Текст книги "Вальс на костях (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Мучаясь тяжёлыми мыслями, сводящими с ума, он медленно проваливался в сон. Его окутывала беспробудная тьма, смесь ароматов убаюкивала нежнее материнских рук, а тепло плаща обволакивало, словно кокон. Постепенно мрак млел, неторопливо отступал, наполняясь приглушённым светом горящих свечей, роняющих на канделябры восковые слёзы, и звуком чужого дыхания – дыхания, которое срывалось.

– Рель, – прошептал он сквозь сон, плотнее кутаясь в пропитавшийся его запахом плащ. – Боги, Рель…

Эган чувствовал его руки – уверенные, сильные и в то же время безупречно осторожные. Он ощущал, как они огладили его плечи, прошлись вниз, до запястий, скользнули под рубашку: холодные ладони по горячей коже – до мурашек и темноты перед глазами, до первых вздохов. Куница отчётливо слышал его частое громкое дыхание, опалявшее шею, словно настоящий живой огонь, потом – его губы на собственных. Мягкие, влажные и раскалённые губы – расплавленный металл, оставляющий ожоги, обугливающий кости. Он чувствовал запах и вкус Ореля. Видел бездонные серые глаза, вдруг почерневшие, как беззвёздная ночь. Его чуткие пальцы, унизанные кольцами, спускались по животу вниз. К поясу. Под пояс. Эган не сдержал низкий стон.

– Рель…

От стука в дверь он подскочил в постели, словно ужаленный.

Куница едва не вскрикнул и понял вдруг, что по-настоящему напуган, ведь теперь, после его поражения на арене в бою с Панкрасом, в замке стало опасно, как никогда прежде. Стук повторился снова, и Куница, отложив плащ, всё-таки несмело решил, что если бы его хотели убить, это сделали бы гораздо тише и быстрее. Он спешно поднялся, благодаря Богов за свободные одежды, скрывающие последствия интригующих снов, прошагал к двери, открыл. Почувствовал, как сердце забилось быстрее и громче.

– Извини, что побеспокоила, – мягко улыбнулась Ирида, однако в её извечно игривом взгляде поблёскивали беспокойство и тревога. – Кажется, я тебя разбудила.

– Пустяки. Проходите, госпожа Блайс, – склонил голову бастард, шире открывая дверь и пропуская чародейку внутрь. – Пожалуйста, не стойте на пороге.

Чародейка вошла. Отбросив на спину тёмно-каштановые локоны, она, оправив голубое платье, присела на край смятой постели и не без усмешки заметила знакомый плащ. Хотя она по-прежнему чувствовала боль в душе Эгана, та и вправду стала чуть слабее и потеряла оттенки страшной скорби и чёрного горя. Боль бастарда больше не калечила его сердце так беспощадно, как калечила раньше. Кажется, Орель действительно начинал что-то понимать.

– Госпожа Ирида?

– О, я вижу, ты всё-таки смог достучаться до него, – с улыбкой сказала Чайка, огладив роскошный мех рыси. – Ну, смог назвать его по имени, мой юный дружок?

– Смог, но… – Эган нахмурился, отвёл взгляд. Он отчаянно пытался подобрать слова и боялся, что даже если он задаст Ириде вопросы, та не сможет ответить на них. – Но это не так много изменило.

Ирида, отметив, что запах сидра бесследно исчез из загромождённой комнатки бастарда, тихо прошептала несколько слов, и по щелчку её ухоженных пальчиков на столе появилась до краёв полная бутылка ароматного яблочного напитка с парой великолепных серебряных кубков. Куница намёки понимал прекрасно и тут же разлил сидр, угощая Чайку; та с благодарностью приняла кубок и выпила с ним. За любовь…

– Расскажи мне, Эган, – попросила она, опустив маленькую руку на плечо севшего рядом парня. – Я вижу, как ты страдаешь без него.

– После того, как Панкрас выбил меня из седла и едва не прикончил, – начал бастард, – он… он пришёл ко мне. Нашёл на берегу Волчьего озера и вылечил мою рану. Рель был настолько близко, что я… Чёрт возьми… Мне казалось, что это всего лишь очередной сон. Он просил меня не колдовать в этих лесах. Госпожа, я видел, что ему не наплевать на происходящее, я не мог ошибаться!

Ирида крепче сжала его плечо, кивнула, прося продолжать. Куница, отпив из кубка, опустил голову. Его голос стал глуше, тише, слабее.

– Я почти признался ему… Думал, что умру от страха, но сказал, что больше не могу без него жить. А он ушёл. Госпожа, я не знаю, что делать и где его искать.

– Он ушёл молча?

Эган, поднявшись и поставив кубок на стол с тихим стуком, опустил руку в кармашек и, покопавшись, достал оттуда белоснежное перо. Он, взглянув в глаза Чайке, протянул его на раскрытой ладони, а та мелко дрожала – от переполняющих чувств, нахлынувших с воспоминаниями о встрече на Волчьем.

– Он сказал, что постарается помочь. А потом оставил это перо и улетел. Больше я его не видел, – совсем поник бастард.

Губы Ириды тронула улыбка – мягкая и нежная, как первый искренний поцелуй. Она встала вслед за Эганом, наплевав на угрозы Кирана и собственный статус придворной чародейки, крепко обняла его за плечи, погладила растрепавшиеся волосы. Она чувствовала, насколько сильно в этом нуждался Скурта. Чувствовала, как боль в его сердце становится чуть тише.

– Поверь ему, дружок. Поверь на слово. Если он сказал тебе такое, ты значишь для него гораздо больше, чем можешь себе представить. Я знаю Ореля уже очень много лет. Он не тот, кто разбрасывается обещаниями.

Они пили сидр и непринуждённо разговаривали, сидя на кровати. Ирида, всё же сжалившись, позволила себе чуть больше и немного рассказала об Ореле, прекрасно понимая, в какое бешенство тот впадёт, лишь узнав об этом. Чайка поведала Эгану о том, как впервые встретилась с этим исключительным некромантом на поле боя – в день, когда всё горело, кричало, гремело сталью и истошно выло.

Она, двадцатилетняя девчонка, едва освоившая азы магии, сражалась из последних сил и уже чувствовала приближающуюся смерть, как главнокомандующий приказал выпустить подкрепление. Их было шестеро, и они появились, когда надежды совсем не осталось. Их было шестеро – Серебряный Лис и Энис Клермон, Хантор Вулф с наставником и легендарная Сиггрид Саллиманн, черноволосая, умытая кровью чародейка вместе с Ифритом – подрастающим белоглазым чудовищем, сжигавшим всё на своём пути уже в зелёные девятнадцать лет. В тот день Орель протянул Ириде руку помощи. Приказав ей бежать вместе со всеми, Лис встал против семидесяти вооружённых пехотинцев.

Уходя, ученик Аделарда Кассиндера оставил на выжженной земле гору трупов. В бою он был страшен и абсолютно беспощаден…

– Не знаю, что тогда мной управляло, – усмехнулась Ирида. – Я таскалась за ним, как собачонка, клялась в любви и падала в ноги, пока он не рассердился по-настоящему и не объяснил доходчиво, что женщины, мягко говоря, не входят в узкий круг его интересов. Мы не виделись с ним лет тридцать, а когда встретились вновь, он узнал меня с первой секунды. Тогда Орель уже был совсем один – холодный, как ледышка, и немногословный. Поначалу у него плохо получалось жить без Ригана… Он сильно привязывается к людям, хотя сам никогда в этом не признается.

– И как вы стали друзьями, госпожа Ирида?

– Напились до полусмерти и разнесли к чертям таверну, а потом вместе бежали, – пожала плечами Блайс. – Такие вещи весьма сближают. Но, надеюсь, у вас выйдет куда более романтично.

Эган нахмурился, вновь загрустил, а чародейка прикусила полные губы, накрашенные яркой помадой. Чайка поздно поняла, что как всегда болтнула лишнего. Это было тем, за что Орель всегда её отчитывал, словно она вновь была той двадцатилетней зарёванной девчонкой, оставшейся на поле боя в полном одиночестве. Беззащитной и слабой.

– Зачем вы вообще пришли? – наконец спросил Эган, опомнившись. – Не о былом же вспоминать, я прав?

– Ингрит уже пять месяцев ждёт ребёнка, который станет наследником Кирана,* – прямо ответила чародейка, хотя каждое слово причиняло ей почти реальную боль. – Так что ради Богов, дружок, будь предельно осторожен и не провоцируй Варезе. Держи язык за зубами, избегай его, запирайся на ночь – что угодно. Только живи. Больше не жди пощады.

И мир бастарда перевернулся вновь…

***

Эган шёл по мрачному коридору замка, окутанного глухой тишиной. Даже крысы не пищали, пробегая вдоль стен, а присоединившаяся к прогулке Пурга бесшумно шла следом, чутко наблюдая за тем, как плясали в свете факелов тени. Несмотря на то, что время лишь приближалось к вечеру, замок отчего-то молчал. Эган ненавидел эту давящую атмосферу и вечные сумерки длинных коридоров.

Ирида ушла сразу после того, как сообщила очередную страшную весть, и теперь он вновь остался один. Арман не был с ним особенно близок, идти тренироваться после заката уже бессмысленно, Гектор досиживал последние дни за решёткой, а Катарина всё чаще пропадала, стараясь не попадаться на глаза матери. Видят Боги, Эган многое отдал бы за то, чтобы всё сложилось иначе, и он имел возможность оказаться в этот самый момент рядом с тем, кого по-настоящему любил. Его добивало осознание того, что это слишком далеко от правды. Стирало в порошок. Выворачивало наизнанку.

Вдруг он услышал тихий, едва различимый голос, эхом отражающийся от холодных стен – всё ещё далеко и неразборчиво. Эган прошёл бы мимо, не задумываясь, если бы этот голос не принадлежал Катарине. Он, выдохнув, стал идти осторожнее, куда более бесшумно, чем прежде; по его жесту Пурга остановилась на месте и, плюхнувшись на пол, принялась терпеливо ждать хозяина. Вскоре он стал различать отдельные слова. Фразы. Сдавленный плач. Боль и отчаяние в произносимом – точно те же чувства, что он испытывал сам.

– Кардель… Кардель всегда мечтала выйти замуж, – всхлипнула Рина, не пытаясь утереть скатывающиеся по щекам слёзы. – Отец исполнил её желание… Я же не виновата… не виновата в том, что не хочу!.. Старый урод… Киран сосватал меня за старого разжиревшего урода!

Подобравшись как можно ближе, Эган наконец увидел их – рыдающую сестру, сползшую на пол, и Циару, успокаивающе гладящую её густые волосы, падающие волнами на плечи. Чёрные глаза немой фрейлины Игнрит были такими же мокрыми, как у юной княжны. Одноглазый пёс по имени Страшила тихо скулил, тычась жуткой мордой в бок хозяйки и виляя пышным хвостом.

– Я ненавижу его! Ненавижу их! Стража перехватила все выходы из замка и больше не выпускает меня без надзора!.. Сукины дети…

Циара обняла Катарину, потёрлась влажной щекой о шёлк её тяжёлых тёмных волос. Они сливались в единую хрупкую фигурку, дрожащую от отчаяния, боли и страха за предстоящий день. Они боялись разорвать объятия, потеряв друг друга навсегда, и Эган не знал, что ужаснее: любить взаимно и знать, что будущее обречено, или брести по пятам человека, чьи чувства практически невозможно прочесть.

– Я… обязательно… обязательно что-нибудь придумаю, – глухо прошептала Катарина, отстраняясь и прижимая к губам маленькую ручку Циары. – Я непременно найду способ сбежать. Если они выдадут меня замуж – убью мужа. Если свяжут по рукам и ногам – прикончу одной лишь силой мысли, а потом вернусь и найду тебя даже на краю света. Я знаю, что недостаточно сильна, но… Ради нас я стану по-настоящему сильной.

Рина поднялась, помогая девушке, уверенно вытерла свои слёзы, а затем смахнула их бриллиантовую россыпь и с щёк фрейлины. Она всё ещё держала её за руку и не отводила взгляд. Она не сдерживала чувств, когда душу сжирала чудовищная боль, но и духом не падала. Тянулась к свету. Находила силы на невозможное.

– Мой брат… Он бы никогда не сдался, Циара. Эган – самый сильный человек из всех, кого я знаю, и мне непозволительно опускать руки, когда он продолжает бороться.

Эган почувствовал, как у него подкосились ноги. Он с трудом смог не сползти по стене вниз, на ледяной пол. И кто из них после этого по-настоящему силён? Кто из них действительно заслужил право на истинную любовь, если не она – эта бойкая пятнадцатилетняя девчонка, принявшая вызов с гордо поднятой головой и приготовившаяся нанести ответный удар?

– Даже если весь мир встанет против нас, я буду сражаться до конца, – твёрдо произнесла Рина, расправив плечи. – Просто верь в меня, хорошо? Просто верь…

Комментарий к Глава одиннадцатая: «Чёрные вести»

* – в эпиграфе строки песни «Боль», КняZz.

* – делаю пометку, т.к. могут возникнуть вопросы касательного того, как Ингрит скрывала беременность целых 5 месяцев. Во-первых, давайте спишем всё на свободную одежду, во-вторых, на то, что живот у неё был маленький. Делаю этот акцент исходя из личного опыта, ибо когда моя мать ждала меня, все шутили, что я тупо прилепился к позвоночнику, чтобы меня не спалили: D

Да, ловите пасхалочку с Блэйком (на тот момент Энис ещё не перешёл дорогу Орелю, а наставники Блэйка и Хантора живы) и *барабанная дробь* этот странный эротический сон, который мне приспичило вписать уже после того, как глава была окончена. Готовьте платочки на следующую главу, будет больно)

========== Глава двенадцатая: «И кровоточить об одном, и терпеть, раз болит» ==========

«И во тьме лишь твоя мне нужна рука,

И броня оперенья легка, крепка,

Из подземного мира и вверх, и вверх —

Поверь, я верю, и ты поверь, поверь…»*

Лошади резво мчались по снегу, хрипя и превращая белое полотно в ледяную кашу, и Эган едва успевал на своём Плешике за Катариной, пустившей вороную Фурию в головокружительный галоп по равнине. Она подгоняла и без того резвую кобылу звонкими ударами плети, и животное летело всё более стремительно, что казалось почти невозможным. Пурга и Страшила бежали следом, вывалив алые мокрые языки и капая на снег липкой слюной. Солнце, впервые показавшееся спустя несколько недель хмари и мрака, слепило глаза весь день, а теперь тлело совсем низко и готовилось вот-вот скрыться за линией старого леса. Деревья пылали в закатном пожаре, словно факелы. Морозный воздух был совершенно неподвижен. На темнеющем небе бледно загорелась первая звезда.

Лошади резво мчались по снегу…

Катарина теряла самообладание. Она больше не находила в себе сил улыбаться так же широко, лучисто и невзирая на боль, как это мог Эган. В последнее время она почти не разговаривала и редко появлялась на людях, а этим утром… Этим ранним, морозным и солнечным утром она разбудила брата, умоляя взять её с собой в леса и поупражняться вместе, ведь Ингрит, по своему обыкновению суровая и жестокая женщина, дала на это добро, предупредив однако, что если они не вернутся до захода солнца, по их души вышлют вооружённый до зубов отряд. Ингрит знала, что княжна ни за что не осмелится рискнуть жизнью бастарда. Знала, что Рину держит в замке Циара Тервель, и пока фрейлина остаётся внутри, девочка не решится бежать. Она управляла ей, словно марионеткой, что находила исключительно занимательным и любопытным. Её власти не подчинялся лишь Киран.

Сталь звенела на лесной поляне почти весь день.

Катарина и близко не могла сравниться с Эганом в стрельбе из лука, ведь бастард поражал сложнейшие цели почти играючи, однако лёгкий мечик в её руках превращался в ужасное оружие, свистящее в воздухе с удивительной скоростью. Она была ловкой и быстрой, как беспокойный дух. Вооружённый полуторником Куница едва успевал уворачиваться и парировать град бесконечных ударов, он всё тяжелее дышал и с трудом переставлял ноги, а Катарина точно не знала усталости и успокоилась лишь тогда, когда Эган попросил её остановиться, почти падая в снег. Хотя годы тренировок позволяли держать ему девочку на расстоянии, он понимал: неопытный боец проиграет Рине в честном сражении за несколько минут. Но сможет ли она однажды пролить кровь? Придётся ли ей вообще так рисковать после замужества и нового долга – продолжения чужого для неё рода Бесс?

Лошади, влетев на полном скаку в замковый двор и едва не придавив старого кота с рваными в капусту ушами, пошли медленным шагом, тяжело дыша. Их лоснящиеся бока быстро поднимались и опускались, широко раздувались бархатные ноздри, пышные хвосты били по стройным сильным ногам. Последние лучи заходящего солнца погасли, и замковые ворота закрылись сразу же, как они въехали. Хотя Эган не видел Ингрит, он чувствовал на себе её пристальный, полный презрения и ненависти взгляд холодных глаз. Запыхавшиеся псы проскулили, вяло плетясь по пятам хозяев. Бастард сполз с седла первым, чувствуя, как во всём теле после тренировок ноет боль.

– Приведи себя в порядок, Рина, – перехватил поводья Фурии Эган и поймал потухший взгляд растрёпанной сестры. – Я сам отведу лошадей.

– Нет нужды, – ответила девочка, кисло улыбнувшись. – Не хочу, чтобы мать осталась довольна моим внешним видом. А вот опаздывать к ужину действительно грешно, кажется, я в одного готова съесть целого оленёнка! Давай, шевелись, Эган. Кони вымотались не меньше нашего.

Они спешно завели лошадей в стойла и щедро задали им душистого сена, воды и овса, побаловали кислыми зимними яблоками. Пурга и Страшила, учуяв возбуждающие аппетит запахи мяса с псарни, тут же воспрянули духом и рванули с конюшен, точно и не плелись до этого двумя сомнамбулами, вывалив из пасти языки. Катарина, сняв лёгкий мечик и ножны, тщательно спрятала своё добро в старом тайничке, а Эган переместил клинок с седла на пояс, решив не тратить время на то, чтобы нести оружие к себе в комнату. Они, страшно измотанные и голодные, как почуявшие кровь волки, медленно поднимались к ужину, оставляя на каменных ступеньках мокрые следы и соломенную труху, отчётливо чувствуя великолепные запахи, доносившиеся из залы. Когда же они наконец вошли, за столом не доставало лишь Кирана.

Ирида, выглядевшая по-прежнему безупречно, коротко кивнула Эгану и мягко улыбнулась ярко накрашенными губами. Арман отсалютовал обоим. Ингрит сделала вид, что никого не заметила, продолжая пить согревающий ароматный глинтвейн. Спустя несколько напряжённых минут двери громко хлопнули, и на своё место, чеканя широкий властный шаг, прошёл Киран Варезе.

Молчание, повисшее за столом, сводило с ума.

Лишь слышно было, как стучат ножи и вилки, терзающие горячие, исходящие паром куски растомленного в вине и травах мяса. Катарина, набросившись на еду абсолютно бесцеремонно, заметно повеселела и теперь не без удовольствия отпивала роскошный глинтвейн, лениво жуя запечённое яблоко. Эган ел куда более сдержанно, умчавшись мыслями далеко от замка – в холодные заснеженные леса. Интересно, что сейчас делал Орель? Точно также ужинал в одиночестве? Воскрешал мёртвых? Спал? Коротал вечер за старинными фолиантами? Он бы отдал многое за возможность лично удостовериться в этом…

Рина откинулась на спинку кресла, совершенно наплевав на приличия. Она широко и довольно, словно объевшаяся сметаны кошка, зевнула, и Киран ударил ножом о стол, заставив присутствующих вздрогнуть.

– Юная леди, тебе не кажется, что будущей жене достопочтенного господина Флориана Бесса непозволительно так вести себя? – произнёс он стальным голосом, отражающимся от холодных стен.

– Мне лишь кажется, что непозволительно было решать, за кого я выйду замуж и выйду ли вообще… – буркнула Катарина.

Ингрит крепко сжала вилку, и её пальцы побелели. Арман заметно напрягся, не шелохнувшись, а Эган, чувствуя, во что всё грозит превратиться, незаметно для Ингрит, Варезе и брата перевёл руку на рукоять меча-полуторника. Ирида заметила. Побледнела. Одними губами прошептала «не смей». Кунице уже было безразлично.

– Меня не интересуют твои пожелания, – холодно сказал Киран, полуобернувшись к девочке. – Род Бесс даёт за тебя две сотни вооружённых душ, и это заметно поднимает авторитет княжества в такое тёмное время. Господин Флориан очарован твоей красотой, а за то, что ты всего-навсего перестанешь плеваться ядом и станешь послушной леди, он обещает безбедную красивую жизнь в замке, не уступающем в величии нашему.

– Не смей называть эти стены своими! – воскликнула Катарина, вылетев из-за стола и перевернув блюдо. – Замок принадлежит моему отцу, а не тебе, чёртов ты ублюдок! Я не собираюсь раздвигать ноги перед старым уродом и рожать ему целый выводок таких же сволочей, как и все Бессы! Отец всегда ненавидел этот презренный род и единственное, что я должна – продолжить его дело!

От звонкой пощёчины Катарина вскрикнула и упала, разбив колени о ледяной каменный пол. Она почувствовала, как на языке расплывается горячая солоноватая кровь, а перед глазами темнеет от боли. Рина жирно сплюнула красным, вытерла тыльной стороной ладони липкие губы. Простонала.

Киран настиг её в два быстрых широких шага. Он схватил её за длинные густые волосы, наматывая их на кулак, поднял девочку, словно тряпичную куклу:

– Ещё одно слово, и я повыбиваю все твои острые зубки, маленькая змея, – процедил он сквозь зубы. – Ещё одно слово…

– И я снесу тебе голову здесь и сейчас, – жёстко прозвучал голос Эгана.

Куница был быстр, как удар молнии в страшную грозу. Всего за несколько мгновений он, схватившись за клинок, перемахнул через стол и оказался за спиной Кирана, приставив оружие к его шее. Ингрит закричала, схватилась за округлившийся живот, потеряла сознание. Ирида, тут же отправив Армана за помощью, страшно выругалась.

От лязга стали о сталь закладывало уши. Они сцепились, как два безумных вихря, не переставая атаковать ни на секунду. Эган с лёгкостью парировал тяжёлые размашистые выпады, уходил от атак Варезе, однако понимал, что один-единственный удар сразу же его убьёт, разрубив пополам, как раскалённый нож – мягкое масло. Ему удавалось уворачиваться, но даже зацепить клинком регента было практически невозможно. Каблуки стучали по каменному полу. Катарина глотала кровь, наполняющую рот из разбитой щеки, и смотрела на сражающихся, боясь даже моргнуть.

– Стража! – рявкнул Киран, отбивая очередной удар с диким скрежетом. – Немедленно сюда!

– Боишься, Варезе? – усмехнулся Эган, выворачивая очередной пируэт.

– Ты не доживёшь до рассвета, щенок. Ты своё отплясал. Присоединишься к отцу и матери!

Стража хлынула в залу потоком, гремящим тяжестью лат и сверкающим начищенными мечами и копьями. Вооружённые мужчины моментально окружили сражающихся и направили острия на замершего Куницу. Тот, выругавшись, швырнул меч на пол с диким грохотом, поднял руки, прищурился. Киран нехорошо усмехнулся.

– Пшёл вон отсюда, хольгердов щенок, – небрежно махнул рукой регент. – Не приведите Боги, если попадёшься мне на глаза. Быть может, я всё же сохраню тебе жизнь в добрую память о брате.

– Ублюдок, – прорычал Эган, поднимая с пола рыдающую от боли и страха Катарину. – Ещё посмотрим, кто из нас сдохнет первым…

Бастард дрожал от переполняющей его ярости. От желания прикончить Варезе собственными руками у него густо темнело перед глазами. Он, стерев кровь с лица Рины и подняв её на руки, спешно удалился из залы, проклиная регентову душу до седьмого колена самыми чёрными словами. Ирида с ужасом хваталась за голову и думала о том, что будет дальше. У неё больше не было сомнений: теперь Скурта действительно получит сполна и совсем не факт, что выживет…

– Эй, ты, – окликнул молодого стражника Киран, вставляя в ножны свой богато украшенный, отточенный, словно бритва, меч. – Да, ты, Зир. Задержись.

– Да, мой господин?

– Желаешь подняться в звании? – спросил регент чуть слышно, вкладывая в его руку маленький ключик и устремляя взгляд страшных жестоких глаз на удаляющихся мужчин, гремящих латами.

Стражник, ни секунды не думая, кивнул, прижимая к сердцу руку в кольчужной перчатке.

– Тогда выполни одну мою просьбу. Сегодня в полночь. Вот этим кинжалом. Быстро и тихо.

***

Орель не спал.

Орель мучился страшными головными болями и не знал уже, что они действительно значат: приближающуюся к Эгану опасность или вновь слабеющий эликсир. Коты мирно спали на заваленном книгами столе, вальяжно растянувшись и свесив роскошные хвосты вниз, слуги давно видели десятый сон в окутанном мраком поместье, и даже призраки почти не показывались, лишь изредка витая по коридорам блёклыми сгустками былой жизни. В огромное, не затянутое шторами окно светила, сверкая белым глазом, нарождающаяся луна, играющая бликами в беспокойных усталых глазах Белькастро, в капельках его жемчужных серёжек, платине колец. Он тихо выругался. Закрыл очередную книгу, не отыскав ответов на вопросы. Принялся за новую, окованную железом и пропахшую пятисотлетней пылью.

Ему отчётливо казалось, что на самом деле он уже давно ничего не ищет, а лишь пытается забыться в тщетных поисках…

Что с ним теперь творилось? Что творилось с ним, когда он полюбил впервые? Помнил ли он, как встретил когда-то Ригана? Этого могущественного чародея с внешностью наследного принца и открытой живой душой, добрым лукавым взглядом? Разумеется, помнил… Вряд ли Орель вообще когда-нибудь забудет, как однажды увидел его в толпе, сияющей роскошью нарядов, – тогда ещё семнадцатилетнего Тэлерика, пьющего вино за здоровье хозяев замка и наступившее солнечное лето, поднимающее из бедной земли сочную изумрудную зелень. Белькастро едва сравнялось двадцать два года, он был холоден и равнодушен, как вечная мерзлота и полярная ночь – подрастающий Аделард Кассиндер, успевший заявить о своём могуществе в некромантских кругах.

Риган заметил его сразу и не прошёл мимо. Если и существовала любовь с первого взгляда, то это была она – разрушительная в своей сущности и калечащая страшнее искусника в пыточной. Риган таскался за ним почти год, перехватывая всякий раз, когда Лис выбирался с наставниками на чародейские встречи. Риган бессчётно признавался Белькастро в своих чувствах и совершал абсолютно безумные поступки, прежде чем получил взаимный ответ. Именно Тэлерик однажды вытащил Ореля из рук Кассиндера и спас от верной смерти, едва не погибнув сам. Благодаря нему же Лис вышел живым после чудовищной войны, полыхающей огнём ненависти и жестокости почти восемьдесят лет назад. Они сделали друг для друга слишком много, чтобы жалеть о прожитых вместе годах. Белькастро был благодарен Ригану за всё, а теперь понимал, что Эган пробудил в нём то, о чём он успел забыть – одним лишь своим существованием.

Бастард Хольгера ворвался в его жизнь почти так же сумбурно, как и когда-то Тэлерик, однако, как оказалось, они были прочно связаны ещё задолго до первой встречи – связаны той проклятой склянкой с ядом, что унёс жизнь Ариадны Урсу. Эган коренным образом отличался от всех, кого встречал Серебряный Лис: без напускной жеманности и излишней игривости, присущих Ригану, без безукоризненной покорности и равнодушия безымянных мальчишек он оставался самим собой – со всеми своими слабостями и искренними эмоциями. Когда ему было больно, он не сдерживал слёз, когда приходилось – обнажал оружие и бился до конца. Скурта не молчал, когда хотел говорить. И категорически отказывался отпускать того, кого полюбил…

«Что меня всё ещё останавливает? – подумал Белькастро, в который раз читая одну и ту же строку и совершенно не улавливая её смысла. – Мальчишка весьма хорош собой и великолепен в бою. Он образован и начитан, отнюдь не лишён чувства прекрасного, а будучи чародеем, проживёт не одну сотню лет, сохранив красоту и молодость. Эган по-настоящему привязался ко мне и говорит такие громкие слова, не колеблясь ни секунды… Ради меня он играет со смертью каждый день и в любой момент рискует погибнуть от руки Варезе, я – единственный человек, который может ему помочь, но… Чёрт возьми, а имею ли я на него право после того, как убил его мать? Смогу ли я хоть когда-нибудь искупить перед ним свою вину? Если бы я сказал ему раньше, он возненавидел бы меня, и всё бы закончилось. Теперь же… ты чертовски вляпался, Белькастро. Ты прекрасно понимаешь, что отныне боишься сказать правду и потерять его…»

Орель, вздохнув, всё-таки перевернул страницу, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Время неумолимо приближалось к полуночи.

Где-то простонал неприкаянный дух.

Вдруг его сердце пропустило удар, забилось, словно сумасшедшее, готовясь вот-вот выскочить из груди и сломать прочную клетку из рёбер и тканей. Он выронил книгу из рук, и та, разогнав котов жутким грохотом, утонула в облаке древней пыли; он едва не сполз на пол от совершенно безумных ощущений, но, схватившись за край стола, кое-как устоял на дрожащих ногах. Перед глазами плыло. Голова разрывалась на куски.

– Нет… – прошептал он, изо всех сил зажмуриваясь. – Нет-нет-нет!.. Чёрт возьми, Эган, только не это!..

Он едва не закричал от пронзившей руку боли и рухнул вниз, отчаянно хватая пересохшими губами воздух. Сердце безумно стучало в груди, огненная кровь из рассечённой до костей ладони лилась на волчью шкуру, накрывавшую холодный камень пола. Орель понимал, что у него почти нет времени. Собравшись с силами, он смог подняться. Перетянуть рану. В полумраке схватить склянки с эликсирами и волшебными порошками. И хотя с момента, как на разрезанную руку легла повязка, прошло не больше половины минуты, кровь уже капала на пол жирными тёмно-алыми кляксами.

– Только продержись немного, – произнёс Белькастро, распахивая окно и поднимая ногу на подоконник. – Только продержись.

Белый сыч взмыл в ночное небо, усыпанное по-зимнему яркими звёздами, слепящими глаза. Крыло кровило, оставляло следы на снегу, плавило каплями морозные пушинки. От пылающей боли темнело в глазах.

А он мчался быстрее ветра, разрезая воздух с высоким звонким свистом.

***

– Пурга, прекрати! – крикнул Эган, оттаскивая раненую собаку. – Он уже мёртв! Давай же, успокойся!

Пурга захлёбывалась плаксивым скулежом и озлобленным рыком, когда парень пытался стащить её с трупа. В окровавленной пасти собаки желтели огромные страшные клыки, а густая роскошная шесть на лопатке неумолимо намокала и краснела. Её чёрные глаза налились чудовищной яростью, однако она, ощерившись, всё же подчинилась хозяину и неохотно отошла от слабо дёргающегося тела с разорванным горлом.

Если бы Пурга не оказалась рядом в этот час, Эган был бы на месте явившегося в полночь стражника по имени Зир. Если бы Пурга не кинулась на нападающего, словно лютый волк, кинжал в драгоценных камнях и княжеском золоте пронзил бы не руку бастарда, а его грудь. Куница, тяжело дыша, отполз к стене, сжал пальцами запястье, с ужасом окинул комнату взглядом – лужи крови с её тяжёлым запахом, дрожащая от страха и ярости собака и растерзанный труп.

– Боги… – простонал он, перемещаясь на кровать и обнимая обезумевшую собаку, – Боги, Пурга, мне так жаль, девочка!

Она жалостливо проскулила и лизнула хозяина в щёку, уткнулась окровавленным мокрым носом в его шею, не переставая дрожать всем своим большим и сильным телом. Эган трепал её шерсть, прикладывал руку к разрезанной лопатке, пытаясь магией остановить кровь – не свою, пёсью. На шум, сотрясший комнату, конечно же, никто не явился. Куница понимал, от кого и зачем пришёл Зир, вооружённый знакомым кинжалом. Понимал, что замку было приказано заткнуть уши и не обращать никакого внимания на грохот и крики, что раздадутся этой ночью.