Текст книги "Вальс на костях (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

========== Эпилог ==========

«Я расскажу тебе старую сказку,

Если захочешь, то с добрым концом.

Подумай, прежде чем ответить отказом,

Опасаясь утратить лицо.

А может, ты хочешь богатства и власти?

Быть королём, распоряжаться казной?

Я на любое условье согласен,

Идём за мной…»*

В глухой тишине, в абсолютном мраке, что выцарапывал глаза острыми когтями, поначалу отсутствовало даже ощущение собственного тела. Мысли были беспорядочны, воспоминания – размыты и оттеночны настолько, что казались чужими.

Орель, пытаясь отыскать в своей памяти хоть что-то, не понимал, жив он или мёртв.

Он был почти полностью лишён сил – и физических, и чародейских.

В какой-то момент до него всё же стали доноситься звуки – сливающиеся воедино и приглушённые, сначала раздающиеся будто из-под толщи обжигающе холодной воды, а после становящиеся всё более чистыми и отчётливыми. Монотонный гул, лениво перекатывающийся на слуху, словно тяжёлые волны, вскоре стал отдалённым гомоном оживлённого полудня, хриплыми криками старых ворон, стуком инструмента о камень и тонким скулежом совсем рядом. Потом он почувствовал тёплые и яркие солнечные блики через тонкую кожу век. Как только же Орель попытался пошевелиться в коконе из одеял и меха, он ощутил такую острую, такую свежую и яркую боль, что перед глазами мучительно потемнело. Некромант глухо простонал и замер, глубоко втягивая воздух. Нет, он был всё ещё слишком слаб.

– Рель? Боги, Рель, ты пришёл в себя! – услышал он знакомый голос и, приоткрыв глаза, увидел сидевшего у кровати Эгана – растрёпанного, перевязанного, но живого. К счастью, живого.

Орель осторожно кивнул, морщась от боли. Казалось, будто по нему проскакал целый табун подкованных коней, и теперь каждая клеточка тела вопила так, что взрывался мозг. Он едва смог разомкнуть разбитые, полопавшиеся, спёкшиеся губы, а когда попытался заговорить, то ужаснулся собственному голосу: он почти хрипел. Эган, спохватившись, помог Лису сделать пару маленьких глотков воды. Пара маленьких глотков воды едва не вывернула его наизнанку и заставила хватать ртом воздух.

– Сколько?.. – чуть слышно прошептал Орель, и бастард понял его с полуслова.

– Пять дней. За это время многое произошло.

– Рас… расскажи… всё.

– Уверен?

– Он всё равно не успокоится, – вздохнула вошедшая с эликсирами Ирида Блайс и присела на край кровати. – Чёрт бы выдрал твою аллергию на чары, дружок, ты знатно задолжал мне за эти снадобья на редких травках!

Орель натянуто улыбнулся уголком разбитых губ. Губы закровоточили и начали саднить сильнее прежнего. Да, нынешняя Ирида мало чем напоминала придворную чародейку Кирана Варезе и теперь выглядела немногим лучше, чем сам некромант, но хотя бы могла ходить и разговаривать. Лишившись должности, Блайс сменила роскошь изысканных нарядов на грубые штаны, сапоги с битыми носами и подпоясанную рубаху, а её безупречные волосы, пострадав от огня, стали заметно короче. Даже в ослабленном состоянии Белькастро мог различить тень фантома, наложенного на её умытое лицо и длинную белую шею: под слоем мудрёных чар и высохших слёз ужаса и отвращения скрывались распухшие гематомы и волдыри отбушевавшего пламени.

– Всё кончено, Орель, – сказала чародейка, откупорив склянку с эликсиром и буквально влив его в глотку некроманта. – Энис мёртв, Киран – мёртв, Ингрит не высовывается из башни, а от войска Варезе осталось тридцать три калеки. Знатную ты устроил бойню, мой дорогой. Император едва не лишился дара речи.

Белькастро непонимающе покачал головой, чувствуя, как капля снадобья скатилась от уголка рта через подбородок вниз, на перетянутую грудь. Эган, переглянувшись с Иридой, наконец заговорил, опустив руку на голову подошедшей Пурги. Как только собака встала с лежанки и уткнулась мокрым холодным носом в бедро бастарда, снова послышался недовольный скулёж. На козлиной шкуре ползали семеро слепых и абсолютно беспомощных щенят.

– Говорят, зарево было видно даже в Грюнденберге, – сухо произнёс Эган, рассматривая собственные перебинтованные руки, пострадавшие от огня. – От всплеска эманации начало рвать сенсоры, чародеи сорвались с мест, кое-кто даже телепортировался из Вальдэгора под утро, когда всё закончилось. Они кричали, что-то кому-то доказывали, я плохо помню… Ты… был без сознания, люди вышли растаскивать мёртвых и искать живых… кровь текла по ступеням замка, Рель, текла чёртовыми ручьями… Погребальные костры перестали жечь только вчера.

– А император заявился со свитой уже через день, бросив столицу придворным чародеям и советникам, – добавила Ирида, сдув с лица прядь и откупорив новую склянку. – Надо было видеть его лицо… А ведь к его приезду растащили большую часть покойников. Он страшно разозлился и требовал к ответу того, кто учинил резню. Тебя должны были увести под трибунал.

Пурга устало вздохнула и, больше не в силах выносить щенячий плач, поплелась к расстеленной шкуре, стуча когтями по полу. Полуденный гомон не стихал: десятки мужчин, вооружившись инструментами, растаскивали завалы и восстанавливали подорванные стены, и там, в грудах камней, по-прежнему находили человеческие останки. Солнце высушило замковые крыши и теперь дотапливало снег. Местные ребята мерили лужи и получали от матерей по шее за мокрые портки и курточки.

– Но… – попытался возразить Лис, – почему не… трибунал?

– Вихт, – странно улыбнулась Ирида и сложила на коленях руки. – Явился и даже не расщедрился на поклон перед Его Величеством, но твою шкуру, как ни странно, спас. Телепортировался прямо в обеденную залу, выряженный, как чёрт знает что. И он был не один…

– До сих пор по замку шепчутся! – поёжился Эган и встряхнул головой, а Ирида вновь улыбнулась, и её щеки порозовели.

У замка были все причины перемывать кости Вихту после его последнего визита. Вот уже почти тысячу лет Север знал: от Заклинателя не стоит ждать тихих появлений, однако в тот раз он ввалился в замок Скурта, удивив даже тех, кого удивлять было нечем…

Общая беда сближала: Ирида и Ингрит плясали перед императором, отчаянно пытаясь смягчить его гнев улыбками и роскошью одежд, капитан замковой стражи надел свой лучший плащ и привязал к поясу парадный меч, и даже Эган оторвался от постели Ореля, скрепя сердце. Как только им удалось общими усилиями ублажить венценосного елейными улыбками и посадить за стол, закатив знатную пирушку с внезапно отыскавшимися музыкантами, шутами и танцорами, как только Эридан впервые за день рассмеялся, оценив шутку одного из столичных чародеев из свиты, двери в залу с оглушительным грохотом распахнулись, и песни смолкли. Кто-то уронил кубок с вином. Имран откашлялся в кулак и отвёл взгляд, осадив прежде подорвавшуюся с мест стражу.

– О Боги Севера, Эридан, мой дорогой, как же поразительно ты вырос! – всплеснул руками выряженный в перья и бархат Вихт, и по его голосу было совершенно точно ясно: тысячелетний северянин изрядно пьян. – А я ведь помню, помню, как ты первый раз свалился с пони и плакался в юбку матушке, прижимая слабыми ручонками разбитые коленки… Время летит чертовски быстро! Мальчики? А ну-ка помогите мне дойти до этой кислой морды. Сейчас я всё улажу, и мы продолжим с вами начатое. Ну! Под руки и вперёд, мои хорошие!

Вихта испокон веков сопровождали огромные полярные волки, однако теперь его, бережно подхватив под локти, вели два огромных, под два метра ростом, беловолосых мужчины в подбитых густым мехом плащах. На абсолютно нечитаемых скуластых лицах лишь горели чёрные, как угольки, глаза, и было в их чертах что-то первобытное, звериное, затаённо-опасное. Асельф едва доставал им до груди и рядом с такими Кобальтом и Оробасом выглядел почти игрушечным. Волки, хищно переглянувшись, усадили хозяина рядом с императором и послушно уселись в его ногах. Добрая половина залы затаила дыхание. Женщины, не сдержавшись, зарделись и восторженно ахнули. Заклинатель же окинул стол плывущим взглядом и погладил Кобальта по щеке. Взявшись за вилку, он утащил тончайший ломтик вяленой оленины прямо из-под носа правителя.

– Ведь это император! – ахнул столичный колдун и, подскочив, грохнул кубком о стол. Вино пролилось на его начищенную до блеска поверхность, словно свежая кровь. – Властитель земель Севера, владыка Седого моря, первый господин двенадцати княжеств и…

– И где твои манеры, золотце, позволь спросить? – почти пропел осоловевший Вихт, и Оробас, прищурив угольные глаза, низко и гортанно прорычал. – Старшие решают большие проблемы. Сиди и помалкивай.

Колдун, опешив, ухватился за край стола и медленно сел. За столом воцарилась такая звонкая тишина, что утихомирились даже извечно шуршащие в стенах мыши.

– Так значит, ты думаешь, будто нужно искать виноватых в резне среди живых? – поднял бровь Вихт, отпивая из имперского кубка. – Очень глупо. А я надеялся, что ты действительно вырос из того зарёванного мальчишки в мужчину.

– И что прикажешь делать? – сурово спросил Эридан, складывая на груди руки, переливающиеся золотом и камнями тяжёлых перстней.

Заклинатель, тихо усмехнувшись, сбросил перчатки и звонко хлопнул в ладоши. В дверях, взорвавшись малахитовыми искрами, раскрылся портал, и через несколько мгновений среди залы появилась мрачная высокая фигура. Седой мужчина, облачённый в чёрное, осанистый, статный, с тростью, равнодушно осмотрелся по сторонам вместе с сидевшим на его плече розовоглазым вороном. Присутствующие зашептались. Вихт телепортировал в замок рода Скурта самого Белого Духа – первого среди хозяев Перекрёстков и хранителя головы Короля-Некроманта.

– Лично я умываю руки с покойничьими штучками, а вот Аделард по этой части великолепный мастер, – важно произнёс Вихт, не выпуская наполненный вином кубок. – Правда, Кассиндер? Только сделай лицо попроще, будь так любезен, а то даже мне страшно.

– Где труп? – холодно спросил Белый Дух, и собравшиеся вздрогнули от его бездушного голоса.

– Вот, дорогой, а ты сомневался! Он уже хватается за дело!

И несмотря на то, что хмельные выходки Асельфа повергли самые важные лица Севера в немой ужас, его слова и решения отнюдь не были лишены смысла. Тело Кирана только подготавливали к погребению, омывая и вновь пришивая голову на её законное место, а значит, Аделард мой играючи вытянуть из мёртвого всё, что он думал, слышал и видел. Белый Дух не плясал под людскую дудку, однако и против императора пойти не мог. Он считал последние полгода жизни Кирана Варезе и рассказал Эридану обо всём, что происходило в затерянном среди лесов замке. Он поведал о планах узурпатора и том, что помимо бойни за княжеский престол Киран успел отмыть из имперской казны немало золота на свои пропахшие кровью рода Скурта начинания, и если на мелкую в масштабах империи грызню император мог смело закрыть глаза, отрубив пару голов и прислав небольшое войско для порядка на неделю-другую, то потерянное состояние он игнорировать не мог. Эридан был жадным, как старый чёрствый лепрекон.

Выслушав монотонную речь Аделарда, император отказался от желания обезглавливать, четвертовать и вешать. Он даже не стал устраивать испытание поединком – у венценосного не было причин не доверять самому прямолинейному и жестокому некроманту Севера, который, наплевав на истерику Ингрит, под конец вырвал из тела Кирана беспокойную душу и заставил подтвердить сказанное от начала и до конца.

Всё оказалось проще, чем можно было подумать при виде десятков изуродованных тел и кружащих над ними ворон. Всё было решено за один лишь вечер стараниями Вихта.

Кровный властитель северных земель, пораздумав ещё какое-то время и переговорив со всеми, кто вышел живым после той ночи, пообещал в ближайшее время прислать в замок достойного наместника, обязанного править вплоть до совершеннолетия одного из сыновей Кардели Марано-Скурта. В тот же момент Ирида, морщась от боли во всём теле и оправляя укороченные огнём волосы, решила, что больше никогда не будет служить при дворе и ввязываться в политику. Распри в мелких княжествах оказались едва ли не такими же кровопролитными и чёрными, как войны могущественных империй.

Император, будучи человеком суровой выправки, не стал задерживаться и отправился в обратный путь прямо ночью, подняв войско из-за стола и холодно попрощавшись со всеми, кто его принял. Вихт, напившись окончательно, заночевал в замке Скурта, потребовав себе комнату с лучшей кроватью и побольше вина. Оробас поймал настойчивый чёрный взгляд Кобальта, молча подхватил хозяина на сильные руки и унёс наверх, чтобы закрыться изнутри, а когда двери всё же отворили к полудню следующего дня, навязчиво интересуясь состоянием живой легенды, ни Заклинателя, ни волков уже не было. Лишь смятая постель да подсыхающие лужицы разлитого по каменному полу вина.

К вечеру Кирана без особых почестей и слёз сожаления сожгли на погребальном костре. Его сына, совсем ещё крохотного мальчика, имперским приказом лишили всякого права на престол и причислили к местному войску, сохранив, однако, фамильный герб Варезе. Ингрит, потерявшей всё, было суждено прожить до глубокой немощной старости в холодных стенах замка и тихо умереть в собственной постели уже при власти среднего из внуков, успевшего обзавестись собственными наследниками.

– Вот и всё, что тебе нужно знать о последних днях, мой любопытный друг, – Ирида закончила рассказ вместо Эгана и, собрав опустошённые склянки, направилась к двери, задерживаясь лишь на секунду. – А теперь отдыхай и набирайся сил, Белькастро, в скором времени они тебе пригодятся. Супружеский долг – дело важное!

Смеясь, Ирида вышла из комнаты, и вскоре даже стук её каблуков о каменные ступени стих. Бастард, потупив взгляд, неловко потёр шею и усмехнулся. Он был по-прежнему шокирован последними событиями: страшной резнёй и горой трупов, сплавившихся с доспехами в единое целое, смертью Кирана Варезе и Эниса Клермона, его отрубленной черноволосой головой, брошенной в ноги с лаконичным «подарок» – ему ещё долго будет сниться та роковая ночь, похожая на кошмар. Однако нашлось в ней место и тому, что заставляло сердце бешено стучать в груди, а щёки – алеть. Эган знал, что ни в одной империи не заключали подобных союзов, но не в церемонии было счастье. Не в пышных свадьбах и громких клятвах перед улыбающейся и утирающей слёзы толпой, не в богатом приданом, не в первой брачной ночи и прочей обрядности. Орель по-настоящему хотел быть с Эганом отныне и навсегда, несмотря ни на возраст, ни на нажитое богатство, ни на слово, некогда казавшееся для сына Хольгера клеймом – «бастард». Орель давал ему и себя, и своё. «Белькастро-Скурта» звучало совсем, совсем иначе.

– Так значит, ты не шутил с тем… предложением? – осторожно спросил юноша, поднимая на некроманта янтарно-карий взгляд.

– В тот момент меня ещё не приложило головой о стену, – едва улыбнувшись, тихо ответил Орель и, кое-как высвободив перетянутую руку, накрыл ей кисть бастарда. – Ты же ещё не передумал, надеюсь?

– Передумаю, когда солнце встанет на западе, – прозвучал тихий голос Скурты, и Белькастро впервые за многие годы пожирающей пустоты и беспорядочных связей с безымянными мальчишками понял, что счастлив. Что нужен. Что больше не одинок.

Их история, этот опасный вальс на выбеленных костях, началась с княжеской охоты и воющей меж вековых деревьев пурги. Началась с молчания без оправданий, бесконечной погони друг за другом, бессонных ночей и вопросов без ответов. Она была щедро, любовно омыта горячей кровью и слезами отчаяния, её сопровождали боль, страх, отчаяние и смерти, но раны имели свойство стягиваться, а воспоминания о пережитых ужасах – меркнуть.

И хотя для этого требовалось немало времени, у них оно, определённо, было.

За окнами, поднявшись на центр чистого неба, сияло полуденное солнце.

На Север мчалась весна.

Комментарий к Эпилог

* – в эпилоге строки из песни Тэм Гринхилл «Идём за мной».