Текст книги "Ship'S Life или Русские русалки в заграничных морях (СИ)"

Автор книги: Алина Пуаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

  Она шла и против воли думала, что может быть, отец был прав, они вместе взорвали бы корабль и погибли бы оба? Ну, так что же, – злобно подумалось ей, почему нет? Чем хуже такой конец, чем существование во имя того, чтобы с утра думать, что бы такого приготовить на обед и ругаться из-за канала в телевизоре. Девушка не считала себя или Джоша кем-то исключительным, ей нравилось думать, что они не такие как остальные. По большей части это так и было, но она не обольщалась, думая, что они одни такие в целом свете, подобно четырнадцатилетним подросткам, стоящим на пороге первого любовного переживания, и думающим, что до них никто и никогда так не любил. Тут даже она путалась, то думая, что только он один может ее понять, то обижалась на его затянувшееся молчание... и все же. Все же сейчас ей сильно его не хватало. И как мужчины, но прежде всего, как собеседника. Думать о том, что есть шанс, никогда больше его не увидеть, она просто не желала.

   Потом естественным путем мысли у девушки закрутились вокруг грека. Он был положительный, правильный и тем самым скучный. Куда более захватывающими были переживания и тернии вокруг барабанщика. Грек ей нравился, но как можно было полюбить такого педанта. Ведь кроме своей работы ничего в своей жизни больше не видел. Именно так думала девушка, делая выбор не в пользу второго.

  Вечером они отправились в Мурано, но почти никакого удовольствия девушка от похода в знаменитый ресторан не получила. Там всего было слишком много: людей, золотого цвета, разговоров. Стоя перед стойкой метроди напротив огромных стеклянных дверей, пока готовили их столик, девушка чувствовала себя неуютно от фальшивой учтивости и наигранной вежливости. Единственное, что в этой демонстрации было настоящим, так это уважение к погонам Йорго. Офицеры имели власть повсюду на корабле, и девушке не могло это не льстить. В остальном же радости Алина не видела. Каждому официанту было что-то от нее надо. То узнать, как прошел сегодня день, то хочет ли она хлеба, вина, воды, и если да, то, какого именно. Разговаривать было практически невозможно, но девушка была даже этому рада. Накануне ночью Йорго признался девушке в любви, что не стало для нее откровенностью, но тем не менее, как на это реагировать Алина до сих пор не знала. Он просил ее поехать с ним после окончания контракта в Германию, где Селебрити строила корабль нового класса. Что ему ответить, девушка не знала. Она рассеянно вертела в руках длинную и тяжелую сверкающую вилку, в пол-уха слушая, о чем говорит молодой человек. Они уже заказали еду, выбрали вино, и им принесли воду, когда какое-то слово заставило девушку оторваться от мыслей о барабанщике.

  – Боксер? Да ладно!

  – А что? – настала его пора удивляться.

  – Да так.

  – Ничего. Точнее ничего себе!

  – Что тебя так удивляет?

  – Это!

  – Что именно? Что я был боксером? Что в этом такого?

  – Для меня это важно. – Алина машинально теребила в руках край бело-кремовой скатерти.

  – Почему?

  – Потому что для меня важен спорт. Почему ты никогда мне этого не рассказывал?

  – Между прочим, в своем весе я был одним из лучших

  Алина недоверчиво смотрела на него. Она всегда считала его дохляком. Он весил, наверное, столько же, сколько и она, будучи выше ее всего на несколько сантиметров, и казался как бы физически не дотягивающим до ее уровня. А тут бокс. Такой истинно мужской спорт, да еще и один из лучших. Сомнения с новой силой заскреблись у нее в душе. Да что же это такое!

  – Что именно?

  – А?

  – Ты сказала: да что же это такое?

  – Я подумала. – И тут она поняла, что произнесла на самом деле последние слова вслух, да еще и на английском. Вот дурацкая привычка! – хорошо еще имя Джоша не всплыло.

  Пламя свечей играло на блестящих тяжелых столовых приборах, на золотых обивочных гвоздях, утопленных в бархате стульев и пуфов, и на лицах сидящих. В другой ситуации все вокруг показалось бы девушке непередаваемо романтичным, но сейчас она ни на что не обращала внимания.

  – Просто я подумала, что почти ничего не знаю о тебе. А впрочем, наверное, до конца узнать человека невозможно. Я вот с бывшим мужем жила, а потом оказалось, что он мне вообще чужой, да и незнакомый. Вот так и теперь. Только мне покажется, что я уже составила о тебе свое мнение, как ты говоришь или делаешь что-то, что все переворачивает с ног на голову.

  – Это плохо?

  – Это странно. – ответила она и в очередной раз вспомнила папины слова о том, что Джоша она на самом деле придумала. Боже как же мне принять верное решение? Что еще она еще не знала о Йоргесе?

  – Нас японец тренировал, как ни странно, и было по две тренировки в день. У меня тогда была совсем другая жизнь. Меня очень многие знают именно по этому периоду. Знаешь, я же упрямый очень и если что захочу, то все сделаю, но добьюсь! Я один раз увидел парня, который к нам в спортзал пришел в спортивном костюме с надписью 'Эллада', это значило, что он из национальной сборной, и меня встряхнуло. Почему я такой не могу иметь?! Потом пришел один раз в таком. Добился. – он помолчал, а Алина с трудом верила своим ушам. – тут, как у Коэльо, хотя ты его и не любишь, если ты чего-то хочешь, то все вокруг будет с тобой в твоем стремлении. Но это давно было, как в другой жизни. У меня и мечты были иные и друзья, все. Костас вот недавно звонил мне, а я как раз сидел кофе пил с одним из тех, с кем раньше тренировался. Так они друг другу за три часа сидения не сказала ни слова, а Костас, только тот ушел, спрашивает, кто это еще такой? Откуда, мол, ты его выкопал?! – он усмехнулся и бросил взгляд в боковое зеркало. – что за малака? Что, дальний свет руки отвалятся выключить?! Совсем уже! А недавно он бомбу подложил. Да.

  – Как бомбу? – растерялась Алина.

  – А вот так. Бомбу. Ты себя считаешь сумасшедшей, а думаешь, у нормального человека могут быть такие друзья?

  Алина задумалась. Своим друзьям она могла простить и понять очень многое, если не все, предательство тут в виду не имелось. Но бомба... и ... Коэльо?

  – Знаешь, почему я этого писателя не люблю?

  – Почему?

  – Потому, что он глупый. Если уж ты пишешь такие коротенькие вещи, так тем более будь точен в своих высказываниях. Если ты чего-нибудь хочешь... А если я хочу убить вот того человека. – девушка мотнула головой в сторону пожилого, если не сказать старого грека, одетого в светло-голубой пиджак и судя по всему работающего зазывалой в ресторане. – Что же все на свете мне помогать будет? Чушь собачья. Просто есть истинные мечты, а есть так желания, заботы, цели, это же все разное. И нельзя так писать, как он. А все читают, потому что это модно. На мой взгляд, это отвратительно, уж лучше Гарри Поттера тогда взять...

  – Это уже просто потеря времени.

  – Коэльо тоже.

  – Ты, наверное, думаешь, что это плохо, что я не читаю художественную литературу, как ты.

  – Если б ты совсем ничего не читал, это было бы не просто плохо, а вообще ужас. А ты же читаешь, просто другое, чем я. Мой бывший муж за всю жизнь прочитал всего одну книгу, что-то там про побег из тюрьмы с главным героем, у которого имя было как-то связанно с бабочкой. О, до сих пор помню, представляешь? А для меня литература – это огромная часть моей жизни, моего мира, и с ним мне этого безумно не хватало. Кстати, это одна из причин, по которой все развалилось, ну или по-крайней мере, по которой, начало разваливаться. И я вовсе не хочу повторения, понимаешь? В отношениях мне это нужно, а если мы такие разные, то мне придется это искать на стороне...Звучит, правда, как гулять на стороне. Но вот кому-то секса не хватает, а кому-то разговоров о книгах. Да и не только в книгах дело, я хочу быть уверена, что со мной человек, который не только понимает, что мне нужно, по-настоящему, но и как бы может вести меня за собой, учить чему-то, и чтобы мы по духу были близки. Понимаешь, что я имею в виду? В общем, разговоры с кем-то другим ни к чему хорошему это не приводит. Я же не говорю о том, что мы обязательно должны увлекаться одним и тем же, и быть одинаковыми. Но понимать, что важно друг для друга, мне кажется, мы обязаны, иначе отношения будут постельно-домашними, ни о чем. Я уж лучше одна буду, чем так. Большинство ведь так живут. – она возбужденно взмахнула руками, высказывая, наконец, что у нее накипело на сердце. – я вообще смотрю на людей и не понимаю, для чего живут восемьдесят, а то и даже девяносто процентов. Каждый божий день одно и то же. Ужины, кастрюли, гараж, пиво, работа и все. Для чего? Для детей? Прости, но я не хочу так... Лучше найди себе греческую домохозяйку...

  – Я понимаю. Но попробуй и ты меня понять. Я люблю тебя. Я даже не боюсь говорить тебе это, зная, что ты меня не любишь. Я всегда был самым гордым, а с тобой?! С тобой я слаб. Я как слепой. Мой друг, даже мой лучший друг сказал, что ты не серьезная. Как это по-английски? Не стабильная. Не логичная. Я даже про корабль не говорю, я пытался понять, что на корабле все другие, хорошо. Я даже на это согласен! Я люблю тебя. Такая, какая ты есть.

  Пламя свечи осветило на миг его лицо и дрогнуло так, словно он собирался заплакать. Ничего такого не произошло, но словно по иронии судьбы, именно об этом он и заговорил в следующий миг:

  – Я не плакал с четырнадцати лет, понимаешь. Последний человек, который видел меня плачущим, была моя мать. Это было шестнадцать лет назад. Шестнадцать, понимаешь? И ты, а не кто-нибудь, заставила меня снова вспомнить, что это такое. Смейся. Я слаб. Я у твоих ног.

  Алина не смеялась, но не могла сдержать улыбки горькой нежности. Как же сильно он ее любил. И все же, ей все время казалось, что он любит не ее, а какую-то картинку, которую он сам себе придумал. Но Боже, насколько бы мир стал проще, если б она просто потянулась сейчас и поцеловала его. Этот мужчина отдавал себя ей на растерзание и ни секунды не сожалел об этом.

  – Если б несколько лет назад кто-нибудь сказал мне, что так будет, я бы рассмеялся ему в лицо. Может это мое наказание. Кто знает? Наказание за Ванессу, она сказала на прощание – когда-нибудь ты поймешь. – грек сжал губы и безнадежно покачал головой. – вот и понял.

  -Йорго...

  -Что Йорго? Мне тридцать лет, малышка. Ты просишь у меня время, и не чувствуешь, что у меня внутри все горит, что ты делаешь? Я взрослый состоявшийся мужчина, а люблю пигалицу, которая сама понять не может, что хочет. Ты просто подумай, мне какого? Ты думаешь, что ты центр вселенной?

  Девушка отдернула протянутую руку, и это не укрылось от его взгляда. Злые огоньки засветились у нее в глазах.

  – Так что же ты во мне любишь? Что? Куклу Барби? Каждый раз, когда я тебя слушаю, я чувствую себя монстром. – бросила она ему, вставая, а про себя подумала, – так может, так оно и есть? – я развратная, я эгоистка, я думаю, что я центр вселенной, я холодная, к тому же. Так что же, черт возьми, ты во мне любишь? Знаешь, что странно, я ведь всегда судила людей по поступкам, а не по словам, ты столько делаешь для меня, что я чувствую, что ты действительно любишь меня, но когда ты открываешь рот, то будто змея, постоянно пытаешься меня ужалить, сделать больно.

  – Сядь и не кричи, не забывай где мы, и кто я.

  Алину от этих слов аж затрясло, но все же она села на место, еле сдерживая льющийся наружу гнев.

  – Я тебя пытаюсь пробудить от того сна или кошмара, в котором ты находишься. Ты вообще помнишь, как ты себя вела? А-капелла, драммер... Половина бриджа думает, что ты появилась то ли с кабаре, то ли со стриптиз-бара. И между прочим, я тебе должен кое-что сказать. Мне Костас сообщил, что с гифт-шопа должны уволить в этот круиз двух человек. Подумай, кто это может быть, и что мы можем сделать?

  – Да плевать мне, что кто думает. Мне вообще фиолетово, что обо мне говорят, пойми ты это!

  – Мне не плевать! Даже капитан корабля говорит со мной с уважением, называя на вы. Селебрити вызвала в Германию только лучших из лучших, и я среди из них. И ты думаешь, я заслуживаю, чтобы о моей девушке сплетничал весь корабль? Ты вообще слышала, что я сказал про увольнение.

  Алина словно очнулась:

  – Слышала. Я такая, какая есть. Я говорила тебе, что не горжусь своей жизнью, но и не жалею. – глухо сказала она. – Наверное, меня уволят. Кого еще-то? Ничего я делать не собираюсь. Может, пронесет.

  – Прости, ты сама заговорила. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я не хочу тебя терять. Но вот опять... Я гордый, малышка, а из-за тебя я ломаю свою гордость. Столько раз, сколько вообще даже не позволено думать нормальному рациональному мужчине. Я уверен, люди не меняются, но и в другом я уверен тоже. Ты не такая. Сначала ты была нормальная, а потом что-то снова случилось...

  – Спасибо, что хоть это понимаешь. Особенно после того, как я миллиард раз тебе это говорила. А что произошло, тебе надо спросить у тебя самого!

  – В каком смысле?

  – В таком! Я хотела быть с тобой нормальной, да я весь рабочий день поначалу думала, как бы поскорей доработать и бежать к тебе в каюту. Мне казалось, ты такой умный и добрый, совсем не как все, ты меня учил греческому, помнишь? Я влюбилась по уши, а ты помнишь, что ты мне сказал, когда я разговаривала с Димитрием? Мне даже мой бывший муж доверял, а уж он латинос до мозга костей! Я могла до трех утра у Рауля сидеть, а потом позвонить и сказать, чтобы он меня ехал забирать. Оба моих самых лучших и любимых друга – мужчины. И я столько раз спала у Валентина дома и даже в его постели и никогда, слышишь, ни разу не было даже намека на что-то такое! Мы нашу дружбу ценим и никогда так по-глупому ее не разрушим. А второго Костю, я вообще с пеленок знаю, он мне как брат. Мне было четыре, а ему три, когда мы познакомились. Я не говорю, что Димитрий мой друг, нет, конечно, это глупо, но просто иногда мужчина женщина могут еще и разговаривать. А ты меня вечно подозревал, ревновал, смотрел на меня, как на тупую блондинку, у которой в голове только крутить юбкой перед каждым встречным. Не все то золото, что блестит, но и не все женщины – дуры.

  – Я этого не говорил. Тем более о тебе.

  – Тогда ты так думал. Именно обо мне.

  – Но я же не знал тебя тогда. Ты бриллиант, малышка, ты даже этого не понимаешь. Ты женщина моей жизни.

  – Да какой я бриллиант, – отмахнулась Алина и тяжело вздохнула. – я просто запутавшаяся женщина. Вконец запутавшаяся.

  – Ну, хотя бы ты это признаешь.

  – Что именно?

  – Что ты не стабильная.

  Алина с саркастической улыбкой посмотрела ему в глаза, в которых плясало пламя свечи:

  – Дорогой мой, скажи, пожалуйста, а какая рационально-стабильная женщина с тобой выдержит? А? Скажи своей сестре, мы едем в Германию, потом нет, мы едем в Сингапур, а еще через день, это будет корабль, который останавливается в Нью-Йорке. Так ты в серьез думаешь, что рациональная женщина, такую, какую ты желаешь, ответит тебе: 'Да, любимый, только упакую лучше еще и зимнюю обувь, а то мало ли, еще через неделю тебя вызовут на Северный полюс!'. Скажи-ка, ты действительно в это веришь?

  Йоргес не выдержал и рассмеялся.

  – Пожалуй, она пошлет меня подальше.

  Алина серьезно кивнула:

  – А теперь скажи мне еще одну вещь. Смогла бы я выжить, если б я была рациональной и правильной в городе не знаю никого вообще, не говоря на языке, без денег, без работы и без места даже, где спать? Просто свалившись, как снег на голову, своей мечте? А в другой ситуации? Смогла бы я выжить тогда, если мой мир два раза рухнул? Мир, который я знала, в котором жила и двигалась? Первый раз, когда умерла моя мама, а второй раз, когда я развелась? Когда за один день теряешь все. Совсем все. Когда не понимаешь, как жить дальше, как дышать, даже как смотреть на солнце-то и то не знаешь.

  Она прямо и без улыбки посмотрела на него:

  – Я не рациональная и не хочу ей быть. Я выжила, потому что, как кошка приземляюсь на четыре лапы, потому что меня учили никогда не сдаваться, а еще, потому что есть люди, которые меня любят. Но уж я есть такая, какая есть и мое прошлое – это часть меня, понимаешь? Я счастлива жить и бороться, и уж поверь мне с тобой или нет, но рук я не опущу! И то, что я выстрадала, я не собираюсь похоронить под немецкими кастрюлями или твоими чертежами поршней. У меня есть свои мечты, и я хочу их реализовать, а не тратить бесценный дар жизни не пойми на что!

  – Да за это я тебя и люблю, глупая девочка! Не нужна мне домохозяйка, я в состоянии оплатить домработницу!

  Алина все никак не могла поверить, что то, что он чувствует – правда на самом деле. Она смотрела на большие и маленькие столы, покрытые жесткими накрахмаленными скатертями, на огромную, в человеческий рост икебану посреди уже пустого зала, и поняла, что люди уже давно разошлись, оставались только они с Йорго.

  – Хочешь посмотреть инжин-рум? – вдруг спросил он.

  – В вечернем платье и на каблуках? – растерялась она.

  – А почему бы и нет? Ты же никогда не видела, где я работаю. Пойдем, это будет даже интересно!

  Он расплатился и потянул ее за руку. Девушка послушно пошла за ним, совсем не представляя, чего ей ждать от такого посещения. Они прошли мимо галереи фотографов, где пестрели самые разные люди в самых различных позах. Были живые снимки, когда пассажиры были засняты в бассейне или джакузи, смеющимися или корчащими рожи, были и вечерние платья и голливудские застывшие улыбки, много фото было с капитаном или главным инженером. Тут же продавались камеры, фотоаппараты, пленки, карты памяти и прочие аксессуары. Йорго вдруг опомнился и отпустил ее руку: на корабле это не приветствовалось. Алина так глубоко ушла в свои мысли, что даже этого не заметила. Она даже не увидела Ивана, отчаянно махавшего ей рукой снизу. Очнулась девушка только при звуках знакомых песен. Она удивленно повернула голову, но разочарованно сморщилась. Без Шона и Бена, акапелла звучала совершенно не так. То ли не было больше той волшебной сказки, которую подарил ей певец, толи без чистого сильного голоса Шона, песня теряла свою красоту, а может присутствие Гранта ей мешало, но девушка не задержалась даже на секунду. Больше акапелла не имела для нее никакого смысла или очарования, как если б из пирога вынули всю начинку.

  Из лифта молодые люди вышли на этаже нулевом этаже, где Алина оказалась в первый раз за все ее пребывание на корабле. Йорго вставил свою карту в замок и сделал приглашающий жест:

  – Прошу. Экскурсия начинается.

  Алина с сомнением оглядела свое короткое черное платье с корсетом и со вздохом шагнула в открытую дверь.

  На грека было приятно смотреть, он расправил плечи, по-деловому подхватил ее, когда она споткнулась, все его движения, манера держаться стали вдруг резкими и уверенными. Казалось, что он и с закрытыми глазами мог легко там ориентироваться. Алина следила за ним с невольным восхищением, раньше девушка никогда его таким не видела. Здесь он был в своей среде. Здесь им можно было восхищаться. И хотя шпильки застревали в решетчатом полу, и было невыносимо жарко, так что девушка не могла представить себе, как вообще можно там находиться более получаса, у нее захватило дух от количества машин, дизелей, пропеллеров, кнопок, измерителей, очистителей и тому подобного оборудования. Здесь точно было сердце корабля. Здесь очищался воздух и подавался с помощью кондиционеров во все доступные места. Тут вода проходила полный круг очистки от той, что спускалась в раковины до той, которую пили в Мурано. Основные моторы, с помощью которых двигался корабль и производил энергию, все это тоже находилось в инжинруме. Йорго показал ей места, используя которые, как в фильме можно было погрузить всех пассажиров в сон или вообще отравить. Мало по малу девушка начинала понимать, какую огромную ответственность несли инженеры. Только от перечисленных названий у Алины голова пошла кругом, а ведь нужно было знать нормы, время, процессы и уметь починить, если что-то придет в негодность. За этот вечер девушка еще раз, по-новому оценила своего парня. Ее стихи и рядом не лежали. Какой мозг надо было иметь, чтобы во всем этом разбираться? А грек и не замечал ее восхищенного взгляда, бегая от одного аппарата к другому, перечисляя функции, особенности и возможности. Это было его царство, где молодой человек чувствовал себя полноправным и заслуженным правителем.

  Утром грек ушел на работу, и Алина выспалась в свое удовольствие. Пять минут она валялась на постели и думала, чем бы заняться и где они находятся. Ответом стал обычный звонок по телефону.

  – Спишь?

  – Уже нет. – Алина зевнула в трубку. – завтракать идем?

  – Да, давай, чего-то тебе расскажу. – каким-то странным голосом сказала Томка и тут же добавила. – пошли есть наверх.

  – А что такая торжественность? – но подруга уже повесила трубку.

  Алина пожала плечами своему отражению и начала одеваться. В столовой народу было немного, и девушка устроилась в уголке, в их с Томкой законном месте. Тут же до нее донеслись звуки родной речи, и Алина вся сморщилась. Русских на корабле она терпеть не могла. Девушка уже налила себе чашку кофе, взяла несколько английских маффинов, копченого лосося и белого сыру и со всем этим добром переезжать на другой стол ей не хотелось. Против своей воли она начала слушать чужую беседу без начала, без конца. Однако довольно скоро девушка стала стараться не пропустить ни единого слова, ибо тема оказалась ей очень близкой.

  – Вот и получается, что я, чтобы приехать к нему, причем неважно, в Грецию или на его корабль, я должна окончательно бросить работу и либо сидеть на корабле, ничего не делая, либо точно также сидеть в этих кошмарных Афинах.

  – Афины не такие уж и кошмарные, к ним просто надо привыкнуть. Там ест свои прелести. Ночные клубы, например и море.

  – Мне всего этого хватает и во Флориде. И там нет выходных по полдня, людей, которые сворачивают на тебя головы, и языка, который я не понимаю! И мусора на улицах нет! – невысокая очень привлекательная брюнетка с живым лицом была явно возмущена до глубины души. Ее же собеседница, молодая женщина, флегматично, одной ногой покачивающая коляску с младенцем, лицо имела треугольное и типично британское, была спокойна и расслаблена.

  – С мусорной забастовкой просто тебе очень повезло. Что магазины у них работают до обеда, это конечно минус, но ведь такое не каждый день. Просто Грецию надо понять – это страна каникул, а не работы. Там все всегда шито-крыто, все делают, что хотят, жены изменяют мужьям, мужья делают махинации на работе, вся гуляют и при этом еще орут друг на друга. Очень весело.

  – Да что же тут веселого? Это же с ума можно сойти! Янни при его же собственнной матери отпускает шуточки об отце, который в последнее время любит работать на кораблях, ходящих исключительно в Бразилии, и многозначительно хохочет. А мама улыбается. Ты серьезно считаешь, что это нормально? Мне такое 'нормально' в кошмарном сне не приснится! А деньги? У него ни квартиры, ни дома – живет с мамой, зато купил себе порш новый! Как так можно жить? Ему же тридцать уже?!

  – О! Мама в Греции – это святое. Мужчина там из дома мамы переходит в дом жены. Как же он может жить один? Ты что? А кто же будет стирать, убирать, готовить? Разве это мужская работа?

  Стройная девушка всплеснула руками и в ужасе уставилась на говорящую:

  – Джоди, ты серьезно или шутишь? Я уже ничего не понимаю. Так он меня за этим в Грецию зовет? Стирать ему и готовить?

  – Дорогая, с его зарплатой ты можешь легко завести себе две домработницы, а то и три. Но я не к тому, я тебе просто объясняю, почему он не живет один в тридцать лет. И нет, я не думаю, что он зовет тебя за этим. Янни хоть и чумной, но мне кажется, он тебя действительно любит. По крайней мере, мой Костас, да и все остальные знают тебя, как его невесту.

  Девушка устало подперла рукой голову:

  – Да, конечно. Все знают, что я невеста кроме меня. Это как понимать? Никакого официального предложения, да и даже разговора об этом у нас за три года никогда не заходило. В последний раз, когда я у него была на каникулах, мама как раз высказала свои опасения, что в случае развода я детей заберу в Америку, и она их потом не увидит. Это все при условии, что мы даже не помолвлены и тем более нет и намека на детей! И вообще, даже если все это когда-нибудь произойдет, то что? Жить мы в таком случае тоже будем с мамой?

  Джоди усмехнулась:

  – Не совсем, но по близости, так точно. Греки от мамы далеко не уезжают. Тем более моряки. Это мне исключительно повезло, она живет в глухой деревне, за шесть часов езды от нас, и переезжать не собирается. А так, все, кого я знаю, женившись, живут либо в том же здании, либо на соседней улице. И с этим ничего не сделаешь, у них такие порядки. А уж по поводу помолвки, тут совсем беда. Колец они не покупают, только те, которыми обмениваются на свадьбе. Костас мне пообещал бриллиант в карат, но я все жду... Уже ребенок родился, а мы все ждем-с. Жан, хочешь знать, как он сделал мне предложение? Мы ехали на машине куда-то, и он сказал, поворачивая к ларьку, купить сигареты: 'Завтра идем расписываться. А то у тебя будут проблемы с визой'. Да и то моя свадьба проходила в полном секрете от всей родни и друзей, мы им только через пару лет рассказали, не имею понятия по каким причинам. Просто потому, видимо, что я канадка. Как же это, он женился не на гречанке? Позор! Так что если ты ждешь, что твой Янни встанет на колени, чтобы преподнести коробочку, то это возможно только в одном случае: он сломал ногу и не может встать. Другого варианта быть не может.

  Жанна рассмеялась:

  – Вот-вот. Этого я вообще не понимаю. Всегда, когда мы куда-то идем, он шипит, чтобы я молчала, что я русская. Можно подумать, так не заметно.

  Канадка решительно замотала головой:

  – Нет, на гречанку ты точно не похожа. Они в основном страшные: длинноносые и толстозадые. Поэтому, все мужики, у которых есть возможность, ищут жен и подруг за бугром. Все моряки, кого я знаю.

  – То-то он меня вечно просит потолстеть! Чтобы я точно походила на гречанку! Она будет растить ему детей и сидеть дома, пока он гуляет.

  – Ты всегда можешь плавать с ним. Это не так плохо. Делать ничего не надо. Готовят, стирают, убирают за тебя. Каюта огромная, даже есть мальчик по вызову. Что хочешь – принесет. Что тебе еще не хватает?

  Жанна наморщила лоб и оценивающе посмотрела на Джоди с ребенком, который мирно сопел в коляске, словно прикидывая, смогла бы она делать то же самое.

  – Знаешь. Я так не могу. Мне нужна работа. Как можно рассчитывать только на мужа? А если с ним что-нибудь случится. И вообще я привыкла работать, я с 12 лет на сцене, не умею по-другому. Что тут еще сказать? А ребенок. Вот Электра твоя пойдет в школу, и что ты будешь делать? Ждать мужа домой по шесть, а то и больше, месяцев? Он уехал, ребенок ползал, он приехал ребенок уже говорит и на горшок ходит. Ты издеваешься что – ли? Мне такая жизнь не нужна. Я так не смогу ни за что, ты уж извини.

  Джоди пожала плечами:

  – Я не собираюсь плавать с ним до тех пор, пока ребенок не пойдет в школу. Мне и на берегу очень хорошо. Есть магазины, подруги, парикмахерские и бебиситеры. А так же ночные клубы, пляжные вечеринки, и ди-джеи.

  – И Костас это тебе позволяет?

  – А Костасу не обязательно обо всем этом знать. Он мне звонит в одиннадцать. Я говорю, что ложусь спать и спокойно иду гулять. А если ему вдруг вздумается проверить ночью, где я, так я всегда отключаю телефон, тем более, что теперь у меня есть на это уже официальная причина. Нельзя же будить маленькую. – и она с нежностью посмотрела на розовую мордочку, торчащую из кружевного пледа.

  Девушка покачала головой:

  – Тогда зачем вообще муж и ребенок, если за одним следит бебиситер, а другой плавает на другом конце света. Нет, Джоди, я хочу иметь нормальную семью. Хочу видеть любимого каждый день и самой ухаживать за бебиком. По крайней мере, первый год точно.

  Канадка вздохнула с некоторым сожалением, видимо от того, что убедить брюнетку ей никак не удалось:

  – Может, ты еще подумаешь?

  – Я подумаю, если он выберет работу в офисе и будет в семь вечера приходить домой. Да, тогда я подумаю. В таком случае я бы даже согласилась на Грецию. Но иметь мужа моряка я не хочу. После трех лет таких отношений я это уже точно поняла.

  Алина не съела ни куска своего замечательного бутерброда, таким увлекательным показался ей разговор. Девушка за десять минут узнала для себя просто бездну интересного и с неудовольствием повернулась к подруге, тянувшей ее за хвост:

  – Ты что уснула что -ли? Я же тебя полчаса уже зову, за волосы тяну. А ты все не реагируешь. Ты о чем думала? О квадратуре круга? Не иначе!

  – Я вообще не думала, я слушала. А ты что так долго?

  – Вещи домой затаскивала.

  – Какие вещи? – не поняла Алина, все еще пытаясь уловить обрывки такого важного разговора.

  – Ну, Кевон уезжает послезавтра. Забирала шмотье. А еще он сегодня стал папой.

  – А вещи, понятно. Много накопи... Кем он стал?! Ты что такое несешь?

  Если Тамаре и хотелось отвлечь подругу от греческой темы, то ей полностью это удалось.

  – Ничего. Ему сегодня сообщили, что у него родилась дочка Кева.

  – От кого? Какая дочка? На корабле что– ли? Ты-то как об этом узнала?! А как же вы? Ваши планы?

  Тамара с показным безразличием отмахнулась и налила себе кофе.

  – Какие планы? О чем ты? Это все шипс лайф, сколько я тебе об этом твержу? Есть только сейчас, а планов нет, и не будет. Он мне об этом очень смущенно сообщил. Я его поздравила и пошла завтракать.

  Алина оправилась от шока и недоверчиво посмотрела на руммейт

  – И что? Тебе все равно? А как же вы?

  – Мы? А что мы? Нам осталось пара дней вместе, и собственно говоря, 'мы' на этом заканчиваемся.

  – Но он же зовет тебя на каникулы и потом на корабль вместе?

  – А я как-то не уверена, что поеду на третий контракт. Мне тоже хочется чего-то нормального, а не эту лоханку вместо дома.

  Алина грустно взмахнула рукой и пролила кофе на стол. Впрочем, внимания на это никто не обратил:

  – Вот так всегда! Когда мы сидим дома, нам хочется приключений и романтики, когда мы плывем на корабле и имеем экзотического бойфренда, мы плачем о нормальности и простоте. Всегда все не слава Богу!

  Тома задумчиво повертела сэндвич с лососем.

  – Может ты и права. – она откусила здоровый кусок и беззаботно добавила – А может, просто, это не моя судьба? В аут пойдем?

  – А где мы сегодня? – Алина оглянулась на огромное окно и сразу узнала знакомый порт. – А-а. Ливорно. Снова. Что давайте, как в прошлый раз?