Текст книги "Прямые пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Дуров

Соавторы: Елена Варющенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Тарджи и за собой заметил, что до смерти хочет домой. Надоел мир огненных цветов – нет в них огня, серые они. И трава серая, и небо – только ночью просветы в облаках бывают, днем никогда. Враги, и те серые. Увидеть бы синее небо над синим морем, зелень на берегу. Обнять жену да повалиться с ней на постель, старые сети или солому – что рядом окажется. С родителями увидеться, братьями. Зайти в кабак у рыбацкого причала, заказать рюмку крепкого и кружку пива, рассказать, как остановил деревянными кольями стальную черепаху, а слушатели сделают вид, что верят. Приходилось отгонять желания – только мешали идти к родному миру. Простым бойцам наоборот помогали, но командующему нужна ясная голова.

Непростой вышел путь, с боями. В основном – против мелких отрядов сутулых, они устраивали засады или кидались копьями и камнями из зарослей. С этим было легко управиться – войско просто держалось открытых мест, а если где и проходило через заросли – коней-то кормить надо, – сначала путь старательно проверяли разведчики.

Дважды встречались с вражеским войском. Первое – смешанное, сутулые и всадники примерно пополам. Оружие получше, чем у всех остальных встреченных в этом мире противников – много металлических клинков, доспехи даже у сутулых, маленькие камнеметы, навьюченные на плоских существ, что-то огромное на полозьях – может, таран, может, самострел, хотя вольники вовсю доказывали, что полевая пивоварня. А Тарджи подозревал, что не пивоварня оно, а то самое, что испускало смертельный свет. Еще были луки. У сутулых костяные – концы сложенных вместе двух ножных костей обматывались травяным жгутом, и очень щедро – получалось как будто два больших наболдашника. Люди даже сначала думали, что это двуконечные булавы, однако все же вроде как луки с очень толстыми костяными тетивами. Раза в полтора дальнобойнее человеческих, хорошо, что сутулым не хватало меткости. А луки всадников – овальная рама с перемычкой, вместо тетивы – пружина. Их удерживали двумя конечностями, натягивали тетиву третьей. Стрелы – тонкие металлические трубки с наконечниками из очень твердого серого камня, любой щит прошибали. В первой же стычке от таких стрел погибли шестеро, и Таржди увел войско. Попросту сбежали от врага, опять резвость коней спасла. Вот только удирать пришлось на восток, а к переходу в родной мир надо было на север.

Едва собрались свернуть, куда надо, как встретили сутулых – не то войско, не то толпу. До сих пор видели одних лишь сутулых-бойцов, а среди этих попадалось немало слишком худых, необычно толстых, покрытых морщинами, хромых, одноглазых. Почти у всех оружие – пики и камни, обработанная кость редкость. Но уж очень много было противников. Тучей шли, до небокрая сплошные серые тела. И, что вовсе плохо – с севера, иначе бы люди снова удрали.

Пришлось поворачивать на юго-запад, потом вовсе на юг – до сих пор местность была холмистая или ровная, а тут на пути показались горы. Больше всего напугали увиденные в сумерках огни на склонах – гиблое дело, с горцами в горах воевать. А на юге – тоже враги, которые уже один раз разгромили человеческое войско и взяли штурмом совершенно неприступную с виду крепость. И с востока враги, сильные даже с виду.

Тарджи уже хотел собирать совет, потому что сам не мог ничего придумать. Но Тильх обрадовал – обнаружил прямую тропу, ведущую как раз, куда надо – на северо-восток, к переходам в родной мир. Какая-то тут подземная река протекала, а переходы всегда по большим рекам находят, да и прямые тропы на текучей воде обычно.

Однако не мог один колдун все войско разом провести прямой тропой. Пришлось по частям: Тильх читал заклинание, на тропу становились сотня-две конников и уходили на север – исчезали с хлопками. Потом, когда проскакивали насквозь вражеское войско, колдун сходил с тропы, остальные конники шли ею дальше. А Тильх точно также – колдовством – возвращался за следующими. Сначала Тарджи беспокоился, что прямая тропа проходит прямо сквозь строй врагов, но Тильх благополучно вернулся – промелькнул сквозь ряды конницы и возник впереди. И тут же увел еще несколько сотен. С холма было видно замешательство в толпе сутулых там, где проходила прямая тропа. Сначала расступались, потом наоборот сбиваться начали, строились какими-то кругами. Тильх возвращался неизменно, а всех ли удалось вывести, не знал. Может, кто и потерялся в толпе врагов.

Тарджи уходил прямой тропой в последних двух сотнях – вроде как шкипер с тонущего корабля. Странно же это было: едва колдун закончил читать заклинание, лошадь Тарджи как будто шагнула на тысячу шагов и прямо в толпу сутулых. Стоят на расстоянии пики, смотрят бездумными, как у белок, глазами, отводят оружие для удара. Следующий шаг лошади – и уже другие сутулые вокруг, перепуганные. Остальные конники тоже виднелись – хоть и плотным строем шли, а все равно каждому находилось среди сутулых место.

А потом замелькала местность без всяких врагов. Тильх был рядом, и успел объяснить, что, сбиваясь на прямой тропе, сутулые никого не остановят, наоборот – через препятствия колдовство переносит быстрее. Если бы враги впритык друг к другу выстроились, конники проходили бы их войско с одного шага.

Сойти с тропы оказалось легко – просто свернуть. И Тильх точно знал, где – возле самого перехода в родной мир.

Остальных людей там не увидели, но колдун успокоил, что они наверняка промахнулись, потому что не могут чувствовать, где переход. Их командиры должны были отсчитывать шаги лошади, по девятьсот, но, даже если считали правильно, все равно разметало бы разные отряды далеко друг от друга.

С первыми двумя потерявшимися отрядами связались сразу – через переговорные печати. А они, как оказалось, уже успели с третьим связаться, тоже на севере был, и еще раньше связался с четвертым, которые еще дальше по тропе ушел. В общем, отряд Тарджи, получается, южнее всех сошел с тропы, остальные проскочили. Так боялись остановиться раньше времени, что сошли позже. Больше всех – аж три отряда – скопились в том месте, где подземная река выходила на поверхность. Как воду под копытами коней увидели, так и поняли, что пора останавливаться. А полторы сотни вольников – те, которые первыми по тропе уходили, – и дальше на север забрались.

Тарджи переговаривался через печать, а смотрел на Тильха, как тот бормочет заклинания, перебирает обереги, вышагивает, будто отмеряя что-то. Усталым выглядел – еще бы, целое войско провести колдовством на невесть, сколько переходов.

Остальные тоже смотрели на колдуна, и Тарджи подумывал разослать их в дозоры и патрули. Все домой хотели, надеялись прямо сейчас. И до чего же сильно было разочарование, когда Тильх объявил:

– Не открывается. Вероятно, закрыт. Необычным способом, как будто этот ход сделали условным.

– Что это значит? – потребовал объяснить Тарджи.

– Это когда все условия, чтобы появился переход, есть, но ему некуда вести.

Многие явственно перепугались: как это, некуда? Что случилось с родным миром?! Тильх успокоил, что ничего целому миру не сделается. Очень уверенно говорил, твердо. Как будто и себя самого тоже убеждал.

– Может, ты просто устал? – не хотел сдаваться Тарджи. – Отдохнешь немного, и ход откроется.

Тильх невесело усмехнулся и показал оберег в виде хрустальной капли – возле переходов он должен менять цвет с белого на желтый, мутнеть, мерцать по особому. Не показывал оберег перехода, во всяком случае – неуверенно себя вел. Пожелтел едва заметно, мерцал слабо и неритмично, а прозрачность как будто даже сильнее стала.

– Я думаю, кто-то закрыл переход, – вздохнул Тильх. – Способом, которого я не знаю.

Тарджи, видя настроение бойцов, сказал, что отчаиваться рано – не единственный на весь этот мир переход, даже тропа не единственная. Сперва надо все проверить, если везде не повезет, то и тогда – хотя есть основания отчаиваться, но есть и основания надеяться.

Выспались, подкрепились, накормили коней цветами. И двинулись к другому переходу в родной мир, что на этой подземной реке. Прямой тропой за полдня добрались, а по пути три раза видели других конников – тех, кто вчера слишком поздно сошел с тропы. Выходит, не слишком поздно на самом деле, а наоборот, рано.

Как прибыли, Тильх тут же выхватил свою хрустальную каплю, зашептал заклинания. И нахмурился: оберег явственно пожелтел, замерцал, но совсем не помутнел. Тарджи едва дождался, пока колдун объяснил:

– Этот переход закрыт, но не так, как тот. С той стороны, из нашего мира, особым заклинанием.

– И что, открыть никак?! – не выдержал Тарджи.

– Если бы отсюда, я бы открыл легко, а оттуда… это как засов на двери – кто закрылся, тот только и может открыть. Вернее – ему легче открыть…

– Так и отсюда можно?! Вроде как ножом поддеть засов через щель, так?

– Вроде как… Если только с той стороны никто не следит. Но это можно проверить, если он колдун… хотя и он меня учует. Мне надо отдохнуть.

Тильх улегся на траве, хмурился, бормотал что-то. Бойцы смотрели на него с надеждой. И с недовольством – вот ведь неблагодарные, как будто не этот колдун вчера их всех увел от врагов.

Тарджи принялся распоряжаться – обустраивал лагерь, выставлял дозоры, рассылал патрули. Все время раздумывал, что дальше делать, если с этим переходом тоже не выйдет, и со следующим. Понятно, что еще переходы проверять, но как устроить все – вместе с войском от одного к другому двигаться, или небольшие отряды посылать для проверок? Колдун всего один, но ведь можно обереги приспособить.

За мыслями и заботами Тарджи отошел далековато. И не видел, как явились и почти сразу исчезли с хлопком гости из родного мира. С чужих слов узнал: вдруг возникли на пустом месте не то десять, не то двадцать человек в латных доспехах. Стояли кружком, пригнувшись, в руках держали самые, что ни есть, шумные самострелы. Не такие, как у горных лучников – не с одной трубкой каждый, а с двумя друг под другом. Как бы два самострела у каждого бойца. Кроме того, трубки были толстые и короткие, имперские дворяне узнали оружие – оно стреляет множеством снарядиков за один выстрел. Дальнобойность невелика, но в ближнем бою очень опасно.

А главное, что заметили многие у всех гостей – светлые глаза и черные волосы.

Потом, как исчезли гости, суета поднялась, возгласы. Тильх возился с оберегами и заклинаниями, к нему подступил десятник вольников Квир Шатун:

– Ты говорил, что этот переход выводит на восток страны Десяти племен, так?

– Верно. Выводит.

– А переходы – по прямым тропам расположены? А тропы по большим рекам?

– В основном.

– А какая самая большая река на востоке страны Десяти племен, не знаешь? Горькая там! Земля побережников.

– А следующий переход? – быстро спросил Шанай. – Если этот в среднем течении Горькой, то следующий – в верховьях?

– Точно! – обрадовался Квир. – К нам прямо!

– Нет, – угрюмо разочаровал Тильх. – Для переходов важно не где север и юг, а куда течет река, из верховьев ведут в верховья. К вам вел прошлый переход, который я не смог открыть. А следующий… Он ведет в море. Только к побережникам можно… Думаешь… они нас… не пустят?

Квир усмехнулся, покачал головой:

– Может и пустят. Раз в тебя напоследок не стреляли, тогда есть надежда.

– Ты считаешь, они вернутся? – изо всех сил стараясь не выдавать беспокойства, спросил Тарджи.

– Конечно! Один раз сунулись, значит – еще сунутся.

– Да, – задумчиво кивнул Тильх. – Они торгаши, и не откажутся от возможной выгоды.

Насколько Тарджи знал побережников, не очень-то они жадные, чтобы рисковать жизнью ради серебра. С другой стороны, народ они не ленивый, на подъем легки. Знают, что здесь целое войско людей, значит, снова явятся – спасать, если не желают зла, и добивать, если желают. Только когда?

– В родном мире сейчас день или ночь? – спросил Тарджи у Тильха.

Тот почесал в затылке, что-то прикидывая:

– На берегах Горькой сейчас вечер. Еще не поздний.

– То есть, раньше, чем завтра они не появятся, чтобы решать дела выспавшись.

– Им еще нужно собрать ополчение, – вставил имперский дворянин Нурай Цесс.

Тоже верно – разведчики побережников видели здесь большой отряд бойцов, значит, сами войско соберут. Так сподручнее будет торговаться, если дойдет до переговоров.

– Тогда у нас есть пару дней, – прикинул Тарджи. – Успеем собрать всех наших.

– И все же желательно поторопиться, – добавил дворянин. – От побережников можно ждать любой подлости.

Собирать раскиданные вдоль прямой тропы отряды пришлось и без того вымотанному Тильху. Проверенным способом: гнал по прямой тропе к ближайшему отряду, ставил его на тропу, гнал дальше. В месте сбора – возле перехода к Горькой – нарочно разожгли много костров, чтобы прибывающие видели, где сходить с тропы. За ночь конное войско было в сборе. Почти все, шестнадцать человек потерялись еще позавчера, когда проходили толпу сутулых. Может и позже, но как их искать, где? Весь путь вдоль подземной реки проверять? На это месяцы нужны.

Ночью тучи разошлись, показались звезды. Не впервые это случилось, однако небо расчистилось гораздо заметнее, чем раньше. И уже не затянулось, люди наконец-то увидели рассвет. Одни радовались, другие молились, какой-то старый вольник, прошедший не одно кровавое сражение, потерял сознание от избытка чувств. Лошади испуганно ржали.

Серая трава прямо на глазах позеленела, цветы стали желтеть, краснеть, синеть, даже чернеть. Тильх, бледный после бессонной ночи, принялся размахивать руками, кричать: «Я же говорил!» Потом осекся – наверное, вспомнил, что все, кто с ним не соглашался, погибли от белых мух или в крепости. Проворчал:

– Пойду спать.

– Подожди, – остановил его Тарджи, и махнул в сторону солнца: – К чему это?

– Давайте будем считать это хорошим предзнаменованием.

Вокруг перехода Тарджи расставил бойцов с шумными и обычными самострелами. Но не имперских дворян – этих отвел в сторонку, якобы как засадный отряд, а то слишком они подозрительно помалкивали, когда узнали, что в родной мир не пускают побережники. Не испортили бы все, если дело придет к переговорам.

Патрули обнаружили неподалеку следы всадников, их животных и полозьев. Старые, зато во множестве. А потом, поискав еще – человеческие, слабые, зато свежие. Главная находка – кострище, какого всадники никогда не оставили бы, они для костров выкапывают ямы, а потом заливают водой и закапывают. Даже если бы можно было списать на случайность одну кучку углей, в траве возле нее нашлись хлебные крошки, мелкие рыбьи чешуйки, на кусте рядом – льняная нитка. Были здесь люди, из родного мира приходили. И скоро снова явятся.

Тарджи собрал что-то вроде военного совета. Позвал Нунга Муху, который стал за главного среди вольников, Ораса, как самого уважаемого среди степняков, Гралея, как законного сотника алмазников, Шаная Диса из рода белого золота, как представителя имперцев. Обсуждали, что ждать от побережников, сколько их явится, с каким оружием. Шанай сразу объявил, что от подлого народа можно ждать только подлости, зато совершенно любой и больше ничего не говорил. Хотя все остальные с ним не согласились. По крайней мере, попытались прикинуть: если побережники соберут ополчение из ближайших селений, то пару дней потребуется, если призовут наемников и союзников, то уже недели. С оружием предполагать сложнее: вряд ли только и есть по ту сторону перехода, что двухтрубочные шумные самострелы. Вероятно, найдутся и орудия, может быть, нечто вроде передвижных крепостей. Стальные черепахи вряд ли, но не исключено. А еще колдовство могло быть, и защитят ли от него обереги? Шанай только поджимал губы, как будто говорил: что бы ни удумали побережники, это будет неожиданностью.

И оказался прав. Незадолго до полудня прибегает караульный и громко шепчет:

– Пришли!

Переход был рядом, за холмом. Тильх выглянул, увидел, кто пришел: двое немолодых побережников, одна побережница, тоже в возрасте. Четвертый – служитель храма всех богов, по круглому лицу и темным волосам – из восточных горцев. Тарджи сразу понял, что этот служитель – колдун, открывший переход, простого побережника могли и в плен взять, и в заложники, а с храмом всех богов ссориться ни у кого нет желания. Гости были вооружены: служитель зеленой веточкой с привязанной к ней белой лентой – знак миролюбия, а побережники плетеными коробами, в каких носят снедь, и объемистыми бутылями.

Бойцы в заставах вокруг хорошо себя проявили – самострелы поубирали, сами поотворачивались, будто просто так стоят, о ерунде болтают.

Тарджи пошел встречать, военный совет – за ним. Пока дошли, еще и растрепанный со сна Тильх присоединился.

Как сошлись, побережники поздоровались на общем имперском со всеми и отдельно с Тарджи на его родном языке народа льдов. Тут же все вместе направились к столу – морские конники по приказу Тарджи соорудили из щитов и пик. Еще и стулья из седел добавили.

По пути представились. Все побережники из рода хранителей огня главной дороги. Одного звали Жас – он клинный нескольких селений по берегам Горькой, потому носил кожаную шапочку. Второго – Лэд, он первый мастер круга наемников. Побережницу – Шела, она старейшина рода. А служителя всех богов – Идтрикнус Корквохфахф. Хорошо, что можно называть его просто служителем.

Тарджи все пытался угадать, сколько побережникам лет. Седые совсем, а двигаются легко, смотрят ясно, говорят внятно. Их сухость спасает от дряблости и дряхлости. Известное дело, сушеное мясо хранится лучше всего.

Первым делом Жас достал из короба завернутый в одеяло горшок с тушеными клубнями. Всего-то?! Неуважение, что ли? Но также появились различные солености и копчености – рыба, мясо, овощи, грибы, сыр. Другое дело, сочетание холодного с горячим и умеренной солености с легкой сладостью где угодно в родном мире признают за изыск. И отдельных всяких блюд понаставляли, едва хватило стола. В бутылях оказалось некрепкое пиво «с дымком» – ну вот откуда могли знать побережники, о чем мечтается людям в других мирах? Нунг Муха, отпив из кружки, поежился:

– Как учуют наши запах – на копья поднять могут. Из зависти.

– Заешьте вот этой зеленью, она отбивает все запахи, – заботливо предложила Шела.

Тарджи и его советники сдерживались, старались есть и пить с достоинством. Шанай перестарался, только один клубень надкусил, даже пива не попробовал. Что это с ним, куда подевалось дворянское легкомысленное отношение ко всему на свете? Служитель ел овощи, грибы, сыр в капустных листьях, блинчики со сметанной начинкой, а от мяса, рыбы, раков, икры тщательно отворачивался. Пост у него, что ли? Вроде бы, весной у храма всех богов ничего такого нет.

Пока закусывали, побережники расспрашивали Тарджи. Отвечал честно – кому когда удавалось обмануть побережника в прямом разговоре? А у этих еще и жизненный опыт.

Когда признался, что сушеного мяса и сухарей в войске не больше, чем на двадцать суток, потому люди, как и лошади, питаются в основном цветами, Шас неодобрительно покачал головой:

– При таком питании вам грозит цинга. Сколько в войске запасных лошадей?

Просидели и проговорили долго. Не только Тарджи отвечал на вопросы, но и его советники, даже Шанаю пришлось. Служитель всех богов, услышав про странно закрытый переход, весь подобрался и пересел к Тильху. Они тихонько что-то обсуждали между собой, рисовали на бумаге непонятные звезды. Тарджи, слушая их шепот, ненароком узнал, почему служитель не ест мяса: в одном из их главных храмов под самым куполом выросла зимой сосулька. И упала не на кого-то простого, а прямиком верховному служителю на голову. Да еще посреди особенно важного обряда. Убила бы, но, когда верховный одевался в обрядовую одежду, нечаянно поджег нужную шапку, пришлось менять ее на костяной шлем. Случай посчитали за противоборство потусторонних сил, теперь многие служители постятся или выполняют другие обряды – надеются разобраться.

Наконец, под вечер уже, Лэд собрал пустые миски, Шела выставила сладкое – маленькие лепешки с медом, пирожки с ягодами. И свежий ананас – морские торговцы недавно приспособились грузить их на корабли неспелыми, чтобы созревали в пути к холодным странам.

– Даже если бы вы хотели остаться в этом мире, – заговорил Жас, – мы бы вам не советовали. Во-первых, цинга, хотя, безусловно, мы могли бы снабдить вас чесноком и фруктами. Во-вторых, звездовики, которых вы называете всадниками, вряд ли оставили вас в покое, а сил у них много больше. Вам не хватит стрел и зарядов. И горбачи, – вы их называете сутулыми, – пока что против вас воевали только их бесполые личинки. А их самцы покрыты костяным панцирем и неуязвимы для нашего оружия, кроме особенно мощного.

– А шумные самострелы? – деловито спросил Нунг.

– Бесполезны. В-третьих, через полторы сотни дней здесь начнутся холода, и цветы ссохнутся, лошади не смогут их есть, люди тоже.

Тарджи слушал и понимал: условия будут предложены не самые приемлемые, иначе незачем Лэду запугивать. Да и все эти переговоры с угощением устраивать.

– И что же вы нам посоветуете делать? – осторожно спросил Тарджи.

Отвечать взялся Жас:

– Мы вас пропустим, но переход выводит в самой населенной части нашей страны. Мы не можем допустить к себе чужое войско, особенно вольников и имперцев.

– У вас договор со Степью, – напомнил Орас.

Жас согласно кивнул:

– Степняки могут пройти свободно. Кроме того, также свободно могут пройти бойцы из Алмазного княжества и Закатных островов, для вас лучше всего будет отправиться на юг, чтобы добраться домой морем. Бойцам из Равнинной Империи и Загорской вольницы придется разоружиться, мы разрешаем вам сохранить только клинки. Пропускать через переход будем небольшими отрядами, не больше полусотни человек, и сразу же будем отправлять прямой тропой в верховья Горькой.

Тарджи покосился на советников. Нунг нахмурился, прищурился. Потом кивнул – жаль шумных самострелов и доспехов, но в гости с оружием не ходят. А вот Шанай сохранил непроницаемость, только слегка побледнел.

– А что вы за все это просите? – неожиданно спросил Тильх.

– Обычную плату, – улыбнулась Шела.

Тарджи не верил, что настолько хорошо все складывается. Правильно не верил.

– Это неприемлемо, – холодно заявил Шанай.

– Что, обычная плата? – растерялся Нунг.

– Мы не можем отдать оружие, – пояснил имперец. – Тем более – шумные самострелы, они принадлежат не нам, а императору.

– Но мы не просим отдать их нам, – чуть насмешливо уговаривал Жас. – Можете сломать, утопить.

– Утрата оружия – преступление.

– Хм. Можете продать, наша община достаточно богата, чтобы…

– Продажа оружия – еще большее преступление.

– Но вы же не оставите деньги себе, а отдадите в имперскую казну.

Шанай не знал, что ответить. Поначалу, но потом придумал:

– У нас нет полномочий распоряжаться имуществом Императора.

А Жас обходился без долгих раздумий:

– Вы можете передать оружие степнякам. Временно, потом они вернут. Насколько я знаю, это не запрещено никакими законами, особенно на войне.

Шанай помолчал-помолчал, да и сказал:

– Река Горькая протекает по землям Десяти Племен. Я прошу о встрече с наместником.

– Не надо! – неожиданно встрепенулся служитель всех богов. – Если они будут решать, то вас не пустят к нам!

– И то верно, – тяжело глядя на Шаная, согласился Нунг. – С вольниками у них дружбы изначально никакой нет, с империей вашей тоже, с Алмазным княжеством мир, но на войну местами смахивает, а со степью уже не первую тысячу лет вражда. Им только в радость будет, если мы сгинем.

– Хорошо, что Горькая никогда не принадлежала ни одному из Десяти племен, – задумчиво добавил Орас.

Шанай быстро взглянул на побережников, те смотрели с едва заметными усмешками. Тарджи догадывался, о чем речь: на имперских картах граница страны Десяти племен проходит восточнее Горькой, но на картах самой этой страны – западнее.

Жас решил объяснить:

– Эта земля всегда принадлежала народу побережья. А с Советом Десяти племен мы заключили договор еще до войны с драконами, что не будем друг на друга на падать. Кроме того, мы обязались не пропускать через свою землю войска пещерников и восточных горцев, взамен получили некоторые торговые права. А на имперских картах ошибка.

Шанай стиснул зубы. Обиделся за имперских составителей карт?

– Так вы согласны оружие купить? – прищурившись, полюбопытствовал Нунг.

Тут же начали торговаться. Проще всего согласовывать цену на каждую стрелу по отдельности, но долго будет. А единую цену на все не назначишь, слишком оружие разное, особенно доспехи. Кстати выяснилось, что у вольников имеется два скорострела с зарядами, Тарджи вынужден был прятать глаза, чтобы скрыть удивление. Быстро договорились исходить из того, сколько тратит на оружие наемник – тут все цены известные, обмануть трудновато. Когда Нунг и Лэд ударили по рукам, Шанай очень спокойно спросил побережников:

– Почему вы нам помогаете?

Они, все трое, поморщились. Шела пожала плечами:

– Зря.

Нунг усмехнулся. А Шанай почему-то возмутился:

– Зря?!

– Вы задаете очень странный вопрос, – спокойно заговорил Лэд. – Почему мы спасаем от смерти несколько десятков тысяч людей? А также немало жителей этого мира, которые погибнут в противостоянии с людьми? Ответ прост. Потому что можем.

– Но ваш народ – враги Императора, – глядя в глаза Лэду, заявил Шанай.

Лэд досадливо крякнул:

– Целый народ врагов, это многовато даже для империи. Императорские советники уже ведут переговоры с кругами наемников, огородников и мореходов. Императору нужны бойцы, чтобы воевать в других мирах.

– Но вы не соглашаетесь? – с нажимом спросил Шанай.

– Нет, разумеется. Условия предлагают неплохие, однако мы не доверяем империи. И не считаем правильным нападать первыми на жителей других миров, которые ничего плохого нам не сделали.

– А мы считаем правильным делать то, что приказал Император. И все же вы нас спасаете.

– Правильно вы поступаете, или нет, следует спрашивать в храме неба, – мягко вставил служитель.

Побережники согласно кивнули, Жас добавил:

– Вы пришли с оружием в чужой мир. Но звездовики и горбачи не проявили должного гостеприимства и даже не попытались договориться. Вы пришли с оружием, но первыми напали они. В этой войне все неправы.

Потом они вежливо попрощались и сказали, что вернутся через день – узнать, что же решило застрявшее в мире огненных цветов войско. Короба и бутыли не взяли, а ведь там еще оставалось немало.

Тарджи с советниками полюбовался, как побережники и служитель всех богов, оглянувшись напоследок, исчезли с хлопком. Нунг кивнул на бутыли и короба:

– Надо бы бойцам раздать… на всех не хватит, может состязания какие устроить? К примеру, кто дальше плюнет?

Гралей ушел к своим алмазникам, Тарджи посоветовал ему вслед пока что не слишком о переговорах рассказывать, зря не будоражить.

А Орас пристально, как только степняки умеют, посмотрел на Шаная:

– Вы не хотите вернуться домой?

– Я всего лишь не доверяю людям побережья.

– Почему? – спросил Тарджи, изобразив легкое удивление.

– Неужели вы не понимаете? Неужели не знаете, насколько коварен этот народ?

– Кое-что знаю, видел их в поединках. Но они предлагают договориться. Сторговаться, а в торговле побережники обычно честны. Какой-нибудь мелкий торговец может обмануть, однако не их вожаки, иначе потеряют доверие самих же побережников. Здесь были старейшина, клинный, первый мастер. И служитель всех богов свидетелем.

– Вы, все же, недооцениваете их коварства, – угрюмо усмехнулся Шанай. – Я не уверен, что служитель был настоящим. Не говоря уже, что любой старик-побережник мог притвориться старейшиной.

– Лэд, вроде, настоящий, видел его как-то на большой ярмарке, – заметил Нунг. – А за остальных не знаю. Может, служитель и вправду ненастоящий, может он и не горец, а тоже побережник, только глаза перекрасил и лицо раздул, чтобы мы не догадались. Нет во всем этом смысла. Да одного Лэда хватит, чтобы поверить в договор.

– Наоборот, не хватит и тысячи Лэдов.

– Почему? – устало вздохнул Тарджи – не понимал он, что случилось с дворянином. – Если бы побережники каждый день нарушали соглашения, однако все наоборот…

– Да? А как насчет их недавнего бегства из империи?

– И какой же договор они нарушили?

– Вот-вот, о чем это они с кем по рукам ударить успели всем народом? – поддакнул Нунг.

– Они не подчинились воле Императора. Тем самым нарушили главный имперский закон.

– Но по рукам-то не били, – едко и чуть растерянно заметил Нунг.

– Ступая на землю империи, тем самым признаешь ее законы!

Нунг криво ухмыльнулся и заговорил медленно:

– А я скажу так: несправедливый закон и признавать не стоит. Если бы рабы Десяти Племен в свое время не нарушали закон и оставались в рабстве, вместо того, чтобы бежать, не было бы ни меня, ни других вольников. Куда вы там побережников выселяли, в пустыню или в болота? Прямо как народ воды когда-то в Светлом княжестве – их тоже поначалу только переселяли. Или как поклонников Трех Богов – а ведь это уже при вашей Равнинной Империи. Не, я так скажу: все, кто согласен подчиняться несправедливым законам, вымрут в конце концов.

По лицу Шаная было видно, что он не согласен. И очень недоволен союзником. Однако не стоило уводить спор в сторону, Орас это понимал:

– Неужели вы не хотите вернуться домой? Я знаю побережников и могу подтвердить, что они честны в торговле. Мы можем попросить их, чтобы про наше войско сообщили в империю, сейчас это можно сделать очень быстро с помощью колдовства. Если они согласятся, значит честны.

– Нет, вы не понимаете, – угрюмо качал головой Шанай. – Ну что им помешает соврать, что связались? Как мы проверим, что они передали нам настоящее сообщение? У них всегда заготовлено коварство, и не одно. А договоры соблюдают потому, что умеют торговаться, и всегда добиваются выгодных для себя условий. Единственный способ этого избежать – не торговаться. Отвергать все их предложения и настаивать на собственных начальных условиях.

– А-а-а, – понимающе протянул Нунг. – Чужая выгода покоя не дает. А мне, так все равно, что договор, кроме меня, еще кому-то выгоден.

– Дело не в выгоде, – качал головой Шанай. – Дело в доверии. Вас не пугает сама возможность оказаться на Горькой с маленьким, плохо вооруженным отрядом?

Видя, что Нунг собирается сказать что-то особенно оскорбительное, Тарджи заговорил первым:

– Побережников тоже можно понять. Представьте себе, что возле имперской столицы вдруг объявится войско… ну, скажем, вольников. Разве им не предложат разоружиться?

– Думаю, их уничтожат, – попытался купить честностью Шанай.

– И еще других подлым народом называют! – возмутился Нунг. – Небось, сам подлость задумал какую! Отомстить решил побережникам, что обдурили вас и из империи удрали, вместо, чтобы дать себя поубивать! И ведь не тем, кто сбежал, родичам их дальним мстить будешь!