Текст книги "О каретах и тыквах (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Дела твои сердечные – они лишь твои. Выбирая женщину, мужчина тем самым выбирает судьбу. Не мне влиять на твой выбор. Однако... Говоришь – тебе жаль? Это – топкое болото. Жалость порочна. Она порой – предтеча сострадания, но никогда – уважения или любви. Можно испытывать жалость, но никогда нельзя загонять себя в её ловушку и помещать своё тело и разум на её жертвенный алтарь. В чистом же виде своём жалость – низменное чувство; клетка для излишне доверчивых птиц, маска для снисходительного презрения, кормушка для непомерно отъевшейся гордыни. Можно предпочесть любви долг, корысть, познание, свободу – и быть счастливым, отыскав в жизни себя. Но возможно ли счастье для того, кто предпочёл любви жалость?.. Мне подобное встречать не доводилось.
16
***
– Поговорим? – спросил Дайнор, устроившись рядом на крыше.
– Поговорим, – согласилась я спокойно. – Давно пора.
– Не без того, – сказал он с едва уловимой грустной насмешкой.
Некоторое время мы помолчали. К сожалению, небесных китов не было (наверняка кружили на Императорским дворцом). Но даже без них побережье Ородио, освещённое колдовскими огнями, смотрелось совершенно фантасмагорически.
– Кажется, моя попытка завоевать тебя методами тёмных обернулась совершенным фиаско, – нарушил тишину светлый.
– Думаю, методы тёмных подходят только нам самим, – сказала я честно. – Или тем, кто думает, как мы. Да и вообще, если честно, все эти "методы завоевания" – полная чушь, тебе не кажется? Ты или можешь быть собой рядом с другим, или нет. Можно притвориться, чтобы затащить кого-то в постель или использовать. Но вот пытаться казаться кем-то другим ради любви – это полная глупость. Не думаешь так?
– Обычно правильные слова проще сказать, чем воплотить их в жизнь, – он криво улыбнулся. – Мне казалось, что, если я буду подражать тёмным мужчинам, ты... ты поверишь, что противоречия между нами разрешимы. Но, кажется, это безнадёжно?
– Не знаю. Если бы я знала! Я...
Фраза "я не могу без тебя" замёрзла у меня на губах, так и не прозвучав. Банальная же пошлость!
И потом, я-то могу. Кто угодно может прожить без кого угодно, это же очевидно!
И я могу без него, конечно.
Я просто не хочу.
– Ты выбрал те ещё методы, – сказала я вместо того. – Но ты что-то делал. Это всегда важнее.
Его рука осторожно обернулась вокруг моих плеч. Он будто опасался, что я оттолкну – но я, конечно же, не.
– Элин, скажи: я безразличен тебе?
Вот ведь...
– Мне хочется тебя поцеловать, – сказала я честно – с Дайнором вообще иначе никак. – И просто хочется тебя. Я скучала. Но, Дайнор, мы в прошлый раз обошлись без разговоров – и это кончилось... мы оба знаем как. Потому... Я не хочу ничего обещать тебе, Дайнор. Противоречия между нами глубоки, ты и сам это знаешь. И я не хочу в какой-то момент в очередной раз узнать, что вышла за тебя замуж, так об этом и не узнав.
– Я больше...
– Подожди. Дайнор, давай договоримся: мы попробуем всё сделать на тёмный манер. Но не в том смысле, что будем натягивать на глобус наших отношений беса шаблонов, принятых в нашем обществе. Я всего лишь предлагаю не бежать сразу к брачным обязательствам, не привязывать друг друга цепями, чарами и клятвами, а... просто быть рядом.
– Мы никогда не узнаем, сможем ли преодолеть противоречия...
– ... пока не попытаемся их преодолеть. Да.
Ородио мерцал огнями. Мы смотрели друг на друга. И мне показалось, что какая-то несущая колонна, поддерживавшая своды моей души и надломившаяся после Светлой Империи, с хрустом встала на место.
Он поцеловал меня – нежно и напористо, притягивая поближе, тихо простонав.
И я, разумеется, ответила.
*
Много позже мы сидели на диванчике в комнате старост, наслаждаясь вином и лёгким перекусом: как выяснилось, Раонок позаботился даже об этом. Нет, я, разумеется, проверила подарочки, прежде чем тащить в рот, но ничего, кроме лёгкого афродизиака, там не обнаружила. Таким образом, мой долг по отношению ко второму старосте возрос в геометрической прогрессии.
Впрочем, на тот момент не хотелось думать о долгах: мной владела расслабленность и нега. Однако, червяк любопытства тоже грыз.
– Так каким же образом Беана блокировала твою магию? Эдаки дал ей какой-то амулет? Тебе удалось разобраться?
Дайнор вздохнул.
– Да, – отозвался он тихо. – Удалось. Беана может мне солгать и будет лгать, потому её расспрашивать было бессмысленно. Тем более что, буду откровенен, мне не особенно приятно допрашивать плачущую женщину, которая всё отрицает, признаётся мне в любви и при этом не совершила никаких настоящих преступлений...
Я презрительно фыркнула и дёрнула хвостом, но от комментария касаемо Беаны и её любви воздержалась.
– Знаю, – сказал он. – Но всё же я ощущаю себя в некотором роде ответственным за неё. Так или иначе, я обдумал ситуацию и решил расспросить сначала Раонока, потом – Эдаки. С последним, как ты понимаешь, вышло верное попадание.
– И он вот прямо так решил с тобой поговорить и откровенно всё рассказал? – поразилась я. Всё же, пусть Дайнору и было сложно солгать, но вот уйти от ответа, отказаться отвечать на вопрос и прочее в том же духе – вполне.
Дайнор опасно улыбнулся, отчего я вдруг вспомнила, что он – не пушистый зайчик, а светлый маг, потенциальный воин света, из тех, о жестокости и косности которых ходят легенды.
– Не вдаваясь в подробности, отмечу, что солгать или уйти раньше, чем я разрешу, у него не было ни малейшей возможности.
Я хмыкнула.
– И? Она это делала с помощью какого-то редкого амулета?
– Да на самом деле не то чтобы редкого, – отметил Дайнор. – Всего лишь один из временных усилителей демонических способностей.
Я второй раз за месяц испытала когнитивный диссонанс.
– Погоди... то есть, по сути лгать таким как ты – это её врождённый дар? – я была шокирована. – Но... откуда? Её магический прародитель – какой-то низший бес!
Дайнор неопределённо хмыкнул.
– Ты слышала когда-нибудь о Шепчущем Во Тьме?
– Дух-искуситель из светлых баек, который обходит божественную защиту и нашёптывает святым людям во тьме пещер и Храмов ложь и богохульства? Да одно его существование не доказано! При чём...
Я умолкла, потому что до меня запоздало дошло.
– Ты хочешь сказать, что демоническим прародителем Беаны был такой вот шептун?
– Да, – кивнул Дайнор. – Допускаю, что у вас этот дух не классифицирован, ибо встречается крайне редко и по природе своей мало чем отличается от обычных слабых бесов. Опять же, воздействовать он может не на любого светлого...
– А только на того, кто несёт отпечаток истинной святости и веры, – обречённо закончила я, чувствуя себя идиоткой. – А одной из разновидностей этой самой святости пусть и с большой натяжкой, но можно считать истинно светлое призвание.
– Да, – кивнул Дайнор. – Обычно шептуны навещают Пророков и кормятся их сомнениями, да и прочими низкоэнергетическими проявлениями личности, которые сами же и стараются спровоцировать. Но, как ты сама понимаешь, Пророки – явление редкое, и, паразитируй Шепчущие только на них, перемерли бы с голоду. Потому-то таким, как я, тоже достаётся.
Я ошеломлённо покачала головой:
– Но откуда Эдаки узнал? И почему никому не сообщил? Почему сама Беана, раз уж ей так хотелось славы и статуса, никому не рассказала о своей уникальности?
– Они и не знали – усмехнулся Дайнор. – Просто Эдаки – гений. Он сознательно провёл эксперимент, дабы выяснить, у кого из студентов какая реакция на мои способности. Отметил, что Беанина сопротивляемость выше, чем у остальных, решил поэкспериментировать. Он не посчитал это уникальностью: ваши ментальные силы часто аннулируют друг друга. Он посчитал, что в данном случае произошло то же самое. Это я, послушав его рассказ, вернулся к Беане и сделал то, что нужно было сделать с самого начала: просветил её сущность. Тогда-то всё для меня стало очевидным.
– Подожди, – я нахмурилась. – Но ведь общеизвестно, что усилители способностей – крайне вредные артефакты, и долго их использовать нельзя. Тогда с какого кошмарного сна Беана согласилась? Чем таким Эдаки её шантажировал? Даже она не может не знать о возможных последствиях использования усилителя!
– Да, Беана знала, – спокойно сказал Дайнор. – Но всё равно мне пришлось отбирать её экземпляр чуть ли не силой. Она была очень несчастна, Элин. И согласна принять последствия, если это поможет хоть ненадолго стать выше, чем её обидчики, значимей и важней. Когда я попросил её изобразить мою девушку и вызвать у тебя ревность, она вцепилась в эту возможность и, как я теперь понимаю, сделала всё, чтобы настроить нас с тобой друг против друга. Не думаю, что ей был нужен я как таковой – только защита и возможность поквитаться.
Я склонила голову.
Смелый поступок, безрассудно-отчаянный. Относительно продуманная, многоступенчатая хитрость, пусть и сиюминутная. И уникальный – действительно уникальный – дар. И всё это – Беана, которую мы привыкли считать серой, трусливой, никакой. Бывает же такое...
И теперь можно не сомневаться: на неё ополчится вся Академия.
Если ничего не сделать.
– Прости, – сказал светлый. – Если ты хочешь, не будем больше о ней.
Я улыбнулась и потянулась к нему за поцелуем. Ночь не резиновая, не так ли? Нам много чего надо успеть. И хорошо, что наши тела могут долго не спать: завтра будет длинный день.
*
Я предсказуемо нашла Беану в круге.
Её лицо было разбито в кровь, да и тело, будучи откровенной, было не в лучшем состоянии.
– И это всё? – поинтересовалась суккуба Миара насмешливо. – Ты сдаёшься? Ну я так не играю. Вызываю тебя ещё на один поединок! Когда после этого оклемаешься. То унижение, которое я пережила, пока твой светлый меня тут отчитывал, нуждается в сатисфакции... Ах да, погоди. Это же уже не твой светлый, не так ли? Он – официальная пара старосты Элин, а тебя, маленькая никчёмная тварь, больше никто не покрывает.
Со всех сторон раздались смешки – посмотреть собрались многие.
– Не спеши, Миара! – крикнул какой-то парень. – Пусть сначала подерётся со всеми, кто её вызвал! Выбить дурь из этой подстилки – ради такого я готов постоять в очереди...
У меня в горле встал ком.
Тут надо сказать: я любила Академию Изменённых. Это был мой второй дом, тут мне всегда было хорошо, вне зависимости ни от чего. Вечный соревновательный дух, утренние и вечерние построения, интриги, драки, адреналин, колдовство, уют студенческого городка, посиделки на крыше – всё это было моё и для меня. Все внутренние правила всегда казались мне справедливыми – до сегодняшнего дня, пожалуй. Я ото всей души презирала чопорных светлых и считала их ужасными. Теперь же я вдруг подумала, что мы, если честно, тоже ужасны – как минимум для тех, кто не вписывается в картину нашего мира.
Раньше мне никогда не приходило в голову сочувствовать Беане и ребятам вроде неё, не способным заработать себе авторитет и защититься, мелочным, ничего не умеющим. Позор Академии, да-да. Но сейчас, глядя на всё происходящее, я ощущала тень понимания. Нет, я всё ещё полагала, что ценность личности определяется её способностями. Однако...
– Хватит, – рявкнула я. – Что у вас тут?
– Староста Элин, – народ услужливо расступился. – Хорошо, что вы пришли! Хотите посмотреть?
– Вам мы уступим первое место в очереди!
– Только скажите, что с ней сделать!
И так далее. Хищники, почуявшие кровь – это про нас.
– Я бы с удовольствием, – усмехнулась я напоказ, поведя хвостом. – К сожалению, леди Адри запретила её трогать.
Народ зароптал.
– Это ещё почему? – спросил кто-то.
– Не могу дать вам подробности. Однако, сегодня леди Адри ожидает Беану у себя. Она дала мне понять, что это касается каких-то особых талантов. Я пришла, чтобы сопроводить её. Вопросы?
Собравшиеся ошеломлённо молчали.
– Значит, оставьте нас! Мне надо перекинуться с Беаной парой слов.
Толпа повалила из зала на выход, переговариваясь.
Я смотрела на заплаканное лицо Беаны.
За это её всегда не любили: за плаксивость, за жалобы, за зависть. Но...
– Что, решила заняться мной сама? – голос её дрожал. – Ты же затем прогнала остальных, придумав наспех это враньё? Валяй, ни в чём себе не отказывай!
На последней фразе она всё же сорвалась в крик.
Вздохнув, я присела на мягкое покрытие тренировочного круга в позе Спокойствия.
– И да, и нет, – отозвалась я спокойно. – Леди Адри действительно ждёт нас. Но в таком виде ты всё равно к ней не пойдёшь, так что пусть регенерация делает своё дело. Мы же с тобой поболтаем.
– Решила рассказать, как Дайнор хорош в постели? – прошипела она. – Позлорадствовать? Показать, что победила?
– Не путай меня с собой, – отозвалась я сухо. – Лучше объясни мне вот что: зачем ты согласилась использовать усилитель? Чего ради ты рисковала жизнью? И что собиралась делать потом? Ты не могла вечно носить на себе эту дрянь.
Беана вдруг рассмеялась.
– Ты не понимаешь и сейчас, верно? – уточнила она презрительно. – Я устала быть отбросом, девочкой на побегушках, вечной "дурочкой Беаной" без единого просвета, одной из первых в чёрном списке. Дайнор был моим шансом, и я поставила на эту карту; если бы он остался со мной, со временем я сделала бы его счастливым, и необходимость в усилителе отпала бы. Я надеялась, что смогу развести вас, чтобы он переключился с тебя на меня. Но даже если не вышло... плевать, что дальше. Я ловила момент. Смерть, говоришь? Мне не так уж хочется жить.
Нечто подобное, если честно, я и подозревала.
Между тем, Беану уже понесло.
– Ещё с тех пор, как родители вышвырнули меня, как мусор, мне плевать на всё это дерьмо, от которого вы в восторге, – говорила она. – Академия Изменённых? Клетка, из которой нет выхода. Мы, изменённые, всё ещё пленники. Но теперь нам дают немного свободы напоказ, жалкий суррогат, чтобы подопытные хомячки и цепные гончие не бунтовали. В эту свободу верят такие, как ты, Элин – те, кому тут есть место. Но скажи мне: если мы вольны выбирать, кем быть, то почему нас учат быть только бешеными псами короны?..
– Хватит, – отрезала я. – Ты не в себе, Беана. Хватит обвинять весь мир в своих проблемах. Виноваты родители, система, окружающие люди – но, конечно, не ты? Как удобно. И, в целом, я не советую тебе говорить кому-то то, что ты сказала тут мне. Это я понимаю, что ты не имела ничего против власти и просто сама по себе дура, но кто-то может оказаться не таким добрым. Об остальном... Ты прекрасно знаешь, почему изменённых учат в Академиях, почему это обязательно, почему государство нас регистрирует и даёт ту или иную должность в зависимости от результатов тестов. Это лучшая система. И если ты думаешь, что в Светлой Империи веселее, свободней и с неба сыпятся подарки, огорчу: там бы тебя сожгли на костре.
Она отвернулась.
Слёзы всё ещё текли по её щекам.
– Не бывает идеального места, Беана, – сказала я холодно. – Такого, где всё даётся даром. Будь то Светлая или Тёмная империя, будь ты домохозяйкой или госслужащей – за всё надо платить. Просто поверь.
Она безразлично дёрнула плечом. Вздохнув, я продолжила:
– Ты не вызываешь у меня добрых чувств, но... я считала и буду считать, что существо, способное рискнуть жизнью ради того, чтобы вырваться на свободу, чего-то стоит. Я не хочу, чтобы твоя учёба окончательно превратилась в кошмар. И ещё больше не хочу, чтобы Дайнор на это смотрел. Потому мы пойдём к леди Адри. Я постараюсь оградить тебя от нападок и, если повезёт, отыскать более подходящее место.
– Хочешь добиться моего исключения? – она смотрела на меня с ненавистью.
– Нет, – сказала я сухо. – Хочу, чтобы твоему дару нашли достойное применение.
"Не факт, что это поможет, – добавила я мысленно. – С такой-то вавой в голове... С другой стороны, самореализация – важная штука. Возможно, самая важная в жизни любого разумного. И отсутствие возможности реализовать себя – медленный яд. За годы унижений и насмешек любой может надломиться. Не знаю, выйдет ли из Беаны с её характером и даром нечто годное, но... По крайней мере, я буду знать, что дала ей шанс – настоящий, а не возможность прицепиться к кому-то и паразитировать, разрушая и себя, и жертву. Воспользуется она им или нет – вопрос другой. Но вот это уже, к счастью, не моя проблема."
*
– Девочкой заинтересовалась Тайная Служба, – сказала леди Адри. – Они изучат её дар и сделают выводы о возможных сферах его использования. Однако, каким бы ни был результат, скромная должность в тамошнем аппарате ей гарантирована – они не станут отпускать такой потенциально полезный кадр далеко. Правда, она получит право работать только после соответствующего дополнительного обучения. Пока что я подписала приказ об академическом отпуске для Беаны и попросила семейную пару изменённых приютить её у себя: кажется, девочке надо сменить обстановку. И провести оценку ментального состояния.
– Понимаю, – кивнула я, стараясь спрятать накатившее облегчение: после нескольких часов ожидания в коридоре я ожидала услышать, скажем так, нечто более печальное.
Леди Адри развалилась в кресле и задумчиво рассматривала меня. Я чувствовала её интерес и немного боялась предстоящих вопросов.
– Ты, кажется, действительно волновалась о Беане, – отметила она.
– Не больше, чем о ком-либо другом, – отозвалась я. – Попросить вас за неё я просто сочла целесообразным.
Леди Адри насмешливо улыбнулась в ответ на мою ложь.
– Да, разумеется... – сказала она. – Присядь, Элин.
Пользуясь разрешением, я осторожно опустилась в мягкое кресло.
– Знаешь, – Леди Адри смотрела мимо меня, на город за окном. – Ещё триста лет назад семь из десяти изменённых детей умирали в первые три года жизни. До совершеннолетия доживал примерно каждый двадцатый. Остальные... причины смерти были разные, но зачастую либо их убивали, либо они срывались. Такова статистика. В те времена не было ничего известно ни о природе возникновения изменений, ни о том, как обуздать наши силы. Мы считались монстрами – без оговорок. Но вы ведь учите это на Истории Изменённых, верно?
– Разумеется, леди Адри, – отозвалась я настороженно.
– Вот и хорошо. И не думай: я уверена в твоих знаниях. Я говорю самой себе.
Я моргнула и, кажется, начала понимать.
– Эти простые факты порой бывает полезно напоминать самой себе, Элин, – продолжила леди Адри, подтверждая моё предположение. – Я всегда тебе об этом говорила. И сама так поступаю, не сомневайся. Порой, когда ученики в очередной раз творят какую-то несусветную глупость, я напоминаю себе – каждый двадцатый. Когда вскрывается очередной факт о природе изменённых, который мы не знали и оттого наломали дров, я напоминаю себе – когда-то не было известно вообще ничего. Такие вещи помогают не терять веру в то, что делаешь.
Мы помолчали. Я не знала, что тут сказать.
– Да, – голос леди Адри прозвучал снова. – Не бывает совершенных систем. Я могла бы сказать этой девочке, что для меня её жалобы смешны. Могла бы рассказать о своей юности и напомнить, что у неё есть всё: права, возможность учиться, кров над головой, еда в тарелке. Я могла бы попытаться объяснить ей, что её обиды, о которых она мне столь страстно рассказывала здесь – не более чем детская ерунда. Что ей стоило перейти на факультатив и выбрать направление попроще. Стать секретаршей у мелкого чиновника, притом с возможностью переучиться, отработав срок контракта – так она представляет себе кошмар, и это иронично. Многие изменённые времён моей юности... да что там! Многие современные человеческие дети из бедных семей, лишённые магического дара, сделали бы что угодно ради такого шанса.
Я мысленно схватилась за голову.
Беана что, и леди Адри успела просветить касаемо своей несчастной сиротской судьбы?! Зря я её сюда привела...
– Ты правильно сделала, что сюда её привела, – прервала леди мои мысленные стенания. – Во-первых, момент с её даром поистине важен. Во-вторых, у неё, как это дико ни прозвучит, есть потенциал, и неплохой – пусть и не гарантия, что его удастся развить. В-третьих, девочка нуждается в постоянном контроле менталистов. Показатели поля вроде бы в норме, опасности срыва нет, потому неудивительно, что в Академии не забили тревогу. Однако, там нужен взгляд профессионалов. И, в перспективе, смена учебного заведения. В этом недостаток закрытых Академий, в которых некоторые изменённые учатся чуть ли не с младенчества: постоянное пребывание в одном и том же окружении без возможности преломить устоявшиеся детские стереотипы и расширить кругозор. Но с этим ничего не поделаешь – как минимум, пока. Так что мне, за неимением лекаря, придётся выписать лучшее лекарство от такой зашоренности – ветер путешествий и перемен, ворвавшийся в окно. Помогает, пусть и не всем.
Леди Адри улыбнулась, точно что-то вспомнив, а после махнула мне рукой:
– Иди, Элин. Я довольна решением, которое ты сегодня приняла, и просьбой, с которой ты ко мне пришла. Можешь не бояться иного.
Я вышла из административного центра и медленно пошла по узким улицам Ородио в сторону Академии. На губах моих блуждала лёгкая улыбка. И почему-то подумалось: наверное, Дайнор будет доволен моим поступком.
Часть 2.1
– Жизнь хороша, – сказала я.
Небесный кит махнул хвостом, будто подтверждая сие высказывание.
Джиа посмотрела на мою довольную физиономию с той самой ненавистью, с которой взирают все разумные всех миров на собратьев, веселящихся в разгар их личной сиюминутной драмы.
Её можно было понять – их с Раоноком отношения запутались, как пряжа нерадивой хозяйки, и искрили, как перегруженный защитный купол. Как и следовало ожидать от второго по успеваемости студента курса (я обойду его на экзаменах, как пить дать!), он довольно быстро узнал, с кем именно встречался в Доме Боли. И имело это, прямо скажем, взрывоопасные последствия, от которых лихорадило всю Академию. Минувшим вечером Раонок и вовсе отличился: уж не знаю, как он это провернул и чего ему это стоило, но наше расписание изменилось. И – барабанная дробь – профессор Киран больше у нашей группы не преподавал.
Стоит ли говорить, что Джи, мягко говоря, не пришла в восторг от таких поворотов?
– Джи, – протянула я. – Пойдём в "Шоколадные рожки"?
– Чтобы смотреть, как вы со своим светлым тупо друг другу скалитесь? Вот спасибо!
Я тихонько вздохнула.
– Ну пойдём вдвоём.
– Ещё не хватало, чтобы ты из-за меня ссорилась с парнем!
Вдох-выдох. Я буду терпеливой – Джи же меня после возвращения от светлых как-то терпела?
– Ты уж определись, – посоветовала я. – И вообще, тебе ли не знать: несмотря на некоторые странные замашки, Дайнор не ходит за мной, как приклеенный, и не устраивает истерик, если я провела вечер не с ним. Так что, если ты хочешь в "Шоколадные рожки", мы туда пойдём, и никакой ссорой это не обернётся. Идёт?
– Извини, – вздохнула Джиа, отвернувшись. – Я веду себя...
– Как девушка, у которой проблемы на личном фронте, – пожала я плечами. – За идеальными донни, у которых никогда нет проблем и которые всегда любезны – это в так любимые некогда Дайнором галантные романы.
Подруга вздохнула.
– Давай сходим в увольнительную на ближайших выходных? С родителями встретимся заодно...
– Давай, – эту идею я поддержала с энтузиазмом. Сама понимала: Джиа необходимо вырваться за пределы кампуса, глотнуть свежего воздуха и семейного тепла. Пусть я и относилась к Раоноку неплохо, но не могла не признать: его властные замашки были весьма утомительны. Я в принципе долго не могла понять, как кому-то подобному может нравиться играть в раба и госпожу. "Причин много, – сказала Джи тогда. – Сублимация, например. Желание отпустить себя и позволить себе потерять контроль, как ни странно, зачастую актуально именно для таких вот властных мальчиков, привыкших в жизни всё и за всех решать." Скорее всего, так оно и было, но всё равно этот диссонанс поражал.
– Пригласим Дайнора с нами? – уточнила Джиа как бы между прочим.
– Нет, – отозвалась я быстро, тут же вырываясь из мыслей о запутанном лабиринте чужих пристрастий. – У нас... не те отношения.
– А он в курсе, что у вас "не те отношения"? – Джи была язвительна, как никогда. – Просто он всем радостно сообщает, что ты – его невеста. Наши родители, конечно, на редкость либеральны, но всё равно переживут пару неприятных минут, если до них подобное на волне слухов донесут.
Я только вздохнула.
Да, некоторые вещи из светлого было не выбить. И – да, именовать меня иначе как своей невестой он отказывался. Я шипела, возмущалась, но этот хитросделанный индивид быстро понял мою главную слабость. "Мне так спокойнее", – говорил он проникновенно, взирая своими нереальными глазами. – "Ты же не откажешь мне в такой ерунде?"
И я смирилась, поскольку знала: ему, если честно, всё это и правда даётся нелегко. Наши встречи украдкой, после отбоя, развлекали меня и горячили кровь. Для него же такая секретность была напрягающей и чуть ли не унизительной. "Я хотел бы каждый вечер приходить домой и видеть тебя, – говорил он. – А не прятаться. Если бы мы поженились по тёмным обычаям, нам бы выдали общую комнату. Всё равно для меня мы практически женаты, так что... Подумай об этом".
Ага, общую комнату. И парочку неодобрительных взглядов: ранние браки в колдовской среде осуждались и считались признаком низкого интеллекта. Но...
Я бы плюнула, вот честно. Если бы была уверена, что оно того стоит – но я не.
Нам было хорошо вместе, это факт. Но были и другие факты. Например, я так и не показала ему свою спину. И взяла с Джи и Раонока обещание этого не упоминать.
Наверное, кто-то на моём месте счёл бы иначе, захотел бы моральной компенсации. Как там – "хотела бы я увидеть его лицо, когда..." – и нужное подставить. Обычное дело.
Так вот, я не хотела видеть его лицо в момент, когда он всё узнает. Во имя Тьмы, я любила этого человека и не хотела причинять ему боль, становиться между ним и его убеждениями. Да, они и так пошатнулись после переезда в Тёмную Империю, но он оставался верен своему Богу – и я считала это правильным. Но не знала, как категоричный светлый, максималист до мозга костей, отнесётся к таким откровениям. Точно сказать я могла одно: это разрушит в нём что-то важное, превратит виденное в детстве чудо в маску ужаса.
Может, я безумна, но мне этого не хотелось. Ни чтобы он меня жалел, ни чтобы ему стало больно, ни чтобы его иллюзии разрушились. Он был по-своему чист, как бы глупо это ни звучало, напоминал первый снег, виденный мной когда-то во время путешествия в горы. Я и так наследила на этом белоснежном ковре, видит Тьма; но мне хотелось хоть кое-где оставить ровную поверхность.
Знакомство с родителями. Это важный шаг, не так ли? Особенно в нашем случае, когда между нами такая социальная пропасть.
И я не была к нему готова. Не была способна прийти и сказать: "Папа, мама, помните светлых? Ну, те забавные ребята, которые сожгли ваших друзей, разграбили наши города, издевались над Джи. Те самые, которые принесли сферу с криками Джи. Те самые, которые потребовали в обмен на её свободу мои крылья. Так вот! С одним таким я встречаюсь!"
Нет, ну не потрясающе ли звучит?!
Понятное дело, что родители – образованные люди. Распоследнему похмельному бесу кристально ясно, что не Дайнор всё это сделал, что за годы противостояния тёмные сами не раз и не два были агрессорами, что подонки встречаются по обе стороны границы, и это не зависит от национальности и вероисповедания. Но после таких воспоминаний перебороть предубеждения – легко ли?..
– Так что? – уточнила Джи.
– Нет, Дайнора ещё рано представлять родителям, – сказала я устало. – И давай больше не будем об этом.
– Как знаешь, – хмыкнула Джи. – Хотя я думаю, он понравился бы им. Светлый там или нет, но он такой... ну знаешь... нормальный. Он, может, по ошибке светлым родился. Среди них порой случаются такие ребята.
Я только покачала головой. "Они в целом уроды, но среди них случаются неплохие ребята," – эта фраза является сигнальным огнём. Где она звучит, там всегда прячутся серьёзные предубеждения. Но могу ли я винить Джиа за её пристрастность? Тем более что мне и самой, как ни крути, подобное не чуждо.
– Я тоже думаю, что как человек он им понравится, – отозвалась я.
"Но – не его магия, происхождение и воспитание", – добавила мысленно.
Джи криво улыбнулась – она всё поняла, разумеется.
– Забыли, – отозвалась она, тем самым закрывая тему. – Скажи лучше, тебе заказывать что-то у контрабандиста?
Я встрепенулась.
– Как, уже новая поставка?
– Ага, – Джи лениво шевельнула хвостом. – В этом месяце раньше обычного. Видимо, кое-кто решил навариться на предэкзаменационном ажиотаже.
Я понимающе усмехнулась.
Контрабандист был легендой нашего кампуса, и все очень тщательно следили, чтобы о существовании его не стало известно преподавателям. Этот неведомый некто (вероятнее даже, что за годы контрабандистом бывали разные существа) ухитрялся проносить на территорию Академии различные запрещённые или просто не вполне одобряемые штуки вроде алкоголя, курительных трубок, журналов с голыми парнями или девицами, записанных видений неприличного содержания и различных зелий.
Для нас это было весьма актуально, ибо многие студенты, которые были родом из провинции, сироты и те, от кого родители отказались, проводили в кампусе почти всё своё время. В общей сложности процент студентов, проживавших в Академии на постоянной основе, варьировался от восьмидесяти до шестидесяти в зависимости от потока (в последние годы родители стали значительно реже отказываться от детей-изменённых – сказывалось усиление нашей роли в обществе). При этом, без крайней нужды изолированную территорию никто из наших не покидал – сообщество изменённых всё ещё оставалось весьма закрытым.
Разумеется, у нас был полный пансион: еда, форма в нескольких вариациях, минимальная стипендия и, для желающих и успевающих, возможность подрабатывать в свободные от учёбы часы. Каждый день мы могли заполнить официальный бланк заказа на товары из города, и на следующее же утро сущи нам их доставили бы, вычтя стоимость из стипендии. Одна проблема – бланки эти были публичными и проверялись всеми, кому не лень – то бишь старостами, комендантами и стражами на воротах. Понятное дело, заказать таким образом тот же алкоголь было нельзя, а запись с чужими страстными игрищами или нечто подобное – банально стыдно. Опять же, любые проносимые через ворота жидкости надо было сдавать на анализ, что тоже добавляло проблем тем, кто хотел купить нечто личное. Или стимулирующее: зелья вроде "неделя без сна", "ясный разум" и прочая воздействующая на разум дрянь, приносящая потом ужасные откаты. Разумеется, официально подобное было запрещено, но студенты, отчаянно сражающиеся за рейтинг, места в успевающих группах, вакансии в ведомствах и прочее в том же духе, без сомнений шли на многое.
