Текст книги "Вальс на костях (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Кровь медленно вытекала из рваной шеи, впитываясь в трещинки камней, и от её запаха закладывало нос. Нарождающаяся луна, заглядывавшая в окно, отражалась в алой луже неровной белой кляксой.

Пурга вновь зарычала, ощеривая вымаранную морду. Эган вздрогнул от стука в старое оконное стекло. Подняв взгляд, он моментально сорвался с места и, прошагав прямо по тёмному озерцу, спешно распахнул створки, впуская в комнатку белоснежного сыча с большими горящими глазами. Тот, приземлившись на каменный пол и встопорщив перья, прокричал. Расправил крылья. Поднялся тяжело дышащим, полотняно-бледным Орелем Белькастро.

– Покажи руку, – сказал он холодно, едва встретившись взглядом с бастардом.

– Рель, ты…

– Я не так много прошу. Покажи свою руку.

Пурга, не сводя налитых кровью глаз с визитёра, тихо и озлобленно рычала, однако явившийся человек, вопреки её опасениям, не нападал, не желал никакого зла её хозяину. Орель, взяв Эгана за руку, грязно выругался, и собака почуяла страх, родившийся в сердце ночного гостя.

– Паршивая рана, хоть и без яда, – отметил он, усаживаясь на кровать рядом с бастардом. – Разве я не просил тебя быть осторожнее? Не просил себя беречь?

– Прости… Я не… Подожди-ка, твоя ладонь, – опешил Эган, – у тебя же кровь! Это из-за меня?

– Не бери в голову.

– Да чёрта с два! Ты умом тронулся? Ты получил точно такое же ранение, едва меня порезали, но если бы меня убили, Рель, ты бы тоже…

Орель поднял руку, жестом приказывая молчать, мягко улыбнулся, вылил в рассечённое мясо переливающийся перламутром эликсир, моментально останавливающий кровь. Бастард зашипел от боли, дёрнулся. Лис легко удержал его, продолжая заливать порез магическими снадобьями и иногда что-то тихо шептать, создавая целительные чары. Пурга понемногу успокаивалась, однако чёрных глаз с некроманта по-прежнему не сводила.

– Ирида рассказала мне, что Ингрит ждёт ребёнка, – сказал Орель, прижав рану окровавленными пальцами. Та медленно стягивалась, превращаясь в шрам точно так же, как и прошлый порез на плече. – Тебе нужно бежать отсюда. Как можно скорее и как можно дальше. У тебя есть хоть кто-то за пределами грюнденбержских земель?

Эган отрицательно покачал головой, совсем поник, отвёл взгляд. Пурга, чувствуя настроение хозяина, тихо проскулила, накрыв окровавленную морду большими лохматыми лапами.

– У меня никого не осталось. Наверняка ты слышал о том, что мой отец погиб в бою, а мать… она умерла от яда много лет назад… жуткая, чудовищная смерть… почти не помню… – Белькастро почувствовал, как его сердце болезненно сжалось. Он искренне надеялся на то, что кровь от его лица не отхлынула окончательно. – У меня нет другого дома. Я не могу бросить сестру и брата, пока им угрожает смерть от рук Варезе, так что мой риск осознан. Разве ты не поступил бы так же ради тех, кто тебе дорог?

Орель не ответил. Отняв пальцы от раны, он удовлетворённо отметил, что глубокий порез превратился в розовую плотную полоску. Плевал он на свою ладонь, причиняющую боль и всё ещё кровоточащую. Он пришёл сюда не ради того, чтобы печься о собственной шкуре.

Поднявшись с кровати, Лис осторожно приблизился к Пурге; протягивая к ней пальцы, он позволил оценить себя злым, полным недоверия взглядом, категорично обнюхать, оскорбить раздражённым рыком. Белькастро осторожно прикоснулся к раненой лопатке собаки и не дрогнул, когда клыки ощутимо сомкнулись на его запястье, не прокусывая кожу, но ощутимо её сжимая. Он аккуратно вливал чары в кровоточащий порез, и Пурга, осознав, с какими намерениями к ней приблизился чужак, лизнула лицо некроманта.

– Хорошая девочка. Потерпи ещё немного. Почти всё. Если бы не ты… Боги…

Эган ощущал, как его разрывают чувства, не выдержал, встал с кровати. Он настиг некроманта в несколько шагов, мокро шлёпающих по сворачивающимся лужицам. Куница остановился за его спиной, замерев изваянием.

– Что для тебя мои проблемы, Орель? Почему ты делаешь всё это для меня, но не подпускаешь ближе? Почему бежишь раз за разом, не позволяя договорить до конца?.. Чего ты боишься?

Белькастро, ласково потрепав шерсть Пурги, поднялся и повернулся лицом к бастарду, расправил плечи. В его глазах стояли страшная усталость и боль. Непонимание самого себя. Неподдельная тревога.

– Хотел бы я сам знать, Эган, – ответил Лис честно. – Хотел бы знать и иметь силы на то, чтобы признаться себе в этом. Слушай, я же говорил тебе, найди кого-нибудь…

– Если ты продолжишь, я тебя ударю, – предупредил бастард.

Некромант смолк на полуслове. Поднял серый, потухший человеческий взгляд:

– Не говори сейчас ничего, Эган. Пожалуйста.

Их разделял всего лишь небольшой шаг, и Орель, отбросив сомнения, преодолел это расстояние, обнимая бастарда. Он чувствовал, как в этот самый момент его сердце рвётся на части, а перед глазами вихрится холодная тьма. Чувствовал, что в его душе не осталось и капли безразличия к этому брошенному всем миром мальчишке, которого ненавидела половина родного замка только лишь за «грязную» кровь. Эган выдохнул, обнял некроманта за плечи, вжался лицом в его грудь, слыша частый стук под рёбрами. Внутри него с оглушительным грохотом взрывались огненные фейерверки. Пальцы рук дрожали.

– Я могу считать последние часы его жизни, – тихо сказал Белькастро, взглянув на труп. – Это не займёт много времени.

– Нет необходимости. Я и без магии знаю, что он пришёл от Варезе. Этот кинжал сложно с чем-то спутать.

Лис отстранился, тоскливо посмотрел в глаза бастарда и поднял ногу на низкий подоконник, намереваясь скрыться и не зайти дальше, чем нужно. Эган взял его за руку, удивился: та оказалась гораздо теплее и мягче, чем ему всегда думалось. Он отдал бы всё на свете, чтобы некромант задержался ещё хотя бы на несколько минут, чтобы просто позволил находиться рядом – пусть без слов, без прикосновений. Отдал бы всё, чтобы время остановилось на месте.

– Мне нужно уходить, – покачал головой Белькастро. – Скоро Киран пришлёт сюда людей, чтобы узнать, как всё прошло. Ты и сам понимаешь это. Не теряй перо, чтобы я всегда знал, как ты.

– Рель…

Это мягкое, это непривычное слуху «Рель» заставило Лиса остановиться на полпути, выбросить всё из головы и склониться ниже. Он, опустив здоровую ладонь на шею бастарда, прижался губами к его виску. Коснулся заплетённых в нелепый хвостик волос. Заглянул в янтарно-карие глаза, оказавшиеся яркими даже в бледном свете луны.

– Помни о моей просьбе не лезть на рожон.

– Если ты пообещаешь, что ещё вернёшься, – кивнул Эган.

– Тогда береги себя, – прошептал некромант, уже превращаясь в сыча. – Я передам письмо с Иридой.

Птица, расправив большие белые крылья, одно из которых темнело густой кровью, сорвалась вниз, пикируя, молнией промчалась низко над крышами, взмыла в ослепительно-звёздное небо, исчезла на горизонте.

Эган простоял у раскрытого окна почти до рассвета, однако никто так и не пришёл. Лис снова сбежал, не объяснившись, сбежал, как мимолётное прекрасное видение, как превратившееся в пыль марево волшебного сна.

Глотая горькую обиду, бастард не держал на него зла.

Бастард любил его всей душой и почти не верил, что сможет увидеть его вновь. По-настоящему.

Не по причине ранения – по желанию самого Серебряного Лиса.

Комментарий к Глава двенадцатая: «И кровоточить об одном, и терпеть, раз болит»

Название главы – строка из песни «Об одном» группы Хроники края.

* – в эпиграфе строки песни «Поверь» группы Мельница.

========== Глава тринадцатая: «Мрачные тени и живой лучик света» ==========

«Вновь один, как тень, один, как тень, среди камней надгробных,

Он четвёртый день, четвёртый день, искал себе подобных.

Загнал себя в угол и выхода нет, проигрывать надо уметь,

Грозила нещадно, послав сотни бед, судьбы роковая плеть…»*

Кажется, преследователи всё же ненадолго отстали, не выдержав гонку с белоснежным скакуном, летящим сквозь густую жуткую чащу, словно выпущенная сильной рукой мастера серебряная стрела. Орель, собравшись с силами, затаил дыхание, приложил к разгорячённой шее тяжело дышащего Призрака ладонь, мягко успокаивая его и не позволяя коню выдать их с головой нервным храпом и пляской на хрустящем снегу. Стояла беззвёздная, звенящая от лютого мороза глубокая ночь. В лесу царила почти мёртвая тишина, и лишь едва различимые отдалённые шаги её осторожно рушили – по крупице, но неумолимо.

Ничего не предвещало беды и этой судьбоносной встречи с Драуграми.

Ничего не предвещало боя впервые за долгое время безупречного штиля, за эти годы, заставившие некроманта почти забыть о прожитых в сражениях неделях, месяцах, десятилетиях. Он знал, что рано или поздно это всё-таки произойдёт, но чтобы так скоро…

– Ладно, – кивнул он в пустоту. – Станцуем. Но только под мою музыку…

Орель спешился и, привязав притихшего коня, крепко сжал в руках ромфею, отточенную им самим острее бритвы. Порывшись в кармане, некромант откупорил склянку, выпил эликсир, заставивший вздрогнуть всем телом и сжать до боли зубы лишь затем, чтобы не простонать в голос. Он прекрасно помнил запах чужой крови на руках, попросту не мог его забыть, и теперь явно не намеревался сдаваться без боя. Он никогда не отступал, чем полностью оправдывал имя ученика легендарного Аделарда Кассиндера, а сейчас был полон решимости, коя граничила с безумием… Он по-настоящему разозлился.

Очередное собрание в некромантском замке ничуть не сдвинуло дело с места и ни на йоту не приблизило северян к разгадке череды бесконечных тайн. Всё оставалось по-прежнему: Илар много говорил и не меньше того выходил из себя; Вихт шутил едкие шутки, ловил томные взгляды Хантора и всячески развлекался, тогда как его волки, Оробас и Кобальт, мирно спали под столом, изредка зевая. Энис шипел, плевался ядом и бил себя в татуированную грудь, Аделард оставался бесчувственной вершиной айсберга, дрейфующего по ледяным волнам безбрежного моря спокойствия и хладнокровия. Большая часть присутствующих откровенно спивалась, сам же Орель, участвуя в собрании, мыслями был далеко от этого места – в родовом замке Скурта…

Он уже в тысячный раз вспоминал о том, что почувствовал, когда увидел бастарда – раненного перепуганного мальчишку, беспокоившегося за свою шкуру в последнюю очередь; этого грязнокровку, в чьём сердце благородства было больше, чем у высокородных князей. И даже если отбросить подальше грани забурливших внутри некроманта эмоций, напрочь забыть о них, одно пугало однозначно: ему не было наплевать. Не кривя душой – он по-настоящему испугался за чужую жизнь и понял, что хочет видеть Эгана вновь и вновь. Что хочет не целомудренно прижиматься губами к виску, а целовать его до одури, до черноты перед глазами и головокружения, до пылающей во всём теле порочной, разрушительной страсти. Невзирая ни на что. Отбросив все сомнения. Безжалостно растоптав собственные убеждения.

И раньше чувствуя себя паршиво из-за склянки яда, проданного десять лет назад, теперь Белькастро вовсе сжирал себя виной за смерть Ариадны и решительно не понимал, как поступать дальше и сдержать ли данное бастарду слово касательно письма. Безусловно, если бы не кровь друидки на руках, жгущая кожу карающим пламенем Вины и Совести, он бы наплевал на всё ещё в тот день, когда Эгана ранили на турнире, едва не прикончив. Лис забрал бы его под свою защиту даже силой. Но теперь – не мог.

Он был человеком чести и не мог переступить через свои принципы так просто. Он не знал, как избавиться от терзающих сердце боли и непонимания самого себя. Лис, этот умнейший среди некромантов искусник, мастер боя и изготовления лучших в империи ядов, больше вообще ничего не знал.

И это калечило его, сворачивая в бараний рог. Перетирая в порошок. Уничтожая.

Собрание кончилось намного раньше, чем обычно, и некроманты быстро покинули старый мрачный замок, оседлав коней и спешно оставив за спинами чёрную монолитную громадину, тянущуюся острыми шпилями к беззвёздному небу. Орелю вновь посчастливилось не встретить на пути Эниса Клермона и спокойно выехать на обратную дорогу, чтобы, тронув конские бока, пустить Призрака крупной рысью по глубокому снегу. Ему оставалось не более часа дороги до собственного поместья, как он увидел чьи-то молниеносные тени, мелькнувшие чёрными сгустками меж стволов многовековых деревьев.

Затем Орель, затаив дыхание и насторожившись, различил чужие шаги. Настойчивый бег.

И он, не раздумывая, бросился прочь, пытаясь выиграть немного времени.

Во всей империи трудно было сыскать коня быстрее и выносливее Призрака, и Драуграм тоже не удалось провернуть такой фокус, однако они лишь немного отстали в своём преследовании от развевающегося на скаку плаща Белькастро. Впрочем, Лис и не хотел трусливо сбегать, поджав хвост, о нет! Больше всего ему хотелось как следует отыграться хоть на ком-то и выпустить наконец распирающую его злость! Теперь он был совершенно готов. Если бы вместо дюжины на него мчалась хотя бы половина, он ввязался бы в бой, не раздумывая ни мгновения – даже без чар и хитрых манёвров. Напролом.

Но Лис был осторожен и опытен в сражениях. За его плечами стояли многие десятилетия битв.

Первый напавший, не приблизившись и на тридцать шагов, схватился за вспыхнувшее чёрным огнём лицо и истошно закричал, падая в снег и отчаянно пытаясь сбить пламя, жрущее кожу и ткани до самых костей, превращая мясо в провонявший гарью уголь. Второй, налетевший верхом на резвом коне, словно сумасшедшее чудовище, вылетел из седла в тот же момент, когда вывернувшийся змеем Белькастро одним точным и сильным ударом перерубил сухожилия несущегося галопом скакуна: тот, оглушительно завизжав, перевернулся через голову и придавил собой всадника, жирно харкнувшего кровью и врезавшего дуба в тот же миг.

Орель смахнул с лица алые брызги, чувствуя чужую кровь на губах, сорвал с плеч тяжёлый плащ, встряхнул мокрую и скользкую ромфею, готовясь покончить с оставшейся десяткой. Они знали, что против Белькастро один в поле не воин. Они были сильны, вооружены до зубов и быстры, как молния, однако уступали Лису во всём – во всём, кроме своей численности. Четвёрка конных мчалась на него из темноты, поднимая мечи, сияющие отточенными гранями даже в кромешной темноте. В их напряжённых руках струилась чудовищная, разрушительная в своей силе магия, и он чувствовал её так же отчётливо и ясно, как собственное ускорившееся сердцебиение. Лис припал на колено, зарылся руками в снег, выдохнул. Он не собирался давать поблажек и проявлять милосердие. Не после того, как стараниями Драугров начали умирать один за другим его соратники-северяне.

– Силой света и тьмы,

Силой власти своей,

Ночи воины, вас призываю!

И мечи вновь остры —

Их удары страшней

И опаснее, чем волчья стая…

Земля дрогнула. В воздухе заискрилась разрушительная, несущая погибель магия некроманта. Поднимая в воздух облака звенящего, колкого, словно иглы, снега, прямо из-под ног Белькастро, обнажая древние клинки и ударяя коней по тощим бокам, вынырнули трое призрачных всадников. И хотя выглядели они полупрозрачными иллюзиями, их оружие было острым, как клыки хищного зверя, а раны, наносимые ими, смертельно опасными и фонтанирующими кровью. Сталь оглушительно зазвенела, завизжала, заскрежетала. Удары высекали яркие живые искры, плавящие снег, и уже через несколько мгновений первый из четвёрки Драугров лишился сначала правой руки, а потом и головы, забрызгав разбитое конскими копытами снежное поле. Второго пригвоздило копьём, словно иголкой бабочку. Третий с ужасом сидел на снегу и пытался впихнуть в распоротый живот вывалившиеся внутренности, дымящиеся на морозе, словно кипяток.

Орель прищурился, ударил четвёртого издалека. Тот, легко увернувшись, чудом проскочил между призраками и заставил коня оттолкнуться и прыгнуть. На лицо некроманта тут же полилась горячая кровь скакуна, и вскоре он, сумасшедшее завизжав, уже с раскроенным брюхом свалился мордой в снег, дёргая ногами в предсмертной конвульсии. Драугр, быстро напав слева и напоровшись на ромфею к собственному удивлению, моментально обмяк и стих. Раз и навсегда.

Очередной противник появился абсолютно бесшумно. Застал врасплох. Ударил. Сталь не зазвенела.

Орель прошипел от пронзившей правую ногу боли, едва не рухнул в снег, каким-то образом выстоял. Он сущим чудом смог продолжить бой без заминки и ухитрился, не сдвинувшись с места ни на пядь, парировать новый удар соперника и нанести свой – жестокий, молниеносный, решающий. Хотя на атаку ушли сущие мгновения, котта Белькастро уже насквозь пропиталась кровью, что ползла по ноге вниз, хлюпала в сапоге, впитывалась в снег и плавила его.

Драугр схватился за перерезанное горло, поймал губами воздух, закашлял кровью, захрипел – жутко, до мурашек по телу. Он даже не успел упасть лицом вниз, как вылетели ещё пятеро – последние, метнувшие магией прямо в почти обездвиженного некроманта. Орель оказался быстрее. Призрачные всадники, принявшие чудовищной силы взрыв синего пламени, растаяли, словно опалённая огнём свеча, непроглядный дым поднялся в небо густым и едким столбом, разъедающим лёгкие и заставляющим глаза слезиться.

Пять чёрных молний, разорвавших дымовую завесу, настигли Драугров меньше, чем за два удара сердца.

Щелчок пальцев. Короткие взрывы, слившиеся звуком в один. Резкий запах шалфея и пихты, пропитавший морозный воздух… И от напавших не осталось ничего, кроме выжженного на земле следа, испускающего дымок, струящийся к беззвёздной мёрзлой тверди…

Орель простонал, схватился за раскроенную ногу, рухнул в снег. От чудовищной боли, пронзавшей раненую конечность, у него чернело перед глазами, а в голове вихрилась неадекватная муть. Он едва нашёл в себе силы на то, чтобы вновь принять эликсир, спасающий от удушья, настигавшего его всякий раз, как он ввязывался в настоящий бой, и трудно сказать, как ему вообще удалось собраться с духом в ту ночь и чуть ли не ползком добраться до привязанного Призрака. Лишь с помощью Богов Белькастро смог влезть в седло, а когда он уже бессильно лёг на конскую шею, то понял, что нечто горячее, льющееся у него из носа на подбородок и шею – собственная кровь.

– Чёрт побери, – вымученно выдохнул он, вытирая лицо рукавом, – и кто из нас нарывается сильнее, Эган?

Призрак шагом нёс его к поместью, рыхля копытами мерцающий снег – галоп Орель попросту бы не выдержал. И хотя он истекал кровью, а в его ослабленном организме уже струился яд, он был почти безупречно спокоен. Ни одна отрава, даже самая сильная, не способна была причинить ему хоть какой-нибудь вред после того, через что заставила его пройти Лоретта, обучая искусству изготовления смертоносных составов. Его бессчётное количество раз жалили скорпионы, пауки и змеи, сколопендры, он пил яды вместо вина на ужинах, он балансировал на грани жизни и смерти, мечась в бреду целыми сутками, и теперь несколько жалких капель третьесортного варева вряд ли могли принести ему беспокойство, однако с ранением всё было гораздо сложнее.

Да, он остановит кровь одним из своих чудодейственных эликсиров без особых усилий. Да, он даже немного стянет раскроенные ткани. Но, как и любой чародей, Орель не только был абсолютно бесплоден, но и раны исцелять на самом себе не умел. Из всех северян такое мог провернуть лишь безгранично могущественный Заклинатель Духов, тысячелетний юноша Вихт – остальные же несли бремя страшной угрозы через годы, будучи вынужденными смириться со столь серьёзным недостатком…

Теперь придётся всё пустить на самотёк. Доверить рану организму. Лежать в постели, выжидая, когда возможность сносно ходить вновь к нему вернётся. Впрочем, ему уже было почти наплевать. Главное, Эгану ничего не угрожало, ибо, вязав с бастардом душу, Орель принимал на себя все его кровоточащие раны, защищая от собственных безмерно дорогой ценой…

…Незадолго до рассвета Призрак наконец остановился под окнами поместья, громко взвизгнул, привлекая к себе внимание, принялся бить копытом о край запертой двери. Белькастро, сползший кое-как из седла, уже самостоятельно открывал тяжёлый кованый замок, как услышал спешные шаги, превратившиеся вскоре в бег. Сонная, растрёпанная, завернувшаяся в старую шаль служанка по имени Антея громко ахнула и всплеснула руками, едва увидев хозяина поместья и учуяв от него запах гари и крови – он едва стоял на ногах и был бледнее извести.

– Господин…

– Успокойся, – прохрипел он, позволяя взять себя под руку, – разбудишь Филиппу.

– Она уже проснулась. Совсем скоро рассветёт. Орель, вы так серьёзно ранены, вы…

– В порядке. Спасибо за беспокойство. Просто помоги мне добраться до постели – и всё будет прекрасно.

Антея закусила губы, отвела взгляд единственного глаза, горящего сочной нефритовой зеленью на обезображенном ожогами лице. Она действительно проводила его до комнаты и, вопреки протестам, помогла лечь. Проявив чудеса настойчивости, Антея даже добилась того, чтобы освободить раненую ногу от ткани одежды и самостоятельно обработать страшное увечье, однако большего Орель не позволил, жёстко приказав оставить его в покое.

– Благодарю, – всё же прошептал он ей в спину, и служанка, прикрывая за собой дверь, мягко улыбнулась.

А Орель, тяжело выдохнув, вдруг пожалел о том, что Эган не придёт к нему на помощь точно так же, как это делал раз за разом он сам.

***

Когда он, взмокший от горячечного пота, проснулся от скрипа двери и знакомого аромата белоснежных роз, время приближалось к полудню, и небо из аспидно-чёрного давно перекрасилось в пасмурно-серый цвет. Он не без удовольствия отметил, что в комнате больше не пахло кровью: морозный воздух, проникавший в приоткрытое окно, уносил с собой её металлическую муть.

Орель, чувствуя то нестерпимый жар, то леденящий душу холод, всё же порадовался тяжести одеяла на собственном теле и, сделав вид, что не замечает Филиппу, оправляющую розы в изысканной вазе, прикрыл усталые серые глаза. Малышка Филь, наперекор его нежным мечтаниям, в свои смешные десять лет оказалась куда умнее и, покончив с благоухающим букетом, бесцеремонно влезла на его огромную, крытую балдахином кровать. Чума и Шут, юркнувшие в едва открытую дверь, последовали её примеру. Белькастро продолжал ломать комедию.

– Мама всегда говорила, что ты самый умный человек в княжестве, но какой-то ты на деле глуповатый, – с важным видом заметила девочка, отбрасывая край одеяла и накрывая маленькой ладошкой покрытую запёкшейся кровью руку некроманта. – Ты ранен, но никого не просишь о помощи. Разве не для этого нужны настоящие друзья?

Орель не счёл нужным отвечать, не раскрыл глаз и продолжал дышать совсем тихо, поверхностно, будто бы действительно спал. Филиппе это представление показалось на редкость неубедительным.

– Я тебе всё равно не поверю, можешь не стараться, – предупредила она некроманта, и Орель всё-таки встретился с ней взглядом, мягко и вымученно улыбаясь. – Ну, так-то лучше! Почему же ты ничего не сказал нам? Мы бы могли помочь тебе сами или там попросить госпожу Ириду, а может, даже твоего друга Ригана и…

– Я не немощен, Филь, – сказал Орель, едва приподнимаясь в постели и тут же морщась от прострелившей ногу боли. – Незачем беспокоить Ириду и уж тем более Ригана. У взрослых есть дела поважнее.

– Поважнее этого? – спросила Филиппа, убирая одеяло с кровоточащей раны и хмуря светлые бровки.

Орель не ответил. Он не хотел видеться с Иридой из-за её бесконечных нравоучений. Ещё больше он не горел желанием пересекаться с Риганом после их последней встречи, едва не переросшей в ссору. Тэлерик, узнав о ранении, примчится сразу же и сделает ради него всё возможное, но наверняка вновь начнёт трясти душу Эганом и выпытывать детали, чего Белькастро на дух не переносил. Нет, уж лучше в одиночестве. Всё равно ему не следует рассчитывать на ожившее чудо, в котором юный Куница за десятки вёрст почувствует запах крови и прискачет волшебным спасением от всех мирских бед… Орель нервно усмехнулся. Вздохнул. Ахнул.

– Филь! Прекрати немедленно, ты совсем мала для таких вещей! – повысил он голос, но девочка отказывалась его слушать, и на её бледном лбу выступили хрустальные капельки пота. – Чёрт возьми, а ну кончай чудачить! Твоя мать будет в гневе!

– Неважно! – воскликнула Филиппа, сдувая упавшую на зелёные глаза белокурую прядь волос. – Твоя гордость тебя точно никогда не вылечит! Ты сам говорил мне это!

Её тонкие пальчики источали золотистый свет, и хотя глубокую рану жгло огнём, она, вопреки всему, неумолимо срасталась, превращаясь из жуткого увечья в смешную царапину. Орель почти не учил малышку магии, но даже редкие уроки не проходили даром: Филиппа Рандан, дочь обезображенной ожогами Антеи, была исключительно сильной и на редкость способной даже в столь нежном возрасте. Не прошло и нескольких минут, как от раны осталась лишь тёмная полоса, переставшая кровоточить почти сразу. Опухоль моментально спала. Всё было кончено руками десятилетней малышки в два счёта.

– Филь! – Белькастро поймал пошатнувшуюся девочку и прижал её к своей груди, стирая пот с хорошенького личика, – больше никогда так не делай, слышишь? Я запрещаю! Категорически запрещаю и лично обещаю всыпать тебе хворостин по первое число, если ещё раз так рискнёшь здоровьем. Поняла меня? Что скажет твоя мама?

– О, и в самом деле зажила! – улыбнулась Филиппа, игнорируя угрозы и прикасаясь к тёмному шраму на некромантской ноге. – Ну и ну! Теперь у тебя должок!

Орель даже не успел подивиться тому, как легко она перенесла применение магии. Он попросту опешил и, с трудом отыскав слова, поднял на юную Рандан свои округлившиеся, и без того большие серые глаза:

– И чего же желает прекрасная бесцеремонная леди?

– Я хочу, чтобы ты учил меня больше и чаще! – заявила она, высвободившись из объятий некроманта и усевшись у него под боком. Кажется, её действительно ничего не смущало, и эта безупречная черта её характера ужасно нравилась Белькастро, воспитанному в жестокой строгости и беспрестанной обязанности быть безупречно послушным.

Орель задумался. Рассматривая то, что осталось от раны, он размышлял о том, что в действительности уже ничего не сможет дать девочке. Учить её ядам? Малышка умрёт от скуки и сбежит куда подальше. Попробовать сделать из неё некроманта? Ни за какое золото мира он не станет даже помышлять о таких вещах. Нет, учитель из него выйдет паршивый и весьма специфический. Почти такой же, как Аделард и Лоретта, может, лишь чуточку мягче. Попросить помочь Ириду? Она слишком занята делами княжества и ночами в спальне Кирана. А что, если…

– Как ты относишься к Ригану, Филь? – спросил Белькастро, поправив белокурые локоны девочки. – Я знаю его уйму лет и он – мой хороший и близкий друг.

– Вообще-то он мне нравится немного больше, чем ты, – призналась юная волшебница, вызвав искреннюю улыбку Ореля. – Но к чему ты это говоришь?

– Хочешь стать его ученицей, Филиппа? Он и его супруга дадут тебе намного больше, чем могу дать я, а раз уж он ещё и лучше меня…

– А как же мама?

Белькастро ненадолго задумался, взвесил «за» и «против», отбросил сомнения. Что же, он и без того собирался предложить слугам покинуть его. Драугры стали слишком опасны, чтобы так рисковать. Это будет лучшим вариантом из всех, что он мог выбрать.

– Поедет вместе с тобой. Не переживай, Риган ни в коем случае не сможет отказать такой умненькой красавице, как ты. Ну, что скажешь?

И Филиппа, просияв краше начищенного золота, рассмеялась и прижалась к Орелю всем своим маленьким хрупким телом, чувствуя, как внутри неё загораются разом тысячи тысяч весёлых огоньков. Казалось, в этот момент она может всё, что угодно: исцелить каждого больного в империи, превратить снег в цветы, взлететь. Она не помнила себя от радости. Она была бесконечно благодарна тому, кого любила всем своим добрым искренним сердцем – благодарна человеку, не отказавшему её матери в крыше над головой точно так же, как и ей, тогда ещё совсем крошечной малышке.

– Я буду очень скучать по тебе, – призналась Филиппа, вжимаясь личиком в шею некроманта, и тот гладил её мягкие пушистые локоны. – Обещаю – буду вспоминать каждый-прекаждый день!

– Я тоже, – ответил, улыбаясь, Орель. – А если ты однажды обо мне забудешь, моё сердце будет навсегда разбито, и я на веки вечные разучусь верить в хорошее и любить.

– А сейчас? Ты любишь кого-то, да?

– Хотелось бы верить, – вздохнул Белькастро, обращая серый взор на приоткрытое окно, на бесконечные леса, за которыми высился замок Скурта. – Хотелось бы верить…

Комментарий к Глава тринадцатая: «Мрачные тени и живой лучик света»

* – в эпиграфе песня группы Княzz «Один, как тень».

Заранее приношу извинения за то, что не смогу ответить на отзывы раньше пятницы!

Пока Вальс будет выходить чуть пореже – совсем скоро сессия, и мне нужно готовиться. Всем собратьям по несчастью желаю сил, удачи и терпения, а тем, кто уже отстрадал своё – хороших майских деньков :)

========== Глава четырнадцатая: «Прощание с замком Скурта» ==========

«А пока вокруг ночь,

Кто мне сможет помочь…

Пламя, душу мою согрей,

Прогони серый страх,

Защити меня от людей

С пустотою в зрачках…»*

– Ах, как она прекрасна!

– Словно утренняя заря!

– Вы только посмотрите, как роскошна её диадема! Говорят, за неё господин Флориан отдал столько золота, сколько хватило бы на целый табун боевых коней!

– А платье! Платье! Всё в бриллиантах и шито чистым серебром!

– Ах, как она прекрасна!..

Катарина сдерживала слёзы из последних сил и чувствовала, как у неё дрожат руки. Туфельки из кожи белой ящерицы натирали её ноги до кровавых мозолей, корсет стягивал грудь и талию так, что невозможно было дышать. Витая диадема из сияющей платины в россыпи драгоценных камней оказалась настолько тяжёлой, что у Рины почти моментально разболелась голова, но хуже всего было то, что этот день, день её свадьбы со старым Флорианом Бессом, родовитым богатым князем, настал. Девочка осторожно вдохнула, медленно, сжимая от боли и страха зубы, выдохнула, вытерпела укол булавки в спину, налившийся алой бусиной крови. Фрейлины кружились вокруг неё, словно блёклые бабочки у безупречно прекрасного цветка, поправляли крутые каштановые локоны, складки сияющего серебром платья, полупрозрачную невесомую вуаль, массивное ожерелье на тонкой шее. Ингрит, придерживая округлившийся живот, довольно наблюдала за младшей дочерью и просила то добавить румян на бледные щёки, то оживить цветом тонкие дрожащие губы.

Ингрит была счастлива, узнавая в великолепном облике Катарины саму себя – тогда ещё юную девчушку, с замиранием сердца смотрящую на щегольски выряженного Хольгера, что въезжал за ней на белоснежном коне с тысячным войском в кроваво-красных плащах. Ингрит не думала о том, что её дочь, кровь от крови, плоть от плоти, выходит не за молодого статного красавца, а за испещрённого морщинами старика, который взбирается на лошадь лишь с чужой помощью.