Текст книги "Ship'S Life или Русские русалки в заграничных морях (СИ)"

Автор книги: Алина Пуаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

  Из-за выговора работу закончили почти как при Ким, без пяти два. Убрав скатерть с последнего ненужного для завтрашнего дня стола, Алина с удивлением прислушалась: где-то внизу все еще играл рояль. Наташка закрывала на ключ входную дверь магазина, Тамара лениво протирала тряпкой одно и тоже место на стекле, Серж забивал в компьютер последние чеки. Девушка подняла с полу какую-то бумажку и, пока никто не видел, высунулась посмотреть, на полночного музыканта.

  Внизу сидел Рамиру. Его длинные тонике пальцы словно играли в пятнашки с клавишами, едва касались их, и тут же срывались снова. Алина заворожено наблюдала сверху, она и понятия не имела, что он может так красиво играть. Девушка знала, что молодой человек был пианистом, но это как то ускользнуло из ее памяти. Девушка перевела взгляд с рук на лицо, – оно было одновременно и сосредоточенно и расслабленно. Выражения лица можно было бы описать словами: 'весь в своих мыслях', настолько он был погружен в игру. Вдруг за спиной у нее кто-то мечтательно вздохнул:

  – Он такой красивый...

  – Кто? Рояль?

  Флор, откинув тяжелую косу за спину, мечтательно сложила руки на груди.

  – Рам.

  Алина посмотрела на чилийку и покачала головой. Эпидемия любви какая-то, – подумала девушка и недовольно фыркнула. Уж ее-то это не касается, хотя так, как он играл, не могло оставить ничье сердце равнодушным.

  – Ох, Бен. – сразу же вспомнила про пашмину, которую отложила, будучи уверенной, что певец именно за ней и пришел. Однако к ее великому удивлению он даже не поднял головы. Алина хотела позвать его, но раздумала. Работать они закончили, так что можно было не торопиться. Девушка стояла, опершись на колонну и, затаив дыхание, слушала, как он поет. Как Маргарита у Булгакова, Алине нужно было чем-то восхищаться в мужчине. А если это к тому же было недоступно самой девушке, как, например, музыка, то стоило ли говорить...

  Голос у Бена был в разы сильнее Марка, чистый и достаточно сильный, и хотя ничем особенным не отличался, девушке он казался красоты неземной. Слов она не разбирала, но песня медленным и звенящим в тишине туманом обваливала все ее мысли и буквально уносила ее прочь. А Рамиру давал певцу особый романтический ореол и звучание, как огранка добавляет драгоценному камню блеска. Так они и стояли две девушки у колонн наверху и два молодых человека внизу. Флор позвали в магазин, а Алина, не удержавшись, захлопала.

   Молодой человек улыбнулся, взглянув в верх, одновременно пытаясь отдышаться. Это тоже стало очередным открытием для Алины, оказывается, певцы после исполнения дышат, как после хорошей пробежки. Отечественная эстрада никогда таким не отличалась, так как все пели под фонограмму, а у зарубежных исполнителей Алина приписывала всегда такую движениям, ведь они еще успевали и танцевать на сцене.

  Поскольку кова уже пару часов, как было закрыто, все столики естественно были свободным. В итоге девушка почти бегом сбежала вниз и робко присела в уголке. Сверкающая черная поверхность рояля отражала пианиста, а певца она видела только спиной, а иногда боком, но девушка вся превратилась в слух. Девушка старалась даже не дышать, чтобы не мешать представлению. Ей казалось, что ничего более изумительного в своей жизни она не слышала. Ребята репетировали и поэтому, все было кусками, не целиком, с остановками, поправками и шутками. Но то ли декорации пустынного корабля, то ли улыбка Бена, обращенная исключительно Алине, как единственному зрителю, то ли его музыка сама по себе, а может быть все вместе, создавало атмосферу волшебной сказки.

  А голос все лился и лился, словно нескончаемый лунный свет, и все вокруг, казалось было заполнено только его песней. Ей хотелось кружиться в вальсе или петь вместе с ним, или просто раскинуть руки и взлететь высоко-высоко и никогда не возвращаться на землю. Ей слышались трепетные ноты любви и дальние страны, теплые ливни и брызги соленого моря, звонкое лошадиное ржание и дыхание ребенка. Вдруг куплет оборвался на середине. Алина словно очнулась от сна, а музыкант тем временем что-то спросил Бена. Тогда еле слышно она поднялась со стула, и перебралась так, чтобы быть лицом к происходящему. Ей не хотелось пропустить ни секунды магии. Бен пел, закрыв глаза, а девушка глядела то на пальцы Рамиру, то не на миг не замирающие губы певца. В какой-то момент в голове у нее пронеслась фраза из книги об Эдит Пиаф, сказанная боксером Марселем: 'Такая кроха, а такой голос!'. Девушке казалось невозможным, что простые люди, в какой-то мере ей знакомые, способны создавать что-то настолько чудесное. Это был момент творчества, и он был прекрасен.

  Через какое-то время она наконец-то стала разбирать слова. Одна из песен называлась 'Silver night', еще одна – 'I don't care about many' , и последнюю для себя Алина окрестила 'Danny boy' по часто повторяющемуся куплету. Но с остальной терминологией дело было хуже, слова были музыкального характера, что было равносильно китайской грамоте, но в принципе девушке они были и не нужны. Прошло где-то около часа, а девушке показалось минут пять, и когда аргентинец собрал ноты, Алина с трудом разогнула ногу: все это время она сидела, ни разу не пошевелившись, и все конечности затекли. Но даже, несмотря на это и сосущее чувство голода и усталости, она была готова сидеть так всю ночь и слушать, слушать, слушать.

  – Я теперь твой самый большой фанат, – застенчиво сказала девушка, ничуть не скрывая искреннего восхищения.

  – Спасибо, но это только репетиция. Запись послезавтра, – озабоченно потер он лоб рукой. – Должно быть более или менее прилично.

  – Да ты что! – Алина чуть не захлебнулась словами, – Это уже просто непередаваемо! Неповторимо! Твой голос и музыка, это же просто с ума сойти! Все так проникновенно, так красиво! Я даже не могу рассказать...

  – Ну, ты меня засмущала совсем. Значит, правда, неплохо звучит?

  – Неплохо? Да ты даже представить себе не можешь! Это просто гениально!

  Молодой человек был польщен:

  – Мне кажется, ты немного преувеличиваешь!

  Алина упрямо и серьезно покачала головой:

  – Нет.

  Бен сел рядом с ней в кресло и вытянул ноги.

  – Тогда спасибо. Кстати ты была первым слушателем.

  – Я теперь всегда буду твоим слушателем. Знаешь, это даже не объяснить я ваших специальных слов не знаю, но я как зритель, так что это важнее. Ведь ты поешь не для музыкантов, а для таких, как я. Наверное, это еще потому, что оно здесь и сейчас. Тут так таинственно и тихо, никого нет и перила блестят. – она провела рукой по золотому металлическому краю стола, – И твой голос, и ночь, и пустой корабль, и море вокруг. Во всем этом есть что-то нереальное. Что-то фантастическое. Если это покажут в кино, то никто и не поверит, скажут – напридумывали. А оно вот. Творение. И бездна романтики. – Алина наморщила брови и посмотрела на певца, – я все запутала, и ты ничего не понял, да?

  – Напротив, это самая лучшая для меня похвала. Ты ведь права на сто процентов. Меня такая обстановка тоже вдохновляет, все так чарующе... – он снова улыбнулся, – и ты рядом.

  Этого Алина никак не ожидала. В ее сознании он все еще оставался геем, и она поспешила сменить тему:

  – Ты где-то пению учился, да?

  – Конечно, в Калифорнии.

  – Как Марк?

  – Гмм. Ну почти. Только Марку учебу родители оплачивали, а я в Старбоксе каждый день кофе разливал. Но впрочем, какая разница.

  – По нему заметно. А вообще ну его. Что у тебя за запись будет?

  – Да демо диск небольшой, вот к нему и репетировали сегодня. Рамиру спасибо, очень мне помогает. Филу он тоже аккомпанемент делал. Очень профессионально получилось. А моя запись послезавтра. Приходи обязательно.

  – О-о! Даже не сомневайся! А можно мне и Фила послушать? – и в этот момент у девушки предательски заурчало в животе, да так громко, что Алина покраснела до корней волос.

  – Кажется, кто-то проголодался. Ты не ужинала? На ночь, конечно, наедаться не стоит, но, по-моему, иначе твой желудок устроит забастовку. А диск я тебе дам послушать, если хочешь. – он встал и подал ей руку.

  – Не хочешь составить мне компанию?

  – Я по вечерам не ем. Вредно для голоса.

  – Первый раз вижу парня, который так думает. Тогда спокойной ночи?

  – Сладких снов, дорогая. – его движение нельзя было истолковать иначе, на что девушка полностью на автомате увернулась и подставила щеку, одновременно раздумывая целуют ли геи девушек.

  Бен как-то очень по-мужски усмехнулся и пошел в сторону казино. На входе он помахал ей рукой:

  – Приходи на запись! Я был бы очень рад!

  ' Не обиделся.' – тупо подумала Алина, но она вообще перестала что-либо понимать. Только когда он скрылся из виду, девушка вспомнила про пашмину.

  После таких переживаний на нежданном концерте девушка спала, как младенец, и проснулась с улыбкой на лице. Вернувшись в пустую каюту, ей вдруг до смерти захотелось кому-то об этом рассказать, поделиться. Несколько раз она протягивала руку к телефону на стуле и несколько раз отдергивала. Потом все-таки набрала номер Йорго и с бьющемся сердцем стала слушать гудки. С каждым новом гудком она все плотнее сжимала губы.

  – Значит не судьба. – девушке взгрустнулось, но все равно легла она с мыслью, что это был самый романтический вечер в ее жизни. Все ночь ей снилось что-то радостное и солнечное, такое, что даже смеялась во сне. На удивленье, ее никто не будил, никто не орал о подъеме в телефонную трубку, никто не выносил дверь с требованием о разгрузке каких-то там паллет, и даже настойчиво не тащил в аут. Впрочем, о последнем они вчера уже договорились: вчетвером вместе с Кевоном пойти обедать итальянской пастой. В это утро корабль стоял во Флоренции, а значит что-что, а уж национального блюда в ресторанах можно было найти более, чем достаточно. Алина посмотрела на часы у удивилась еще больше. Двенадцать часов, а Наташка еще спит. Обычно это белоруска тормошит всех ни свет ни заря, а сегодня рыжих кудрей почему-то не видать. Девушка, зевая, спустилась на первый этаж и набрала номер ее кабины:

  – Ленк, привет. Натаха, что, дрыхнет еще? А-а, она у Гарри. А ты телефона его не знаешь случаем? Ага, спасибо, сейчас я ей позвоню.

  Еще раз набрав номер и приготовившись услышать шепелявый греческий акцент, Алина обрадовалась, заслышав хоть и сонную, но родную речь:

  – Ну, кто там в такую рань?

  – Ты время видела? Рань? Ты чего еще валяешься? Мы же собрались идти есть макароны. И вообще, с какого перепуга ты стала у Гарри личным секретарем? Чего трубки хватаешь, и еще и по-русски? А вдруг это его?

  Судя по звукам, в кабине у грека что-то то ли упало, то ли и вовсе разбилось, на что Наташа витиевато выругалась:

  – Отстань от меня. Сама звонишь мне и спрашиваешь, зачем я отвечаю? У Гарри мобильник есть, если он нужен, звонят на трубку, а если в кабину – значит по мою душу. А что, мне с вами теперь по-китайски разговаривать? Сейчас я приду.

  Там опять что-то упало, судя по всему сам аппарат, Алина фыркнула, отказываясь видеть логику в словах подруги, и отправилась умываться.

  – Ты бы ее видела, – с удовольствием рассказывала Алина, – в вечернем платье, босиком, с туфлями в руках, вся пропахшая сигаретами и коньяком. Вот такая наша первая красавица является под утро домой. А потом нам морали читает.

  Тамара и Кевон заржали в один голос, а главное действующее лицо повествования невозмутимо отпила из бокала с белым вином и махнула кудрями:

  – Гарри потребовал меня в том виде, в котором я была на шоу. Пришлось переодеться. А как мне утром возвращаться-то иначе? Либо голой, либо в его форме. Так что платье было оптимальным вариантом. А вчера коньяк был неплохой, да. И вино тоже. – девушка зевнула. – Только спать мы легли под утро. Еще какой-то порнографии на камеру наснимали. Надо бы стереть от греха подальше. Как он неудобно живет, блин. Каждый раз приходится переться через пассажирский коридор. Хорошо еще, что я либо ночью иду, либо днем. Никогда никого в это время нет, а то попало бы мне по первое число. И вообще, где мои макароны? Я есть хочу! А вы чем вчера занимались?

  – Неотложными делами. – заявил Кевон и защекотал Томку, заставив брюнетку подпрыгнуть на месте.

  Алина неодобрительно на них посмотрела:

  – Мне так все горазды нравоучения лепить, а Наташке никто слова не скажет. Где справедливость?

  – У нее голова на плечах есть, а у тебя нет. Кевон кстати уезжает через два круиза.

  – И ты так спокойно об этом говоришь? Между прочим, Бен тоже контракт заканчивает, а очень жаль.

  – Вот поэтому тебя все и учат. – постучала Томка себя по лбу, – зачем тебе этот педик сдался? Опять будешь страдать? Тебе Марка не хватило? Люди искусства все стукнутые, а тут еще и ...

  – Знаю-знаю, – скривилась Алина. – наша любимая шипс лайф.

  – А что Кевон уезжает, ну тоже не новость. Он мне тут все в любви признается, зовет к себе на каникулы.

  – А ты? – жадно спросила Алина. Ее никогда не покидала надежда на хеппиэнд. Если не для себя самой, то кто-то же должен был на него рассчитывать.

   – А я слушаю и снимаю лапшу с ушей.

  Девчонок никак не смущало, что тот, о ком идет речь, сидит с ними за одним столиком. Он все равно ничего не понимал. Кевон лениво теребил лямку Тамариной светло-зеленой майки и пил белое вино. Разговор его ни в малейшей степени не интересовал. Итальянцы тут были на высоте: в среднего сорта забегаловке, которую они выбрали поближе к порту, были и высокие бокалы, и цветы на столе, и самый разнообразный хлеб: с томатами, чесноком и просто запеченные хрустящие палочки. Тратория, как гордо прозвали себя владельцы, хоть и имела вид из окон на помойку в маленьком дворике и жестяные жалюзи соседнего дома, но судя по меню, существовала аж с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года.

  Сюда ребята пришли, вдоволь набродившись по Ливорно, именно там они стояли, а не во Флоренции, указанной в списке портов. Видимо составитель решил, что американским клиентам такой город неизвестен, а Флоренция звучит более внушительно. Экскурсионные автобусы действительно отвозили пассажиров сразу по месту назначения, без обмана, но все равно, так по-дурацки менять названия казалось девчонкам несолидно.

  Народу им встретилось мало, зато это компенсировалось огромным количеством голубей. Кевон пугал стаи пернатых, а девчонки разбегались с визгами, пугаясь, естественно не маленьких серых птичек, а содержимого их желудков, которым они так и норовили одарить туристов. Узкий канал с зеленой водой был забит малюсенькими белыми катерочками, и они постояли недолго, любуясь колоритным бельем, развешенным на просушку, протянутым с одного берега на другой. Морская набережная напротив, была просто неимоверно длинной украшенная аккуратно подстриженными газонами, ухоженными клумбами и высокими каменными беседками. Постройки в городе особого впечатления не производили, будучи в основном новоделом, но сам городок был приятный и чистенький. И как всегда в Италии, и Ливорно не стало исключением, на улице можно было встретить прямо антикварные экземпляры автомобилей. Когда размером с рюкзак туриста, а когда занимающий почти обе полосы движения.

  Принесли еду, и все погрузились в сосредоточенное поглощение итальянских макарон, которые были невообразимо вкусные. А может, девчонкам, ничего не евшим со вчерашнего вечера, показался бы верхом гастрономического искусства даже кусок хлеба.

  – Ужас. – удовлетворенно сказала Наташа, отставив от себя пустую тарелку. – Теперь неделю сижу на фруктах и сыре. Это же надо так объесться?!

  – Пойдем покурим?

  – Отличная идея.

  Алина, оставшись наедине с Кевоном, тут же вцепилась в него, как клещ:

  – Ты ведь у них будешь на записи?

  – На какой записи? У кого?

  – Не придуривайся! У акапеллы. У Бена. Значит, ты их всех хорошо знаешь? Признавайся, он гей?

  – Да я-то откуда знаю? Я вообще исключительно девочками интересуюсь. Филипп точно имеет приятеля, а остальные, понятия не имею. Тебе-то это зачем?

  Алина не знала, стоит ли признаваться ему во вчерашнем, или он, как и девчонки повертит пальцем у виска. Кажется, ее энтузиазма на корабле вообще никто не разделял. Так и не придя ни к какому выводу, девушка все же решилась:

  – Он вчера пытался меня поцеловать.

  Кевону этого оказалось мало:

  – Что значит пытался? Поцеловал или нет? Он что, на полпути раздумал?

  – Нет, это я отвернулась. А теперь сижу и думаю, стоило ли?

  – Теоретически голубые девушек не целуют, ибо незачем. А на практике, у меня таких друзей нет, так что не могу сказать точнее. Возьми, да проверь. Что-то тебя в последнее время на музыкантов потянуло.

  – И тебе уже доложили?

  – На корабле сплетни бегут раньше волны. Только по-моему ты не там ищешь. Ты настроена на серьезные отношения, а люди искусства гммм... Как бы это сказать, они все в искусстве. А уж музыканты и подавно. – Кевон развел черно-розовыми ладонями. – у них сначала идет творчество, а потом уже все остальное. Обычно женщин это мало устраивает.

  Алина хотела возразить, но промолчала. В конце концов, все равно Бен уезжал в этом круизе, так что особой разницы не было. Как и любая особа женского пола, она предпочитала быть на первом месте, но и человек, который от творчества далек для нее тоже не представлял интереса. Девушке хватило жизни с первым мужем, который прочитав за двадцать семь лет одну книгу, как собеседник был равносилен деревянному полену. Алина до сих пор не могла с этим смириться, хотя она все еще продолжала по нему скучать.

  – Пойдем посмотрим, как там девочки.

  Алина молча кивнула. Выйдя во дворик, они застали странную картину. Невысокий прилично одетый седеющий мужчина тыкал в Наташу пальцем, а Тамара, изнемогая от хохота, не могла выговорить ни слова. Кевон двумя прыжками оказался рядом с ними:

  – Я могу вам чем-то помочь?

  На лице джентльмена при виде чернокожего юноши отразилась облегчение, и он повторил свой вопрос:

  – Комо?

  Услышав это, Алина тоже согнулась в три погибели. Наташа непонимающе вертела в руках пачку сигарет и хмурила брови. Глядя на Томку, которая тоже отлично поняла, в чем было дело, Алина хохотала до слез. Кевон обескуражено глядя на подруг, все же попытался прояснить обстановку:

  – Я вас не понимаю. Вы говорите по-английски?

  Отсмеявшись в волю, девушка потянула его за рукав футболки:

  – Кончай, пошли отсюда. Он спрашивает, сколько ты за нее хочешь.

  Когда до Кевона наконец дошло, что Наташу по каким-то неясным причинам приняли за девушку легкого поведения, а его за сутенера, то выражение лица у молодого человека стало таким, что старик припустил из маленького дворика в буквальном смысле сверкая пятками.

  – Я же говорю. Пора ее учить морали. А одета вроде прилично, так и не скажешь. – сказала Алина, вытирая слезы. – Да, докатились мы.

  – Добро пожаловать в Италию. – хрюкнула Тома, а Наташа просто покачала головой.

  Вечером, а точнее ночью, а уж если совсем точно, в половину второго утра, Алина в пашминой в руке и колотящимся сердцем направилась не куда-нибудь, а прямиком к Бену в каюту. Несмотря на всеобщее легкомысленное отношение к отношениям, такой уж каламбур, сама девушка не за что бы на такой шаг не отважилась, если бы не нашла на автоответчике сообщение Бена. Радостным и легким тоном он напоминал ей про обещанное и просил занести ему в каюту под номером восемь три восемь пять, если это ее не слишком затруднит. Ко всеобщему веселью, так как вся компания, как обычно засела после рабочего дня и дыма крю-бара с дринками в кабинах напротив друг друга, расположившись на полу в составе гифт-шопа, фотографов и одного звукорежиссера, Алина согласилась пойти на разведку.

  – И имей ввиду, нам нужны доказательства! – Иван откровенно потешался над происходящим. У него подружки не было, но зато он очень активно утешал Оливию, пребывающей в непонятном статусе.

  Алина высунула язык Кевону, который на правах хозяина развалился на нижней кровати и тряс воздетыми вверх кулаками в знак победы, и пошла по коридору. Выходя на лестницу она оглянулась на группу индусов в одинаковых футболках с надписью 'Итали' и не трезвую Марлен, сидящую между двух кают казино и, что-то с жаром рассказывающую сразу на обе стороны. Как странно много делений людей было в этом ограниченном кораблем пространстве. По национальностям, по департаментам, по позициям, и все равно всегда находились те, которые, как Марлен, стирали все границы и правила. Алина знала, какая у нее репутация, этой молоденькой и очень привлекательной южно-африканке было наплевать на то, что о ней говорят, на то, как на нее смотрят. Она могла запросто постучать в любую дверь или пойти купаться голышем. Алина на секунду задумалась, что ей бы хотелось быть такой смелой, но только что лежало за такой беспечностью? Пережитая боль? Предательство? Одиночество? Глупость? Потом ей пришло в голову, что грек бы сбежал от такой девушки, куда глаза глядят. И подумала, что может для всех своих друзей она выглядит сейчас именно так. И Алину, в отличии от Марлен, это волновало. Девушке захотелось выкинуть дурацкий шарф за борт, развернуться и уйти. Она воровато огляделась и обнаружив, что оказалась уже на этаже, на котором живет акапелла, решила уже пройти мимо, но вспомнила его голос и сделала шаг вперед.

  – Алина! Ой! Привет. Я уже расстроился, что ты не придешь.

  Сомнения девушки куда-то делись, она разом почувствовала себя спокойней и уверенней, и с любопытством огляделась. в комнате царил первозданный хаос.

  – Вот это бардак. Даже я такой не устраиваю. Творческие люди никогда не обращают внимания на приземленные вещи, но судя по обстановке ты должен быть гением.

  Молодой человек подобрал носок, валяющийся посреди комнаты, и демонстративно отнес его на противоположную кровать. В их кабине койки не висели одна над другой, как в их с Тамарой, тут спокойно помещалось две в нормальном положении, и еще было полно места.

  – Это не я, это Фил. Кстати вот диск его, пока помню.– с достоинством ответил он и поклонился. – А бардак, тут я не причем. Я проездом. Лежу себе и кино смотрю.

  – Никого не трогаю, примус починяю. – расхохоталась девушка.

  – Что?!

  – Да так. Это из одной из моих самых любимых книг. Но ты, наверное, не читал. Булгаков.

  – А ты читаешь?

  – Ты так спрашиваешь, будто речь идет о верховой езде или сноуборде.

  – В наше время это практически равносильно.

  – Ты тоже это видишь?

  – Да что тут видеть, все глупеют просто на глазах. Мне их жаль, ведь они столько теряют.

  – Я тебе шарф принесла. А что ты смотришь?

  – Вот спасибо. – он сразу же полез за кошельком. Хотя речь шла о десяти долларах, но Алину этот жест обрадовал. Она не любила разговоров о деньгах. Тем более со знакомыми или около того. – Скари муви. Полный бред, но смешно. Тупой американский юмор.

  – Как ты можешь так говорить, если ты сам американец? – удивилась девушка, машинально засунув десятку в карман. Она присела на краешек кровати и с любопытством посмотрела на хозяина комнаты. Тот стоял посредине, важно выпятив грудь.

  – Если я родился в Штатах, это не значит, что я к примеру согласен со всем, что там происходит.

  – С войной в Ираке, например. – ей стало любопытно что такой американский мальчик думает о политике.

  – Знаешь. – он на секунду задумался, вскинув руку. – Я очень рад был американцем. Это если брать в расчет Макдональдс, дорожки для велосипедов, большие дороги, и Гранд-Каньон с Диснейлендом. Но в последнее время я перестал этим гордиться.

  – О-о. -только и сказала девушка. Теперь задумалась и она. – Тогда я скажу так: я горжусь быть русской, если говорить о культуре, литературе, Романовых, и Второй мировой. Если при этом забыть о водке, Сталине и Катыне. Но если б ты знал, как я этому не рада. Слушай, я тебя буду цитировать теперь. Вообще-то говоря, ты даже не имеешь права на существование. Хотя нет, пожалуй, имеешь.

  Молодой человек наклонил голову и с интересом посмотрел на нее:

  – Почему имею, и почему нет?

  – Потому, что ты слишком совершенен в моем понимании. Значит, тебя быть не может. Хотя, если по-честному, то мне Марк показался тоже сначала таким, а потом... Но то, что ты уезжаешь, меняет дело. Тогда можешь оставаться совершенным, ибо все равно считай, что тебя почти уже нет.

  – Можно, я тебе скажу один секрет? Ты удивительная. – вдруг сказал он, заставив девушку зардеться. – Но еще больше не предсказуемая. Никогда не знаешь, что от тебя ждать в следующий момент.

  – Тогда давай смотреть кино.

  Несколько минут молодые люди и правду пытались смотреть фильм, но Алина постоянно ловила на себе взгляд Бена, и в конце концов не выдержала и рассмеялась.

  – Тс-с-с. Ты знаешь, кто живет у меня за стенкой?

  Алина в испуге прикрыла рот рукой:

  – Кто?

  – Священник. – такого ответа девушка, наверное, ожидала меньше всего.

  – Кто еще не предсказуемый. – проворчала она и откинулась на кровати. – А что он там делает?

  – Живет. – прошептал Бен ей прямо в ухо. – поэтому, тс-с-с...

  Словом...Словом он оказался не голубым, хотя Алина так до самого конца и не была в этом уверена.

  К четырем утра усталая, но вполне довольная жизнью, с полным сумбуром в мыслях девушка возвращалась к себе в каюту. Она сбросила с себя джинсы и майку, полностью пропахшие Беном, с наслаждением потянулась и вдруг увидела на зеркале, сделанную карандашом для губ, надпись. Она гласила: 'Тебе еще одно послание. Сердцеедка. Ха-ха'. Внизу была пририсована смеющаяся рожица. Алина непонимающе нахмурилась и взяла сначала красную розу на коротком стебле, а затем и сложенный в четверо листок бумаги. Начало напечатанного на компьютере письма было следующим: 'Для девушки, которую я считал своей...'. Быстро пробежав глазами содержимое письма и самое главное подпись, Алина пришла в ярость. Она молниеносно переоделась и без стука распахнула дверь по соседству.

  – Значит, попрощаться по-нормальному у тебя не было времени? Или желания? Решил послать письмо, да еще и в последнюю ночь. Ты и так дал мне понять, что для тебя вообще не это не так уж много значит, тогда зачем утруждаться?

  – А для тебя это что-то значит? – спросил тихо молодой человек. Он, не спал, сидя за столом с бокалом баккарди, одетый для работы в обычный белый комбинезон.

  – Ты мне хоть раз позвонил с того ужина? Ты вообще хоть раз зашел в мою каюту?

  – У тебя есть ключ от моей. Я звонил. Тебя никогда нет на месте.

  – И где я работаю, ты тоже не в курсе. А что до ключа, так вот он. – девушка вытащила синюю пластиковую карточку и швырнула ее на пол. – мне она все равно больше не понадобится.

  – Что у тебя появилось другое место посещения?

  – А какая тебе разница? Если тебе вообще не интересно, жива я или нет. Ты ведь завтра уезжаешь, между прочим.

  Грек встал, поднял карточку с ковра и аккуратно положил на стол:

  – Между прочим, уехал Адонис. Вчера. А я остался. Остался из-за тебя.

  Алина осеклась на полуслове:

  – Ты что? Как не уезжаешь? Ты остаешься? Ты, правда, по-настоящему остаешься?

  – Не похоже, чтобы ты этому обрадовалась.

  У девушке на лице отражалась растерянность, озабоченность и сожаление. Все, что угодно, но только не радость.

  – Я рада.

  – Я вижу. – голос молодого человека был саркастическим, но Алина явно расслышала в нем разочарование. Девушка опомнилась. Она подскочила к нему и повисла у него на шее. Но и она была разочарована. Разочарована и обижена. Как можно было вот так вот ничего ей не сказать, не обсудить, вообще забыть? Оттолкнуть ее, а потом снова приблизить? Что она, игрушка какая? Приятное времяпрепровождение? Или так и должен реагировать настоящий мужчина? Принимать решения в одиночку, ни на кого не полагаясь?

  – Я рада. Но и зла. Я тебя не понимаю. То ты пропадаешь, то говоришь, что остался из-за меня. – Йорго отстранил ее и посмотрел в глаза. Алина с великим трудом выдержала взгляд грека и не отвела глаз. Чувствовала она себя более, чем странно.

  – Мне пора идти. Я уже опоздал на десять минут.

  Алина поразилась, как в такой момент он думал о работе. Следующая фраза окончательно ее добила:

  – Ты много для меня значишь, как ни странно, хотя и не веришь этому. Но я не могу бегать по всему кораблю в поисках своей девушки. Я офицер. Я не могу позволить себе быть в центре внимания и сплетен. Если ты хочешь быть со мной, тебе придется поменяться. Моя девушка должна быть стабильной. – с этими словами он поцеловал ее и вышел за дверь. – ключ на столе.

  Дверь закрылась, а девушка обессилено опустилась на кровать. Она просто положила голову на подушку, собираясь встать, и все как следует обдумать, но так и заснула, не раздеваясь.

  – Видела твоего сегодня. – сурово сказала Наташа утром, складывая очередную майку. Следующий день был морским, но его начало три девчонки проводили на складе. Локер на четвертом деке размером был два на два метра и снизу доверху забит различными предметами одежды, сваленными, как попало, серыми пластмассовыми ящиками, которые год не открывались, и мелкими сувенирами, торчащими из самых неожиданных мест. Троих: Оливию, Наташу и Алину, сослали готовиться к инвентаризации и пересчитывать весь хлам, но у них были несколько другие проблемы.

  – Где? Во сколько? Что он сказал? – у Алины даже быстрее забилось сердце.

  – Да вроде ничего такого. Только посмотрел как-то смущенно и улыбнулся.

  – В плане, странно? – с ужасом спросила девушка. – Как будто клеится?

  – Ты что, совсем с ума сошла? – с таким же ужасом отреагировала подруга – Нет, конечно! Как будто ждал от меня какой-то реакции или еще что.

  – Хмм...Поздоровался хоть?

  – Ну да, со своим дурацким акцентом.

  – У него вроде не было акцента.

  – Да ладно, шепелявит, как все греки.

  – Тьфу, стой. – замотала головой Алина. – ты про кого вообще говоришь? Я думала ты про Бена.

  – А я думала, что официально ты с Йоргесом еще не рассталась. – поддела ее Наташка.

  -А-а. – поскучнела Алина. – Ну, да. Тогда ясно, почему он на тебя так смотрел. Мы так и не поговорили потому что. Может он ждал, что ты что-нибудь передашь. А вообще, кто его знает?

  – Понятно. А ты вообще когда его последний раз видела?

  – Вчера. Правда, минут пять, не больше.

  – А он что?

  – Да не знаю. Говорит, остался из-за меня. Фигня, наверное. Мне сейчас не до него. Веришь?

  Наташа, наверное, верила, но не похоже было, чтобы девушку это сильно радовало:

  – Так нельзя! Ты скоро со всем кораблем спать будешь! – так восприняла ее подруга произошедшее.

  – Слушай, я тебе уже говорила, что не знала, что Йорго останется. Что ты ко мне прицепилась? С собачкой так ты общаешься, и одно другому не мешает.