Текст книги "Район №17 (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

В этот день я понял, что ревную Билла к Птице. Понял, что ценю ребят и ненавижу себя за собственный дебилизм.

Комментарий к Глава 13

Дорогие мои читатели, я безмерно люблю вас и ценю, но не знаю, насколько регулярно смогу писать и заливать главы. Навалилась сессия на втором образовании, висит курсач, научка и дела житейские)

По возможности буду писать, бросать не собираюсь. Тем более, у меня готово уже 19,5 глав.

========== Глава 14 ==========

Правило №211: Попойки редко когда кончаются чем-то хорошим. Попойки Ловцов заканчиваются тотальным пиздецом.

Правило №162: В этой жизни ты можешь быть сто раз прожжённым атеистом, но отрицать Бога в лице Отца – ересь и святотатство.

Я продрал глаза и простонал избитой собакой, пытаясь рукой нашарить очки на тумбочке. Запотевший прозрачный стакан оставил мокрый след на коже. Он дрогнул, покачнулся и упал на пол, благо, не разлетевшись и не оставив стылую лужу с осколками – этакими абстрактными кусочками морозного льда. Что же, есть аспирин сухим лучше, чем стонать с похмелья, как последняя сука. Я закинул пару таблеток в рот и принялся жевать их с такой миной, будто не аспирин на зубах крошился, а лимонная кислота или корица, а впрочем, и в таблетках приятного мало. В общем, типичное такое похмельное утро. Утро, не предвещающее ничего хорошего, это уж точно.

Конечно, я валялся на своей койке в своем убежище. Конечно, Билл валялся рядом – полураздетый, в засосах и царапинах, не оставляющий надежду на мало-мальскую адекватность и невинность после ночки с птицей высокого полета – с Птичкой. И, конечно же, нельзя и сомневаться, я проспал просто охренеть как много, и я здорово удивлюсь, если кому-то удастся развеять мои свежие догадки на больную голову.

Один мой хороший друг говорил мне, что после пьянки у него присыхает к щеке язык. Образная такая фразочка, но, скажу я вам, сейчас она обрела жизнь. Мало того, что у меня почему-то онемело от боли лицо, так и во рту творилась такая вакханалия, что от самого себя мерзко. От меня воняет потом и перегарищем, как от среднестатистического бомжа, к тому же, я нихрена не помню – только то, что Билл крутил шашни с Птицей и то, как много мы выжрали компанией ненасытных, бездонных и дико жадных до выпивки Ловцов. Да, Билл валялся рядом и выглядел, думаю, не лучше меня. Такой же потрепанный, побитый и помятый – совсем еще мальчишка, от которого несло перегаром вполне зрелых и почитаемых масштабов.

А что самое интересное, все это время, что я здесь лежу и пытаюсь собрать из крошева мыслей хотя бы относительно адекватную картинку, Каспер, мой дорогой друг Каспер, сидит на стуле в углу комнаты с ноутбуком на коленках, серфит в сети, с видом дилетанта пьет минералочку и благосклонно сияет роскошной лысиной – этакий начищенный медный чайник. Наш призрачный товарищ с хакерскими противозаконными пристрастиями как всегда прекрасно чувствует себя после пьянки. Он вполне себе счастлив и доволен жизнью: шарит себе по сайтам, взламывает чьи-нибудь аккаунты и радуется ровному бытию. Он – не я. Он не подыхает с похмелья, не страдает глубокими провалами памяти и, полагаю, не держит на хвосте вереницы выросших из ниоткуда проблем. Этакий местный счастливчик.

– Очухался, братец? – улыбнулся он, даже не поднимая водянистых спокойных глаз. – Ну и спишь же ты! Тебе хоть ядерная война – и ухом не дернешь. Жив?

– Вроде того, – простонал я и откинулся на подушки, растирая виски. – Стив, в двух словах. Что было?

Каспер криво ухмыльнулся и с тихим «Есть контакт!» кажется все же кого-то ломанул, причем довольно удачно. Он протарабанил длиннющими пальцами-паучищами по клавиатуре и успокоился, наконец оторвавшись взглядом от неприятно голубого экрана, окрашивающего его лицо призрачной болезненной бледностью. Он и так у нас не красавец. Однако только я успел понадеяться на то, что ничего совсем уж ужасного не произошло, хакер местного разлива вдруг стал подозрительно серьезным и настораживающе тревожным. Клянусь, у меня холодок за ворот побежал. Жуткое ощущение…

– Хреново все, брат, – вздохнул он. – Дел ты натворил – страшно сказать сколько.

Поймав мой ошарашенный и непонимающий взгляд, Каспер поспешил пролить свет на неприятную (и это мягко говоря) тайну.

– Ты ввязался в драку. И я был бы рад сказать, что ты начистил морду Бесу или мне, никто бы не удивился, да вот кинулся ты на Буйного. На нескольких Буйных. С ножом в руках и пустой обоймой в стволе. Придурок… вляпался ты по самое не хочу!

– Надеюсь, квартал был без доступа спутника?

– Зря надеешься.

– Хуево…

– И еще как! – покачал лысой головой Каспер. – Отец в бешенстве, он уже сделал мне нихреновый выговор и я понятия не имею, что он откаблучит в отношении тебя. Бес уже хлопочет по твою шкуру, но… Ничего хорошего не жди.

Я и не ждал. Только попросил у Стива бутылку минералки и выдул ее одним махом. Давно мне не казался литр воды такой жалкой капелькой. Совсем капелюшечкой – чисто горло смочить. Ну и нарвался я… ну и нашел приключений на тощую задницу – ничего не скажешь! Очень хорошо получится, если Отец просто даст мне пинка и зашлет в какой-нибудь отстойный район вроде Двадцать девятого. Очень хорошо. Ибо чувствую я, что рискую вообще лишиться этой работы и остаться с пустым карманом на пороге бараков.

– Ну, а Билл? – осторожно спросил я.

– Он в лучшем положении. Протрахался всю ночь с Птичкой и теперь валяется без сил, бедняжка. Ну и вопил же ты! Как ревнивая шаболда!

– Не понял…

Каспер противненько оскалился, и его ехидная улыбка сверкнула почти так же ярко, как и роскошная лысина. Тоже мне, друг. Человеку плохо с перепоя, а он подъебки травит, этакая бессовестная сволота.

– Ты обещал размазать ее лицо по стене и повыбивать зубы. Это я дословно цитирую. Черт, Руди, в этот раз ты переплюнул самого себя! Ужрался, как сука, наворотил дел, что не разгребешь и при всем желании, так еще и новенькую запугал своими приступами бисексуальной ревности, а потом вешался на Беса, который послал тебя нахуй с твоими порывами затянуть любовные раны пьяным сексом. И что подумают свои об элитной группе Ловцов? Это же Семнадцатый, братец! Это же чертова золотая жила, идущая по швам от славы отчаянных ловкачей и их великих дел!

– Просто я неудачник, Кас.

– Все мы неудачники, Альтман, – усмехнулся Каспер. – Будь у нас за пазухой хоть капелька удачи и везения, мы бы вообще не стали Ловцами.

Я нашарил рукой пачку сигарет и ругнулся, увидев, что все они мятые – сморщенные дорогущие палочки никотиновой смерти. Чиркнула одна из моих дурацких зажигалок, кончик сигареты тускло загорелся. Струйка дыма рвано вышла из раскрытых дрожащих губ. Я вдруг признался себе в том, что меня тошнит не от похмелья, а от мерзкого ощущения приближающегося апокалипсиса в лице общения с Отцом. Это напомнило мне о том, как я себя чувствовал, когда папа увидел меня раздетым – того толстого прыщавого подростка с ног до головы в синяках, который много лет молчал о побоях и унижениях. И еще хуже то, что тот подросток вымахал во взрослого самостоятельного мужика, томящегося в ожидании знатных пиздюлей.

– Как ребята, Каспер? – просипел я, выдыхая дым и пытаясь продрать заспанные покрасневшие глаза.

– Как обычно, в общем-то. Малыш будто и не пил, я, как видишь, сижу здесь, а Якудза, наверное, все еще блюет, проклиная литры броганского пойла.

– А Бес?

– Вот заладил…

– Я серьезно, Стив!

– Занимается тем же, чем и всегда. Он притащил тебя сюда, Олень. Перебинтовал, закинул на плечо, донес, уложил и с мрачной рожей поехал домой. Сейчас он шарится где-то на западе. Проверяет калечную статистику. Соскучился по своим колясочникам.

Я поднял взгляд на его масляную лысую голову и выжидающе замер, рассматривая рыбьи круглые глазки без ресниц. Ну, давай же! Скажи мне теперь хоть что-то про пернатую бестию, ты же видишь, ты прекрасно знаешь, что я думаю о Хромом!

– Птица? – поднял взгляд рыбьих глаз без ресниц Каспер.

Я закивал, хотя пожалел об этом. В голове как будто захрустело битое стекло.

– Понятия не имею. Но недавно была в сети. Жива, полагаю. Не все с ней чисто.

Стивен протарабанил по клавиатуре – быстро, в темпе ритмичного стаккато. Открывшаяся вкладка осветила его лицо «хакерским» светом. Билл спал без задних ног, и подумав об этом, я захотел засмеяться. Черт, это почти не образная фраза! Я бы проржался… будь в другом состоянии и с проблемами иного характера…

– Я кое-что интересное заметил, – наконец заговорил Стив, постучав по клавишам еще немного. – Пташка наша не простой воробушек. Что-то не то она с малышом Билли мутит, ой не то.

Я тактично молчал и слушал. Говорить, когда свои догадки излагает сам Каспер – страшное кощунство и вообще восьмой смертный грех. Стив знает, что толкует. Он страшно умный мужик.

– Я тут пошустрил у нее в профиле… Это другая сеть, к нашему Семнадцатому отношения не имеет. Не пойми меня неправильно, я не могу работать с тем, о ком ничего не знаю. Вот и ломанул системку. Ну так вот, – он почесал подбородок и цокнул языком, – наша любвеобильная сердцеедка дурит Хромого, кажется. Есть мнение, что эта дамочка не одинока. Наверное, здорово у нее меж ногами зачесалось, раз она прыгнула на твоего протеже.

Будь я трезвее, то, пожалуй, даже задумался бы. Черт его знает. Но башка трещала, как электрошокер, чисто без синих искр, и мне хотелось прекратить этот треск и избавиться мучительного ощущения, тянущего живот. Нет, это не последствия пьянки, точнее, не только они. Это предвкушение неизбежного разговора с Отцом. С разъяренным Отцом. Тем самым, который обещал мне свернуть шею собственными руками, когда так уж вышло, что я снял троицу мальчиков, упился с ними в хлам и устроил пьяную оргию прямо в нашей квартире полтора года назад, а он, уставший ученый муж, вернулся раньше, чем я думал. Ну я бы тоже не в восторге был, увидев папу, абсолютно голого и угашенного, в объятиях точно таких же размалеванных девочек в рваных чулках. Опустим же подробности.

На самом деле сведения о том, что Птичка дурит Билла, не так уж и ошарашили меня. От начала времен женщины были, есть и будут корнем всякого лиха, но мало кто из рода людского так просто отыщет ту, что, во-первых, приезжает в совершенно незнакомое место, кишащее живыми трупами, во-вторых, тянет лапу на пусть и симпатичного, но совсем зеленого мальчишку-калеку без капли харизмы, а в-третьих, прыгает на него, едва узнав имя. Дурак ты, Олень. Самый настоящий дурак. Птичка наверняка уже давно обзавелась официальным бойфрендом, если и не выскочила замуж пару лет назад, а теперь водит вокруг пальца Билли и жаждет сначала как следует натрахаться, а потом разбить втихаря малышу сердце и прилипнуть пиявкой к кому-нибудь другому. Ох, знала бы об этом Якудза! Готов поспорить: на чудной коварной головке Мишель не осталось бы и единого соломенного волоска!

– А ты неспроста это сказал, – заметил я хриплым голосом. Вкупе с лающим акцентом, это звучало, пожалуй, убойно. – Ты вообще ничего просто так не говоришь, сраный ты сфинкс. Тебе жалко его, да? Жалко сопляка, который втрескался в патлатую шаболду?

– Тише, Олень, объект моей жалости все еще в этой комнате.

Я лишь закатил глаза и потер виски. Под тончайшей кожей и сеточкой паутинок-вен гудела боль бодуна. Билл спит, как убитый, и очухается ой как нескоро. Этот кретин впервые так ужрался. Более того, ставлю тысячу зеленых на то, что и трахался он тоже первый раз.

– Ну вообще-то ты, конечно, не ошибся, Руди, – наконец признался Стив, оторвавшись от экрана. – Я не люблю лезть в чужие дела. И не полез бы, если бы не знал, что эта… Птичка… наигравшись с молокососом, примется за остальных. Малышу она понравилась. Он может клюнуть. Знаешь ли, на самом деле ее послал бы только Бес. Сам знаешь, почему. Да и ты бы не отказался нахаляву присунуть девке.

– Да пошел ты…

Он все так же лукаво посматривал на меня своими безликими пустыми глазами выброшенной на берег рыбы и стучал пальцами по клавишам, будто те жили какой-то особенной личной жизнью. Что-то уже сработало в его мозгах. В них вообще если что-то и срабатывало, то непременно нечто гениальное и из ряда вон выходящее.

– Таким вряд ли должны заниматься мужики в сорок два года, но я попробую. У нас в любом случае будут общие пьянки. А как ты знаешь, одна из них должна быть в доме хозяйки.

– Завалим ее в собственном убежище?

– Кретин, – буркнул Каспер. – Конечно же нет! Она еще не в курсе того, что бог техники тут я.

Мне оставалось только страдальчески вздохнуть и позволить Касперу почувствовать себя лишний раз важной шишкой, которой он, собственно, и был.

– Сядем, выпьем. Потом, если мне захочется так заморачиваться, я скажу, что у меня, бедного-несчастного, полетела система. Вот прям перед выходом, какое совпадение! Попрошу хозяйку поделиться со мной материалами. Хотя, зная тебя, держу пари, что мы просто внаглую зайдем и сделаем свое дело. В этот самый момент я вставлю свою малышку-флешку в ее миленький ноутбук, и там… там ее ожидает сюрприз. Я составил кое-какую программку. С ее помощью будут успешно считаны все ее личные переписки и прочая дребедень. Конечно, если леди Мишель не такой же гений, как и я. Мало ли. Пароли, сложные системы безопасности…

Я сидел со сложным лицом лица и прикуривал сигарету. В сизом дыме физиономия Каспера (позывной Страшила ему бы подошел гораздо больше) светилась серо-голубым и выглядела, как полтергейст или другая байка из склепа. С перепоя я не совсем понимал, чего хочет Стив. Мой пропитый немецкий мозг слишком медленно переводил его неприятный английский, оглашающий комнату несколько свистящими звуками.

– Ты ничего не понял, – констатировал он.

– В точку, брат.

– Флешка с ее переписками – шантаж, сынок, – объяснил Каспер. – Мы поставим ей ультиматум: либо она начинает новое представление и бросает потихоньку Билли, слезно обещая не скакать на нас по очереди, либо мы все показываем и Билли, и нашим, и ее хахалю в том числе. Тем более, что я его уже нашел. Ну не молодец ли я?

А я и не ответил. Молодец, конечно, нечего сказать. Мне бы такие авантюры в сорок с кепкой лет проворачивать!

Каспер, к слову, совсем скоро захлопнул крышку ноутбука и, собрав свои пожитки, смылся. Провожать я его не стал – не смог подняться. Или не захотел, не знаю. Был я пиздецки благодарен этому толковому башковитому парню, спасавшему сейчас мою задницу. А почему ставка шла на мой зад? Тоже не знаю. Вы, наверное, сами догадаетесь.

Ведь я, взрослый, казалось бы, мужчина, лежал и дебильно улыбался, вдыхая аромат билловых карамельно-русых стриженных волос – смешавшийся аромат Мишель, сигарет, выпивки и кожи восемнадцатилетнего мальчишки. И хотя впереди маячила катастрофа в лице Отца, хотя я чувствовал, что он погоняет меня по Семнадцатому за ночной концерт, одно я знал точно – если сам Каспер влез в мои дела, значит Птичка уйдет с дороги и скорее всего больше на ней не появится.

========== Глава 15 ==========

Правило №133: Даже Ловцы борются за счастье.

Наверное, сам бородатый засранец с верхушки неба тут знатно похлопотал, но целые сутки, целые полные сутки меня никто не беспокоил – в том числе очухавшийся Билл, хватающийся за голову, глотающий аспирин с минералкой и лежащий пластом на моей царской койке.

Бородатый засранец с верхушки неба дал мне целые сутки, и за этот щедрый, как кусок хлеба для узника Бухенвальда, срок я успел немного прийти в себя. Если сразу после попойки в отражении я видел серо-зеленое чудовище с синячищами под красными глазами, опухшей рожей, чернильной челюстью и взлохмаченными черными патлами на манер Эдварда из знаменитого фильма Тима Бертона, то сейчас там маячил вполне себе приличный молодой человек, если опустить некоторые детали. Гематома с челюсти никуда не ушла – надо сказать, Кристиан здорово постарался, когда приложился кулаком к моему лицу. В общем, я успел побриться и смыть с кожи пот, впитавший запахи пойла и табачного дыма, протухшей крови мертвецов и своей – чистой, но ссохшейся коричневыми корками там, где ее не стер заботливый до тошноты Бес.

Бинты на коже, бледной и полупрозрачной настолько, что под ней отчетливо видны толстые синие вены. Синяя клетчатая рубашка поверх голого тела, на котором, вот уж магия, тоже россыпи синяков и кровоподтеков. Растянутые голубые джинсы, первые попавшиеся, кажется, Богомоловы – без ремня скорее всего сползут на пол. Босые ноги и жажда. Руки потряхивает слабая дрожь похмелья. Чу-дес-но.

Когда мне было настолько плохо, я бесцельно бродил по комнатам и пил горячий горький кофе, делая между крупными жадными глотками глубокие затяжки. От сигарет становилось лучше, от одного только аромата растворимого паршивого кофе в голове стучало не так убойно. Даже как-то скучно шастать по чистому убежищу – ни через завалы перелезть, ни найти что-нибудь интересное на спинке стула или, скажем, в кипах старых, пожелтевших от времени газет, заросших годовой пылью. Я даже не думал о том, что сейчас Каспер просчитывает ходы в своем плане и решает, как наиболее успешно и наименее кровопролитно спасти мое голубое будущее. Я вообще ни о чем не думал. И последние мысли вымыло из головы волной подросткового восторга, когда босые ледяные ноги привели меня в собственную же комнату, где удалось задремать страдальцу Биллу.

Он лежал на боку, лицом к пасмурному свету из окна с вселяющими спокойствие и чувство защищенности решетками. Темная полоса как раз задевала его подбородок и прядь грязных карамельно-русых волос, спутавшихся, как паутина. До ванны он так и не дошел, но мне, в общем-то, было совершенно до фонаря. Я замечал это десятки раз: что-то мальчишеское во взрослеющих, становящихся резкими чертах. Видел что-то особенно привлекательное в дрожащих ресницах и шевелящихся белках глаз под тонкой кожей закрытых век. Едва ли не болезненная худоба, жилистые сухие руки, длинные пальцы, но, конечно, не такие длинные и жуткие, как у Каспера. Он лежал почти раздетым – одни джинсы с не застегнутой пуговицей. Я понятия не имел, куда этот придурок бросил бесову рубашку.

Мурашками покрылась сначала белая кожа, а следом – я. Это случилось как-то само собой, но я поставил кружку на тумбочку и набросил на Билла «колючее» теплое одеяло. Мальчишка, растянувшись в тепле, раскрыл покрасневшие глаза и захлопал ресницами. Он непонимающе посмотрел на меня заспанным и больным похмельем светлым взглядом.

– Ты это чего, Олень? – промямлил он, не совсем воспринимая мои потуги по части забот и сомнительных ухаживаний.

– На тебя смотреть тошно, как собака на морозе зубами клацаешь, – буркнул я и, прихватив кружку, потопал из комнаты, оставив охреневшего мальчишку в гордом одиночестве.

Я, признаться, почти уже стеснялся его присутствия. В общем-то, когда мне доводилось снимать девочек или мальчиков, тут уж красноречия не занимать. Почти начало порнофильма с остроумными фразочками и соблазняющими взглядами, доминирующими жестами. Ну прямо не Олень с Семнадцатого, а какой-нибудь Джонни Синс!

Влюблялся я, конечно, редко, бог миловал, но стоило такому фантастическому казусу произойти, как от казановы не оставалось ровным счетом ничего. Я начинал конкретно тормозить, нести чушь, творить неадекватные вещи и постоянно куда-то убегать. Не верите? Взрослые мужики так не делают? Пиздеж! Когда я только познакомился с Якудзой, мы общались с ней, как два старых знакомых, даже не задумываясь, что сказать и на какую тему. Стоило мне понять, что японо-американка нездорово меня влечет, а при созерцании ее шикарной задницы мое тело бурно реагирует и член стоит по стойке смирно, я начал тупить, как баран. Хотел отвесить комплимент – ляпнул, что с пивом потянет. Думал обнять, а ущипнул за зад и получил по шее. В конце концов, когда мой кретинизм ее разжалобил и Наоми пустила меня к себе в постель, я отпустил какую-то конченую шутку по поводу того, что она вполне годится мне в старшие сестры, если не в матери, и я, в общем-то, не против инцестов.

Короче, мораль сей басни такова: никогда такой хуйни не несите. А если приспичит – берегите яйца. Лично я увернуться не успел и потом минут двадцать валялся на полу, сначала воя, потом ахая и между первым и вторым проклиная Якудзу самыми страшными немецкими ругательствами, которым научился в школе от крутых старшеклассников.

И все было бы прекрасно. И все было бы хорошо. Но тут я услышал до боли знакомый звук и даже сигарету на пол уронил, точнее, то, что от нее осталось – холодный окурок, который я, задумавшись, держал между большим и указательным пальцем уйму времени. Сердце у меня забилось, как у пойманного птенца – вот-вот ребра сломает, выскочит и смоется куда подальше. Нет, серьезно, мне скоро стукнет двадцать шесть, а я трясусь как подросток, которого спалили за дрочкой ну или там с сигаретой, не знаю. Ни так, ни эдак не палили. От тошнотворного предчувствия у меня подвело живот. Будто снова пьяный, честное слово. Конечно же, Отец вызывает. И кому-то, то бишь мне, придет пиздец. Можно и не мечтать о счастье с Биллом, который, к слову, судя по всему гетеросексуал. С Района бы не вытурили…

Я сжал волю, яйца, силы и все такое прочее в кулак и принял вызов. Доигрался, факт. Пришло время огребать за косяки. Лицо того мужика, которого звали Пауль Альтман, было наипаскуднейшим и серым, как старая сморщенная газетка под дождем. Он смотрел на меня так, что мороз по шкуре бежал. Я подрагивающими пальцами (то ли от волнения, то ли от похмелья) вытянул сигарету и нервно закурил. Потом, конечно, до меня дошло, что пересохло в горле, но делать себе кофе, когда лютует сам Отец – ересь и святотатство.

– Я понятия не имею, что произошло, но наш последний Говорун пропал с радара, – пробормотал Отец хриплыми немецкими словами, и я аж охренел от того, что он не начал читать мне нотации. – Еще пару дней назад был, маячил недалеко от старого торгового центра, там, у одинокой обшарпанной многоэтажки, а вчера я стал проверять статистику и ни черта не увидел. Он пропал, хренов фокусник.

– Пап, я думал…

– Думал, сразу начну на тебя орать и обещать, что спущу три шкуры? Скажи спасибо Бесу, которого ты так люто ненавидишь, за то, что остаешься в Районе. Скажи спасибо за то, что я не вышвыриваю твоего этого сопляка раньше, чем он, мать его, начнет сносно ходить! Я не стану капать тебе на мозги, бесполезно, но, Рудольф, ты – кусок идиота!!! – все-таки сорвался Отец и буквально пролаял мне последние слова, краснея, как вареный лобстер.

– Я знаю, пап. Прости. Я знаю.

– Ох и сукин ты сын, – рявкнул он, – лучше бы твоя мать сделала аборт! Неблагодарный поросенок… Да черт с ними, с этими особями, которых вы перевалили… Ты ведь обдолбался, сынок. Обдолбался по полной программе и едва не склеил ноги. Спасибо Кристиану. В чем дело-то?

Я затянулся и отвел взгляд. Даже через веб-камеру не мог ему в глаза смотреть. Чувствовал себя последним кретином и конченым недоумком. Двадцать пять лет, а ума кот наплакал.

– Ни в чем, па, тебе не понять. Неважно.

– Да куда уж мне…

– Но ведь ты неспроста сказал о том, что с радаров пропал Говорун, – идея резко поменять тему мне не казалась такой уж дебильной. Напротив, конфликт, вроде бы, улажен, а Отец всю свою жизнь больше суетился о своих ненаглядных мертвецах.

– Неспроста, – кивнул старший Альтман. Да-да, тот самый дядька в очках, который числился моим родителем.

Он что-то протарабанил у себя по клавиатуре, отхлебнул из кружки и хрипло закашлялся. Сзади мелькнул чей-то лаборантский халат. Очередной бедолага, обязанный с утра до поздней ночи быть на побегушках у злого гения и возиться с банками, стекляшками и пробирками. Печальная история.

– В общем, как хочешь, но Говорун теперь твой, Олень, – сухим голосом прокаркал Отец. – С сегодняшнего дня поиски этого засранца – твоя забота. Ищи, где хочешь и как хочешь. С кем хочешь. Но не тяни. С каждого развед-рейда подробный отчет. Никаких лишних убийств. Никакого произвола. Из района, кстати, ты пока не выйдешь. Я сам решу, когда ты снова получишь право выезжать в отпуск. Мое решение не обсуждается. Бывай… Рудольф.

Он отключился так же резко и неожиданно, как и, собственно, вышел на связь. Я так и сидел, холодной водой облитый, минут десять – ошалевший донельзя, с тлеющей сигаретой во все еще дрожащих пальцах. Наверное, за мое везение в аду с меня спустят три шкуры, ну, а пока я будто нахлебался из бутылки, на этикетке которой жирными огромными буквами написано «Невозможная удача». Я снова вышел сухим из воды. Снова выиграл, хотя, казалось, все пошло коту под хвост и покатилось в тартарары. Маячили разборки с Птичкой, впереди у меня были развеселые вылазки с винтовкой наперевес, я понятия не имел о том, сколько еще мне отмерено прожить в убежище с Биллом, сколько времени на оставшееся лечение потребует его многострадальная нога, но смотреть в будущее я не хотел и, если честно, боялся. Во-первых, неизвестно, как решится дело с пернатой француженкой. Во-вторых, черт его знает, зачем я потащился за Вайнбергом. Скорее всего, он пошлет меня так же, как и все те, к кому я неровно дышал. И останется мне лишь одна радость – снимать шлюх и делать вид, что я бессердечная сука, которая просто любит потрахаться и как следует выпить.

– У тебя проблемы, да?

У меня чертовские проблемы, Билл. Чертовские, если я, убийца по профессии, который, по идее, на каждый шорох реагирует, не заметил, как хромой мальчишка с костылями пробрался через пол-убежища ко мне! Мне хотелось удариться головой о стол, но вместо этого в комнате вспыхнул огонек, и зажглась рыжим огоньком очередная палочка никотиновой смерти – блаженной смерти от ароматного дыма.

– Не все так плохо, наверное, – попробовал отмахнуться я, но получилось на редкость паршиво. Паршиво настолько, что и малолетка не поверил, печально усмехнувшись. – Просто, знаешь, дружок, я самый настоящий кретин. Мне давно не пятнадцать, а все еще тянет напиться до потери пульса, устроить скандал и поехать дебоширить. Придется платить, таковы уж ловецкие законы.

– Прорвешься, Олень, – улыбнулся этот чудо-мальчишка, опустив руки на мои плечи и прижавшись грудью к моей спине. Я замер, застыл как вкопанный, боясь даже сделать вдох. – Ты уже три года выбираешься из передряг Семнадцатого, тебя, черт возьми, уважают наравне с самим Бесом, а когда я вижу Беса, у меня волосы на голове шевелятся. Я бы, наверное, многое отдал, чтобы в двадцать пять быть таким же, как ты. Таким же Ловцом с круглой суммой в кармане, который, будучи пьяным, как матрос, ухитряется перевалить половину зомби квартала. В общем, ты крутой, Альтман. Ты охренительно крутой.

В этот самый момент мне стало настолько по-человечески тепло, настолько хорошо и спокойно, что я закрыл глаза, надеясь продлить этот момент и это чувство. Я вдруг подумал, что если действительно как следует постараться, если реально прогнуться под Отца и поработать с Каспером, то, может быть, есть хотя бы призрачный шанс того, что этот самый хромой пацан с невозможно светлыми и чистыми глазами отвернется от Птички и останется здесь. Со мной. Что случится что-то нереальное, и ему позволят вступить в наши ряды под мою ответственность.

Наверное, я слишком много хотел. Наверное, это было так же смешно, как вера в Зубную Фею или то, что, если загадать желание под падающую звезду, оно обязательно исполнится. Но ведь кто-то же верил! То, что именно я нашел Билла, не может быть простым совпадением. Именно я – не Бес, не Каспер, не Якудза. Нашел раньше, чем его сожрали, а потом смог отбить и даже почти поставил его на ноги. Мне двадцать пять, и мне хочется верить, что мальчишка, держащий руки на моих костлявых плечах, – и есть та падающая звезда. Мне не нужно думать, что загадать. Я знаю, чего хочу и в чем нуждаюсь. Мне бы еще капельку веры и удачи.

И именно поэтому уже через пару дней, полностью оклемавшись и придя в себя, я собрал рюкзак, заправил вырвиглазно-желтый внедорожник и прихватил винтовку. Тогда я взял с собой чистую карту района и красный маркер. Я знал одно: красные кресты будут появляться на ней до тех пор, пока я не выйду на Говоруна. А чем авторитетнее в районе Ловец, тем больше шанс на милость Отца и исполнение своих эгоистичных желаний.

Комментарий к Глава 15

Очень тяжело сейчас с публикациями, но, думаю, в ближайшее время у меня получится вернуться. Я на это очень надеюсь.

Спасибо всем тем, кто еще здесь!

Прим. б.: Автор очень прикипел к этой истории, однако обстоятельства диктуют свои правила (a la сложный семестр и маячащие перед носом экзамены). Бета уверен, что скоро все станет на круги своя и мы продолжим наслаждаться очередным проявлением творчества автора ~

========== Глава 16 ==========

Правило №70: Взялся за гуж – не говори, что не Ловец.

Правило №26: Порой в кругах Ловцов умение быстро шевелить извилинами ценится больше умения стрелять и бегать.

ОПР-11 (Особое правило Рудольфа №11): Мир полон соблазнов и искушений. Воздержись – и Судьба щедро отплатит за благоразумие. К чему эти высокопарные, дьявольски красноречивые дифирамбы? Тогда я не знал, к чему приведет не спущенный курок.

Красный маркер проскрипел по бумаге. Очередной крест. Почему проскрипел? Потому что в такой тишине, какая бывает в пять утра только в Районе№17, слышно даже, как колышутся на легком ветру мои волосы и как идет трещинами старый серый асфальт. Я выдохнул, и изо рта вырвалось облачко пара. Мне даже не хотелось лезть в рюкзак за термосом, в котором кофе, налитый Биллом вчерашним вечером, уже почти остыл и стал даже хуже, чем мог бы в принципе оказаться обычный быстрорастворимый кофе.

Мы быстро простились, я на пальцах объяснил, что теперь должен быть на побегушках у Отца, потому что отличаюсь кретинизмом и ебанутостью. Он, в общем-то, знал только о начале того судьбоносного вечера и запомнил лишь мои истерики и ядовитые плевки в сторону Птички, а потом ушел (ухромал) трахаться с вышеупомянутой и чести видеть то, как я устроил кровавую баню, не удостоился – и слава яйцам. Короче, после разговора с Отцом, попойки и Бесовых тумаков я еще пару дней приходил в себя, а потом собрался и уехал колесить Район в поисках этого урода Говоруна, из-за которого мы с Кристианом едва не подохли в подвалах.

Я уехал в ночь, чтобы не было соблазна пожирать глазами одного юного человека, только вот, правду сказать, все равно о нем думал. Этакая заезженная пластинка или какая-нибудь дурацкая песня, которая понравилась так сильно, что не оторвешься, пока тошнить не начнет. Думалось мне, затошнит еще нескоро. Ну да черт бы с ним.