Текст книги "Прямые пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Дуров

Соавторы: Елена Варющенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

А были и другие драконы, тоже небольшие – жаль, только краем глаза их видно, не присмотришься. Копались в каких-то корзинах, что-то перетаскивали, поглядывали в сторону людей. Двигались быстро и изящно.

Дракон повернул на восток и через десяток обычных шагов ринулся. Рес смотрел вниз, потому только и увидел, как песок под драконьими ногами расплылся в мутную дымку. Сквозь нее промелькнули смятая жухлая трава, снова песок – крупнее и светлее, чем в драконьем селении, – мелководье с разноцветной галькой на дне, прошлогодняя хвоя. Краем глаза виднелось, что по сторонам тоже что-то расплывчатое мелькает. Ясно было, что это уж точно волшебство, вроде прямой тропы.

На пятом шаге дракона дымка исчезла, и перед глазами Реса оказалась сочная зеленая трава. Донесся запах большой реки, краем глаза ивовые кусты видны.

Дракон аккуратно положил людей на траву и отступил на пару шагов.

И тут же отпустило – Рес снова мог и двигаться, и бояться, и удивляться. Только сумятица в голове, даже страх сквозь нее не пробивается. Уж очень странно все…

Чуть очухавшись, стал потихоньку отодвигаться. Ясно, что далеко не убежит, дракон его снова обездвижит. Но будет очень глупым не попробовать. Может, хотя бы отвлечет дракона от Леск, чтобы она спаслась.

А дракон резко развернулся и… исчез с тихим хлопком. Просто быстро скрылся в кустах, как испуганная рыбка в водорослях или мышь в траве. Но до кустов-то неблизко, шагов двадцать – то есть, дракон ушел прямой тропой.

Только люди начали подниматься, неуверенно оглядываясь, сказать ничего не успели, как дракон снова появился – выметнулся шагах в пяти, испугал. В руках у него были дорожные мешки Реса и Леск, лук, самострел, одеяло. Подошел, положил вещи на траву и отступил, глядя на людей.

Прогнав отупение, Рес встал, взял свой мешок и закинул за спину. Леск тоже.

Дракон выпрямился, как показалось Ресу – с удовлетворением, будто доволен был, что не зря притащил людям их вещи.

Леск шагнула, было, к дракону, но Рес ухватил ее за руку и не пустил. Она уставилась возмущенно и непонимающе, даже вырываться начала. А дракон снова исчез с хлопком.

– Надо бежать, пока родители этого малыша не появились, – объяснился Рес.

– Какие родители?! – воскликнула Леск. Однако, нахмурившись и поправив мешок со свитками, двинулась быстрым шагом – и старалась не оставлять следов.

– Это были драконы? – спросил Рес.

– Да. Вне всяких сомнений, совпадают с изображениями, статуэтками, описаниями… Только… маленькие. Но не детеныши.

– Да?! Неужто взрослые?!

– Ты видел морщинки над коленями? Они появляются во время линьки, а линяют драконы раз в два года. Даже если раз в год… У нашего дракона их было не меньше сотни, я успела насчитать восемьдесят четыре.

Когда это она успела? Да еще и собственный дракон у беглецов появился. Двухсотлетний.

– Это точно? – не поверил Рес. – Такой старый дракон?

– У других морщинок было меньше. Кроме того, точно так же, по морщинкам, определяют, сколько лет змеиным кошкам с коралловых островов. А змеиные кошки очень похожи на драконов, как я теперь вижу. А ты разве не видел детенышей?

– Нет. А были?

– Да, маленькие, с собак, но уже резвые.

– Маленькие… Выходит, ошиблись твои свитки?

– Преувеличили.

– Ага, каждый переписчик добавлял понемногу от себя. И про то, что драконы ненавидят людей тоже, выходит, преувеличили?

– Да, странно что они нас отпустили… Как человек, в дом которому забралась какая-нибудь безобидная ящерица. Просто вынес и отпустил. Свитки могли ошибиться, но древний договор… Неужели драконы решили его не соблюдать? Или договор фальшивый? Я не знаю, что думать.

– Возможно, у драконов тоже есть легенды про людей. И люди там ростом с дерево, летают и плюются огнем.

Глава 6

К большой реке беглецы вышли на закате, хотя запах уловили уже давно, да и водную гладь издалека увидели. И уже тогда было веселее. У Леск, которая после встречи с драконами стала слишком задумчивой – спотыкалась, отвечала невопопад – и то глаза загорелись. Беглецы словно домой вернулись, словно силой напитались от текучей воды.

Берег оказался глинистый, однако Рес все равно не выдержал – разделся, не стесняясь, и с разгону бросился воду. Холодновата, но терпимо. Заплыл далеко, порезвился всласть. Вернулся к своей одежде, стуча зубами – Леск не было, а ее следы вели к кустам. Постыдилась раздеваться перед Ресом.

Потом закинули снасти и сразу выловили двух крупных пучеглазых лещей. Которых тут же запекли на углях – устроили себе пир.

– Прямая тропа здесь есть? – спросил Рес, отделяя от костей сочное белое мясо.

– Да, есть, и очень сильная.

– И куда мы по ней? Вверх, вниз?

– Стоит ли нам вообще из Драконьей Пустоши выбираться? – хмурилась Леск. – Мы слишком мало знаем. Хотя… мы можем прорваться в Холодную Степь. Река Клинок впадает в Колдунью, но начинается в Степи. И там, где пересекает границу Пустоши, достаточно широкая, то есть, на ней должна быть прямая тропа. Может быть, и проскочим, если ночью или в тумане. Только бы степняки не заметили, что снова действуют прямые тропы. Тогда нужно торопиться – ведь рано или поздно заметят, и будут готовы… А может и не стоит торопиться, лучше действительно остаться здесь?

– Не люблю я, когда непонятно, что делать, – проворчал Рес. – Даже толком не знаем, где мы!

На самом деле примерно знали – когда дракон их отпустил, Леск заметила, на какой высоте солнце. Потом, учитывая, что из драконьего селения беглецов унесли на рассвете, высчитала хитрым способом, как далеко на востоке они оказались. Все же, слишком приблизительно получалось.

– Ты уверен, что нам нужно покидать Пустошь? – вздыхала Леск.

– А что еще делать? – усмехнулся Рес.

– Драконы нас отпустили. Обошлись с нами гораздо лучше, чем люди. А если люди узнают, что мы нарушили древний договор…

– Надо, чтобы не узнали. Проберемся поглубже в Холодную Степь, найдем наших. А как они могут узнать? Только от нас.

– Но безопаснее оставаться здесь.

Леск явно не хотела уходить. А Рес хотел:

– Безопаснее оставаться там, где знаешь, чего бояться. Что мы знаем про драконов?

– Что они нас отпустили.

– А я запомнил, как они нас обездвижили. И меня это пугает сильнее, чем, если бы драконы были с гору размером.

– Но… неужели тебе не любопытно? Мы же теряем такие возможности…

– Возможности чего?

– Узнать новое! То, что может пригодиться людям. И нашему народу!

– Мы и так узнали немало – что драконы небольшие, что они умеют обездвиживать, что они нас отпустили. Нужно донести до людей хотя бы эти знания. До нашего круга мудрецов.

Леск не согласилась. Едва вовсе не поругались, однако Рес придумал, как ее убедить:

– Может, уже ходил кто-то сюда, может, и его драконы отпускали. А он взял, и остался здесь дальше разведывать, да так и не вернулся. Уж не знаю, почему. Может, здесь аж так хорошо, что и возвращаться к людям не захочешь, а может драконы только в первый раз отпускают, а потом едят. Да наверняка ходил кто-нибудь – за тысячи лет-то, – и тоже не захотел в человеческие земли возвращаться. Потому и нет в твоих свитках правды про драконов, легенды одни.

– Подумаем, – вздохнула Леск. – Давай, пока что прямой тропой не пойдем, а осмотримся. Может быть, не зря дракон нас сюда принес, в это место?

– Ну, давай осмотримся.

Спать решили, как всегда, по очереди, Рес дежурил первым. Сидел у костерка, прислушивался – а Леск все не засыпала, судя по дыханию. Глянул на нее, встретился с взглядом блестящих глаз. Почему-то слегка оробев, Рес придвинулся и взял ее за руку. Она позволила. И не стала отстраняться или отталкивать, когда поцеловал в губы. А потом жарко ответила на поцелуй, прижалась всем телом, зашарила руками Ресу по спине и затылку. Очень страстно на ласки отвечала, самого Реса здорово завела.

Аж до следующего полудня беглецы будто соревновались в ненасытности. Потом отсыпались, вечером перекусили сухарями и запеченными на углях речными улитками. И снова прильнули друг к другу.

Кто-то посмеялся бы, что Леск и Рес так долго тянули, кто-то осудил бы, что занимаются любовью, не заключив брака. Кто-то поздравил бы, что двое нашли друг друга. Но все, кто мог посмеяться, осудить, поздравить остались в человеческих землях. Бессмысленно соблюдать очень многие обычаи и правила или нарушать их целенаправленно.

Только на третий день страсть чуть отступила, беглецы решили, что пора бы и осматриваться. Шли вдоль берега, поглядывая друг на друга, улыбались.

– Леск, ты пойдешь замуж за меня? – спросил Рес, как следует подумав. – Навряд ли, чтобы в Драконьей Пустоши храм хоть какой нашелся и служитель, чтобы нас повенчал, но, может, потом как-то…

– Мы можем пожениться по древнему обычаю народа дельты, – неожиданно тихо ответила Леск. – Переступить через клинок, отпить вина из одной чаши, а остаток вылить в море.

– Так ты согласна?

– Да, – сказала она еще тише.

– Жаль, до моря далековато. Река сойдет?

– Да, она же впадает в море.

– Осталось вина раздобыть. Заменить бы чем.

Леск, порывшись в поясной сумке, достала пузырек с коричневатой жидкостью:

– Это вроде очень крепкого вина. Им протирают руки, чтобы не занести гниль в кровь через открытые раны.

– Двух глотков не наберется. Разбавим?

Вместо чаши приспособили котелок. Когда разбавленное раз в десять целительское вино вылилось в Колдунью, Рес на всякий случай уточнил:

– Нам теперь надо сделать одинаковые татуировки?

– Нет, по древним обычаям людей дельты мы считаемся супругами с того мгновения, как вылили вино, а татуировки – чтобы никто не сомневался. И к чужим супругам не приставали. А по имперским законам нужны свидетели, записи в свитках храмов.

– Так без татуировок и свидетелей мы и не докажем, что поженились.

– А кому доказывать, – беззаботно пожала плечами Леск.

Как будто ничего и не изменилось, но Рес почувствовал себя по-другому – женатым человеком. Посолиднел в собственных глазах. И Леск тоже заважничала.

Беглецам было хорошо. Они не льнули друг к другу все свободное время, как молодожены делают – Ресу пришло в голову, что это тоже имеет смысл только среди других людей, ведь неженатым нельзя обниматься на виду у всех, а супругам можно. Но Ресу было хорошо уже оттого, что они с Леск соприкасались хотя бы плечами, что видел ее, слышал шаги, чувствовал присутствие.

Осматриваться они пошли не то на пятый день, не то на седьмой – потерялись во времени из-за страсти. Пошли вверх по реке, вдыхали чистый воздух, птичек слушали. По-прежнему не встречали ни высоких деревьев, ни следов крупных животных. Чего было дракону тащить людей аж сюда?

Однако вскоре нашли если не ответ, то подсказку – длинную ровную щепку, прибитую рекой к берегу. Рес долго вертел находку в руках.

– Что там? – не выдержала Леск.

– Это обломок от старой бочки. Или деревянного ведра. Видишь, с этой стороны вода была все время. Доска старая, пару лет ей, но отломилась дня три назад.

– Откуда ты?.. А, ты же плотник. Три дня? Далековато.

– Могло быть по-всякому. Мы ж не знаем, сколько болталась эта щепка в воде возле берега. И знаешь, я бы сказал, что доску эту люди сделали, а не драконы. Видишь, как тут остругано – силой приходилось, и лезвие с разгону соскальзывало. А у драконов силы побольше явно, у них не должно так соскальзывать. Да и грубовата работа, у драконов потоньше все было. Доска не пилой на раме выпилена, даже рубанком по ней не проходили, только топором работали.

– Люди… Да, это возможно – если драконы не убивают нарушителей древнего договора, то… здесь могли появиться целые селения. А доска плохо остругана – это значит, что хорошие плотники им нужны?

– Это значит, что наша одежа им покажется слишком новой и роскошной.

Леск удивленно нахмурилась. Еще бы – их застиранными лохмотьями даже бедняк побрезгует. Рес объяснил:

– У них, может такое быть, и ткани уже не осталось, в шкурах ходят. В заячьих да лисьих – крупного-то зверя нету здесь. И уж так наша одежа им понравится, что они ее себе возьмут, силой причем. Могут же.

– Ты надеешься, что мы сможем притвориться… местными?

– Просто я думаю, спешить не надо, сперва издалека посмотрим, что к чему. Может, вообще не надо нам соваться, может, люди здесь опаснее драконов.

Отправились вверх по реке – оттуда щепку принесло. И к вечеру увидели далеко впереди дымок. Несколько струек.

Леск забеспокоилась:

– Драконы или люди?!

– Люди.

– Откуда ты знаешь?!

– По дыму. Он слишком похож на дым от огня, разведенного людьми.

– Понятно.

– Есть и другие признаки – дикие утки пугливее, видишь? Не приближаются на выстрел.

– Так что, пойдем к дыму?

– Сперва издалека присмотримся. Я бы местным не доверял, но… Может – наших найдем, побережники вполне могли и сюда тоже сбежать. Если семьи с детьми, то они не стали бы выбираться из Драконьей Пустоши, как мы. Затаились бы, и постарались переждать, пока охота на побережников утихнет. А где искать наших, если не возле реки?

– Даже если… Наши давно уже перебрались бы хоть на Рыбацкие острова. Наврали бы, что не нарушали договор. Надо было и нам не вдоль границы пробираться, а сразу через нее. Только дождя дождаться, чтобы следы смыл. Так бы уж точно не встретили пограничников, и никто не знал бы, что мы нарушили древний договор.

– Так а кто же знал, что драконы на самом деле безопасны?

Перед выходом осмотрели одежу – нет ли прорех. Рес на всякий случай замотал меч в тряпки и пристроил за спиной под колчаном – вдруг здесь какие-нибудь древние обычаи, по которым только знать имеет право носить оружие.

Отправились вдоль реки. Леск неуверенно читала какие-то заклинания.

Долгое время не встречалось человеческих следов, разве что дичь пуганая, раньше-то в Пустоши едва под ноги не кидалась. Впрочем, Рес подстрелил несколько куропаток.

Путь преградила мелкая речка – приток Колдуньи. Разделись и перешли вброд, держа вещи над головой.

Тут-то и появились следы людей – срубленные ветки. Леск нашла охотничий силок, присмотрелись и поняли, что он сделан из человеческих волос.

Следов стало больше, появились тропки, вырубки. Расслышав далекий плеск весла, вышли к Колдунье и затаились в кустах. И увидели человека в долбленке. Плыл вверх по течению вдоль берега, одежда из облезлых, вероятно – плохо выделанных заячьих шкурок, лодка и весло очень грубой работы. Но, раз долбленка, значит, где-то относительно недалеко есть и большие деревья, не сплошь одни кусты в Драконьей Пустоши. Вряд ли аж из самой Великой Дельты лодка приплыла. А волосы и борода лодочника – ярко-рыжего цвета. Неужели озерник?! Этот народ держится за свою землю крепко, их предки вышли к озерам еще в те времена, когда там не было людей. Тысячелетия назад. В другие земли иногда отправляются – в основном по торговым делам, – но всегда возвращаются обратно. Может – из другого народа лодочник? Горцы тоже рыжие бывают, да и предки народа озер не прямо в озерном краю возникли, пришли откуда-то, может быть – отсюда, а этот рыжий потомок тех, кто так и не ушел. Но лодочник тихо напевал в ритме гребков, и Леск узнала язык озерников, мало того – одну из их не самых старых песенок.

Лодочник привстал, опершись на борта, снова сел, устроился поудобнее. При этом одна нога, правая, мелькнула над бортом, и беглецы разглядели кое-что важное: во-первых, обута нога была в сапожок из рыбьей кожи, неплохо сработанный, во-вторых, из-за голенища торчала рукоять ножа, костяная и с навершием в виде птичьей головы. В империи давно не украшают охотничьи и рыбацкие ножи, то есть – местная работа, не такие уж неумехи здешние люди.

Зашагали дальше. Кусты пошли особенно густые, да еще и коряг много, так что продвигались медленно. Солнце клонилось к западу, Рес подумывал о ночлеге. Но следы людей попадались все чаще – пеньки, тропинки. Перья уток, гусей и куропаток – видимо, местные охотники ощипывают добытых птиц по дороге домой. Запахло селением… неприятно запахло, пованивает, а это плохо, с нечистоплотными лучше не связываться. И голоса доносились как будто пьяные. Зато не слышно собачьего лая, и не пахнет собаками.

К селению вышли совершенно неожиданно, вся чувствительность побережников не помогла. Потому что жилища – низкие подслеповатые мазанки с травяными крышами – стояли прямо посреди зарослей. И беглецы едва не уперлись в стену носами. Странно все это – вокруг своих домов люди обычно расчищают землю, устраивают огороды. В какую бы глухомань не занесло, лук, перец и чеснок выращивают обязательно, а не найдется семян – пересаживают поближе к дому лесную малину, смородину, землянику.

Беглецы отступили, свернули к реке. На песке лежали вверх дном с десяток лодок, еще две были в воде, привязанные к деревьям. В основном остроносые долбленки, три берестянки, но одна – обычная дощатая. Рес не выдержал – оглянулся по сторонам, не смотрит ли кто, подошел посмотреть внимательнее. Лодка, как лодка, много таких по самым разным рекам, озерам и морям плавает. Сработана хорошо, доски явно рамочной пилой выпилены.

Вернулся к Леск, зашептал:

– Похоже, здесь задворки, глухомань. Дикие места, но где-то есть и земли освоенные. Твое заклинание прямой тропы работает тут?

– Да.

– Тогда, давай я пройдусь по селению. Если что – вон лодка в воде, только веревку перерезать.

– Я без тебя не останусь!

– Слушай, но…

– За меня не бойся – самострел и нож при мне, вилять на бегу, чтобы сбить прицел, я умею, а еще здесь действует огненное волшебство. Я это чувствую.

Рес тоже умел вилять, чтобы сбить прицел, и знал, что это непросто. Наверное, поэтому не стал возражать.

Двинулись по тропинке между мазанок. И почти сразу встретили немолодую женщину в мешковатой одеже из заячьих шкурок и с вязанкой хвороста за плечами. Беглецы замерли, а женщина осмотрела их и завистливо поджала губы. Неприветливо поздоровалась – на общем имперском языке и с обычным северным выговором. Беглецы ответили. Надо было что-то спросить, но Ресу ничего не пришло в голову от неожиданности, женщина так и ушла.

– Из какого она народа? – тихо спросил Рес, потому что не смог распознать. По сложению сошла бы за горянку, но глаза черные, как у южан, и нос крючковатый.

– Она смешанной крови, – уверенно заявила Леск. – Но не это важно, она нас за своих приняла, вот, что важно.

– Да, не удивилась особо. Хотя, мы рядом с ней щеголями настоящими кажемся.

Дошли до очень длинной мазанки – это из нее доносились пьяные голоса. Кроме того, пахло пищей.

– Кабак, – сразу определила Леск.

– Стало быть, люди тут не дикие живут. Дикари кабаков не строят, тем и отличаются от народов развитых. Ну что, зайдем?

– Ты первый.

Рес открыл плетеную из лозы дверь и вошел. Как ни удивительно, внутри было достаточно светло благодаря странным лампам – решетчатые шары с яблоко размером, внутри что-то ярко светится, трудно понять, что. Столы и табуреты – плетеные из прутьев, как корзины. Только кривобокие все. А людей хватало – все пили, ели, болтали. Мужчины и женщины примерно пополам. Кое-кто уже валялся на земляном полу. На Реса глянули, но почти сразу же отвели глаза. Стало быть, незнакомцы в этом кабаке не редкость. Не такая уж глушь, выходит.

Рес услышал, что за ним вошла Леск, и двинулся, выискивая глазами хозяина.

Шли по самому широкому проходу между столами. И вдруг навстречу поднялся здоровяк, с виду из народа равнин, нагло уставился на Леск, скривил губы в ухмылке:

– Тоща малость. Ничего, сойдешь.

Рес быстро заступил жену, поймал взгляд здоровяка, уставился по-особому пристально, улыбнулся – у народа дельты это называется «глухой взгляд», можно слегка напугать противника, выиграть необходимые мгновения даже у хорошего, опытного бойца, если он сам этой хитрости не знает. Можно вообще запугать так, что развернется и убежит. Впрочем, с оружием в руках и глухим взглядом можно добиться больше, чем с одним только глухим взглядом, так что Рес выхватил тесак. Капитан галеры, на которой служил Рес, обучал подчиненных быстро выхватывать клинок откуда угодно до молниеносности. Можно было тем же движением и здоровяка ударить – он все Ресу в глаза смотрел, как зачарованный, отшатнулся только, когда уже поздно было, острие наставлено.

Здоровяк посмотрел на тесак, потом – на лук, подвешенный у Реса за спиной. Надо же, как сильно глухой взгляд подействовал, противник уже сам выискивает, чего бояться. Замямлил:

– Э… э-э… извини… обознался я!

Отступил спиной вперед, споткнулся о спящего на земле пьяного и грохнулся. Застонал, отползая.

Рес отвернулся и пошел дальше. Его провожали уважительные взгляды.

– Зря ты сразу за тесак схватился, – тихо, чтобы только Рес расслышал, сказала Леск на языке побережников. – Мы не знаем, что здесь за порядки, могли все остальные наброситься…

– Могли, – вздохнул Рес. А он не мог сдерживаться, когда Леск обижают. Еще и хорошо, что обошлось без крови.

Нашли хозяина – сидел на видном месте за столом из досок, хотя и довольно шатким. Рес спросил:

– Здесь можно заячьи шкурки продать?

– А вон, Хидух сидит, он скупает. Хидух! Вот, к тебе.

Рес снял с пояса связку куропаток:

– Нужны?

– Сгодятся.

– Тогда в обмен ты нас накормишь-напоишь.

В глазах кабатчика молнией полыхнула жадность, и Рес поправился:

– Два раза, сейчас и утром. И смотри, чтобы хорошо было все! – и провел рукой по тетиве лука. Жадность сменилась страхом.

Рес и Леск подошли к Хидуху – крепкому лесовику, одетому получше большинства всех, кого беглецы здесь встретили – в рыбью кожу, а ведь даже на хозяине кабака были заячьи шкурки. Торговец не носит то, что скупает. Он сидел за столом с еще несколькими местными, цедил что-то из большой деревянной кружки. Отошли за отдельный стол, Рес достали из мешка пять шкурок, выложил перед Хидухом. В свое время на всякий случай сохранил их – выкладывал на муравейник, чтобы муравьи объели мездру, потом растягивал на раздвоенной ветке и нес с собой, пока шкурки не высыхали на солнце.

Хидух тщательно пересмотрел товар, в восторг не пришел, но остался доволен. Спросил:

– Что возьмете? Есть иголки, полотно, пуговицы, веревки. Есть ножи и топоры, но за самый дешевый нож этого мало.

Значит, полотно у них есть.

Рес, пока разговаривал с кабатчиком, услышал, как кто-то сказал: «Сейчас-то денег нету», – так что и сам ответил Хидуху:

– Нам бы деньгами.

Хидух удивился. Еще раз пощупал шкурки. Пожал плечами:

– Дам медяху за все.

Рес, естественно, не согласился:

– Мало. Давай по медяхе штука.

– Что?! Да медяху лисья стоит! Ты что, лису от зайца не отличаешь?!

– Почему не отличаю? Очень даже отличаю. И не только по шкуре, но и по следу, и по звуку шагов могу. За лисью шкуру я бы побольше, чем одну медяху спросил.

Хидух почти закричал: и что шкурки плохие – невыделанные, летние, пересушенные, – и что не может он ничего покупать себе в убыток, а то с голоду помрет, и что небо не простит Ресу жадности. Очень неестественно Хидух возмущался.

Рес же спокойно дослушал и принялся объяснять – шкурки на самом деле отличные, ничего, что летние, не только теплые шубы нужны, но и полегче одежа, выделанная шкурка еще дороже стоила бы, а небо накажет за жадность скорее Хидуха, чем Реса. Посоветовал Хидуху самому зайца выследить, подстрелить, освежевать, шкурку выделать. Потом стал увлеченно, в красках рассказывать, как добыл каждого зайца. В конце концов, Хидух был окончательно сломлен и подавлен, согласился отдать четыре медяхи за пять шкурок, и то одну Рес уступил по доброте – ну не умел Хидух торговаться. И врать тоже не умел, Рес видел, что не разорится он на шкурках. Останется с прибылью, хоть и небольшой.

Медяхами оказались бронзовые диски – как имперские серебряные размером, но не такие ровные. Хидух забрал шкурки и вернулся за свой стол. А как же обмыть сделку? Или здесь не принято? Странно, во всех человеческих странах принято.

Хозяин принес обещанное за куропаток угощение – жареная утка, вареный судак, грибы, объемистый кувшин и целая миска любимого лакомства имперской знати – икры красной рыбы. Ни хлеба, ни сыра, ни овощей. А Рес так надеялся. Посуда деревянная или глиняная, грубая. Косточек для еды не было, только в икре ложка – одна на двоих. Пришлось есть как все в этом кабаке – руками, а мокрого полотенца или чаши с водой тоже не принесли. Все-таки одичали местные, Рес и Леск, хоть и бродили по лесам уже не первый день, всегда ели косточками, пока Рес не оставил свои вместе с мешком в Бурном Плесе. Но и после этого заострял и обжигал на огне палочки.

Готовили в кабаке так себе – утка жестковата, грибы пережарены, рыба пересолена, а в кувшине брага из вываренного кленового сока – недобродившая и кислая, отвратная. Только икра хороша. В империи даже небедный человек может так и не попробовать икру за всю жизнь, дорого слишком. А Ресу повезло – в его приемной семье иногда покупали на праздник маленькую банку. Потому что деньги деньгами, а жизнь одна у человека.

Беглецы не только ели и пили, но и присматривались, прислушивались. К примеру, Рес так и не понял, откуда свет в сетчатых шарах, что освещают кабак. Всматривался – вроде бы, закреплено что-то маленькое на тонких проволочках посередине шара, но слишком ярко оно светится – колдовство, не иначе. А сами светильники выглядят слишком добротно сработанными, как для здешних мест – из тонкой проволоки (а ее надо уметь прокатывать), и переплетение очень аккуратное.

Большинство в кабаке было людьми смешанной крови, но Рес увидел и лесовиков, равнинников, горцев. За одним столом с Хидухом сидел явный поточник, даже с оберегами на шее, причем их было не шесть, а десятка два-три. Леск тоже заметила:

– У этого поточника восемь оберегов совершенно лишние. Разве что его суеверия не такие, как у других квай ирт.

А еще Рес увидел за дальним столом двоих мужчин в полотняной одеже, а не в шкурках, как остальные. Но это, допустим, неудивительно, раз Хидух предлагал полотно в оплату, другое удержало взгляд Реса – один из хорошо одетых был островянином. Настоящим, даже волосы в масле. А люди островов не могут без моря. Побережники и моряне, хоть и предпочитают жить на берегах, вполне селятся посреди пустыни, где вода только в колодцах, и неплохо себя чувствуют, но островяне вдали от моря чахнут, больше месяца-двух не выдерживают. Не умирают, с ума не сходят, зато тоскуют сильно. То злятся просто так на всех и все подряд, то слезу пускают, особенно женщины, то полное равнодушие на них накатывает. Спят плохо, едят мало и без удовольствия, да еще и много пьют. А этот островянин тосковать не собирался – сидел спокойно, слушал собеседника, посмеивался, прихлебывал из кружки. Недавно с моря значит, к тому же скоро к морю вернется, иначе бы уже сейчас тоска проявилась. Неужели спустится вниз по Колдунье? А может быть – и дальше пойдет, в человеческие страны? Может, он торговлю ведет – икру отсюда возит. И сюда найдется, что привезти, например выпивку – самое поганое вино лучше здешней браги. Нет, слишком островянин спокоен. Как будто море совсем недалеко… может быть, так и есть, а карта Леск неправильная?

Рес осознал, что слишком долго пялится на островянина, но тот как будто не заметил. Странно. Местные вообще казались невнимательными – друг друга не слушали, а только ждали, пока собеседник договорит, чтобы вставить свое слово.

Разговоры в кабаке велись скучные: про семейные дела, про погоду, про еду и выпивку. Но из пустой болтовни можно много полезного узнать, если вдумываться. Например, донеслось от соседнего стола:

– Все-таки надо бы нам и рыбы запасти сушеной, соленой можно. И чтобы не только на зиму. А то будет, как в этом году – отдали за еду все, что на икре заработали.

Или еще – женщина смешанной крови говорила с Хидухом:

– Так не уступишь бочонки-то? Ну, ты посуди, чем мы за них заплатим-то, пока нереста нет? Потом-то икрой рассчитаемся, а без бочонков в чем икру держать-то? В коробах снова протухнет.

– А разве вам можно верить? Бочку возьмете, а платить откажетесь. Вот если бы предложили что в залог.

– Да если бы было у нас что в залог, стали бы мы просить-то?! Уступи бочонок-то, не черни душу!

Стало быть, только икрой местные и живут. От нереста до нереста, и берут только икру, рыбу выбрасывают. А в остальное время едва не голодают. Хотя меньше чем в одном переходе полно дичи, а в реке рыбы хватает. Странные люди.

И с законами у них не все слава небу, раз могут взять бочонки и не расплатиться. Но души чернить боятся, это хорошо.

Расслышал Рес и голос того здоровяка-равнинника, что к Леск приставал:

– А чего он? Откуда я знать мог, что он взъестся так? Да и не делал я ничего, сказал только, что она тощая…

– А твою сестру тощей назовут? – вальяжно и презрительно протянули в ответ. Рес осторожно глянул, чей это голос – высокого предгорника, он сидел напротив равнинника, пил прямо из кувшина.

– Так я же сказал, что она сойдет, – визгливо мямлил здоровяк.

– А про твою сестру так скажут? Привык ты тут, что тебя все боятся. Осторожнее надо быть тебе. Поглядел бы, что эти двое похожи между собой, брат и сестра значит.

– Да видел я!

– А лука у него не видел? Считай, повезло тебе, что он тесак достал. А мог подстеречь тебя и стрелу в спину всадить. А может еще и всадит.

Здоровяк стал испуганно оглядываться, однако Реса и Леск не заметил. Встал и, все оглядываясь, вышел из кабака. Предгорник посмеивался, глядя ему в спину.

– И как тебе здешние люди? – тихо спросила Леск на языке побережников.

– Беспомощные они какие-то, – усмехнулся Рес. – Беззащитные. Драться не умеют, торговаться не умеют, врать и то не умеют. Этот, который к тебе приставать надумал, не тесака моего испугался и не лука, а глухого взгляда.

– Ну?!

– Да так и есть. Одичали они тут совсем, позабывали все. Готовить, и то не умеют. И бражка у них поганая.

– Да, это странно. Здесь есть лесовики, предгорники. Но ничего, кроме кленовой браги и медовухи здесь не пьют – я не чувствую запаха пива или вина.

Леск не зря вспомнила лесовиков и предгорников: про людей леса в империи говорят, что они умеют варить пиво даже из камня, а про людей предгорий – что способны вырастить виноград даже на морском дне. Рес понюхал бражку, предложил:

– Может, медовухи попросить? А то эта бражка…

– Не стоит, медовуха еще хуже, судя по запаху.

– Лесовики, предгорники – а островянина заметила?

– Да. Вероятно, он не видел моря никогда в жизни, вырос здесь. Страсть островян к морю происходит от их воспитания. Мне местные кажутся скорее ленивыми, чем беззащитными. Как будто им незачем стараться, ничего не беспокоит…

К их столу подошел неряшливый даже в сравнении с местными старик, уставился слезящимися глазками и напористо спросил:

– А вы кто такие?!

Рес из уважения к старости не стал огрызаться, вежливо уточнил: