Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: Алексей Ковригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Дожидаюсь Уолтера и вдвоём начинаем неторопливо нарезать круги над Ируном «демонстрируя вымпел», и в ожидании остальных звеньев эскадрильи. От первоначальной идеи немедленно вернуться по «знакомому маршруту» благоразумно отказываюсь. Вот нам бы ещё не хватало на встречных курсах столкнуться. Но через пятнадцать минут вся эскадрилья уже в сборе. В эфире царит полная тишина. Отдаю пилотам приказ на возвращение и дальнейшую «зачистку» магистрали. Построение в колонну по одному, дистанция между самолётами триста метров. Вновь напоминаю парням о границе и полном запрете на ведение огня по берегу реки, тем более в сторону соседней Франции. Не дай нам бог случайно ранить хоть одного французского пограничника. Простым скандалом тут уже не обойдёшься. А этих самых «пограничных стражников» на французской стороне, как успел заметить ещё во время своего первого пролёта над дорогой, даже больше чем «просто дофига». Видимо на берег отправили всю пограничную стражу, дабы успеть пресечь возможные попытки «перейти границу у реки». Так они и стояли на своих постах, замерев «столбиками» словно суслики, и тараща остекленевший взгляд на побоище, что развернулось прямо на их глазах, всего в каких-то пятидесяти метрах на противоположном берегу реки. Да уж. Представляю себе завтрашние кричащие заголовки во всех французских газетах и статьи «профессиональных экспертов», смакующих на страницах таблоидов кровавые подробности этой «ужасной бойни», что будут непременно «достоверно записаны» со слов невольных очевидцев трагедии и тут же многократно перевраны «честнейшими акулами пера». Но это война и этим всё сказано, тут уже не до сантиментов.

Поравнявшись с французским Бирьату на противоположном берегу реки замечаю, что от этого города в верх по дороге маршируют отряды военных. Но это явно не пограничная стража, а скорее всего жандармерия или вообще солдаты гарнизона. Видимо погранцы вызвали к себе на помощь подмогу. Мне интересно, а что у них там происходит? Но вскоре под крыльями промелькнула баррикада и всё стало понятно. Несмотря на то, что по первому впечатлению вся дорога в несколько слоёв завалена только трупами, однако там хватает и живых и раненых. Но, если всего полчаса назад все они стояли плотной толпой окаменевшей от ужаса, то сейчас, только заслышав рёв самолётных моторов, те кто ещё в состоянии, кидаются к реке и бросая оружие переходят на французскую сторону, а все попытки пограничников остановить этот «массовый переход» полностью игнорируются. Если тебе приходится выбирать между смертью от свинца или пленом и интернированием, так разумный человек, если он конечно не фанатик, выберет для себя второе. И какие-то пограничники его в этом не остановят. Даю короткую очередь по притаившимся у скалы мятежникам и те разом прекратив свои глупые «игры в прятки со смертью», горохом катятся с обрыва в реку. На мой взгляд, это правильный выбор и я его полностью поддерживаю.

Нам пришлось немного покрутиться только возле бывшего моста через Эндару, всё-таки здесь не одна только дорога, но ещё есть и широкая луговина. При нашей бомбёжке полевого штаба видимо не всем офицерам «повезло» находиться в палатках, оттого они и уцелели. А сейчас эти командиры пытаются навести хотя бы какой-то относительный порядок и вновь собрать всех выживших воедино. Но против этого громко и решительно «протестуют» четыре моих пулемёта, однако недолго. Всё. Все патроны у меня уже закончились, а снаряды к «эрликонам» всё-таки приберегу на случай встречи с «Ньюпортами». Вот ещё того не хватало, чтобы и нас прихватили «со спущенными штанами». Делаем «прощальный» круг над Вера-де-Бидасоа и берём курс на Виторию-Гастейс. Ну, что вкратце можно резюмировать? В целом, конечно, слетали неплохо и совсем не зря. В самом посёлке взорвали оба моста через реку Бидасоа и сожгли большую автостоянку на пару сотен автомобилей. Кроме того, нам удалось перестрелять табун гужевых лошадей, оставив пушкарей без тягловой силы. Но самое главное заключается в том, что мы вновь сумели сорвать наступление на ещё одном немаловажном направлении и разбомбить штабные палатки. А судя по виду тех автомобилей, что были припаркованы возле штаба, в этот момент в палатках находились отнюдь не одни только ротные или батальонные начальники. Но, впрочем, вскоре из газетных публикаций мы достоверно и точно узнаем обо всех «счастливчиках», угодивших под наш авианалёт. В этом патриархальном мире пока что всё ещё принято публиковать в газетах списки всех своих погибших офицеров, как и некрологи по поводу их кончины.

* * *

– «База», как слышишь? Это «Француз». Мы возвращаемся!

– «Француз», это «База». Слышим тебя хорошо. Ждём!

Короткий диалог и четверть часа тишины. Но у этой тишины есть «оттенок». Я назвал бы его «гнетущим», но это моё субъективное ощущение, навеянное последними событиями. Всё-таки после этой «разведки боем» осадок у меня на душе остался неоднозначный. С одной стороны, удовлетворение от успешного выполнения задания. А с другой… да вот хрен его маму знает. Но это не горечь и уж точно вовсе не сожаление о содеянном, но всё равно как-то неприятно, словно против своей воли замарался в чём-то непристойном. Да к чёрту это морализаторство! Я сделал то, что просто обязан был сделать и на этом точка. Возможно, что впереди у меня ещё и не такое будет, так что пора бы уже начинать привыкать. Война всё спишет… Но, вот всё ли?

При возвращении решаю пролететь над дорогой из Альсасуа на Виторию-Гастейс. Как и предполагал, никакого наступления в этом направлении нет, и мятежники даже не заняли ближайшие к границам Навары посёлки Алавы. И менее всего, эти «дополнительные батальоны» и рота бронеавтомобилей, похожи на «наступающие части». Это скорее некий заслон против возможного контрудара из Витории-Гастейс по тылам самих мятежников. У меня с Уолтером ещё остаются в заначке снаряды к нашим пушкам, а до «Базы» нам меньше тридцати километров, так что далее «экономить ресурсы» нет никакого смысла. Оставив после себя девять разгорающихся «костров» из бронеавтомобилей, эскадрилья берёт курс на аэродром.

Захожу на посадку, «выползаю» из кабины и сбрасываю парашют на траву. Жарко! Пабло протягивает мне пилотку и хочет что-то сказать, но взглянув на моё лицо внезапно смолкает. Передаю ему шлемофон, скидываю рядом с парашютом пропотевший реглан и пытаюсь пригладить мокрые от пота волосы. А затем, позабыв о пилотке шагаю к курилке, куда уже подтягиваются остальные мои лётчики. Да уж. Но вот видок у них… как говорится, «краше в гроб кладут». И я не один тут «мокрый как мышь», мы все словно под один и тот же ливень попали. Из раскрытого портсигара Порфёненко нахально «стреляю» папироску и под офигевшими взглядами прикуриваю от зажжённой спички Нормана. Делаю две жадные затяжки, а на третьей мои глаза «собираются в кучку». Ох, и какая же это гадость! С отвращением выбрасываю окурок в урну и откашлявшись обвожу лётчиков сумрачным взглядом.

– И как только вы это курите? Но чёрт с вами, хотите травить свои организмы, травитесь! Командиры звеньев за мной, остальным отдыхать. – отплёвываясь от никотиновой горечи направляюсь в штаб на доклад к Сен-Жаку. Мой начальник штаба уже наверное заждался результатов нашей «авиаразведки».

– При атаке на мост с южной стороны были обнаружены две установки «Бофорс», но нас не ждали и огня открыть не успели. Обе зенитки и мост были уничтожены, после чего разбомбили стоянку автомобилей. Все машины были гружёными, но что это за груз мы так толком определить и не сумели, однако горел он хорошо. Нам повезло в том, что все грузовики находились в низине, но вот на пригорке стояло пять топливозаправщиков. Видимо для того, чтоб водителям было легче вёдра с бензином к своим машинам носить. После подрыва заправщиков всё это топливо потекло в низину прямо на стоянку. Думаю, что все машины и имущество для пехотной дивизии полностью сгорели. Полыхало так, что там наверное даже камни поплавились! – Порфёненко довольно улыбается, глядя на Сен-Жака торопливо записывающего донесение и «передаёт эстафету» Норману Дрисколлу.

– Второй мост также прикрывали два «Бофорса» и тоже «проспали» наше появление. Обе установки и мост мы уничтожили. А вот при заходе на мост на восточной окраине посёлка были обнаружены два дивизиона пушек подготовленных для транспортировки. У них даже лошади не были выпряжены. Вторая пара звена нанесла бомбовый удар. Но сами понимаете, если коней мы ещё выбили, то вот всего четырёх бомб-полусоток на шестнадцать полевых пушек было явно недостаточно. Для гарантированного уничтожения этих дивизионов, как минимум потребуется налёт одной бомбардировочной эскадрильи. Далее звено, согласно ранее полученного приказа, занималось «зачисткой» дороги на Ирун. – лётчик задумчиво косится в мою сторону: – Ещё недавно я считал, что после «Верденской мясорубки» уже ничто не сможет выбить меня из колеи и очень надеялся на то, что уж никогда более не увижу ничего подобного. Однако сегодня вновь увидел «Верден» во всей его неприглядной красе и отчего-то вдруг почувствовал себя карателем. Но, вот стоит ли оно того? – Дрисколл испытывающе смотрит на меня, но ему отвечает Порфёненко:

– Вот только ты смотри, не брякни подобной глупости при молодняке! Они и так с этого вылета вернулись, как пыльным мешком по голове пришибленные. Это у нас с тобой, прошедших Великую Войну, есть хоть какая-то привычка против излишней жалости, но вот для наших новиков, сегодня получился хороший такой, холодный и отрезвляющий душ. Но это для них очень даже полезно, против того благодушно-восторженного настроения, что до этого царил у них в головах. Они-то всё грезили благородными поединками да блестящими победами. Однако не понимали того, что война – это кровь и ужас, и никакого благородства в ней нет. Так что пора бы им это уже понять наконец и повзрослеть хоть немного. – Порфёненко сердито взглянув на Нормана отворачивается и замолкает.

– Господа, а мне вот дико интересно, что такого у вас сегодня произошло на вылете, что все вы вернулись такими напряжёнными и взвинченными? – Сен-Жак обводит нас вопрошающим взглядом и останавливает его на мне.

– Интересно? Да ничего особенного. Подумаешь, прихватили ещё одну пехотную дивизию на марше «со спущенными штанами». И штаб этой дивизии разнесли вдребезги, и всё командование пошинковали на кусочки. А затем уже и всю эту дивизию тоже на ноль помножили. Поставили в рядок у стеночки и прошлись вдоль неё поливая свинцом из сорока стволов. Туда-сюда, два раза. Всё как обычно! – вдруг неожиданно даже для себя всхрапываю и начинаю глупо хихикать. – Всё «как обычно», понимаешь, Шарль? «Всё как обычно»! Просто взяли… и разом превратили двадцать тысяч живых человек, в куски никуда не годного окровавленного мяса! – хихиканье сменяется негромким истерическим смешком и ничего с этим поделать не могу. Вот зараза! Всё-таки «откат» меня догнал. Зря надеялся, что для меня всё это закончится без последствий.

– Мерде! – глаза Сен-Жака округляются, а брови ползут на лоб.

– Фак! – согласным кивком подтверждает Дрисколл.

– Точно, полная жопа! – как бы подводя итог, резюмирует Порфёненко.

И вот как-то это «сердечное согласие» старших товарищей, вдруг подействовало на меня успокаивающе. Во всяком случае дальше истерить перестал и дурацкий смех тоже как-то сам собой прекратился.

– Так вы что? И правда все двадцать тысяч мятежников «под молотки» пустили? – Шарль ошарашено качает головой.

– Шарль, ты нашего командира не больно-то слушай, он сейчас в некотором расстройстве чувств после боя. Но вот как по моим подсчётам, так там всего не более пятнадцати батальонов в совокупности стояло. Но на три полнокровные бригады у нас патронов всё равно бы не хватило. Однако три-четыре тысячи мятежников мы там положили, это точно. Вот насчёт раненых ничего тебе не скажу, я их не подсчитывал, – Норман ухмыляется, – скорее всего, так же наверное, как обычно и бывает в таких случаях. Раненых в четыре раза больше чем убитых. И, как минимум, ещё столько же дезертиров на французскую сторону смогли перебраться, но это теперь уже личная головная боль военного коменданта французского города. Всё-таки подложили мы свинью твоим землякам! – и Норман заливисто хохочет, а затем вдруг одобрительно хлопает меня по плечу.

– Майкл, а ты оказывается крепкий парень! Вот не зря Вольдемар в тебя так верит. Я думал ты дашь слабину уже после вчерашнего дня, а ты и глазом не моргнул. Сегодня утром вообще держался молодцом, но у реки даже меня проняло, так что тебе простительно. Тем более, что почти вся грязная работа тебе и досталась, а вот то, что небольшой нервный срыв у тебя сейчас случился, так в этом ничего зазорного тоже нет, все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо. – лётчик вновь одобрительно треплет моё плечо.

Хм, а вот с чего бы я вчера вдруг «дал бы слабину»? И тем более, сегодня утром? Да, там был жестокий бой, но равных соперников. Мы стреляли и по нам стреляли, так что «рефлексировать» было просто некогда. Вот в последнем вылете, это точно, действительно стало «слегка тошно», но это всё уже в прошлом. Надеюсь боле подобного со мной не повторится. Как говорится… «Акуна Матата!» Поднимаюсь со стула и выйдя на крыльцо взмахом руки подзываю пилотов из курилки в комнату для совещаний. Нам пора обсудить следующее полётное задание.

* * *

Вчера наша эскадрилья в течение дня совершила пять боевых вылетов, провела один воздушный бой и четыре раза вылетала на бомбёжку. По моим «воспоминаниям о будущем», это было очень много, да и мои личные ощущения говорили о сильной усталости к окончанию «рабочего дня». Но сегодня с утра у нас уже третий вылет, хотя ещё нет и десяти часов. И что-то мне подсказывает, что вчерашний результат мы не только повторим, но и перекроем. Этот наш вылет вновь «разведывательный», но мы полностью готовы к любому развитию «сюжета». Пулемёты и пушки заряжены, а под крыльями подвешены «полусотки». Однако «разведка» всё-таки у нас в приоритете. Нам необходимо в точности определить не только, какая часть провинции Гипускоа к настоящему моменту уже перешла под контроль санхурходистов, но и куда теперь нацелены основные силы нашего противника. Узнать, кто в данный момент контролирует тот или иной населённый пункт нам, в общем-то, не так и сложно. Как это сегодня принято в СССР или было принято в России моего времени, также и в Испании, не только в каждом городе, но даже в самом маленьком посёлке над административным зданием или домом алькальда (старосты) поселкового совета, в обязательном порядке должен висеть государственный флаг. А флаг «Икурринья» спутать с флагом мятежников попросту невозможно. Даже издалека широкая жёлтая полоса на флагах санхурходистов различается достаточно хорошо, пусть они сейчас и обвисли ввиду полного отсутствия ветра. Но то, что мы видим на земле, только подтверждает мои предположения. Практически вся юго-восточная часть провинции Гипускоа уже полностью перешла под контроль мятежников.

Автодорога Альсасуа – Беасайн контролируется разъездами санхурходистов. Сам город пока что сопротивляется наступлению, но это видимо только в силу того, что за него ещё не взялись «всерьёз». Те части мятежников, что мы видим на подступах к нему, это тоже скорее всего заслон против возможного контрудара республиканцев по тылам наступающих. А вот основные части от Берастеги всё-таки повернули к Толосе. Однако, судя по всему, одна бригада пошла в обход Толосы и Вильябоны прямо на Андоайн. Ну так и флаг им в руки. Сверху нам хорошо видно, что все мосты через ручьи и овраги на этой второстепенной дороге разобраны и уже догорают. А баррикады устроенные республиканцами практически на каждом километре, обещают наступающему врагу «горячую» встречу. Мы даже обстреливать мятежников не стали. Баски здесь успели подготовиться основательно и сами справятся. Противника остановят однозначно, так как никакого тяжёлого вооружения или танкеток с бронеавтомобилями у наступающих мы сверху не заметили. Так без мостов, по этой узкой и изрядно петляющей грунтовке им попросту не пройти, а орудия «вручную» тут тоже не перекатишь.

Закончив разведку и выяснив направление главного удара возвращаемся к Берастеги и развернувшись «строем фронта» атакуем с тыла мятежные войска у Толосы. Расстояние в восемь километров проскочили мгновенно и вот перед нами «поле боя». Все мосты через реку Ория взорваны и очевидно, что это сделали сами защитники. Правобережная часть городка уже практически сравнялась с землёй. Ну так четыре дивизиона «Канонов» никаких шансов уцелеть зданиям не оставляют. Тридцать две пушки прямой наводкой методично и неумолимо превращают этот городок в горящие развалины, да и восемь зенитных «Бофорсов», тоже установленных на прямую наводку, «подбрасывают дровишек» в этот «костёр». Однако защитники города сопротивляются отчаянно и сдаваться вовсе не собираются. На самых подступах к пригороду чадно догорают шесть танкеток и восемь бронеавтомобилей нарвавшихся на засаду республиканских «Бофорсов». Но и для самих зенитчиков уже всё окончено. Обе зенитки уже подавлены огнём вражеских пушек, но они с честью выполнили свой последний долг. Остаётся надеяться, что сами расчёты отступить успели. Зенитки-то что? Их можно и отремонтировать, или изготовить новые, благо что в Стране Басков, в посёлке Сералуса налажено лицензионное изготовление этих пушек, но вот подготовленные зенитные расчёты, это уже «штучный товар».

Высота посёлка Берастеги где-то около четырёхсот метров над уровнем моря, а вот Толоса лежит на сорока, и «скатываясь» с этой горки мы успели хорошо рассмотреть расположение войск мятежников. В первую очередь нас интересуют «Каноны» и «Бофорсы». Первые расположены двумя группами по два дивизиона, а вот вторые, вместо того чтобы контролировать небо, тоже установлены компактной группой на прямую наводку по городу. Резон в этом есть. Сорокамиллиметровые снаряды этих зенитных пушек опасны не только бронетехнике или самолётам, но и защитникам несут непосредственную угрозу. Но вот такое решение по их применению в бою в корне неправильное, что мы и демонстрируем. Второе звено атакует правую группу «Канонов», третье нацелено на левую, а мы с Уолтером сбрасываем наши бомбы на восемь «Бофорсов» расположенных в центре, между этими двумя группами. Зениткам «за глаза» хватает и четырёх наших «полусоток», да ещё и пулемётами по зенитчикам прошлись. А вот нефиг вам было здесь зевать и заниматься несвойственной для себя «работой». Затем присоединились к третьему звену, поливая из пулемётов артиллеристскую прислугу и расстреливая из «Эрликонов» полевые пушки мятежников. Чёрт! А всёж-таки мало у нас боеприпасов и бомбардировка тоже вряд ли нанесла значимый вред «Канонам», тут нужна массированная атака «настоящих» бомбардировщиков, а не эта наша жалкая на них пародия. Прошло не более десяти минут с начала атаки, а мы уже пустые и возвращаемся назад.

Докладываем Сен-Жаку о результатах «разведки» и о прошедшем бое. Оцениваем силы наступающих в три бригады и хором от него требуем, чтоб он с президента «с живого не слазил», но добился возвращения «Бискайского авиакрыла» к местам базирования. Без всех наших бомбардировщиков те три тысячи защитников, что остались в Толосе, город никак не удержат. Пусть у них и пулемётов хватает и зениток, как мы заметили, штук пять ещё осталось. Но так против пятнадцати тысяч, пусть и слегка нами «покоцанных», это «вообще ни о чём» и если туда срочно не перекинуть дополнительные подкрепления, то скорее всего завтра к вечеру город уже падёт. Как следует «накрутив» своего начальника штаба отправляюсь обедать… хм, или всё-таки завтракать? Блин…уже не помню! А затем мы ещё трижды вылетали к Толосе. Однако теперь и всю бомбёжку, и весь пулемётно-пушечный огонь нам пришлось вести с километровой высоты. Вот кто-то «сильно грамотный» у них там нашёлся, и нас встретил такой плотный заградительный огонь из стрелкового оружия, что я решил не рисковать. Нафиг нам это нужно? Броня конечно дело хорошее и снизу ни нас, ни двигатели не достать, топливные баки тоже защищены хорошо, мы в этом уже убедились, однако и от случайной пули во время виража никто не застрахован. Так что… «бережёного бог бережёт»!

Седьмой вылет провели уже под самый вечер, скорее для собственного «успокоения совести» и чтобы убедиться, что предыдущая наша работа не прошла напрасно. Под укоряющим взглядом Очоа, мы вновь заряжены и обвешаны «по самое не могу», но теперь эскадрилья распалась на звенья. Норман поведёт своих подопечных «провентилировать» ситуацию вокруг Вера-де-Бидасоа, звено Порфёненко пройдёт над дорогой в сторону посёлка Андоайн и немного «прищучит» ушедшую туда бригаду мятежников, ну а мы с Уолтером слетаем к Миранда-де-Эбро, посмотрим как продвигается ремонт мостов и немного поможем «наломать дров». Летим в полной тишине и я благодарен Уолтеру за это молчание. Мне очень повезло с выбором ведомого, хотя до Испании виделись с ним всего один раз и близко не общались. Видимо судьба так распорядилась. Уолтер Гуин молчалив и флегматичен, однако несмотря на свой внешне суровый и «бандитский» облик, довольно добродушный и доброжелательный человек. Это шрамы от пары аварий и ожоги на лице придают ему такое «злодейское» выражение, что незнающий человек старается обойти Уолтера стороной. Видимо и это тоже влияет на его необщительный характер, но я с ним «сошёлся» и мы поладили. Теперь можно сказать, что и подружились.

С его слов знаю, что на «Великую Войну» он ушёл добровольцем, закончив школу пилотов в Бруклендсе, где кстати, и познакомился с Норманом Дрисколлом, таким же добровольцем, но из САСШ. Они даже служили в одном полку. После окончания той войны Уолтер перепробовал много профессий, но так и не нашёл ничего для себя интересного, а получив «приглашение» от Нормана в Парагвай, даже не стал задумываться. В Англии кроме сестры и её дочери у него никого не осталось и ничто не держит. В Испанию приехал за компанию с Норманом, которого в свою очередь «сманил» Порфёненко. Да и делать в Парагвае, по сути, больше уже нечего. Война считай что закончилась, а чем заняться «на гражданке» Уолтер не представляет. Кроме как летать и воевать, он больше ничего не умеет. Да уж. Вся эта «парагвайская троица» действительно, прирождённые вояки. Но отнюдь не «адреналиновые наркоманы», но вполне себе прагматичные люди, вот только к жизни относятся «философически»: «Пока я жив, смерти нет и мне на неё наплевать, но когда я умру, тогда мне уже вообще на всё будет наплевать». Кстати, это от Нормана «по большому секрету» я узнал, что Галя, жена Владимира Николаевича, опять в положении. Вот же хитрован! Решил променять «домашний уют с пелёнками» на суровые, но такие привычные армейские будни. Я только головой озадаченно покачал услышав об этом.

Слетали не зря. Мы с Уолтером опять бомбили мост, точнее попытались. Две зенитки нас встретили крайне неприветливо, так что нам пришлось забираться на высоту двух километров. Куда-то попали, во всяком случае одна из зениток заткнулась. Но, мы ли её повредили снарядами, или это она сама по себе замолчала, осознав полную бесперспективность своего огня на такой высоте, этого в точности вряд ли когда узнаем. Однако перед Сен-Жаком отчитались как за «подбитую». Зря что ли летали? Дрисколл отчитался о разрушении «пиломатериалов» приготовленных для ремонта разрушенных мостов. Машины им тоже повстречались и даже целыми колоннами, но их бомбить также не стали, так как на всех были растянуты полотнища с красным крестом. А за околицей у посёлка обнаружили большой и глубокий ров, куда санитары свозили трупы солдат погибших на дороге. Машины перевозившие эти трупы не стали расстреливать, так как это «не по-христиански». Всё верно. Лето, жара… нам тут ещё эпидемии тифа или холеры не хватало. На обратном пути звено Дрисколла лоб в лоб встретилось с двумя «Ньюпортами». Те, конечно, попытались избежать боя, но удрать не удалось и теперь мой друг Анри Розе и «Ковбой» по праву будут носить свои титулы «лётчик-ас», а вся наша эскадрилья станет считаться «эскадрильей асов».

Розе сбил своего противника всего одним выстрелом из «Эрликона», так как больше снарядов у него не оказалось по той причине, что успел всё расстрелять «по дровам». Вот Норман и предлагает дать ему позывной «Дровосек», чем явно выводит Анри из себя. Видимо мой друг не понял, что это шутка. Посмеялись конечно, окончательно смутив парня, но решили дать ему ещё один шанс проявить себя и заслужить более «звучный» позывной. А вот Владимир Николаевич «со товарищи» гордо отчитался об ещё одном встреченном и практически полностью уничтоженном батальоне пехоты и панике в остальных батальонах. На обратном пути прошлись до Беасайна и «навели большой кипиш» в тылу заслона, а заодно и на дороге Беасайн-Альсасуа, где сожгли пару пикапов с патрулём. В общем, ужин мы «честно заслужили», а против «ста граммов» даже я не стал возражать. После ужины мы все попадали на матрасы и сразу «отрубились». Это нашим механикам и оружейникам предстоит бессонная ночь, да Шарль отправился на доклад в Бильбао, куда уже перебрались президент с членами правительства, а завтра планируют переехать и все депутаты Кортесов. И вот охота ему на ночь глядя опять тащиться в такую даль? Он же днём туда два раза ездил. Это мне на самолёте всего десять минут полёта, а вот даже на моей «Испано-Сюизе», ему же до города как минимум час-полтора «давить на газ» приходится. Но препятствовать даже не пытаюсь. Такого начальника штаба мне надо только холить и лелеять. С этой мыслью наконец-то засыпаю.

* * *

Просыпаюсь сам. Вчера никого из лётчиков уговаривать «отбиться» не пришлось. Только поужинали и сразу «в люлю» попадали. За день так ухайдакались, что вырубились моментально. И это «привилегированная» часть эскадрильи! Мы же только летаем, бомбим и спим, а в промежутках между вылетами и сном только едим, да ещё анекдотики травим. Это утрирую, конечно, но вот по сравнению с нашими техниками или оружейниками, служба пилотов синекурой кажется. Но только на сторонний взгляд. На самом деле «лётная работа» не менее напряжённая, чем у наших технарей. Оглядываю ровные ряды «палаточного городка», бросаю привычный взгляд в небо и направляюсь к умывальникам, а затем в столовую. Может быть вчерашний чай ещё остался? Пить-то хочется, но вот сырую воду пить как-то боязно, а начинать утро со стаканчика даже слабого вина, это для меня совершенно неприемлемо. На моих часах уже без четверти пять. До запланированного подъёма эскадрильи остаётся всего пятнадцать минут и ясное, безветренное утро мне лучше любого оракула гарантирует новый напряжённый день.

В столовой неожиданно для себя обнаруживаю Сен-Жака. Шарль со мной здоровается и приглашает за свой стол. Но вот его облик меня настораживает. Лицо осунулось и как-то посерело, под красными от недосыпа глазами отчётливо видны «мешки» и вообще у него какой-то нездоровый вид. Уж не заболел ли часом мой заместитель? Это было бы очень нам некстати. На него сейчас, считай почти вся наша работа завязана. Это только со стороны так кажется, что это мы, пилоты, «всю работу работаем», однако на самом деле без наших техников и оружейников от нас толку бы не было. Но вот координирует и направляет всё эту «незаметную» работу наших технарей именно мой заместитель и близкий друг, капитан Сен-Жак. Он же возится со всеми нашими сводками, отчётами и заявками. Не будь его и хрен бы что у меня получилось.

– Дружище, ты сегодня хоть немного поспал? Что-то вид у тебя не очень… Ты как себя чувствуешь? Не заболел случаем?

– Не дождёшься! – Шарль ухмыляется и отвечает мне моим же присловьем. Как-то вот мои словечки «из будущего» быстро «уходят в народ» и бумерангом иногда ко мне же возвращаются. – В общем так, садись пить чай, молча слушай и не вздумай перебивать. А то собьюсь, забуду о чём говорил или вообще усну. Вначале то, то касается наших внутренних дел. Оба самолёта отремонтированы, двигатели установлены, так что в боевое расписание «клоунов» включил и теперь наша эскадрилья в полном составе. Это хорошие новости. Теперь то, что нас тоже касается, но непосредственно к нам не относится. Хорошие это новости или нет, решай сам. Вчера всё правительство переехало в Бильбао и президент первым делом сцепился с генералом Энкомьенда. Сам я при этом скандале не присутствовал, но со слов очевидцев, там лишь за малым до рукоприкладства не дошло. В общем, Агирре обвинил генерала, между прочим ставленника Мадрида, в полной военной некомпетентности, отстранил от руководства войсками в Стране Басков и приказал ему и его штабу в двадцать четыре часа покинуть Бильбао и вообще Страну Басков. Так что теперь генерал Франсиско Льяно де ла Энкомьенда вместе со своим штабом уже отбыл в Сантандер, где теперь будет находиться главная ставка сухопутного командования Северным Фронтом, но которому Баскония отныне не подчиняется. Агирре радировал в Мадрид, с требованием отстранить генерала Энкомьенда от командования и на его место назначить генерала Мариано Гамир Улибарри. Но до его прибытия временно возложил на себя обязанности главкома сухопутных и военно-морских сил Страны Басков. – вот нихрена ж себе!

Заметив мой ошарашенный взгляд Шарль устало улыбается и продолжает посвящать меня в тайны и интриги «большой политики»:

– Само собой, имея за своими плечами только юридическое образование, но не имея никакого военного, не считая краткосрочной службы, Хосе Агирре выполняет свои функции лишь чисто номинально, но на самом деле функции командующего пока выполняет капитан Франсиско Сьютат де Мигель, советник президента по вопросам обороны. Однако все чиновники в окружении президента вполне уверенны в том, что это всего лишь «временная фигура». Капитан не скрывает своих симпатий к коммунистам, а отношение нашего президента к этой партии всем хорошо известно. Так что чиновники из правительства ждут прибытия генерала Улибарри, но ещё неизвестно, как на такой демарш президента Агирре отреагирует Мадрид. Желание президента укрепить свою власть за счёт ещё одного баскского генерала видно невооружённым взглядом и не всем в Мадриде оно придётся по нраву. К тому же непонятно, как к такому назначению отнесутся анархисты из Астурии, хотя в Кантабрии такое назначение наверное встретят положительно, там тоже в правительстве хватает басков. – мой зам поморщившись отпивает тёплый чай и продолжает своё «повествование», а вот я и про жажду забыл, увлечённо слушая его рассказ.