Текст книги "Ship'S Life или Русские русалки в заграничных морях (СИ)"
Автор книги: Алина Пуаро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)
– А потом еще помойку убирать. И все также в вечерних платьях. Слушай это вообще все бесполезно, мы и так тут, как психи, выглядим. То как ненормальные с троллями по всему кораблю носимся, то вот как сейчас. ты просто не делай всяких таких поступков больше меры. Но и не пытайся выглядеть нормальной, это все равно бесполезно.
– А кто тут пытается? – Томка появилась как всегда вовремя. – слушайте, давайте в темпе. У меня душа жаждет праздника. Причем уже давно. Я даже в ювелирке не сделала ничего, так все покидала и прикрыла, завтра разберусь.
– Вот видишь, так что и не думай. Промо готово, а вот что Ким устроит, понятия не имею.
Ким к удивлению всех не появилась вообще, а собрание быстренько провел Шон, у которого видимо душа тоже не желала сидеть в магазине, вместо того чтобы найти более приятное времяпрепровождение.
– Все молодцы, прибыль сегодня нормальная. – скороговоркой начала он, – Круиз закончили прилично. Завтра эмбаркейшен, не забудьте дрилл и пошли нафиг отсюда сейчас же, чтоб я вас через секунду уже не видел, иначе заставлю весь магазин драить. Считаю до трех.
На счет два под веселый хохот и крики 'Шона в менеджеры!' внутри никого не осталось.
Девчонки с хохотом ворвались в столовую для гостей уже ближе к часу ночи, все были зверски голодны. Пустая столовая мгновенно, оживилась, хотя кроме поваров и еще кое-каких поздно работающих крю-мемберов, больше никого не было.
– Рамон! Пиццы нам!
– И много!
– И побольше!
– И пасты!
– Мне с грибами!
– С сыром и пеперони!
– А я хочу со шпинатом!
– Морепродуктов оставьте кусочек!
И общий единогласный хор:
– Только без чеснока!!!
Нельзя было даже разобрать кто, что хочет, но это было и не важно. Девчонки с приглушенным смехом расхватывали тарелки. Подошла очередь Оливии:
– Рамон, можно тебя кое о чем попросить?
Обалдевшего от запаха духов, декольте, юбок и шпилек, и вообще количества слабого пола явно моложе пятидесяти, шеф-повара можно было просить в эту секунду поймать и поджарить для них целого дельфина, а не ту мелочь на которую намекала черноглазая полячка с обворожительной застенчивой улыбкой.
– Проше пани! Все, что угодно.
– Ой, Рамон, ты не забыл, чему я тебя учила!!!
– Ну, как я мог, – скромно потупился двухметровый детина, опустив огромную лопату на длинной ручке до полу, что, видимо, должно было заменить трофей, сложенный к ногам прекрасной дамы.
Алина видя, что такими любезностями они будут обмениваться до закрытия, нетерпеливо подтолкнула полячку локтем:
– Ей, я тоже голодная. Давай заказывай!
Оливия опомнилась:
– Ах, ну да. Я бы хотела томатный соус для пасты в тарелку для супа.
– А для чего? – Алина нахмурилась странному рецепту. – Только соус без макарон? Ты его ложкой есть будешь?
– Ну да! – счастливо подтвердила коллега.
Алина все еще не понимала.
– Отстань. Мне мама такой суп в детстве готовила. Я туда добавлю сметаны и получится, пальчики оближешь!
Рамон уже протягивал тарелку почти до краев наполненную тягучей красной пастой, над которой вился сбивающий с ног аромат. Алина заколебалась, а тут еще и Наташа подлила масла в огонь, продефилировав мимо с чашкой ромашкового чая:
– Не смей жрать пиццу на ночь! Мы же худеем!
– Да, ну тогда, пожалуй, мне тоже самое. Имей ввиду, если я отравлюсь, тут есть свидетели!
– Ты сейчас пальцы свои съешь, только сметаны возьми. Без нее не вкусно.
Это Алина знала и не будучи полькой. Так она легко распознавала туристов со славянскими корнями, никто кроме них не ел салат из помидоров с огурцами со сметаной. Про таких можно было заключат пари: либо поляк, либо русский.
Новоизобретенный суп превзошел все ожидания, всем видом и вкусом напоминая домашний помидорный или, как тут его звали, томатный. В России он, может, и не имел широкой известности, но в Германии, например, такой можно было найти в меню любой забегаловки или ресторана. Его невозможно просто сделать из пакетика, это блюдо варится из свежих помидоров без кожицы с различными приправами, что составляет великую тайну каждого повара, но в этот раз соус для пасты, как ни странно, выглядел бы достойно и на званном обеде.
– Удивительно. – пробормотала девушка себе под нос, вычищая тарелку. – Буду теперь каждый раз такой себе брать.
Как следует насладиться кушаньем, как обычно не удалось, Эстель вскочила первой, поправляя платье на идеальном бюсте:
– Девушки, давайте-ка в темпе. Эмисферу закроют через час. Если мы хотим потанцевать, то еду оставляем на потом. И вообще, есть вредно!
– А куда мы сейчас? – поинтересовалась девушка с набитым ртом, дожевывая по пути тайком прихваченный кусок пиццы.
– Эмисфера. Это что-то похоже на бар-дискотеку, для гостей, разумеется. Там есть блади-мери... – мечтательно произнесла Наташа.
Блади-мери была, наверное, самым простым коктейлем из тех, что она знала, в состав которого входила только водка и томатный сок с тобаско, поэтому Алина и удивилась:
– А что, больше нигде нет?
– Есть, только там где, есть, нам нельзя. Мартини-бар и Эмисфера. Больше нам никуда нельзя, а в крю баре, если только сок с собой притащить, да и то... Под столом разливать не хочется. Больше смахивает на алкоголизм, честное слово.
Девушка еще пока не привыкла, что жизнь на корабле делилась на две части: для гостей и для персонала. И хотя разделений было куда больше, например, для офицеров, официантов и гифт-шопа правила были абсолютно разными, но ей еще только предстояло все это узнать. А пока что девчонки высыпали на опен-дек, и ветер чуть ли не сбил их с ног на открытом пространстве. Ночью тут все выглядело по-другому. Все шезлонги были убраны, вода в бассейне светилась голубым цветом, как озеро в сказочном лесу, соленый теплый ветер трепал волосы и норовил подхватить подол платья. Свет хоть и выглядел приглушенным, но лился почти отовсюду, подсвечивая края лестницы, голубые двери лифтов и края палубы. Там, где не справился дизайнер, луна восполнила упущение: огромное августовское желтое светлило изо всех сил, оправдывая свое призвание. Все, вместе взятое, походило на огромный отель где-нибудь на берегу моря и лишь равномерное гул и поддрагивание, и еще огромная труба с буквой Х, возвышавшаяся надо всем, напоминала о том, что место действия все же оставался корабль.
С визгами и писками толпа девушек пробежала по палубе, подхватывая юбки, который вихрь так и норовил задрать повыше, как на всемирно известном плакате с Мерелин Монро. У Алины было полное ощущение нереальности происходящего, как будто все это происходило не с ней, а кем-то совсем далеким, а она лишь наблюдала картинку со стороны. Луна, ночь, корабль, несущийся на всех парусах, – все это походило на декорацию к фильму, или, по крайней мере, какому-нибудь популярному молодежному сериалу. Все, кроме мужчины, – подумала девушка и даже попыталась изобразить печальный вздох, но сильный порыв ветра налетел именно в момент избранный ля положенного мелодраматизма, хлестнул ее же собственными волосами по лицу, набился в рот, чем вызвал только взрыв смеха, вместо положенной грусти-тоски.
– Какого черта там так мокро? – возмутилась, преодолев, наконец, весь путь, Алина, несколько раз поскальзываясь на влажных досках.
– Палубу поливают из шланга вечером, она за ночь сохнет. Никто же не рассчитывает, что сумасшедший гифт-шоп будет тут околачиваться. Привет Ромео!
Был симпатичный филиппинский охранник местной знаменитостью или объектом для шуток, но приветствия посыпались как из ведра на смущенного молодого человека в форме:
– Привет самому сексуальному секьюрити.
– Привет.
– Добрый вечер, Ромуальдо.
– Доброй ночи, леди.
Все до одной дурашливо хлопали ресницами или отдавали честь, прикладывая ладошки к несуществующим фуражкам. Алина, будучи незнакомой с красивым азиатом, просто помахала рукой и, скользнув за распахивающиеся двери, последней погрузилась в царство музыки, манящей полутьмы, искусственно созданного дыма, круглых маленьких столиков, окон от пола до потолка и официантов в белых рубашках.
Сердце забилось быстрее в радостном ожидании, и под неоновыми огнями девушка все больше приходила к выводу, что свободная жизнь не так уж и плоха, что совсем не обязательно быть замужем, чтобы чувствовать себя счастливой. Времени почувствовать себя несчастной и одинокой на корабле у нее катастрофически не хватало, а уж тем менее всего Алине хотелось этого сейчас, когда все расселись, шурша юбками, и наперебой теребили улыбающегося официанта.
– Блади-мери!
– Мохито!
– Две водки с апельсиновым соком.
– Почему две?
Наташа в свою очередь тоже удивилась:
– Ну, так мы ж не прямо сейчас уходим, а потом лови его...
Бренда вдруг взяла слово:
– Всем тихо. Все пьют кайперинью! Я плачу. – и сжалилась, – А потом все остальное. Кто что хочет.
– Это еще что, – пихнула Алина Тамару в бок, когда все расхватали бокалы, а чернокожий молодой человек тут же удалился за новой порцией. .
– Кайперинья. Пей и не спрашивай. – она произвела какие то таинственные манипуляции над бокалом, девушка повторила и залпом выпила, особо не почувствовав никакого вкуса.
– Я лучше старую добрую водку с томатным соком.
Тамара вдруг сурово посмотрела на нее:
– Особо не увлекайся?
– Не буду. А почему?
Та закатила глаза:
– Ты когда-нибудь вобьешь это в свою башню? Мы не пассажиры, мы тут работаем, и хочется нам это или нет, хотя бы для видимости обязаны вести себя прилично. Между прочим, даже в крю-баре иногда проверки устраивают. Ох, чует мое сердце, с такими замашками ты тут долго не продержишься.
Алина замотала головой и предпочла не отвечать, но на всякий случай села ровнее, сняла ноги с подлокотников своего же кресла, и чинно стала потягивать принесенный коктейль. Прощаться с Сенчюри ей никак не хотелось, и корабельная жизнь, несмотря на все предупреждения ее новых друзей, нравилась ей все больше и больше.
– А сейчас, – раскатился голос ди-джея, идущий непонятно откуда – для прекрасных девушек прекрасного Сенчюри звучит моя любимая старая песня!
– О, Данни сегодня диджействует. – завертели головами девчонки.
– А это еще кто?
– Я в этом платье прямо чувствую себя человеком, а не мешком с капустой! Дани он же айтишник вроде? Да? – и получив Тамарин кивок, продолжила – Но иногда здесь его ди-джеем ставят. Вон он, лысый за стойкой.
Алина повернула голову, но музыка заставила ее остолбенеть на мгновенье. Песня действительно была годов девяностых, но от этого французский баритон никак не терял своего природного очарования.
– Ecoute moi...
– А-а! А танцевать нам можно? – и после утвердительного ответа, не слушая возражения, потащила девчонок на танц-пол.
В баре кроме персонала гифт-шопа практически больше не было народу, а значит, и стесняться было особо не кого, если и заподозрить, что хоть одна особа женского пола данного департмента имела комплексы. На середине песне лихо отплясывали уже все.
Алина подлетела в стойке диск-жокея:
– Привет.
– Бон суар, мадмуазель. – сверкнул насмешливой улыбкой полноватый бритоголовый молодой мужчина.
Алина второй раз за сегодняшний вечер потеряла дар речи.
– Если ты еще и по-французски говоришь... – предостерегающе начала она через пару секунд.
– То что? – продолжая перекрикивать музыку, он взял со стола огромный черный наушник, чтобы прослушать начало следующего отрывка, с легким незнакомым акцентом поинтересовался Данни.
– Не знаю еще, но что-нибудь ужасно хорошее! – Алина пришла в полный восторг, полгода молчания лишили ее одного из любимейших удовольствий, а тут такая оказия! – Я только никак не разберу, откуда ты. Я так соскучилась по этому языку, ты и представить себе не можешь. Теперь, можешь даже не сопротивляться, я буду мучить тебя долгими беседами. Возможно нудными и тебе не интересными.
Данни рассмеялся:
– Очень интригующее предложение. От такого сложно отказаться. Вообще я из Канады. А еще у меня есть невеста.
– А я замужем, – счастливо крикнула девушка, – Так что можно общаться без дурацкого флирта. А-а! вот почему мне акцент не разобрать никак было. Я поняла, что ты не из Франции, но остальное уже фиг с два. Выше моих сил.
– А ты явно парижанка?
– Спасибо за комплимент. Я русская. Но там жила три года, факт. Значит, я еще не совсем забыла, это радует.
– О чем болтаем? Она уже и тебя совращает? – над стойкой показалась рыжая макушка. – Имей в виду, он держится как партизан, уже не одна фея себя зубки обломала. Завидую я твоей второй половине.
– Спасибо, обязательно ей передам. Совсем наоборот, мы как раз заключили дружеское соглашение. Ну, дамы, что же порадует ваши сердца сегодня ночью? – галантно спросил канадец уже нормальным голосом, потому что в песне наметилась пауза.
– Таркана хочу! Под него хоть танцевать можно, потому как Максим у тебя ведь все равно нет.
– Это турок что-ли?
– Он самый.
– Есть такой. А теперь, – это уже звучало в микрофон, – для самой лучшей девушке на борту звучит ее любимая песня. А ну, покажите, на что вы способны в танце?
Дважды упрашивать не пришлось, потом по специальному заказу была Мадонна, и Тимберлейк, и столько танцев, что по возвращению в родной коридор Алина стянула босоножки и пошла босиком.
– Да, вечер удался.
Ответом было коллективное и не очень трезвое хихиканье. Эстель развернулась:
– Ну, всем привет, я удаляюсь.
– Счастливая, спит на двухспальной кровати. – проворчала Бренда, со второй попытки попадая в скважину ключом.
– Нет, я посплю и на своей второй полке, но грека рядом терпеть не буду. Дом, милый дом, – и Тамарины туфли тоже полетели куда-то, вглубь кабины.
– Сейчас меня Ленка прибьет, если я ее разбужу, а я ее обязательно разбужу. О, ты не спишь. – выражение лица украинки не свидетельствовало ни о чем хорошем, что вообще, было не слишком удивительно, стрелки на часах подходили к половине четвертого, и Алина сочла за лучшее незаметно исчезнуть.
В собственном коридоре она вздохнула с облегчением, но не тут-то было, дверь к грекам была нараспашку открыта. Димитрий тут же вышел на порог, поигрывая четками:
– А Эстель нет?
Алина смущенно взглянула на свои усталые и немного опухшие от каблуков ноги, и открыла дверь в свою кабину:
– Она как раз к тебе пошла, – в душе очень на это надеясь, потому как если б ее румейт отправилась к кому-то еще, то девушка ничего об этом не знала.
Грека как ветром сдуло:
– А, да? Тогда я пошел. Спокойной ночи.
Девушка молча кивнула и собралась уже наконец-то снять с себя платье и умыться, но поежившись от пронзительного взгляда, еще не поворачиваясь, она знала что Адонис не спускает с нее глаз.
– Заходи.
– Зачем? Я спать хочу.
– Ну, и спи здесь.
Алина вдруг подумала, что пора расставить все точки над и. То, что время как-то не очень подходило ля выяснения отношений, ее ничуть не смутило. Она решительно зашла к нему и встала прямо напротив, уперев руки боки:
– Слушай тебе баб мало?
– Нет. – грек насмешливо смотрел на нее снизу вверх, сидя на кровати по-турецки. – Дверь не закроешь?
– Адонис, я серьезно. В вашей стране, и я прекрасно даже понимаю почему, русская женщина заведомо проститутка. Но объясни мне одну вещь, какой тебе кайф спать со шлюхой?
– Такой что со шлюхами я не сплю с семнадцати лет, а ты далека от того, чтобы даже казаться ею.
– Во-первых, откуда тебе знать? – Алина смутно чувствовала, что говорит что-то не совсем то, но ей было как то все равно.– А во-вторых, тогда какого хрена ты себя со мной так ведешь?
– Как? Я что-то неподобающее сказал?
Алина не сразу нашлась, что ответить, блади-мери не очень помогали сосредоточиваться.
– Тогда что ты меня зовешь в свою каюту? Чай пить?
– Я собирался лечь спать. Но если хочешь чаю, не вопрос.
Чаю она не хотела, Алина почувствовала, что смертельно устала.
– Спать? Ок. – она стянула платье через голову и, даже не умываясь, юркнула под одеяло.
– Калинихта. – сказал тихо грек и медленно провел кончиками пальцев ей по шее.
– Ты сказал спать...– прошептала Алина в возмущении, а по телу пробежала сладкая дрожь. Столько долгих месяцев она не чувствовала настоящих мужских рук.
– Калинихта, по-гречески значит спокойной ночи. – Алина ужаснулась своему разочарованию и постаралась поскорее уснуть, что сделать оказалось совсем не так сложно. Последней мыслью за сегодняшний долгий день стала о муже, но она мелькнула где-то, на краю сознания, и даже не дав себя рассмотреть, утонула в едва слышном плеске вол за окном и в ровном дыхании спящей девушки.
Часть II:
'Шипс лайф'
Глава 5:
'Амстердам. Свобода нравов или сила традиций?
– Куда мы в следующий круиз плывем? – Алина не верила своим ушам. Черт, черт, черт! Только не это!
– Во Францию, в Гавр, но экскурсии будут в Париж! Представляешь? Мы с Ленкой за неделю еще записались! – Наташа мечтательно прикрыла глаза. – Увидеть Париж и умереть!
– Вот уж точно.
Только Алина начала понемногу отходить и забывать свои занозы в сердце, как естественно, жизнь или кто-то там на верху неминуемо ее с этим сталкивали, ну если не в прямую, так вот такими небольшими порциями. Далась ей эта экскурсия, да она с корабля не сойдет не за какие деньги. Увидеть и помереть на месте, получив разрыв сердца от вида знакомых до боли тенистых улочек с каштанами, позолоченных фонтанов, площадей и ресторанных столиков на террасе, желтой воды Сены и мощеных набережных с ароматом Эйфелевой башни в воздухе. Город, который стал ее осуществившейся мечтой с одной стороны и ночным кошмаром с другой. Город, который она любила и ненавидела до потери пульса. Город с сумасшедшим ритмом жизни, который за несколько лет танцующей походкой дал ей все то, что она искала в течении всей свой жизни, а потом так же легко и изящно все это отобрал. Только, в последнем, может, винить стоило бы себя, а не столицу Франции. Париж...
Наташа только сейчас заметила выражение лица подруги, пока они стояли в буквальном смысле слова под красным фонарем в городе Амстердаме и ждали остальных девчонок, покупавших мороженное.
– Хотя тебе, может быть, не слишком приятно было бы туда ехать снова...
Алина задумчиво молчала, вперившись взглядом в нескончаемую вереницу велосипедов, припаркованных на маленьком каменном мостике.
– Не знаю. Невозможно ж, в конце концов, всю жизнь бегать от своего прошлого.
– А почему бы тебе просто не поставить точку и не жить дальше в свое удовольствие?
– Знаешь, сколько раз я уже пыталась? Просто мой кошмарный характер идти до конца и ломиться в закрытые двери с удвоенной силой никак не может мне этого позволить. Я уже и сама не понимаю, что это? Любовь или оскорбленное самолюбие, прошлое или просто воспоминания о прекрасных моментах? Или еще что-то в этом роде?
– А зачем ты вспоминаешь о хорошем? Думай о плохом, так намного легче.
Тамара с Ленкой почти вывалились из душной кафешки.
– Фу, ну там и жарища, как у негра, не скажу где.
– У него там темно, а не жарко. – машинально поправила Алина. – На кой им сдалось столько велосипедов?
– А ты проверяла? – тут же встряла украинка.
Тамара на секунду оторвалась от сахарного рожка:
– А здесь все на великах раскатывают, начиная от малолеток и заканчивая монашками, престарелыми леди и отцами семейств. Кстати ко мне тут один все подкатывает. Даже не знаю, вроде симпатичный, но все-таки я сомневаюсь.
– Кто? Отец семейства? – Алина разом выпала из ступора, проигнорировав даже Ленкин выпад.
– Совсем рехнулась? – Тамара сделала попытку повертеть пальцем у виска, но вовремя вспомнив о сладком десерте, тающем на глазах, раздумала. – Негр.
– Официант, что ли? – поморщилась Наташа.
Мимо проехало совсем уже странное средство передвижения, где человек располагался лежа, а передняя часть напоминала гоночный автомобиль начала века.
Тамара засмотрелась на странный транспорт и не сразу ответила:
– Придумают же такое. А? Нет, не официант, он звукорежиссер с Тринидад.
Ленка закончила осмотр местности и решила запечатлеть все на пленку. Тут же все захотели иметь фото под красным фонарем, хотя до одноименного квартала было еще далеко. Эстель с Брендой все не появлялись, тогда Алина предложила позировать в вчетвером: по принципу – русская мафия в сборе. Вместе действительно смотрелись все весьма колоритно. С утра было прохладно, но после двенадцати солнце разгулялось не на шутку, и все захваченные с собой куртки и кофты оказались глубоко в недрах сумок, либо повязанным на поясе. Алина была в драных джинсах и майке с надписью: 'кто тут главный?', Тамара и вовсе в топе без бретелек, но, зато, в джинсах несколько более приличного вида, с меньшим количеством дырок. Наташа в зеленой футболке в обтяжку и вполне приличных бежевых штанах, и Лена в белоснежной рубашке резко с ними контрастировали. Учитывая фон и вообще место съемки, фотография получилась более чем оригинальной.
Южноафриканки тоже получили свое мороженное, и теперь уже в полном составе гифт-шоп продолжил осмотр города. В Амстердаме было что посмотреть и если для остальных, бывавших здесь с кораблем уже не раз, город был не столь интересен, то Алина смотрела во все глаза. Несомненно, у столицы Голландии имелось свое неповторимое очарование, и заключалось оно далеко не в секс-музеях или гей-кинотеатрах.
В этом месте органически и без малейших противоречий сочеталась порно-культура с историческими достопримечательностями, граффити с живописью импрессионистов, детские садики с кварталом красных фонарей. Атмосфера царила весьма дружелюбная, никто не возмущал общего спокойствия, несмотря на то, что легкие наркотические вещества были вполне доступны в любом кафетерии или киоске. Местные жители не обращали внимания на туристов, которые в несметном количестве разгуливали по узеньким набережным безо всяких перил. Туристы никак не реагировали на местных жителей и даже к проституткам относились весьма уважительно, сказано – не фотографировать, так никто и не пытался.
И каналы, и нависшими над ними плакучие ивы, и снующие туда сюда катера-невелички, чем-то напомнили девушке старую часть Петербурга. А небольшой оркестр, играющий джаз на набережной, только усилил впечатление. Но стоило лишь взглянуть на здания и становилось понятно, что голландский стиль слишком отличается от русского барокко. Четырех и пятиэтажные дома повсюду стояли вплотную друг к дружке, изредка оставляя проулок, где с трудом протиснулся бы средней упитанности человек. Узкие фасады заканчивались белыми, украшенными лепниной портиками, и обязательной романтической мансардой с покатой крышей. Девушке сразу же представился живущий там поэт или трубочист, а может и то и другое одновременно.
Алина быстро почувствовала себя тут, как дома, из-за маленьких местных рынков с огромным количеством цветов, и далеко не все были тюльпанами, и незатейливой одежды окружающих, которая состояла в основном из шорт, футболок и кроссовок, независимо от пола. От невысоких зданий, не загораживающих дневной свет, город казался удивительно солнечным и радостным, а после обнаружения единорога на верху городской ратуши и музея Ван Гога, Амстердам понравился ей еще больше.
– Что же ты на нее так пялишься, – Алина даже пошла задом наперед, чтобы получше разглядеть представленную в витрине живую даму, на что украинка ее и упрекнула, – Неужели ни разу проституток не видела.
– Вот так вот за стеклом? Не видела. Где их еще увидишь?
– А что, в Париже проституции и в помине нет? Или в Питере?
– Я вообще-то не только там была. Видела, конечно, хотя в Питере, моем районе в основном малолетние замерзшие наркоманки, на которых польстится разве что педофил, что само по себе отвратительно. В Париже всяких видела, в основном из Бразилии и, извините, с Украины. Только теперешний мэр их всех выгнал за пределы города, поэтому педики и трансвеститы в одном лесу, а обычные проститутки в другом. А вот Булонский или Винсенский, уже и не вспомню.
На Украину Ленка насупилась и промолчала, сказать было нечего, почему то ее соотечественницы облюбовали эту профессию в разных уголках Европы, и чести это не делало никому. Саму Алину этот факт тоже не радовал, ведь для любого иностранца, что Украина и Россия никакой разницы не представляла, а уж мнение о них было и так никудышным.
– А ты настоящего трансвестита видела?– непонятно чему обрадовалась Наташа. – Серьезно?
– Знаешь, я бы даже и не поняла, что это не женщина, до того ухоженная, ухоженное, оно было. Мне муж показал, у них в Латинской Америке их больше, чем достаточно. И уж никакого отвращения у меня лично она, то есть он, не вызвал. Скорее даже наоборот.
– Что восхищение? – не выдержала Тома и тоже вклинилась в разговор.
– Что-то вроде. По-крайней мере, оно, она, тьфу, вообще, знает, как за собой следить. Вот будь бы я мужчиной, я бы на такое, как тут ни за что бы не позарилась. – девушка кивнула головой на очередную витрину, мимо которой они как раз прошли. За стеклом сидела на вертящемся стуле толстая негритянка и малевала губы жирным слоем губной помады. Из одежды на женщине оставались только фиолетовое нижнее белье и чулки с поясом. Она потянулась, а из подмышки мелькнул черный клок коротких волос. Девчонки поскорее отвернулись, а так называемая, ночная бабочка презрительно сплюнула на пол.
– О боже. – Наташу передернуло, – Хотя может она умеет что-то такое этакое. Может с закрытыми глазами как-нибудь?
– И желательно ничего при этом не трогать, да? Ты как себе это представляешь? А ведь не зря же они тут восседают, значит, какой-то спрос все же есть. А может и не маленький. Фу, даже подумать страшно. А травести просто обязаны следить за собой. Не то, что эта. Женщинам иногда стоит поучиться у гомосексуалистов.
– Не знаю, кому и чему там учиться, но я вспомнила, мне нужен лосьон для тела!
– Ну, что, к дому? – Эстель прервала обсуждение амстердамских гейш на русском языке, изнемогая под множеством пакетов – результата многочасового шопинга.
– К дому было бы затруднительно.– проворчала Ленка, – а вот на корабль уже давно пора. – кто сегодня бутылки раздает?
– Мы с Алиной. – Наташа взглянула на часы и обомлела. – слушай, палки-елки, нам через полчаса начинать. Совсем с этим шопингом головы потеряли. Побежали.
Алина не очень-то поняла, куда они опаздывали, но сразу прибавила шагу. Девчонки перевели дух уже перед самым портом.
– Тьфу, я же хотела в туфле сфоткаться. Теперь поздно уже. – расстроилась она.
– В той деревянной?
– Ну да. То есть она, по-моему, пластмассовая, но изображает деревянную.
– Сейчас точно не успеем, надо было раньше со всеми.
– Ага, со всеми. Я сначала всех фотографировала, а потом все смотались закупать магниты.
– Ничего страшного, у нас еще два Амстердама будет, успеешь еще.
Речь шла об огромном макете голландского башмака, который много лет подряд украшал сувенирный магазин на площади, через улицу от музея мадам Тюссо. А два Амстердама значило, что в этот порт они будут заходить еще дважды, как поняла девушка, уже привыкнув к такой манере разговора. Мысль, что если бы кто-то со стороны услышал их, то решил, что у девушек не все дома, давно перестала приходить в Алинину голову. На борту невозможно было жить, сохраняя независимость от корабельной жизни, ее привычек, жаргона и обычаев. Алина и сама не замечала уже, что как-то совсем незаметно перестала теряться в лабиринтах Сенчюри, уже могла объяснить что-то гостям, да и неосознанно чувствовала себя частью Сенчюри, неотъемлемой, хоть и не незаменимой. Оставалось выяснить хоть что-нибудь про бутылки:
– Ленка там о чем говорила? Куда мы не успеваем?
– Сплюнь, успеваем мы! На ликер тест.
Алина перехватила удобнее свои пакеты, которых было не меньше, чем у Эстель и вдруг замерла на месте.
– Бультерьер... – прошептала она.
У подозрительного типа с дредами на голове на поводке крутился молодой пес белого цвета. Одно единственное пятно на ухе придавало ему пиратский вид, а в остальном мускулистое тело не могло усидеть на месте. Собака крутилась и вертелась вокруг хозяина и его приятеля, отчаянно требуя внимания. Пару раз подпрыгнув до уровня локтя и фыркнув от запаха сигареты, неприятно ударившей ему в ноздри он, наконец, успокоился и, зевнув, уселся на попу, как умеют только собаки этой породы.
Восторгу Алины не было предела. Она тут же бухнулась на колени перед бойцовской собакой, которая запросто могла перекусить ей руку и тут же начала его тискать, правда, не забыв, спросить разрешения у хозяина.
– Обычно, люди его к стороной обходят. Погладь, тебя не укусит.
Нормальный человек от такого обещания вряд ли бы приблизился к псу больше чем на метр. Тебя не укусит, а кого укусит, и откуда известно, что меня не укусит? Но девушке, прожившей два года с Уриком, фраза была абсолютно ясна. Бультерьеры бывали крайне редко агрессивными с людьми, от которых не исходило никакой опасности для хозяина. Эти собаки не боялись никого и ничего, кидаясь на фейерверки, лошадей и машины, если понимали, что обожаемому божеству могло что-то угрожать. В тоже время никогда не прочь были поласкаться и поиграть, взобраться тебе на колени или устроиться между тобой и рулем, с детской непосредственностью на морде, не понимая, что кому-то не всегда удобно. Разве я кому-нибудь мешаю, я тут с краюшка присяду – можно было прочесть у них в глазах, когда он перекрывает проход между гостиной и кухней во время приема гостей или, пристраиваясь в районе головы, причем обязательно занимая всю подушку, когда тебе удалось таки добраться до кровати после очень долгого дня.
Пес с радостью откликнулся на ласки и с удовольствием плюхнулся на спину, подставляя белоснежный живот с просвечивающей розовой кожей.
– Ты мой маленький. Скучно мальчику, да? Давай пузико почешу. Я же знаю, ты любишь, у меня дома такой же...
Энергия лилась у него, откуда только можно, он дважды взвился в воздух, лизнул девушку в лоб, положил лапы ей на плечи, снова повалился на спину, поерзал и, наконец, вскочил снова, бешено махая хвостом. А у девушки в глазах заблестели слезы, Алина вдруг резко почувствовала, как сильно ей не хватает ее собаки. Урикан был единственным существом на планете, за которого она отвечала. Он любил ее так, как только бультерьер может любить свою хозяйку, и она отвечала ему взаимностью. Пес доверял ей слепо и безоговорочно, ни разу не огрызнулся, когда его наказывали, хоть и за дело, смело бросался в воду, когда она уходила плавать, грустил, когда ее не было. Иногда он обижался прямо, как человек, отказывался брать еду, отворачивался, когда его звали, но обычно его хватало на несколько минут, после чего он с удвоенной силой начинал выказывать свою любовь. Алина никогда не любила собак, всю жизнь восхищаясь кошачьей независимостью, но эта собака целиком и полностью завоевала ее сердце и сейчас ей не хватало Урика почти так же, как если бы она скучала по другу или любовнику, а этот бультерьер до ужаса напоминал девушке о том, кто остался дома, терпеливо ожидая и веря в ее возвращение.
