Текст книги "Прямые пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Дуров

Соавторы: Елена Варющенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Можно было предвидеть, что побережники не отдадут свитки, ведь это не просто записи, а древние реликвии их народа, – неожиданно и неосторожно возразила Леск. – То же самое, что бронзовое оружие предков и семейные алтари для нас.

– Побережники опасны именно тем, что их крайне трудно предвидеть, – вздохнул Иэй. – Их, следует признать, удачное бегство из империи, тому подтверждение. Имперская армия была готова к бунту побережников на Песчаном полуострове, даже к немедленному – бунт был в неизбежен в любом случае хотя бы потому, что на Песчаном полуострове не хватает питьевой воды. Мы были готовы, что побережники будут сопротивляться, попытаются сбежать по пути. Но большинство из них успели покинуть империю еще до того, как гонцы распространили указ о переселении. Указ еще не был скреплен подписями, а побережники уже грузились на корабли и собирали обозы.

Рес почувствовал гордость. А кто бы не почувствовал, обдурив Императора со всеми его советниками, армией, флотом и стражей. Придумали тоже, переселять целый народ туда, где и воды, оказывается, нет, а потом удивляются, что народ разбежался.

Подъехали к кордону – служивые из тяжелой пехоты задерживали телеги, причем в обоих направлениях, присматривались к прохожим. Дворян задерживать не посмели, наоборот, кланялись.

А Иэй, когда проехали кордон, недовольно заметил:

– Подорожную не спрашивают. Все же, указы распространяются по империи слишком медленно.

Само слово «подорожное» здорово настораживало. Да что там – пугало. Надо немедленно выяснить, что этот такое, но как?

Первой додумалась Леск:

– Уже нужны подорожные?

– Да, – кивнул Иэй, – все указы подписаны, гонцы разосланы. У вас нет подорожных? В таком случае, вам следует получить их в ближайшем городе.

– Не вышло бы задержки, – осторожно усомнился Рес.

– Дворянам подорожные выдают очень быстро, в первую очередь им.

– А у вас подорожная есть? – полюбопытствовала Леск.

Правильный вопрос, надо бы поглядеть, что оно такое. Хотя, Иэй может от дворянской сдержанности не показать, ограничится словом: «Да».

Показал – небольшой свиток, исписанный до половины. И с печатью императорского наместника. Вчитываться беглецы не стали, чтобы не выглядело подозрительно, но ясно, что небыстро такие свитки выдают.

– Сам наместник, – заметила Леск.

– Да, – важно кивнул Иэй, – было принято решение, что выдавать подорожные имеют право исключительно наместники или же назначенные наместниками помощники. Таким образом, дороги империи будут лишь для тех, кто приносит пользу империи. В ином случае, путешествие бессмысленно, и не следует его разрешать.

Рес не знал, что сказать. Хорошо, что Леск нашлась, а то было бы невежливо:

– Иногда для пользы империи требуется быстрота.

– Да, но количество лиц, которым действительно может потребоваться быстрое перемещение, ограничено. Им будут выданы постоянные подорожные. Как видите, все продумано.

– В новом деле невозможно продумать все, – осторожно заметил Рес. – Наверняка время от времени не смогут ездить по дорогам те, кому надо. А те, кому не надо, все равно будут ездить.

– Да, ошибки возможны, но это не причина бездействовать.

– Кроме того, польза не всегда очевидна, – осмелел Рес.

– Разве? А вы можете привести пример? Вот зачем едете вы?

– На свадьбу Лиэй Тамай и Сето Тогиур, – выдал Рес заранее придуманное Леск объяснение.

– Вот видите, – со значением улыбнулся Иэй.

Рес даже задумался – какую пользу империи может принести свадьба? Старые враги через семейную связь мирятся? Общие дела заводят, как у побережников в дорогах? Но в дорогах сперва женитьба, а потом дела, если всем выгодно, а ради одного только золота семьи не создаются. А может, на дворянских свадьбах сделки устраиваются, переговоры проводят, как на сборищах торговых кругов… нет, что-то тут не то, сборища у торговцев для того и нужны с самого начала, чтобы всем кругом принимать важные для всех решения, противоречия разглаживать. А поесть, выпить, побороться да наперегонки побегать – это в довесок идет, скуку развеять. Или дворяне так редко собираются вместе, что всем сразу занимаются – и свадьбами, и делами? А что мешает собираться почаще?

– И все же, мне кажется, что выдачу подорожних следовало доверить не только императорским наместникам. Можно и городским советникам, и старостам селений.

– Вы, видимо, не знакомы с жадностью старост и низших советников, – холодно возразил Иэй. – Они будут выдавать подорожные за серебро, медь и даже за дрова или сено. И по дорогам будут передвигаться исключительно те, чьи поездки бесполезны для империи. Нет, подорожные должны выдавать исключительно верные слуги Императора.

Рес едва не ляпнул, что верность императору непонятно, чем мерить, но вовремя сообразил, что Иэй имеет ввиду дворян. Возразил по-другому:

– А кто будет проверять подорожные? Те же, кто сейчас в кордонах поставлен?

– Есть предложения устроить особую дорожную службу. Однако ставить в кордоны старослужащих выглядит правильным решением, поскольку теперь они заняты важным делом и в мирное время. Служивые не должны маяться бездельем, но устраивать постоянные учения слишком накладно для императорской казны.

– А не окажется ли, что они не менее жадны, чем старосты? Не выйдет ли так, что пропускать через кордоны будут не тех, у кого есть подорожная, а исключительно тех, кто заплатит?

Иэй с превосходством улыбнулся:

– Потом и было принято решение о том, что выдавать подорожные имеют право исключительно наместники. В таком случае, если служивый не пропустит человека, обладающего подорожной, он противоречит воле Императора.

– Не стоит недооценивать человеческую жадность и изобретательность, – не сдавался Рес. – Наверняка найдутся умельцы, которые будут подделывать подорожные.

– Но это можно приравнять к фальшивомонетничеству!

– А разве в империи нет фальшивомонетчиков? Кроме того, имперские воры достаточно хитры, они устроят торговлю поддельными подорожными так, что покупающий их не увидит ни умельца, ни даже посредника. И служивый на кордоне может не пропустить любого на том основании, что подорожная выглядит поддельной.

– Но это же легко проверить. Всего лишь послать запрос тому наместнику, имя которого указано в подорожной, выяснить, выписывал он ее или нет.

– Да, но это займет время, очень многие предпочтут дать взятку, чтобы не задерживаться.

– Подобные возможности предусмотрены: если подорожная окажется неподдельной, служивый будет наказан. В то же время, предусмотрены поощрения тем, кто поймает путников с поддельными подорожными.

– И, наверное, за то, что с поддельной подорожной пропустил, тоже наказывать будут?

– Нет, тогда служивые в кордонах будут чувствовать себя слишком неуверенно. Они же не обучены отличать подделки.

– И все равно будут и без подорожных пропускать. За серебро.

– В каждом кордоне дворянина не поставишь, – добавила Леск.

– На Пахотных равнинах и возле границ в кордоны ставят дворян из гвардейского ополчения, – сообщил Иэй. – Но вы правы, в тех кордонах, где нет дворян, служивые берут взятки. В одном из селений Трехречья десятника даже зарезали, чтобы отобрать у него кошель с серебром. Вероятно, придется ужесточать наказания за взятки.

Рес опять отвернулся, чтобы глаза спрятать – понял, про какого десятника речь. А беглецы так надеялись обогнать вести.

– Зарезали десятника? – взялась выпытывать Леск. – Неужели у него не было меча? Или напали в темноте?

– Я не знаю всех подробностей, я спускался по Стремнине на барке и перекинулся несколькими словами с капитаном патрульной галеры, который, в свою очередь, незадолго до этого узнал про убийство десятника от встреченного на берегу разъезда легкой конницы. Известно, что убийца южанин, что десятник успел выхватить меч. Вероятно, убийца владеет приемами народа дельты, которые позволяют победить мечника с помощью ножа и намотанной на вторую руку ткани. Также возможно, что убийца на самом деле побережник, просто загорелый или же подкрасил каким-то способом кожу на лице.

– А больше ничего не выяснили? Нам не следует передать какие-либо приметы убийцы?

– Ничего существенного. Убийцу сопровождала женщина, они купили коней у торговца, однако служивые разъезда не знали, какие были у коней тавра и подковы. Вот еще одна причина, по которой необходимы подорожные. Не только, чтобы ловить убийц, ведь ездить будут гораздо меньше, и кошели служивых будут не так тяжелы от взяток. Уменьшится соблазн для грабителей.

– Не пострадает ли торговля? – задала очень справедливый вопрос Леск.

– А нужна ли торговля в том виде, как она есть сейчас? Приносит ли она пользу империи? Ведь торговцы чаще везут разнообразные предметы роскоши, чем действительно необходимые товары. Например, с юга на север везут вино и теснят северных пивоваров, которые вынуждены варить дешевое и потому плохое пиво. А северное виноделие сохранилось лишь в некоторых имениях, как семейная гордость.

– Северное виноделие действительно проиграло южному, – согласилась Леск. – Хотя на севере есть очень неплохие вина. Но с пивоварением, на мой взгляд, все наоборот, пивовары вынуждены варить такое пиво, чтобы оно выигрывало у южных вин. И как быть с теми товарами, которые необходимы? Не роскошь? Если остановится торговля, то кто будет снабжать лесом и дровами Пахотные равнины?

– Если торговля приносит пользу империи, купцу будет легко получить подорожную. Кроме того, снабжение Пахотных равнин лесом настолько важное дело, что его нельзя доверять случайным одиночным купцам, оно должно осуществляться имперскими советниками.

Они еще много о чем поговорили. Про урожаи, Иэй постоянно вспоминал свое имение, не рассказать про свое было бы невежливо. И здесь Леск выручила, наговорила правдоподобного, Ресу оставалось только поддакивать. Про новые законы, в которых собирались запретить ношение меча всем, кроме дворян – Иэй не одобрил, сказал, что мечи нужны для самозащиты, а если простые люди сами не смогут себя защитить, то кто же их будет защищать? Однако почему-то решил, что крестьяне все равно не способны овладеть мечевым боем. Заговорили, можно ли производить в дворянство за заслуги перед империей, Иэй был против – он полагал, что у каждого в империи должно быть свое место, и все дворянские места заняты. Но согласился, что можно ввести какое-то особое сословие с особыми привилегиями, не дворянскими, но повыше купеческих, чтобы можно было в него крестьян и ремесленников переводить за заслуги. Потому что если только золотом награждать, казна опустеет.

Наконец, доехали до развилки и распрощались. Иэю прямо, Ресу и Леск направо.

Когда дворянин скрылся из виду, Рес чуть с коня не упал от облегчения. Все время ждал, что Иэй заявит: «Вы не дворяне, вы самозванцы!» И за словами приходилось следить, не думал, что сложно оно так. И не уверен был, что управился, потому и спросил Леск:

– Ну что, вышло у меня?

– Вышло. Если бы Иэй хоть что-то заподозрил, он бы сказал напрямую. В наше время дворяне открыты.

– Да, жалко, что мы враги.

– Тебе понравился Иэй?! – удивилась Леск.

– Ну да. Гляди, хороший такой дядька, простой, без спеси дворянской, а она ведь есть у некоторых, хоть и не показывают. И преданность императору эта его…

– Что?!

– То есть, я ее не понимаю, конечно. Однако не для себя человек живет, не для брюха своего.

Леск задумчиво хмыкнула. Побережники действительно плохо понимают, откуда берется преданность, в их языке и слова такого нет. Есть «верность», но она больше супружеская. Или вообще про собак.

– Он только показался тебе открытым, – твердо заявила Леск.

– Да ладно! Сразу ж видно, говорил, что думал, если не согласен, то так и говорил. Вежливо, ну так а что в этом плохого? Жаль, что враг он нам…

– Ты не понимаешь. Знать по сути своей двулична, дворяне всегда действуют не от сердца, а по обычаям. Так их воспитывают. Могут даже сами верить в то, что говорят, потому что долго повторяют.

– Ты так хорошо рассказываешь, как будто сама из дворян.

– Мой род благороднее, чем Иэя Тоумоса.

Рес уставился непонимающе – не было с начала времен дворян среди побережников, а в роду Собирателей Раковин даже купеческого сословия мало. А Леск объяснила:

– Мои предки никогда никому зла не делали. Если и брались за оружие, то чтобы защитить себя или других. А дворянские предки друг друга со свету сживали да крестьян обирали до голодухи. Тоумосы добыли богатство речным разбоем. И не говори, что это давно было, можно и недавнее вспомнить. Сейчас дворянам поклоны не нужны, а всего-то двести лет назад головы рубили тем крестьянам, кто не кланялся, и это считалось правильным, оправданным. Я читала в свитках, как они доказывали, что простой народ должен быть нищим для его же пользы, и что война необходима.

– Ну… хотя бы не гордятся.

– Да, замалчивают.

Вокруг было уже не Трехречье, Пахотные равнины. Никаких лесов, одни только поля, в основном убранные. И селений нет – каждая крестьянская семья живет на своей земле, обособлено дом строит.

По дороге встречались в основном мужчины – все угрюмые, ссутуленные работой. У очень многих сломаны, аж сплющены носы, не хватает зубов – для народа равнин подраться на кулаках первейшее дело после работы и выпивки. Кланялись, но тоже угрюмо как-то, можно и за неуважение принять.

А дорога разветвилась, расползлась между огороженных полей. Остановили крестьянина на телеге, путь спросить, но тот не знал, как им на большую дорогу выбраться. Просто не знал – никогда в жизни дальше кабака не выбирался. Расспросили, хотя бы, где кабак – там-то можно дорогу узнать. К тому же солнце к закату шло, надо было ночлег искать.

Добрались уже к вечерней заре.

Странный кабак тут – ладно, что как сарай построен, а не как дом, но тишина непривычна. Люди внутри есть, много – Рес слышал, как кружки постукивают, жидкость плещется, другие звуки. Но молча, ладно без песен да беззлобных перебранок, как у южан, но и разговоров не слышно. Таковы равнинники – в кабаках напиваются и уходят.

Вошли, Леск первой – у дворян принято женщин пропускать. Да, народу много, и одни только мужчины. Все повернулись, согнулись в поклонах, кроме совсем уж пьяных.

Рес водил глазами, выискивая хозяина. И тут один из совсем пьяных встал, направился к Леск. Подошел, остановился в шаге. И вдруг ринулся вперед с расставленными руками, схватил ее за плечи и попытался прижать. Не смог – она молниеносно извернулась и бросила пьяного через себя, с громким хрустом обрушила на утоптанный земляной пол. Отскочила, выхватила нож, и Рес с мечом подоспел. Стоял над хрипящим от боли пьяницей, раздумывая, чем бы его ударить: плашмя или лезвием.

Остальные все также молчали, Рес посмотрел и увидел в их взглядах радостное ожидание.

Пьяный, похоже, протрезвел, отполз на спине, перепугано глядя на меч. Рес загнал клинок в ножны – мужичье разочарованно выдохнуло, – громко позвал:

– Хозяин!

Подсеменил, часто кланяясь, мужик в грязной рубахе, забормотал:

– Чего угодно благородным господам?

– Две комнаты.

– Комнаты? А… да нету у нас-то. Это в доме для странников, это дальше по дороге, за перекрестком.

Леск развернулась и вышла, Рес за ней.

– Ты должен был его убить, – заявила Леск, когда уже отъехали от кабака. – Или хотя бы порезать ему лицо. Дворяне не прощают, если кто нападает на их женщин.

– А тебе не надо было свое борцовское умение показывать.

– Да. Не надо было.

– Где и научилась-то? Зачем борьба переписчикам?

– Мать научила.

Все же, непростая у Реса спутница. Мало того, что языки знает и память отменная, еще прикидываться умеет, бороться, да и фехтует, пожалуй. Наверняка с тайными делами связана, а Ресу не говорит, не доверяет, хотя он сам перед Леск раскрылся. И как им дальше без доверия?

Подумав, Рес решил, что всякий человек имеет право на тайну. Тем более, что тайна может оказаться не Леск, а чужая.

Глава 4

К Холодному Потоку выехали совершенно неожиданно – хотя кусты вокруг были явно приречными, но тянулись долго. И вдруг, когда Рес уже сомневался, не заблудились ли они с Леск, открылась покрытая мелкой рябью водная гладь. Широкая река, северный берег едва виднеется.

Естественно, залюбовались, у Реса аж дыхание перехватило. Плеск волн слаще пения, от запаха в голове дурман, как от крепкого вина. Как будто домой вернулся, даже появилось ложное чувство, что на берегу реки можно ничего не бояться.

Повернули коней налево, вверх по реке. Постоянно на воду глядели – и налюбоваться не могли, и высматривали, кто бы переправил, но река почему-то была пустынна.

Рес уже подумывал, не переправиться ли самостоятельно – степняцкие кони воды не боятся, специально приучены. Но, во-первых, слишком широкая река, во-вторых, не зря Холодным Потоком называется – вода как лед.

Солнце клонилось к западу, когда Леск вдруг замахала рукой. Приглядевшись, Рес рассмотрел возле противоположного берега подвижную черточку.

– Это люди потока, – объяснила Леск, – квай ирт.

Рес смотрел, как черточка растет, приближаясь, вот уже понятно, что это лодка, что в ней два человека. Вспоминал, что знает про народ потока – до сих пор ни одного из них не видел. Вспомнилось немного, к примеру, что сами себя они называют людьми реки, так и переводится «квай ирт», но в империи уже есть один народ рек, более многочисленный. Вот и переименовали, чтобы путаницы не было. Еще, что люди потока до сих пор промышляют речным разбоем, и что они очень суеверны – непонятно, как одно с другим сочетается, ведь по-настоящему суеверные люди не причиняют зла. Еще, что у людей потока трудно отличить мужчин от женщин, потому что у мужчин не растет борода.

В песок почти беззвучно ткнулась длинная узкая лодка из бересты, вся изукрашенная колдовскими рисунками. Люди потока оказались невысокими, ловкими, черные волосы заплетены в косы. Слабые подбородки, острые носы, очень гладкая кожа – наверное, можно мужчин с женщинами перепутать, но Рес распознал сразу, по глазам – женщина на корме, мужчина на носу. Одеты просто, по-крестьянски, только рубахи расшиты волшебными знаками. И по шесть амулетов на шеях.

Первым, не здороваясь, заговорил мужчина поточник:

– Зачем звали?

– Нам нужно перебраться через реку, – ответил Рес. Они с Леск договорились притворяться не дворянами, а дворянскими слугами, будто отстали, заблудились, а подорожные остались у хозяев. – Мы спешим очень… Мы заплатим, – и показал два серебряных кольца.

– Кони не переплывут, вода холодная.

– А нельзя ли перевезти и коней тоже?

– Плот нужен двулодочный. В селении есть плоты, можно пригнать. Но переберетесь, а там что? Там лес дикий, а дальше разъезды, побережников ищут.

– Мы-то не побережники, – честно соврал Рес.

– А все равно задержат вас, подорожную спросят. Есть подорожная?

– Нет, у хозяина осталась. Потому нам и надо как можно быстрее с ним встретиться.

– И где встретиться хочешь?

– Надеемся догнать его у Трех Кузниц.

Поточник прищурился, посмотрел в глаза Ресу, Леск, на коней взглянул. Кивнул на кольца:

– Два кольца даешь, чтобы реку переплыть. А дашь десять раз по два, чтобы до Бурного Плеса доплыть быстрее, чем всадник по дороге доберется?

– Но это вверх по реке.

– А над берегом, где течения нет.

– Хорошо, по рукам.

Беглецы расседлали коней и отпустили. Все равно их давно уже надо было сменить – если ищут служивые убийцу десятника, то им тавра и подковы известны, однако негде на малых дорогах Пахотных Равнин купить лошадей, чтобы подошли дворянам.

Беглецы переоделись в простое, а дворянское платье старательно свернули и спрятали в мешках, чтобы не помялось.

Леск переложила в мешок свитки – правильно, человек с седельными сумками, но без лошади странно смотрится. Рес спрятал под одеждой тесак, меч перевесил на спину, а то в лодке будет мешаться.

У поточников нашлись два лишних весла – особой формы и веревкой обвязанные, чтобы тихо грести.

Рес заявил, что сядет на корме. Поточник хотел что-то возразить, но Рес не поддался – не доверял он поточникам. Помнил про их разбойничьи наклонности, потому хотел, чтобы за спиной не было никого – боялся веслом по голове получить.

Когда забирались в лодку, Леск пробормотала что-то, быстро нарисовала рукой в воздухе несколько знаков. Рес испугался, вдруг суеверные поточники не захотят везти ведьму, но, похоже, Леск знала, что делала – поточница одобрительно кивнула:

– Хорошее колдовство. Если подействует, хорошо будет.

Оттолкнулись от берега и налегли на весла. Любой побережник в лодке как дома, а весло ему – продолжение руки, но поточники Реса удивили – кажется, и не сильно налегали, а лодка неслась так резво, что даже страшно. Стал повторять движения, попал в ритм, потом и Леск приспособилась – и лодка уже не плыла, летела.

– Как вас зовут? – спросил Рес, и Леск негодующе дернула головой. Нельзя имена спрашивать? А почему?

– Настоящее имя человека – тайна, – ответил поточник. – Называй меня Север.

– А меня – Волна, – добавила поточница. – А вас как называть?

Ответила Леск:

– Переписчица и Плотник.

Волна не согласилась:

– Не подходят имена. Лучше называть вас Боец и Колдунья.

Леск не возразила, Рес тоже. Не так уж плохо называться Бойцом. Или Боец – Леск, поточники у других народов тоже мужчин от женщин не отличают?

Рес наслаждался речным простором, греблей, скоростью. А поточники, оказывается, внимания не теряли – плыли спокойно и вдруг повернули к берегу, в камыши. Все молча, но как будто услышали что-то. И через некоторое время Рес различил знакомый звук – плеск больших весел, – а потом и голоса – веселые, беззаботные даже. Нет, не военная это галера. Хотел сказать поточнику, но тот и сам догадался:

– Купец.

Когда вывели лодку из камыша, действительно увидели купеческое судно – шло по течению, еще и на веслах, видимо, спешил торгаш. Рес не сдержал любопытства:

– Как ты узнал, что они приближаются? Их же не видно было.

– Река сказала.

То ли врал, чтобы тайн не выдавать, то ли и вправду с рекой разговаривал, то ли Рес понял неверно.

До темноты все же попался речной патруль на лодке, но поточники снова как-то почуяли его издалека. Пристали к берегу, вытащили лодку и укрылись в прибрежных кустах. Явно привычны прятаться от служивых.

Рес был уверен, что с заходом солнца пристанут на ночевку, но нет, гнали дальше, в полной темноте. Время от времени поточники командовали побережникам, правее брать или левее. Рес мог сказать, где берег – по тихому шуму листвы, плеску мелких волн, журчанию воды под лодкой. Но все же не решился бы плыть ночью.

Иногда видели на берегу огоньки, и на всякий случай брали от них подальше.

Гнали всю ночь, и, как ни странно, Рес не устал. Как будто силой от реки напитывался. Остановились уже на утренней заре – завели лодку в неприметную заводь. Ступили на песок – тут и навалилась усталость неимоверная, пришлось у Леск красного порошка просить. Немного, только чтобы спать чутко.

Спать люди побережья устроились подальше от людей потока, в густых зарослях, через которые невозможно пробраться бесшумно. Поточники и не пробовали – Рес сдерживался, чтобы не заснуть, прислушивался, но не услышал ни слова. Повозились поточники, и скоро можно было расслышать их сонное сопение. Удивительно молчаливые люди.

Когда Рес и Леск проснулись, Север уже набрал дров и разводил костер, а Волна удила рыбу. Сразу попросила Леск:

– Приманить не поможешь?

Та начала читать заклятия, приплясывать. И Волна быстро надергала с десяток рыбин. То ли место удачное, то ли заклинания действуют. После Трехречья Рес верил в колдовство – вернее, знал, что оно работает, сам же видел. Однако до сих пор сомневался, что от него может быть польза.

– Ты хорошая колдунья, – говорила Волна, разделывая улов. – Ты воду слышишь, и вода тебя слышит. Но зачем дворянам слуги-колдуны?

– Моя хозяйка не знает, что умею колдовать, – врала на ходу Леск.

– Тверк-тиак-ошель-стинт, – кивнул Север.

– Что?

– Так квай ирт других называют, – ответила Волна.

– Вас так нельзя называть, – успокоил Север. – Вы слушать умеете. Вам не надо, а вы умеете.

Длинновато для названия всех подряд чужаков. И Леск губы поджала чуть обиженно, пока Север не успокоил. Рес спросил у нее на языке побережников, как переводится, она ответила:

– Слепой, глухой, лишенный осязания, немой. Они еще говорят тверк-тиак, чтобы не так длинно.

Погнали лодку дальше. Ночь выпала не кромешная – небо ясное, и луна светит, – так что поточникам и подсказывать ничего не надо.

Трижды встречали обозначенные фонарями большие суда. Но даже не приставали к берегу, просто обходили подальше. Все равно суда стояли на якорях – все, кроме поточников, боятся плавать по реке ночью. И хорошо, спешить надо, потому что скоро дождь начнется – Рес видел явные приметы.

И опять усталости не было, хотя махал веслом, не останавливаясь. Он-то ладно, к плотницкому топору привычный, но Леск же только и упражнялась, что с кисточкой для письма, а тоже не устает.

С ранними сумерками погода начала портиться – ветер задул, тучи нанесло. А люди потока будто обрадовались – все гнали к верху. Только пересекли реку, легко догадаться, зачем – непогода идет с северо-запада, и правый берег прикроет от ветра. Для высокой волны лодка не приспособлена.

Север раздал отрезы из вощеной ткани – от дождя прикрываться, – объяснил:

– В дождь никто нас не увидит, все попрячутся. Можно открыто плыть.

Люди потока укутались в ткань плотно, только руки с веслами наружу торчат, а Рес и Леск так не умели, все время у них ткань разматывалась. Ресу еще и меч мешал. В конце концов, Север помог побережнику, Волна побережнице. И поплыли дальше.

Дождь полил сильный, скрыл мир пеленой. К счастью, без молний – в грозу на воде слишком опасно. И ветер был, так что порадовала предусмотрительность поточников – дальше к середине реки поднялись волны, а от противоположного берега даже шум прибоя доносился, хоть и слабее морского.

Так и гнали лодку сквозь дождь, назло всем кордонам и патрулям. Рес, пожалуй, всю жизнь оставшуюся налегал бы на весло, чтобы только вперед. Порой, казалось, что нет ничего, кроме воды, дождя, лодки и скорости, но Рес стряхивал наваждение.

За полдень Север неожиданно распорядился:

– Влево.

Рес оглянулся – никого не увидел, пустынна река. Зачем же тогда влево? Но разглядел впереди водовороты – слабенькие, однако значили они, что в этом месте сливаются два потока, то есть, в реку впадает приток. И большой.

Лодка действительно прошла устье, и уже плыла по реке, которая была уже Холодного Потока. И все же широкая, судоходная. Что же это за приток? Ближайший такой большой вверх по реке, это Змейка, но далеко он. Не выдержал, спросил у Севера, и тот подтвердил – да, Змейка. Добавил:

– Вправо, пристаем.

Подогнали лодку к берегу, Рес услышал и почуял, что недалеко город. Чудеса, от того места, где беглецы встретили поточников до города Бурное Плесо дней пять пути на лошадях рысью, а по реке еще дольше. Но Леск совсем не удивлена. Ее колдовство или людей потока? Без колдовства обойтись не могло.

Вышли на берег, и сразу навалилась усталость. Кое-как встряхнувшись, Рес задрал рубаху, вытащил из повязки двадцать колец и протянул Северу. А тот даже не пошевелился:

– Не возьму.

Рес едва не выпустил серебро из руки:

– Почему?!

– Я мог за вас двоих по десятку золотых чешуек получить. Я знаю, что вы побережники. Но вы воду слышите, а Колдунью и вода слышит. Мы своих не выдаем – небо не прощает.

Рес сунул серебро в карман:

– И как же ты догадался?

– Вы коней оставили. Любой из тверк-тиак захотел бы продать, повел бы в ближайшее селение. Или хоть усомнился бы, перед тем, как отпускать так просто. Нет в вас жадности тверк-тиак.

Жадность-то у побережников есть, все, кому приходилось торговаться с ними, подтвердят. Но, когда беглецы отпускали коней, было не время для жадности. Просто глупо задерживаться, только чтобы продать что-то.

Впрочем, побережникам уже тысячи лет известно, что достаток дает свободу, а богатство отбирает.

– Если доберетесь до селения Тенетного, можете просить помощи, – добавил Север. – Вас не выдадут, как мы не выдали.

– А где это Тенетное? – предложение было очень заманчивым.

– Выше Низкого Моста на полперехода.

– На реке? А почему мы прямо туда не поплыли?

– Низкий Мост не пройдешь. Холодным Потоком целый большой караван побережников проплыл еще в начале исхода. И реку перекрыли, в Низком Мосту все время с берегов смотрят и все лодки обыскивают. Ночью реку цепями перегораживают, и на всех мостах факельщики стоят. И в лодках с факелами плавают.

У Реса было много вопросов, но поточники сели в лодку и уплыли, не прощаясь. Пришлось спрашивать Леск:

– И как же мы так быстро доплыли? Колдовство?

– Да, колдовство, заклинание прямой тропы.

Еще одна легенда. Это заклинание знали степняцкие шаманы, но последний из них лет семьсот назад умер в изгнании.

– Так река же, а не степь! – удивлялся Рес. – Про прямые тропы я слыхал, это по которым ближе в обход, чем напрямую, так?

– Река схожа с прямой тропой, больше того, заклинание прямой тропы на реках действует лучше.

– А это ты колдовала, или обереги поточников нас разогнали так?

– Оберег защищает, а не призывает иные силы.

– Разве?

– Не веришь? Я сейчас покажу…

И принялась рыться в мешке, свиток какой-то искала.

– Отдохни лучше, – посоветовал Рес.

Они лежали на траве в густых кустах, жевали зачерствевшие лепехи – восстанавливали силы после гребли. В том, что Леск способна колдовать, Рес не сомневался. Однако не был уверен, что у нее получится правильное колдовство. На Холодном Потоке получилось правильно, потому и заподозрил, что не Леск разогнала лодку.

– Колдовство зависит от местности, – все равно объясняла Леск. – На Холодном Потоке заклинание прямой тропы подействовало, в других местах не подействует. В Трехречье совсем не работают скрывающие заклинания, на Пахотных равнинах – огненные. Может быть потому, что их слишком часто использовали.

Отдохнули, переоделись в дворянское, чтобы зря стража не цеплялась, и отправились в Бурное Плесо.

Город сильно разросся за стены небольшой деревянной крепости, беглецы прошли по тропинке между огородами, потому между глухими заборами. И оказались на городской улице.

Горожане – русоволосые, голубоглазые, ходят с топорами за поясом и ножами за голенищем, как принято у их народа – людей леса. Северного, понятно, а то у южан тоже люди леса есть. Да и на севере раньше два народа леса было, один имперские советники переназвали народом рощ, чтобы не путаться. Одетым как дворяне беглецам лесовики дорогу уступали, но кланялись только самые старые, и то неглубоко.

Первым делом надо было купить лошадей и еды в дорогу. Расспросили прохожего, и оказалось, что лошадьми в самом городе торгуют только раз в двенадцать дней на ярмарках, но за городом по дороге в Три Кузницы есть конюшня, где можно купить в любое время. Ресу и Леск как раз нужно было в Три Кузницы, узнали дорогу и пошли. Насторожило, что конюшня «в полутысяче шагов за кордоном». И до сих пор неизвестно, дошел сюда императорский указ про подорожные, или нет.