Текст книги "Вальс на костях (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Лис лишь молча кивнул и почувствовал, как с его плеч падает огромный камень, который он нёс на себе так долго. Всё оказалось лучше, чем он мог представить даже в самых смелых мыслях. Они изначально шли по прописанному от начала и до конца пути, и он был гораздо светлее и чище, чем мог бы в этом умытом свежей кровью мире.

– Моё время на исходе, как и близок предел некромантских возможностей, но я была счастлива тебя видеть, Эган, – мягко улыбнулась Ариадна, обнимая сына. – Помни, что я всегда рядом. Я, отец, Арман – все мы. И несмотря на то, что мёртвые беспокоятся о тебе не меньше, чем живые, не забывай о том, что Орель не оставит тебя точно так же, как и мы. Он на всё пойдёт ради тебя, и ты это знаешь. А теперь мне действительно пора. Рель?

– …Господарю могил всё подвластно под небом:

Пусть дорога ведет не к слезам, а домой.

По пути, что был убран мерцающим снегом,

Возвращайся назад, обретая покой…

Призрак исчез, и лишь слабый порыв ветра прошумел в кронах разомлевшего под весенним солнцем дерева. Время побежало вновь, и Эган, тоскливо улыбнувшись, опустил голову на плечо Лиса, осторожно сжимая его раненую ладонь своей и тихо шепча заклинание. Лишь капли свернувшейся крови напоминали о том, что было здесь всего несколько мгновений назад.

– Я хочу доехать до замка и забрать оставшиеся вещи, – спокойным, но полным решимости голосом произнёс Эган, рассматривая пятна ржавчины на вогнанном в землю мече. – Забрать, чтобы больше никогда не возвращаться туда. Если, конечно, ты позволишь мне остаться, Рель.

– И ты сомневаешься в этом после того, что здесь было? – усмехнулся Белькастро. – Может, поедем вместе? Кто знает, как тебя встретят там.

– Я не стану задерживаться. Возвращайся в поместье и восстанови силы. Обо мне не беспокойся.

И Орель, кивнув, сел на Призрака, чтобы тронуть конские бока и отправиться в противоположную сторону.

А в это время Энис, сидя на замковых ступенях, с монотонным упоением оттачивал новый, украшенный драгоценными камнями клинок, полученный в качестве платы за убийство княжича. Возле него, опираясь на перила грубой рукой, стоял и сам Киран Варезе, наблюдая за тем, как солнце, растопившее на крыше замка последний снег, клонилось к линии горизонта.

– Ты уверен, что он приближается сюда один, Клермон?

– Абсолютно, мой господин, – улыбнулся некромант и вновь провёл по лезвию точильным камнем с протяжным лязгом.

– Тогда прирежь его прямо перед моими окнами, как свинью, – отчеканил Киран, и развернувшись, направился к приоткрытым дверям. Каждый его шаг гремел по камню панихидным маршем. Тяжёлый плащ волочился следом, словно саван, ожидающий свежего покойника.

– Будет сделано, мой господин, – улыбнулся Энис и, поднявшись, взвесил в руке отточенный клинок. – Будет сделано.

Комментарий к Глава двадцать третья: «Дух в друидской роще»

* – в эпиграфе строки песни «Идём за мной» Тэм Гринхилл.

* Блуждающие огоньки – они же спанки, они же блудички, «свечи покойника», плюс еще с десяток вариаций названия. Чаще всего, особенно в славянской традиции, огоньки считаются душами покойников. Чем чище свет, тем безгрешнее душа умершего. Бывает, что огоньки приводят человека на смерть, но иногда они помогают отыскать верный путь, чем я и пользуюсь в этой главе. Как и большинство духов, нуждаются в благодарности за помощь.

Стишки, как всегда, мои.

========== Глава двадцать четвёртая: «Кровь на замковых ступенях» ==========

«И рухнул первый враг у ног: не я – так значит он,

От крови алым стал клинок – таков войны закон.

И снова рубящий удар, и снова звон клинка,

И снова страшный смерти дар несёт моя рука.

Пускай в безжалостном бою хранит меня мой бог.

Ласкает меч ладонь мою, зовёт к победе рог,

И под копытами земле опять назад лететь.

Награда сильным – побеждать, а побеждённым – смерть»*

Призрак шёл бодрой рысью по безлюдному тракту, превращая подтаявший снег в пропахшую сыростью кашу, и солнце, согревавшее лучами приближающейся весны Север, неумолимо клонилось к линии горизонта. Некромант, покачиваясь в седле, всё никак не мог успокоиться. Некромант не находил себе места и нутром ощущал навязчивый запах приближающейся беды.

Он не верил в предрассудки и не полагался целиком и полностью на интуицию – за сто тридцать семь лет набирается достаточно жизненного опыта, чтобы здраво рассуждать, исходя из самой сущности вещей, однако что-то определённо сводило Белькастро с ума, лишая напрочь покоя. Казалось, его опасения были напрасны. Эган обещал не переть на рожон и не задерживаться в родовом замке ни минуты. На бесшабашно быстром коне, с магическим задатком и полным колчаном смертоносных стрел он наверняка мог смело заявляться в стены, где вырос: Киран не стал бы рисковать и идти в бой, когда только-только упрочил своё положение на троне, а сам Куница хоть и был храбр до степени безумства, но слово своё держал. Ирида почти не покидала замок и клятвенно обещала не спускать глаз с бастарда, верные былому владычеству Хольгера стражники и вовсе не стали бы поднимать алебарды на несостоявшегося наследника, но…

– Ты боишься меня. Несмотря ни на что – чертовски боишься, – прошептал самому себе Лис, вспоминая Эниса. – Но почему я так уверен в том, что золото Кирана способно приглушить в тебе здравый рассудок и желание жить? Почему я почти не сомневаюсь, что Варезе окончательно и бесповоротно тебя купил?

Говорили, что у некромантов нет слабых мест. Не умеющие любить и прощать, безжалостные, бесчувственные чернокнижники с куском обсидиана вместо сердца жили лишь убийствами и ощущением крови на собственных руках: от одного прикосновения пальцев к алой лужице густеющей квинтэссенции жизни мучительно пересыхало во рту, и дрожали тонкие веки. Некроманты не знали ни радости, ни жалости, ни жажды плотских наслаждений и звона золота…. Так говорили. Реальность же вытирала о людскую молву ноги и жестоко смеялась: Хантор Вулф всю свою жизнь гнался за тенью собственной любви, Орель когда-то терял голову при виде развращённых донельзя юношей, а Энис Клермон, тот самый Энис, что задирал нос до потолка и ловил восторженные взгляды мужчин и женщин, готов был вылизать сапоги каждому, кто бросит кость. Кость, отлитую из чистого золота.

Энис был порочен в жадности и за монетный звон не брезговал марать руки в крови младенцев. Чёрный Ястреб сколотил огромное состояние на горе трупов, возвышающейся до самого северного неба, однако и разбрасывался нажитым безбожно, спуская баснословные суммы на женщин, выпивку и шитые серебром одежды.

Белькастро задумался. Остановил коня, натянув поводья. Замер на безлюдном, погружающемся в ранние вечерние сумерки тракте. Раскинувшаяся перед ним дорога вела к поместью, наполненным бассейнам и приготовленной постели, однако тот путь, что вытягивался за его спиной в дремлющего под талым снегом полоза, извивающегося на северных землях, звал само сердце. Звал туда, где могло произойти непоправимое, и Орель чувствовал это всем своим существом.

– Ты можешь бесконечно обижаться, – выдохнул некромант, удерживая коня на месте. – Можешь возненавидеть меня за недоверие, но если я не проверю… если не увижу собственными глазами то, что ты в порядке, я могу совершить самую страшную ошибку в своей жизни.

Не колеблясь больше ни секунды, Орель рванул поводья, развернул Призрака на месте и, ударив его по бокам, пустил в такой галоп по тракту, что от ветра слезились глаза. Солнце, почти захлебнувшееся за горизонтом, опалило последними кроваво-красными лучами его лицо, и за спиной, бледнея облачённым в саван покойником, поднималась панихидная луна. Чернел, поглощаемый мраком, лес, зажигались высоко в небе первые звёзды, красногрудые птахи становились серыми, и лишь резвый конский топот, мокро хлюпающий в месиве подтаявшего снега, разгонял сгущающуюся глушь. Некромант, не жалея ни себя, ни лошади, мчался к замку Скурта.

Замок Скурта утопал в сумерках, и его бесконечные окна вспыхивали разжигаемыми свечами, напоминая глаза притаившегося хищного зверя.

– Что-то вы какой-то нынче нервный, мэтр Клермон, – с нескрываемой усмешкой заметил стражник, передавший свой пост на заходе солнца. – Если будете так отчаянно сжимать меч, эфес* треснет.

– Смотри, как бы у тебя ничего ненароком не треснуло, мой юный друг, – желчно оскалился Энис и демонстративно поиграл вогнанным в ножны клинком.

Стражник, поймав взгляд Ястреба, моментально смолк; лишь дёрнулись щёки и сжались в тонкую полоску потрескавшиеся на ветру губы. Отказавшись от словесных перепалок, он спешно удалился, оставив только темнеющий на остатках снега след, а Энис, вновь оставшись в одиночестве, рвано выдохнул, и изо рта сорвалось облачко пара. Начинало морозить. Клермон всегда чувствовал, когда на него смотрят, и сейчас он как никогда ранее остро ощущал тяжёлый взгляд, прожигающий спину. От этого взгляда по рукам бежали мурашки и на затылке шевелились волосы, а ещё – в душе кипела такая ярость, что лишь одной её каплей можно было легко отравить сотню душ. Энис был в бешенстве, понимая, что просчитался и теперь оказался загнанным в угол. Он начинал играть по своим правилам, однако сама Судьба вытащила из рукава козырную карту и шаловливо помахала ею перед некромантским лицом.

За спиной, щуря грозные бесстрастные глаза, стоял Киран Варезе, которого Ястреб заверил в том, что всё пройдёт, как по маслу. Впереди, за стеной тяжёлых сгущающихся сумерек, гнал по тракту беззаботный бастард, убить которого было бы до смешного просто, и… И всё бы ничего. Однако Орель Белькастро разрушил все планы Эниса, развернув коня в самый неподходящий момент, и теперь стремительно приближался, больше не желая играть со старым врагом в поддавки. Он ждал вкуса его крови слишком долго, чтобы отказаться от него снова. Он до дрожи в теле хотел вцепиться в горло Ястреба острыми клыками и разорвать его на тёплые лоскутки, скользящие на языке.

Энис был слишком горд для того, чтобы бежать.

Энис нервно усмехнулся и спустился с замкового крыльца в тот же момент, когда во двор мимо стражи влетел на хрипящем коне княжеский бастард. Осаженный Мараг, окончательно взбесившись, завизжал, мотая породистой головой, встал на дыбы, отплясывая на месте и молотя копытами морозный воздух. Выстроившиеся на стенах стражники зашептались, а узурпатор, стоявший у окна весь вечер, усмехнулся. Эган натянул поводья, остановил коня в нескольких метрах от Эниса. Тут же вылетел из седла. Замер. Было слышно, как ветер гуляет меж стен.

– Приветствую, – улыбнулся Клермон, склоняя голову в учтивом поклоне и опуская руку на эфес меча. – Я всё хотел спросить, да случая не находилось: Орель былой прыти не потерял? Что скажешь? Ночь пока выдерживает?

– Что тебе нужно? – нахмурился Эган, сжимая руки в кулаки.

– Жаль, а я надеялся, что возраст скажется на нём не так скоро, – пропустил мимо ушей вопрос некромант и обнажил клинок со звонким лязгом. – Я слышал, ты не доволен результатами последнего турнира. Хочешь сразиться на равных?

По щелчку пальцев Клермона в землю прямо у ног бастарда вонзился изящный полуторник*. Стражники, забыв о ярости регента и оставив посты, столпились у замковых стен, с интересом наблюдая, как юноша выхватил оружие и перенёс вес на левую ногу, готовясь парировать любой удар. Поднимающаяся луна пристально следила блёклым глазом за тем, как Энис, взвесив в руке меч, пошёл кругом вокруг бастарда, но даже она была не силах отследить мгновение, открывшее бой. Они молниеносно сорвались с мест, занося клинки, и от визга оскользнувшейся стали у собравшихся зазвенело в ушах. Они отступили друг от друга не более чем на два шага, чтобы, выкрутив пируэты, ударить снова, а затем почувствовали, как отдача бежит по рукам металлической дрожью.

– А Имран неплохо натаскал тебя за десять лет, – усмехнулся Энис, уворачиваясь от удара и замахиваясь вновь. – Теперь понятно, почему старый Лис тобой заинтересовался.

Эган не ответил. Он стал дышать чаще, и морозный воздух обжигал его лёгкие, словно бушующее пламя. Руки саднили, мышцы немели, удары меча Клермона становились всё более тяжёлыми, но, видят Боги, некромант даже не прикасался к магии и играл по-честному. Куница едва увернулся от быстрого, абсолютно неожиданного финта, скользнув лезвием о лезвие, однако следующий выпад застал его врасплох. Первые капли крови брызнули на снег. Рёбра взвыли слепящей глаза болью.

– Интересно, сколько ты ещё протянешь? – усмехнулся Энис и, едва он занёс руку для очередного удара, как подавился воздухом и чуть не лишился головы, лишь чудом отскочив.

– Я могу задать тебе тот же вопрос, – рявкнул Орель, влетевший в замковый двор, словно молния, и остановивший взмыленного коня прямо между Ястребом и Скуртой.

– Какого чёрта ты…

– Здесь и сейчас, Энис, – прошипел Белькастро, спрыгивая с коня и беря в руки остро отточенную ромфею.– Мне осточертело гоняться за тобой по Северу, так что бери свой меч и выходи. Один на один.

В воцарившейся тишине было слышно только, как едва перешёптываются стражники да тяжело дышит измотанный продолжительным галопом Призрак. Эган, сжимая раненый бок рукой, окрашивающейся в ярко-красный и блестящий даже во мраке цвет, подошёл к Лису и опустил ладонь на его плечо. Белькастро вздрогнул. Рвано выдохнул. Он был бесконечно взбешён и опьянён ароматом крови, но остатки человечности удерживал в себе только благодаря бастарду. Ни через неделю, ни через год он не смог себе объяснить то, что пришло ему тогда в голову, но ни через неделю, ни через год, ни даже через десяток лет он не пожалел о своём вопросе.

– Если я спрошу у тебя, согласен ли ты носить фамилию Белькастро-Скурта, что ты ответишь, Эган?

– Я отвечу, что ты выбрал самое неподходящее время, – натянуто улыбнулся бастард, а Энис сплюнул в ноги.

– А если я повторю этот вопрос после того, как на одного убитого на моей совести станет больше?

– Я скажу, что это меньшее, на что я согласен.

– Вы ещё переспите здесь, – прошипел, морщась, Чёрный Ястреб, и крепче сжал рукоять клинка.

Орель, выдохнув, оправил Эгана к стенам замка и нашарил в кармане эликсир. Откупорив склянку, он впервые за многие годы не ограничился парой сдержанных глотков, а влил в себя всё, что было, чувствуя, как тело колотит мелкая, сводящая с ума дрожь. Он знал, насколько ужасающе теперь выглядел: на помертвевшем, белом, словно известь, лице горел в чёрных провалах льдисто-серебряный взгляд. Он видел холодный страх в фиолетовых глазах Эниса, и ему это нравилось. Белькастро, взвесив в руке оружие, отстегнул тяжёлый плащ и выпрямился. Ястреб встал напротив, приготовившись схлестнуться насмерть. Лёгкий порыв ветра прошёлся по замковому двору, сметая соломинки, бледная луна почти взобралась на центр северного неба, и воцарилась безупречная, всеобъемлющая тишина.

Ненадолго.

От первого взрыва чёрного пламени, сорвавшегося с напряжённых пальцев Ореля, стены замка дрогнули, а земля обуглилась, исходя густым, выедающим лёгкие дымом. От лязга стали, ударившей друг о друга, протяжно и остро зазвенело в ушах собравшейся стражи. Оружие оскальзывалось и сыпало огненными искрами, взвивающимися в ночное небо; некроманты двигались так быстро, что их ноги почти не касались избитой сапогами земли. Энис был чертовски хорош в бою: он нападал так стремительно и часто, что Лис едва успевал уворачиваться от бритвенного клинка, и если бы на его плечах был плащ, голова Белькастро уже лежала бы на земле, истекая горячей кровью. И несмотря на то, что Ястреб не терял скорости и силы, осыпая заклинаниями и бесконечными пируэтами, Орель не отставал, плавя промёрзший грунт под ногами противника и разбивая замковые стены. Это был страшный бой. Бой, стоивший одному из них жизни.

Орель слишком поздно почувствовал, как в его глазах потемнело, а ноги подкосила слабость. Он лишь заметил, как пальцы Эниса быстро разжались, как из них, взрываясь фиолетовыми молниями, вышел магический импульс, а потом его впечатало в стену, приложив головой о камень, и выбросило на землю. Лис откашлял лужицу крови и понял, что почти ничего не видит. Проведя дрожащей рукой по лицу, он понял ещё и то, что ему заливало глаза из разбитой головы. Эган вскрикнул, попытался броситься на помощь, выругался, когда подоспевший Имран схватил его за руки и остановил.

– Он убьёт его! – рявкнул бастард, чувствуя, как навернувшиеся слёзы выжигают глаза.

– Не путайся под ногами, щенок, не заставляй его отвлекаться ещё и на тебя!

Это было почти невозможно, но Орель увернулся от следующего удара и, бросив взгляд на расколовшуюся ромфею, прочно встал на ноги, стерев заливающую глаза кровь. Сплюнув под ноги красным, хрипло вздохнув и вскинув руки, он заставил воздух мелко задрожать и начать взрываться; Энис, кинувшийся в сторону, был быстр. Не настолько, чтобы избежать всех атак. Когда он понял, что земля начинает гореть прямо под его ногами, а взрывы гремят уже перед носом, он, чертыхнувшись и бросив клинок, по щелчку затянутых в перчатки пальцев взмыл в небо чёрным ястребом, расправившим крылья. Если бы в его запасе была хотя бы пара секунд, он бы смог спастись. Смог бы скрыться за стеной ночного сумрака и больше никогда не возвращаться на Север, где его крови до дрожи во всём теле жаждал обезумевший от ярости израненный Лис. У него бы вышло всё, что он мог пожелать.

Столб чёрного огня, взвившийся к самой луне с оглушительным рёвом, сжёг его крыло и бросил на полном лету на землю, ломая рёбра – но уже не птицу, а человека, кричащего от боли так, что холод пробежал даже по спине молчаливого Кирана Варезе. Лишённый руки, с переломанными костями, с льющейся из ушей, рта и носа кровью Энис бился на мёрзлом грунте выброшенной на берег рыбиной и швырялся магией в пустоту, а Орель уже шёл к клинку Клермона, различая его блеск в густом мраке. Теперь, слыша крики Ястреба, чуя запах свежего мяса и обугленной кости, торчащей из плеча чёрным уродом, он был совершенно спокоен. Хотя Белькастро не любил убивать грязно и долго, мучительно, он знал: за старое предательство и недавние попытки прикончить Эгана языкастый Энис, некромант без души, сердца и совести, должен был радоваться тому, что его прикончат за одну ночь, а не за несколько недель.

– И закончим с этим, – низко прохрипел Орель, занося триумфальный меч над головой противника. – Наша история и без того затянулась.

Клинок блеснул в ночи, поймав лезвием лунное отражение, и тихо взвыл. Голова Эниса отлетела в сторону, прокатившись пару метров, и через несколько мгновений из ровно отрубленной шеи со свистом плотными струями ударила кровь, оставляя на устланной пеплом земле почти чёрный след. Вогнав клинок рядом с дёргающимся телом, Орель, сделав пару шатких шагов, поднял отсечённую голову за пряди угольных волос и бросил её в ноги Эгана. Тишина стояла такая, что в ней было слышно, как бьются под латами сердца стражников.

– Подарок, – сказал Белькастро, даже не пытаясь убрать с лица выбившиеся из хвоста волосы, слипшиеся от крови.

– Рель, чёрт возьми, я думал, это конец!

– Конец только впереди! – закричала невесть откуда взявшаяся Ирида Блайс, бегущая по выжженной и окровавленной земле в мужских одеждах. – Киран выпускает своих людей!

Она была непривычно испуганной, но в то же время в её чёрных глазах стояла решимость. На её лице не нашлось ни грамма косметики, а роскошные каштановые волосы, извечно собранные в высокую причёску, перевитую жемчугом, были собраны в тугой хвост. Увидев окровавленное лицо Ореля, его глаза, ставшие почти белыми, она вдруг вспомнила, как впервые встретилась с этим исключительным некромантом на поле боя – в день, когда всё горело, кричало, гремело сталью и истошно выло семьдесят восемь лет назад.

Она, тогда ещё двадцатилетняя девчонка, едва освоившая азы магии, сражалась из последних сил и уже чувствовала приближающуюся смерть, как главнокомандующий приказал выпустить подкрепление. Их было шестеро, и они появились, когда надежды совсем не осталось. Их было шестеро – Серебряный Лис и Энис Клермон, Хантор Вулф с наставником и легендарная Сиггрид Саллиманн, черноволосая, умытая кровью чародейка вместе с Ифритом – подрастающим белоглазым чудовищем, сжигавшим всё на своём пути уже в зелёные девятнадцать лет. В тот день Орель протянул Ириде руку помощи. Приказав ей бежать вместе со всеми, Лис встал против семидесяти вооружённых пехотинцев.

Уходя, ученик Аделарда Кассиндера оставил на выжженной земле гору трупов. В бою он был страшен и абсолютно беспощаден…

И если в далёком тысяча двести пятьдесят пятом Орель в одиночку сравнял с землёй семьдесят человек, сам едва не погибнув, теперь против него выставляли двести душ. В одиночку у него не было ни единого шанса, и если Белькастро мог сбежать из замка, превратившись в сыча, Эган, лишённый дара полиморфизма*, покинуть плен каменных стен не мог. Киран приказал заблокировать выходы. Ловушка захлопнулась.

– Я… я не знаю, что теперь делать… – дрожа, прошептала Ирида и опустила взгляд. – Я буду сражаться до последнего, ты, Орель, хоть и ранен, а всё-таки сможешь продержаться ещё какое-то время, стрелы Эгана попадают точно в цель, но нас трое, а их – две сотни…

– Не списывай со счетов старого пса, – твёрдо произнёс капитан стражи с обезображенным лицом и взялся за меч. – Если история о сражении у Старого Пепелища не байка, Киран потеряет и своё хвалёное войско, и трон, и голову. У меня достаточно людей.

– Но это безумие, – нахмурился Белькастро, сплёвывая ярко-розовую слюну под ноги и прижимая пальцы к слипшимся от крови волосам. – Я готов пойти на риск. За жизнь Эгана я устрою ту же бойню, что и восемьдесят лет назад, но, Имран, его воины всего лишь подчиняются приказам и не заслуживают смерти, а оставлять княжество без власти – устраивать ещё бо́льшую резню!

Солдаты узурпатора появлялись на стенах, выставляя луки. Киран Варезе, встав у края балкона, наблюдал за тем, как его люди разбредались по замковому двору, словно полчища крыс. Бледная луна светила теперь так ярко, что можно было рассмотреть каждую трещинку на обшарпанных, покрывшихся колючим инеем камнях. Капитан стражи усмехнулся.

– Тогда позволь им и дальше выполнять приказ, Белькастро, – проговорил он жёстко. – Позволь Варезе править на вашей крови и костях. Но если ты забыл, я напомню: у старшей сестрицы Эгана подрастает три сына, и великодушный император может отправить в замок наместника до совершеннолетия одного из них. Выбор лишь за тобой. Кирана беру на себя.

Орель, выдохнув, сжал руки в кулаки и прикрыл глаза. Знал ли он о том, что прольёт столько крови по замковым ступеням в эту лунную тихую ночь? Едва ли. Но для него выбор был очевиден. Он зашёл слишком далеко, чтобы колебаться и отступать.

– Ты когда-нибудь убивал людей? – спросил он Эгана тихо.

Эган, бледный, как смерть, раненый и вымаранный в крови, покачал головой.

– Тогда постарайся не промахиваться, – произнёс некромант, принимая из рук Ириды новую склянку с эликсиром и выпивая её в пару глотков. – Я буду уязвим.

Орель, сделав несколько шагов вперёд и почувствовав, как по губам снова побежала кровь, упал на колени и прижал израненные ладони к земле, что-то быстро-быстро шепча. Вооружённый луком и полным колчаном стрел Эган встал рядом. Имран же, обнажив меч, подал знак воинам, и те крепче схватились за алебарды и тяжёлые моргенштерны*.

– Лучники! – рявкнул Киран, и стрелы градом посыпались вниз.

– Как бы ни так, дорогой, – шепнула Ирида, раскаляя пальцы. – Как бы ни так.

Переливающийся золотом купол, поднявшийся над припавшим к земле некромантом, Эганом и Блайс, плавил свистящие стрелы, словно раскалённое солнце топило тонкий лёд. Кровь, капающая из носа Ореля, собралась в целую лужицу. Люди Имрана стали сбрасывать со стен первых убитых; те, пролетев несколько метров, падали вниз с оглушительным грохотом лат о камень, и по замковым ступеням потекли красные тёплые ручьи. Огненные всполохи Ириды превращали живые тела в воющие факелы. Земля задрожала под ногами.

Эган слышал о бойне у Старого Пепелища ещё тогда, когда мать укрывала его сшитым из лоскутков одеялом и целовала перед сном. Говорили, будто некий некромант, ученик Белого Духа, однажды встал против целого войска и оставил от него лишь перебитые, истекающие кровью тела – так он был могущественен. Однако никто и не говорил о том, что вместе с тем некромантом в бой вышли пятьдесят мёртвых душ, поднявших истлевшие знамёна и древние клинки, да он бы и не поверил… Если бы собственными глазами не увидел, как прямо из-под земли, гремя амуницией, доспехами и оружием, на обезумевших конях вылетало полсотни призраков.

Об этой резне потом ходило немало легенд. О том, как наутро растаскивали покойников и как тщетно пытались опознать обугленные тела, собрать из кусков рубленой плоти хотя бы подобие погибших. О том, как на земле нашлись следы десятков конских копыт, но ни одна лошадь не покинула замковые ворота.

Лунная ночь оставила свой отпечаток на каждом, кто её пережил…

В какой-то момент Эган понял, что до зубов вооружённый воин Кирана идёт прямо на него, ловя клинком отблески пламени Ириды Блайс. Орель не преувеличивал, когда сказал, что будет уязвим. Рухнув на колени и подняв полсотни душ, он оказался полностью беззащитным и едва держался, чтобы не потерять сознание. Куница, накинув стрелу на тетиву, видел открытую шею противника и знал, что не попасть в подобную цель практически невозможно, но…

Но он понимал, что к нему приближается не тренировочное чучело, расчерченное куском угля, а тот, кто щадить не собирался и попросту не умел. Кто был жив. Эган чувствовал, как дрожат его руки, и мучительно сохнет во рту. В какой-то момент для него вдруг исчезли все звуки, и в воцарившейся тишине он различил лишь болезненный, протяжный и хриплый стон Ореля, захлёбывающегося собственной кровью. От одной мысли о том, что Белькастро может умереть, пальцы сами отпустили хвостовик стрелы, и та, просвистев в воздухе, вошла в горло. Воин рухнул на землю, дёрнувшись пару раз, и стих.

Мёртвые не знали устали и жалости. Гоня гремящих костями и амуницией коней, они настигали тех, кто пытался спастись бегством, и рубили, кололи, резали, ощущая, как кровавые брызги выжигают их истлевшие тела, словно расплавленный металл. Воины Имрана почти не несли потерь, и лишь пара юнцов распрощалась с жизнями, пропустив до смешного нелепые, размашистые, тяжёлые удары. Орель был уже на грани. У Эгана, отбросившего последние сомнения и вошедшего в раж, заканчивались стрелы. От двухсот душ воинства Кирана Варезе осталось не больше восьмидесяти человек, и капитан стражи не хотел, чтобы резня продолжалась до тех пор, пока замковый двор не будет устелен трупами полностью. Он, замерев лишь на мгновение у двери, ведущей к узурпатору, смело её толкнул и крепче сжал в руках клинок.

– По-прежнему верен старой власти? Преданный пёс, – кивнул Киран, даже не обернувшись в сторону вошедшего. – Жаль, что предан ты не мне, а моему почившему братцу. Очень жаль.

– У тебя ещё есть шанс дать клятву и отказаться от притязаний на престол, – низко произнёс мужчина, прошагав по комнате и остановившись прямо за спиной Варезе. – Присмотрись. Твоих людей становится всё меньше, и все они погибают за тебя. Пощади невиновных, Киран. Прояви человечность хотя бы сейчас.

Он громко рассмеялся. Его фигура, полностью чёрная на фоне панихидно-бледной луны, дрожала от этого хриплого и надрывного смеха то ли откровенного издевательства, то ли истерического горя. Смахивая с холодных суровых глаз выступившие слёзы, Киран вдруг смолк и, опершись на балкон рукой, замер. Лишь слабое дуновение морозного колючего ветра, пропахшего обугленным человеческим мясом, металлом и кровью, трепало его тёмные волосы с щедрой проседью.

– Человечность? О чём ты? – совершенно спокойно спросил Варезе. – Лис устроил бойню. Его мертвецы вырубают моих воинов. Твои люди вырубают их и гибнут сами. Мальчишка шьёт стрелами и даже не ведёт бровью, и, всемилостивые Боги, эта черноглазая сука не отстаёт! Мы живём не в том мире, Имран. Не в то время. Здесь нет понятия человечности.

– Значит, ты всё-таки отказываешься?

– Значит, я всё-таки отказываюсь. Избавишь меня от честного боя? Я не настолько безумен, чтобы поднимать на тебя клинок.

– Избавлю, Ваше Высокоблагородие, – кивнул Имран, высоко занося меч. – Мы все знали, чем это закончится.

Тело рухнуло в ноги капитана стражи, оставив блестящую лужу крови. Бой стих, как только старый воин, обезображенный шрамами десятков жестоких сражений, поднял голову узурпатора и, перекричав вой жарящихся в латах стражников, объявил о том, что всё кончено.

Оставшиеся в живых побросали оружие и склонили шеи, отдаваясь милости победителей. Ириду, дрожащую от усталости и боли, выворачивало наизнанку под стенами старого замка рода Скурта. Когда бой окончательно стих, и мёртвые души стали расплываться в воздухе, словно марево над горизонтом, в колчане Эгана осталась лишь одна-единственная стрела, и он облегчённо вздохнул, прикрывая глаза.

– Рель? – обернулся он, смахивая со лба испарину.

Некромант лежал лицом в выжженную, выбитую, обагрённую землю и не шевелился. Из его плеча торчала тяжёлая стрела. Крови было слишком, слишком много.

– Рель!

Когда Эган смог обломать хвостовик стрелы, поднять Лиса с выжженного грунта и повернуть к себе лицом, он различил лишь слабое поверхностное дыхание, едва ощутимо срывавшееся с его разбитых в алое месиво губ. Он был бледнее обескровленного покойника. Он балансировал на грани жизни и смерти, и теперь Эгану стало по-настоящему страшно.

– Пожалуйста… – дрожащим голосом произнёс Куница, прикасаясь мокрыми пальцами к побагровевшему лицу Белькастро. – Только не умирай у меня на руках, Рель…

Комментарий к Глава двадцать четвёртая: «Кровь на замковых ступенях»

* – в тексте строки из песни Тэм Гринхилл «Вновь сотрясается земля».

*Эфес – та часть оружие, которую держат в руке. Состоит из гарды и рукояти с навершием. Гарда – поперечная перекладина на мече, которая защищает руку от ударов противника. В случае с рапирой или шпагой гарда имеет куда больший диапазон форм.

*Полуторник – он же полутораручный меч. Называется так потому, что его удобно держать двумя руками, но общая композиция, балансировка и вес позволяют работать при необходимости и одной рукой.

*Полиморфизм – в традиции фэнтези так же, как и анимагия, является возможностью человека превращаться в животных.

*Моргенштерн – в буквальном переводе с немецкого «утренняя звезда». Ударно-дробящее оружие в виде шипастого шарика, который крепили в качестве тяжёлого навершия к рукояти.