Текст книги "Принц в стране чудес. Франко Корелли"

Автор книги: Алексей Булыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Часть четвертая
ЗАВОЕВАНИЕ АМЕРИКИ

Конец 1960 и начало 1961 года Корелли провел буквально в сумасшедшем ритме: он появлялся на сцене в среднем раз в три дня. В промежутке между восемью представлениями «Полиевкта» он успел выступить в Болонье и Парме в шести других спектаклях. При этом у него находилось время, чтобы просто ходить в театр! Однажды во время одного из представлений «Дон Карлоса», в котором Корелли не участвовал, произошел забавный эпизод. О нем рассказывает Джузеппе Негри: «На одном из представлений «Дон Карлоса» сопрано (не буду ее называть, это очень хорошая певица, просто она была больна) потеряла голос. Ее стало совсем не слышно, и нам необходимо было обратиться к публике и просить ее быть снисходительной. Но никто не решался этого сделать – не хватало духа. Заметив, что в театре присутствует Корелли, я предложил: «А давайте попросим объявить это его – уж кого-кого, а его-то всяко услышат!» Корелли долго не соглашался на наши уговоры. Наконец, он все же вышел и начал говорить. Но при этом он говорил настолько тихо, что с галерки закричали: «Голос!» Представляете, с галерки в Парме закричали «Голос!» самому Корелли!.. Разумеется, такого никогда не бывало, когда он пел».

Выступления Корелли в декабре 1960 – январе 1961 года были своеобразным прощанием с Италией, ибо Франко еще за год до миланской премьеры оперы Доницетти принял решение, определившее его жизнь и карьеру на все последующие годы, хотя сам он тогда, конечно, этого еще не мог предвидеть. В марте 1960 года в английском журнале «Opera» появилось сообщение, на которое многие тогда не обратили особого внимания. В нем говорилось, что Корелли ангажирован на следующий сезон в «Метрополитен Опера».

Надо сказать, со стороны тенора это был вполне логичный шаг, потому что путь любого великого певца рано или поздно приводит в самый престижный театр мира, в котором, кстати, уже давно выступали практически все именитые партнеры Корелли: Биргит Нильссон, Мария Каллас, Рената Тебальди, Этторе Бастианини и многие другие, не говоря уже о «соперниках» Франко: Марио дель Монако, Джузеппе ди Стефано, Николае Гедде. Последний, кстати, в книге воспоминаний писал: «Почему же так важно петь на сцене «Мет»? В Европе стремятся получить признание в «Ла Скала», следующая ступень – «Мет». И в дальнейшем оказывается, что «Мет» составляет последнюю ступень в карьере певца: если ты там спел и имел успех, это значит – ты завоевал весь мир»*.

Корелли отправился «завоевывать мир» без особого энтузиазма, скорее даже с некоторым страхом. И, конечно, не только из-за того, что, как он сам признавался, боялся долгих перелетов. Его ожидала новая публика, которой не терпелось воочию увидеть знаменитого итальянского тенора, о чьих успехах, разумеется, она уже имела представление. Причем, что самое любопытное, «заметили» в Соединенных Штатах Корелли еще в самом начале его творческого пути. В январском номере «Музыкальной Америки» за 1952 год в обзоре Синтии Джолли об оперных постановках в! «Термах Каракаллы» можно обнаружить первый отклик американской прессы на выступление Корелли: «"Кармен", судя по нетерпению, с которым ожидался спектакль (под управлением Анджело Квесты), должна была стать отличной постановкой. К сожалению, зрители увидели старые, давно уже надоевшие и износившиеся декорации.

* Гедда Н. Дар не дается бесплатно. С. 110–111.

Зато во всех отношениях интересную трактовку главной роли продемонстрировала Пия Тассинари. Было заметно, что над этим образом она много работала. Ее Шарлотта в «Вертере» показала, что певица может петь мягко и прочувствованно. Но Кармен? Надо сказать, ее глубокое проникновение в образ было на редкость удачным. В некоторых местах, где ей нелегко было справиться с вокальными трудностями, она прибегала к искусной фразировке и выразительным движениям. Партию Хозе пел многообещающий тенор Франко Корелли. Наделенный хорошей внешностью, мощным голосом и способностью к эмоциональной игре, он достиг высокого уровня актерского мастерства в последнем акте оперы».

Разумеется, и обо всех последующих значительных выступлениях Корелли также становилось известно в Соединенных Штатах – американские музыкальные критики регулярно посещали европейские театры, тем более, если ожидалась премьера. Нельзя сказать, что все отклики были доброжелательны по отношению к Франко, но это не играло особой роли для оценки его как вокалиста – все давно уже привыкли к явной субъективности и несправедливости критических оценок и ориентировались в первую очередь на реакцию публики, а она, как правило, принимала тенора восторженно.

Вообще, многие американские музыкальные обозреватели выражались в те времена на редкость бесцеремонно. Вот образцы их рецензий, взятые практически наугад: «Второй флорентийской постановкой была опера Верди «Аида». В ней в главной партии выступила Рената Тебальди. Она хорошо сыграла свою роль, но голос ее казался усталым и звучал не свежо (А ведь это 1952 год, время расцвета Тебальди! – А. Б.). Джакомо Лаури-Вольпи громко пел Радамеса, но большую часть времени его было неприятно слушать. Однако галерка приветствовала его, когда он звучно и долго держал высокие ноты». О легендарном теноре эпохи, сыгравшем огромную роль в истории вокального искусства XX века, критик пишет так, будто рецензирует выступление никому не известного дебютанта! А вот как оценивается одно из первых выступлений на сцене «Метрополитен Опера» другого выдающегося тенора. Надо признаться, трудно читать эти слова без содрогания: «Марио дель Монако в партии Хозе не удовлетворял ни актерски, ни вокально. В первых трех актах его игра была скованной, а в четвертом он наоборот был настолько эмоционален, что поставил мисс Стивене в очень трудное положение… Его французское произношение, как и у большинства исполнителей спектакля, было неудовлетворительным. Возможно, что недостатки произношения были причиной не всегда точной интонации». Что касается произношения, то эти же упреки будут много лет спустя раздаваться и в адрес Корелли. В книге Рудольфа Бинга мы читаем следующее: «Некоторые нью-йоркские критики – и это как раз то, чего критик делать не должен, – занимают предвзятую позицию в отношении тех или других певцов и очень редко встают на их защиту. Возьмем Франко Корелли, одного из самых великих певцов нашего времени. Конечно, у него есть недостатки, Но я считаю, что его Вертер – это выдающееся театральное создание. Франко – воплощение оперы, человек изумительной, фантастической внешности, который при этом чудесно поет – голосом особого тембра, мягким звуком без всяких внешних усилий. С того момента, когда он появляется на сцене, он уже поэт-романтик. Один из критиков постоянно разносил его, жалуясь, в частности, на его французское произношение, – в то время как сам критик ни слова не может сказать по-французски. Подобно этому Олин Дауне, который был, кстати, достаточно компетентным критиком, однажды пожаловался на немецкий язык Ризе Стивене, хотя он сам совершенно не владел этим языком, а певица бегло, словно прирожденная немка, говорила на нем. Другой критик (на сей раз из Чикаго) осмеял французский язык Фернандо Корены, не зная, что Корена, несмотря на свою итальянскую фамилию, был рожден и воспитан в романской Швейцарии и говорил по-французски еще до того, как научился итальянскому языку»*. Как говорится, комментарии излишни. Конечно, певцам, которые прилагают огромные усилия для подготовки каждой роли, обидно читать рецензии вроде тех, которые мы процитировали. Но все же главным для исполнителей были оценки публики, а публика как раз всегда поддерживала любимых певцов, зачастую даже тогда, когда они бывали «не в форме».

Из книги Бинга мы узнаем историю приглашения Корелли на крупнейшую оперную сцену мира: «Дирижер Альберто Эреде представил меня Роберто Бауэру. Это был немец, родившийся в Милане, человек независимый и богатый, огромный энтузиаст оперы, располагавший одной из крупнейших в мире коллекций вокальных записей и остававшийся в добрых отношениях с большинством лучших певцов Италии. Он заявил, что я могу полностью рассчитывать на него. С этого момента я высылал ему для оценки имена всех солистов, которых мне предлагали агенты, туристы или артисты, а он квалифицировал тысячи исполнителей короткими фразами: «непригоден», «непригоден», «непригоден», «этого надо послушать» и т. д. В период моей работы в «Мете» почти все известные итальянские певцы – Рената Тебальди, Франко Корелли, Фьоренца Коссотто, Лучано Паваротти, Чезаре Сьепи, Рената Скотто, Фернандо Корена, Мирелла Френи, Чезаре Валлетти, Этторе Бастианини и многие другие – попали к нам благодаря Бауэру. Я полностью доверял слуху Бауэра и его оценкам, но – что важнее – ему доверяли сами артисты. Мы наверняка не удержали бы у нас Франко Корелли, если бы не Бауэр, который приехал с ним в Нью-Йорк и каждый раз, когда назревала какая-то катастрофа, умело ее предотвращал».

* Бинг Р. За кулисами «Метрополитен Опера». С. 279.

По рассказам друзей Корелли знал, насколько стиль жизни и работы в Америке отличается от европейского, тем более, Франко в то время не особо хорошо владел английским языком. Конечно, не могли не беспокоить и мысли о конкуренции – ведь в это время на сцене «Мет» пели первоклассные тенора. В общем, для волнения причин было достаточно. Хотя, надо заметить, именно с тенорами в «Метрополитен Опера» в тот период было не все благополучно. В 1960 году внезапно скончался любимец американской публики – блистательный Юсси Бьёрлинг, а вскоре после размолвки с Бингом вынужден был покинуть «Мет» Чезаре Валлетта. За год до этого из театра ушел Марио дель Монако. Вконец испортил отношения с Бингом и отличавшийся крайней необязательностью Джузеппе ди Стефано; впоследствии он появлялся на сцене нью-йоркского театра лишь эпизодически. Тем не менее, было и пополнение – на сезон 1960 – 61 годов в «Мет» были впервые приглашены канадец Джон Викерс и венгр Шандор Конья*. Кроме них в то время зрителей «Метрополитен» продолжали радовать такие вокальные «монстры», как Курт Баум, Джон Александер, Вольфганг Виндгассен, Жан Пирс, Ричард Такер, Карло Бергонци и Николай Гедда.

Оглядываясь назад перед отлетом в январе 1961 года в Соединенные Штаты, Корелли мог подвести некоторые итоги. За десять лет творческого пути благодаря упорству и непрерывному совершенствованию певческой техники начинающий тенор, имевший очевидные проблемы с голосом, стал вокалистом экстра-класса, способным одолеть разнообразнейший репертуар. Корелли прочно занял положение одного из самых любимых и прославленных певцов Италии и был желанным гостем в любом театре Европы. Крупнейшие оперные исполнители воспринимали его как равноправного партнера, а певцы более скромных возможностей, либо только начинающие свой путь к славе считали за честь выступить с ним на сцене.

* С грустью приходится добавлять примечание: 20 мая 2002 года Шандор Конья скончался.

С некоторыми из коллег Корелли не суждено было больше встретиться на подмостках, но со многими судьба сведет его еще неоднократно. Так, единственный раз певец выступил на сцене с характерным басом Форбесом Робинсоном, который исполнял роль Ризничего в «Тоске» во время гастролей Франко в Англии. В этой же опере в постановке флорентийского театра «Комунале» всего в четырех спектаклях Корелли пел с обладателем довольно скромного голоса, но при этом блестящим актером – характерным басом Карло Бадиоли. С другим басом – Энрико Кампи – Франко иногда выступал в «Девушке с Запада», «Кармен», «Дон Карлосе».

С Фернандо Кореной Корелли спел в Италии всего только один раз – в «Войне и мире», зато в Америке Фернандо станет одним из его самых постоянных партнеров. Корена, один из лучших характерных басов послевоенного времени, родился в Женеве за пять лет до появления на свет Корелли в семье отца-турка и матери-итальянки и поначалу, как уже писалось, обучался богословию. От природы он обладал крепким голосом, который еще во время его выступлений в студенческом хоре университета заметил Витторио Гуи, предсказавший юноше карьеру певца. По окончании занятий в Милане в возрасте тридцати одного года Корена дебютировал в Триесте в партии Варлаама («Борис Годунов»). После выступлений в различных городах Италии и триумфа в вердиевском Фальстафе в Эдинбурге Корену пригласили в «Метрополитен Опера», где он стал преемником знаменитого Сальваторе Баккалони на посту ведущего баса-буффо. Особую славу певцу принесли партии в операх Россини и Моцарта: доктор Бартоло, Осмин и прочие. В Америке певец выступал с Корелли в «Тоске», «Богеме», «Силе судьбы» и «Вертере».

Еще в 1955 году в «Аиде», проходившей в Открытом театре Мессины, Корелли встретился на подмостках с еще одним басом, с которым он будет постоянно выступать в Соединенных Штатах, – Джорджо Тоцци. Американец, родившийся спустя два года после появления на свет Корелли, начал свою карьеру в 1948 году в Чикаго, спев в «Поругании Лукреции» Б. Бриттена. Спустя пять лет его пригласили в «Ла Скала», а в 1955 году он стал одним из ведущих басов «Метрополитен», где в основном и пел последующие двадцать пять лет, взяв на себя огромнейший репертуар ведущего баса, способного исполнять самые разноплановые партии. Среди его лучших ролей – Фигаро (в опере Моцарта), Дон Базилио (Россини), Зарастро, Ганс Сакс, Отец-настоятель в «Силе судьбы», Фисско в «Симоне Бокканегре», обе басовые партии в «Аиде», Великий инквизитор и король Филипп в «Дон Карлосе». В 1962 году Тоцци исполнил партию графа де Невера в знаменитой постановке «Гугенотов» в «Ла Скала» (где Корелли, кстати, снискал невероятный успех в партии Рауля). Надо заметить, Тоцци проявлял немалый интерес и к русской музыке: в его репертуар входили партии Гремина, Бориса Годунова; в 1977 году он выступил в американской премьере «Руслана и Людмилы». С середины 70-х годов, когда голос певца стал несколько «тускнеть», он, как и другой знаменитый бас – Эцио Пинца, – стал регулярно петь в бродвейских мюзиклах, сниматься в кино.

Единственный раз Корелли встретился на сцене с баритоном Вальтером Альберти – это произошло в 1960 в Неаполе в «Трубадуре». А вот с Энцо Сорделло тенор выступал многократно – в «Весталке», «Девушке с Запада», «Паяцах», «Федоре», «Турандот», «Трубадуре». В юные годы будущий баритон получил педагогическое образование и несколько лет работал школьным учителем. Выступление в любительском концерте и успех, выпавший на его долю, заставили обратить внимание на вокальное дарование юноши. Пению он обучался в Консерватории «Джузеппе Верди» в Турине, где в 1952 году получил премию на конкурсе молодых певцов, после чего был приглашен в студию при миланской «Ла Скала». На оперной сцене дебютировал в 1952 году в театре «Тозелли» в Кунео (Генри в «Лючии» Г. Доницетти). В 1953-54 годах выступал в «Ла Скала» в партиях второго плана до момента, когда на открытии сезона 1954/55 с большим успехом спел Цинну в «Весталке» Г. Спонтини в качестве партнера Марии Каллас. В «Ла Скала» пел Белькоре («Любовный напиток»), Альберта («Вертер»), Тонио («Паяцы») и другие партии. С 1956 года он выступал в «Метрополитен Опера», дебютировав в роли Марселя в «Богеме» Пуччини.

Владимире Ганцаролли был партнером Корелли на крупнейших сценах Италии – в «Ла Скала» и «Арене ди Верона», где выступал с ним в «Девушке с Запада» и «Кармен». С этим баритоном Франко вскоре встретится на знаменитой миланской премьере «Гугенотов», где Ганцаролли блестяще справится с партией графа де Невера.

Любопытна судьба выдающегося американского баритона Корнелла Мак-Нила, с которым Корелли впервые пересекся в Италии в «Эрнани», а в Соединенных Штатах пел с ним довольно часто в «Тоске», «Аиде», «Трубадуре», «Джоконде» и «Андре Шенье». Будучи на год младше Франко, Мак-Нил работал сперва… машинистом! После того как друзья обратили внимание, что их товарищ обладает неплохим голосом, молодой рабочий отправился учиться вокалу (одним из наставников Мак-Нила был знаменитый бас-баритон Фридрих Шорр). На оперной сцене бывший машинист дебютировал в 1950 году в Филадельфии, причем сразу же на мировой премьере («Консул» Д. Менотти), где спел Джона Сореля. После этого выступал на провинциальных сценах до сезона 1952 / 53 годов, после чего был приглашен в Городскую оперу Нью-Йорка. В 1955 году Мак-Нил с большим успехом гастролировал в Сан-Франциско (Герольд в «Лоэнгрине» Вагнера и Шарплес в «Мадам Баттерфляй» Пуччини). В 1957 году выступал в Каракасе, Мехико и в Чикаго. В 1959 году сенсацией стал его дебютный спектакль в миланской «Ла Скала» (Карлос в «Эрнани» Д. Верди, где он как раз и выступил партнером Корелли). С 1959 года Мак-Нил стал солистом «Метрополитен Опера», где пел без малого тридцать лет, исполнив практически весь классический репертуар баритона и выступив в 460 спектаклях! Красивый голос певца и его бурный холерический темперамент сделали его объектом пристального внимания прессы – каждая его новая роль широко освещалась в прессе, в частности в «Opera News». Российские же зрители хорошо помнят Корнелла Мак-Нила по яркому и неординарному образу Жермона-старшего в знаменитом фильме «Травиата» Ф. Дзеффирелли с Пласидо Доминго и Терезой Стратас.

Надо заметить, в Италии Корелли довелось выступать и с выдающимися обладателями высоких мужских голосов. Так, в 1957 году в «Паяцах» его партнером, певшим Беппо, был замечательный лирический тенор из Перу Луиджи Аль-ва. Альва учился у себя на родине и в 1949 году дебютировал на концертной эстраде. В 1951 году он выступил в партии Альфреда, после чего отправился на стажировку в Италию. В 1954 году он снова исполнил Альфреда, и с этого момента началась его блестящая карьера. Особенно удавались певцу партии в операх Россини, где он до появления на сцене Рокуэлла Блейка был, без сомнения, непревзойденным мастером теноровой колоратуры. Показательно, что его графа в «Севильском цирюльнике» в шутку именовали Альвавивой.

Среди меццо-сопрано, с которыми Корелли выходил на сцену в итальянский период творчества, можно встретить имена практически всех крупнейших певиц того времени. Мы уже говорили об Эбе Стиньяни, Джанне Педерцини, Елене Николаи, Федоре Барбьери, Джульетте Симионато. Можно добавить, что в партии Кармен партнершами Корелли были еще такие певицы, как Франка Саки, Маргери-та Мае, Белен Ампаран, Глория Лэйн. Последняя из них, жена дирижера Самуэля Крахмальника, в Италию приезжала на гастроли из Америки, однако там она пела в нью-йоркской «Сити Опера» и с Франко больше на одной сцене не выступала. С начала 70-х годов певица постепенно стала осваивать репертуар драматического сопрано.

В сентябре 1960 года в Милане Франко принял участие в радиозаписи «Нормы» с Марией Каллас, где партию Адальжизы исполнила легендарная немецкая певица Криста Людвиг. Дебютировала Людвиг в восемнадцатилетнем возрасте, причем произошло это в тяжелейшее для Германии время – в 1946 году во Франкфурте, где она поначалу училась у своей матери, а потом в музыкальной школе. Шесть лет она была одной из ведущих певиц Франкфуртской оперы, пока не стала солисткой ведущего театра в Вене. С 1952 года началась блистательная международная карьера этой замечательной певицы – одной из самых крупных фигур в музыкальной культуре второй половины XX столетия. Жена баритона Вальтера Берри (легендарный союз с которым, к сожалению, позднее распался), Людвиг обладала голосом, позволявшим ей петь как партии меццо-сопранового репертуара, так и репертуара драматического сопрано и исполнила огромное количество ролей на сцене, также получив признание как выдающаяся камерная певица. С ней Корелли встретится на сцене «Метрополитен Опера» уже в конце карьеры – в «Вертере».

Еще во время спектаклей «Войны и мира» в 1953 году Корелли познакомился с обладательницей замечательного сопрано – Розанной Картери, родившейся в Вероне. Певице было тогда всего двадцать три года, однако она уже достаточно давно находилась на сцене и отнюдь не была новичком: впервые она заявила о себе еще в двенадцатилетнем возрасте на выступлении молодых дарований, а шесть лет спустя победила на конкурсе вокалистов, организованном итальянским радио. В девятнадцать лет она уже пела такую сложнейшую партию, как Эльза в «Лоэнгрине» на сцене Римской оперы, а через год Картери дебютировала в «Ла Скала». Яркая красота певицы, удивительное обаяние ее голоса, прекрасная вокальная школа способствовали ее огромному успеху как на оперной сцене, так и на концертной эстраде – Картери была одной из ведущих концертных исполнительниц своего поколения. Именно ее пригласили на роль Дездемоны во время съемок известного фильма-оперы «Отелло», в котором заглавную партию исполнил Марио дель Монако, а Яго – Ренато Капекки. Голосом певицы мы можем насладиться в таких записях, как «Травиата», «Фальстаф», «Вильгельм Телль», «Сестра Анджелика», «Турандот» (с ди Стефано и Биргит Нильссон), «Богема», «Любовный напиток» и «Служанка-госпожа» (о «Войне и мире» мы уже говорили). В «Турандот» Корелли неоднократно пел с Розанной Картери на многих итальянских сценах.

Единственный раз пересеклись пути Корелли и яркой певицы-сопрано – Флорианы Кавалли: в Энгиене они встретились в «Норме». Дочь ректора Болонского университета, филолог по первому образованию, Кавалли начала брать уроки пения в Милане и несколько лет спустя дебютировала в партии Виолетты. С 1958 года она пела в театрах Милана (кроме самого знаменитого, еще и в «Пиккола Скала»), исполняя обширный барочный и современный репертуар.

О необычной карьере швейцарской певицы Инге Борк, с которой Корелли пел в 1959 году в Лисабоне в «Турандот» (певица исполняла заглавную роль), прекрасно написали Януш и Эва Лентовские. Несмотря на то, что с 1958 года Инге Борк была солисткой «Метрополитен Опера», после этих выступлений в Португалии Франко с ней больше на сцене не встречался, это можно объяснить тем фактом, что певица предпочитала вагнеровский и штраусовский репертуар, который, как известно, Корелли был чужд. Зато очень часто Франко выступал с другой великолепной сопрано и очень красивой женщиной – Маргеритой Роберти – в «Эрнани», «Трубадуре», «Аиде», «Силе судьбы», «Тоске».

С женой известного характерного баса-баритона Паоло Педани Ильвой Лигабуэ, которая по праву считалась одной из ведущих лирических сопрано своего поколения, Франко пел в «Трубадуре», «Силе судьбы», «Турандот» (где Ильва Лигабуэ исполняла роль Лиу) в Италии, Австрии, Германии и Америке. Однако в Америке Лигабуэ пела не на сцене «Метрополитен», а в нью-йоркской труппе «American Opera Society», а также в Чикагской опере, так что в «американский» период Корелли с ней практически больше не выступал.

Конечно, можно рассказывать еще об очень многих блестящих певцах и певицах. Хотя бы об испанке Пилар Лорен-гар, француженке Режин Креспэн и многих других. Но при этом мы рискуем потерять из виду нашего героя, так что возвращаемся к творческому пути Франко Корелли, которого мы оставили в момент отъезда в Соединенные Штаты.

Перед отъездом в Америку, первого и третьего января 1961 года, Корелли выступил в Парме в двух спектаклях «Трубадура». Это была своеобразная генеральная репетиция – именно с этой оперой певцу предстояло дебютировать в «Метрополитен». Пармская публика всегда очень тепло встречала Франко, а местная критика называла его «лучшим Манрико на современной сцене». Правда, не обходилось и без курьезов. Об одном из них мы можем судить по инциденту, получившему широкий резонанс и просочившемуся даже в советскую прессу, – о нем читателям поведал корреспондент «Известий» в статье с красноречивым заголовком «Искусство и кулаки»: «В самом что ни на есть святом храме пения, коим является опера «Ла Скала», произошла… драка. Все началось с того, что драматический тенор Франко Корелли, молодой и, как говорится, подающий надежды, пел два года назад в Пармском театре заглавную партию в опере «Трубадур». Хорошо пел. Благодарная публика даже преподнесла ему памятную золотую медаль. Эту же партию исполнял другой тенор – Бергонци. Тоже хорошо пел. Мнения публики разделились. Образовалось два враждебных лагеря – «кореллианцев» и «бергонцианцев». Однажды известный музыкант маэстро Гандольфи сказал в интервью местной газете, что исполнительская манера Бергонци выше, чем у Корелли, который, хотя и поет партию Манрико с большим драматизмом, но допускает погрешности с точки зрения музыкальной. Для Корелли реплика Гандольфи стала (так писала газета «Джорно») «рыбьей костью в горле». И вот недавно Гандольфи, занявший пост заместителя руководителя хора в Ла Скала, и Корелли, ставший одним из ведущих теноров театра в этом сезоне, встретились вновь: нос к носу в коридоре театра.

– Маэстро, – зловеще промолвил Корелли, – вы по-прежнему убеждены, что трубадур Бергонци лучше моего?!

– Конечно, вы это прекрасно знаете, – ответил Гандольфи. И вот тогда-то драматический тенор схватил маэстро за

шиворот, приподнял его над землей, и, наверное, плохо пришлось бы Гандольфи, если бы подоспевшие люди не вырвали его из могучих объятий Корелли. А этот последний не стал петь в очередной опере, где должен был исполнять заглавную партию. Правда, дирекции Корелли представил справку, что он-де был болен бронхитом. Но в день, когда шла опера, пишет «Джорно», тенор отправился с приятелями ужинать. А погода была очень холодной, совсем неподходящей для прогулок людей, страдающих бронхитом…»*.

Надо сказать, подобные эпизоды не испортили довольно теплых дружеских отношений между Карло Бергонци и Франко Корелли. Критика была благосклонна к ним обоим, о Корелли в партии Манрико можно было прочитать немало теплых слов. Так, Теодоро Челли в анонсе перед выступлением тенора в Парме писал: «Слушайте его не только в арии Di quella pira, в которой он является феноменальным исполнителем чистейших и мощных верхних до; слушайте его в тех моментах, где Манрико переживает, и в тех сценах, где его герой нежен; оцените искусство патетических интонаций его голоса, лирического и мужественного одновременно». А вот что вспоминал позднее Джанандреа Гавадзени: «Я работал над «Трубадуром» со многими великими тенорами и, в общем-то, не люблю сравнений. Но Корелли был каким-то особенным в смысле отчаяния и трагизма, которыми он наделил образ Манрико. Это был Манрико, знавший о том, что ему предопределено проиграть с первого же выхода.

* Колосов Л. Искусство и кулаки. «Известия». № 18. 22. 01. 1964.

Deserto sulla terra – это уже был проигравший. И совершенно незабываема последняя сцена – На quell'infame l'amor venduto. Здесь Корелли нашел такие интонации отчаяния, что я слышу их до сих пор».

С учетом столь высоких оценок образа Манрико профессионалами, не говоря уже о восторгах публики, Корелли, казалось бы, мог не слишком переживать перед дебютом в Соединенных Штатах. Но он понимал, что «Метрополитен» – это совершенно особая стихия, где ни выдающийся голос, ни европейское признание еще не гарантия успеха, скорее даже наоборот, – из-за известного «соперничества» европейских и американских театров судить его будут еще строже, чем певца менее известного. Перед Корелли был пример Лейлы Генчер, которая, несмотря на блистательные вокальные данные и любовь к ней итальянцев, была настолько затравлена американской критикой, что отказалась от выступлений в «Метрополитен Опера». Ко всему прочему Корелли пугали слухи о непростом характере генерального директора театра Рудольфа Бинга, которые доходили до тенора от многих коллег: Марии Каллас (правда, здесь можно было делать поправку на еще более сложный характер самой примадонны), Ренаты Тебальди или от замечательного баса Итало Тайо, который не смог найти общего языка с Бингом и вынужден был уехать на родину (заметим попутно, что Тайо вернулся в «Мет» уже во времена Джеймса Ливайна и на этой сцене выступал почти до самой смерти). Как впоследствии выяснилось, именно по поводу Бинга переживать не стоило – Корелли нашел в нем человека, ставшего в буквальном смысле его «ангелом-хранителем».

Рудольф Бинг прожил долгую жизнь – он скончался не так давно (в 1997 году) в возрасте 95 лет. В истории оперы это фигура уникальная. В молодости Бинг подумывал о карьере певца, но, осознав, что не обладает необходимым для этого голосом, решил, тем не менее, связать свою жизнь с оперой – он стал «менеджером» (как определили бы сейчас его профессию), причем менеджером выдающимся. В 30 – 40-е годы он был руководителем сперва Глайндборнского, а позднее – Эдинбургского фестивалей. Оба они стали значительнейшими событиями в истории музыки. Бингу удавалось собирать коллективы настоящих профессионалов: режиссеров, художников, дирижеров, певцов – и почти каждая новая премьера в этих маленьких городках становилась эпохальным событием в истории музыкального театра. Бинг показал себя настолько незаурядным организатором, что в конце сороковых годов его пригласили на должность генерального директора самого престижного оперного театра мира – «Метрополитен Опера», где он пришел на смену Эдварду Джонсону, «обойдя» многих известных в Америке людей (из знаменитых «конкурентов» здесь можно назвать замечательного певца, первого американского баритона, сумевшего достойно выдержать соперничество с итальянцами, – Лоуренса Тиббетта и выдающегося героического тенора – датчанина Лаурица Мельхиора, к тому времени уже заканчивавшего карьеру). В качестве шефа «Метрополитен» Бинг добился таких блестящих результатов, что в 1971 году королева Великобритании Елизавета присвоила ему титул рыцаря – случай уникальный, если учесть, что Бинг был австрийцем, к тому же всего-навсего «деловым человеком». Он удостоился также высших государственных наград Австрии и Франции (не говоря уже об орденах и медалях, которые ему вручили в Италии, ФРГ и других странах). Бинг принял руководство театром в 1950 году и последующие двадцать два года – это время необычайного расцвета «Мет».

О том, с какими проблемами пришлось столкнуться новому генеральному директору, когда он приступил к своим обязанностям, мы можем узнать из блестящей книги «5 ООО вечеров в опере», которую Бинг написал вскоре после ухода в отставку (не так давно был опубликован ее перевод на русский язык*), и из «Рыцаря в опере» – второй книги Бинга, написанной им после огромного успеха первой.

На самом деле, сложностей, которые пришлось решать Бингу, было столько, что один их перечень мог бы составить книгу, аналогичную по объему вышеназванным. Вот, для примера, журнальная заметка, которая дает представление об одной из тысячи проблем генерального директора оперного театра в Америке: