Текст книги "Район №17 (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Когда я увидел то, что охранял караульный, мне пришлось прижать руку ко рту, чтобы не выблевать себе под ноги все съеденное и выпитое. Бес держался крепче и сжимал мое плечо, не позволяя наворотить глупостей, но я чувствовал, как напряглись все его мышцы. В груде мусора лежал двухнедельный, вздувшийся труп некогда здоровой женщины. На темном разлагающемся лице, под пленкой век, в месиво превратились глазные яблоки, и гниющие соки ползли по щекам. Она лежала, широко раскинув ноги, и даже после смерти ее пальцы намертво сжимали железные прутья. Но самым мерзким, самым ужасным было то, что осталось от ее живота и что сидело в нем, не обращая на нас никакого внимания и ковыряясь в кишках. Кристиан, владея собой, снимал на камеру то, как новорожденный мертвец поедал тело собственной матери, купаясь в свернувшейся крови и содержимом кишок. И это был не просто Ползун.

Это был Говорун.

Я не мог даже пошевелиться, боясь, что уродец поднимет визг и созовет всю округу. Говорун, игнорируя мои страхи и отвращение, все так же ел. Я готов поклясться, что эта паскуда прогрызла и прорвала себе выход наружу всего несколько часов назад. Вскоре дозорному придет в голову проверить процесс «родов», а кто-нибудь из многочисленных опекунов бесценного младенца притащит своего собрата со свернутой шеей, чтобы малыш рос здоровеньким и крепеньким. Этот вид слыл самым опасным и самым разумным, единственным, кто не уступал по интеллекту человеку и умел говорить. Для его появления на свет нужно изрядно попотеть. Фишка в том, что настоящего Говоруна могла выносить только женщина-человек, семя в которую влил очень сильный Буйный. Живой мертвец от такого союза полностью развивался в чреве матери за месяц. За две недели до родов он начинал пожирать внутренности человека – медленно и понемногу. Вырастал во взрослую особь он за год при хорошей кормежке. Сегодня новый Говорун протаранил себе путь и самозабвенно купался в раскуроченном брюхе, и если мы выберемся отсюда, Отец получит феноменально редкий материал.

Бес снимал и снимал. Мы оба понимали, что обязаны вживить поганцу датчик слежения, чтобы всегда знать, где ошивается он и целая свита мертвецов рядом с ним. Сложность в том, что ни один транквилизатор из имевшихся в нашем вооружении не свалит его сразу. Ублюдок поднимет хай, и нас благополучно сожрут. Единственный выход – отснять еще немного и рискнуть. Кристиан лишь скользнул рукой по моим дрожащим от волнения пальцам, не имея возможности даже что-то шепнуть, и я понял, что вскоре придется давать деру. Холодный металл его колец оставил неприятные ощущения.

И тут все пошло не по плану. Говорун лишь развлекался, теша нас молчанием. Через бесову камеру я увидел, как его круглая, блестящая от крови и скользких внутренностей голова повернулась, а рот расплылся в улыбке. Глаза новорожденного прищурились в ехидной усмешке. И Говорун, проведя окровавленным большим пальчиком поперек своей изгаженной шейки, заорал, как резаный, колотя ручонками по развороченным кишкам так, что кожей я почувствовал брызги.

Бес моментально выхватил из нагрудного кармана шприц, с размаху вонзил его в спину младенца и вдавил поршень. Микроскопический датчик, гениальное изобретение ученых из лаборатории Отца, уже активировался и дал новый сигнал на принимающий компьютер. Мы не успели даже обернуться, как услышали топот нескольких пар ног.

– Валим! – гаркнул Бес, хватая меня за руку и взлетая по ступенькам вверх едва ли не быстрее, чем ополоумевший Рич, сорвавшийся с места вместе с хозяйским криком.

Прежде, чем я хоть что-то понял, по барабанным перепонкам ударил грохот оружия и визг пуль, вслепую летящих вперед. Судя по тому, какой рев тут же поднялся, Кристиан не промазал даже в темноте. Сейчас я вряд ли мог что-то сделать. Выхватив пистолет, я на бегу отослал несколько пуль на источник шума и не переставал мчаться вперед, полагаясь на память напарника и его гениальные способности ориентироваться почти в полной темноте.

Бес безошибочно выбирал повороты и летел, как сумасшедший. Я и сам хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыбина. Рев не стихал, не удалялся – кажется, все обосновавшиеся на складе мертвецы разом сорвались с мест, едва представив вкус теплой человечины. Стрельба подняла подвалы на уши. Мы бежали.

Когда впереди замаячили ступеньки, ведущие на выход и освещенные пасмурным светом оканчивающегося дня, я оглянулся и понял, что шевелящаяся тьма – это по меньшей мере два с половиной десятка разъяренных и до смерти голодных Буйных, взбешенных нашим запахом, грохотом стрельбы и тем, что мы заставили бесценного Говоруна зареветь.

– Резче! – заорал Бес, дергая меня за руку так, что та едва не оторвалась. – Шевелись, Олень!

И тогда, когда до света и чистого воздуха осталась лишь половина стальных ступенек, когда доберман по кличке Рич уже вылетел из складских подвалов, я запутался в собственных шнурках и полетел вперед. Последнее, что я смог увидеть – тьма и взрыв звезд перед глазами. Последнее, что я смог услышать – дикий мат Кристиана.

А потом – благословенная тишина.

========== Глава 8 ==========

Правило №71: Ловецкий долг дороже карточного. Тот, кто спас твою шкуру, вправе требовать все, что ему вздумается.

Правило №33: Если ты проснулся в чужом убежище, то либо слишком много пил, либо вляпался в нечто крайне скверно пахнущее.

Я кое-как продрал глаза и разомкнул спекшиеся губы, чувствуя такую невыносимую головную боль, будто бы пил, не просыхая, недели две. Нет, честное слово, точно меня сбила машина и переехала для верности туда-сюда сто тысяч раз. Во что я опять вляпался, черт возьми?

Я пошевелил руками, ногами, приподнял одеяло и понял, что вполне легко отделался, раз тело прекрасно меня слушалось, хотя шевелилось с болью и обзавелось несколькими роскошными синяками вишнево-сливового густого цвета. С какого-то хрена на мне остались только трусы, но слава богу, что моему спасителю не пришло в голову снять и их. Каким-то чудом мне удалось приподняться в постели и окинуть взглядом комнату. Судя по всему, здесь я пока что один. А комната эта, конечно же, принадлежит Бесу, ибо только этот ублюдок мог понаставить на полках черепов и оккультных томов, только его жилище могло провонять ароматическими свечами и старыми пыльными книжками.

Я потер переносицу и мысленно выругался, вспоминая то, что произошло. Мы с Бесом отправились на задание Отца, спустились в провонявшую мертвечиной подземку, наткнулись на забитую трубами комнатенку и ее обитателя – новорожденного козла Говоруна, поднявшего хай на весь склад. Стоило этой суке раскрыть пасть, как не меньше двух дюжин Буйных захотели свежей крови и бросились за нами, как ополоумевшие. Бес тащил меня по коридорам, мы пытались отстреливаться, потом полетели по лестнице и…

– Да еб твою мать! – хлопнул я себя по лбу и взвыл, рухнув в постель и сжавшись в скулящий подбитой псиной комок.

Я запутался в собственных шнурках и полетел вниз. И ничего, кроме вспышки боли, темноты и криков Кристиана, вспомнить не удавалось. Очевидно, сознание меня предательски покинуло, и вот теперь я здесь – в койке Беса, с бинтами на башке и озверевшей головной болью.

На то, чтобы прийти в себя и протрезветь от чудовищных ощущений, у меня ушла уйма времени. И лишь как следует отлежавшись, осознав степень собственного кретинизма, я осторожно приподнялся в постели, осматривая мрачного вида обитель Криса.

Да, немногое здесь изменилось с моего последнего визита. Роскошная койка под балдахином из черного бархата, прямо как в фильмах про средневековье, драконов и рыцарей; все те же бронированные окна под решетками, прикрытые темно-бордовыми шторами; пушистый ковер. На стене, помимо коллекционного меча, выкупленного им на каком-то аукционе, висело две здоровенных полки из дорогущего дерева. На них, собирая пыль, стопочками лежали книги в старинных переплетах, а сверху – желтоватые черепа, два из которых Бес добыл уже в Семнадцатом, получив выговор от Отца за свои оккультные штучки. Крисси лично отловил двух Буйных, отрезал им головы, выварил их и со временем превратил в две гротескные декорации своей не менее гротескной обители а-ля фильм ужасов.

На огромном кресле помимо пышной подушки лежала аккуратно сложенная черная рубашка. Над тумбой, заставленной оплавленными свечами, висело старинное зеркало в ажурной оправе, отражая меня – бледного, полуголого и забинтованного, развалившегося на бесовом лежбище. Единственное, что казалось мне относительно адекватным и относящимся к людям человечным, живым, были фотографии, висевшие на черно-бордовых стенах. Эти вполне жизнерадостные снимки немного разбавляли невыносимый пафос и гротескный эпатаж комнаты и всего убежища в целом. С фотографий мне улыбалась очень милая юная леди с именем Люция Эберт, невероятно похожая на своего горе-папеньку. Маленькая, худенькая, бледная малышка поражала насыщенной яркостью зеленых отцовских глаз и копной волнистых темно-русых волос. Даже будучи ребенком, она удивляла сходством точеных черт лица с физиономией Беса. Особенно это заметно на их общих фотографиях, где Кристиан Эберт, молодой любящий отец, улыбался без присущего ему похабства и маниакальности, обнимая свое бесценное сокровище.

– О, ты пришел в себя, – Бес появился словно призрак: бесшумно и неожиданно. – Я уже начинал волноваться, Олень. Кажется, ты здорово приложился. Сильно болит?

– Охренеть как сильно, – прохрипел я, наконец отыскав очки и нацепив их на нос. – Что вообще произошло? Помню только, как полетел вниз…

Крис жестом попросил подождать и ненадолго исчез из комнаты. Вернулся он уже со стаканом холодной воды и несколькими таблетками на бледной ладони. Причин не доверять ему у меня не было, так что я послушно проглотил цветные колесики и выдул всю воду сразу, умирая от жажды. Черт возьми, ну и состояние!

– Ты оступился и ударился головой о ступеньки, – сказал Бес, сидя на кровати в черных брюках в обтяжку и в столь же черном свитере. Его распущенные эбеновые волосы, вьющиеся волнами, падали до середины спины. Кажется, этот ублюдок даже подвел свои ядрено-зеленые глазищи. – Я боялся, что не смогу тебя отбить. Ты тут же вырубился.

Он продемонстрировал мне свою руку, закатав рукав по локоть. Бинты затягивали нечто сантиметров на пятнадцать. Я не сомневался в том, что Буйный полоснул его ножом или осколком стекла. Не зря же мне показалось, что Кристиан бледнее обычного. Он лишь подтвердил мои догадки, мимолетом поведав о том, как особо отпетый покойничек расхреначил его руку ржавой опасной бритвой, выпустив немало крови.

– Твой симпатичный внедорожник пришлось бросить там, Руди. Мы едва успели унести ноги.

– А что потом?

– Богомол, конечно же, – удивился моему вопросу местный крашеный сатанист. – Мы оба истекали кровью, а ты вообще был в отключке! Нас обоих пришлось зашивать, видел бы ты недовольную рожу дока. Я помешал ему ужираться виски и смотреть какую-то сопливую мелодраму.

Я потер переносицу и вдруг понял, что голова болела не так сильно. Видимо, Крисси и правда не собирался меня травить, а накачал обезболивающими. Что же, сегодня он эпохально добр.

– Что с моей башкой? И сколько я валялся здесь, Бес?

Он забрался на кровать с ногами, скинув тапки, и уселся по-турецки, отбросив с лица вездесущие черные лохмы. Сейчас было видно, что они действительно крашеные. Около сантиметра корней оказались темно-русыми, почти светлыми на фоне угольного безобразия.

– Ну, что-то вроде сотрясения, как сказал Богомол, – ответил Кристиан. – Будет тошнить, боли замучают, не мне тебе рассказывать. Бровь пришлось зашивать, ты рассек ее так, что уделал кровью весь салон.

– Он все равно черный.

– Заткнись, Олень. Провалялся здесь ты часов шестнадцать. На улице давно рассвело.

Я выругался и откинулся на мягкие подушки, позволяя себе оценить достоинства бесовой кровати. Достоинства оказались неоспоримыми и весомыми. Что же, выходит, Билл сидит один в абсолютном неведении уже больше суток – тяжело раненый и не имеющий возможности банально ходить без помощи костылей. Отлично я о нем забочусь, как же. Инъекции и таблетки по расписанию, помощь тут как тут, жратвы полный холодильник, словом, шестизвездочный отель со всеми мыслимыми благами и услужливым персоналом. Надеюсь, он там хотя бы живой – мой несчастный постоялец. Угораздило же.

– Выходит, ты мне жизнь спас, – сухо проговорил я, стараясь не смотреть на Кристиана. – Вытащил из лап чудовища, отвез на благородном скакуне к кудеснику-врачевателю и привел в свой замок, в постельку с балдахином. За мной чертовский долг. Чего же хочет рыцарь? Чего тебе от меня надо в качестве расплаты, Бес?

Крис хохотнул и, криво усмехаясь, взглянул на меня своими маниакальными глазищами. Очевидно, этот урод захочет секса. Наверняка он все три года ждал того момента, когда я стану его должником, а его извращенные пидорские фантазии воплотятся в жизнь. А что, скорее всего, так все и получится. Он меня даже почти раздел и уложил в койку. Попал же ты, Олень. Ой как попал!

– Больше всего ты мне нравишься именно за свое отношение к ловецким правилам. Долг Ловца дороже карточного, да, Олень? – оскалился он и подполз ко мне вплотную, отбрасывая свои патлы на спину и снимая с меня очки. – Поцелуй прекрасной дамы станет лучшей наградой.

Я, вытаращив глаза, смотрел на этого кретина. И это ему, называется, стукнуло тридцать? То есть, меня осчастливили вести о том, что моя задница не пострадает сегодня, но таких ребяческих забав я не ожидал от взрослого начитанного мужика, который спал и видел, как катался по кровати с парнями вроде меня.

– Обескуражен, Руди?

– Скорее удивлен. Я думал…

Но он заткнул мои догадки собственными губами, навалившись сверху. И хотя мне хотелось разбить ему лицо прямо в этот самый момент, повышибать зубы и вырвать пару клоков волос, я попытался расслабиться под ним и не думать ни о чем. Бесовы холодные руки уже шарили по моим бокам, его язык хозяйничал у меня во рту, прощупывая остроту клыков и оценивая теплоту отдающей металлом слюны.

Сначала я честно притворялся шлангом, не реагируя и не отвечая. Потом же признался себе в том, что Кристиан шикарно целуется, а его пальцы, увешанные кольцами, творили чудеса, скользя по животу. Я сдался, и Бес довольно простонал мне в губы, когда почувствовал мои руки на собственной пояснице. Ублюдок наверняка продал душу самому Дьяволу, раз так легко смог меня соблазнить.

Мы целовались взасос, до боли в легких и искр перед закрытыми глазами. Мы катались по кровати и прощупывали сухие канаты мышц под тонкой кожей, шумно выдыхали и оскальзывались, часто сглатывали смешавшуюся слюну. Бес откровенно насиловал мой рот, сжимал губы, кусал их и зализывал, распаляя забывшегося Руди до безобразия. Глухо простонав, он спустился пальцами ниже и снова скользнул языком в рот. Я явственно ощутил, как его рука сжала мой член через ткань трусов. И тут-то что-то щелкнуло в одурманенных, хорошо встряхнутых мозгах.

– Забываешься, Бес, – ухмыльнулся я в его губы.

А потом кулак прилетел в его челюсть, и Кристиан, рыкнув, отшатнулся, потирая ушибленное место. На бледном лице моментально стал наливаться роскошный синяк. Струйка крови блеснула поперек губы и поползла через белый выбритый подбородок.

– Ну и подонок же ты, Олень, – проворчал Крис, отворачиваясь. – Редкостная гнида. Неужели я настолько тебе мерзок? Я же знаю, что ты свой. Ты трахался с Якудзой, но это не мешало тебе снимать мальчишек в Двадцать Пятом.

– У нас был уговор. Никто не просил тебя распускать руки. К тому же, я не ложусь снизу.

– Если дело только в этом…

Я поднялся с постели и кое-как встал на ноги, вновь надев очки и отерев рот от слюны. Бес, профессиональный и опытный Ловец, спец по части Калек, Тихонь и Ползунов, парень, перебивший кучу Буйных, выглядел сейчас необычайно жалко и пристыженно. Он, ссутулившись, сидел на краю кровати и смотрел на меня, как на предателя. Что-то зашевелилось во мне, что-то такое, что хотело пожалеть влюбившегося против собственной воли и разума Кристиана, но я прогнал то нечто из головы и, отыскав взглядом свои аккуратно сложенные вещи, принялся одеваться.

– Отвези меня, пожалуйста, домой, – сказал я гораздо мягче. – Билл не совсем в состоянии обслуживать себя, он едва в себя пришел. Пойми, Бес, ты крутой парень и все такое, но я не могу заставить себя быть с тобой. Должен понимать.

Крис достал пачку сигарет, вытащил пару штук и одну из них протянул мне, прикурив. Он медленно затянулся, выпустил струю густого, пропахшего ментолом дыма в воздух и поднялся вслед за мной, хлопая себя по карманам в поисках ключей. Наконец они металлически звякнули. Тяжелую связку украшал брелок с оскалившейся в тридцать два зуба черепушкой с повязкой на пустой глазнице.

– Черт с ним, – выдохнул он, стряхивая пепел прямо на пушистый ковер. – Я тебя понял.

Бес действительно все понял. Он вручил мне таблетки, переданные Богомолом, посадил в свою безупречно черную машину и отвез к убежищу, пообещав через пару дней заехать за мной, чтобы забрать желтый внедорожник. За всю дорогу, занявшую сорок семь с половиной минут, он не отпустил ни одной похабной шуточки и только иногда потирал челюсть, припухшую от крепкого удара кулаком. Рич, притихший на заднем сиденье, не спускал с меня злых коньячных глаз, и от этого становилось не по себе.

А потом Кристиан молча развернулся и уехал, просвистев шинами по асфальту и подняв в воздух обрывки полиэтилена и сухую прошлогоднюю листву, хрупкую, как китайский фарфор.

Вот так вот Руди Альтман отдал долг Бесу и впервые за долгое время почувствовал себя скотиной.

========== Глава 9 ==========

Правило№10: Это случается редко, но ряды Ловцов пополняются по тем или иным обстоятельствам. Чаще всего пополнение в Районе – страшная трагедия для старого ловецкого состава.

Правило №61: Становясь Ловцом, находишь в жизни много ранее неприметных прелестей. В Районе №17, одном из самых злачных мест, плен в четырех стенах иногда становится непозволительной роскошью.

ЗР (Заметки Рудольфа): Хочу сказать, что те весенние события так или иначе привели к весьма интересным результатам, несмотря на промежуточные пьянки, мордобои и едва не случившуюся поножовщину. Впрочем, в какой-то степени именно я дал начало всей той истории.

Через три дня после того, как я очухался в койке Беса, вдоволь с ним нализался и потом присветил в его сексапильную похабную морду с неизменным выражением сатанинской богичности, я узнал, что он взял отпуск и смылся в жилые кварталы. Я бы сказал, конечно, что молодой отец-одиночка соскучился по милой дочурке, что, сняв круглую сумму со счета, пошел с кровиночкой по магазинам выбирать платьица с оборочками и покупать плюшевых медведей, мороженое и конфеты, да только обстоятельства были другими. Другими настолько, что Бес, сверкая пятками, убежал переждать личную трагедию и забыться в компании единственного родного человека. Что и говорить, малышку Люцию он любил больше жизни.

Красавчик Кристиан был очень умным и умел поддержать разговор. Поговаривали, что он поступал в какое-то уж очень престижное заведение на факультет искусствоведения, да только отцовство лишило его возможности прожигать жизнь в душных аудиториях с ленивыми студентами, и наш падкий на оккультизм герой собрал свои пожитки и отправился за головами мертвецов, вооружившись не книжками и учебными ведомостями, а парой стволов. Бес и правда был кем-то из ряда вон выходящим. Он потрясающе готовил, всегда за собой следил и, кстати говоря, знал кучу всяких мудреных штук, которые не без удовольствия рассказывал нам, чисто темным воякам, на общих пьянках. Да черт, он даже пил иначе! Если мы ужирались пойлом в два счета, то этот король вампирских тусовок с аристократическим видом цедил два-три бокала весь вечер, пытаясь объяснить нам, что мы, такие невежи, даже не понимаем грани вкуса такого элитного алкоголя. Бес умел больше, чем все мы, являлся профессионалом и истинным мастером ловецкого дела. Кристиан Эберт лично завалил Говоруна, за что ему предлагали такую сумму, что можно на всю жизнь забыть о работе в Районе, но он отказался, обосновывая свой поступок тем, что разучился делать хоть что-то, кроме как потрошить нечисть и полировать коллекционные черепа.

Кристиан, я уверен, слыл потрясающим любовником, круто целовался и все такое прочее – всего не перечесть. Но мне он даже как человек не нравился. Не нравился – и все тут, а может, я просто слишком много выёбываюсь и только придумываю себе то, что Бес мне безразличен. Я ведь помню, что было около полугода назад. Помню, как однажды осенью мы сидели с ним в его безупречно черной машине на заднем сиденье, установив камеры и принявшись дожидаться завершения записи. Мы замерзли, как две собаки, потому что утром было тепло, а к вечеру поднялся ветер и сорвался дождь. Мы пили горячий кофе с коньяком и специями, курили его ментоловые тонкие сигареты и посмеивались над какой-то чепухой, как закадычные друзья: два опытных киллера местного разлива. А потом Кристиан, как-то уж очень странно улыбнувшись, обнял меня, погладил по щеке мягкой прохладной рукой и поцеловал – в очередной уже раз, но иначе, чем прежде. И сколько бы я ни говорил, что ничего не почувствовал, что мне ну абсолютно наплевать на это, в тот момент стало так хорошо, как не становилось даже с Якудзой. И Бес это знал. А я раз за разом включал идиота. Еще и ударил его неслабо…

Я даже помню, как впервые увидел его три года назад – самого сильного и авторитетного рубаку не только в нашем Районе, но и, пожалуй, в паре десятков таких миниатюрных чистилищ. Наглости во мне столько еще не накопилось, дерзости – тоже, да и двадцать два мне тогда было. Ему – крепкие двадцать семь, на которые он не сильно тянул. Но и зная, что передо мной первоклассный убийца, я при всем желании не мог бояться того, кто действительно от души жал мне руку, обещал помочь в трудную минуту. Да никто его не боялся – этого молодого мужчину, выряженного в цвета вечной скорби. Никто. Кроме мертвецов.

И он действительно помогал мне. Не раз. На что я отплатил тележкой какого-то первосортного дерьма с моей стороны.

Я щелкнул зажигалкой и закурил, глубоко затянувшись. Дым выплыл изо рта сизым туманом и растворился в душном воздухе убежища. Блядь, заебись так на душе. Аж напиться хочется. Выходит, я настолько отвратительная сука, что даже Бес не выдержал и сбежал. Смотри, Билли, как бы и тебе не разбил сердечко такой вот ублюдок и последняя мразь. Но то все шутки. Никому я ничего и никогда не разбивал.

Якудзу я действительно любил, сейчас – глубоко уважал, даже несмотря на периодические дружеские перепихи. Когда прыщавому и толстому Рудольфу было пятнадцать лет, он (я-то уж знаю) по уши влюбился в милую девчонку из параллельного класса, которая носила рыжие косички и симпатичную розовую блузочку, обтягивающую наливающуюся юношеским очарованием грудь. Обаятельная Клара, девочка весьма популярная, естественно не снизошла до местного лузера и чуть не довела его до ручки. Рудольф пытался похудеть, бегал по утрам, даже сладкое почти не ел и замазывал прыщи тональным кремом мачехи. Когда он понял, что Кларе плевать на его старания, он бросился под колеса, но водитель удачно выкрутился и даже не принял толстяка на капот.

Два года этот жирный остолоп уверял себя в том, что любовь – чепуха, да и не ему мечтать о такой роскоши. Его всё еще чмырили и унижали, купая в унитазе, ко всему прочему, добавился новый повод – малышка Руди был девственником. А потом детка поймал себя на том, что втрескался в мальчишку, который учился на год младше. Аккуратно постриженный шестнадцатилетний парнишка был тихим и малозаметным, хорошо учился и даже имел пару приятелей. Со временем толстому неудачнику удалось кое-как подружиться с Йоханом Фишером. Ради такого дела Рудольф даже читать книжки начал, и они с Фишером часто обсуждали последнее прочитанное из немецкой классики или современной и несколько сумбурной поэзии. Несколько раз они даже прогуливались после школы или сидели в парке, скармливая наглым жирным голубям ароматные булки с кунжутом.

Ко всему прочему, Йохану было очень интересно слушать рассказы нового друга о том, как его отец занимался исследованиями и нанимал Ловцов, способных схватить любую тварь и доставить ее в лаборатории для нескончаемых опытов. А потом Руди не выдержал и признался мальчишке в том, что он ему нравится.

– Ай, сука, – буркнул я, когда пепел тлеющей сигареты осыпался на клавиатуру. Думаю, если ее потрясти, то на столе останется пара килограмм разнородного дерьма. Впрочем, это не сильно меня смутило. Воспоминания накрывали, как дающий по шарам алкоголь.

Конечно же, Йохан не ответил взаимностью прыщавому уроду-воздыхателю. Он оказался не таким хорошим мальчиком, каким казалось, и распиздел всем о том, что Альтман педик, хотя тот являлся благородным бисексуалом чистых кровей. Впрочем, Рудольф с тех пор получал еще больше. Его бы насмерть забили, пожалуй, если бы не вмешался его папенька. И тут все круто переменилось. В двадцать два заморыш стал чуть ли не альфа самцом, почти двухметровой жилистой детиной, способной вышибить мозги любому, кто выбесит. А там как-то и не до любви, Якудза не в счет. Приличные бабки, неплохая физиономия, подтянутый живот, пикантный акцент и одно весомое слово «Ловец» позволяли спать с теми, на кого упадет заинтересованный взгляд. Я даже не пытался считать, сколько партнеров обоих полов прошли через мою постель и за мои же деньги. И это меня устраивало. Чертовски устраивало.

И вот теперь я здесь – в Семнадцатом Районе, одинокий палач, любитель острых перчиков, больших женских сисек и упругих мальчишеских задниц. Здесь, с поганым чувством вины из-за ухода незаменимого бойца и настоящего профессионала.

Мы созванивались с Отцом, и он лишь обобщенно сказал, что Бес действительно уже прибыл к себе домой и сменил черные шмотки на голубую джинсу и серое пальто. Каспер, заинтересовавшийся его внезапным побегом, пошарил в сети, но ничего не нашел – хотя бы потому, что Кристиан не сильно дружил с интернетом. В конце концов, этот-то уж тип заслужил себе отдых. Так пусть вернется назад таким же сволочным извращенцем с похабными ухмылками, чем вся ловецкая кодла будет смотреть мне в спину и шептаться, что Крис смылся именно из-за меня.

А потом Отец сказал, что совсем скоро наши ряды пополнятся. Что еще немного, и мы встретим нового Ловца, ибо уже три года состав отряда не пополнялся – непорядок. Не помираем мы, такие сволочи, не даем официальных мест новобранцам. Вряд ли Каспер откажет себе в удовольствии пошариться в чужих файлах и найти то, что всех нас так интересовало. И, я не сомневаюсь, именно этим занимался наш дорогой дружище с призрачным позывным. Все мы знали: Кас уже долбит по клавиатуре, пытаясь раньше всех все узнать и выведать, кто к нам мчится.

Я не представляю, сколько просидел, одержимо скуривая сигареты и выхлестывая кофе бокал за бокалом. Наверное, прошло много времени, потому что, когда совсем стемнело и комната погрузилась в непроглядную черноту, из мыслей меня вырвал стук костылей о лестницу. Билл, спустившись до середины, не пошел дальше. Он молча смотрел мне в голую спину до тех пор, пока я не повернулся к нему, прежде щелкнув свет – не хотелось бы, чтобы мальчишка оступился и полетел вниз, считая ступеньки своим веснушчатым носом.

Я не собирался спрашивать, чего он хочет. Не стал упоминать о том, что я терпеть не могу, когда на меня исподтишка пялятся – это уже профессиональное, ничего не поделать. Сразу хочется по мордасам надавать за такие вот финты.

– Ты в порядке? – спросил Билл. – Последний раз я видел тебя в той же позе в девять утра. Сейчас одиннадцать ночи.

Я странно хихикнул и поднялся с кресла, потягиваясь и щелкая позвонками. Под натянувшейся кожей можно пересчитать ребра, тазовые косточки держат на мне спадающие джинсы. А когда-то здесь висело пузо, да и сиськи у меня были покруче, чем у Якудзы. Хотя я в свое время очень резко вытянулся и похудел на отцовских препаратах, без хирургического вмешательства не обошлось – некий виртуоз удалял кожу. Шрамов, к слову, вы вряд ли смогли бы найти. А вот Бес как-то раз нашел… я мысленно выругался.

– Со мной случается такое периодически, – пожал я плечами, – просто ты не привык, дружочек. Как ты смотришь на то, чтобы поваляться на моем царском ложе, поесть какой-нибудь вредной херни и заснуть под занудный фильм?

– Это лучше, чем смотреть в потолок.

– Тогда жди меня в постели, детка, – многозначительно подмигнул я и принялся отсоединять ноутбук.

Подыгравший Билли, вскинув бровь и оскалившись, заковылял на костылях к моему священному лежбищу. Через несколько минут я уже делал рейсы «кухня – спальня», перетаскивая наверх печенья, соленые крекеры, перчики халапеньо, оливки, джем и чипсы. Вдобавок я и пару бутылок пива захватил, хотя Богомол очень не советовал Билли совмещать бухло с таблетками. Думаю, сегодня этим правилом можно и пренебречь, ибо не уверен, что пол-литра ледяного светлого свалят юного Вайнберга в могилу. Смотреть мы решили старый и местами излишне сладкий фильм «В джазе только девушки», украшением которого являлась весьма привлекательная блондиночка – куколка Мерлин Монро. Оказывается, парнишка никогда не видел эту общеизвестную черно-белую древность, но на мою краткую рецензию отреагировал положительно.

– Ты, надеюсь, пьешь? – спросил я, протягивая ему запотевшую бутылку.

– Было дело, – ответил Билл и удобнее устроился в ворохе моих пестрых абстрактных подушек.

Мы так и валялись с ним бок о бок, потягивая пиво и медленно скуривая одну сигарету за другой. Билл таскал печенье, густо вымазывал его в вишневом джеме, и мне, жующему крекеры и глотающему перцы с оливками, показалось дикостью сочетать сладкое с пивом. Впрочем, все те, кто меня знал, шарахались вышеупомянутых халапеньо и оливок.

Миловидные кисы спивались в вагоне, забившись на полку, я тупо пялился в экран, наблюдая эту десятки раз виденную картину, а мальчишка клевал носом, но вроде как еще не спал. Дым висел в комнате, словно туман, наши лица светились мертвецкой бледностью в черно-белом свете ноутбука, и только тлеющий кончик сигарет горел живым рыжим огоньком во всей этой истинно растаманской идиллии. Самое смешное, что я впервые смотрел фильм не в одиночестве, а с кем-то. Биллова бутылка опустела, он вдавил окурок в пивную крышку и, очевидно перебрав с печеньем, лежал совсем рядом, довольно поглаживая рукой голый живот. Когда я скашивал взгляд, то все чаще видел, как его сонные глаза закрываются. И вскоре он действительно уснул, тихо засопев у меня под боком.