Текст книги "Прямые пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Дуров

Соавторы: Елена Варющенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Ты спрашиваешь про имена?

– Да кому нужны имена! Кто вы такие, скажи!

– На этот вопрос можно по-разному ответить, и все будет правдой.

Старик наморщил лоб, два раза моргнул:

– Из какого вы народа?! Что-то я вашей масти не видел до сих пор!

Рес остро почувствовал: влипли. Лихорадочно обдумывал, чего бы соврать.

Леск, видимо, решила: если не знаешь, что соврать, говори правду. И ответила старику:

– Мы люди побережья.

– Нет таких! – горячился старик.

– Как – нет?! – возмутился Рес. – А кто же тогда мы?!

– А вот не знаю, кто вы! Вот и спрашиваю!

– То есть, ты знаешь все народы, а нашего не знаешь, потому спросил, кто мы? Тебе ответили, что мы побережники. Теперь будешь знать.

– Нет такого народа!

На них смотрели. С любопытством. Подошел тот предгорник, что со здоровяком-равнинником разговаривал:

– Строн, ты чего опять разбуянился?

– А вот эти… говорят, побережники они, а нет таких.

Рес осторожно потянулся к тесаку.

– Вот пусть они к Шелтаку идут, раз их нет! – размахивал руками Строн.

– С чего вдруг? – устало вздохнул предгорник. – Ты уже получил медяшку за то, что относишь колдуну еду.

После слов про колдуна Леск подалась вперед, предложила:

– Можем и мы сходить, если нам заплатят.

– Чего это вам заплатят?! – возмутился Строн. – Это мне платят!

– Но ведь к колдуну пойдем мы, значит и нам должны платить.

Строн отступил, глаза у него забегали. Беззащитны и беспомощны…

– А раз нас двое, то платить нам должны две медяшки, – добавил Рес.

– Но… э… это… – поскуливал Строн.

– Не пойдет, – усмехнулся предгорник. – Бочонок икры два серебряных диска стоит, но это не значит, что если один бочонок трое принесут, каждому из них по два диска положено.

– Хорошо, – согласился Рес. – Сходим к колдуну за одну медяшку.

– А как же я?.. – испугался Строн.

Предгорник досадливо поморщился:

– Да сходишь уже к Шелтаку, – и с любопытством обратился к Ресу: – А вы и вправду побережники? Не знал, что люди из вашего народа есть на Колдунье.

– Значит, мы все-таки есть, – ядовито заметила Леск.

Предгорник улыбнулся. Спросил:

– Зачем вам колдун?

– Да… – пожал плечами Рес. – Не нужен он нам. Это я просто Строна дразнил.

– А я бы посмотрела на колдуна, – равнодушно добавила Леск.

– На Шелтака? – поднял брови предгорник. – Можете пойти посмотреть. Не знаю, что вы там такого увидите.

– Ну, давай посмотрим, – как бы нехотя согласился Рес.

Строн как раз забрал у хозяина кабака корзинку и повернулся к выходу, беглецы, подхватив вещи, пошли за ним. Рес снова поймал несколько удивленных взглядов – сначала на кувшин с бражкой смотрели, который на столе остался, потом на беглецов – они только сели и разлили, а здесь, наверное, всегда допивают до конца. А предгорник и вовсе щурился с подозрением.

Прошли по тропинке за Строном, который хмуро посматривал то через плечо на беглецов, то в корзинку – там, кроме свертков из лопухов, лежала глиняная бутыль.

Долго шли, тысячи три шагов. Хотелось порасспросить Строна – что за колдун этот Шелтак, как тут вообще люди живут. Но слишком уж старик был недружелюбен.

Жилищем колдуна оказался шалаш, даже не мазанка. Старый и покосившийся, много лет ему. И пованивает.

На куче травы перед шалашом развалился старик. Седой, сморщенный, красноносый, одет в полотняную рубаху и штаны, но – ветхие, латаные, причем многие латки из тех же заячьих шкурок. Поднялся, посмотрел мутным взглядом на Строна:

– Принес? Давай, – голос сиплый, как у пьяницы.

Пьяница и есть: первым делом схватил бутыль и вытянул пробку. Глянул внутрь, потом удивленно – на Строна. Наверное, тот до сих пор не приносил полную бутыль, не мог сдержаться.

Колдун отхлебнул, поморщился:

– Та же бражка!

– А нет больше ничего! – оправдывался Строн. – Мед только есть, так он вовсе кислый.

– Так спросили бы, чтоб Хидух привез чего получше! Нет больше ничего… Или принес бы тогда побольше.

– Куда тебе больше, и так три бутыли в день!

– А это вот сколько хочу, столько выпиваю! Возьму, и не буду колдовать, как фоликсы придут! Куда вы тогда денетесь?

– Тогда они и тебя того…

– А я уйду отсюда! Вниз по реке уйду! И только себя самого защищать буду, а вас всех пусть фоликсы жрут! Так и передай всем.

– А где же ты бражку возьмешь?! Где?!

Колдун сник, вжал голову в плечи. Чего ему бояться: маленькие клены встречались повсюду, рощицами, если не упустить время да взяться, то можно на весь год сока запасти. Да и меда добыть можно. Конечно, посуда нужна – бочки, бутыли, – но трудно ли ее достать? Только из-за посуды колдун испугался? Наверное. И все равно зло выкрикнул:

– Найду где-нибудь бражку! Так и передай всем, что найду! Итесу особенно передай!

Строн тоже немного испугался:

– Чего так сразу – уйду, найду. Мы же про тебя печемся, ты и так по три бутыли бражки за день приговариваешь, куда больше.

Шелтак остыл совсем, пробормотал:

– Ладно.

– Так я ничего передавать не буду тогда? – заискивающе тянул Строн, пятясь. Похоже, он не фоликсов загадочных боялся, а потерять медяшку – плату за то, что еду Шелтаку носит. Еще, если колдун и вправду уйдет, могут сказать, что Строн виноват – непочтителен был, разозлил колдуна. Так и ушел Строн, пятясь.

Шелтак развернул лопух – внутри был кусок жареной утятины, – отпил из бутыли, крякнул, заел. Реса и Леск как будто не замечал.

– Так вы колдун? – осторожно спросила Леск.

Старик ощетинился:

– Что, колдовство мое вызнать хочешь?! А не вызнаешь ты ничего, не скажу я тебе! Уходи отсюдова! И ты тоже уходи, а то в мух попревращаю! Хворь нашлю, живыми сгниете, ссохнете!

Схватил корзинку и скрылся в шалаше. И продолжил там злобно бормотать.

– Пойдем, – вздохнул Рес.

По дороге обратно в селение Рес первым делом спросил:

– Кто такие фоликсы?

– Я раньше не слышала этого слова. Но «фоли» на высоком языке пятого племени значит «змея» или «змеиная кожа».

– Да?! Но змея и кожа ее вроде как не одно.

– У нас скорняки называют лисью шкурку лисой. «Фолик» будет значить «похожий на змею» или «в змеиной коже, но не змея». А «фоликс»… «С» в конце слов значит «большой», «огромный». Тогда «фоликс» – «огромное змееподобное».

Она говорила очень спокойно, но – наверняка боялась, не могла не вспомнить ту огромную гадину с лапами. И страх передался Ресу. Взялся успокаивать жену и себя заодно:

– Видать, не так уж они страшны, фоликсы эти, раз даже колдун этот, Шелтак от них защищает. Да он и не похож на колдуна, на жулика похож. Колдунов я мало знаю, считай – тебя одну, а жуликов насмотрелся.

– Думаешь, его зря кормят?

– Поят его точно зря. Может и знает одно заклинание, но и только.

– У него есть оберег, а колдовать он не умеет. Я при нем колдовала, чтобы оберег найти, а он не заметил. Но оберег почуяла, в шалаше он.

– Ага… а местные знают?

– Местные нелюбопытны.

– О, а чем кабак освещался, тоже колдовство? Я так и не разглядел, чего там за проволокой, отвлекся.

– Нет, это не колдовство, это камень-светляк. Если его прокалить как следует, то потом долго светится.

– Не встречал до сих пор такого.

– Да, в империи камни-светляки есть только на украшениях высшей знати. Раньше их было гораздо больше, тысячелетия назад даже рудокопы брали их под землю, но со временем камень-светляк тускнеет и перестает светиться.

– А здесь, стало быть, еще остались.

– Да. Но я читала в одном свитке, что камни-светляки покупали в Городе В Облаках, то есть, они сделаны, не из земли их добывали. Может быть, местные узнали секрет, как их делать.

– Ну, не совсем местные – фонари уж больно тонко сработаны, как для этого селения.

Когда вышли к мазанкам, уже вечерело. Направились к кабаку, чтобы устроиться на ночь, но прямо на пороге встретил предгорник – по всей видимости, он главный в селении, вроде старосты или клинного. Сам представился Итесом, свои имена беглецы назвали честно. Итес спросил:

– Так вы пришли из империи?

Отрицать бессмысленно – начнет ведь расспрашивать, кто такие, где родились, где жили, кто родственники. А признаваться, пожалуй, безопасно раз встречает побережников один и безоружный. И смотрит всего лишь с любопытством.

– Пойдемте, – живо сказал Итес. – Туда.

Привел к накрытому столу, за которым уже сидели тот самый островянин, что здорово удивил Реса, и его хорошо одетый собеседник – человек смешанной крови, звали его Ог. Островянин так и не представился – поздоровался, а дальше вовсе молчал. Ресу и Леск сразу придвинули по большой миске икры.

– Так вы действительно побережники, – восхищенно покачал головой Ог. – Слышал о вашем народе, особенно в последнее время много говорят. Но вы первые побережники на Колдунье. С незапамятных времен, пожалуй.

Ресу аж икры расхотелось. Он не надеялся встретить здесь своих, как-то не задумывался до сих пор об этом. Однако снова зашевелилось чувство одиночества, пришлось смотреть на Леск, чтобы его прогнать.

– А почему о нас много говорят? – спросила Леск.

– Потому что ваш народ из империи выгнали, чего же еще?

– Так у вас есть связь с империей? – подался вперед Рес.

– Нет, к нам пришла семья степняков – от долгов сбежали. Они и рассказали нам.

– На самом деле нас не выгоняли из империи, – зачем-то объяснила Леск. – Нас не хотели выпускать.

– Да? Расскажете как-нибудь – надо бы записать. Вам пришлось очень тяжело в Драконьей Пустоши?

– Да нет, в империи тяжелее было, – улыбнулся Рес. – А чего нам должно было быть тяжело? Дичи и рыбы хватало, погода хорошая.

– Но… ваш народ… вы же горожане? Вы же народ торговцев?

– Не только. Я вырос в семье торговцев, но сам плотник.

– По нашим записям побережники – ловкие, но честные торговцы.

– Да торговцы среди нас даже не в большинстве. Те, что есть, и правда ловкие, а честные – это уже не кого попадешь.

– В большом круге торговцев следят, чтобы дела велись честно, – уточнила Леск. – Но некоторые все равно решаются на обман.

Рес тихонько цыкнул языком – знак Леск, чтобы не слишком откровенничала. А то разболтает, что побережники слишком независимы, даже собственные правила не уважают до конца.

– А вы… тоже не торговка? – спросил Итис.

– Я переписчица.

– Переписчица? И что же вы переписывали?

– Старые свитки, которые совсем обветшали. И делала списки с новых свитков, чтобы хранить одни и те же знания в разных местах. Еще переводила с разных языков.

– Переводила? – оживился Ог. – И сколько языков вы знаете?

Когда Леск закончила перечислять, у Итеса отвисла челюсть. Ог остался невозмутимым, даже пошутил:

– И все?

– Не, – покачал головой Рес. – Она еще имперский знает и наш – язык побережников, то есть. В империи много народов живет, так что и языки знать приходится. Даже в самой глухомани по четыре языка знают – свой, общий имперский и соседских пару. А я, к примеру, семь знаю, читаю на пяти. Восьмой даже учил – степняцкий, но с живыми степняками не говорил почти.

– Вас нужно обязательно отвезти к Первым Порогам, – решил Ог. – Немедленно!

– Так стемнеет скоро! – возмутился Рес.

– Вот в Первых Порогов и заночуете.

– Ну… если вы говорите, что успеем…

– Успеем.

Попрощавшись с кабатчиком, Итесом и островянином, взяли вещи и пошли к берегу. Спустили на воду дощатую лодку. Ог взмахнул веслом, отвел лодку на три десятка шагов от берега и, не переставая грести, быстро забормотал – знакомое заклинание прямой тропы. Пришлось Ресу, когда лодка рванулась вперед, вцепиться руками в борта и вертеть головой с вытаращенными глазами. Изображать, что удивился, пусть Ог думает, что это волшебство незнакомо беглецам. Леск тоже притворялась удивленной:

– Это колдовство?

– Да, – самодовольно отвечал Ог, – заклинание прямой тропы.

– Я о нем читала, но… я не знала, что колдовство действует! Я думала, что это все выдумки.

– Потому не побоялись идти к Шелтаку?

– Да… мне было любопытно посмотреть на колдуна. А он действительно защищает от фоликсов? И… кто такие фоликсы – огромные змеи?

– Не совсем змеи, у них есть ноги. Хотя они похожи на змей. И огромные. Фоликсы приходят каждую осень, иногда в конце лета – как раз, когда идет на нерест красная рыба. В разгар нереста.

– А, так они рыбу едят?

– Не только. Они охотники, потому в Драконьей Пустоши не осталось крупных животных. И потому фоликсы задерживаются недолго. Зайцы и куропатки для них слишком мелкая добыча.

– А люди… достаточно крупная добыча?

– Да. Правда, в последний год фоликсов не было.

– Мы и следов их не видели.

– О, они умеют не оставлять следов.

– А больших деревьев тут нет тоже из-за них? – зря, наверное, Леск про фоликсов расспрашивает, надо про прямую тропу, другое колдовство – и просто так любопытно, и Ог может заподозрить, что прямые тропы беглецам знакомы. Но для Леск фоликсы важнее – наверняка та змеюка, которая разгромила хранилище свитков, была фоликсом.

– Да, они уничтожают большие деревья, – отвечал Ог. – Остаются только кусты, кроме того, ветер заносит семена кленов и сосен. Но деревья не вырастают большими.

– Но откуда они берутся? Фоликсы?

– Мы не знаем наверняка. Знаем, что из-под земли. Драконам известно, откуда взялись фоликсы, но они не говорят.

– А кстати, как же драконы? Вы же нарушаете древний договор! И мы тоже нарушаем…

– Драконы понимают древний договор неправильно. Там сказано, что жизнь того, кто пересек границу, больше ему не принадлежит, но ведь это не значит, что нарушителя обязательно нужно убивать… так думают драконы.

– Может быть, это мы неправильно понимаем договор? Ведь его составили драконы.

– Может и так. Драконы свою жизнь ценят, и лишних угроз ей создавать не будут.

– А вы… разговаривали с драконами?

– Нет. Драконы разрешили нам жить на Колдунье, но в свои селения не пускают. Если кто-нибудь туда случайно попадет, его выставляют. Отправляют к нам.

– К фоликсам? – опять Леск к этим змеюкам возвращается, Ог уже бровью шевельнул, что-то про себя отмечая.

– Фоликсы не добираются до Первых Порогов.

– А до этого селения, из которого мы плывем…

– Оно называется Кустики. И появилось из-за Шелтока, когда он поселился там. Он охотился на лис, приходил в Первые Пороги, выменивал шкурки на брагу. Проговорился, что не боится фоликсов потому, что знает особые заклинания. И рядом с его заимкой поселились другие охотники, а потом появилось селение. Там удобная отмель, чтобы брать красную рыбу во время нереста.

– И Шелток потребовал, чтобы его кормили, – продолжил Рес вместо Ога. – За то, что защищает от фоликсов. А вы это заклинание знаете?

– Конечно, я же колдун. Но я не стану селиться среди фоликсов, у меня слишком много дел… в других местах. В Кустиках поселились те, кому не нашлось места больше нигде.

Тем временем на берегах реки появились большие деревья – значит, в эти места змеюки не добираются. Ресу стало как-то спокойнее. А когда разглядел в прибрежных кустах косулю и вовсе повеселел.

– И все же, как вы уживаетесь с драконами? – допытывалась Леск.

– А как вы уживаетесь с темнокожими дикарями южных островов? Или с рыбами из океанских глубин? Мы и драконы слишком далеко друг от друга. Мы почти не встречаемся.

На берегу показались строения – длинные дощатые сараи без окон, скорее всего склады, – и Ог причалил.

Рес не чувствовал, чтобы здесь жило много людей – ни звуков, ни запахов, свойственных большим селениям. Да и на маленькое не тянет.

Помогли Огу вытащить лодку и двинулись вглубь леса по тропе. Может быть, селение дальше от берега? Разве что очень далеко.

А Ог, не сбавляя шагу, принялся снова бормотать и знаки руками изображать. Опять заклинание прямой тропы? Не слишком ли много колдовства?

Как только Ог закончил, мир резко и неожиданно, как палкой по голове, изменился: свет вечерней зари побледнел, воздух стал чуть холоднее и чуть прозрачнее, шелест листьев – громче и звонче, исчез тихий плеск Колдуньи… и появились человеческие голоса, стуки, скрипы. Запахи тоже поменялись, ясно, что рядом селение. Да вот оно – лес расступился, и можно любоваться небольшим городком. Без стены, вокруг много огородов, дома – бревенчатые, низкие. А в середине возвышаются рядом темная пирамида храма всех богов и белая башня храма неба. Странно, обычно храмы строят на разных площадях, подальше один от другого, а в маленьких городках и не нужно ставить башню и пирамиду, достаточно небольших кумирен. Впрочем, хватает странностей.

– Это было снова заклинание прямой тропы? – спросила Леск.

Ог кивнул:

– Да, оно.

Леск быстро и резко выдохнула через нос – знак для Реса, что Ог соврал. Да Рес и сам заметил – побережникам с их чувствительностью легче угадать по голосу, ложь звучит или правда, особенно если говорит не побережник и спокойно. Даже поговорка такая есть: «Хочешь соврать – кричи». Леск продолжила расспрашивать:

– И где же мы оказались?

– Это и есть город Первые Пороги. А где он точно находится… трудно сказать.

Леск еще раз резко выдохнула через нос.

Городок казался обыкновенным. Дома, какие принято строить у лесовиков, окна слюдяные. Дорога вымощена смесью мелких камешков и глины – в империи до сих пор такое встречается местами. Люди обычные, большинство – смешанной крови, но и в человеческих странах нечистокровных хватает, особенно в городах. Пожалуй, их побольше, чем побережников.

Нет, не так здесь все, непривычно. Особенно неуместными храмы смотрятся: от пирамиды прошли в стороне, зато достаточно близко к башне, и Рес сбился с шага от удивления – башня была не побелена известью, а облицована мрамором, или даже целиком из мрамора выстроена. Но ведь храм неба это не башня, это люди. Стены башни следует белить каждую весну, а где стены не белены, где за башней не следят, там нет храма. Может быть, это не храм неба? А что тогда?

И люди местные слишком уж в открытую пялятся на Реса и Леск, некоторые тоже спотыкаются. В империи не пялятся, не так уж много осталось глухоманей, где чужаки редкость, и даже там поглядывают исподтишка, а не таращат глаза. Ресу под чужими взглядами неуютно было.

А еще чувствовалось, что недалеко море – в переходе, не больше. Тогда понятно, почему островянин в Кустиках был так спокоен. Непонятно, где же на самом деле находится селение Первые Пороги. На востоке материка? Там, вроде бы, другая растительность, какие-то стелющиеся деревья, трава в рост человека. Впрочем, может быть и байки все это моряцкие. Тем не менее, Рес присматривался к деревьям и кустам, и обнаружил, что некоторые никогда раньше не видел. Он бы запомнил колючий куст с мелкими овальными листочками и красными ягодами. А знакомые растения все равно как-то непривычно выглядели – у сосен иголки длинноваты, у кленов листья слишком вытянутые.

Ог провел беглецов по главной улице, свернул на малозаметную тропку и вывел к большому дому – почему-то сразу понятно, что это не просто жилище, здесь сосредоточена власть.

Вошли внутрь через массивную двойную дверь, обшитую изнутри бронзой – дом к защите подготовлен. Хотя довольно давно, старая бронза.

– Вы женаты? – спросил Ог.

Рес и Леск с гордостью подтвердили.

– Тогда вас можно селить в одной комнате. – Вроде бы Ог сказал это с удовлетворением, но все же слышалось, что не хочется ему оставлять беглецов вдвоем.

Открыл еще одну дверь:

– Это комната для гостей.

Пожелал глубокого сна и ушел.

Небогато в комнате – голые бревенчатые стены, пол застлан циновками, маленькое мутное окошко. Зато настоящая кровать, а не растянутая кожа. Большая, на двоих – вот радость-то, давненько уже на кучах листьев ночуют. И все же – либо скудно здесь живут, либо не рады гостям.

Вошли, замерли, навострили уши – если кто-то подслушивает, его присутствие можно уловить по дыханию, запаху, стуку сердца. Только чувствительность нужна, как у побрежников.

В большом доме оказалось достаточно звуков и запахов, а близких вроде бы нет. Рес прислонял к стенам зажатый в зубах нож, Леск прослушивала их с помощью найденной в комнате глиняной кружки. Выяснили, что за правой от окна стеной кто-то есть, затаился. Поэтому улеглись в постель и говорили очень тихо, на ухо друг другу. И на языке побережников, понятное дело, к тому же искаженном – с перепутанным порядком слов, пропущенными слогами и лишними окончаниями. Кому язык побережников не родной, не поймет.

– Я не верю Огу, – шептала Леск.

– Ага, врет он много. А уж сколько всего не знает – и про драконов, и откуда фоликсы берутся, и про оберег… того колдуна, как его… Шелтока. Говорил, что Шелток колдовством фоликсов отгоняет. А уж про то, где мы сейчас, про эти Первые Пороги… Я, так не понимаю, где это мы.

– Усложненное заклинание прямой тропы. Понимаешь, обычное заклинание прямой тропы приближает далекие части мира, а это – действует наоборот, раздвигает близкие части мира, а между ними оказывается… что-то еще, что-то другое.

– Другой мир?

– Возможно.

– Ты уверена?

– Я очень хорошо расслышала заклинание, почувствовала, как оно работает. Я уверена.

– А мы сами сможем выбраться?

– Да, даже ты в одиночку сможешь – достаточно просто идти обратно по тропе, и тебя… вынесет обратно.

– Я без тебя не уйду.

Из-за стены донесся тихий шорох, потом шаги – скрывавшийся там соглядатай, видимо, решил, что побережники уже спят, и ушел. Им еще было о чем поговорить, но слишком долго лежали, прижавшись, соприкасались щеками, шептали друг другу на ухо, так что принялись стаскивать друг с друга одежду.

Уснули далеко за полночь, проснулись поздно. Рес первым – лежал не двигаясь, смотрел на жену. Однако пришлось вставать и одеваться – за дверью кто-то был, явно ждал. Это оказалась девочка лет двенадцати, по внешности – из народа предгорий. Она объяснила, где можно умыться, позавтракать, добавила, что Кадьор уже ждет.

– Правитель местный? – уточнил Рес.

– У нас нет правителя, – гордо ответила девочка, – Кадьор не правитель, он советник.

– Чей советник?

– Всех!

Рес хотел, было, спросить, хорошие ли советы дает Кадьор, но передумал.

Завтракали под навесом на свежем воздухе – та же девочка принесла откуда-то горячие лепешки, овечий сыр, отвар из лесных трав с медом и самое странное – фрукты с далекого юга. Апельсины и ананасы. Невероятно вкусно.

– В Кустиках ни хлеба, ни сыра не было, – заметил Рес на искаженном языке побережников.

Леск рассудила:

– Туда только местные колдуны могут ходить. То есть, дойти может кто угодно, но чтобы вернуться, нужно колдовство.

– Многовато здесь колдунов.

– Когда-то на них в человеческих странах охотились, очень многие колдуны исчезли неизвестно куда.

– Сюда сбежали.

– Похоже. Особенно странной кажется история двухсотлетней давности, когда полностью исчезло тайное общество шаманов Пятого племени. А выжить в диких местах колдуну легче. И легче найти других колдунов.

– А фрукты эти – они-то тут откуда? Опять заклинание прямой тропы обращенное?

– Усложненное. Да, наверняка.

– Так тогда, выходит, часто они за фруктами ходят…

– Возможно. А может быть – носят фрукты только для себя.

Кадьор оказался явным трехречником, ждал беглецов в небольшом дворике, в тени кустов. Полноватый, с открытым добродушным лицом, он так радостно поздоровался и так доброжелательно улыбнулся, что у Реса засосало под ложечкой, рука сама потянулась к тесаку, а лицо стало глуповатым и доверчивым.

Когда Кадьор спросил имена побережников, Рес едва удержался, чтобы не соврать. И Леск тоже чуть помедлила перед тем, как ответить. Врать особого смысла не было, наоборот – если Кадьор колдун, то он может чувствовать ложь, Леск рассказывала про особые заклинания для этого.

– Так вы действительно люди побережья? – с подкупающей простотой любопытствовал Кадьор. – Вас действительно изгнали из империи?

– Да я же говорю – нет! – возмущенно развел руками Рес. И понял, что дальше отвечать на вопросы придется ему, раз начал. Лучше бы Леск разговаривала, она начитанная, а Рес притворялся бы немногословным.

– Но что же произошло?

– Да нас наоборот выпускать не хотели. Сперва хотели всех собрать на Песчаном полуострове, а мы в бега, так на нас и вовсе охотиться стали.

– То есть, Император решил уничтожить народ побережников?

– Всех-то не уничтожил бы, мы ж не только в Равнинной империи живем. По Горькой реке, что из Холодной степи через страну девяти племен течет, и вовсе только наши живут от среднего течения до самой дельты, хотя там не расселишься особо, скудные места. И все равно – наша земля. А так везде побережники есть, даже в империи меднолицых три небольших общины серебряной дороги есть.

– Серебряной дороги?

Пришлось объяснять, что такое дороги у побережников, чем они отличаются от родов. Казалось бы, что такого – выходит женщина замуж, переходит в род мужа, но ведь для своих родителей она не чужая и дети ее не чужие, так разные роды объединяются, дорога образуется. А Кадьору почему-то непонятно, как все побережники до сих пор в одну дорогу не слились – ведь даже если бы слились, все равно разделились бы.

Многое пришлось объяснять, порой – совершенно очевидное для любого жителя империи. Не понимал Кадьор, к примеру, почему общеимперские указы оглашают через два месяца, как подпишут – ведь очень просто это, гонцы должны указ до самой дальней границы доставить. Думал, что наместникам подчиняется армия, и удивлялся, почему не так. Спрашивал, почему в империи мало разбойников – будто не знал, кто такие егеря и чем они занимаются.

Однако порой Кадьор уж очень к месту вопросы задавал, как будто уже знал ответ. К примеру, когда Рес сказал, что многие побережники бежали из империи морем, Кадьор спросил, почему имперский флот их не остановил – словно знал, что военные корабли патрулировали море, и беглецам пришлось ночью проскальзывать. Откуда-то было Кадьору известно, что на Пахотных равнинах нет и быть не может тайных дорог – однако нужно равнины увидеть, чтобы самому до этого додуматься.

А почему Кадьор не спросил, как расставлены на дорогах кордоны, сколько в каждом служивых? Про патрули в лесах тоже вопросов не задавал. Любой торговец, даже не собираясь никуда ехать, обязательно захотел бы узнать про кордоны как можно больше – просто так, на будущее.

– А разве граница империи с Холодной Степью, Лунным княжеством и Алмазным княжеством не охраняется? – спрашивал Кадьор. Глупый вопрос.

– Понятное дело, что охраняется. А что?

– Но каким образом побережники пересекли границу? Неужели пограничников можно подкупить?

Вот, после глупого вопроса опять слишком правильный – сотниками у пограничников в основном дворяне, их не подкупишь, потому что и так богатые. Это не значит, что граница непроходима, наверняка нашлись среди дворян-пограничников такие, кто предпочел выпустить побережников, не задерживая. Для пользы империи. Да и порой достаточно с десятником сговориться.

– Не знаю я, мы ж отбились от наших, – вздыхал Рес. – Так что не знаю, как обозы через границы шли. Думаю, тайные тропы там есть все-таки.

– Неужели можно незаметно провести через границу целый обоз?

– А что? Ежели через все кордоны внутри империи можно, то и через границу тоже можно, наверное.

Вероятно, Кадьор клонил к тому, что можно прорваться силой. Но пусть уж клонит увереннее, поближе к сути вопроса подберется.

Вот – закачал головой:

– Все же, мне кажется, слишком многих беглецов из вашего народа задержали бы на границе. Вы же не могли сражаться с пограничной стражей?

– Да… могли на самом деле. Ежели всего один разъезд с целым обозом встретится, то могли и прорваться.

– Но ведь пришлось бы противостоять обученным воинам!

– А чего? Мы тоже с детства самого палками машем, из луков стреляем.

– С палками против мечей?

– А чего? Можно и палкой от меча отбиться. Хотя, конечно, у нас не палки были. Тесак, так у каждого побережника найдется, а у кого и меч. Луки у многих есть. У меня вот.

На самом деле Рес до исхода побережников из империи так и не разжился луком. Однако не рассказывать же про стычку в Бурном Плесе.

– Но разве можно противостоять мечнику с тесаком?

– Это смотря у кого тесак и у кого меч. Я вот, могу с тесаком против меча.

– Так вы хороший боец, – задумчиво поднял бровь Кадьор.

– Кое-чего могу, – скромно пожал плечами Рес. В детстве и юности он средне дрался на палках – не лучше и не хуже других, зато потом, на галере, здорово поупражнялся с тесаком, так что сейчас был опытнее многих. Не случайно выходил победителем в поединках с людьми пустошей. Однако неужели Кадьор только и хотел узнать, хороший ли боец Рес? Мог бы просто спросить.

А Кадьор повернулся к Леск:

– А вы действительно владеете всеми языками?

Она усмехнулась:

– Всеми языками не владеет никто.

– Даже боги? – с непонятным каким-то намеком спросил Кадьор, помедлив. Не нарушила бы Леск обычаи здешние – кто его знает, что тут позволено, а что запрещено говорить про богов. В землях десяти племен приходится крайне осторожным быть, а если это оттуда сюда бежали опальные шаманы, то надо осторожничать вдвойне.

Леск уточнила:

– Я смертная, и не могу говорить от имени богов, только от имени людей. Человек не может знать все языки.

Кадьор покивал, похоже, его устроило, как выкрутилась Леск. И начал расспрашивать про жизнь переписчиков – где живут, по многу ли переписывают, даже что едят. Рес ждал каверзы и надеялся, что Леск тоже ждет. Вот оно, Кадьор спросил:

– А вам не приходилось переписывать сочинения, которые кого-либо оскорбляют?

– Приходилось даже такие, которые оскорбляют меня саму.

Кадьор хотел что-то сказать, но промолчал – должно быть, понял, что обидит Леск. Мол, невелика должность переписчицы, чтобы на уважаемых сочинителей обижаться. А Леск продолжила:

– Любое сочинение кого-нибудь оскорбит. А те, которые оскорбляют всех, мы не переписываем.

Кадьор еще покивал, хмыкнул, спросил:

– И какое же оскорбившее вас сочинение вам пришлось переписывать?

Леск ответила без запинки:

– «О сущности человеческой» Сугинея из рода лесных кошек, он доказывал, что только народ пустошей можно считать людьми, а все остальные – не более, чем животные.

Кадьор неодобрительно нахмурился:

– Но ведь подобное сочинение оскорбляет всех!

– Кроме имперских дворян. Многие из них покупали список с этого свитка.

– Да… действительно.

Советние еще порасспрашивал Леск о том, что ей приходилось переписывать, потом Реса про его жизнь в империи. И, наконец-то, перешел к делу:

– Мы слишком мало знаем об империи. В последнее время почти никто не нарушает древний договор, мы узнаем новости раз в несколько лет. Нам нужны свои люди в человеческих странах, в Равнинной империи – в первую очередь.

Рес развел руками:

– Из нас разведчиков не получится, не в империи уж точно. В других странах… даже не знаю.

– Но вы можете обучить разведчиков.

– Э… чему обучить?

– Правильно себя вести, не выделяться. Кроме того – сражаться, владеть языками. Все это необходимо разведчикам. А еще нам бы пригодилось ваше знание языков – у нас есть хранилище свитков, довольно большое. И очень многие сочинения нам непонятны. Мы даже не знаем, на каких языках они написаны.