Текст книги "О каретах и тыквах (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Я уже пожалела, что открыла рот: история влюблённости Джиа в профессора Кирана была старой, как наша учёба здесь, и по-своему грустной.
*
Когда шесть столетий назад на фоне сильного магического загрязнения у людей начали проявляться черты сущностей (вроде рогов, щупальцев, хвостов и прочих внешних изменений), власть имущие были в шоке. То были времена культа личности Великого и Безумного Колдуна, когда магией пользовались бездумно, жадно, несмотря ни на какие ограничения и возможные последствия. Мы находились в перманентном противостоянии со светлыми, постоянно корректируя приёмы ведения магической войны. Людей убивали пачками по подозрению (зачастую надуманному) в шпионаже.
Той эпохе было свойственно поклонение силе, отголоски которого даже сейчас ещё не совсем изжили себя в кругах магических (порядки в Академиях вроде нашей тому доказательство), но уже, слава Тьме, исчезли из законодательных актов. Появление нас, изменённых (впрочем, тогда нас называли прокажёнными и истребляли без жалости) было закономерным логическим итогом потребительского отношения к демонологии и бездумного использования магии, но столь же закономерно было встречено волной страха и предрассудков. Усугублялось положение тем фактом, что в давние времена изменённые, не понимая своего состояния, не могли уравновешивать себя и зачастую теряли контроль над своим могуществом (сейчас это принято называть срывом). Последствия таких вот срывов были разрушительными, число жертв ужасало, и это ещё больше настраивало общество против нас.
Уже позже, после нескольких гражданских войн, общественных волнений и огромного количества смертей, изменённые были официально признаны отдельной расой, чьи права равны человеческим. Именно на том этапе нас начали по-настоящему изучать – не как подопытных кроликов, но как разумных существ с особыми потребностями. Довольно быстро были выявлены закономерности, позволяющие держать демоническую кровь, текущую в наших жилах, под контролем.
И главным обстоятельством тут было поддержание ментального и энергетического равновесия.
Так, если взять, например, половозрелую суккубу-полукровку и запереть её надолго без возможности поглощать сексуальную энергию – она закономерно сорвётся. То же самое будет, например, с морским демоном, отлучённым от контакта с большой водой, или с карателем, вокруг которого никто не ощущает боли. Таким образом, изоляция, энергетическая и эмоциональная, была для большинства низших изменённых приговором.
Вторым фактором было нервное напряжение. Даже наследник Древних может сорваться, если в меню на текущий момент значатся пытки, нервное напряжение, постоянный прессинг, перманентное насилие и прочее в том же духе. Нет, речь не идёт о состоянии "мне сегодня не повезло" или "все вокруг – рогатые парнокопытные". С другой стороны, систематический прессинг на работе и дома в течение нескольких месяцев тоже может стать причиной срыва – если вовремя не обратиться к менталисту, конечно.
Но бывают случаи, когда менталист может не всё. Джиа была одним из таких вот случаев.
В теории она, наследница Древних, не должна была нуждаться в какой-то специфической энергии. Но с ней что-то пошло не так. И дело было, увы, не в энергетических каналах, а в ментальных.
То бишь, как это часто бывает, проблема была в голове.
Когда добрые светлые похитили Джи во второй раз... мы с ней никогда не говорим о том, что там с ней делали. И что она там видела. Я, будучи ещё ребёнком, однажды попыталась осторожно подсмотреть эти её воспоминания, но не смогла вынести и кусочка. После меня долго тошнило. Увиденное, к слову, стало одной из причин, по которой я довольно долго (по сравнению со многими другими девочками) не хотела познавать радости интимных отношений.
В любом случае, вернулась Джиа домой с невидимой, но от этого не менее серьёзной травмой. Мы не заметили этого сразу, но всё стало очевидно, когда она вступила в подростковый возраст: она не могла просто так избавляться от нервного напряжения. Ментальные чары и энергетические практики могли отсрочить проблему, но настоящее лекарство было одно – либо причинить боль, либо получить её.
Для Джиа это стало единственным способом обрести равновесие.
Тут нам повезло, что Тёмная Империя – крайне толерантная в таких вопросах страна. Даже до того, как развелось множество изменённых со специфическими запросами, адепты тёмных практик больше всего ценили собственную индивидуальность и личную свободу. Раньше, правда, происходило это чаще в ущерб интересам более слабой стороны; собственно, последние годы лозунгом государственной политики было «Будь свободен, но позволь другим быть свободными тоже». Под этой эгидой создавалось в том числе множество специальных мест, где люди и изменённые со специфическими пристрастиями и нуждами могли найти себе единомышленников, получить недостающий тип энергии или просто удовольствие, которое было бы недоступно с обычными партнёрами. Заведения эти были преимущественно официальными, вполне легальными и одобренными государством. Афишировать ли их посещение, каждый выбирал сам, но ничего зазорного в подобных вещах общество не видело. Наоборот, за попытку прилюдно оскорбить чужие пристрастия при нынешней Императрице полагался внушительный штраф и, если речь идёт о существе высокопоставленном – смещение с должности.
Храмовая пропаганда по этому поводу не уставала кричать, что мы, дескать, погрязли в разврате и узаконили проституцию. Собственно, тут крыть было нечем, Императрица и впрямь давно вывела бордели из тени, обязав всех девочек и мальчиков проходить медицинские обследования и получать специальные лицензии. Одним из основных показателей для выдачи подобного документа были добровольность и отсутствие психотропных воздействий. Последнее, что следует тут упомянуть – сказать, что в среднем смертность среди существ, зарабатывающих телом, у нас в последние годы стала в разы ниже.
Светлые возмущаются, но свои данные не предоставляют – во многом потому, что у них с этим вопросом полный швах. Собственные невесты не дают до свадьбы, разводов не предусмотрено, даже если пристрастия партнёров вот ни разу не совпали. Опять же, единственный путь для "опозоренной" девушки – как раз-таки в бордель, ибо работать светлым женщинам фактически негде, на те жалкие несколько возможных рабочих мест, что найдутся, не возьмут с подмоченной репутацией, да и условное образование получают только знатные донни. После всего этого вполне закономерно, что проституция в чудесном светлом государстве цветёт махровым цветом и криминализирована до предела.
Однако, тут надо оговориться: что бы там ни думали соседи, Дома, вроде Дома Боли, где Джиа постоянно бывает, или Дома Удовольствия, куда приходят за едой суккубы и инкубы – это ни разу не бордели. Более того, попытка заплатить там за услуги будет встречена резко негативно: приходят в такие заведения только сугубо добровольно, со вполне определёнными целями, и каждый завсегдатай должен быть одинаково заинтересован в том, что желает получить.
Правда, не исключены подарки, как знак особого расположения. Их принято оставлять у Распорядителя, который есть в каждом таком Доме. Джиа обычно предпочитала роль Госпожи (хотя была универсальна в этом вопросе и больше всего любила таких же универсалов – но, увы, встречались они не так часто). За последний год ей не раз дарили подарки. Это были и наряды для следующей встречи, и роскошные украшения, и сладости, которые мы потом на пару сжирали.
И всё в этом раскладе было не так уж плохо, кроме одного: Джи была влюблена. Увы, не в одного из посетителей Дома Боли, а в нашего самого молодого преподавателя, профессора Кирана, автора известных трудов по прикладной ментальной магии и крайне достойного изменённого. Он был молод, симпатичен и честно сказал Джиа, что её предложения касаемо отношений они обсудят, когда мы доучимся – если она не передумает, конечно.
С одной стороны, Джи это обнадёживало, с другой – повергало в некоторую депрессию. Особенно подругу подавлял тот факт, что профессор не был в курсе её пристрастий. И сомнительно, что пришёл бы от них в восторг: хоть тёмным и не свойственна патологическая ревность, но допускать постоянные отлучки своей девушки в один из Домов не каждый сможет.
*
– Итак, новый партнёр... – протянула я, избегая разговоров о профессоре Киране. – Кто таков?
– Инкогнито, как и я, – хмыкнула подруга. – И... потрясающий, если честно. Я впервые сталкиваюсь с тем, кто настолько со мной резонирует. Он обещал ещё прийти, и, надеюсь, так и будет: после пансиона светлых донни мне определённо нужно расслабиться. И позабыть это ужасное место.
Я невольно рассмеялась, оценив иронию. Интересно, насколько ужасным местом те же донни посчитали бы Дом Боли? Впрочем, тут, как ни крути, каждому – своё.
– Значит, ты не пойдёшь смотреть на бой? – уточнила Джиа.
– Вот ещё, – я покачала головой. – К чему мне это?
***
Я смотрела, разумеется. Издали.
Не то чтобы в этом была настоящая нужда (у Дайнора теперь было предостаточно друзей, союзников и просто личностей, желающих подлизаться). Просто хотела лично удостовериться, что ничто не пойдёт наперекосяк, а Эдаки не натворит чего-то совсем уж глупого. На него непохоже, конечно, но – мало ли...
Хотелось бы думать, что мною движет совесть – всё же, это из-за меня Дайнор оказался среди тёмных – но, если честно, это была ни разу не она. Или не только она.
Опасения мои были напрасны – Эдаки легко проиграл. Нет, он устроил интересное прощальное шоу, конечно, но мне показалось, это была больше дань традиции, чем реальное сопротивление. Думаю, парень просто хотел соблюсти негласное правило "Король не уходит без борьбы", дабы сохранить за собой уважение соучеников. На самом деле не исключаю, что он предвидел такой исход с того самого момента, как Дайнор впервые попался ему на глаза: как я уже упоминала, Эдаки сволочь, но – умная сволочь. Как любой неплохой стратег, он просчитал варианты и выбрал то, что наиболее выгодно.
Я наблюдала, как светлого обступили, поздравляя. Первым предсказуемо подбежал Ивас: мальчишка успел очень привязаться к Дайнору, видел в нём эдакого второго старшего брата и при этом был слишком эмоционален, чтобы не поздравить его первым. Потом подошли другие студенты, вежливо пропустив вперёд беловолосого Раонока. Я отметила в толпе суккубу Миару, и, быть может, совершенно случайно сотворила чары приближения, чтобы лучше видеть. Мне хотелось знать, насколько далеко продвинулась первая красавица Академии в охмурении объекта, на который заявила права.
Что сказать? Миара была прекрасна, как и всегда.
Объективно говоря, она была во многом хороша. Как бы я ни ревновала в глубине души, но всё равно полагала, что это не зазорно – отдать мужчину такой сопернице. Миара была красива, умна, да к тому же ещё весьма неплоха в энергетических практиках, пусть и только нисходящих (на созидающие, увы, были способны лишь потомки Древних, Высших и Стихийных демонов). Опять же, в отличие от меня Миара никогда не планировала строить самостоятельную карьеру – она была вполне очевидно настроена на то, чтобы заиметь покровителя. Или нескольких. В принципе, обычная история для суккуба.
Однако, я не без злорадства отметила, что с Дайнором ей ничего не светит: слишком уж равнодушным был взгляд светлого, а улыбка – приклеенно-вежливой. И уж было отвернулась, забыла думать об этом, когда...
Беана, благополучно спасённая дева-в-беде, попалась светлому на глаза: ручки сложены на груди, очи сияют от благодарности, розовые губки приоткрыты, ресницы трепещут, напяленное вопреки уставу платье, подозрительно напоминающее по покрою наряды светлых донни со фресок, развевается по ветру.
Она не стала подходить, но встала так, чтобы он наверняка её заметил... И светлый заметил. Я увидела, как в его глазах пусть на миг, но отразилось то, что ранее я видела там только при взгляде на меня.
Я ощутила странную пустоту в груди, глядя на эту картину.
Кажется, Беана оказалась умнее, чем я предполагала. Она решила разыграть свой козырь – красоту, и начала с неожиданных, но правильных карт. У неё хватило хитрости понять, что образ нуждающейся в опеке жертвы, преимущественно презираемый в темномагических кругах, популярен у светлых мужчин.
И – что же? Дайнор, судя по всему, действительно клюнул.
*
– Она от него не отлипает, – прошипела Джи. – А он ведётся, как дурак!
Я покосилась на расположившуюся неподалёку компанию, мысленно согласилась с этим диагнозом, но вслух отметила:
– Это не мои проблемы.
– Да брось! – Джи негодовала. – Ты слышала, что эта курица пошла против всех негласных правил Академии и натравила Дайнора на Миару? Пришла к нему, глазами похлопала и пожаловалась: скажи, мол, этой суккубе, что мы просто друзья, иначе она меня убьёт!
– Дай угадаю: он пошёл и сказал?
– Да! Заявил Миаре, что жестокие женщины ему в любом случае неинтересны.
– Вот видишь, – я криво усмехнулась. – Я ему в любом случае неинтересна.
– Да брось! – Джиа была раздражена настолько, что даже хвост ходуном ходил. – У тебя тут вероломно соблазнённого светлого уводят, а ты ничего не делаешь? Беана – глупая бездарная посредственность, вечно жалующаяся на судьбу и корчащая из себя непонятно что. А теперь она буквально прилипла к нему под предлогом того, что она "не такая как все" и её по этому поводу должен кто-то защищать! Иначе мы обижать будем, да-да.
– Может, такая ему на самом деле и нужна? Ты не думала об этом, Джи? – уточнила я ровно. – Такая, которую приятно будет спасать, такая, которая станет хлопать глазками в нужный момент, такая, с какой будет попроще?
– Что за ерунда?
– Не ерунда, – я усмехнулась. – Всего лишь разница культур. В действии.
14
*
На самом деле я, конечно, злилась. Злилась настолько, что упали мои баллы по энергетическим практикам, а ректор Джин, что вела астральные путешествия у успевающих групп, даже попыталась выспросить аккуратно: не произошло ли у меня чего в жизни часом?
От этого, разумеется, я раздражалась ещё больше.
Нельзя сказать, что со мной не случалось вещей похуже. Очень даже! Но любовная маета в нашем возрасте – штука страшная, а у меня усугублялась она тем, что злилась я больше на себя. Право, в чём можно обвинить светлого? Я прямым текстом сказала ему, что между нами не будет ничего серьёзного, и очень обстоятельно объяснила, почему. Я была груба. Во многом именно из-за меня (а точнее, из-за моей несдержанности и настойчивости той ночью) он вообще оказался в такой ситуации. Чему удивляться, что он отступился?
Да, он сказал те слова на прощание, которые вселили в мою душу наивно-сопливую надежду на нечто невнятное, но очень романтичное. Шок после его слов о крыльях окончательно минул, оставив после себя лёгкую печаль. И тень робкой надежды.
Да, я старалась не оказывать знаки внимания другим парням и всё чего-то ждала. Чего, спрашивается? Самой смешно. Но всё думала: быть может, теперь, поняв лучше тёмную культуру, Дайнор сделает маленький шажок навстречу, напомнит невзначай о том разговоре? Я бы тут же откликнулась. И была бы рада попытаться построить нечто – без навязанных браков и взаимных упрёков. Возможно, просто встречаться... хотя бы просто попробовать быть вместе, дабы понять, получится ли у нас. Я даже несколько раз порывалась заговорить об этом, но тут же одёргивала себя: право, моя навязчивость уже раз сыграла дурную шутку. Стоит ли повторять ошибку? Опять же, он попросил дать ему время. Как не уважать чужие границы?
Но теперь он начал всюду появляться с Беаной, шептаться о чём-то в коридорах, защищать её от нападок. И ведь наверняка он видит её настоящей, не так ли? Таков его дар. Значит, она действительно нравится ему такая, какая есть – слабая, не особенно умная, склонная к жалобам и жеманству девушка, которая другими тёмными, будем честны, рассматривалась исключительно как возможная кукла на пару ночей. Ей не было места в мире Академии Изменённых, где девушек и парней принято оценивать по примерно одинаковым критериям – ума, трудолюбия, таланта, врождённых и благоприобретённых способностей. Мы проходили множество тестов, дабы определить, на какой должности принесём стране максимальную пользу – и она всякий раз получала баллы поразительно посредственные. По всем параметрам – то бишь, у неё не хватало даже упорства и усидчивости для того, чтобы вызубрить материал. Прямо скажем, сомнительная характеристика.
Полагаю, её бы отчислили давно, говори мы об Академии Чернокнижия. Изменённых, однако, не выгоняли – слишком опасно выпускать в мир недоучек, способных сорваться в любой момент, да и новые законы накладывали на учебные заведения вроде нашего ответственность за юных полукровок. Проще говоря, пока мы не получаем диплом, наши проблемы становятся в первую очередь ответственностью ректора Джин, а во вторую уже – наших родителей. Потому исключение из Академии возможно только за серьёзные проступки.
Беану несколько раз порывались перевести в базовую группу свободного посещения, дабы потом посадить перебирать бумажки и светить мордашкой в приёмной какого-нибудь мелкого чиновника. Однако, девушка всякий раз каким-то образом выкручивалась – не берусь судить, как. При этом, она не упускала случаев сообщить миру, что жизнь несправедлива, саму её не ценят и зачисление в группу успевающих производится на основе чистого фаворитизма... Хотя нет, она говорила: "Берут только подлиз, высокородных и любимчиков". Фаворитизм – всё же слишком сложное по Беаниным меркам слово.
Хотя не могу не признать: я необъективна. И последней каплей стала встреча с Беаной в женской уборной.
Я не собиралась с ней заговаривать, но девушка сама окликнула меня. Это было настораживающе: раньше за ней такого не водилось.
– Староста Элин, – позвала она с фальшивой почтительностью. – Могу я отвлечь вас?
– Слушаю, – бросила я коротко.
– Вы были в Светлой Империи, – сказала она, глядя на меня со странным выражением. – Можете рассказать, какова она – жизнь там?
– Тебе не хватает учебников? Или они чрезмерно сложны для твоего понимания? – у меня не было желания с ней общаться.
Её перекосило, притом очень отчётливо, но девица быстро справилась с собой и снова натянула фальшивую улыбку. Может, мы все её недоооценивали? С другой стороны, что же она свой ум не проявляет на занятиях по стратегии, например? Или это такая специальная разновидность таланта, срабатывающего исключительно в делах любовных?
– Книги не передадут всего, – сказала она. – А я хотела бы знать из первых уст, каково там жить... Видите ли, я хочу принять веру в Солнечного Бога. Это немного странно, но у нас тут свобода вероисповедания, и... чего только не сделаешь ради любви! И я подумала – какие они, светлые?
– Не волнуйся: ты как раз отлично впишешься, – отрезала я. – Что-нибудь ещё?
– Спасибо на добром слове, – улыбнулась Беана ещё шире. – Хорошо, что вы так считаете. Я понимаю, что это – странный шаг для тёмной, но считаю, что Дайнор нуждается в настоящей любви. А какая разница, в какого бога верить и где жить, если любовь настоящая? Я знаю, мой рыцарь защитит меня от всего!
– А если твой рыцарь умрёт? – уточнила я холодно. – А ты, следуя правилам новой веры, перейдёшь под опеку его родни? А если твоих дочерей попытаются выдать замуж насильно?
– По крайней мере, мои дочери будут воспитаны настоящими девушками, жаждущими спрятаться за крепким мужским плечом. А не жестокими стервами со властными замашками, которые ставят собственные интересы во главе угла!
Я плавно шагнула к ней.
– А не слишком ли ты разговорилась, девочка? – уточнила я ласково. – Или так жаждешь встретиться со мной в круге? Учти, я жалеть не буду. Особенно – будущую последовательницу, прости Мать, чужого Бога.
– Попробуй, – она ощерила, наконец, свои коротенькие клычки, сбрасывая маску. – Дайнор заботится обо мне, и все вызовы, бросаемые мне, переходят на него. Хочешь встретиться с ним в бою, Элин?
На миг мне захотелось бросить вызов и разбить одному идиоту его блондинистую голову. Но потом я одёрнула себя: право, если он действительно предпочёл эту вот девицу, я побрезгую вмешиваться. Лекари тут бессильны.
– Удачи со сменой религии, Беана, – бросила я холодно. – Главное – не зови никого из нас на это торжественное мероприятие. Меня вот может и стошнить – от восторга и возвышенности момента, конечно.
– Дрянь, – хмыкнула она. – Что и требовалась доказать. Ты всегда будешь одинока, Элин, потому что по сути всегда остаёшься хладнокровной высокомерной эгоисткой. Тебе не видать Дайнора. Ему нужна другая женщина!
– Вот пусть он сам и решает, что ему нужно, – отозвалась я холодно. – Уж прости, в нянечки я ему не нанималась и с тобой соперничать не буду – это банально ниже моего достоинства. Удачи, Беана. И да, книжки о Светлой Империи советую всё же почитать. Равно как и гримуары об эгрегорах. Сменив веру, ты потеряешь способность нормально колдовать... Хотя, о чём это я, право? Ты же и так не умеешь!
С этими словами я вышла из комнаты, чувствуя, как кипит под маской пренебрежительной улыбки холодная ярость.
Тем же вечером я издалека увидела, как Беана и Дайнор целуются – мне это продемонстрировали наглядно, чтобы точно заметила.
Я не впала в истерику, не убежала в слезах и не стала обвинять светлого во всех грехах. Я чуть вздрогнула от глухой боли в сердце и окончательно приняла решение: больше ждать нечего.
Пора двигаться дальше.
***
Надо признаться, что после возвращения из Светлой Империи я почти не обращала внимания на парней.
Не сказать чтобы раньше я была великой соблазнительницей (похмельным бесам на смех, куда уж мне до большинства наших девчонок), но визит к светлым окончательно поставил крест на моей жажде общения: энергетическое истощение в сочетании со смутным чувством потери любви, которая могла бы случиться, но не случилась – плохое подспорье для каких-либо поползновений в этом направлении. Я отказала даже Канидо, тому самому инкубу, с которым впервые познала страсть.
"Прости", – сказала я ему виновато. – "Мне нужно время, чтобы прийти в себя после поездочки в страну добрых светлых".
Он усмехнулся понимающе, но исцелить нервы хорошенькой дозой постельной акробатики и белого тонизирующего коктейля не посоветовал – к моему приятному удивлению и облегчению. Вместо того он предложил видеться раз в неделю, пить вместе кофе и проверять статус. Я легко согласилась: Кани был не только и даже не столько любовником, сколько одним из друзей.
Первое время он стабильно приглашал меня после к себе, "на ром и взбитые сливки". Я отшучивалась. После, когда Дайнор объявился со своими пустыми обещаниями, Кани почувствовал что-то и перестал даже намекать на интимную сторону вопроса – общение наше осталось в тёплых дружеских рамках. Меня это не удивило: инкубы и суккубы в целом очень чувствительны к сексуальной энергии во всех её проявлениях. А, как ни крути и сколько ни отрицай, в нашей жизни эти самые "все проявления" играют куда больше роли, чем принято признавать в обществе; потому-то из сильных суккубов и инкубов получались отменные лекари душ – если они, конечно, не выбирали для себя праздную жизнь на содержании у богатых покровителей.
Кани, между прочим, был как раз из тех, кто планировал пройти дополнительное обучение на лекаря душ. И от этого я сильно им гордилась. Не то чтобы в статусе профессионального любовника было что-то плохое или порочащее, но, на мой вкус, Кани был слишком умён для такой судьбы. Опять же, было безумно приятно сидеть с ним вместе в тёплой кофейне, смотреть на осенний Ородио и обсуждать течение ментальных болезней.
Идиллия – как её понимаю я.
Говоря же о других парнях, то там ситуация складывалась ещё печальней: я отгородилась от них, притом вполне осознанно. Вскоре и они перестали проявлять ко мне былой интерес – вполне закономерный закон взаимозависимости в таких вещах. Единственным, с кем я поддерживала отношения, был Раонок – но у этого любовниц было столько, что ему было не до моей сомнительной чести. Да и, будем откровенны, не того типа отношения у нас были: старосты одного потока, вечные соперники и лучшие ученики, мы были друзьями настолько, насколько этого позволяет вечное соперничество. Портить нечто подобное мимолётной связью без шансов на что-то большее? Откровенно дурной тон.
Вот так и вышло, что на тот момент, когда я стойко решила забыться в чьих-то объятиях и поставить тем самым на истории со светлым жирную печать "Прожито", кандидатур на выбор у меня было не то чтобы много. Всегда можно, конечно, навестить Дом Удовольствия или одно из многочисленных злачных мест столицы. Однако, такое решение не вполне соответствовало моему настроению, да и увольнительную по такому поводу брать не хотелось, потому решение было очевидным.
*
"Шоколадные рожки", самая приличная из кофеен нашего немаленького студенческого городка, привычно встретила меня запахом таинственных специй и уюта. Кани, умничка, уже застолбил для нас пару кресел у весело потрескивающего камина. Я сбросила утеплённый кардиган, который был частью нашей зимне-осенней формы, и с улыбкой присела напротив.
– И как оно? – уточнила с усмешкой у друга.
Тот поднял на меня глаза и изогнул идеально очерченные губы в ленивой усмешке. Я мысленно вздохнула – ох уж мне эти высшие инкубы и суккубы... Чистый соблазн! Даже полукровки в этом смысле буквально сшибают с ног, притом с первого взгляда. Особенно когда знаешь, на что способны эти губы...
– Что я вижу, – протянул Кани, прищурив свои потрясающие полуночно-чёрные глаза. – Ты снова смотришь на меня, как на сладенькое кремовое пирожное. С чего бы такая перемена?
Я на это только глаза закатила: вот. Именно это и требовалось доказать.
– Скажем, я не откажусь заказать сладеньких пирожных, – отозвалась я. – А ещё не откажусь сходить сегодня к тебе в гости. Что думаешь?
– Вот как, – протянул инкуб. – Элин, вот только не пойми меня сейчас превратно, хорошо? Ты нравишься мне, и не буду скрывать, что подумывал о чём-то относительно серьёзном между нами. Или очень серьёзном – если повезёт. И ради такого шанса я бы, пожалуй, рискнул. Но связываться с твоим светлым из-за мимолётной ссоры в вашем милом царстве? Прости, но я не хочу подставляться: он и так, прямо скажем, относится к демонам секса с большим предубеждением.
Вот тут я, признаться, не поняла...
– Давай по порядку. При чём тут Дайнор?
– При том, что он с третьего, кажется, дня пребывания здесь объявил тебя своей и пообещал любому, кто в твою сторону хоть чихнёт, встречу в круге. Мне самому пришлось клясться Тьмой, что мы теперь просто... Погоди. Ты не знала?!
Шок – наше всё.
Что этому светлому действительно хорошо удаётся, так это меня шокировать.
Да, такие вызовы у нас практиковались. Были они, разумеется, неофициальными, случались относительно редко и были зачастую переделом сфер влияния меж демонами сладострастия. Однако, раз десять-двадцать в год кто-то да заявлял права на кого-то таким образом. Иногда, кстати, это делалось даже в целях защиты – в случае, если появился уж очень надоедливый поклонник, любой ученик мог попросить старосту, приятеля или возлюбленного, более искушённого в боёвке, вот так за него вступиться. Я сама, кроме шуток, таким образом "заявила права" на умненького, но не особенно сильного физически подростка-инкуба, дабы оградить малыша от нездорового внимания одного из старшекурсников. Пришлось, правда, позаботиться, чтобы об этом гарантированно узнали: обычно такие "заявления прав" происходили на собраниях женского и мужского клубов соответственно, их старались держать в тайне от представителей противоположного пола, если заявитель открыто не желал иного. Исключения бывали, если ситуация включала в себя нестандартный любовный многоугольник. Также старались объявить обо всём во всеуслышание, если "объект" был бисексуален и потенциальные соперники могли быть любого пола.
Случались, конечно, и случаи откровенного шантажа. Например, если слабый неуважаемый ученик без связей претендует на девушку из элиты (или наоборот), их пытались разбить как раз посредством таких вот вызовов, прекрасно зная: своё право горе-ухажёру не отстоять. Однако, тут и сам, так сказать, объект мог вступиться – но лишь в том случае, если готов прилюдно признать более слабого своим возлюбленным. Если такое было невозможно, в ситуацию имели право вмешаться старосты, разово выйдя на бой вместо вызванного.
Такие дела.
Но в этом конкретном случае я окончательно перестала понимать логику Дайнора. Чего он добивался этим поступком? Зачем заявлять на меня права, чтобы потом радостно ускакать к другой, даже не попытавшись? В чём логика? Или я в его понимании, как банка с тушёнкой: поставил в холодильный ящик – и ничего, не пропадёт?
– Я поняла, – сказала я ровно. – Прости за неуместное предложение, Кани. Давай пересечёмся в другой раз? У меня вот просто только что возникло одно небольшое, но совершенно неотложное дело...
Канидо слегка нахмурился.
– Элин, – начал он осторожно. – Мне не стоило этого говорить. Я правда был уверен, что у вас... скажем так, что ты давно в курсе этих обстоятельств. Что бы там сейчас ни пришло тебе в голову, не думаешь, что стоит остановиться и подумать?
– В данном случае – нет, – отрезала я. – Нам давно надо было кое с кем расставить по местам все руны в гальдраставе. И идеальное время – вот прямо сейчас! Прости ещё раз. Встретимся чуть позже, хорошо?
Он только головой покачал, но спорить не стал. Я же решительно отправилась на поиски светлого, дабы окончательно закрыть этот вопрос и завершить дурацкую, с какой стороны ни глянь, историю.
*
В комнате старост Дайнора не было. Зато там обнаружилось несколько других ребят с разных курсов, которые и не думали понижать голос.
– Эта девица обнаглела, – услышала я. – Она хамит всем, кому только можно, мстит за старые обиды, ходит по Академии с видом королевы... Но ладно с ней, что возьмёшь с дуры? Но староста Дайнор всякий раз прикрывает её!
– Он переходит границы, – говорила староста первого старшего курса успевающих, щуря змеиные глаза. – Думает, если светлый, то может нарушать все правила и раз за разом заступаться за ту девицу? Принять за неё вызов раз, два раза – допустимо. Но – не на постоянной же основе?!
– Он слишком пристрастен для старосты, – возмущался парень на два года младше. – Эдаки был прав с самого начала, когда говорил об этом!
– Разговоры о том, что стоит вернуть Эдаки, уже идут... – протянул, искоса поглядывая на меня, староста одной из обычных групп, параллельных нашей успевающей. – Неудивительно: Эд, уж какой бы он ни был скотиной, никогда не шёл поперёк традиций настолько публично...
