Текст книги "Ship'S Life или Русские русалки в заграничных морях (СИ)"
Автор книги: Алина Пуаро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)
– Я не сплю с собачкой!
– Я тоже! Чтоб ты знала, на данном этапе я встречаюсь с Беном. А к Йорго вернусь на следующей неделе, когда тот уедет. Так что все честно, я не сплю с обоими. А на твоем месте было бы честнее спать с ним, а то Гарри у тебя для постели, а казино для души. Кто тут еще заслуживает порицания!
– Ну, знаешь! Я... – Наташина раздраженная реплика оборвалась на середине и девчонки, являясь свидетелями ссоры, так и не узнали, что рыжеволосая красавица намеревалась добавить к уже сказанному. Она в раздражении хлопнула дверью и вышла. Оливия, сидящая на полу, покачала головой, проводив мелькнувшие рыжие кудри взглядом.
– Может у нее тоже какие-то проблемы?
– Ага, с головой. – рассердилась Алина. – Кому какое дело, с кем я сплю?!
Оливия сидела посредине локера, до пояса заваленная футболками. На полу валялась ручка с листком бумаги, открытая банка колы и недоеденная шоколадка. Пахло, однако, совсем не колой.
– А ты что молчишь? – подозрительно осведомилась девушка, втягивая носом воздух.
– Футболки считаю. – с совершенно невинным видом ответила полячка. – Ты, может, тоже приступишь уже?
Алина заглянула в абсолютно чистый лист, и хватила большой глоток из банки.
– Смотрю, много насчитала. О! Виски. Отлично. Это то, что мне сейчас надо.
– А что случилось?
– Мой грек не уехал!
– Это я уже и так поняла и, кстати, я его сегодня видела днем.
– Вот именно. Его все видели, только я, как идиотка ничего не знаю.
– Так это же хорошо? Разве нет? Тебе же он так нравился!
Алина с отчаянием во взгляде посмотрела на коллегу и отпила еще из банки:
– Нравится! Только я же не знала, что он остается!
– И что?
– И то...
– Значит, мы товарищи по несчастью. Я переспала с Марком, барменом. Вчера. Потому что Роберт сказал, что он не сможет вернуться, что он устал от кораблей. А сегодня он написал, что ищет билет, любит и жить без меня не может. Что я ему скажу?!
– Ничего! Хватит! Сами не мычат, не телятся, а мы потом виноваты.
– Думаешь?
– Уверена!
На самом деле, конечно, девушка не была так уж уверена в своих словах, но кое-что в ее словах, все-таки, походило на правду. Из общения с греком она поняла, что молодой человек всегда и все знает лучше нее, и доверяет тоже, похоже, только себе самому. Он не захотел говорить ей о своих планах, и вот он – результат. Может, не стоило, конечно, забывать о нем вот так сразу, но ведь Йорго не дал Алине ни малейшей надежды на продолжение отношений, на то, что они вообще когда-либо еще увидятся. Но вот как относиться к его словам 'остался из-за тебя'?
– Горазд после драки кулаками махать. До этого так кишка тонка сказать была. Какие же вы все мужики ссыкуны! Что Рыжий, что ты! Ждете до последнего. А потом уже слишком поздно...
– Что? – не поняла Оливия, целиком в своих горестных думах.
– Да так. – неопределенно ответила та.
Нет, если подумать хорошо, она была очень рада, что он снова был тут рядом, снова можно было открывать дверь его ключом, выгибать шею под поцелуями, и просто чувствовать себя защищенной. Это чувство она испытывала далеко не с каждым. Все это замечательно, но это никак не повлияло на мысли девушки о Бене. Его она тоже бросать не собиралась, да и был ли в том смысл, когда певца на борту не будет уже через пару дней. Алина задумалась, каким же разными были два ее молодых человека: упрямый и уверенный в себе грек, и романтический и веселый американский певец. Они совсем не вязались между собой. Черное и белое.
– Давай считать эти чертовы тряпки.
Оливия закатила глаза к потолку:
– Боже! Что же мне делать с Робертом?
– В сортир на гвоздик повесь. – Алина мрачно рванула на себя пачку футболок, застрявших в куче других таких же. – Пусть сначала хоть что-то сделает, а потом будешь думать. Чтоб они все провалились!
На следующий день настроение у нее исправилось. В аутсайд Шон никого не отпустил, заставив сидеть на складах и в магазинах за подсчетами, так что Валенсию персонал гифт-шопа не увидел даже с палубы, но девушку как-то не расстроилась. Откровенно говоря, ей это было только на руку, не надо было решать, с кем отправляться на прогулку. Да и избегать грека тоже получалось намного лучше. День пролетел незаметно, а ночью, сразу после работы, даже отпросившись пораньше, девушка отправилась на долгожданное событие.
Алина устроилась в первом ряду, но все же с края, так чтобы и никому не мешать, но и видеть все, до мельчайшей детали. Она немного робела от всей серьезности происходящего, от того, что все были в смокингах и галстуках. Сцена была освещена зелеными и желтыми софитами, а Кевон суетился на сцене, подключая колонки и провода, остальные тоже настраивали свои инструменты. Все было совсем настоящим, и не похожим ни на что, что ей раньше приходилось видеть. Здесь все хоть и были молодыми, но работа и творчество было абсолютно не детским, а серьезным и для нее просто завораживающим. У девушки сладко замирало сердце от красоты пустого театра, от того, что именно ее парень находился сейчас на сцене в самом центре событий и от того, что сама она оказалась причастной к такому священнодействию.
Сидя здесь, в первом ряду, она не помнила, да и не хотела помнить ни о чем кроме Бена. Двойственность ситуации ее смущала, лгать она ненавидела, и даже сейчас предприняла честную попытку позвать второго молодого человека с собой в театр. Зная процентов на девяносто, что тот откажется, такого ушата призрения даже она не ожидала. Грек отказался в таком тоне, что его возмущение буквально можно было потрогать. Алина вздохнула с облегчением, пожала плечами и теперь со спокойной душой могла наслаждаться.
Свет неожиданно погас, но в следующий момент зажегся снова. Алина начала осматриваться, заметила Филиппа в шортах и расслабилась. Парадная форма одежды была обязательна только для тех, кто был в кадре. Она установила свою камеру и с удовольствием скинула рабочие туфли. На сцене пока репетировали, девушка взяла свой стакан с блади мери и вздохнула всей грудью, – в эту минуту она была абсолютно и полностью счастлива, и улыбка уже не сходила с ее лица.
Бен ходил по сцене и раздавал указания, впрочем, равносильно и советуясь с музыкантами. Девушка узнала Рамиру за роялем, Ника с гитарой и смутно ей показался знакомым и барабанщик, хотя она не была уверена. На ее парне, которым в тот момент так гордилась, был одет черный костюм и такая же в тон рубашка. Он выглядел целиком погруженным в работу:
– Так, Рамиру, ты понял. Значит вступление и затем пам-па-па-па пам-па-па-па. – он пропел строчку из той песни, которую она уже слышала на репетиции. 'Мне не нужны твои деньги' – припомнила она.
Кевон наконец закончил настройку сценического оборудования и пошел к себе в рубку, а это значило, что скоро начнется запись. Проходя мимо девушки, она заговорщицки ей подмигнул, и Алина тихонько рассмеялась, прикрывая рот ладошкой. Бен тем временем изображал какие-то шаги из кордебалета.
– Фил. Тебе нравится? Включить это?
Фил что-то неразборчиво пробормотал сверху, Алина не расслышала, но видимо, реакция была негативной.
– Нет? Хм. – повторил певец, и наконец вспомнил о девушке – Алина, а ты что скажешь? Тебе тоже не нравится?
Она только смущенно покачала головой. По ней, так эти странные па больше подходили какой-нибудь танцовщице из мюзикла. Он пронзительно взвизгнул и подобрал полы пиджака наподобие юбки, будто угадывая мысли подружки.
– Вот-вот. Ужас. – себе под нос сказала девушка.
– Ну и пожалуйста. Не буду их делать. – и с этими словами он взял микрофон, – А как я вообще выгляжу?
Алина молча показала большой палец и картинно закатила глаза, Бен успокоено улыбнулся. Было заметно, как он переживает.
– Ну что там, Кевон? Ты готов?
– Дай мне пять минут – раздался голос чернокожего звукорежиссера прямо над сценой.
– Завтра начнем, не волнуйся. – сказал барабанщик и рассмеялся так заразительно, что Алина засмеялась вместе с ним.
Девушка вспомнила о своем напитке, но оказалось, что в бокале пусто, от волнения она допила его, даже этого и не заметив. Тогда она встала поправить камеру, и в этот момент ей пришлось удивиться еще больше.
– Алина! Алина камеру поставь так, чтобы крупным планом мое лицо. Да-да. Именно так. – снова раздался громоподобный голос барабанщика, и девушка в изумлении воззрилась на него, впрочем он этого видеть не мог.
'Здрасте, я ваша тетя. А этот откуда меня знает?' – подумала девушка. А тот все не успокаивался:
– Алина! Алина хочешь спеть? Давай, не стесняйся, давай к нам на сцену!
Она растерянно посмотрела на Бена, а тот в свою очередь только рукой махнул, не обращай, мол, внимания.
– Нет уж. – весело крикнула она.
Ник заново начал проигрыш ко второй песне, певец в такт качал головой, щелкая пальцами.
– Джош, теперь ты.
Тот отбарабанил свою партию, эффектно завершив ее ударом в тарелки. Бен снова запел ту же часть и вдруг оборвал на полуслове.
– Стоп, стоп. Стоп. А что если ты вступаешь не тут, а после? Вот на этом месте. – и он с легкостью перешел опять со слов на музыку, которую тут же подхватил рояль Рамиру. Девушка немела от восхищения. Так слаженно и без слов понимали они друг друга, словно общаясь на каком-то ином, неизвестном ей языке. Языке, имя которому было музыка.
Так, значит, его зовут Джош, подумала Алина и тут же забыла, потому что Бен начал петь. Все мысли улетучивались из головы, когда девушка слышала его голос. Чистый и сильный, ей казалось, он проникает в каждую клеточку ее тела, проносится вихрем, касаясь каждого сантиметра кожи, электризует каждый волос и наполняет неземной энергией все ее существо. Словами она никогда бы не описала того, что чувствовала, для нее этот голос был верхом совершенства. Девушке мучительно хотелось толи подпевать, толи танцевать, так все вибрировало у нее внутри, отзываясь сладкой дрожью в кончиках пальцев.
– Окей, ребята, давайте еще раз. Теперь все вместе, по последней версии. Готовы?
– Готовы. – отозвался гитарист, так и не двигаясь со своего места.
– Да давно уже. Давай детка. – Алина даже и не сомневалась, что это сказал Джош.
Рамиру просто кивнул.
Для единственной зрительницы в темном зале театра Селебрити все, что происходило, было в новинку, а для всех остальных оставалось просто рабочим моментом. Весь в черном, он казался строгим и печальным, прекрасным и далеким. Вдруг и она почувствовала себя совсем особенной. Так, словно в эту ночь в лице Бена она нашла своего прекрасного принца, пусть только и на одну ночь. 'Я так люблю тебя, мальчик Данни', – выводил Бен, застыв изваянием в зеленом свете софитов, и Алине пришло в голову, что ничего прекраснее в жизни она раньше не видела. Первая песня была не очень длинной, и через пару минут в воздухе уже растворились последние звуки барабана, а Бен замер, застыв изваянием во внезапно наступившей тишине пустого театра. Девушка внимательно следила за каждым его движением, готовая придти на помощь, если таковая вдруг понадобиться. Для нее, как для бывшей спортсменки происходящее виделось чем-то вроде состязаний. Соревнований, где Бену нужно было показать, что он умеет, выложиться на полную, придти к финалу первым, даже если кроме него, на старте больше никого не было. Он тяжело дышал и вспотел, как после быстрого бега. Она почувствовала это всеми фибрами души, словно сама пела вместо него, затем увидела, как он сглотнул и поднял руки. Финал. Алина перевела дух, ей очень хотелось зааплодировать, но она не стала, боясь помешать.
И тут девушке сделала неожиданный даже для нее самой поступок. Она выбралась из кресла, куда забралась с ногами, босиком подошла к сцене и, закусив губу от волнения, поманила пальцем своего певца.
Бен сначала не заметил Алину у края сцены, а затем недоуменно– вопросительно посмотрел на нее, не двигаясь с места. Кровь прилила к щекам девушки, но она осталась стоять, где стояла. Тогда он прижал ладонь ко лбу, пытаясь увидеть, что там делает Кевон и не пора ли начинать, и только после этого подошел к подруге.
– Можно я скажу тебе один секрет? – прошептала она в самое ухо, когда Бен опустился на одно колено, чтобы быть с ней на одном уровне.
– Можно. – также таинственно ответил певец, слегка удивленный.
– Ты самый удивительный!
Бен не смог не улыбнуться от таких, пронизанных искренностью, слов, и в тот же самый момент его укутало, как мягким пледом волной нежности и спокойствия. Он вдруг перестал волноваться, легко вскочил с колен и уверенной походкой прошел в центр. Скоро можно было начинать.
Происходящее на сцене яркой стрелой вырывалось из нормального течения времени и пространства Алины. Кое-что еще выбивалось из рамок обычного. Барабанщик.
– Отлично, парень! – он одобрительно бахнул в тарелки так, что у девушки в голове зазвенело. Вот уж кто точно не стеснялся. – Давай детка, скажи, что ты нас любишь! И поехали!
– Я люблю вас, парни! – это прозвучало чисто по-американски, но все же тепло и искренне.
– Окей. Бен. – снова зазвучал голос Кевона.
Бен поднес микрофон ко рту.
– Можно записывать?
– Да. Слышимость отличная. Звук в норме. Готовность пять минут.
Это всего лишь была репетиция. Бен устало поднял брови начал грызть ноготь на большом пальце. Он настраивался на песню.
– Леди и джентльмены, – раскатился под сводами театра сценический голос барабанщика. – Добро пожаловать на шоу Бена!
Джош затянул ту же песню, только его голосовые связки выдавали что-то близкое к басу. У этого человека энергии было столько, сколько хватило бы на целую армию. Он ходил по сцене, пел, смеялся, подсаживался к Рамиру за рояль, буквально не мог усидеть на месте. Однако Кевон скоро вернул его на место. Звукорежиссера барабанщик слушался беспрекословно.
– Пять, четыре, три, два, один... Запись!
Последняя песня была окончена в половину третьего ночи. Музыканты еще прослушивали, выбирали нужные варианты, и только затем начиналась вторая часть – монтаж, дело для Кевона. Ему предстояло обрезать, сшить, и вообще привести в порядок то, что сегодня было сделано. Работы было на несколько дней, это Кевон сообщил Алине, когда она заглянула в рубку. Он дал ей послушать кусочек последней песни, это была ' Silver nights '. Алина, замирая от восторга, почти самая первая слушала результат многочасовой работы. Ей все еще не верилось, что это поет ее парень, тот маленький и худенький мальчишка, младше ее по возрасту.
Песня закончилась, а девушка все сидела, не шевелясь, словно боясь нарушить очарование волшебства, и улыбалась, глядя через стекло, как оркестранты не торопясь убирали инструменты, переговариваясь и весело болтая между собой. Бен подходил к каждому, благодарил и помогал убирать сцену.
– Я пойду туда. – бабочкой вспорхнула она вдруг со стула, на что Кевон только мотнул головой, потому что во рту у него были зажаты разноцветные кабели.
Она шла по проходу между рядов красных кресел, обитому мягким ковром, но ей казалось, что она парит в воздухе, шагает по облаку, мягче и нежнее которого нет в целом свете. Все чувства девушки были обострены до предела, ей хотелось смеяться и петь, танцевать и еще, наверное, плакать, но плакать от переполняющей ее светлой радости.
На лице Бена таких эмоций явно не наблюдалось, скорее он выглядел просто усталым и довольным. Вместе с гитаристом они зачем-то откатили рояль ровно на середину сцены. Часть пола вдруг медленно поехала вниз, увлекая за собой гигантский музыкальный инструмент. Певец картинно помахал рукой:
– Он ушел, но обещал вернуться. – трагически театрально произнес он.
Алина не выдержала и подбежала к краю сцены, заглядывая вниз, в проем.
– А когда вернуться? – поинтересовалась девушка, любопытно осматривая внутренности помещения под сценой. Ничего особо интересного там и не оказалось: какие-то тряпки, провода, бумаги и картонные коробки.
– Совсем скоро. – и часть сцены уже ехала назад, возвращая ребят на место. Хотя слово 'ребят' тут можно было применить весьма условно, Нику было уже тридцать восемь.
Бен, проезжая мимо, щелкнул ее по носу, как маленького ребенка, и поинтересовался:
– Ты еще тут остаешься? Я просто с ног валюсь.
– Да кончено, спать я тут буду. Мне, пожалуй, понравилось.
Алина спрыгнула со сцены, где висела почти вниз головой, с жутким неудовольствием напялила холодные и противные туфли, и повесила на руку пиджак. Музыканты, попрощавшись, уже давно покинули театр, Ник вышел последним, и молодые люди остались вдвоем. Бен в выжидающей позе стоял на сцене и она поняла, что возвращаться они будут другим путем, видимо существовал еще один вход, о котором она не знала.
Девушка с некоторой опаской забралась на сцену, освещенную только аварийным светом, который не гасили даже ночью, и огляделась. Весь пол был исчерчен линиями и полосами от обуви танцоров, размечен крестиками и точками, служащими для постановок, и от всего этого веяло новым и неизвестным.
– Идем?
– Секунду...
Девушка вдруг вышла на середину сцены, где еще недавно пел Бен и несмело огляделась. Певец с улыбкой наблюдал за ней. Ему, давно привыкшему к миру театра, она казалась милой и непосредственной, словно ребенок, которого первый раз привели в зоопарк.
– А как это? – ее тихий голос неожиданно громко прозвучал в нависшей тишине.
– Что как?
– Когда люди смотрят на тебя из зала? Неужели не страшно, когда столько тысяч глаз наблюдают за каждым твоим движением, каждым шагом, каждым вздохом. Ведь тут не спрячешься, просто негде...
– А зачем?
– Что зачем? – она все обводила взглядом пустые ряды кресел, представляя рукоплескания зала, крики браво, улыбки и цветы. Ей вдруг показалось, что зал ожил, и что тысячи восторженных глаз смотрят на нее, ей аплодируют, готовые нести на руках, в каждом углу встречая восхищенными взглядами.
– Зачем прятаться? – Бен подошел и встал рядом с ней. – Ведь если ты выходишь на сцену, значит, ты выходишь, чтобы что-то дать им, подарить свои чувства, свою боль, свою любовь. Ты выходишь что-то сказать, поделиться, заставить их почувствовать.
– По-настоящему?
– Если ты настоящий.
– А как же театр?
– Ты думаешь там одна ложь? Нет. Мы живем моментом, но все же живем. Играя ту короткую роль, ты все равно вкладываешь часть своей души, отдаешь самого себя, вживаешься внутрь другого человека или персонажа, болеешь его проблемами, радуешься его счастьем, умираешь его смертью.
– А песни?
– В песнях тоже самое, только они короче, зато концентрация там выше.
– Я, кажется, совсем ничего в этом не понимаю. А так хочу ...
– А я не говорю по-русски, и по-французски тоже, не занимаюсь каратэ, не играю в баскетбол... Милая, у всех своя дорога.
– Но ведь это так красиво... Я хочу быть.... – она задумалась на мгновение. – частью всего этого!
– И будешь, если захочешь. Ты сегодня ею была. Пойдем?
Она молча кивнула, на прощанье кидая взгляд в полумрак красно-синего зала, словно прощаясь без надежды на новую встречу, пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь это ощущение красоты и гордости, чувство причастности к сотворению, к чему-то прекрасному и незабываемому. Так чаще всего и случалось в жизни: что кому то велико, то мало другому. Что для кого-то просто одна ночь, для другого – любовь на всю жизнь. Для одного это ненужная вещь, а иного она сделает счастливым на целый месяц. Для Бена это вечер был записью демо диска, а Алина верила, что этот он запомнится ей на всю жизнь.
На Бене лица не было от усталости, и Алина решила оставить его спать. Как бы ей не хотелось продолжить эту волшебную ночь, но ей приходилось мириться с тем, что человеку после работы нужен отдых. Мысли о том, что им так мало осталось быть вместе, девушка старательно от себя отгоняла. Она зашла в каюту, поздороваться с девчонками, взяла плеер и решила сходить на опендек. Надо было привести чувства в порядок. Проходя по коридору в сторону лестнице, она чудом избежала ударом двери по лбу.
– Эй, тише там.
В коридор вывалился разгоряченный Рам.
– Ну здрасте, пожалуйста. Ты когда набраться успел? Пятнадцать минут, как расстались?
– Я и не ... это ... не набрался вовсе. – далее последовала не очень разборчивая речь по-испански.
– Ну, все ясно.
– Ты куда? – раздался вопль по-английски из глубины каюты. На пороге каюты появился Джош.
– Это еще кто? – удивилась девушка. – Я и не знала, что ты тут живешь. Мы с тобой, оказывается, соседи. Прикольно.
– Мы пьем вино! Хочешь стаканчик?
– По-моему вы его уже давно пьете... А ты что, тут живешь?
– Тут? Живу!
Алина рассмеялась.
– Заходи. Можно предложить самой красивой девушке на корабле нашего скромного напитка?
Самая красивая девушка на корабле несколько удивилась, но от вина не отказалась.
– А что ты слушаешь?
Она вдруг с удивлением обнаружила, что барабанщику явно приятно ее общество, и он готов продолжить беседу.
– Ты же знаешь Филиппа?
– С акапеллы?
– Ну да. Такой большой и добрый.
– Как Тедди медвежонок. – закончил он с ней в один голос.
– Ей, это моя фраза!
– Я слышала, как ты ее подумал.
Он восторженно оглядел ее с ног до головы:
– А что ты еще слышишь?
– Что ты хотел бы знать, что у меня в плеере.
– Это не честно, я уже задал этот вопрос вслух!
Алине стало вдруг легко и приятно, настроение после сегодняшнего вечера было игривым и солнечным, ей хотелось улыбаться. Она заглянула в каюту:
– Ну и где обещанное вино?
Джош аккуратно взял пластиковый стаканчик:
– А вот и оно! Ловкость рук и никакого мошенничества.
Она молча протянула ему наушники, в плеере как раз началась ее любимая с самого детства песня ' Summer time ' .
– Это самая лучшая! Послушай вот. – взяла она стакан, но от последующего вопля вино чуть не выпало у нее из рук
– Откуда у тебя это?!
– Ты чего так кричишь, ведь инфаркт же хватит!
– А как тут не кричать, если я на этой записи играл и у Фила прошу ее уже неделю, а тут приходишь ты и ...
– Я с боку припеку, а у меня они уже есть? Так, да?
– Ну не совсем, но...
Она только расхохоталась и, наконец, попробовала вино, которое оказалось препротивным.
– Фу, гадость какая. Это из крю-бара? Не иначе.
– Ты и это знаешь? Ты вообще получаешь все, что хочешь? И узнаешь все, что хочешь, да?
Девушка только загадочно улыбнулась.
– Я пошла. А вообще есть такая песня...
– Какая?
– Look at this staff... – ей захотелось пропеть это, но девушка вовремя вспомнила, что ей медведь на ухо наступил, и решила не портить впечатления. Вместо этого она сказала, – Увидимся позже.
– Вино оставь.
– Здрасте, пожалуйста. Почему?
– По коридору с напитками нельзя, ты новенькая что ли?
– Ну, не то чтобы совсем новенькая, но не так давно тут.
– А где таких, как ты, выращивают?
– В России! – донесся голос уже из коридора.
Оставшиеся несколько дней пролетели незаметнее сумерек в летний вечер. Казалось, – это так много, и вот уже наступала пора прощаться. За эти дни девушка проводила с ним все свое свободное время. Он приходил в магазин, махал рукой с лестницы на выступлениях, кормил ее с ложечки мороженным, показывал звезды, пел для нее, и делал все то, что положено делать влюбленному человеку на первых свиданиях. Но, несмотря на все это, он не был в нее влюблен. По крайней мере Алина этого не чувствовала, иначе на ее вопрос, почему между ними все выглядит так идеально, он не ответил бы: 'Потому что мы оба знаем, что все скоро закончится...'. может только это и позволило девушке удержать чувства и не потерять окончательно голову, чтобы потом еще на долгое время чувствовать себя несчастной.
– Завтра у нас последний концерт.
Это была ночь перед Барселоной. Последний сидей и наутро он покидал Сенчюри. Они стояли на опендеке, и Алине было уже все равно, что их могли увидеть с бриджа.
– Заткнись, пожалуйста.
– Ты придешь? – было так темно, что они даже не различали лиц друг друга, но Алина знала, что сейчас он вопросительно поднял брови. Она просто знала это и все.
– Не знаю.
– Почему? Я бы очень хотел тебя видеть.
У Алины все сжалось внутри:
– Во сколько?
– В пять сорок пять или восемь пятнадцать. Как тебе удобнее?
– Не знаю.это все в рабочее время. Я постараюсь подгадать как нибудь
– Оки-доки. Я буду ждать. Рандевусквер.
– Я приду. Знаешь, у меня еще до конца в голове не укладывается, что мы больше никогда не увидимся.
– Никогда не говори никогда. – девушка кивнула, грустно улыбаясь. Ей вдруг захотелось закричать, растормошить его от этой невозмутимости, начать горячо в чем-то убеждать, или нет, чтобы он ее убеждал, рассказывал, заставлял поверить... Но он просто стоял и смотрел на звезды, обнимая девушку одной рукой. Теплый ветер тихо шевелил их волосы, а небо было высоким и очень звездным.
– Обними меня.
Молодой человек выполнил ее просьбу:
– Тебе пора спать.
– Выгоняешь опять?
– Си дей завтра, а тебе вставать рано. А у меня тоже два выступления.
Девушка с большим удовольствием не спала бы всю ночь, и лучше даже обе оставшиеся, но почему-то это было никому не нужно. Она через силу улыбнулась:
– Тогда спокойной ночи?
– Спокойной. Красавица.
Они прошли, взявшись за руки мимо бассейна ко входу. Бен поцеловал ее на прощанье в коридоре, и вдруг потянул за руку:
– Пообещай мне кое-что.
Алина так старалась не расплакаться, что побоялась что-то говорить. Она просто кивнула.
– Я знаю, что у тебя будут другие ребята. – торопливо начал Бен. – и это нормально. Такая девушка, как ты, не должна оставаться в одиночестве. Но я бы хотел, чтобы ты не смотрела с ними на звезды здесь, на опендеке. Пусть, это будет только для нас. Обещаешь?
Девушка глубоко вздохнула, закусила губу и, выдавив из себя что-то утвердительное, вылетела в коридор. Слезы градом хлынули у нее из глаз.
Все сегодня похоже на сон: блеск перил опустевшего зала,
Твоя музыка, голос как стон. Две недели – так много, так мало?
Улыбнешься легко темноте, тонких пальцев касанья подаришь
Лаской страстною, но не мне – черно-белой поверхности клавиш
Так сидеть бы всю ночь напролет, да внимать твоему пианино
Но я знаю конец наперед. Ты же знай – I will miss you my singer
Эти несколько строк она торопливо нацарапала на магазинном чеке рано утром, когда настала пора прощаться. Все было просто: он уехал, а она осталась. Все хорошее слишком быстро кончается. Вот конец наступил и в их короткой истории. Да, Бен оставил ей свой электронный адрес и заверения в том, что будет писать, и это хоть как-то удерживало девушку от депрессии. Она так и не смогла понять, чувствовал ли он вообще хоть что-нибудь по отношении к ней? Имел ли значения в его жизни этот короткий роман или это был очередной виток под названием 'шипс лайф'? Как бы то ни было, но для нее он был важным и настоящим, пусть и коротким.
Девушка не умела жить наполовину, она была рада пережить это приключение и если бы ее спросили, она бы согласилась на это вновь. Но все же Алина вздохнула с облегчением оттого, что не пришлось собирать осколки столько раз уже разбитого сердца. Бен сумел каким-то непостижимым образом сделать так, что девушка не почувствовала себя брошенной или обиженной. Не было даже разочарования оттого, что он не стал просить ее быть ему верной или что-нибудь еще в том же духе. Может в этом была его заслуга, а может просто Алина начала воспринимать шипс лайф такой, какой ее видели все окружающие.
