Текст книги "Прямые пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Дуров

Соавторы: Елена Варющенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– По древним обычаям нашего народа так наказывают за убийство. Все, как в древности…

Действительно, как в те времена, когда побережники жили только в нижнем течении реки Горькой и на морском берегу недалеко от ее устья: тогда война была разбоем, в чужую землю отправлялись грабить, а не захватывать. И если у какого-то селения побережников появлялись враги, то жители уходили, оставляли дома – скрывались в лесах, горах, море, подземельях, укреплениях. В первую очередь стремились уберечь детей, а не добро. А потом, когда груженые добычей враги возвращались домой, их нагоняли или перехватывали отряды бойцов, собранные в других селениях. И не было случая, чтобы кто-то вернулся с добычей из набега на побережников. Хотя набежников-морян иногда отпускали, отобрав все, что можно, даже обувь и запасные весла на кораблях. Во-первых, расчет: если убить морянина, то его родственники будут мстить, хоть бы в чем он провинился, а если морянин отправился грабить и вернулся ограбленным, то всего лишь посмеются над ним. И другие не решались идти в набег, чтобы не позориться. Во-вторых, был закон у народа побережья, по которому за воровство полагалось возместить украденное в полтора раза. За изнасилование кастрировали, за убийство рубили руки, как сегодня. А вот горцев живыми не отпускали никогда – они за опозоренных родственников мстили еще злее, чем за убитых.

Потому немногие решались воевать с людьми побережья. Моряне сразу поняли, что торговать гораздо выгоднее, горцы раз в пять-семь лет набегали – ошибочно надеялись, что побережники воевать разучатся. Как и морские разбойники Дониса сегодня. Которых ничто не спасло, даже обещания показать, где спрятана разбойничья добыча.

А дальше, что дальше… Беженцы и наемники помогли селянам прибраться после разбойников и уплыли на остров Виноградный. Панх с ними. Там и распрощался с побережниками. С облегчением – неплохие они люди, но слишком чуждые, странные. И рыба поднадоела, хотя побережники готовят ее хорошо и всегда по-разному. Жаль только было с Эйкой расставаться – приглянулась она Панху, может и вышло бы чего. Даже жениться не против был бы. Но на разных кораблях оказались, а там вовсе разошлись – Эйка куда-то дальше направилась.

Напоследок Панх хотел отдать Шкелсу сапфир – расплатиться за спасение и все остальное. Но старейшина отказался:

– Оплата у нас обычная.

Это значило, что Панх теперь тоже должен кого-то спасти. Очень древний обычай, еще с времен, когда люди расплодиться не успели, и самый никчемушный человек был ценнее самого крупного сапфира.

А камень Шкелс купил. И цену дал справедливую, хотя торговался самозабвенно.

На берегу Панх первым делом съел жареного гуся, потом пару свиных ножек. Заночевал по сходной цене у нестарой еще вдовушки. С утра вышел в городок осмотреться и услышал случайно о южанке, которую держат в подвале здешнего укрепления. Писец из здешней управы рассказывал: затонул недалеко от острова корабль, девушка выплыла, уцепившись за обломок. А на берегу ее стража схватила просто за то, что чужачка, нездешняя. Наврала, будто из богатой семьи – наверное, боялась, что изнасилуют – и ее в подвал посадили якобы за кражу, выкуп требуют. Написала она семье письмо, писец его увидел и точно может сказать по почерку, что девушка из крестьян, небогатая у нее семья. Панх решил, что самое время расплачиваться, как договорился с побережниками, пошел, да и выкупил девушку. Еще и проводил до здешней южанской общины. Девушка вправду из крестьянской бедноты была, достаточно на руки ее глянуть. И не могла поверить, что за нее просто так заступаются, ничего взамен не просят, все подозревала чего-то. Когда Панх сказал: «Оплата обычная», – здорово удивилась:

– Разве ты побережник?!

Панху даже обидно стало за всех остальных, кто не побережники. Будто и не люди они, неспособны просто так помочь. Пришлось рассказывать, как из империи бежал. Тогда поверила.

Денег, правда, почти не осталось, но все равно их навечно не хватило бы, так или иначе где-то надо зарабатывать. Сперва пошел на виноградники наняться. С сомнением, знал от побережников, что нравы здесь не имперские – могут батрака выпороть за то, что хозяину в глаза посмотрел. Но это может быть и в порядке вещей, раз местные не бунтуют. Однако сказал Панх приказчику, что за янтарным виноградом надо ухаживать не так, как за медовым – просто сказал, без насмешки или превосходства какого – а приказчик в крик да за хлыст схватился. Плюнул Панх ему под ноги, развернулся и ушел. Примкнул к ватаге портовых грузчиков. Работа похуже, чем на винограднике, уж тем более не драгоценностями торговать. И о спокойной жизни лучше не задумываться – Панху в первый же день два раза пригодились борцовские умения. Зато у портового отребья своя гордость есть и независимость, а это чего-нибудь да стоит. Заработок небольшой, но на жизнь хватит, а если пить в меру, то холостяку и накопить можно, за год-другой наберется, чтобы виноградник завести. Склоны тут хорошие, солнца много, а виноградари гораздо хуже, чем в имперском Предгорье. Кроме того, Панху неожиданно пригодилось знание языков – был для ватаги вроде толмача в переговорах с разными купцами или шкиперами. За это небольшую приплату себе выторговал.

А сделанное южанке добро вдруг вернулось – зашел ее проведать, так мало того, что южане накормили, еще и Фупу встретил. Чем-то она была похожа на Эйку, смелостью, что ли. А может – спокойствием. В общем, глянулась. Неделю ее обхаживал, а закончилось тем, что живут вместе.

Все-таки, Панх удивительно везучий человек. Должно быть, небо на его стороне.

Глава 14

Рес опять увидел костер. И опять с облегчением – быть Панхом лучше, чем Квирасом, но тоже не медовая лепешка. Быть Ресом еще лучше.

Встретившись с обеспокоенным взглядом Леск, нежно улыбнулся.

– Ты действительно вселился в противоположность Квираса? – догадалась Леск.

– Да… и то правда – противоположность… Тот равнинник, этот предгорник, тот пьяница, этот бабник… тот дурак, а этот умный.

– Умный?

– Умнее меня! Шестнадцать языков знал… семнадцать даже – наш выучил. Хотя и говорил просто… как будто нарубленными кусками. Но понимал все, если четко выговаривать. А Квирас всего два языка знал, и оба, я тебе скажу, плохо. Квирас свою жизнь пропил, и считал, что это от невезения, а Панх… это так его звали – Панх – он, считай, все потерял – был торговцем драгоценностями, а стал портовым отребьем в чужой стране… Вдалеке от семьи – для предгорников это еще как важно. И уверен, что ему повезло. То есть, ему и правда повезло, но началось все с невезения.

– Не знаю, можно ли считать предгорников противоположностью равнинникам. И те, и те земледельцы, живут в империи. Если бы ты в дикаря-людоеда вселился, чтобы даже на другом конце земли…

– Да нет! Людоед будет ближе к Квирасу, чем к Панху… Кстати, он там Фупу и Эйку встретил. На Фупе как раз жениться собирался, а Эйка – из наших, переписчица, как и ты.

– Из рода зимней грозы?! Я ее знаю! Так она жива?!

– Да, и за это Панху спасибо – он спас ее от морских разбойников. Потом даже приударить за ней хотел, но не сложилось.

Леск криво усмехнулась:

– Побережницам не нравятся слащавые красавчики. От них пахнет плохо.

– Да не был он красивым! Носатый, ушастый, кривоногий. На лесного демона похож, как их в твоих свитках рисуют.

– Но бабник?

– Пылкостью брал. И всех своих женщин любил. Так вы по запаху мужчин выбираете?

– Ты не знал?

– Подозревал. Да и рассказывали что-то такое.

– Запах не главное.

– А что главное?

– Все сразу. Но не о том разговор – как получилось, что на Эйку напали морские разбойники?

– Ну… они сначала за кораблем гнались, потом на остров Затупленный Серп высадились… но беженцы и селяне успели перебраться в укрепление на скале… Так, надо с самого начала рассказывать.

И рассказал. Было и проще, и сложнее, чем с Квирасом: с одной стороны, не приходилось думать вместо Панха, он сам все обдумал, с другой стороны, у него оказалось много мелких тайн. Не припрятанного золота или подлых поступков – нет, в этом отношении Панх был чист – а страхов, переживаний и желаний, которых стыдился. Порой тайны казались глупыми даже Ресу, побывавшему у Панха в душе, можно было спокойно выдавать их кому угодно, не осудили бы. Подумаешь, съел в детстве последнюю сушеную грушу, не поделившись с сестрой, а застряла вина в душе, как стрела с гарпунчиком. А порой стыдился того, чем можно гордиться, к примеру, защитил женщину от пьяного рудокопа. Да, испугался поначалу, так тем более молодец, что пересилил страх.

– Негусто, – досадливо покачала головой Леск.

Действительно. Почти ничего важного не узнали – и без того уже слышали рассказы, как беженцы хитрыми путями покидали империю, как потом отбивались от разбойников, как устраивались. Ну, выяснили, что Эйка, подружка Леск, жива. Еще Рес вспомнил кое-что, чему Панх не придал значения – после боя с разбойниками легко раненый наемник сказал Шиск: «Хорошо, оберег у меня настоящий, так бы гореть мне». Панх посчитал это суеверием, однако плохо он знал наемников – у них обычаи свои, особые, если кто и суеверен, то не признается. Разве что оберег и вправду защитил, причем все это видели. Видимо, морские разбойники освоили какое-то огненное колдовство, пожалуй, собирались им достать беженцев на скале. А потом против наемников попробовали, но тех обереги защитили. Год назад Рес подивился бы (Леск вряд ли), а сейчас привык, что колдовство действует, и все сильнее. И теперь уже ничего странного нет, что даже среди морских разбойников появились колдуны, а наемники обзавелись оберегами. Спросил о другом:

– И как же это обереги от огненного волшебства защищают? От волшебства разума, понятно, как – ему сперва в разуме угнездиться надо, так оберег и мешает. Но огненное не такое, его же, когда выпустишь, то оно и есть огонь, сколько я понял, так оберег, стало быть, от любого огня спасет? От пожаров, там?

– От уже освобожденного огня не спасет, но колдун, пожелавший направить огненное волшебство против носителя оберега, теряет силу. Не навсегда, и не всякий колдун. Можно и обмануть оберег.

– А ты можешь?

– А, я как раз, из не всяких – обереги не действуют против чистых душ.

– Вон, значит, как. Ты уж, тогда, береги чистоту души на всякий случай.

– А ты уж, как посредник, проследи, чтобы я берегла.

Рес ничего обещать не стал. Душа такая штука, что ее даже мыслью случайной можно обелить или очернить, а над мыслями волшебство разума, и то полной власти не дает.

– Заклинание как, действует еще? – спросил Рес.

Леск резко повернулась:

– Да… ты считаешь – стоит?..

– Да вроде никакой опасности нету, кроме как спиться. А мы ничего особо не узнали, выходит, что зря старались. Особенно, если сейчас бросим это дело. А если не бросим, то получится, что и эти два раза не зря были, а вроде как пристреливались мы.

– И в кого же ты хочешь… вселиться?

– В кого-то, кто знает много – в начальство какое-то, повыше. Хотя и средние начальники много знают, еще и неизвестно, с кого больше пользы.

– Это очень сильно зависит от того, что нам нужно узнать.

– Да чего там – самое важное, это что там за война в других мирах идет, никто ж ничего не знает, и от волшебных зеркал толку нет!

– Про колдовство нужно узнать. Только в колдуна лучше не вселяться… на всякий случай сосредоточься на этом. А еще важно, что с нашим народом – из-за чего нас преследовали в империи. Нет, важнее – теперешние замыслы имперских властей насчет побережников. И насчет нас с тобой.

– И то верно. Ну что, попробуем на начальника поохотиться?

Леск задумчиво куснула губу, покачала головой с недовольством. Но вздохнула:

– Сосредоточься на этих вопросах.

* * *

– Тебе повезло, что во время войны запрещены поединки, – с подчеркнутым спокойствием говорил имперский дворянин, глядя в глаза степняку. – Я первый меч Устричного залива.

Степняк лишь усмехнулся, и Тарджи облегченно выдохнул – продолжи степняк оскорблять Империю, пришлось бы его с дворянином разнимать. А то и вешать обоих, как сам же и грозил. Однако рано Тарджи успокоился: ехавшие рядом вольники принялись переговариваться. По-своему, но кто поручится, что дворянин их языка не знает, тем более, что он сродни речи предгорников, которые в Империи живут?

– А чего это означает – первый меч? – строил из себя дурня обвешанный оружием дюжий вольник.

– Так у них же в Империи все исчислено, – важно объяснял его дружок, невысокий, но плечистый, с притороченным к седлу луком в рост человека. – Каждый куст в свитки внесен. Этот, стало быть, первый по списку вышел. Подсуетился, чтобы на виду быть.

– А чего меч? Он же человек, вроде.

– Так у них в Империи испокон все путают. То человека мечом запишут, то гуся императором.

– Хватит! – гаркнул по-командирски Тарджи. – А не то в развале войска обвиню, а это пособничество врагу!

Вольники зло зыркнули, но на что большее не решились. Уважают.

Угораздило же Тарджи попасть в командиры разноплеменного отряда – имперцы, степняки, алмазники, да еще и вольники, которых одних бы хватило, чтобы самого спокойного начальника довести до буйства. Были времена, полагал, что вольница верховьев Горькой это легенда такая. Вольники тоже удивились, что в войске Закатных островов есть конница, хотя Тарджи в ней как раз служил и не видел в службе своей ничего удивительного. Хотя правда, что мало их, морских конников. Пока еще лошадей приучают через корабельный борт прыгать и к берегу выплывать, где надо, сколько их до водобоязни пугается или вовсе тонет, порой со всадниками. К тому же не всякий берег для такой высадки подойдет, и не на всяком острове от конницы больше толку, чем от пехоты. Зато уж если есть толк, то много, потому бойцов в морскую конницу набирают самых лучших, и оружие из казны выкупают отличное – имперские дворяне завидуют – и платят простым бойцам вровень с пехотными десятниками. Тарджи служил смолоду, справлялся. Пять раз в потешных высадках участвовал, раз – в настоящем деле, когда князьки на острове Желтый Лист до крови перегрызлись, утихомиривать пришлось. Высаживались не вплавь, а в порту по сходням, зато потом всю войну конники за разведку отвечали – самое опасное дело. Насмотрелся всякого, особенно, когда князьки объединились против армии, а крестьяне взбунтовались против князьков. До Желтого Листа Тарджи думал всю жизнь служить, а потом засомневался, не уйти ли, как срок выйдет. Соблазнили остаться – должностью десятника. Поскольку морских конников мало, то выслужиться им очень непросто. Уж выше сотника Тарджи дослужиться не рассчитывал.

Не успел заважничать, как покатились события. Сначала побережники из империи прибывать стали. Кораблями, откуда и набралось столько. А еще называют себя маленьким народом. Пока дошли вести до Совета Островов, пока там догадались спросить, из-за чего исход, пока доплыли с почтовыми парусниками распоряжения совета, уже и последний беженец-побережник высадился, а первые домов настроили. Притом, что все уже знали: Император сдурел и решил выселить побережников в какую-то пустыню, только указ еще не разошелся. А потом Император много злее указ издал – хотел вовсе людей побережья извести, грозил тем, кто принимает беженцев. Армию и флот Закатных островов следовало привести в готовность, но не поймешь, к чему: если откажется Совет выдавать беженцев, жди войны с империей, а согласится – то придется побережников вылавливать, а они без крови не сдадутся, не те люди. Не приведи небо что то, что другое. Пожалуй, хуже, если бы пришлось вылавливать беженцев – на островах и без них побережники испокон живут, даже служат на флоте, даже попадали в Совет. И народ они правильный, своих защищают. Мало их, конечно, но морян в помощь возьмут, наемникам заплатят, недовольных поднимут – будет смута на весь океан. И неизвестно, кто победит, Император тоже был уверен, что управится с побережниками. Торгуют-то они честно, а дерутся еще как подло. Наверное, потому Совет решил готовиться к войне с империей – это, хотя бы, не впервой.

Обошлось, не стал Император требовать, чтобы ему выдавали беженцев. Вместо этого придумал повеселее – разорвал Древний Договор. Сам за всех остальных людей решил, не спросясь. Такие вещи с трудом прощаются, и пошли разговоры, что если начнется война с драконами, надо выступать на их стороне. Кто погорячее, предлагали прямо сейчас напасть на империю, приструнить, пока не поздно. Сами Закатные острова не управятся, но можно рассчитывать, что другие страны подсобят.

И снова обошлось – Император всего-навсего заключил новый договор. И, можно сказать, тут же, затеял войну в других мирах, пути в которые открываются из Драконьей Пустоши. Бойцов звал, обещая несметные богатства и по Равнинной Империи каждому наемнику. Не верилось, пока едва не половина имперской армии и большая часть флота не отправились в Драконью Пустошь. Тогда уже Совет Островов испугался, что империя слишком усилится, отхватив себе несколько миров, и решил присоединиться за долю в добыче. Отправляли только добровольцев, но их набралось неожиданно много. Тарджи тоже вызвался. Сперва не хотел, однако восемь бойцов из подчиненной ему десятки решились, и не смог Тарджи их бросить. Попрощался с женой – дождется ли она – устроил пирушку для семьи с друзьями, оберегов в храме всех богов прикупил, да и отправился. Погрузились на «Злого кита» – приспособленный для морской конницы трехмачтовик-«волк» – и пошли к северу материка, куда много тысяч лет людям путь был заказан. Там уже собралась немалая часть имперского флота, с островов корабли подтянулись, из Алмазного княжества, даже из империи меднолицых приплыли три двухмачтовика с огромными треугольными парусами.

Морскую конницу в объединенное войско приняли с удовольствием, потому что как раз замышляли где-то в других мирах высаживаться с моря на сушу. Десятникам и сотникам устроили роскошный пир на «Священной звезде» – огромнейший корабль, иные населенные острова поменьше будут. На нем были теплица с фруктовыми деревьями из жарких стран, свинарник и курятник, искусственное озеро с пресной водой. Даже храм неба нашелся, Тарджи заглянул, помолился о чистоте души.

Видел у имперских горных лучников новое оружие – шумные самострелы. Сначала думал что не «шумные», а «шумовые» – звуком бьют, потому что выстрелы из них были оглушающими. Как щелчок кнутом, только много громче, потому это оружие звали еще «адскими плетками». Потом порасспрашивал и узнал, что на самом деле оно вроде духовой трубки, только заряжается не стрелкой, а свинцовым снарядиком в стальной оболочке, который по трубе не ртом выдувают, а взрывом выталкивает. Снарядик еще и закручивается для устойчивости, потому оружие особенно дальнобойное и точное. У горных лучников и других имперцев лошади были приучены к шумной стрельбе, но у морских конников пугались даже на «Злом ките», и не только у них. Приучить бы лошадей, однако некогда. А было похожее оружие, но побольше, уже не трубки, трубы – на кораблях установленные, их называли просто – орудиями. Говорили, что есть орудия и с тележными колесами, чтобы на суше воевать. Снарядами стреляли не простыми, а зажигательными или взрывающимися. Выходит, давненько Император готовился к войне в других мирах, раз сумел запасти шумные самострелы и орудия. Причем, в тайне от соседей все.

Дождались последних кораблей и отправились в другой мир. Переход прямо тут был, рядом, прошли через него ранним утром. Многие проспали, и ругались, что их не разбудили. Тарджи не проспал, однако ничего по-настоящему удивительного не увидел. Цвет моря, ветер, облака на небе резко изменились – это, конечно же, странно, но, с другой стороны, ничего в них не было особенного ни до перехода, ни после. Иные из проспавших не поверили, что уже в другом мире.

Сотникам раздали особые волшебные печати, через которые можно было переговариваться за тысячи и десятки тысяч шагов – вовсе чудеса. Видишь, и не веришь.

А первый бой случился на море, против длинных одномачтовых галер с прямыми парусами. Таких судов в привычном Тарджи мире пару тысяч лет, как не видели. Здесь же много их было, и смело ринулись вперед – рвались на таран или абордаж. И загрохотали имперские орудия. Точно били – всего три снаряда упали в море и подняли взрывами белые столбы воды. А так попадали больше в галеры – вспыхивали взрывы, разлетались облаками щепки, дым поднимался. Доносились вопли ужаса. Строй противника развалился, галеры беспорядочно заметались. Тем и спасались – по мечущейся цели трудно попасть, так что имперские стрелки не рисковали зря тратить снаряды. И на кораблях противника, похоже, это поняли – обменялись издалека знаками, перестроились и пошли вперед с виляниями. Имперцы подпустили их поближе и уверенно расстреляли «напрямую», то есть, не учитывая дуги, по которой летают выпущенные снаряды. Одна галера выскочила на «Хасутасфахт» – трехмачтовик-«тигр» из Алмазного княжества. Орудий на нем не было, так что сыпанули на противника стрелами из своих тяжелых луков, которые приходится натягивать вдвоем – зато стрела легко перебивает весло, а если расстояние небольшое, то может и борт прострелить. Но в основном целили по веслам – срубили их больше половины, галера потеряла ход. «Хасутасфахт» зашел с удобной стороны и добавил из металок сосудами с горящим маслом, раскаленными чугунными шарами из тяжелых самострелов. Галера загорелась и утонула. Даже если бы у объединенного флота не было имперских орудий, все равно не на таком старье против него воевать.

Флот противника отступил, как мог. Несколько галер маячили вдалеке с наветра – думали, что весла дают им преимущество перед чистыми парусниками. Однако с десяток имперских одномачтовиков вдруг спустили паруса и пошли против ветра, к галерам. Те удрали за небокрай. Тарджи уже и не удивился, только присмотрелся и разглядел за кормами самодвижущихся имперцев бурление. Они и волну поднимали, почище китов, потому на «Злом ките» тут же пошли разговоры, что есть у самоплывущих кораблей рыбьи хвосты либо тюленьи ласты где-то под водой. Потом уже вблизи разглядели, что не хвосты, а вроде как связки из тугих, укрепленных стальными волокнами ремней, и не колебались они, а вертелись. А что их вращало, какие движители, того Тарджи до сих пор не знает. Одни говорят, что пленные демоны, другие – что машины, работающие не то на угле, не то на легком масле, не то на пару, третьи врут, что рудничные лошади в больших беличьих колесах. Вернее, не в беличьих, выходит, в лошадиных.

Спустили шлюпки, чтобы подобрать выживших с потопленных галер. Некоторые наемники ворчали, что зря задерживаются – ведь высадка предстоит, и наверняка на берегу спешно готовят каверзы, раз знают о вторжении из другого мира и послали флот навстречу. Однако морские обычаи не позволяют оставлять без помощи человека за бортом, военные правила тоже запрещают лишнюю жестокость. В основном спасли гребцов и простых моряков, воины предпочитали плену смерть. За иными нырять пришлось в холодную воду, потом откачивать. А они, едва очухавшись, в драку лезли.

На «Злой кит» воинов не досталось, только шестерых гребцов спасли. Люди, как люди, на островян похожи, только покряжистей. Сразу видно, что простые ополченцы, не военного ремесла. Язык непонятный, однако когда это было, чтобы два крестьянина меж собой не договорились? Да раньше мир рухнет. Тем более, спасенные сами очень хотели объяснить, что не воины. И скоро выяснилось, почему – здесь пленных бойцов принято пытать до смерти. Причем не палачи мучают, а простые служивые – каждый обязан в силу хлестнуть пленного кнутом или вылить на него ложку кипящего масла. В родном мире и такое бывало – в древности, чтобы свои не сдавались противнику, опасаясь мести за истязания. По всему выходило, что здешний мир от родного отстал во времени. Принялись выяснять, с кем воюют, и незнание языка подвело – морские конники до сих пор государство того противника называют Середина Мира, а на самом деле оно Союз Срединных Земель.

Потом была высадка – на самый удобный для морской конницы пологий берег. Вода холодновата, но и не к такому привычны, тем более, что есть специальная непромокаемая одежда.

Добрались все и почти не в рассыпную. И прямо на берегу встретили отряд копейщиков с плетеными из тростника щитами и в деревянных шлемах. Тоже не воины – увидев выходящих из моря всадников, решили, что это демоны, побросали оружие да разбежались.

А конники проломились сквозь прибрежные кусты, двинулись по дороге. Проскочили маленькое безлюдное селение – удивился же тогда Тарджи, что местные дома строят пятиугольными. А дальше встретили настоящих воинов – верховых, и люди, и лошади в броне. Да еще большим отрядом. Не ожидали такого, сперва сотник высвистел завязать перестрелку и отступать – морская конница считается легкой, в атаку не ходит. Дали залп из луков, увидели, что многие латники валятся от стрел, и стало понятно – неважная у них броня. Сотник решился на сшибку, высвистел, что положено, и ринулись лавой. Не забывая пускать стрелы в середину строя противника – здорово его проредили, замешательство вызвали. Как сошлись, то не строй это был, а так, месиво. Тарджи шел впереди своего десятка. Метнул пику в подставленную спину, выхватив палаш, взрезал двоих – не спасло плохонькое железо от черной стали. Зато доспехи из моржовой кожи отлично держали даже уколы здешних пик. И про конную лаву, когда сотня разных человек действует, как одно существо, в этом мире не знали. Противники отступить, и то не смогли – перегруженным железом коням не хватало резвости, их седоки слишком часто ловили спинами стрелы. Давненько не случалось, чтобы легкая конница в открытом бою одолела тяжелую.

После разогнали стрелами еще пехотный патруль, сотник доложил через переговорную печать, что берег чистый, и можно высаживать морскую пехоту.

Высадились, заняли оборону. Тем временем имперские мастера прямо в море собрали плавучие причалы, и объединенная армия родного мира сошла на берег. Силища. И кого только не было, про иные народы Тарджи вовсе не знал. Иные считал байками, например, огневиков, якобы они все владеют колдовством, а здесь их увидел целую сотню. Не колдуны, а обычные бойцы – лучники в основном.

А еще, когда фураж для своего десятка добывал, встретил отряд чернокожих всадников. Не то удивительно, что черные – хоть и живут они на дальнем Юге, но в теперешние времена нередко на севере попадаются. В основном моряки, некоторым в купцы удается выбраться, многие становятся наемниками – их и в объединенной армии тоже можно было встретить. Но эти были хоть и чернокожие, а по всем остальным приметам – не с Юга, а с востока. Во-первых, верхом, да еще с оружием как раз для конного боя, а на дальнем Юге лошадей мало, потому боевой конницы нет. Во-вторых – сами кони, оружие, одежа, лица. По всем этим приметам где-то между степняками, восточными горцами и народами Десяти Племен, только в цвет посветлее перекрасить. У одного пряжка на поясе явно работы пещерников, значит – точно оттуда, Сухие горы – страна пещерников – как раз на востоке, за ними уже империя меднолицых. Тарджи, не сдержав любопытства, поздоровался. И чуть с коня не упал, узнав, что перед ним те самые вольники, что живут в верховьях Горькой и по южным берегам Великого озера. Черные потому, что в походах дегтем мажутся. Разговорились с десятником. Когда Тарджи сказал, что из морских конников, десятник кивнул:

– Верхом в абордажи ходите?

Тарджи рассмеялся и кивнул в ответ:

– Лавой!

Посмеявшись, разошлись, но потом не раз встречались за пивом и в бою. Всю войну.

Воевать с Союзом было просто – основная работа выпала шумным самострелам и орудиям. Сотня имперских горных стрелков могла остановить любую атаку здешней армии – в три ряда располагались и били залпами друг другу через голову. Бойцам противника только и спасения было, что разбежаться, а если упрямо шли вперед, то ни один не приближался к имперскому строю даже на полет стрелы. А сухопутные орудия могли стрелять снарядами, которые взрывались в воздухе и раскидывали куски железа – с десяти выстрелов можно выкосить целое войско. Против стен другие снаряды были, камнебойные – любое укрепление за полдня превращали в руину. Большинству остального войска только и оставалось в бою работы, что прикрывать горных стрелков и орудия, чтобы противник не приблизился к ним на выстрел из лука. Кроме того, бегущую пехоту преследовать, патрули, разведка. Вот и все, пожалуй. Дивились многие, зачем Император собрал и отправил в этот мир такую силищу – хватило бы горных лучников с прикрытием. Даже половины из них хватило бы. Многие наемники радовались, что без войны на войне зарабатывают, а другие в ответ ухмылялись:

– Найдется и вам работа. Равнинная империя много дармоедов кормит, но только своих, имперских. Отслужите вы свою плату, не в этом мире, так в следующем.

Морская конница и вольники не дармоедствовали – как раз занимались разведкой. Еще их часто пускали передовыми за умение с ходу пересекать реки, которое, кроме всего прочего, здорово пугало местных вояк. Суеверные здесь люди жили – реки считали священным домом каких-то потусторонних сил, не пропускавших кого попало. Возможно, что и неспроста – в родном мире реки тоже не только вода, по ним «прямые тропы» проходят, колдовские границы, источники волшебства. Может и здесь что было, но обереги защищали.

Так и получалось, что Тарджи проходил по Союзу одним из первых среди всего объединенного войска. Порой совсем первым. Мирных людей не встречал ни разу: и без того не густо заселенная страна сейчас обезлюдела, селения стояли пустые, все ценное вывезено. Потому что здешний народ посчитал вторгшуюся армию не то демонами, не то сплошь темными колдунами, не то и тем, и другим. Не только потому, что морские конники и вольники переплывали реки, не соблюдая ритуалов, пленные рассказывали, что много из-за чего еще. Из-за орудий и шумных самострелов – это понятно, Тарджи и сам до сих пор сомневался, нет ли в них волшебства. Из-за отличных клинков – тоже понятно, когда видишь, как меч черной или дымчатой стали перерубает здешнее железо, недолго заподозрить, что на клинок наложен заговор. Тем более – кузнецы здесь считались колдунами, как до сих пор кое-где в родном мире. Из-за того, что волшебство на пришельцев не действует – здешние колдуны всегда сопровождали армии, а сейчас еще и собрались все вместе. Пытались внушить вторгшимся войскам ужас, создать огненные вихри, отравить воду, призвать демонов, расставляли волшебные ловушки. Но обереги защищали надежно, кроме того, в объединенном войске колдуны, все же, имелись – передвигались в обозе вместе со служителями неба и всех богов. Говорили они, что колдовское искусство здесь также не развито, как и кузнечное дело, ему легко противостоять. Кстати, вольники одного колдуна подпоили, и он признался, что есть у войска и тайное оружие, в том числе – пленные демоны. Причем они еще и не самым страшным были.