Текст книги "Хозяин облачного трона. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Алексис Опсокополос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Хозяин облачного трона 2

                                               

Глава 1

Я сидел в беседке под цветущими яблонями и неспешно листал книгу. Тёплый ветерок перелистывал страницы вместе со мной, а в воздухе стоял густой аромат цветов, сладкий и чуть пьянящий. На столике рядом дымился чай – крепкий, ароматный, из трав, которые мать сама высушила ещё осенью. Конечно, до кофе ему было далеко, но кофе в этом мире не было, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть.

Книга – древнее издание то ли учебника, то ли справочника под названием «Стихийные потоки: их особенности и различия» была написана довольно сухо, но мне казалась увлекательной. Особенно теперь, когда я начал ощущать, что внутри меня действительно пробудилась какая‑то большая сила, хоть она пока и не спешило себя показывать.

А ещё мне просто нравилось сидеть вот так, под яблонями, слушать, как рядом гудят пчёлы, как шуршит трава и потрескивают ветви от ветра. Тихо, спокойно. И впервые за долгое время казалось, будто всё на своих местах.

С момента моего двадцатилетия прошло две недели. Завтра уже пора было отправляться обратно в академию – на экзамены и получение диплома. И большая часть этого времени пролетела будто в тумане. Первые пару дней я вообще ходил как оглушённый – переваривал всё, что узнал из письма принцессы Виалоры. Слишком многое свалилось разом.

Мать и отец, конечно, заметили, что со мной творится что‑то странное, но вопросов не задавали. Понимали, что подобные новости пережить непросто. И когда увидели на моей шее новый амулет – тоже промолчали. Лишь однажды отец тихо сказал, что они с матерью примут любое моё решение, каким бы оно ни было. Я тогда сразу ему ответил:

– Не волнуйтесь. Для меня вы – мои отец и мать. Какими были, такими и остались. И будете всегда.

Он тогда просто молча кивнул, будто именно эти слова и хотел услышать. После этого мы больше к этой теме не возвращались. А я понял, что большего им и не нужно. Они не хотели знать, кто мои настоящие родители. Так им было легче считать меня своим. Да и, по сути, они и были моей семьёй. И если уж у настоящего Аристарна ещё что‑то могло внутри шевельнуться после письма Виалоры, то Ване Орлову чего дёргаться? Его Оливары в качестве родителей вполне устраивали.

Когда я более‑менее смирился с новыми вводными своей жизни и пережил первый шок по этому поводу, во мне начал просыпаться интерес. Что это вообще за империя такая – Арденаир? Кто там сейчас правит? Что с ней стало после тех событий, о которых писала Виалора?

Если верить письму, я наследник этой самой империи, будущий правитель, обязанный «возродить её былое величие». Звучало красиво. Героически. Только вот никто там меня явно не ждал. И уж точно никто не собирался добровольно освобождать трон в каком‑то загадочном Воргале ради непонятного пацана, пусть у него хоть на каждом пальце будет по императорскому перстню.

Но любопытство всё равно грызло. Хотелось знать, кто такие Дарсаны и что вообще представляет собой эта древняя империя. Хотелось понять, что именно я теперь обязан «возрождать» и стоит ли оно вообще свеч. А перстень я пока спрятал подальше – светить такой реликвией раньше времени в любом случае не стоило.

Расспрашивать родителей я, разумеется, ни о чём не стал: ни про Арденаир, ни про Дарсанов. Им только дай повод для тревог – начнут копать, вспоминать, искать связи. Нет уж. Пусть живут спокойно и считают меня своим сыном. Так всем проще. А ответы на почти все вопросы можно получить в академии. Библиотека там шикарная, полная редких хроник и древних летописей. Что‑нибудь да найдётся.

Информация об «императрице‑изменщице», конечно, вполне могла оказаться засекреченной, но хоть что‑то об Арденаире и Дарсанах там точно должно быть. Очень уж хотелось понимать, откуда я теперь формально родом и во что, возможно, в будущем придётся влезть. И пока я этого не понимал, было немного нервно.

Но зато словно в компенсацию моим переживанием, физическое состояние моего тела было просто идеальным. Через пару дней после того, как я снял старый амулет, я впервые по‑настоящему ощутил, что такое сильный дар. Он просто распирал меня – настоящий, мощный, живой. И это состояние было крайне приятным.

Я проверил свою новую силу на простейших заклятиях, и понял, что шутки кончились. Обычный Светлячок шарахнул с такой вспышкой и грохотом, что я сам инстинктивно зажмурился, а наш бедный пёс, мирно спавший у сарая, дико завыл и умчался в неизвестном направлении. Теперь этим заклятием можно было не только пугать, теперь для человека без защиты знакомство с выпущенным мной Светлячком вполне могло закончиться контузией.

Простое заклинание Ветер, которое раньше лишь поднимало листву с земли, теперь сорвало с крыши беседки половину досок. С заклинанием подогрева всё было ещё интереснее: раньше чтобы вскипятить стакан воды, мне требовалось около десяти минут усилий, а теперь я невольно переборщил с заклятием на пятой секунде, и вся вода испарилась вмиг, а стакан оплавился.

Это было непривычно и даже немного пугало. Дар был для меня, непривыкшего к таким вещам, слишком мощным. Управлять им оказалось непросто. Я каждый день теперь уходил на несколько часов в дальнюю часть имения и тренировался. Не заклятия тренировал, а контроль. Для начала нужно было просто научиться контролировать ту невиданную силу, что проснулась во мне, а уже потом пытаться её использовать.

А ведь раньше я тоже снимал свой старый амулет. И не раз. На поединках в академии, например, его требовали снимать, чтобы все курсанты были в одинаковых условиях. Но тогда ничего подобного не происходило: ни вспышек, ни перегрузок, ни малейших признаков роста силы. Видимо, мой старый амулет давал накопительный эффект, и временное избавление от него ничего не меняло. А вот пара дней без него уже оказались большим сроком, и блокировка спала окончательно. И всё, что скрывалось под ней, вырвалось наружу.

А ещё меня не отпускала мысль о том, что помимо меня, в теле Аристарна сидит Ферон, который этого самого Ари императрице Виалоре и заделал. Получалось, что сущность папаши застряла в теле его сына. Лютая дичь – магическая Санта‑Барбара в самом нелепом её проявлении, с запутанными родственными связами, перерождениями и коллективной арендой одного тела несколькими сущностями.

Мозг отказывался принимать подобное всерьёз. Хотя, возможно, поэтому и перенесло нас всех троих – меня, Ферона и Хранта именно в тело Ари. Видимо, Ферона, когда его в очередной раз лишили физической оболочки, потянуло к чему‑то «родственному». Но общей дичи ситуации это, конечно же, не отменяло.

Также после того разговора с отцом в кабинете я постоянно возвращался в мыслях к его словам о нападении на имение двадцать лет назад. Кто вообще мог тогда напасть на Оливаров? Что же это за враги такие были у семьи, которые могли позволить себе такой беспредельный налёт? И куда они потом делись?

Я пару раз пытался осторожно вытащить из отца хоть какие‑то подробности, но тот каждый раз отмахивался и говорил, что дело прошлое – сейчас врагов нет, и не стоит ничего ворошить. В памяти Ари на этот счёт ничего не нашлось, что и логично – дело было до его рождения. У Эрлонта я тоже спросил, но он был тогда слишком мал и помнил лишь, что мать долго болела, а вокруг все шептались и боялись даже громко разговаривать на тему того ночного кошмара. Никаких других воспоминаний у брата не осталось о том случае.

Тогда я начал копать с другой стороны: решил разобраться, почему вообще Оливары – древний и уважаемый род так бедствует? Как он скатился до такого жалкого состояния? Мне уже давно было это интересно, однако память Ари упорно давала информацию, что Оливары всегда еле держались на плаву. Но ведь не могли же они всегда жить так, где‑то явно был тот момент, когда всё пошло под откос. Просто, скорее всего, этот момент случился до рождения Ари.

Но не мог Аристарн ничего никогда не слышать о прошлом семьи. Ну просто физически не мог. Что‑то он явно знал, и я начал давить на память ещё сильнее. И в один прекрасный момент она сдалась, словно открыла мне доступ в свой самый потаённый уголок. Память выдала мне разные обрывки, куски, фрагменты, некогда услышанные Ари от кого‑то и оставшиеся в голове. И они дали мне пусть не полную, но уже более менее понятную картину.

Когда‑то Оливары жили богато. По меркам провинции – очень. Они всегда ориентировались на сельское хозяйство. Обширные территории пахотных земель, засеянных пшеницей и рожью, огромные пастбища для выпаса скота, большая мельница, много крестьян – всё это давало большой доход. Род процветал, большое семейное имение утопало в роскоши, жизнь была размеренной и благополучной.

А потом всё пошло под откос. За несколько лет до рождения Ари барон Бильдорн решил освоить часть своих пустошей – тех, что веками стояли запущенными. Земли у него было много, а вот с водой – проблемы. И тогда барон велел прорыть огромный канал и пустить по нему воду из реки, что протекала через земли Оливаров. Реки, что питала поля, на которых Оливары растили пшеницу, и луга, где они пасти свои стада.

Как только воду отвели, река обмелела. Поля и луга начали сохнуть, урожаи падали год от года, поголовье скота уменьшалось из‑за недостатка воды и травы. Оливары начали нищать. Барон же ликовал – его пустоши превратились в цветущие земли, и его доход вырос. Отец пытался договориться. Ездил к Бильдорну лично, писал письма, предлагал даже заплатить за отвод воды, но барон лишь смеялся и говорил, что вода его, и так теперь будет всегда.

За год до рождения Ари выдалось особенно засушливое лето. Дожди не шли вовсе, скот погиб почти весь, поля стояли выжженными. Отец пытался от безысходности даже вызывать дожди при помощи приглашённых сильных магов, но на долгом временном отрезке это не вариант. И тогда отец решился – он поехал в столицу и подал жалобу на барона в императорский суд.

На удивление, суд встал на сторону отца и постановил, что воды в реке достаточно для всех, и Бильдорн обязан сделать отвод и вернуть Оливарам достаточный объём для орошения их земель. Все тогда решили, что справедливость восторжествовала. Решение императорского суда казалось победой. Отец вернулся из столицы счастливый, уверенный, что теперь всё снова будет хорошо.

Только вот радость продлилась недолго, как потом оказалось, барон плевать хотел на решение суда. Формально он его выполнил – велел выкопать отвод от канала, как было предписано. Только пустил он по нему тонкий ручеёк, который терялся в пыли ещё до того, как достигал границы пахотных земель Оливаров. Это была издёвка. Хладнокровная и мерзкая – в духе Бильдорнов.

Но предписание императорского суда было «исполнено», вода «возвращена», чтобы доказать обратное, нужно было опять ехать в столицу. А отец не поехал. Никто тогда не понял, почему он прекратил бороться за воду. Все решили, что он просто больше не верил в справедливость.

А жизнь семьи с тех пор окончательно пошла под откос: пришлось ещё сильнее сокращать поля, продавать остатки скота. Из всех прежних угодий пригодными к обработке остались десять, ну максимум пятнадцать процентов. Крестьяне уходили: кто к барону, кто на вольные хлеба.

Урожая было мало, почва постепенно вымирала. Несколько лет семья ещё держалась, но потом выдались три засушливых лета подряд, и они окончательно добили остатки хозяйства. Это Ари уже помнил – ему тогда было уже около шести лет.

Так как доходов почти не было, имение постепенно приходило в упадок, слуги почти все уволились, денег на ремонт не было. А налоги всё росли и росли. Император, как назло, поднял земельный сбор, и платить его приходилось независимо от того, используешь ты землю или нет. Большая часть того, что с трудом удавалось заработать, уходила на налоги.

Но отец не сдавался, хотя барон не раз присылал людей с предложением продать пришедшие в негодность земли Оливаров – говорил, мол, всё равно ничего не вырастет, а так хоть что‑то получите. Однако отец каждый раз гнал посланцев прочь. Говорил, что земля – это наследие рода, и он скорее сам усохнет, как трава на его полях, чем отдаст хоть пядь Бильдорнам.

Я не знал, чего в этом было больше – гордости или упрямства. Но факт оставался фактом: именно из‑за Бильдорнов Оливары жили, по сути, впроголодь. И возможно, в том и был изначальный расчёт барона: извести Оливаров, чтобы потом вынудить их продать за бесценок земли.

Но если раньше вся эта информация просто лежала фрагментами в закромах памяти Ари, то теперь, после разговора с отцом в кабинете пазл сложился. Теперь стало понятно, почему отец, добившись довольно лёгкой победы в суде, вдруг просто опустил руки и позволил себя грабить. Раньше это казалось странным, но после рассказа о том ночном налёте, всё встало на свои места.

Перед самым рождением второго ребёнка у Оливаров они выигрывают суд, и Бильдорн должен вернуть им воду. Но не возвращает. А спустя некоторое время на имение нападают неизвестные, избивают беременную хозяйку и всю прислугу, громят дом, не выдвигая никаких требований и ничего не объясняя. На первый взгляд – безумие. Бессмысленное, тупое насилие.

Только вот идиоты такими вещами не занимаются, а значит, были и объяснения, и требования были. Просто отец не стал мне о них рассказывать. Но и я не идиот – смог сложить два и два и понять, что то нападение – дело рук Бильдорна. Барон ясно дал понять отцу: попробуешь бороться дальше – в следующий раз твою семью не изобьют, а убьют. И отец отступил. Смирился. Он не стал больше никуда жаловаться, и Бильдорны наконец оставили Оливаров в покое.

Покой, купленный страхом и болью. Но с другой стороны, а что тогда мог сделать отец? Оливары всегда были мирными людьми и не имели врагов. У них никогда не было дружины, они не держали на службе рыцарей, от войны были далеки. Обычные мирные землевладельцы, каких в Империи тысячи. Отец даже не был сильным магом – простая магия земли, не больше. У матери – магия воды, тоже слабая.

Против Бильдорнов, у которых, как теперь стало ясно, руки по локоть в крови, Оливары не выстояли бы ни при каком раскладе. Я не раз об этом думал и постоянно возвращался в мыслях к тому разговору с отцом. Вот и сейчас напрочь забыл о том, что читаю интересную книгу, и о вкусном чае забыл.

Я невольно сжал кулаки. Сколько лет прошло, а этот старый мерзавец всё ещё живёт себе спокойно, владеет чужой водой и, возможно, даже гордится, что всех тогда переиграл. Старый Бильдорн оказался намного хуже своего сынка. Тот хотя бы тупой и действует открыто, а отец, судя по всему, был умным, расчётливым и куда более опасным.

– Господин Ари! – голос садовника вывел меня из раздумий.

Я невольно вздрогнул и посмотрел на Скурта.

– Господин Ари, – повторил тот. – Там приехали люди от барона Бильдорна. Ваш отец пытается их прогнать, но они требуют вас. И мне кажется, они настроены очень решительно.

Глава 2

– Вам бы поспешить, господин Ари, пока ничего плохого не случилось, – тихо сказал Скурт, глядя куда‑то мимо меня, будто боялся встретиться со мной взглядом.

А я и так был на взводе – как раз в этот момент думал о Бильдорне и о тех бедах, что он принёс Оливарам, и тут вдруг от этого упыря кто‑то приехал, да ещё и меня требуют. И настроены они, видите ли, решительно.

«Сейчас убавим решительности, кто бы там ни припёрся», – подумал я со злостью, и во мне будто что‑то щёлкнуло.

Меня словно обдало обжигающей волной ярости. В груди закипело, и на миг я потерял контроль – будто что‑то внутри меня сорвалось с цепи. Воздух вокруг сразу же дрогнул, а потом рванул во все стороны – моя стихия бурно отреагировала на внезапный неконтролируемый выплеск эмоций.

Сильный порыв ветра прокатился по саду, закружил пыль и лепестки с яблонь, сдул со стола книгу и чашку с чаем – та грохнулась на каменные плиты и разлетелась вдребезги. Даже Скурт еле удержался на ногах. Он крепко вцепился руками в стойку беседки и смотрел на меня с испугом, не понимая, что произошло.

Я резко вдохнул и задержал дыхание, заставляя себя успокоиться. Ветер сразу же стих, но сердце всё равно колотилось, как после боя. Вот она – сила, о которой предупреждала Виалора. Великая сила. И теперь стало понятно, что принцесса Арденаира имела в виду, когда писала: «Снимай амулет лишь тогда, когда будешь уверен, что готов».

И вот теперь, после этой вспышки, я как‑то не был уже железно уверен, что готов. Но амулет я снял две недели назад, так что теперь оставалось лишь как можно быстрее научиться эту силу контролировать. Я выдохнул, поднял с земли книгу, отряхнул её, положил на стол и, кивнув Скурту, сказал:

– Всё в порядке. Сейчас разберусь.

И быстрым шагом направился к воротам, пока там действительно чего‑нибудь не случилось. На ходу прикидывал: что могло опять понадобиться Бильдорнам? С момента визита Фиркана прошли уже две недели, и я уже даже начал думать, что Граст, проглотил избиение своего посыльного. Но, похоже, нет. Не забыл, зараза.

Опять засвербело у барончика в одном месте – не сидится придурку на нём ровно. Но ничего, не проблема второй раз навалять, кто бы там ни приехал. Главное с этой новой силой – не убить ненароком. И не снести ворота – лишних денег на ремонт‑то нет.

Когда я подошёл к воротам, отец уже вовсю общался с приехавшими. И, похоже, сдерживается из последних сил.

– Я хозяин этого дома! – жёстко и даже немного грубо заявил он людям барона в тот момент, когда я подошёл. – И если вы что‑то хотите сказать, говорите со мной!

Перед отцом стоял мужчина лет пятидесяти – холёный, гладковыбритый, с аккуратной короткой стрижкой. На нём был дорогой тёмно‑синий камзол с тонкой золотой вышивкой по бортам и перчатки из мягкой белой кожи. По виду – из тех, кто привык отдавать распоряжения, а не ждать у ворот чужого дома.

– Господин Оливар, прошу вас не воспринимать наш визит так остро, – произнёс незнакомец мягким, масленым голосом. – Мы прибыли не с дурными намерениями. Нам нужен ваш сын. Просто объясните, почему мы не можем видеть его лично?

– Потому что с людьми барона Бильдорна никто из Оливаров разговаривать не собирается! – вспыхнул отец. – Ни сегодня, ни завтра, ни через год!

– Но я не… – начал мужчина, но дальше я ему договорить не дал.

– Что вам от нас надо⁈ – произнёс я громко, отчётливо, практически по слогам, подходя и становясь рядом с отцом.

Холёный тип оценивающе посмотрел на меня, улыбнулся и произнёс:

– Позвольте уточнить: я имею честь видеть Аристарна Оливара?

Я хотел ответить ему довольно грубо, так как злость на Бильдорнов не прошла, и автоматом перекинулась на этого холёного мужика, приехавшего в экипаже барона, да ещё и ухмыляющегося постоянно. Но всё же я сдержался: нельзя давать волю эмоциям, нужно быть холодным и рассудительным. А как только взял себя в руки, заметил, что в стороне, у экипажа, стоит капитан гвардейцев. Тот самый, что руководил дежурными у разлома во время моей смены. Он стоял спокойно, даже немного отстранённо, и слегка кивнул мне, когда наши взгляды встретились.

Капитан однозначно не мог приехать по указке Граста с целью провокации. И он выглядел слишком спокойно и расслабленно для человека, приехавшего требовать дежурных. Либо тут было что‑то посерьёзнее, либо вообще не связанное с прошлым визитом Фиркана. Я сделал глубокий вдох, сдержал раздражение и спокойно сказал:

– Рад видеть вас, капитан.

– Взаимно, Оливар, – ответил гвардеец.

После этого я обратился уже к холёному типу:

– Да, я Аристарн Оливар. А с кем, позвольте узнать, имею честь говорить?

– Да хоть сам барон сюда явись, никто из Оливаров больше дежурить не пойдёт! – буркнул отец, не дожидаясь ответа незнакомца.

Тот же на это лишь улыбнулся, слегка поклонился, и всё с той же безупречной, чуть натянутой улыбкой, представился:

– Краскор Тарксин, старший референт Имперской канцелярии. Я прибыл из столицы, господин Оливар, чтобы вручить вам вашу награду за уничтожение разломной твари высшего порядка.

Я не смог скрыть удивления и даже усмехнулся.

– Из столицы? Ради этого? – спросил я. – Не многовато ли чести для простого дворянина из захолустной глуши?

Тарксин мягко улыбнулся и пояснил:

– Я совершаю инспекционный объезд мест, где в последнее время участились выходы тварей из разломов. Сегодня мы посетили имение барона Бильдорна. И раз уж так получилось, что вы живёте неподалёку и барон любезно одолжил экипаж, я решил заехать к вам, чтобы лично вручить награду герою, уничтожившему краснокожего. Признаюсь, любопытно было взглянуть на девятнадцатилетнего парня, который справился с тем, что не по силам многим опытным бойцам.

– Уже двадцать, – уточнил я. – И сражался я не один.

– Мне доложили, с кем вы были, – мягко заметил чиновник. – Но поверьте, даже при поддержке товарищей ваш подвиг впечатляет. Не стоит из скромности умалять свои заслуги, господин Оливар.

После этих слов старший референт медленно вынул из внутреннего кармана камзола плотный гербовый конверт из белоснежной бумаги с золотым тиснением и торжественно произнёс:

– От имени Его Величества Императора выражаю вам благодарность за храбрость и доблесть, проявленные при уничтожении разломной твари высшего порядка. За подвиг, совершённый во имя безопасности Империи, вы награждаетесь премией в размере пятисот золотых риалов!

После этих слов Тарксин протянул конверт мне и добавил:

– Держите, молодой человек! Вы заслужили эту награду.

Я невольно бросил взгляд на отца – тот был потрясён до глубины души. Он растерянно и немного виновато смотрел на старшего референта – видимо, осознал, как нелепо со стороны столичного чиновника смотрелся устроенный отцом холодный приём. А может, он просто был в шоке от такой щедрости Императора. Пятьсот золотых для семьи вроде нашей – большая сумма.

А вот я подумал, что для твари высшего порядка сумма так себе. За такого монстра могли бы и побольше дать. Но, с другой стороны, могли и просто пожать руку с выражением устной благодарности.

– Благодарю, господин Тарксин, – сказал я, забирая конверт. – И конечно же, благодарю Императора!

Старший референт кивнул и загадочно улыбнулся.

– Это ещё не всё, господин Оливар, не просто так же со мной приехал капитан Вирис, – сказал чиновник и кивнул на гвардейца. – Так как вы проходите обучение в военной академии и официально носите форму, вы уже считаетесь военным. А значит, имеете право на военную награду за этот подвиг. Но я лицо гражданское и по протоколу не имею права вручать военные награды. Этим займётся капитан Вирис.

Я перевёл взгляд на гвардейца, тот чуть кивнул, словно подтверждая слова чиновника, и направился в мою сторону. В руках капитан держал небольшую бархатную коробочку и сложенный лист. Подойдя ко мне, он раскрыл лист и, глянув на меня поверх бумаги, громко и чётко произнёс:

– По высочайшей воле Его Императорского Величества и согласно представлению Советника Императора по военным делам, за проявленную доблесть и уничтожение разломной твари высшего порядка, угрожавшей безопасности Империи, господин Аристарн Оливар, награждается орденом «Защитнику Империи» третьей степени!

Затем капитан аккуратно сложил лист и положил его под мышку. Снял крышку с коробочки и протянул награду ко мне обеими руками.

– По протоколу я должен сейчас прикрепить орден, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Но его нельзя крепить на гражданскую одежду. Поэтому я его тебе так вручу, а ты потом сам нацепишь на парадную форму курсанта, как того требует устав.

Я кивнул и взял коробочку. Внутри на тёмно‑синей бархатной подкладке лежал строгий и удивительно красивый орден – тяжёлый, серьёзный, без показного блеска. Восьмилучевая звезда из матового серебра, между лучами – тонкие вставки тёмно‑красной эмали. В центре – прозрачный кристаллический щит, пересечённый тончайшими золотыми линиями, складывающимися в знак защиты. По ободу шла выгравированная надпись: «Защитнику Империи». А чуть ниже, под щитом – цифра 3.

И глядя на этот орден, я неожиданно поймал себя на мысли, что мне приятно его получить. И это при моей уже чёткой сформировавшейся нелюбви к местному Императору. Видимо, это была обычная гордость – мне было приятно, что мой геройский поступок оценили по достоинству.

– Благодарю, – произнёс я и подумал, что этого мало, нужно было сказать что‑то ещё.

Но что? Что в этом мире положено говорить в подобной ситуации? Явно была какая‑то фраза. Должна быть. Но память, к сожалению, ничего не подсказывала. В голове крутилось лишь армейское «Служу России!» из прошлой жизни.

– Служу Императору! – громко и уверенно отрапортовал я по аналогии с прошлым опытом, гордо выпрямив при этом спину и выпятив грудь колесом.

Старший референт с капитаном переглянулись. На их лицах мелькнуло лёгкое замешательство – видимо, промахнулся я с официальной формулировкой. Но, к счастью, никто ничего не сказал. Только Тарксин чуть приподнял бровь и произнёс с той же своей дипломатичной вежливостью:

– Ваша преданность Императору достойна уважения, господин Оливар.

Отец в этот момент, казалось, лопнет от счастья, он буквально светился изнутри. Казалось, что он даже стал немного выше ростом, плечи разошлись, взгляд стал гордым, уверенным – таким я ещё не видел. В его глазах отражалось чистое, искреннее счастье, будто с него наконец‑то сняли тяжесть всех последних лет. Он шагнул ближе к гостям, склонил голову в лёгком поклоне и с виноватой улыбкой сказал:

– Прошу прощения за такой некрасивый приём у ворот, господа. Не сразу понял, кто перед нами. Прошу вас пройти в дом, к столу!

Тарксин вежливо улыбнулся и покачал головой.

– Благодарю вас, господин Оливар, – сказал чиновник. – Но у нас ещё очень много дел на сегодня запланировано. В командировке крутишься с утра до ночи как белка в колесе. Но спасибо за приглашение. И за героя. Вы вырастили достойного сына. Империя нуждается в таких людях.

После этого старший референт вновь обратился ко мне:

– Кстати, господин Оливар, награда, которую вы сегодня получили, даёт вам право поступить в Высшую военно‑магическую академию в столице. Без экзаменов. Только проверка навыков понадобится, но, учитывая, что вы справились с тварью высшего порядка, думаю, проблем с этой проверкой не возникнет. Подумайте об этом, молодой человек. Императору нужны сильные и храбрые маги.

У отца, стоявшего рядом, от этих слов аж дыхание перехватило.

– Я обязательно подумаю, – пообещал я. – Это большая честь для меня – получить такую возможность.

– Вот и отлично, – довольно сказал Тарксин. – На этом мы официальную часть и закончим. Но если позволите, и задам вам пару вопросов, уже исключительно как проверяющий инспектор.

– Конечно! – ответил тут же с готовностью отец. – Задавайте ваши вопросы, господин старший референт.

Тарксин кивнул, сложил руки за спиной, слегка прищурился и произнёс:

– Признаюсь, господин Оливар, меня удивило ваше поведение в те минуты, когда вы думали, что мы прибыли по поручению барона Бильдорна. Позвольте узнать, с чем связано такое отношение к нему? Есть ли у вашей семьи какие‑то претензии к барону?

– Нет! Никаких претензий к барону у нас нет, – ответил я, прежде чем отец успел открыть рот.

Отец тут же замялся, видно было, что он хотел сказать совсем другое. Но после короткой паузы, немного натянуто улыбнувшись, он произнёс:

– Раз мой сын, отдежуривший у разлома, не имеет претензий, то и мне, пожалуй, не о чем говорить.

Чиновник чуть склонил голову набок, оценивающе посмотрел на меня и уточнил:

– Точно нет? Вы уверены?

– Совершенно точно, – ответил я.

Тарксин кивнул, и мне показалось по его виду, что он ждал от нас большего.

– А может, есть пожелания? – спросил он меня снова. – Что бы вы хотели улучшить в организации дежурств, господин Оливар?

Я усмехнулся. В голове мелькнули десятки вещей, о которых можно было бы сказать: и как босых крестьян в обносках гонят к разломам, не выдавая даже оружия; и как бойцы после ранений лекарей ждут в жутком госпитале без какой‑либо надежды, что те приедут. Но всё это чиновник и сам знал.

И приехал он не для того, чтобы слушать жалобы, и уж тем более не для того, чтобы на них реагировать. Просто собрать отчёт, поставить галочку, потом отчитаться наверх, что посетил и проверил – вот и вся его работа. Как у любого бюрократа в любом мире. Поэтому я ответил в том же лёгком тоне, в каком он задавал вопрос:

– Было бы неплохо выдавать вина побольше к обеду и ужину для снятия стресса, а то как‑то не получается нормально расслабиться на дежурстве.

Тарксин громко рассмеялся и произнёс:

– Ха! Отличное предложение, как по мне, господин Оливар! Но, боюсь, здесь я ничем помочь не смогу. Тут, пожалуй, стоит обращаться лично к барону. Питание дежурных возложено на него. Но может у вас есть претензии к капитану Вирису или к его людям? Может быть, к лекарям?

– Нет, что вы, – ответил я. – Если бы не капитан Вирис и его советы перед дежурством, мы бы с краснокожим не справились. К лекарям тоже никаких претензий нет. Наоборот – огромная благодарность, за то, что откачали моих товарищей, да и мне тоже помогли.

Насчёт лекарей я не лукавил, я действительно был им благодарен, да и к капитану претензий не было. Он делал то, что делали все на его месте. В его задачи не входило помогать дежурным. А вот во время конфликта с наёмниками он мне сильно помог. Так что стоило его похвалить перед проверяющим. Заслужил.

Что же что касается барона… На него стоит жаловаться, лишь если уверен, что проверяющий с ним не заодно, или если Бильдорн вообще все границы перейдёт. Только вот кому тогда жаловаться? На чиновника высокого ранга – такого, как Таркскин, просто так не выйдешь.

– Но если вдруг что‑то случиться, о чём вам стоит знать, я мог бы сообщить, – сказал я. – Если вы мне скажете, куда сообщать.

Попытка была так себе, но что я терял?

– Сообщать надо в Имперскую канцелярию, молодой человек, – прочитав мои намерения и улыбнувшись, ответил чиновник. – Это все знают.

– В очередях к секретарям канцелярии можно простоять неделю, а то и больше, – заметил я. – Может, если вдруг случится что‑то действительно серьёзное, разрешите обратиться сразу к вам?

Тарксин снова улыбнулся, но в этот раз лишь уголками губ – тонко, с лёгким прищуром. Видно было, что он оценил мой ход. Вирис в стороне тихо хмыкнул. А я стоял и смотрел прямо в глаза старшему референту, делая вид, что защита Империю – это всё, что меня в этой жизни интересует.

Чиновник на какое‑то время задумался, а потом неторопливо сунул руку во внутренний карман камзола и достал из него плотную визитную карточку с золотым тиснением.

– Обычно я свои карточки просто так никому не даю, – сказал он. – Потому что это не просто карточка с моим именем, но и в некотором роде пропуск в канцелярию. А все только и норовят жаловаться, вместо того чтобы служить Императору честно и достойно. Но я уверен: тот, кто сумел уничтожить тварь высшего порядка, по пустякам меня дёргать не станет и в столицу не поедет жаловаться на невкусный обед или грубого командира.