Текст книги "Район №17 (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Билл подошел тихо и опустился рядом, собирая разбросанные по комнате странички. Мы соприкоснулись пальцами – на долю секунды, но сделали вид, что не произошло ровным счетом ничего, хотя у меня по спине пробежал холодок, и резануло сердце. Если бы у меня было больше фантазии, я сказал бы, что между нами проскочила настоящая искра. Он передал мне половину бумажек в руки и поднялся. Я чувствовал, что он стал чаще посматривать на меня, думая, что я не замечаю. Меня же в свое время научили замечать все. Особенно взгляды. Особенно косые. Особенно в спину.

– Ты сильно занят? – спросил он как бы между прочим, и я отрицательно покачал головой, хотя сроки поджимали, а меня ждала нехилая работенка. Все ненавидят отчетности, клянусь!

– В общем, я хотел поговорить, – продолжил он, закурив и поделившись со мной сигаретой. Знаете, он чертовски быстро втянулся в это дело и стал безбожно часто дымить. – Думаю, моя нога в норме, да и Богомол говорит, что лучше уже не станет. Я бы сказал, что не могу больше сидеть у тебя на шее, что устал безвылазно торчать в четырех стенках, но не думаю, что это правда на сто процентов. Короче… – он выдохнул дым мне в спину, пока я поднимал листок, и вымученно охнул. – Если ты не против, отсижу еще немного и исчезну. У тебя же есть возможность как-то связаться с… как его…

– С Апостолом.

– Да, с Апостолом. Думаю, ты все понимаешь, Олень. Так не может продолжаться до бесконечности. Отец мне тут шиковать долго не позволит, ты сам так говорил кому-то.

Вот проныра! Не спал, значит, когда я с Бесом созванивался!

– Понимаю. Понимаю, и, как обещал предложить во второй раз, предлагаю: могу обеспечить тебе безоблачное будущее. С квартирой, деньгами и тем, на что их хватит. А хватит, уж поверь, на многое. С меня ничего не упадет. За один выезд в жилые районы я трачу больше, чем собираюсь прямо сейчас. Подумай над тем, что я только что сказал.

Билл посмотрел на меня – грустно и долго, не без тоскливой улыбки. Если бы я видел чуть больше, то наверняка рассмотрел бы в этом мутном светло-голубом взгляде огромное желание не делать то, что он собирается сделать, и не говорить о том, что он собирается сказать. Если бы я был сильнее, то наверняка смог бы в эту же минуту выдать ему все, что думаю. Выплеснуть свои чувства. Но боялся – и чувств, и его реакции. Сказывалось прошлое Рудольфа Альтмана, которого сначала просто считали ничтожеством, а потом и вовсе не позволили развить отношения, как это сделал Отец, едва узнав о шашнях с Якудзой. Снимать мне шлюх до конца своих дней, ох и снимать…

– Я подумал. Я не могу, Олень. Прости. Кстати, эти сигареты лучше тех. Те горчили.

И мы рассмеялись. Глупо, делая вид, что все нормально. Смех – один из способов тактично, но отчетливо наигранно уйти от темы.

Мне оставалось только вздохнуть и заткнуться, затянувшись сигаретой, когда он ушел мыть за нами гору посуды. На ужин (истинное обжорство) чудо-холодильник преподнес узникам района холодное темное пиво и тушеную с овощами свинину – Билловых рук синтез немецкой кухни и американских гастрономических изысков.

Рука дрогнула, пепел осыпался прямо на белоснежные листы, покрытые бесконечными полосами текста отчета. «Возраст: около двадцати семи лет. Особь мужская. Рост: шесть с половиной футов. Отсутствует левая рука и три пальца на правой. Ноги в норме. Разряд: третий. Наблюдается деформация черепа. Поведение девиантное. Неоднократные попытки каннибализма присутствуют (см.приложение 23, видеозапись 2.44.)».

– Я тебя понял, – потом сказал я ему в спину, когда он вытирал тарелки. Я улыбался. Несмотря даже на то, что хотел надраться до полусмерти или сделать что-то похуже. Несмотря на то, что каждой клеткой тела чувствовал, как мне хуево. – Но я действительно рад, что ты поправился, Билл. Рад твоей компании и тому, что ты жив.

– Я знаю. И вижу, – вздохнул он и ушел.

А я до сих пор не знал, не видел и не понимал, что происходит, пил свой холодный кофе, от которого тошнило, вслушивался в сопение мальчишки из другой комнаты и курил сигареты, от которых тошнило еще больше, чем от кофе.

И потом я подскочил, как ужаленный, потому что сработала сигнализация. В четвертом, блять, часу утра. Остатки кофе пролились на голую грудь. Я вообще-то тут в одних трусах сидел, знаете ли. Вырубив воющую сирену, которая, впрочем, Билла не разбудила, я, прихватив винтовку, набрал на клавиатурке тринадцатизначный пароль и открыл двери.

Там, за пределами обнесенного бетоном, железом и наэлектризованной егозой убежища, стоял черный внедорожник с прицепом, ловящий чистым корпусом блики слабо горящих прожекторов, натыканных на убежище, как вишенки на шварцвальдском торте. Рядом – худая жилистая фигура невысокого мужчины. Начищенные высокие ботинки, узкие джинсы, куртка нараспашку и злющий, как морское чудовище, доберман Рич. Я понятия не имел, на кой-хрен Бес приперся сюда в такое время. Кристиан Эберт улыбался, как сам Дьявол, ехидно щуря ядовито-зеленые глаза.

– Отлично выглядишь, Олень, – прыснул он, поднимая вверх большой палец. – Мне всегда нравились полуобнаженные мальчики с оружием. Безумно сексуально!

– Чего тебе? – фыркнул я, опуская винтовку. Вот знал бы, что это Бес – замотался бы в одеяло или хотя бы штаны надел. Перед ним дефилировать в таком виде – напрашиваться на шутки ниже пояса и пожирающие взгляды. Нет, он никогда не успокоится.

– Вот за это я тебя и люблю, сразу за дело берешься! Просто чудо, а не мальчик!

Я закатил глаза и демонстративно повернулся, открывая дверь в убежище. Он тут же понял мои намерения и перестал пороть херню.

– У меня четырнадцать трупов, Олень. Погрузить поможешь?

И я побрел одеваться в полутьме, потому что если Кристиану отказать можно, то Бесу не отказывает никто. Он здесь Бог, пусть и весьма смертный. Может, как человек он и слыл редкостным дерьмом в моей интерпретации, зато Ловец из него вышел первоклассный, такой, с каким надо считаться. Так что через десять минут мы уже ехали с ним в его внедорожнике, я тянул из термоса обжигающий кофе и чувствовал спиной злые коньячные глазки Ричи. Эберт колесил по черному асфальту, удаляясь от моего убежища.

– Отцу нечем кормить своих каннибалов, попросил меня предоставить несколько экземпляров, – рассказал Бес о том, с какого черта мне предстояло грузить с ним четырнадцать сучьих трупов. – Тут в округе скрывалось порядка двадцати Калек. Совсем плохие, Олень, слабенькие. То безногие, то вообще параличники какие-то. Мучились здорово. Я помог.

Если вы думаете, что в его словах сквозит сарказм, то вы глубоко заблуждаетесь. Волки – санитары леса. Они убивают слабых и больных, регулируют популяцию. Тем же занимался и Крис, правда, в масштабах Района №17. К своему делу он подходил со всей строгостью и ответственностью. Я молчал и изредка кивал, рассматривая черноту за окнами. У меня не было ни малейшего настроения разговаривать с ним, а уж тем более слушать истории о легендарном бесовом милосердии. Скорее бы уже разделаться с работой и уехать домой. Вот напьюсь, помяните мое слово! Может, хоть так смогу уснуть.

– Молчаливый ты какой-то, Рудольф, – спокойно заметил он, пролетая одну улицу за другой. – Отец здорово портит тебе планы на Билла.

– Не суй нос в чужой вопрос, – буркнул я. – Оттяпать могут к чертовой матери.

Бес пожал плечами и переключил скорость. Рич зевнул и растянулся сзади, проскулив от скуки.

– Чего ты боишься, Альтман? У тебя все козыри в кармане, а ты яйца мнешь, как тринадцатилетка прыщавая.

Теперь пожал плечами я и непонимающе на него уставился. Кристиан бросил на меня убитый взгляд и страдальчески вздохнул.

– Хочешь сказать, ты ни разу не замечал, как мальчишка смотрит на тебя?

– Ага. То есть, с Птичкой он трахался чисто по приколу. Случайно «в нее» упал.

– Мишель споила сопляка и запрыгнула на него, Рудольф. Он втрескался в тебя, как школьница, и, если уж на то пошло, видать натурала в себе искал, когда шатал кровати Брогана. Они болезненно себя воспринимают, такие мальчики. Им становится страшно, когда встает не на раскрашенных дамочек, а на таких вот угрюмых ханыг, как ты.

Я закурил и откинулся на кресло, лениво наблюдая за мелькающими в темноте многоэтажками. Похоже, Бес завалил целую кучу Калек совсем недалеко от здания районного правительства. Ну и лихач, а…

– И потом, Олень. Ты ведь из-за него страдаешь, как сука последняя. Скажи ему, что чувствуешь. А вдруг повезет? Если он признается, что без ума от тебя, ты-то найдешь лазейку. Герр Пауль ради своего сынка многое сделает, разве Черный Бог не прав? Ну, а если пошлет – отвезешь его к Апостолу и дело с концом. Это не последний мальчишка, который пришел в Семнадцатый, Рудольф. Но он один из немногих, в кого ты втрескался по самые яйца.

– Почему ты даешь мне советы, Кристиан? – я называл его по имени редко. Назвал сейчас, потому что был до предела серьезен. Потому что сам бы не дошел до того, что сказал мне Черный Бог Семнадцатого.

– Потому что ты мне нравишься, – так же серьезно сказал Бес. – Если начнешь спать с мальчишкой, я буду знать, что у меня нет шансов на тебя, Олень. И тогда я успокоюсь. Пока ты один, я ничего не могу с собой поделать. Прости. Но над моими словами подумай, как следует. Я не первый год имею дело с мужскими страстями, сам знаешь. А вот мы и приехали.

Я вышел из машины, и едва дверь открылась, Рич, гора мускулов, перекатывающихся под черной лоснящейся шкурой, вылетел на улицу. Эберт как ни в чем не бывало указал мне рукой в перчатке без пальцев на разбросанные тела, развалившиеся в ореолах черной, впитавшейся в асфальт едкой крови, наполняющей воздух вонью гнили и металла. Бес (и я прекрасно это понимал, глядя на картину маслом) где-то успел завалить Буйного, как следует нашинковал его, полил какой-то убойно разящей дрянью и вывалил посреди дороги. Голодные до одури Калеки купились на фуршет и начали выползать из своих смрадных убежищ, подвывая и захлебываясь своими вонючими слюнями. Тут-то наш черноволосый герой их и перестрелял. Судя по всему, некоторым перерезал горло, как свиньям. Поверьте, этот человек, который до потери пульса любил свою дочурку и тихими вечерами читал ей сказки, раскрашивал веселые картинки и заплетал косички, не без удовольствия резал на куски ходячих, обливал их бензином и поджигал, проверял болевые пороги, четвертовал, забивал ногами и еще много чего из того, о чем не догадывались ни Ловцы, ни даже Всевидящий Отец. Это доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Эберт этого никогда не скрывал. И, видит бог, уж точно никто не знает, откуда в нем столько садизма.

Мы потратили на погрузку трупов немало времени. Всех их нужно было аккуратно уложить, а прежде собрать по частям. Кое-где Бес перестарался. Большая часть ходячих являлась мужскими особями. И выглядели они, как и говорил Кристиан, до слез жалко. Тощие, безногие, безрукие, слепые. Едва передвигающиеся от слабости до того момента, как словили пули и напоролись на лезвия. Но даже исхудавших донельзя Калек мы с трудом тащили и забрасывали в прицеп, потому что весили они как-то уж парадоксально много.

И только в начале шестого, когда еще не показавшееся холодное солнце зажгло облачное небо, а несколько нахохлившихся ворон раскрыли блестящие бусинки глаз и начали хрипло покрикивать на утренний холод, мы с Бесом, вымазанные в крови, грязи и раскуроченных кишках, сидели на его бампере, по очереди пили из термоса остывающий горький кофе и курили. Ричи резвился с человеческой берцовой костью, носясь вокруг внедорожника большими кругами и радостно рыча. Кристиан прищурил невозможно зеленые ненакрашенные глаза, когда солнце выглянуло из-за горизонта и опалило наши лица. Видимо, и у Беса не все гладко было, раз сегодня он явился с немытой головой и чистым лицом без следов подводки или чем он там еще красит глаза.

Он выдохнул струйку сизого дыма и опустил руку на мои плечи. В прицепе лежали аккуратные штабеля покойников. Как в сказке.

– Спасибо, Олень. Знал, что на тебя можно положиться, – без похабщины улыбнулся Черный Бог. – Без тебя сорвал бы спину, а в моем почтенном возрасте с таким не шутят. Считай, я твой должник.

– К черту долги, Бес. Мы квиты. Я, знаешь ли, хуево чувствовал себя после того, как ты смылся в спонтанный отпуск. Тебя обидеть может каждый, да только избежать жизненно опасных последствий не всем удастся. Так что прости, брат. Все равно парень ты мировой. Подкинешь меня?

– О чем речь?

Когда мы ехали до моего убежища и разговаривали о сторонней чепухе вроде того, что бесов внедорожник жрет поразительно много бензина, я копался в телефоне. И в тот момент, как Бес свернул к моему кварталу, чудо техники завибрировало в руках и противно пиликнуло оповещением. Я забыл, о чем мы говорили. Кристиан пихнул меня в плечо и спросил, в чем дело.

– «Жду вас в четверг. Дополнительная выпивка, курево и хорошее настроение приветствуются. Птичка», – прочитал я сообщение в нашем общем чате и выругался. – Уже послезавтра. А в эту же пятницу прилетает Апостол и забирает Билла.

Бес улыбнулся и остановил внедорожник у моего убежища.

– Тогда хватай быка за рога и действуй, немецкая морда. Мальчишка того стоит.

========== Глава 19 ==========

Правило №401: Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Накопится – не разгребешь. Правило универсально и для нормальной жизни, и для выживания в районах.

Правило № 22: Мужчина не имеет права унизить женщину, а вот Ловец Ловца может, если на то есть весомая причина. Даже если унижаемый бреет ноги, носит бюстгальтеры и пользуется тушью.

Я смотрел на свое отражение в запотевшем зеркале. По серой мути стекали прозрачные капли воды, но я ведь все равно исключительно хреново видел без очков. Мне и неважно видеть, я без того знал, что зеркало отразит меня – бледного, с растрепанными мокрыми волосами, липнущими к лицу, с покрасневшими от бессонницы синими глазами, под которыми пролегли нехорошие больные тени, со сходящей гематомой на челюсти – презентом от Беса.

Сегодня четверг. Тот самый день, в который нужно по полной принимать душ, хотя не с той мерой обязательности, что в понедельник. Сегодня четверг, и Ловцы обмывают пополнение состава в доме Птички, а я даже не брился, несмотря на то, что выглядел пугающе. Я просто смотрел в муть перед глазами, чтобы не сойти с ума, ведь я так и не смог сказать Биллу и пары слов, не то что в чувствах признаться, хотя такие намерения имел еще во вторник. С раннего утра, как только приехал с Бесом после ночной работенки.

Я был настолько взвинчен в то утро, что совсем перехотел спать. Только залетел в душ, раскрыв прежде окна, простоял под льющимся кипятком часа полтора, отмываясь от крови и дикой трупной вони, а потом выжатым лимоном с бессонной квадратной башкой выполз, чтобы нагреть воды и сделать кофе. Как оказалось, Билл с завидным успехом опередил меня. Он был довольно серым, на вид не выспавшимся, но, увидев меня, улыбнулся и поставил на стол кружку ароматного черного эликсира жизни. Еще – тарелку бутербродов с творожным кисловатым сыром и миску консервированных перцев чили, красных, как мои глаза. Сказочная штука с горьким крепким кофе и хорошими сигаретами. О большем ранним утром и мечтать не нужно. И в этот момент я никак не хотел рисковать. Может быть, есть призрачный шанс на взаимность со стороны мальчишки, но перед глазами отчетливо вырисовывалась иная картинка.

Вдруг мне представилось, как я тушу сигарету, делаю маленький глоток кофе и нахожу его небесно-голубой взгляд. Не тот, сочного цвета летнего полуденного неба, а мягкий, велюровый, зимний – как будто перед Рождеством с верхушки вечернего льдистого неба сыпется снег, белоснежные комки воздушной, тающей на коже ваты. Наивный Олень ловит взгляд Вайнберга, смотрит долго, ищет в нем ответ, но не находит ничего. Его рот открывается, губы шевелятся, он говорит. Говорит о том, что влюблен, как четырнадцатилетняя школьница, которая надевает мамины шпильки, впервые красит губы и пробует алкогольный коктейль, уверяя всех наутро, что напилась со стакана и гуляла до утра. Влюблен настолько, что не может ни спать, ни сидеть на месте, ни пить этот хренов кофе, ни курить блядские сигареты, которые ненавидит, но и бросить не в силах, хотя после каждой затяжки саднит горло и болят легкие. Он вообще ничего не может и не хочет – только бы узнать ответ. Положительный ответ. И глаза Билла вдруг становятся не прохладно-голубыми, а взъяренно-ледяными и колючими, как иней на ветках, как метровые сосульки на краю крыши, убивающие зевак, как безжалостный град в летний день, разбивающий лобовые стекла. И Вайнберг в тот же день забирает рюкзак и уходит, бросив глупого Оленя в одиночестве. Уходит искать собственную смерть, только бы этого пидора не видеть. Вот и конец, блять, сказке. Финита ля комедия. Schluss. Auf Wiedersehen, Hirsch! *

Да, желание полностью отпало. Это как возбудиться до предела, а потом представить совокупление ходячих. Сразу опускается бугорок на джинсах.

Не проснулось то желание и во вторничный вечер, когда Билл попросил меня присоединиться к залипанию в экран ноутбука. Мы смотрели «Плохого лейтенанта» с Харви Кейтелем. Он, мягко говоря, прифигевал каждые 20 минут провокационного фильма, иллюстрирующего «изнанку» святой полиции. Разделял его впечатления и я, видевший этот фильм несколько тысяч раз. Удивительная штука. Хотя я чувствовал бедром бедро Билла, хотя потом он уснул в моей кровати, немного перебрав с отличным баварским пивом, я не нашел в себе сил ему признаться ни в тот вечер, ни на следующий день.

Сегодня четверг. И вечером мы будем у Птички, но надо сказать, что мне уже плевать на план Каспера. Зачем Мишель бросать Билла, если тот и сам уедет навсегда на следующий день? План изначально был хорош, а теперь все портило отсутствие времени. Чисто душу отвести и ребят обезопасить: а вдруг мисс «Пергидролевые патлы Семнадцатого» на других начнет прыгать? Хоть что-то хорошее с моим призрачным другом провернем.

Билл вел себя как никогда странно. Вчера он ушел спать часов в семь вечера, но я знал, что он нарезал по дивану круги как минимум до трех ночи. На часах было около двух дня, когда я выполз из душа мокрым лохматым чудовищем, но он все еще спал, тогда как имел привычку подниматься пораньше. А потом, ближе к трем, я растолкал его и, напоив кофе, хотя, видит бог, он ненавидел эту ароматную раскаленную нефть, горчащую на языке, словно плевок самого сатаны, поставил перед фактом: сегодня попойка у Птички.

– Можно, я тут останусь? – вяло спросил он, рассматривая светлую пенку на черной кофейной глади и уныло жуя свой бутерброд.

– С какой это радости?

– Голова раскалывается, – посмотрел он мне в глаза. – Всю ночь кошмары снились.

Я закурил и уставился в окно. Окруженное железобетонной стеной убежище тонуло в свете летнего солнца. Прохладного летнего солнца, прогревающего воздух градусов на восемнадцать, не больше. Ночью совсем холодно. Иногда на капоте моего внедорожника остается иней.

– Могу дать таблетку, – пожал плечами я. – Еще куча осталась из того, что Богомол насовал.

И в этот момент он посмотрел на меня так, что я заткнулся и больше ничего не предлагал. В глубине души я надеялся, что Бес прав, и Билл трахался с Птичкой только потому, что она сама раздвинула перед ним, напившимся до одури, ноги.

Надеялся, что он ее избегает.

Потом я все-таки от него отстал и передал в пользование на ночь ноутбук, пообещав вернуться к утру, если повезет. Мальчишка был не слишком прошаренным в вопросах техники, да и все компрометирующие материалы запаролены так, что не докопаешься хоть тресни. Сам я облачился в какие-то старые потрепанные джинсы, натянул майку с явно перекормленным котом, бандитски ухмыляющимся на черном фоне, и уже на ходу набросил на плечи кожаную косуху, которая ну никак не сочеталась с грязными голубыми кедами, зашнурованными желтыми шнурками. И это хорошо, что уже стемнело, я бы и круглые очки напялил – этакий помолодевший Оззи Осборн.

Ну, а когда я все-таки добрался до убежища Птички, понял, что явился последним. Все мы ездили на отличных внедорожниках, и теперь к ряду верзил добавился и мой лимонный монстр. Мне даже не пришлось просить Мишель впустить меня. Двери открылись, едва я подошел.

– Рада, что ты приехал, – улыбнулась Мишель, и только один я знал, что она играет настоящую комедию. Держу пари, если бы все отвернулись на пять минут, она выцарапала бы мне глаза, как орел со знака Люфтваффе SS.

Она приняла от меня бутылку киршвассера, немецкой вишневой водки. Меня вообще за это страшно уважали. Я ценил немецкое пойло и каждый раз привозил ребятам что-нибудь интересное. То шнапс, то какой-нибудь редкий сорт пива, то вино. На этот раз притаранил кирш, хотя для Птички больше подошла бы соляная кислота.

– А где твой юный друг? – как бы между прочим спросила она, и Бес чуть слышно прыснул, явно подстёбывая словосочетание «юный друг».

– Приболел малость, – сказал я, и француженка явно посочувствовала молодому любовничку, а Черный Бог подмигнул мне своим ядовито-зеленым, густо накрашенным черными тенями глазом.

Они все были здесь. Кристиан как всегда щеголял во всем черном и лениво курил свои тонкие сигареты, мучая пряди распущенных эбеновых волос. Единственной цветной вещью на нем была зеленая веточка папоротника, вышитая на черном шелке рубашки и в точности повторяющая цвет его глаз. Каспер с видом самого честного на свете человека, приехавшего на попойку с благими намерениями, протирал стаканы с маниакальной дотошностью. Он вообще всегда так делал. Мне вдруг стало смешно от этой картинки: сначала лысый взрослый дядя ухаживает за дамой, а потом её же начинает шантажировать, потрясывая флешкой перед носом.

Якудза, перебесившись ненадолго, расставляла на низком столике кучу всяких явно вкусных штучек, наколдованных ручонками Мишель, а Броган откровенно пускал слюни в рыжую бороду, стоило Птичке покрутить хвостиком. Такая вот ловецкая идиллия.

А вскоре мы начали пить, и надо сказать, все шло как-то поразительно хорошо. Мы разгонялись с выпивки хозяйки, довольно быстро осушили бутылочку отличного французского вина, а вскоре переключились на презент Якудзы – чудовищно-зеленый абсент, такой же яркий, как глаза Беса в черных провалах теней и карандаша. Я не собирался напиваться, и это у меня получалось. Впрочем, логично было бы надраться в сопли, чтобы никакая мрачная мыслишка касательно того, что завтра Билл покинет меня, не ёбнула в мозги, и я не начал с серой мордой сверлить глазами пол, а потом бросаться с пистолетом на все, что шевелится и пахнет мертвечиной.

– Что-то мне хреново, – проворчал Каспер и буквально на долю секунды зыркнул на меня, подавая сигнал к началу представления, – пойду подышу.

– Брат, я категорически с тобой, – тут же поднялся я и даже пошатался для общей картинки, хотя не успел опьянеть. Нам некогда было смотреть на охреневшие лица тех, кто знал, КАКОЙ питок Стив. Да он один бы все это выпил и устоял на ногах, клянусь всеми демонами Беса!

Но не на улицу дышать пошел Стив. Он, наплевав на свою чудесную идею о том, что у него полетела система и ему срочно нужны файлики Птички для работы, сначала прополз по коридору, а потом, стоило Мишель прошляпить момент, вильнул в комнату, где еще изначально приметил ноутбук цвета фуксии. Для меня это, конечно, тупо розовый, однако Птичка так не считала, ну да не о фуксии речь. Мы стояли в нескольких шагах от достижения цели, и Каспер не собирался делать эти шаги назад. Он раскрыл ноутбук и сокрушенно ахнул: Мишель не удосужилась даже придумать пароль с собственной датой рождения или именем. Все оказалось настолько просто, что наш компьютерный божок даже расстроился – а он так ждал эпичности и пафоса, присущих разве что фильмам с голливудским размахом!

– Идиотка, – буркнул он, – никакой фантазии. Мозгов, как у воробья. А я тут собирался шевелить извилинами и героически стучать по клавишам…

Мне оставалось лишь согласно кивать головой и поглядывать на прикрытую дверь. Наверняка хозяйка уже через несколько минут забеспокоится о том, где мы. И если ее воробьиных мозгов хватит на то, чтобы заметить закрывшуюся по воле божьей дверь, она непременно заглянет в нее и напорется на предложение, от которого нельзя отказаться. Точнее, в теории конечно можно, но я был уверен, что она не устоит. Каспер слишком умный. Он нажал на самое больное место и намеревался поковыряться в этой незаживающей опасной ране ножичком. Его это забавляло, кажется. В любом случае, «призрачный» гений не сомневался в том, что поступает правильно и тем самым спасает отношения, сложившиеся между Ловцами внутри района. А мы знаем те случаи, когда в районах начиналась резня на пустом месте. Что уж и говорить об угрозе со стороны девки, готовой проскакать на всех мужчинах Семнадцатого и разжечь тотальный скандал.

И мадемуазель Рено не заставила себя ждать, показав при этом, что у нее есть не только птичьи мозги, но и глаза, способные заметить кардинально изменившееся положение двери. Она зашла и визгнуть не успела, как я зажал ей рот и обездвижил, прижав к себе. Ее глазки бегали, как у маленькой крыски из французской подворотни.

– Обеспечь нам возможность поговорить без свидетелей, – шепнул я ей на ухо, – поняла? Не будешь кричать, красавица?

Мишель судорожно закивала и что-то промычала в мою ладонь на французском, очевидно. Правильно. Когда мне было или слишком страшно или слишком хорошо, я чесал на немецком, как будто и знать не знал английского. Я медленно выпустил обладательницу пергидролевых волос и мании трахаться с первым встречным.

Она вышла с шальной улыбкой и оповестила ребят о том, что Каспер, такая бедняжка, оказывается, совсем плохо себя чувствует. Именно поэтому хозяюшка (мир ее дому на долгие годы, десять здоровых сыновей и полный кошелек) позаботится о госте, уложит его в постель, напоит холодной минералочкой да еще и в лобик поцелует – ну что за прелести от сентиментальной француженки! Ей бы только немного времени. Она вернется скоро. Сразу, когда поймет, что гость в полном порядке или на пути к этому. Вы бы видели в этот момент масляную рожу Каспера. Он и без того не красавец, между нами говоря. Похож на Фантомаса, разве что не синий. И с морщинами у хитрющих глаз сорокадвухлетнего мужика, которому очень нравились приключения.

– Что вам нужно? – прошипела Птичка, и я богом клянусь, передо мной стоял ну чисто нахохлившийся воробей. Разъяренный и маленький.

– Вопросы тут задаем мы, милая, – улыбнулся Каспер, потряхивая серой флешкой на шнурочке. – И первый звучит следующим образом: что случится, если твой муж, Антуан Рено, тридцатилетний Ловец из Района №32, вдруг узнает, что ты прыгала на чужом мальчике? Вопрос в общем-то риторический, так что можешь не отвечать.

Птичка брезгливо фыркнула, хотя видно было, что ей не по себе. Однако так просто она не сдавалась. Вот же сучья кровь!

– А что будет, прости за мой вопрос в ответ на твой, риторический, если у тебя нет никаких доказательств, дружок?

Каспер улыбнулся и покрутил флешку на пальце, не сводя светлых, читающих насквозь глаз с пернатой.

– Ничего, – кивнул он. – Конечно же ничего, о чем речь? Но ведь малыш Билл может по чистой случайности увидеть все-все переписки некоей Мишель с законным мужем и расстроиться в несчастной любви. Более того! Импульсивный мальчик может послать французскую шлюшку на все четыре стороны! Они в свои восемнадцать чудеса творят на раз-два.

– Да что мне ваш калека?

– И опять ничего, – тут уже включился я. – Но как минимум трое могут предупредить твоего французика о том, что его благоверная скачет на чужих ребятах. И потом, ты посматриваешь на Малыша, а Малыш тоже может узнать кое-что. А там, глядишь, и камень какой-нибудь на голову свалится, шальная пуля срикошетит. Нож, – я улыбнулся, – между ребер скользнет по недоразумению. Мы такие затейники! Как-то раз знакомый тебе Бес, наш местный Бог, захотел слепить химеру. Он взял руку Буйного, голову Ползуна, нашел бычьи рога, то, что осталось от Калеки, моток проволоки, скотч, супер-клей, пассатижи, паяльник…

– Хватит!

Мы с Каспером переглянулись. Не хихикали, как мальчишки, конечно, но и не улыбаться не могли. Разве что жалко было того Антуана, которому законная женушка наставляла рога как нефиг делать. Надеюсь, эта ночь что-то растормошит в птичьих мозгах, и их обладательница поймет, что прыгать на каждый второй член – не самое лучшее занятие, каким можно заняться в этом аду.

– Хватит, – почти простонала она и села на край кровати, опустив руки. – Чего вам надо?

– Немногого, – развел руками Каспер. – Успокойся и больше не трахайся с нашими. Билл и без того к полудню умотает из Семнадцатого. Но в будущем не провоцируй. И дело с концом.

– Я могу быть уверена в том, что до моего мужа ничего не дойдет?

Стив бросил флешку в карман джинсов и захлопнул ноутбук.

– Абсолютно. Если и сама сдержишь слово. Совет на будущее – не брезгуй паролями.

– И еще, – я поднялся и опустил руку на костлявое птичье плечико, – не забывай то, что недавно мои пули спасли твою шкуру. Это Закон. За жизнь платят твердую цену. Мы не садисты, Мишель. Мы будем выручать тебя каждый раз, когда потребуется, рискнем ради другого Ловца жизнью, так что цени это и не рушь то, что заведено в нашем Районе №17.

И этот воробушек, теперь действительно воробушек, а не орел Люфтваффе SS, готовый выцарапать глаза, шмыгнул носиком и закивал. Она не позволила себе разреветься, но мы прекрасно видели, что пара мокрых дорожек на ее щеках все-таки заблестела. Мы не жалели ее. Пожалуй, даже направили ее на верный путь и обезопасили своих – нынешних и будущих. Потом Мишель привела себя в порядок и вновь радушно заулыбалась. Каспер остался играть свою роль и развалился на кровати с видом покойника, правда, попросил осторожно принести ему пару бутылок, пачку фисташек и тех чудесных канапе с настоящим роскошным французским сыром.

И вечер прошел идеально гладко. Настолько, что даже не верилось в одно страшное завтра: завтра, в котором Билл Вайнберг навсегда покинет Семнадцатый, поднявшись в небо на чудо-вертолете Апостола, на Железной Птице Жизни.

А когда мы выходили из убежища француженки, около половины пятого утра, мимо меня, не остановившись ни на секунду, прошел Бес.

И он был чертовски прав, когда поведал мне одну важную вещь. Он вообще всегда был прав.

– Если ты не скажешь ему сегодня, то уже не скажешь никогда.

Комментарий к Глава 19

* – Конец. До свидания, Олень!

Пока что получается публиковать главы относительно регулярно. Поставьте свечку за мое свободное время, чтобы закончить Район *плак*