Текст книги "Частная Академия (СИ)"

Автор книги: Алина Ланская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Глава 28

Первая неделя моей жизни в пентхаусе Артема Баева пролетает как во сне. Хотя нет – как в бреду. Это более точное определение тому, что происходит. Несколько часов сна, обычно не более пяти, потом досыпаю в автобусе по дороге в кампус. На завтрак времени жаль, поэтому перед первой парой хватаю какую-нибудь булочку или бейгл с курицей или индейкой. Потом учеба. Стараюсь изо всех сил, мне нужна максимальная концентрация, чтобы разобраться с новой темой.

Пропускаю мимо ушей ехидные шутки Демьянова, нашего препода по матану, мне плевать на сарказм Асафьева и его приятелей в нашей группе. Не замечаю никого. Я не имею права тратить силы на разных придурков. Мне вполне хватает одного. Самого главного.

Большая перемена, на которой вся академия дружно обедает, – мое любимое время. Потому что Тарас. Мой свет, мое солнце, моя отдушина. Только тогда мы с ним и видимся. Когда он рядом, я расслабляюсь, смотрю в его голубые глаза и понимаю, что все совсем не плохо.

– Скоро осенний бал, пойдешь? – Мы с Тарасом сидим в самом дальнем углу столовки, чтобы нам никто не мешал. – Я называю это контролируемым выпуском пара.

– А? Что? – недоуменно смотрю на парня. – Какой бал? Не поняла, какой пар?

– Да это в шутку. В академии строго с развлечениями, «Осенний бал» – одна из немногих разрешенных тус. На ней все отрываются. Так пойдешь?

– Не знаю, хотелось бы, но в ближайших планах тупо выспаться завтра в субботу. Дальше я не загадываю.

Тарас сочувственно гладит меня по плечу и рассказывает про то, как каждый факультет готовит номера выступлений, как выбирают лучших, а потом дискотека с топовыми местными диджеями. Иногда приезжает кто-то из Москвы или Питера. Академия не скупится. Как обычно.

Оглядываю столовку и снова ловлю себя на мысли, что с вписки ни разу не видела ни Стэна с его сворой, ни Ингу. Савицкая тоже не появляется на лекциях. Не сказать, что я по ним всем скучаю, но рано или поздно они вернутся. И да, я хочу убедиться, что Баев сдержит слово и меня никто не тронет.

Через пять минут начинается пара, и мы с Тарасом торопимся на занятия – каждый на свой этаж. Чтобы в следующий раз встретиться лишь у автобуса, который отвезет меня обратно в пентхаус. Где меня ждет уборка.

– Подумай об «Осеннем бале», Мира, – напоминает Тарас, застегивая молнию на моей куртке. От его заботы мне становится теплее. – Мы можем вместе отлично провести время, раз уж даже на выходных тебе приходится работать.

Чувствую вину за то, что не могу выкроить время для нормального полноценного свидания. Но пока это невозможно – уборка каждый день, за этим Баев следит четко, пусть не весь пентхаус целиком, но по несколько комнат обязательно, гостиная и веранда. В лучшем случае в восемь вечера я сажусь заниматься.

– Я подумаю, но не уверена…

– В следующую субботу, – мягко перебивает меня Тарас. – И я потом лично отвезу тебя, ну или ты можешь остаться в своей комнате. Туда вроде никого не заселили, верно?

– Ага. Юлька говорила, что одна пока.

Тарас чуть наклоняется и осторожно целует меня в щеку. Его губы обжигают холодную кожу, в голове немного шумит. Это не первый мой поцелуй в жизни. Но меня впервые целует Тарас! Вот так неожиданно, без предупреждения. Я даже не успела подготовиться!

В итоге стою как дурочка и не знаю, что сказать.

– Ну что, тогда отличных выходных. – Тарас снова наклоняется ко мне, но уже не целует. – Если сможешь сбежать от Баева, пиши, хорошо?

Молча киваю и забираюсь в автобус. Я как пьяная. Щека горит от поцелуя, до сих пор чувствую на коже его губы. Мягкие и теплые. Смотрю в окно и улыбаюсь. Да, как дурочка. Влюбленная дурочка. С Тарасом легко, он простой и понятный парень, добрый и воспитанный, а еще он красивый и умный.

О таком, как Тарас, можно только мечтать. И я на самом деле ему очень нравлюсь, чувствую это.

Когда поднимаюсь в пентхаус, сразу понимаю, что хозяина дома нет. Не знаю, как так получается, но за эти несколько дней я ни разу не ошиблась. Решаю начать уборку с его комнаты. Если она, конечно, не заперта.

За неделю я была здесь всего раз, сейчас второй. В спальне Баева совсем по-иному течет время, оно как будто замирает, мой внутренний будильник замолкает, не гонит быстрее убираться.

Комната большая, кажется, на языке богатых людей это называется «мастер-спальня». Кровать исполинских размеров, ее я даже не касаюсь – она идеально заправлена. Думать о том, что на ней происходит по ночам, я не хочу, поэтому медленно подхожу к картинам на стене. Я их еще в первый день заприметила, а сейчас очень осторожно протираю пыль с рамок. По ковру рядом с кроватью уже ползает робот-пылесос. Но все мое внимание сосредоточивается на картинах.

Я не разбираюсь в живописи, максимум могу различить виды и жанры, не более. Картины, которые висят у Артема, явно написаны одним художником. Очень необычные городские пейзажи с невообразимой архитектурой. Их хочется долго рассматривать и еще мечтать.

Впервые живопись производит на меня такое впечатление.

– Это Валерий Кошляков, – раздается за спиной знакомый мужской голос. – Современный художник, один из самых известных.

Артем подошел незаметно. Я так увлеклась, что даже не услышала его шагов.

– Очень хороший, наверное, художник?

– Почему хороший? – Баев встает всего в нескольких сантиметрах от меня и, чуть нахмурившись, рассматривает картину так, словно впервые ее увидел. – Просто очень дорогой. Мы его покупали, когда он еще не был так востребован, успешная инвестиция.

Мне не нравятся слова Темного, его тон, немного пренебрежительный и высокомерный. Это так несправедливо к таланту художника и его произведениям! А что ты сделал в жизни, кроме как родился с серебряной ложкой во рту?

– Когда я смотрю на его картины, особенно вот на эту, где сквозь дождь видны очертания дворца, мне хочется заглянуть внутрь, представить, что скрывается за его стенами. И настроение сразу меняется, забываешь о реале и начинаешь мечтать, воображать. Не знаю, я здесь всегда расслабляюсь.

И добавляю уже про себя: «Конечно, не когда ты тут рядом стоишь, Баев! С тобой ни разу не расслабишься!»

– Сколько пафоса, – усмехается Баев, и напряжение, которое возникло во мне с его появлением, мгновенно взрывается внутри.

– Это не пафос, – возражаю я. – А естественная реакция на красоту и талант. Картины – лучшее, что есть в этой спальне!

Последняя фраза неосторожно слетает с губ. Но жалеть поздно – по сузившимся глазам Артема вижу, что он все понял.

– Извините, Артем Александрович, я увлеклась немного, – снова сжимаю в руке тряпку. – Мне нужно убираться.

Баев молча отходит вглубь комнаты и садится в одно из кресел. Чувствую спиной его взгляд, он меня нервирует, я даже роняю тряпку от волнения. Неловкая! Злюсь на себя, но приходится наклоняться и поднимать с пола. Боюсь глянуть на Баева, хотя ну что такого?! Ну уронила тряпку, и что?!

Тишина убивает. Мысленно пытаюсь вернуться в кампус, где меня сегодня в щеку поцеловал Тарас. Получается не очень хорошо – Баев своим холодом и высокомерием уничтожает тепло и лучистую улыбку моего солнца.

Слышу за спиной легкое движение.

– Если ты так прониклась Кошляковым, можешь съездить в город на его выставку. В следующую субботу.

Глава 29

Сегодня я впервые за неделю просыпаюсь без будильника. Сначала даже не понимаю, почему я такая довольная, бесцельно вожу взглядом по комнате, к которой так быстро привыкла, и лишь затем вспоминаю – суббота! Боже мой, я дождалась выходных! Еще во вторник казалось, что просто не дотяну!

До появления Баева в моей жизни я каждую субботу пропадала в читалке, иногда в этот день у нас возникали факультативы, но всегда я сама решала, что делать и куда пойти. Хочу, чтобы и сейчас так было.

На часах десять утра – стою под теплыми струями воды и наслаждаюсь. Никуда не тороплюсь. Пошло все в баню! Во всех смыслах. Лишь полностью высушив волосы, собираюсь нормально позавтракать, а не как все эти дни.

Но когда до меня доносится грохот и женский вопль, забываю про еду и бегу на шум. В пентхаусе редко можно услышать такие звуки – на первом этаже Артем почти не бывает, а кроме него здесь никто и не живет.

Только ночует!

– Твою же мать! Ноготь сломала!

Знакомая красивая шатенка в ярко-синем платье стоит посреди кухни и раздраженно рассматривает свои пальцы. Рядом валяется белый стул с золоченым сиденьем. Его я быстро поднимаю и ставлю на место.

Шатенка удивленно оборачивается:

– Артем сказал, что в доме никого нет. – Она настороженно разглядывает меня, потом расслабленно усмехается: – А, ну точно, прислуга. Я и забыла. Прикинь, ноготь сломала, во, смотри!

– Вообще-то, на спине еще и платье по шву разошлось, – сдержанно произношу я, запретив себе реагировать на ее пренебрежительный тон.

– Ой, блядь! – взвизгивает девица и смешно крутится на месте. – Оно столько бабла стоит, я его в кредит… эй, чего стоишь как истукан! Помогай давай! Неси нитки, что ли!

Эту эскортницу я видела чаще остальных двух, которые приходили к Баеву всего по разу. Похоже, она себя чувствует здесь хозяйкой.

– У меня нет ниток, – развожу руками. – Но можно спросить у Филиппа Ивановича, возможно, он поможет.

– Толку от тебя как от козла молока, – фыркает шатенка и пытается нащупать пальцами разошедшийся шов. – Давно здесь работаешь? Зовут хоть как?

– Мирослава, – отвечаю спокойно, хотя девчонка мне откровенно не нравится. На вид старше меня лет на пять, холеная, но развязная и наглая. Не люблю таких.

– А я Ангелина, – смеется девица и начинает шарить по шкафам. – Тут вообще кофе есть? Что за херня, а? Пусто… скажу Артемчику…

Меня пробивает на нервный смех: Артемчик? Мы говорим про одного и того же человека?

– Че ржешь? Я что-то смешное сказала?!

– Нет, ничего, – не собираюсь с ней спорить. – Просто здесь не едят на кухне. Такие правила.

– Ничего, я это поменяю. О, ну хоть вода тут есть! – Она по-хозяйски вытаскивает бутылку воды из шкафа, в который я ни разу не заглядывала. – На самом деле я Настя, но в агентстве запретили называть свое настоящее имя. А мне чего…

Она жадно пьет воду, изящно облокотившись на столешницу. Я тем временем поправляю стулья и шагаю вон из кухни. Общение с проституткой Баева не входит ведь в мои обязанности, верно? Она очень красивая, фигура идеальная и платье у нее шикарное, но как рот открывает… бр-р-р…

– Эй, куда? Я тебя не отпускала! – доносится мне в спину. – Как там тебя? Мирослава?

Оборачиваюсь с желанием послать эту хабалку далеко и навсегда. Но… но мне не нужны проблемы, так?

– Что нужно?

– Давно здесь корячишься? Сколько тебе платят?

– Неделю работаю всего. А что?

– Здесь я вопросы задаю, а ты отвечаешь. Поняла? Кто сюда еще ходит кроме меня? Или никто?

Перед глазами моментально всплывает трудовой договор, который мне пришлось подписать, а потом как наяву слышу холодный голос Баева: «Всегда делать то, что я сказал, не распускать язык о том, что происходит в моем доме. Не пытайся воровать. Узнаю – пожалеешь, что родилась». Да пошли вы все на фиг!

– Че молчишь-то? Немая, что ли? Слушай, девочка, я тут надолго, поняла меня? Делай то, что я велю, да у тебя и выбора нет, ясно?! Иначе как пробка вылетишь отсюда!

– В смысле?

– В прямом! Ты тупая совсем? Артем без ума от меня и сделает все, что я ему скажу.

Тут я не выдерживаю, громко фыркаю, что еще больше злит Ангелину-Настю.

– Слушай и запоминай, дура. – Она угрожающе надвигается на меня. – Одно мое слово, и он тебя в порошок сотрет. Будешь мне докладывать, кто из баб сюда еще ходит. Ведь ходит кто-то? А?

Она пытливо вглядывается в мои глаза. Очень красивая, немудрено, что Баев на нее запал. В душе колким холодом разливается… разочарование. Сама себе удивляюсь – хотя каких-то полчаса назад мне казалось, что думать еще хуже о Темном я уже не могу.

– Может, у Артема Александровича сами спросите? – прикидываюсь я ветошью. – Раз он делает все, что вы скажете.

– Мы с ним идеально совпали. – Девица отходит от меня и мечтательным взглядом окидывает кухню. – Оба любим пожестче. Эй, ты чего, покраснела?

Теперь она смеется во все горло, отчего я чувствую неловкость, будто меня застукали за подсматриванием.

– Мне пора идти, – намереваюсь уйти, но меня хватают за руку.

– Я тебе не разрешала уходить!

– Пусти!

Вырываю руку, но эскортница вдруг сама меня отпускает и жалобно хнычет:

– Больно… Артем…

Оборачиваюсь и вижу хмурого Баева. Он молчит, но вид у него грозный. Ангелина тут же бросается к нему, но Артем не реагирует, он спрашивает у меня:

– Что здесь происходит?

– Ничего, – отвожу взгляд. – Мне нужно идти. Можно?

– Как это ничего? – возмущается девица. – Да она меня чуть не ударила! Артем, я…

– Мира, иди, – кивает мне Баев и наконец поворачивается к своей любовнице. – Какого черта ты делала на кухне?!

– Я хотела перекусить, а потом она…

– Ненавижу запах еды в доме. Запомни это. Я дважды не повторяю.

Глава 30

После встречи с проституткой и ее угроз ничего значительного со мной в эти выходные не происходит. Успеваю не только передохнуть чуток, но и с родителями поболтать, сделать домашку и даже погулять по обширной территории вокруг дома.

Оказывается, здесь есть все – от магазинов с какими-то заоблачными ценами на совершенно обычные товары до спа-салона, тренажерного зала и вертолетной площадки. Последняя меня поразила больше всего. Я никогда не летала. Ни на самолете, ни тем более на вертолете.

Впрочем, делиться своими восторгами мне не с кем: маме с папой такое не расскажешь, Тарасу тоже вряд ли будет интересно, в группе я ни с кем не общаюсь толком. Остается еще Юлька Шелест, но с ней мы видимся редко, да и не хочу, чтобы появились новые сплетни о моем пребывании в доме Баева.

С Ангелиной пока не сталкиваюсь, но вечером в воскресенье слышу вроде ее смех в коридоре. Проверять, конечно, не выхожу.

Но эта красотка точно в уши что-то напела про меня – Баев едва смотрит в мою сторону, а когда смотрит, тут же находит мне работу.

Сволочь!

Понедельник в академии начинается с красной тачки Стэна на парковке. Сердце пропускает удар – замираю на секунду, тупо пялюсь на машину, а потом осторожно озираюсь. Его нет. Ни самого Шумского, ни Вэла с Герой, нет и девушки Стэна – Инги. Значит, они уже в академии. Одна надежда, что у нас хотя бы первая пара в разных корпусах. Сильнее сжимаю на плече лямку рюкзака и решительно направляюсь к входу. И, подойдя ближе, с ужасом вижу широкую спину и бритый русый затылок Шумского. Он стоит в окружении своих друзей, рядом Инга, ее подружки, они смеются, обсуждают что-то.

Глазами ищу «Ягуар» Баева. Он далеко не каждый день освещает собой своды академии, но может, хоть сегодня будет, а?!

Машины нет.

Придется пройти мимо Шумского, чтобы попасть внутрь корпуса. Смех и разговоры смолкают, когда я подхожу к компании. Всего несколько секунд надо продержаться. Невольно ускоряю шаг, в спину несутся еле сдерживаемые смешки. Ну ничего, вроде пронесло.

То, что меня неделю никто не трогал – а после случая с тряпкой упорно игнорировали, – вовсе не означает, что обо мне забыли.

В конце первой пары получаю неожиданно сообщение от Шелест:

«Мира, что-то затевается. Ларченко со Светкой намекнули вчера в общаге».

«Что именно?»

«Не знаю, но вроде тебя касается. Будь осторожна».

Легко сказать! Юлька торопливо подтирает свои сообщения в нашем чате, но я не в обиде. Меня многие сторонятся в академии.

Вторая пара проходит относительно спокойно, хотя я нервничаю и постоянно озираюсь. Иногда я будто ловлю плотоядные взгляды наших пацанов, которые раньше старались вообще на меня не смотреть. Особенно после того, как Баев велел тряпку из-под моих ног убрать.

На большой перемене в столовке ничего в рот не лезет, хотя Тарас взял мне мои любимые блинчики с мясом.

– Нет аппетита? Случилось что-то?

– Нормально все. – Улыбка получается какой-то жалкой. Не хочу грузить Тараса своими страхами. А потом в голову приходит отличная мысль: – Слушай, а ты знаешь, что в городе проходит выставка одного популярного художника? Я хочу съездить.

– Что за выставка? – спрашивает Тарас, и я, немного взбодрившись, начинаю рассказывать:

– Художника зовут Валерий Кошляков, выставка его картин открылась сегодня, она продлится до субботы включительно.

– Но ведь в субботу «Осенний бал», – чуть хмурится Тарас. – Мы же вроде собрались пойти туда. Тебе так интересен этот художник? Почему?

Молчу, потому что иначе придется объяснять про картины в спальне Баева.

– Давай, Мира. – Тарас накрывает своей ладонью мою, и этот жест все решает. – Там будет здорово, и ехать никуда не придется, все рядом.

Мы договариваемся вместе пойти на этот бал, но почему-то особой радости я не чувствую. Наверное, жду подвоха от Стэна, вот и нервничаю. Да еще и пара сейчас у Демьянова! И почему у нас столько матана на первом курсе?! Или это мне кажется, что много, потому что почти на каждом занятии препод меня стебет?

В конце пары Демьянов велит раздать распечатки с задачами, которые мы будем решать в течение следующего месяца. Когда передо мной ложатся несколько скрепленных между собой листов, начинаю их механически просматривать. И на одном из них просто застываю от ужаса.

Фотка. Та самая, где я голая на коленях и передо мной стоят возбужденные мужчины. Порнуха, которую мне на день рождения прислал Шумский в телефон. Но сейчас… сейчас это видят все?! В ушах звенит, с трудом поднимаю вмиг потяжелевшую голову и перевожу взгляд на соседних парней. Одни ухмыляются, кто-то недоверчиво хмурится, прямо мне в лицо смеется Асафьев. А потом еще пальцы складывает в кольцо и делает ими непристойное движение.

Вскакиваю со стула, игнорируя возмущенный возглас Демьянова, забираю рюкзак и вылетаю из аудитории, зажав в кулаке ненавистную фотку. Не знаю, куда бегу, сталкиваюсь с другими студентами, вышедшими в коридор после своих пар. По щекам текут слезы, все вокруг размывается. Наверняка на меня снова все пялятся. Как тогда, на вписке.

– Мира, Мира! Что случилось? – Я оказываюсь в чьих-то крепких объятиях, вырываюсь, не сразу понимаю, что это Тарас. – Ты плачешь?

Немного успокаиваюсь в его руках, но слезы остановить не могу.

– Что это? – Он забирает у меня помятую фотку. – Что за… черт!

Тарас брезгливо смотрит на картинку, заставляя меня сгорать от стыда.

– Это… это не настоящее, – лепечу я, мечтая умереть на месте. – Это… это…

– Вот же твари! – Тарас гневно сжимает губы, в глазах его непривычная злость. – Твари! Мир, не обращай внимания, просто забей! Ни один нормальный человек не поверит в это, ясно же, что это фейк. Здесь и не такое бывает…

Он вдруг осекается, я поднимаю голову и вижу Баева – Артем переводит взгляд с меня на Тараса, потом замечает в его руке скомканную фотку и отбирает ее.

– Откуда это? – осведомляется Баев холодным и равнодушным тоном. – Мира?

– На матане раздали, вместе с задачами. Всем!

Голос срывается от рыданий, Тарас ободряюще поглаживает меня по плечу и снова говорит, что никто нормальный не поверит.

– Где у тебя следующая пара? – уточняет Баев.

– На втором этаже, информатика. А что?

– Пошли! – Берет меня за локоть так, что становится немного больно, и тащит за собой.

– Эй! – Слышу недоуменный возглас Тараса.

Артем оборачивается и с жесткой улыбкой на лице отвечает Кочетову:

– Тебя не зову.

Тарас не двигается с места, а мы с Баевым идем на второй этаж.

Глава 31

Иду как во сне. Вижу перед собой только спину Артема, обтянутую тонкой темно-коричневой водолазкой.

«А у него красивая фигура, – отстраненно думаю я. – Широкие плечи, спина идеально ровная, прямая осанка. Ни грамма жира, видно даже, как мышцы двигаются. Ну конечно, у него же собственный тренажерный зал. Я его не убираю, вот и забываю, а Баев, скорее всего, – нет. Он ведь красивый, уверенный в себе, богатый, умный, а сколько власти! И платит проституткам, чтобы с ними спать. Почему? Тут бы пол-академии в очередь выстроилась к нему в постель за бесплатно. Или сами бы ему доплатили. И не хуже внешне той же Ангелины-Насти».

– Здесь? – уточняет Артем, не подозревая о моих мыслях, за которые мне становится очень стыдно. – Заходи.

В аудитории уже несколько человек. Замечаю, как все напряжены, может, даже испуганы. Озадаченно переглядываются и молчат. А еще десять минут назад они насмехались надо мной.

Так и стою за спиной Артема, когда он, повернув голову к Грише Боровко, приказывает:

– Собери всех. Пусть поторопятся.

Тот испуганно кивает и быстро что-то пишет в телефоне, скорее всего, в чат нашей группы в ватсапе. Одновременно с этим в аудиторию входят еще трое наших пацанов, смеются, но замолкают и нерешительно топчутся у дверей. Они удивленно смотрят на Баева, который присел на парту первого ряда так, чтобы видеть абсолютно всех в аудитории.

– Заходите, пацаны, не стесняйтесь, – произносит он спокойным будничным тоном.

Парни расслабляются. А я вся сжимаюсь внутри – точно таким же тоном Артем приказал Яне Савицкой раздеться на вписке. Мои одногруппники этого не знают, поэтому и проходят в аудиторию. Однако спрашивать, что здесь происходит, они опасаются.

– Все? – лениво осведомляется Баев.

– Д-да, – слегка заикается Асафьев. Его глаза лихорадочно бегают по лицам парней, как будто Серега хочет о чем-то с ними договориться.

– Ну и славно, – чуть кивает Темный. В такие моменты он как никогда оправдывает свое прозвище. – Закрой дверь.

Асафьев бросается к выходу, но тормозит практически у двери, в которую вошел наш препод по информатике. Тот непонимающе оглядывает нас всех, но задать вопрос не успевает.

– Михаил Дмитриевич, – обращается к нему Баев. – Вы извините, бога ради, но у нас тут очень важный разговор с ребятами. Надо кое-что прояснить. Обещаю, это займет не больше десяти минут.

Артем обворожительно улыбается, со стороны может даже показаться, что немного смущенно. Но это никого не обманывает. Информатик хмурится, ему все это не нравится, но он разворачивается и, уже выходя, бросает через плечо:

– Только недолго, пожалуйста!

Капец! Баев выгнал препода с его же пары! На моих одногруппников это производит сильное впечатление. Теперь уже все нервно переминаются с ноги на ногу. Сидит только Артем. Я стою, прислонившись к стене, ловлю на себе возмущенные взгляды парней. Нет, ребята, не я это начала.

Артем медленно расправляет фотку, которую все это время держал в руках, и показывает ее всем. Меня снова накрывает волна стыда, но никто больше не смеется, все отводят взгляды и молчат.

– Кто. Это. Сделал.

Гробовая тишина. Они стоят как провинившиеся дети перед воспитателем в детском саду. Краснеют, головы опустили, но боятся признаться.

– Задам вопрос по-другому. – В голосе Артема прорезается раздражение. – Кто сегодня раздавал задачи по матанализу?

Снова тишина, но многие так откровенно пялятся на Асафьева, что Баев понимает без слов.

– Подрочить захотелось? Группой? – спрашивает он у Сереги. – Ну так как? Получилось?

Он обводит взглядом моих одногруппников. Двое из них, что пришли среди последних, прячут руки за спины, как будто… О черт!

– Вот же долбоебы! – усмехается Баев и бросает скомканную фотку Асафьеву, который на удивление ее ловит. – Ешь!

– Не понял, – напрягается Серый, он как-то недоверчиво смотрит на Баева.

– Я сказал, ешь, любитель порнушки и фотошопа, – без угрозы в голосе повторяет Артем. – Сделай приятное девушке.

Что?! Приятное?!

– Я… я не хочу, чтобы он ел бумагу, – едва слышно бормочу я. – Не надо.

– Надо, – не повернув ко мне головы, отвечает Баев. И теперь уже Асафьеву: – Жри давай!

Сергей отрицательно качает головой, он до сих пор не верит, но в глазах его уже паника. А потом отрывает кусок от скомканной фотки и быстро засовывает его в рот. Зажмуривается и глотает. Обреченно опускаю голову – не хотела я такого, но и останавливать Баева не стану. Может, это малодушно, но…

– Остальным отдельное приглашение нужно? Вытаскивайте и жуйте. Вперед!

Кто-то глупо хихикает, кто-то нервно роется в своих рюкзаках, кто-то хмуро таращится на Баева и не двигается. Я же не свожу взгляда с Асафьева: он давится, краснеет – кажется, у него проблемы с дыханием. Но все равно засовывает в рот эту гадость!

– Я не стану, – мотает головой Боровко, но на Артема не смотрит. – Я вообще ни при чем. Мне Мирка ничего не сделала, я тоже ей.

– В том-то и дело, что ничего, парень. Ты ничего не сделал, чтобы это предотвратить или хотя бы наказать ублюдка. – Он кивает на Асафьева. – Так что вытаскивай и ешь. А может, хочешь сам раком встать перед членами? Ну так я устрою. В реале, без фотошопа. Сегодня же.

От слов Артема к горлу подступает тошнота. Это еще хуже, чем на вписке! Господи, что он творит?!

Боровко нервно шарит в своей сумке и вытаскивает фотку. Я хочу провалиться сквозь землю. Мне и жалко этих подонков, но понимаю, что Баев чудовищно прав. Никто из пацанов не возмутился, не заступился, не сказал, что это отвратительно!

– У… у меня нет, выбросил, когда увидел, – смущенно говорит Саша Смертин, приятель Боровко. – Я бы с радостью, но нет.

Он разводит руками, на него зло смотрят другие парни, как будто он их предал. У меня по телу пробегает дрожь, я не знаю, как это все закончить, чтобы не вызвать еще большую агрессию у Баева. Мне вообще кажется, что это не все. Он еще что-то задумал. Мне страшно.

– Нет, значит? – вежливо переспрашивает Баев, как будто он спросил у прохожего, сколько времени, а тот признался, что у него нет часов. – Нет, значит, нет.

На лице Смертина облегчение, он даже с улыбкой поглядывает на приятелей. Но потом пугается, когда Артем, спрыгнув с парты, подходит к нему и срывает с его плеча сумку.

– Это легко проверить. – Он вываливает вещи Сашки на пол. Среди тетрадей и учебников лежит проклятая фотка. – Поднимай!

На Смертина страшно смотреть – бледный, он проводит рукой по лбу, а потом нагибается, чтобы поднять карточку. Но разогнуться не успевает. Артем резко хватает его за шиворот и бросает прямо на парты. Грохот, монитор от компа падает на пол, испуганные вопли, мой визг. Темный кинул Смертина как игрушку, хотя Саша раза в полтора шире Баева!

Не успеваю прийти в себя, как вижу, что Артем уже завел Сашке руку за спину и впечатывает лицо парня в парту. Тот воет от боли, но вырваться не может. Мне и в голову никогда не приходило, что Баев такой сильный.

– Отпусти его! – вскрикиваю от ужаса. – Артем, отпусти его! Пожалуйста!

– Отвернись! – бросает Баев. И я подчиняюсь. Больше не вижу, только слышу скулеж Смертина и холодные от ярости слова Темного: – Я запрещаю вам смотреть в ее сторону, уебки. Один неверный взгляд или слово неосторожное или шутка или… да что угодно, что ей не понравится – и ваше пребывание здесь превратится в ад.

Слышу шорох и поворачиваюсь – Артем уже отошел от Смертина, у которого в кровь разбито лицо. Сашка безумными глазами обводит аудиторию, ни на ком не фокусируя взгляд. Возможно, у него сотрясение.

Баев между тем, как будто ничего не произошло, набирает кому-то на мобильный и отрывисто произносит:

– Второй этаж, зал информатики. Сейчас.

В аудитории снова тишина. Смертин пытается остановить кровь из носа, Асафьев уже съел свою фотку, еще трое спешно дожевывают. Не могу на них смотреть! После вписки я думала, что у меня выработался иммунитет. Ни черта!

– А теперь каждый просит у Мирославы прощения. – Баев и не думает прекращать экзекуцию. – Постарайтесь. Так, чтобы она вам поверила.

Они заговаривают почти одновременно:

– Мира, извини.

– Прости, мы не хотели.

– Мир, это Серега, я ни при чем.

– Прости, пожалуйста.

Асафьев тоже что-то бубнит себе под нос. У меня никаких иллюзий – я только что получила еще двадцать личных врагов. Никто из них никогда не простит мне такого унижения!

Дверь отворяется, и в проеме вижу голову… да того самого кабана, который мне кинул тряпку под ноги!

– Заходи! – велит ему Баев. – Запоминай каждого из этих долбоебов. Если кто-то из них обидит девочку, отвечать передо мной будешь ты.

– Понял! – согласно кивает кабан и настороженно улыбается мне: – Привет!

Господи, только этого не хватало!

Баев тем временем шагает к выходу и уже в коридоре произносит:

– Заходите, Михаил Дмитриевич. Я закончил.