Текст книги "Легенда из подземелий"

Автор книги: Алёна Реброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

   – И тебе, Бэйр... Постой! – я послушно остановилась и обернулась к нему. – Я улечу завтра утром, напиши письмо до девяти, пожалуйста.

   – Хорошо, – я кивнула и ушла в свой кабинет, где продолжила размышлять о странном письме Арланда.

   Он писал о том, что что-то надвигается из глубин, и я, кажется, догадывалась, что это такое. На Черном рынке я не раз слышала сплетни о подземных монстрах, которые набрасываются целыми стаями на караваны торговцев-слевитов. Судя по описаниям, подземелья не многим отличаются от пустыни, по которой я путешествовала вместе с Кудеяром: там полно кровожадных тварей. Если туда поник вирус, то подземные чудовища могли стать еще умнее и бесстрашнее, поэтому повалили за добычей наверх, где наткнулись на целый город глубинных слевитов. Испугавшись, слевиты стали пытаться выбраться наружу.

   Скорее всего, так оно и есть, иначе зачем Рэмолу вмешиваться? У него одна цель – предотвратить эпидемию, а в глубинах может быть настоящий рассадник этой заразы. А если там еще и дракон, эта возлюбленная легендарного Эмбера, о котором я столько раз слушала от пьяных бардов? Страшно подумать, что представляет из себя эта ящерка, если она заразилась: нижние ярусы лабиринтов уже наверняка превратились в подземные реки крови! А, возможно, зараженная драконица и есть то «зло», которое рвется наружу.

   Истэка, помнится, говорил мне об Эмбере и о его подруге. Исавелла – мой последний шанс отправиться домой, а я, выходит, – ее последний шанс выжить, если она в самом деле заражена.

   Действия Рэмола, вмешавшегося в войну слевитов, были бы очевидны, – он хочет справиться с эпидемией и помочь дракону моими руками, пока она не разнесла подземелья. Все складывается, если бы не одно «но» – Король Подземелий. Какая у него роль, у этого Короля? Зачем он искал меня и почему теперь серафим заставляет Арланда искать его? Как он связан с Люциусом? Как связан с войной слевитов?

   Я ломала голову над этими вопросами, но потом сдалась и решила вернуться к ним позже. Ведь мне еще нужно было сочинить ответное письмо Арланду.

   На самом деле я совсем не знала, о чем ему писать. Он в своем письме не жаловался, но я могла представить, куда ему приходилось залезать под видом наемника, что делать и как жить. Его отправили на войну и заставили убивать, его ведь наизнанку там выворачивает! К тому же, я догадывалась, что Рэмол заставил его снять накидку вовсе не из-за того, чтобы затеряться на Рынке: скорее всего, Арланду нужны были силы, которые он в себе запечатал до поры до времени. Для чего они могли ему понадобиться, я боялась даже думать.

   После такого мне было стыдно жаловаться на свою жизнь – мол, здесь нечего пить, кроме воды, и туалет у меня в кустах. Но при этом ничего хорошего про селение я, как ни старалась, не могла придумать.

   В итоге я достаточно скупо описала ему свои успехи в исцелении, рассказала про кентавров, и добавила немного о своих надеждах, что мне скоро позволят уехать из селения и присоединиться к их команде спасения. К письму я приложила еще один маленький амулет из веточек, ниток и перьев.

   Закончив письмо, я откинулась на спинку стула и устало потянулась. Кулак вытянутой руки неожиданно уткнулся во что-то мягкое.

   – Уй! – воскликнул кто-то за моей спиной, и это был не Рэмол: голос слишком высокий. Я в ужасе обернулась, приготовившись защищаться, но вместо ожидаемого врага увидела Лео!

   – Лео! – будучи вне себя от радости, я кинулась на шею оборотню.

   – Тише ты, тише! – зашипел он, прижимая меня к себе и закрывая мой рот рукой. Я почувствовала, какие холодные у него пальцы. – У меня почти нет времени, поэтому слушай и не перебивай! Я превратился в мышь и спрятался у Рэмола в сумке, чтобы попасть сюда. Арланд знал, что серафим выбросит пару листов из его письма, а письма остальных до тебя и вовсе не дойдут, поэтому послал меня, чтобы некоторые вещи ты узнала наверняка.

   – Что?... Какие два листа? Какие письма!?

   – Молчи, у серафима очень тонкий слух, он услышит, если ты будешь говорить! У меня более тихий голос, – прошипел он. – Во-первых, Арланд просил передать тебе вот это, – он сунул мне в руку тонкий деревянный тубус длинной в половину ладони. – Во-вторых... Лучше сядь, – он осторожно подтолкнул меня к стулу, а сам уселся на столешницу.

   – Дейкстр выяснил через знакомых стражников и заключенных, что ты замешана во всем том, что творится в городе, – тихо прошептал Леопольд, внимательно наблюдая за моей реакцией.

   – Что!?

   – Бэйр, я могу поклясться своей матерью, что я не верю в то, что ты как-то причастна к началу этой ужасной войны! Но по всем подземельям ходит твое имя, твои следы повсюду... есть прямые доказательства того, что ты создавала разрушающее магию оружие для глубинных слевитов: теперь они косят магов, как крестьяне пшеницу! Один порез, и человек отрезан от магии!

   – Я никогда не делала ничего подобного! Да и зачем мне это!? Я же сама маг! – зашептала я, не веря своим ушам.

   – Ты даже представить не можешь, что творилось со всеми нами, когда мы это услышали! Арланд отловил глубинных слевитов и лично вбил из них признания: они даже описывали твою внешность! Все, абсолютно все думают, что ты создала это оружие.

   – Что?... И Арланд поверил этим кошмарным слухам!?

   – Он скорее был единственным, кто не поверил, – еще тише ответил Лео. – Он сам достал для Рэмола несколько орудий, которые выбил в схватках с глубинными слевитами, и серафим подтвердил, что их создала ты: так и сказал «ее почерк, ее магия». Но Арланд все равно отказался верить... – Леопольд замолчал, чтобы перевести дух. – Бэйр, ты понимаешь, что все это значит? Тебя хотят убить, как преступницу! Император Агирада объявил тебя государственным врагом, когда это всплыло; самые опасные маги и инквизиторы рыщут в поисках твоих следов! Арланду тоже не сладко, он защитил тебя единожды, и теперь ему тоже угрожает расправа, потому что ты была под его опекой... Но ему легко спрятаться, изменив внешность: теперь попасться монахам для него и в половину не так опасно, как инквизиторам. Те отправят его под пытки, а в ордене сразу прикончат. Понимаешь теперь, почему ты тут? Но государство, это не так страшно, главное: Рэмол тоже не доверяет тебе, будь с ним очень осторожна! Не думай, что он не умеет убивать... я за эти месяцы видел достаточно, чтобы понять, кого всем нам на самом деле стоит бояться.

   – Что ты имеешь ввиду? – прошептала я, испуганно смотря на оборотня. У меня перед глазами уже плыли ужасные картины всего того, что могло со мной случиться в любой день этих трех месяцев и что может произойти через месяц, завтра или уже через час.

   Лео, после секунду раздумий, придвинулся ко мне вплотную и наклонился к уху.

   – Я был в сумке, когда Рэмол говорил с вождем кентавров, – едва слышно зашептал он. – Мать учила меня древней речи, это мой первый язык. Рэмол велел кентаврам следить за тобой, и, если они заметят что-то подозрительное, связанное с магией, они должны будут бросить тебя в яму и немедленно вызвать его. Он убьет тебя, если ты дашь хоть малейший повод думать, что ты причастна к тому изобретению... Есть поступки, которых не прощают, так он сказал.

   – Мне надо бежать... Немедленно! – я в панике вскочил со стула.

   – Это бесполезно, – Леопольд схватил меня за руки и усадил обратно. – Ты думаешь, тебя не найдут? Да тебя уже завтра проткнут отравленными стрелами лесные леннайи или те же кентавры, если ты не выберешься из леса, а в обратном случае схватят инквизиторы! За тобой следят в лесу, в городе и под землей, тебе негде спрятаться. Единственное, что ты можешь, это делать то, что делала на протяжении всего этого времени: лечи зараженных и не вздумай создавать лекарство вне своей руки! Это может спасти тебе жизнь. Если ты научишься лечить, не убивая, Рэмол оставит тебя в живых даже в том случае, если ты не докажешь свою непричастность к этому оружию.

   – Откуда ты знаешь все это?... С чего ты решил, что он оставит меня в живых!? Да я сама бы себя убила за такое преступление! – горячо прошептала я в лицо оборотню, срываясь на фальцет, чтобы не кричать.

   – С того, что он сам говорил об этом Юкке в их комнате, а я их подслушивал, как всю жизнь это делал... – ответил Леопольд, спрыгивая со стола.

   – Он знает об этом? О том, что ты слышишь каждый шорох?...

   – Он и половины обо мне не знает, думает, я с утра до вечера рисую и шью, – ободряюще улыбнулся оборотень, обнимая меня. От его безупречное одежды пахло шоколадом и ванилью, ровно как три месяца назад, когда все еще было так спокойно. Запах из прошлого успокаивал. – И еще кое-что, Бэйри. Я никому не говорил об этом, но я знаю кое-что...

   – Бэйр! – из соседней комнаты донесся голос серафима. – Бэйр, ты не могла бы принести мне воды?

   Леопольд мгновенно превратился в мышь и скрылся в тенях, а я поспешила в комнату к серафиму, налив ему кружку воды из кувшина, который всегда стоял у меня в кабинете.

   Рэмол сидел на кровати, потирая шею и сонно зевая.

   – Кошмары, будь они не ладны, – пожаловался он. – Я услышал твой голос и подумал, что ты не спишь.

   – Я читала вслух, – ответила я, сама поражаясь своей невозмутимости. Никогда еще я так не врала, как сейчас, будучи на грани истерики. – С этими кентаврами я забываю родной язык, поэтому частенько читаю себе вслух.

   – Мне определенно не спится этой ночью, – заметил серафим, выпив кружку воды. – Хочешь, я поболтаю с тобой, ты вспомнишь родной язык, а я заодно посмотрю на твои опыты? Мне интересно, чему ты научилась за это время.

   – Конечно, – я заставила улыбку растянуться на своем лице. – По большей части я пытаюсь усовершенствовать мази, помогающие в лечении.

   – Нет, я имею ввиду с тех пор, как ты уехала из терема. Я же твой учитель, как и Кудеяр, так что мне интересно, как ты продвинулась... скажи, в академии по-прежнему преподают так же невыносимо скучно?

   – Тебя же туда не приняли, откуда ты знаешь, каково там? – я усмехнулась, указывая серафиму дорогу в мой кабинет.

   – Ну, Истэка рассказывал очень правдоподобно, – Рэмол пожал плечами и крыльями.

   Разогрев воду в котле, я стала демонстрировать ему все, что придумала, чтобы совладать с болезнью. Хотя у меня тряслись руки от страха и мысли в голове путались, я умудрялась соображать. Не забывая засыпать серафима сотнями терминов и названий, я приправляла эту пищу для ума иллюзиями с изображениями магических конструкций и формул. Рэмол крепился. Он час слушал все это с бесстрастным лицом, но потом не выдержал и, наконец, сам заткнул меня.

   – Ты ничем поинтереснее не занимаешься? Только этими зельями? – в надежде спросил он, смотря на меня глазами мученика. Притворялся, конечно. Наверняка он вел всю эту игру, чтобы выяснить, не приколдовываю ли я над запрещенным оружием в свободное время, не связаны ли с этим опыты, которые я провожу с силой, полученной из болезни?

   Хотя на самом деле вся энергия до последней капли хранилась в надежном месте и ждала своего часа, я решила, что лучше будет, если серафим ничего об этом не узнает, более того, поверит в ровно противоположное: что я уже все использовала.

   – Ну... у меня есть одно хобби, которое может тебя заинтересовать, – таинственно улыбнулась я. Серафим воодушевился.

   – Какое же?

   – Не так давно меня научили строить големов, – рассказала я, бегая по комнате и собирая всякие безделицы, палочки, ложки, склянки, из которых можно было бы слепить что-нибудь двигающееся.

   – Знавал я одну колдунью, слишком любившую големов... плохо она кончила, – недовольно фыркнул серафим, но все же подошел к столу, на котором я разложила части будущего голема.

   – Я бы не сказала, что они мне очень нравятся, но их интересно лепить, – я пожала плечами, быстро прикрепляя палочки и ложки к туловищу-банке с помощью магии. Внутрь нее я положила немного трав, запустила туда пару необходимых заклинаний из обеих рук и закупорила пробкой.

   По велению моих пальцев с обеих рук, – комбинация магии и антимагии давала более быстрые результаты, это мы обнаружили с Райнаром, – человечек с пробкой вместо головы поднялся и заковылял к серафиму, перебирая ложками, как костылями. Доковыляв, он отдал ему честь.

   – Ну как тебе? – спросила я, обрадовавшись, что смогла продемонстрировать Рэмолу тщетность его подозрений: големы забирают уйму энергии, об исчезновении которой серафим так беспокоился. Они вполне могут быть теми самыми опытами, о которых я ему соврала пару часов назад.

   Но реакция серафима оказалась далека от моих ожиданий. Глаза Рэмола, обычно прищуренные, сейчас распахнулись и стали похожи на два тусклых круглых фонарика. Он сам как будто окаменел.

   – Неужели никогда не видел такого? – я совсем не поняла удивления серафима. – Мне говорили, ты умеешь создавать живых существ из глины, так чем тебе так удивителен простой голем?

   Рэмол ничего не ответил, но посмотрел на меня таким безнадежным взглядом, как будто я сделала что-то немыслимое.

   – Как ты это называешь?... – тихо спросил он. В его голосе пока не было угрозы, но я сердцем почуяла, что что-то не так.

   – Голем... – я оставила человечка и на всякий случай отошла подальше от серафима. Без моей магии голем мгновенно рассыпался.

   – Голем? – переспросил Рэмол, чуть расправив крылья – дурной знак.

   – Да, меня научил этому один преподаватель из академии, – испуганно ответила я, отходя еще дальше.

   Сердце бешено колотилось, я всем нутром ощущала, что говорю с бомбой... допущу ошибку, и он убьет меня прямо здесь!... Но что я сделала не так?... Чего такого в простой игрушке!?...

   – Разве это плохо? В академии все таких делают... это же просто игрушка, безделица, – произнесла я дрожащим голосом, не в силах совладать со страхом.

   – Игрушки... – эхом повторил серафим. С этим словом из него как будто ушли все силы: крылья опустились, плечи ссутулились, светящиеся глаза закрылись. Серафим осторожно опустился на стул, как будто не мог стоять. – Просто игрушки... ну, конечно.

   – Я чем дело? – спросила я, не рискуя подходить ближе. – Я не понимаю!

   – И кому ты продавала этих големов? – спросил серафим изменившимся голосом. – Отвечай!

   – Да кому они нужны? Я каждый раз их разбирала, а иногда просто выкидывала. Спроси у кого хочешь: на заднем дворе нашего старого дома их десятки валяются... – я говорила чистую правду.

   – Ну да... – Рэмол оперся на свои крылья, откидываясь назад. – Конечно...

   – Тебе плохо? – то, как изогнулся серафим, показалось мне очень странным. Он ведь мог сломать себе что-нибудь, лежа на раскладушке из собственных крыльев.

   – Да, – тяжело выдохнул Рэмол, закрывая локтем глаза. Его голос продолжал меняться, теперь я поняла, что было не так: он начинал звенеть, как у Арланда в моменты сильного гнева. – Уходи... Выйди отсюда, заночуй где-нибудь еще... Просто сделай так, чтобы я не видел тебя, пока не улечу отсюда!

   Под конец со мной словно говорил не один серафим, а сотня демонов, живущих в теле небесного! Я знала, что это может значить, поэтому стрелой вылетела из своего шатра, моля богов, чтобы Рэмол справился с тем, что я по дурости в нем разбудила.

   Было за полночь, на улице не осталось ни души. Я побежала, не разбирая дороги, и наткнулась на шатер старейшины... вокруг него росли пышные кусты.

   Не раздумывая ни секунды, я как до смерти напуганное животное забилась под длинные ветви и, чуть ли не скуля от ужаса, просидела там до рассвета, обхватив колени.

   Потом я не выдержала, и уснула.

   Когда я проснулась, солнце было уже высоко в небе и отмечало три часа дня. Серафим должен был уже улететь.

   На глазах у удивленных кентавров, я вылезла из кустов, которые полностью меня закрывали, и направилась к себе в шатер, прихрамывая на затекшую за ночь правую ногу.

   В шатре я опустилась на свою кровать и обхватила руками голову.

   Картина внешнего мира, открывшаяся мне вчера, заполняла все мои мысли. Страх и отчаяние перед обстоятельствами за ночь раздумий только усилились, казалось, я вся состояла из этих отвратительных чувств. Они опустошали, мешали думать, превращали меня в жалкое подобие трусливой мыши – хотя даже та имеет больше храбрости!

   Я одна в лагере врагов, против меня встало целое государство, мой покровитель – единственный, кто мог бы меня спасти от всего этого, – вот-вот отвернется от меня, рядом нет никого, кто мог бы меня защитить... во всем мире нет того, кто мог бы защитить меня от грозящей расправы.

   Эти мысли ужасали, но они были преувеличением, они отражали реальность. В любой момент за мной могли прийти, любой пустяк может стоить мне жизни... как вчерашний голем, вызвавший столько ярости у серафима, который никогда в жизни не повышал на меня голоса!

   Я кинулась на кровать, обхватив колени, желая исчезнуть отсюда. У меня не было сил даже плакать, я только бессмысленно дрожала, не пытаясь остановить проносящиеся в голове картины своего будущего.

   Одна из таких картин застыла в моей голове. Я закрывала глаза и видела Рэмола. Он возвышается надо мной, все заслоняют его расправленные крылья, глаза светятся решимостью, без тени злости или ненависти, плечи напряжены, из рук льется ослепляющий свет, за которым таится густая, вечная тьма...

   Вздрогнув, я вскочила с кровати и, чтобы вымести из головы этот ужас, ушла в кабинет, где принялась ходить из стороны в сторону, цепляясь глазами за каждый предмет. Я пыталась занять свои мысли, чтобы в них больше не лезли эти жуткие картины.

   На глаза попались части разрушенного голема.

   Опираясь на это удивительное наблюдение, а за тем на воспоминания, мысли вдруг, как упряжка послушных лошадей, пустились по стезе разума.

   И что могло так разозлить серафима в этой маленькой глупой игрушке? И она ли так повлияла на него? Может, он увидел еще что-то? Но что? В моем кабинете нет ничего, что могло бы его насторожить. Все запретные ингредиенты, которые чудом попали ко мне в руки во время путешествий и которые могли бы быть зацепкой для Рэмола, я храню в бездонной сумке, отрезанной от этой реальности, и никто кроме меня их оттуда не вытащит, будь он хоть трижды серафим.

   Чтобы удостовериться в этом, я вытащила сумку, закрыла глаза и сунула внутрь руку. Межреальный карман открылся сам собой, мне в руку легла коробка с яйцами дракона, склянкой с железой и всем остальным.

   Осмотрев рюкзак, я обнаружила, что ничего не было тронуто, все лежало на прежних местах.

   – Значит, не нашел, – прошептала я, чувствуя, как от облегчения у меня голова идет кругом. – Я совсем вымоталась... так я ничего не добьюсь.

   Чтобы восстановить душевные силы, я решила поглотить немного из одного из драконьих яиц, в которых была заключена вся та энергия, о которой говорил Рэмол. Сейчас это было как нельзя кстати: после вчерашней ночи я была совершенно измотана и с трудом соображала. А теперь, если мне что-то и может помочь выжить, так это моя голова.

   На ощупь яйца были холодные и немного шершавые. Те из них, которые я заполнила энергией, были немного теплые и приятно грели ладони. Выглядели яйца очень красиво, как хрустальные лампочки... но, если разбить хоть одно такое чудо, можно смести с лица Скаханна весь этот лес.

   А неплохая идея на крайний случай?... Нет, живой я им точно не дамся. Пусть попробуют сунуться ко мне со своим порошком, я не позволю убить себя за то, чего я не делала! Уж лучше сгорю в собственной магии.

   Эти мысли подействовали на меня ободряюще, придали мне сил, и в наслаждении я сжала пальцами первое попавшееся яйцо. Магия потекла по жилам, как электричество, щелкая и искрясь в суставах, причиняя приятную покалывающую боль и вонзаясь в затылок. Я ощутила, как разлетелись в разные стороны намагниченные волосы и как мир вокруг заиграл яркими свежими красками. В горле нарастала судорога, как перед взрывом хохота.

   Это было то, чего мне так не хватало все это время – ощущение собственной силы. Я наконец-то чувствовала, что могу что-то сделать, что я не беззащитна перед обстоятельствами.

   – Ни в лесу, ни в городе, ни под землей... – я нараспев повторила слова Леопольда и восторженно расхохоталась, вне себя от переполняющей кровь пьянящей магии. – Но не в этой жизни!

   Решившись, я вскочила со стула и побежала к выходу из шатра, чтобы закрыть полог. Над входом снаружи я повесила ветвь рябины – условный знак, говорящий кентаврам о том, что я больна и не могу работать.

   Как только все было закреплено, я вернулась в кабинет, где приступила к работе. Мысли носились в голове, как отлаженный механизм: еще никогда в жизни я не соображала так ясно, как сейчас. Вещи, которые раньше расплывались, теперь соединяли прочные связи. Я вдруг увидела то, чего раньше никогда не замечала – и все было так очевидно просто!

   Для начала я создала купол внутри шатра, поглощающий звук, затем купол из силы, поглощающей магию, приблизившуюся к нему больше, чем на полметра. Если что-то взорвется, ни один вшивый друид не почует магии, ни одна мышь не услышит ни звука.

   Закончив с этим, я разложила на столе все то, что собрала за время путешествий. Редчайшие травы, камни, части животных, драконьи яйца и железу...

   В моей голове, разгоряченной магией, мысли летали в алгоритмах и схемах, как в совершеннейшем компьютере, никогда я не мыслила так просто и ясно, никогда еще я так не понимала материи... я буквально слышала их! Они сами текли под руки, сами сливались в единое целое в разуме и в реальности.

   Скорлупа опустевших драконьих яиц была крепче железа, но сейчас она плавилась под моими пальцами, превращаясь в послушную глину. В нее вливались порошки, стертые в пыль орешки Дерева Жизни, которые дал мне Агрибальд, в ней растворилась концентрированная железа, растеклась твердая белая полоса, одна из тех, которые обвивали мою левую руку и которые давали мне невероятные способности.

   Масса растекалась передо мной в воздухе, подчиняясь каждой мысли, ингредиенты взаимодействовали друг с другом, изменяясь в свойствах... Я закрыла глаза и работала, смотря только магическим зрением – иначе я ослепла бы от неземного света, льющегося из кузни моих рук.

   Черепок домового, который я сохранила, несмотря на то, что его обладатель пропал больше года назад, держал в себе несколько частиц порошка. Раньше мне и в голову не могло прийти, что я смогу снова получить это вещество, – Дейкстр оставил мешочек в лесу, рядом с телом Фавнгрифа, – хотя я догадывалась, как оно могло быть полезно... Как оказалось, горсть, которую я бросила в угрожавшего мне безумного домового в той бане, попала в глазницы его черепка.

   Соскребя оттуда немного, я отправила частицы в бесформенную массу, парящую в воздухе. Когда они растворились в ней, все было готово... но чего-то не хватало!

   Наше тело – совершенное орудие, так говорила Райнар и Ионора. Но что отличает его от любого другого предмета? Душа!

   Бедный, бедный Распутин... он почти растаял за время путешествий, черепок казался мертвым. Однако, я еще ощущала в нем последнюю искорку. Забрать ее оттуда, не уничтожив, было дело не из простых. Однако, уж что-то, а выдерживать баланс магии и немагии, перекраивая чужие кружева, я научилась.

   Я выпила еще немного из оставшихся яиц, и принялась за дело. Слабая искорка прыгнула мне на пальцы и, пока не растаяла, была отправлена в вещество из чудовищной смеси мощнейших ингредиентов, заряженное таким количеством магии, что хватило бы на живого червяка.

   Еще секунда, чтобы придать необходимую форму, еще несколько мгновений ожидания – получилось или нет. Все зависит от того, свяжется ли искра души домового с львиной долей магии, которая осталась в материи из драконьих яиц. Если выйдет, душа сможет закрепить магию в теле кинжала навсегда и будет концентрировать ее вечно, – ведь в этом и есть ее смысл: стоит телу ослабнуть, душа его восстанавливает.

   Сначала ничего не происходило, но потом по едва заметным жилкам потек свет, короткая вспышка и... мне в руки опустился он – Ключ от всех дверей, Начало любых границ.

   Живая, но безвольная частица дракона, способная проникать сквозь пространство.

   Он выглядел, как кинжал, но был размером с небольшое шило. Вытянутый, причудливо изогнутый, переливающийся всеми оттенками бирюзового, как будто вытесанный из синего льда. Его лезвие слепило своим сиянием: оно как будто просилось в действие. Несомненно, он был прекраснее всего, что я когда-либо видела!

   Я рассматривала его, задыхаясь от восторга, одновременно веря и не веря, что я сделала это.

   Наконец, я собралась с духом и со всей силы вонзила свой нож в воздух, зажмурившись. Я почувствовала сопротивление, в моей голове взорвался фейерверк разноцветных искр, растворившихся в белом сиянии.

   Я открыла глаза и увидела щель.

   Щель, которую я проделала в пространстве, была совсем маленькой, я не могла даже заглянуть в нее из-за слепящих потоков света. Единственное, что я могла, это пропихнуть в нее что-нибудь, чтобы убедиться, что передо мной портал.

   Схватив со стола ложку, я быстро всунула ее туда, не почувствовав почти никакого сопротивления. Когда она полностью исчезла в свете, я стала ждать, сама не зная чего.

   Вдруг ложка сама выпрыгнула обратно. Я недоуменно посмотрела на щель и заметила, что сквозь нее просачивается вода... самая настоящая морская вода! С водорослями и рыбой!

   Первые минуты я вне себя от восторга смотрела на то, как прямо из воздуха на землю льется маленький водопад, а потом в мою голову прокралась здравая мысль: если я пробила ход в другой мир, прямо в море, то всех нас может просто-напросто затопить из этой небольшой щелки.

   Испугавшись, я кинулась запечатывать щель. Для этого была предназначена другая сторона кинжала – крюк на конце ручки... Как показал эксперимент, он работал так же хорошо, как и лезвие.

   – Что ж... Кажется, теперь осталось только добраться до Арланда, – я улыбнулась, рассматривая кинжал.

   Соблазн начать изучать межреальные материи прямо сейчас был велик, но я решила повременить с этим. Сейчас главное – не навлечь лишних подозрений и сохранить нож. Но если первая проблема отпадала собой: у меня в руках теперь был ключ от всех миров, где меня не сможет достать ни один серафим, то вторая была более чем актуальна.

   Где мне хранить кинжал, способный разрезать пространство? Его нельзя опускать в межреальный карман: он проделает там брешь и неизвестно, чем это может кончится. И под подушкой такие вещи не прячутся, и в землю не закапываются: уплывет в другое измерение без моего ведома! Мне нужно, чтобы кинжал всегда был при мне, и чтобы никто, кроме меня, не мог его заметить.

   Но ведь это практически невозможно! Кентавры могут устроить внеплановый обыск, лишить меня магии и бросить в яму, отняв все опасные вещи, как они уже делали это. Даже одежду с меня могут снять... Единственное, что я могу сделать с кинжалом, это съесть! Тогда его точно никто не найдет: кому придет в голову вскрывать мой труп?

   Я улыбнулась этой странной шутке. Настроение, несмотря на незавидное положение разыскиваемой преступницы и многочасовую работу, было лучше некуда.

   – Так куда же тебя деть? – спросила я у кинжала, разглядывая его плавные очертания.

   Я держала его левой рукой, и заметила, как похожи их цвета. Светло-голубая кожа с белыми узорами гармонировала с бирюзовой полупрозрачной материей кинжала, а место, с которого я срезала белый нарост и где темнела темно-голубая кровь, было точь-в-точь таким же...

   В мою голову пришло безумное, но единственное верное решение.

   Еще в тереме Рэмол научил меня управлять материальным состоянием руки, но я так и не нашла применение этой способности. Разве что иногда, когда мне хотелось подурачиться, я пыталась просунуть ее сквозь что-нибудь. Как-то я решила посмотреть, что Арланд прячет в своем запертом на ключ ларце, и залезла туда призрачной рукой. Тогда я обнаружила, что могу не только просовывать ее сквозь что-то, но и брать какие-нибудь предметы и делать их такими же нематериальными. Но тогда я на это открытие почти не обратила внимания, так как то, что я нашла в ларце, было куда интереснее. Это был дневник Арланда, который он вел с самого детства и который я с тех пор потихоньку читала, пока инквизитора не было дома.

   Теперь же я, кажется, нашла этому свойству достойное применение... Конечно, я могу покалечиться, но разве не все равно теперь?

   Усилие мысли, и левая рука стала такой же полупрозрачной, как кинжал. Я вытянула ее так, чтобы кости, соединяющие кисть и локоть, лежали ровно, как было бы, если бы мне поставили срастаться перелом. Когда, как мне показалось, они встали достаточно прямо, я просунула между ними и кожей кинжал, затем рука снова стала материальной...

   Боль была адской! Те судороги, которые часто навещали меня после махинаций Фавнгрифа, были просто цветочками по сравнению с тем, что я испытывала сейчас!

   Я закричала и, не удержав равновесие, упала со стула, чуть ли не на больную руку.

   – Это определенно была очень плохая идея!... – процедила я сквозь зубы, стараясь немного отвлечься от боли, слушая свой голос.

   Но от такого отвлечься было невозможно...

   – Seo dИal idirghabhАil!? – в мой шатер вломился друид, а за ним еще несколько кентавров.

   Кажется, действие куполов истекло, и все селение услышало мои вопли.

   – Seo dИal idirghabhАil!? – повторил друид, суетясь вокруг меня. Он выкрикивал свое «щё дел идирал» беспрестанно, указывая на мою левую руку.

   – Я сломала ее! – объяснила я, пытаясь описать жестами, как упала со стула.

   В селении поднялся переполох, быстро разлетелась новость о том, что я повредила бесценное сокровище – спасающую от болезни руку. Это посеяло настоящую панику. Вокруг меня носились, как около драгоценного ребенка, не давали мне двигаться и прислушивались к каждому стону, угадывали желания. Мне сделали множество обезболивающих припарок и отваров, с грехом пополам положили на руку шину, прикрепив ее к телу.

   Когда рука совершенно онемела, и я не могла ни двигать ей, ни чувствовать боль, я ощутила себя на седьмом небе от счастья. Буквально. Кажется, в успокаивающий нервы напиток мне подмешали дурманящие вещества.

   12. Команда Рэмола

   Следующие несколько дней я, как и после операции Фавнгрифа, провалялась в кровати, почти не вставая. Боли в руке постепенно утихали, но двигать ей как прежде я, естественно, не могла. Кинжал как будто почувствовал родную плоть, ведь я вживила в него часть рогового нароста с руки, пытаясь таким образом придать материи свойства рога. Никакого опухания или других симптомов, сопровождающих внедрение в тело инородного предмета, не было. Даже внешне рука не изменилась. Разве что на ощупь стало на одну кость больше.