Текст книги "Записки грибника"

Автор книги: Алексей Федосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)

Разворачиваю свиток и начинаю матерится, смачно и со вкусом, в полную глотку с разбрасыванием инструмента и битьем посуды. (Корчага сама на пол упала и кружки, обе)

Купчая, мать её за ногу, подписанная и оформленная по всем правилам. Зная родное законотворчество и канцеляризм, боюсь даже подумать каких денег и сколько подношений отдал Анисим, чтоб это было сделано.

'К слову, местные дьяки из холопьего приказа, до сих пор не выдали Никодиму грамоту о праве на собственность'

Малость успокоившись, рыкнув на последок, на пацанов столпившихся в дверях, – Вам здесь, медом намазали или заняться нечем?

– От теперь узнаю, а то уж по старости видеть плохо стал. Помыслилось, чай не с Федором словом молвлюсь. – Анисим прищурился, от чего вокруг глаз собрались морщинки и посмотрел куда-то за мне за спину.

– Зачем это все? – Я протянул ему купчую.

Он словно, не видя и не слыша меня, продолжал. – Когда мне было годов столько же, хотел друкарню свою построить. Все нашел, что смог купил, да только вот не заладилось с плотниками. Самому… Я по гроб жизни, делал бы, а они цену заломили, хоть в холопы продавайся, ибо гроши взять не откуда.

Взглянул в глаза, – Ивану… даже на могилке не был…

Вроде слова простые, сказаны тихо и спокойно, словно сам с собой человек разговаривает. Да вот по спине холод струиться, а душу, словно в тиски зажало…

Хочется завыть – не получается, горло тугой петлей перехвачено…

Плакать – слезы сохнут на ледяном ветру…

Остается, только молится…

'Отче Небесный, искупителю Иисусе Христе, Боже Душе Святый, истинный, единый и высочайший Утешитель!'

Не говоря ни слова, выхожу в мастерскую, по пути прихватив за рукав Мишку, – дуй ко мне, на полке у оконца, на самом верху, баклажка лежит, неси сюда.

– Саня, разбери на столе, чтоб сесть можно было. Клим, принеси чего зажевать и посуду.

Парень уже был на пороге. – И это… Клим, на сегодня думаю, хватит. Закругляйтесь. – Не оборачиваясь, он кивнул и вышел.

– Анисим, – Позвал, а когда обернулся он стоял у меня за спиной и смотрел на нашу кипучую деятельность, – А, ты уже здесь. Извини за такой беспорядок, в доме не лучше. Узлы свертки, кулечки. Не обидишься, ежели мы с тобой здесь сядем и чарку разопьем?

– Не откажусь и не обижусь. – Анисим сдвинул стоящий на лавке короб с каким-то барахлом, сел

Подставил колченогий табурет, осторожно присел на него, если не дергаться то усижу.

Облокотился на стол, глянул на сидящего напротив собеседника, отвел взгляд в сторону, пальцы забарабанили по столешнице, выбивая немудреную дробь.

А он сидит… Само спокойствие…

– Анисим, за каким хреном ты это сделал? – Я заговорил, а то бы лопнул, от переполнявших меня слов.

– В кои века сделал доброе дело, а меня таперича за него пытают.

– Ты же знаешь, что я тебе половину жизни эти деньги отдавать буду.

Он отмахнулся, – Пустое, лошадку свою продай, на долг хватит и ещё останется.

– Друзей не продаю. – Ответил, как отрезал, может немного и резковато. Да Анисим, по-моему, и не заметил этого или пропустил, мимо ушей. Только кивнул.

– Жагры, кои ты делать собрался, приказ брать будет по тринадцать алтын и одну деньгу. Вот с них и отдашь.

– да я ещё ни одной не сделал, дай бог только к зиме и начнем.

– А мне не к спеху, как отдашь – так и отдашь…

Хлопнула входная дверь. Это пришел мелкий, принес баклажку, тут же следом вошли ребята с мисками и кружками. Огурцы, хлеб, копченое сало, маринованный чеснок, квашеная капуста (уже не ахти. Вялая, не хрумкая) кувшин кваса, вот и вся закуска. В посуду налил немного, на самое донышко, своей настойки. Взял кружку, подождал пока Анисим не возьмет свою, – За тех, кого с нами нет.

Выпил и осторожно выдохнул через нос. Доза спиртного мягко прокатилась по пищеводу, ухнула в желудок и свернулась клубочком, приживаясь. Отломил хлеба, прикрыл сверху кусочком сала, отправил в рот.

Мне спирт в горелках нужен, чтоб горел, как положено, ровным синим пламенем, а не подмаргивал контуженым паралитиком. Поэтому немного удивился, услышав сипенье. Отрываю взгляд от закуски…

Мать моя женщина… Мой 'дед' сидит, выпучил глаза, и пытается вдохнуть, держась одной рукой за горло, другой тянется к кувшину с квасом.

Старческий кадык ходил ходуном, когда он глотал живительную влагу. Думаю он высосал половину, прежде чем оторвался от кувшина.

– Федя, упреждать надобно, – чуть слышно прошипел. Ухватил огурец из миски, надкусил и стал высасывать из него рассол.

Я тем временем налил по второй, сами знаете – поздно выпитая вторая, зря налитая первая.

Он покачал головой отказываясь.

– Надо, надо. Эта проскочит и, не заметишь, враз полегчает, давай. – Сдвинул ему под руку посудину.

А то спирт ему мой, на клюкве настоянный, не по нраву… Это тебе казенная бормотуха, которой только клопов морить.

– От ты… – Не договорив, он взял кружку, выдохнул и залпом выпил. Задержал чуток дыхание, медленно вдохнул, куснул огурец и стал жевать.

Я последовал его примеру, принялся курощать сало, вольготно раскинувшееся в миске. Утолив легкий голод (не ел ещё ничего завтрак, между прочим, был давно)

– Анисим, что ты там про коня говорил? – Что мне в голову пришла такая мысль.

– Ему цена сто рублей. Продать надумал?

– Нет. Ты мне вот что скажи. А ежели замок вместе прикладом будет?

– Ты лучше с Каширскими сговорись, чтоб они тебе стволы продали, за готовый мушкет, много больше получишь.

– А почем казна их берет?

– Кого?

– Фузеи, блин… – И задумался. И хочется и колется да мамка не велит.

'Если раздать заказ на второй мотор, его дай бог к первому снегу сделают. Мощности нынешнего хватит только на одно их двух, дрова пилить, или пресс крутить. Второе предпочтительней. Готовые стволы с заводов получить довольно мудрено, если учесть что этой весной размыло дамбу и вертильные станки у них простаивают. Если Алекс сразу въедет в работу и сделает все что нужно, думаю, через месяц сможем начать собирать замки потихоньку. Интересное предложение, но, увы, выше головы не прыгнешь'

– Прости, прослушал. Так сколько стоит?

– Рубль с полтиной.

– Ага, – кивком поблагодарил, – За совет спасибо. Да токмо не сможем мы в этом годе, ничего другого окромя жагр делать. Да и тех будет самая малость…

Сказать, что Анисим расстроился, довольно затруднительно, на его изрезанном морщинами лице, нелегко найти или увидеть эмоции.

– дай то бог, чтоб смогли к генварю три тысячи сотворить.

Он глянул на меня сначала недоверчиво, а потом вдруг широко улыбнулся, превратившись в милого домашнего деда. – Кто б другой молвил, казал бы лжа это…

Я разлил остатки своего пойла по кружкам, мы выпили, поболтали ни о чем, больше сплетничали о мастерах с приказа. Опосля он распрощался и ушел. Только через полчаса после его ухода вспомнил не заданный вопрос – А кто эту хреновину в деревню повезет? И вообще, как?

Лета ХХХ года, Июнь 4 день

На спине, расплывается большое мокрое пятно, капли пота стекают тонкими струйками до подбородка и падают вниз. На руках надуваются мозоли, один уже порвался и ладонь немного щиплет.

Спасибо тебе, милый дедушка… Удружил.

Самовывоз!

Три дня ушли в хлопотах, достать то, это, договориться, сговориться, утрясти детали. Погрузить, несчастный агрегат, увязать его и получив благословление от начальства, под бодрые крики и напутствия зевак, выползти за ворота.

Здоровенные сани, в которые запрягли четверых коней, еле ползут по бревнам. Напрягаясь изо всех сил, бедные лошади втаскивают тяжкий груз на небольшой взгорок. С ужасом думаю – как будем затаскивать 'подарок' на приснопамятный подъем?

'Когда пришли забирать, первым делом бегло осмотрел свое творение. Может, сразу сговорюсь с кем из мастеров, ежели надо что сделать. Действительность не так уж и мрачна. Вал цел, сорвало стопорные болты, шпонку, втулки размолочены просто в хлам, погнуты болты на каретке и убита пресс-форма. И никто не может сказать – куда делся поддон для смазки, насос и все трубки!!! Только плечами пожимают, уроды. А что, покрутил ручку и, из трубки потекло, в бочку самому лезть не надо. Твари. Хрен с ним, на первых порах обойдемся пресс-масленками'

– Федор не спи, – Окликнул напарник, эдакий крепыш, ухватившийся за свой конец бревна и уже приподнявший его, – Подымай…

Поднатужившись, поднимаю, мы его тащим вдоль нашего 'автопоезда' проходим дальше и бросаем рядом с воткнутой в землю веткой, отмечающей место, куда нужно уложить каток, чтоб кони прошли, не поломав ноги.

Лета ХХХ года, Июнь 8 день

– Все, это последний. – Клим закинул кулек в телегу и вытер пот. – Только стены остались.

– Это пущай стоит, ещё сгодиться на что ни будь. – Ответил на ходу, направляясь в пустую мастерскую. Прошелся по помещению, заглянул в прирубок, где была кузня. Там на полу осталось черное пятно, где некогда стоял горн. Мы даже кирпичи забрали, все, что может пригодиться, да и не может, было отвезено в деревню. В бывшем машинном отделении, только каменный фундамент, выступающий над уровнем пола, говорит, что здесь что-то было, да пятна черной смазки на досках пола.

Вот уж не думал, что небольшую мастерскую будем вывозить столько времени.

Был бы контейнер, сороковка, за день управились, а так почитай цельную седмицу мучились, глотая пыль на лесных дорогах.

Учебный класс и остальное имущество, движимое и недвижимое, остается здесь.

Никодим бросил интересную фразу – Жду.

Спросил – Чего?

Он в ответ махнул рукой и ушел.

Клим сидевший в телеге обернулся на скрип дверных петель, махнул ему рукой, – Езжай. Догоню на заставе.

Добавил вполголоса – раньше сядешь, раньше выйдешь. И пошел открывать ворота. Барбос лениво зевнул, оскалив белоснежные клыки и уронив голову на лапы, закрыл глаза.

Запряженный мерин стоял у конюшни и занимался любимым делом, грыз овес. Ласка его ела, а этот хренов эстет, языком подбирал несколько зерен и по одному, как бабка семечки, щелкал. Скосил в мою сторону глаз и стал поворачиваться задом, не давая мне подойти к нему. Игра это у него такая, крутится вокруг привязи.

– Бабай, заканчивай. – Я был немного не в том настроении, чтоб подыгрывать ему. – Клим один поехал, нам его еще догонять.

Хлопнул ладонью по толстой заднице, он только шкурой поддернул, будто овода отгоняет. Затянул подпругу, вставил ногу в стремя и сел в седло.

– Пошли, змей Горыныч.

Он затряс гривой и остался на месте.

– А по сопатке?

Дотянувшись до бадейки, он ухватил горсть овса и пошел к воротам. И так каждый раз, когда мы бываем в городской усадьбе.

Вот и закончился городской период жизни.

Особых отличий между деревней и городом не нашел. Эти и другие живут натуральным хозяйством, возделывая свои огороды и наделы. Растят детей, ругаются с соседями, мирятся. Все вместе радуются рождению и оплакивают смерти. Это все пока… Трещина разлома уже наметилась, и с каждым годом она все больше и больше будет расширяться, отдаляя город от деревни. Мне возразят, а что она может дать – эта деревня?

Да собственно ничего, только продукты, которые жрут заумствующие эстеты с пренебрежением зажимающие нос, двумя пальчиками…

Это они стали говорить уничижительно – Колхозник, деревенщина, мужик…

Что ж получается, инвесторы, вложившие паевые деньги фонда, в какое либо дело – Колхозники?

Да, именно так, ибо это – Коллективное хозяйство.

Деревенщина. Стыдитесь господа и дамы. Отказываться от своего рода, по меньшей мере, глупо.

Мужик… Отбросьте блатную шелуху и новомодные сленговые словечки. Откройте словарь, одно из слов будет – Мужественный.

Вы мужчина – муж, словом которым в древности называли сильного, достойного уважения, человека.

Когда наш малолетний сынишка падает, мы подхватываем его на руки, – малыш, тебе нельзя плакать, ведь ты мужчина. Ты Мужик.

КОНЕЦ.