Текст книги "Хозяин облачного трона. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Алексис Опсокополос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Глава 8

Спасибо за подписку и поддержку!

* * *

В раздевалке я, не спеша, снял с себя боевую форму, грязную и насквозь мокрую, стряхнул с неё песок и аккуратно повесил на крючок. Это была казённая форма, и я надеялся, что мне она больше не понадобится. Бегло осмотрел тело, оно было в полном порядке: ни ссадин, ни синяков, ни уж тем более переломов или ожогов. Достал из шкафчика повседневный комплект формы: простую тёмную куртку с эмблемой академии на рукаве, рубаху и штаны, надел это всё, натянул сапоги.

Осталось застегнуть ремень, и можно было идти. Но до ремня дело не дошло – дверь раздевалки с грохотом распахнулась и в помещение влетел Стилан, взъерошенный, с горящими глазами. А за ним ещё с десяток ребят. Некоторые знакомые, других вообще впервые видел, даже с младших курсов были. Похоже, этим парням не терпелось посмотреть на того, кто уложил Фраллена, да ещё и в первом раунде.

– Ари! – крикнул Стилан и схватил меня в охапку. – Ты сотворил чудо! Поздравляю! Я в жизни не видел, чтобы Фраллена кто‑то так унижал!

– Это было шикарно! – выкрикнул кто‑то из толпы. – Лучший поединок, что я когда‑либо видел!

Все принялись наперебой хлопать меня по плечам и спине, жать руки и голосить со всех сторон:

– Красавец!

– Это было красиво, Ари!

– Фраллен получил своё!

– Так ему и надо!

Когда все немного угомонились, ко мне снова обратился Стилан:

– Спасибо тебе, Ари, за прекрасное зрелище! Я это никогда не забуду.

– Тебе спасибо, – ответил я. – Без нашей вчерашней тренировки у меня ничего бы не получилось.

– Если это так, то я рад, что приложил руку к тому, что ты смог поставить на место этого самодовольного придурка, – сказал сосед по комнате и улыбнулся.

– Поставил – не то слово, – отозвался один из ребят. – Теперь Фраллену придётся ещё год в академии торчать.

– Ага, щас, – возразил другой. – Его папаша что‑нибудь придумает. Не зря ведь он сразу после поединка куда‑то убежал.

– Не только он, – заметил третий. – И директор смылся. Сидят уже, наверное, вместе и думают, что делать.

– Да там половина почётной ложи опустела, – добавил четвёртый. – Даже проверяющая ушла.

А вот это было интересно. Выходит, Тина пришла на арену только ради меня, только лишь для того, чтобы посмотреть на мой поединок. Если это действительно так, то вдвойне приятно.

– А вы видели… – начал было один первокурсник, но договорить не успел, так как в раздевалку вошёл технический работник арены.

– Что здесь происходит? – сразу же с порога возмутился он. – В раздевалке посторонним быть запрещено!

Стилан тут же поднял руки, как будто сдавался, и сказал:

– Всё, всё, уходим! Только поздравить хотели!

Парни засуетились и начали быстро расходиться. Как только работник арены вытолкал последнего из них, он посмотрел на меня, покачал головой и сказал:

– Устроил ты, конечно, Оливар… Но поздравляю.

– Благодарю, – ответил я.

Мужик ещё раз покачал головой, усмехнулся и ушёл. И как только дверь за ним закрылась, в раздевалке вновь стало тихо и спокойно. Я наконец‑то застегнул ремень, поправил форму и тоже покинул раздевалку.

По правилам после поединка полагалось пройти через лекарей: проверка общего состояния, восстановительные чары, лечение, если необходимо, в общем, всё как положено. Но мне это было не нужно. Я не получил ни единой царапины. Ни усталости, ни боли тоже не было. Разве что вспотел, да и то скорее от жары, чем от усилий. А в этой ситуации нужен был душ, а не лекарь. Поэтому я решил сразу идти в общежитие, чтобы поскорее его принять.

Я вышел из здания, вспоминая взгляд, которым на меня смотрела Тина, и… наткнулся на неё саму. Она стояла всего в нескольких шагах от входа и о чём‑то разговаривала с двумя наставниками. Заметив меня, госпожа проверяющая мгновенно прервала свой разговор и громко произнесла своим фирменным холодно‑официальным тоном:

– Курсант Оливар! Подойдите к нам!

Я подошёл, изо всех сил стараясь при этом не улыбнуться.

– Курсант Оливар, – сказала Тина всё тем же холодным голосом. – Поздравляю вас с победой.

Наставники кивнули, как бы тоже поздравили, но очень сдержанно, едва заметно, и вслух произносить ничего не стали. Возможно, опасались поздравлять курсанта, унизившего при всех директора академии. Оно и понятно, я на днях уеду, а им здесь ещё работать под руководством этого идиота.

– Благодарю вас, госпожа Тианелия, – ответил я официально и персонально Тине, сделав вид, что кивки наставников вообще не заметил.

– Хорошо, что я вас встретила, Оливар, – продолжила госпожа проверяющая. – У меня появились дополнительные вопросы по поводу того происшествия. Хотелось бы, чтобы вы на них ответили, пока не уехали домой.

– С радостью на них отвечу, – сказал я. – Когда и где я могу это сделать?

– Времени на разговоры у меня нет, я сейчас сильно занята. Ответьте письменно и передайте ответы моему секретарю. Вот, здесь все вопросы.

Тина протянула мне несколько сложенных листов, я взял их. Один из наставников, воспользовавшись тем, что в разговоре возникал небольшая пауза, сказал:

– Не будем вам мешать, госпожа Тианелия.

После чего они оба откланялись перед Тиной и чуть ли не бегом удалились. Из чего я сделал вывод, что разговор со столичной проверяющей у них перед этим был не очень приятный. Когда шаги наставников затихли, госпожа проверяющая посмотрела на меня – всё так же: взглядом, от которого хотелось сразу же где‑нибудь спрятаться. И произнесла мягким, бархатным голосом:

– Ещё раз поздравляю с победой, Ари.

Признаться, я испытал настоящий когнитивный диссонанс: ледяное выражение лица Тины настолько не сочеталось с её нежным, тёплым голосом, что мне показалось, будто я смотрю видео, на которое наложили неродной звук. Это было сильно.

– Благодарю вас, госпожа Тианелия, – ответил я. – Ваши поздравления для меня особенно приятны. Разрешите посвятить мою победу вам?

Она едва заметно улыбнулась – наконец‑то – и тихо, так, чтобы слышал только я, произнесла:

– Ну раз так, если мне посвятили победу, то я должна вручить победителю специальный приз.

– Приз? – переспросил я, изображая недоумение, хотя прекрасно понял, к чему она ведёт.

– Приз, – ответила Тина, едва заметно прищурившись. – И если хочешь получить его, ты знаешь, в каком отеле и в каком номере он тебя ждёт.

– Хм, звучит заманчиво. И вот как от такого отказаться?

– Никак, – улыбнувшись, сказала Тина.

– Никак, – согласился я.

– Но сначала отметим твою победу как положено. Адрес и время – там, где твои «вопросы».

Я хотел было ответить что‑нибудь вроде «с нетерпением жду встречи», но мимо нас пошёл поток курсантов, поэтому мне пришлось сменить тон и громко сказать:

– Я заполню бумаги и предоставлю ответы вовремя, госпожа Тианелия. Разрешите идти?

– Идите, курсант Оливар, – официально ответила Тина, снова став ледяной, как будто ничего не было.

Я слегка склонил голову, развернулся и пошёл прочь. Когда отошёл на достаточное расстояние, раскрыл сложенные листы. Три были абсолютно чистые, на четвёртом – аккуратным почерком было выведено:

«Трапезная палата „Златая завеса“. Большая Торговая улица. Три часа дня. Назови имя – тебя проводят».

И тут же первая мысль: а чего ж так рано? Я прикинул: сейчас около половины двенадцатого, значит, у меня оставалось примерно три с половиной часа на всё про всё. На то, чтобы привести себя в порядок, добраться до города, и найти там эту «Златую завесу».

А как до города добраться? Директор больше экипаж не даст – сама мысль попросить его об этом после всего, что произошло, меня рассмешила. Тине «упасть на хвост» тоже не вариант. Перебор. Похоже, оставался лишь один способ – старый добрый «одиннадцатый маршрут». Но идти до города – это как раз те самые три с половиной часа. А там ещё надо найти эту трапезную палату. Да ещё и решить вопрос: в чём туда идти?

Место явно одно из самых дорогих и роскошных в Криндорне – в другое Тина бы не позвала. Это в отель можно притащиться в гимназической форме – прошёл через лобби, да и всё. А в этой «Златой завесе» сидеть рядом с шикарной дамой в форме курсанта – так себе вариант. А надеть нечего. Значит, надо было ещё успеть купить одежду.

Но с другой стороны, а кто сказал, что будет легко? Хочешь особый подарок? Тогда вперёд! Бегом!

Я сунул бумагу с адресом «Златой завесы» во внутренний карман кителя и быстрым шагом направился к воротам академии. Как только вышел за пределы территории, перешёл на бег. Время поджимало.

После поединка тело было лёгким, словно заряженным энергией, организм молодой, дыхание ровное, да и магическая поддержка не подводила – в общем, бежалось легко. В какой‑то момент я даже поймал себя на мысли, что мне просто приятно бежать. За час, может, чуть больше, я добрался до пригорода. Сердце билось часто, но дыхание не сбилось – разве что вспотел изрядно, и одежда прилипала к телу. Да и запылился сильно. Но это всё было не критично – всё равно надо было переодеться и помыться.

В пригороде мне удалось поймать свободный экипаж. Кучер сначала с подозрением посмотрел на потного пыльного курсанта, но когда я достал горсть золотых монет, продемонстрировав свою платёжеспособность, и вручил ему один риал, он тут же спросил:

– Куда едем, господин?

– В хороший магазин одежды, – сказал я, садясь в экипаж. – А потом на какой‑нибудь постоялый двор.

Кучер кивнул, дал команду лошадям, и экипаж тронулся.

Примерно через полчаса мы остановились у огромного магазина с позолоченной вывеской «Дом одежды господина Рамильда». Его витрины сверкали, как драгоценности. Шёлк, шерсть, бархат, тонкая кожа – там было всё. И её было видно, что цены кусаются, но выбирать не приходилось. Я вошёл внутрь, и на меня сразу набросился услужливый продавец с тонкими усами и безупречно выглаженным сюртуком.

– Чем могу быть полезен, господин? – спросил он.

– Соберите‑ка мне хороший комплект, – сказал я. – Чтобы было не стыдно зайти в приличное место.

Продавец кивнул, и через пятнадцать минут всё было готово: тёмно‑синий камзол с серебряной оторочкой, белоснежная рубашка с мягким воротом, жилет из тонкой ткани цвета стали, узкие модные штаны и гладко пошитые сапоги из мягкой кожи. И даже лёгкий плащ того же оттенка, что и жилет. Когда я посмотрел в зеркало, то сам себя едва узнал. Из зеркала глядел не курсант академии, а молодой дворянин, которому можно теперь и в высший свет было выйти без стыда.

А потом пришло время рассчитываться за всё это. Не то чтобы я плакал, но было больно. Впрочем, какие у меня были варианты? Бегать по лавкам и искать, где подешевле? Сам попросил привезти в приличный магазин. К тому же один добротный комплект одежды в любом случае имело смысл приобрести. У Ари всё было слишком простенькое и, скажем так, не особо новое. Возможно, от старшего брата, а то и от отца досталось.

Когда я вернулся к экипажу с дорогими покупками, кучер очень удивился моей просьбе ехать к дешёвому постоялому двору.

– Вы хотели сказать в гостиницу, господин? – уточнил он.

– Я хотел сказать: в дешёвый постоялый двор, – ответил я. – Более того, я именно это и сказал. И не понимаю, чего мы ещё стоим.

Кучер пожал плечами и повёз куда велено. Но апартаменты мне были не нужны. Мне было нужно место, где можно помыться и переодеться. Поэтому смысла тратить деньги на что‑то дорогое не было.

На постоялом дворе я быстро снял комнату с душем, быстро помылся, наскоро привёл себя в порядок и переоделся. Ткань новой одежды приятно холодила кожу, а запах свежего мыла смешался с лёгким ароматом чистоты и шёлка. И я снова чувствовал себя человеком, а не гладиатором. А ровно в половине третьего я снова сидел в экипаже.

– «Златая завеса» на Большой Торговой улице, – сказал я кучеру.

Тот снова удивился – видимо, не каждый день его пассажиры после дешёвых постоялых дворов едут в самые роскошные заведения города. Но возражать не стал и поехал. А я откинулся на спинку сиденья и с удовлетворением отметил, что успеваю. Даже с запасом еду.

К «Златой завесе» я прибыл чуть раньше назначенного. Кучер остановил экипаж у широкой мраморной лестницы, ведущей к массивным дверям из тёмного полированного дерева, инкрустированного позолоченным орнаментом. Здание выглядело именно так, как я и ожидал: нарочито дорогим, величественным, с намёком на аристократическое тщеславие. Два этажа из массивного белого камня, третий – целиком застеклённый. На углах – бронзовые фонари, фасад украшен лепниной, а над входом золотая табличка с выпуклой вязью: «Трапезная палата Златая Завеса». Под солнечными лучами она сияла так, будто её только что отполировали.

Я расплатился с кучером и поднялся по ступеням. У дверей меня встретил лакей в безупречно белых перчатках, жилете с золотыми пуговицами и с абсолютно счастливым лицом. Он склонил голову и произнёс:

– Добрый день, господин! Могу я узнать ваше имя?

– Аристарн Оливар, – ответил я.

Лицо лакея стало ещё более счастливым, словно он всю жизнь только меня и ждал.

– Прошу пройти со мной, – сказал он и на всякий случай ещё и жестом пригласил следовать за собой.

Я проследовал, вошёл в здание и осмотрелся. Красиво, богато, дорого: просторный зал, светящийся отражениями в хрустальных люстрах, ковры цвета старого вина, зеркала в тяжёлых рамах, бронзовые канделябры. По залу скользили безупречно одетые официанты, неся блюда на серебряных подносах. На столах позолоченные вазы с фруктами, дымящиеся блюда, сверкающие бокалы. Воздух был наполнен ароматом изысканных блюд, вин и лёгких благовоний.

За столами сидели состоятельные и знатные господа и дамы в жемчугах и мехах. Где‑то в углу негромко звучала арфа, к ней вплетались лёгкие звуки флейты. Музыка казалась настолько ненавязчивой, будто растворялась в воздухе.

Мы пересекли этот зал, миновали арку, ведущую в боковой коридор, затем лакей открыл передо мной высокую дубовую дверь, за которой начиналась широкая лестница.

– Прошу, за мной, господин. На третий этаж, – сказал он, жестом указал наверх и оправился туда первым.

Я поднялся следом. На каждом пролёте стояли вазы с живыми цветами, пахло розовым маслом и дорогим деревом. Третий этаж представлял собой анфиладу дверей – каждая вела в отдельные комнаты, скорее даже вип‑залы для закрытых встреч – роскошные, уединённые, предназначенные для переговоров и встреч, о которых потом не рассказывают.

Мой провожатый открыл одну из дверей и почтительно произнёс:

– Ваш стол готов, господин Оливар. Прошу.

Я вошёл. Лакей вежливо поклонился и, не издав ни звука, исчез, закрыв за собой дверь. А я осмотрелся. Комната оказалась просторной, с высоким сводчатым потолком и окнами, занавешенными золотистым шёлком. Свет, проходя сквозь ткань, окрашивал воздух в тёплый янтарный тон. В больших фарфоровых вазах по углам стояли букеты роз, наполняя воздух ароматом.

В центре стоял круглый стол, буквально ломившийся от изысканных яств: жареные фазаны с пряными травами, оленина с брусничным соусом, запечённый осётр, фаршированные перепела, ломти какого‑то вяленого мяса, корзины с горячими булочками, от которых тянуло сливочным запахом, подносы с фруктами, сладкий пирог, яблоки в карамели и ещё куча всего по мелочи, пирожки, какие‑то рулетики, кувшины с вином и фруктовой водой.

Накормить этим всем можно было человек десять, а то и двадцать. И глядя на это изобилие, я сразу же понял, что страшно хочу есть. И это было логично: у меня за плечами был энергозатратный поединок, пробежка до города, а последним приёмом пищи был завтрак.

Я присел в тяжёлое кресло с резной спинкой, бросил взгляд на настенные часы. Ровно три. Успел. А потом я снова взглянул на стол. Логично было дождаться Тину, но не брошусь же я жрать сразу, как она придёт. А есть уж очень хотелось. И я решил немного пощипать стол.

Съел пару мясных рулетиков, кусок оленины и пирожок с какой‑то непонятной начинкой, но вкусный. Червячка, как говорится, заморил. Запил это всё водой, выдохнул и понял, что теперь ждать намного веселее. Но ждать не пришлось – дверь тихо отворилась, и в комнату вошла Тина. И как же она была хороша!

На Тине было длинное платье цвета тёмного вина, гладкое, струящееся, полностью открывающее плечи. Оно облегало фигуру, подчёркивая тонкую талию и плавные линии бёдер, а глубокое умопомрачительное декольте оставляло ровно столько для фантазии, чтобы дыхание сбилось, но приличие ещё можно было сохранить. Чтобы взгляд скользнул туда, да там и застрял.

Тонкая цепочка на шее, серьги‑капли, лёгкий совершенно волшебный аромат и просто уводящая в нокаут улыбка. Та самая улыбка, которая встречала меня каждый вечер, когда я приходил к Тине по вечерам – лёгкая, ласковая, пробирающая до мурашек.

И я снова испытал когнитивный диссонанс – уже второй раз за день с этой женщиной. Вся эта роскошная обстановка упорно напоминала мне, что я встречаюсь с госпожой Тианелией Морисаль – грозной проверяющей из столицы, представительницей влиятельнейшего рода. Но на пороге стояла Тина – нежная, хрупкая, до невозможности женственная, та, с которой я проводил волшебные ночи и о которой в последнее время думал слишком часто.

Я поднялся. Она подошла ко мне, улыбнулась. Нежно, с той самой волшебной искоркой, и тихо сказала:

– Поздравляю, мой герой.

И, не дав мне ответить, обняла меня. И поцеловала.

Поцелуй был долгим и горячим. Её руки обвили мою шею, скользнули по моим плечам, я почувствовал запах её духов и страсть, что исходит от неё. Пока ещё скрытую, но готовую вырваться наружу. Я обнял её в ответ и прижал к себе. И поймал себя на мысли, что запах этой женщины, её тепло и улыбка действуют на меня сильнее любых чар.

А может, это и были чары? Вполне возможно, что без них не обошлось. Хотя кто бы говорил – сам начал отношения с Тиной при помощи магии Ферона. Впрочем, какая теперь уже была разница? В минуты близости эта женщина сводила меня с ума, а такое дорого стоит. Поэтому не стоило забивать себе голову всякой ерундой.

В конце концов, всё, что меня в данный момент действительно волновало – это где находится застёжка у её платья.

Глава 9

– Помоги мне, пожалуйста, застегнуть платье.

Тина стояла у окна, спиной ко мне, и мягкий свет, проходивший сквозь золотистую ткань занавесей, ложился на её кожу тонким сиянием. Её волосы были собраны на одну сторону, открывая гладкую, тонкую линию шеи и изящные лопатки. Я подошёл ближе. Шаги по ковру звучали едва слышно, но она уловила их и замерла. Не обернулась, лишь слегка откинула голову, приоткрыв шею.

На мгновение я даже остановился – слишком красиво, чтобы не задержать взгляд. Затем поднял руки и осторожно коснулся ткани – гладкий шёлк был прохладен, а под ним ощущалась её тёплая кожа. Тина стояла неподвижно, только плечи слегка вздрогнули от моего прикосновения.

Застёжка тянулась по спине тонкой цепочкой: крошечные пуговицы, капризные, словно нарочно сделанные, чтобы мужчина возился дольше. Я принялся за дело. Пальцы двигались медленно, пуговицы не слушались. Но одну я таки победил. Вторую, третью… Каждая петля застёгивалась с усилием, но справился я довольно быстро.

На последней пуговице я задержался – ближе к шее, там, где её тонкий изгиб переходил в плечи. Невольно провёл кончиками пальцев по коже: едва заметное движение, но Тина снова вздрогнула, словно была на взводе.

– Готово, – тихо сказал я, непонятно кому: ей или себе.

Тина обернулась, чуть приподняв подбородок. На губах играла улыбка – та самая, с волшебными искорками, из‑за которых моё сердце начинало биться чаще.

Я поднял с ковра свой жилет. Надевая его, бросил короткий взгляд на диванчик у стены и невольно усмехнулся. Удачно поставили. И место выбрано идеальное, и подушки мягкие – явно не для того, чтобы ждать подачи десерта. Всё в этой комнате было продумано заранее, до последнего штриха.

Страсть между нами вспыхнула, как огонь от искры: мгновенно, без промедления, без слов. Всё началось прямо у порога, а закончилось на этом самом диванчике. И вот теперь она стояла передо мной, поправляя волосы и платье. Спокойная, собранная, словно ничего не произошло. Только лёгкий румянец на щеках напоминал о том, что было. Я застегнул жилет, тоже привёл себя в порядок, и когда наши взгляды снова встретились, она, улыбнувшись, сказала:

– Попробуем ещё раз. Поздравляю!

– Ещё раз благодарю, – ответил я.

– Думаю, нам стоит сесть за стол и начать отмечать твою победу. Пока горячее не остыло полностью.

– Горячей еде я всегда предпочту горячую женщину, – заметил я.

На это Тина расхохоталась и сквозь смех произнесла:

– Мне ещё никогда не делали таких комплиментов – в виде сравнения с едой. Ты не перестаёшь меня удивлять.

– Умеем, любим, практикуем, – ответил я дурацким выражением из прошлой жизни, но сейчас оно вроде как‑то даже и к месту пришлось.

Я подал Тине руку и помог сесть. После чего поинтересовался:

– Вина или воды?

Она едва заметно кивнула в сторону серебряного ведёрка на столике у стены. Как я не увидел его сразу – непонятно. Подошёл ближе: в ведре, словно в драгоценной оправе, лежала утопающая в почти растаявшем льду бутылка игристого вина. Шампанское… или как оно тут называется? Память ничего не подсказала, значит, пусть будет игристое.

Я вынул бутылку, стряхнул с неё капли воды, снял проволоку, повернул пробку – короткий хлопок, и пена фонтаном вырвалась наружу. Всё как положено. Я налил вино в два бокала, один протянул даме.

– За моего героя и его блестящую победу! – произнесла Тина и не дожидаясь, пока я что‑то скажу, быстро, игриво поцеловала меня в губы.

Я по‑гусарски осушил бокал залпом и только потом подумал, что дворянин Ари, будь он на моём месте, пил бы глоток не спеша, с достоинством. Ну да ладно, что уж теперь, раз так выпил? Тина же, пригубила – совсем чуть‑чуть, как полагается истинной аристократке. После этого она взяла со стола вилку, подцепила кусочек рыбы, положила себе на тарелку и, скользнув по мне взглядом, сказала:

– Ты отлично выглядишь. Костюм просто великолепный.

– Если бы ты знала, чего мне это стоило, – усмехнулся я. – Зачем ты так рано встречу назначила? Я едва успел.

Тина провела пальцем по краю бокала, чуть прищурилась и ответила:

– Мне не хотелось отнимать время от ночи, которая нас ждёт впереди.

Такое объяснение меня более чем устроило. Моя дама тем временем сделала глоточек из бокала и произнесла тост:

– За лучшего бойца академии!

– Всего лишь лучшего из нашей пары, – заметил я.

– Не скромничай. Бой был отличным.

– Приз за него тоже был весьма неплох.

– Какой приз? – Тина приподняла брови, делая вид, что не понимает.

– Тот, что я получил за победу, – пояснил я. – Или… это был ещё не он?

– Это просто я была рада тебя видеть, – ответила она с лукавой улыбкой. – Приз ты получишь в отеле.

И так она это сказала, что у меня мгновенно пропало желание сидеть за этим богатым столом. Захотелось подняться и прямо сейчас поехать в отель. За призом.

– Я говорил тебе, что ты умеешь заинтриговать? – спросил я.

Тина усмехнулась, слегка наклонилась вперёд и с придыханием прошептала:

– Я много чего умею.

После этого она сделала ещё один глоток вина, медленно, почти задумчиво, словно собираясь с мыслями, покрутила бокал в пальцах и, вдруг посерьёзнев, произнесла:

– Я действительно впечатлена твоим поединком. Очень.

– Надеюсь, не только ты, – сказал я. – Очень хочется верить, что на директора и папашу Фраллена он тоже произвёл впечатление.

– Ещё какое!

Тина засмеялась, легко, искренне, как будто представила эту сцену вновь, а потом принялась рассказывать:

– Там после твоего ухода начался такой скандал, что даже ваш поединок померк. Барон набросился на директора прямо в ложе, орал так, что я думала, он голос сорвёт. Утверждал, что директор поставил его сына против тебя специально, потому что хотел унизить род Фралленов. А директор клялся, что даже не подозревал, настолько ты силён, и уверял, будто всё распределение пар определялось жребием. Фраллен ему, разумеется, не поверил и заявил, что если директор академии не знает истинной силы своих выпускников, то компетенция у такого директора катастрофическая.

– Да уж, весело там было, – заметил я и с сожалением добавил: – Надо было сразу не уходить. Много я пропустил.

– Главное веселье было позже. Когда лекари привели младшего Фраллена в чувство, тот вскочил и под свист трибун сразу же куда‑то убежал. Барон тут же всем заявил, что его сын второй год на четвёртом курсе учиться в этой академии не будет, и они забирают документы. И побежал за сыном. Ну а за бароном уже помчался директор. Прямо в мантии и под аплодисменты публики. Все ему хлопали стоя.

– Ну, хоть зрители повеселились, – сказал я, подливая себе и Тине вина. – Не каждый день в академии устраивают цирковые представления между боями.

– Да, заварушку ты устроил серьёзную.

– А я‑то что? Я вообще ни в чём не виноват. Это действительно директор сделал так, чтобы мы с Фралленом оказались в одной паре. А Фраллен после этого ещё грозился поставить меня на колени во время боя. Подкинул идею.

– То есть, ты совсем ни при чём? – уточнила Тина.

– Рафик ниучём невиноватый! – ответил я и понял, что с вином надо осторожнее, пока все самые дурацкие шутки из своего прошлого мира не вспомнил.

К чести Тина, она не стала переспрашивать, кто такой Рафик. Видимо, решила, что это какая‑то наша локальная курсантская шутка. Она просто усмехнулась, взяла бокал в руку и, откинувшись на спинку кресла, сделала глоточек.

– Ладно, – сказала она, – хватит про них. Давай наслаждаться нашим вечером. И всем этим, – Тина повела рукой, указывая на стол, – пока оно ещё льдом не покрылось.

– Давай, – согласился я, глядя на изобилие еды. – Но ещё давай сразу договоримся: раз победил я, значит, значит, и проставляться должен я.

– Проставляться? – удивлённо спросила Тина.

Похоже, это слово она слышала впервые, хотя в лексиконе Ари оно было. Не по‑русски же я его произнёс.

– За этот стол буду платить я, – пояснил я, сильно надеясь, что у меня хватит денег за него заплатить, но на халяву праздновать не хотелось, хватало, что гостиничный номер для встреч дама оплачивает.

Тина с пониманием кивнула и сказала:

– Благородно. Но боюсь, у тебя ничего не выйдет.

– Почему это? – удивился я.

– Потому что «Златая завеса» принадлежит моей семье. Любой из персонала, кто рискнёт взять деньги с моего гостя, сразу же окажется на улице, – пояснила Тина, пожав плечами. – Так что извини.

Возразить тут было нечего, но я хотя бы попытался. Я подлил ещё немного игристого в бокалы, поднял свой и сказал:

– Тогда выпьем за гостеприимную хозяйку!

– И за её героя! – ответила Тина улыбаясь.

Её губы коснулись края бокала, взгляд – моего лица, и в этот миг я окончательно понял, что, не так уж и сильно я хочу есть, и не прочь хоть сейчас отправиться в отель.

* * *

Мы лежали на широченной кровати, утопая в мягких подушках и шёлке, который холодил кожу и приятно лип к телу. Белоснежные простыни были смяты и пахли розовым маслом. Сквозь огромные окна во всю стену лился мягкий утренний свет. Криндорн просыпался, и мы просыпались вместе с ним.

Тина лежала рядом со мной, частично прикрытая простынёй, и это зрелище само по себе стоило всех призов, что только можно придумать. Её нога небрежно покоилась поверх моей, волосы рассыпались по подушке и частично по моей груди и пахли чем‑то сладким. Голова Тины покоилась у меня на плече, и я чувствовал, как ровно и спокойно она дышит.

Тина неторопливо водила пальцами по моей груди, немного неловко повернула руку, и простыня скользнула чуть ниже, обнажив её роскошную грудь и плавный изгиб бедра. Не нарочно – просто так вышло. И, глядя на эту умопомрачительную женщину, я подумал, что ради таких призов я готов лупить Фраллена хоть каждый день.

Тина была… словно другой мир. Каждый раз, когда я думал, что понял её до конца, она открывалась с новой стороны – и каждая из них была лучше предыдущей. Она открывалась по‑новому с каждым поцелуем, каждым движением, каждым вздохом. Она не играла, не изображала страсть, она просто жила в ней. С Тиной не было того кокетства, за которым женщины обычно прячут холод. Всё было по‑настоящему.

Если бы она сейчас сказала, что любит меня, я бы поверил. Без сомнений. Потому что этой ночью между нами не было ни игры, ни фальши. Только правда и чувство. И мне самому уже начинало казаться, что я влюбляюсь в неё, несмотря на то, что мой разум, мой жизненный опыт, моё предчувствие – всё говорило, что делать этого нельзя категорически. Но кто слушает разум, когда рядом лежит такая женщина?

– Так хочется до самой ночи не вылезать из этой кровати, – сказала Тина тихо. – А лучше до послезавтра. Мне так с тобой хорошо.

– Но… – начал я, уже зная, что услышу дальше.

Она приподняла голову и посмотрела на меня с удивлением.

– Что значит «но»?

– Ну, обычно, когда кому‑то хорошо, обязательно где‑то рядом уже поджидает «но».

Тина вздохнула и с улыбкой ткнулась носом мне в плечо.

– Но надо ехать в академию, – призналась она.

– Вот об этом я и говорю, – сказал я, усмехнувшись.

– Поверь, я бы с удовольствием взяла пару выходных и просто лежала бы здесь с тобой, ни о чём не думая, – продолжила она, чуть приподнимаясь на локте, так, что простыня соскользнула ещё, открыв практически всю спину и то, что ниже. – Но не могу. Командировка заканчивается через два дня. А я под конец кое‑что раскопала и должна проверить это. А потом сразу в столицу.

Тина замолчала, вздохнула, однако потом улыбнулась и добавила:

– Но у нас ведь есть ещё две ночи, правда?

– Есть, – подтвердил я, притянул её ближе и поцеловал. – У меня вручение дипломов только послезавтра. Наставник сказал, что могу не приходить на церемонию, но получить раньше времени всё равно не выйдет. Так что никуда ты от меня не денешься. Два дня я буду ещё тебе надоедать по ночам.

Она тихо засмеялась, прижимаясь ко мне крепче, и прошептала:

– Мне нравится, как ты надоедаешь. Я не против.

Я обнял Тину крепче и ещё раз поцеловал. А она вдруг немного отодвинулась, сжала ладонями моё лицо и как‑то странно посмотрела мне в глаза. И я увидел в её взгляде… нет, не страсть. В этот раз не страсть, а какое‑то странное волнение. Скорее, даже тревогу. Я хотел было спросить, что случилось, но не успел. Губы Тины дрогнули, слегка приоткрылись, она выдержала небольшую паузу, словно никак не могла решиться сказать что‑то очень важное, а потом всё же сказала:

– Ты поедешь со мной в столицу?

Она спросила тихо, почти шёпотом, но в этой фразе было всё: и просьба, и страх услышать отказ, и надежда, что отказа не последует. И всё это дублировалось в её взгляде – она продолжала, затаив дыхание, смотреть мне в глаза. И ждала ответа.

Это было неожиданно. Причём «неожиданно» – это далеко не то слово. То я даже подобрать не мог.