Текст книги "Записки грибника"

Автор книги: Алексей Федосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Взгрустнулось малек, посидел вечерами, попытался вспомнить все что знал по откатникам и понял что не в этой жизни их строить. Отсутствие резины и технических масел и токарно-фрезерные работы.

Ещё бы знать, как эти станки работают. Опять же гидравлика…

Много разного рода идей умирает после проверки технологической базы современности. В сущности, она не плохая… Для своего времени. Но делать… Сделать можно. Как с теми же гильзами, штучно для себя, да возможно, для охоты, для мелких диверсий, но не как для оснащения армии и создания массового производства, для его основания, надо… Застрелиться и не жить.

За что не возьмешься, сразу вылезает здоровенный клубок проблем, гордиев узел. Вот и приходится больше ломать голову не КАК это сделать, а КАК приспособить местные технологии для производства.

Кузнецы, веселые ребята, но помимо них нужны токари, фрезеровщики, лекальщики, да просто грамотные специалисты, мой уровень знаний равен младшему подмастерью младшего дворника. Слышал здесь, увидел там, как любой современный человек, очень твердо усвоивший принцип по 'гуглить'

Но больше всего бесит, и к чему так я не смог привыкнуть, это ритм жизни. Мне иногда кажется что вокруг меня мертвые мухи, сдохшие прошлой зимой на чердаке. Двух часовой послеобеденный сон…

Спит вся Москва!!! Норма и всех это устраивает.

Два моих помощника, по началу изводили меня, тем что я отобедав за пол часа был вынужден ждать их… Зато сейчас, трудятся аки пчелки, трутни надомники, но стоит отвернуться или дать свободу выбора, можно потратить с час разыскивая по разным укромным местам. Вот что не отнимешь, так изобретательность по изысканию всяких лежек, если спалилась, второй раз туда не лезут.

Со второй бедой, информационным голодом справиться помог Анисим. Не знаю, каким образом, он мне не говорит, но мне разрешили читать старые документы из архива пушкарского приказа.

Всё что удалось запомнить, записываю по вечерам.

После первого похода туда, и поверхностного ознакомления, осталось понимание того что это работает государственная машина, с моей точки зрения, медленно и неповоротливо, но она как трактор, прет по целине оставляя после себя вспаханное поле.

Пока вспомнилось, чиновник, человек имеющий чин, ни чем не отличается от своего собрата двадцать первого века. Абсолютно ни чем, та же жадность до денег, так же ленив к исполнению своих прямых обязанностей. Хотя нет. Знаете одно отличие есть, у нынешних морды не бритые, все с бородами.

Удобная штука, когда бабы дерутся они друг друга за лохмы таскают, а этих прихватил и об стол.

Новым думцам надо внести решение: – Человек пришедший на государственную службу должен отращивать бороду. Чтоб было видно издалека. Госслужащий!

'Ну, их всех, я тут с одним козлом сцепился. Какой-то дьячок, а вони от него было, как от хорошей падали. Не смейтесь. Он на самом деле, смердел…

В торговых рядах дело было. Понадобился мне один человек, ювелир или как здесь говорят, златокузнец.

Про него говорили что он разумник, изобретатель ежели по-нашему. Меня интересовали два вопроса, шестерни. Те, что могли сделать в кузнице, можно было назвать диском для циркулярной пилы.

А вторым было изготовление запалов, не самих конечно, но отдельных частей.

И вот я такой счастливый пробираюсь через гомонящую на все лады толпу, и тут меня в плечо толкает какая-то кляча, я отшатываюсь в сторону. Наступаю этому козлу на сапог, сбиваю с ног и падаю вместе с ним на землю. На асфальт упасть неприятно, грязно, но представьте, что творилось на деревянном тротуаре в шестнадцатом веке.

Мне повезло, оказался сверху, а вот он…

Минут так пять назад проехала телега и оставила великолепную кучу 'каштанов' каковая и была им раздавлена. Я попытался ему помочь, он в раздражении отпихнул руку, обложил по матушке, приплел собаку страшную, что нажрется с утра блевтины и шастает по округе, на честных людей бросается.

Понятное дело, я, за словом в карман не полез, предположил – что данная харя, имеющая родственников по линии борова лесного и что ему место там же где и живут домашние представители этого славного семейства. Он обиделся почему-то, потянул ко мне свои копытца, ну и огреб маленько. После чего уже задницей сел на ту же злополучную кучу.

А потом подоспели стрельцы, городские, эта свинья верещала как резаная. Бравые парни повязали меня, жертву и пяток свидетелей, которые не успели смыться под шумок. Всю нашу компанию под белы ручки потащили на правеж, то есть на судебное разбирательство и дело, как оказалось потом, было не шуточное. Меня обвиняли в нанесении побоев, оскорблении, и чуть ли не в государственной измене.

Хоть я числился мастером, в пушкарском приказе, но рассчитывать на какое либо снисхождение не мог, мастер, но иноземный. А их по Москве недолюбливали и городские искали повода, чтоб прижать иной раз. Это в разговорах мне пояснили мужики – а что, не такие как все, форсу много, зеленого вина не потребляют, денег получают чуть ли, не вдвое больше. Им все почести, а местным шиш с маслом.

А работать нормально, не пробовали?

По себе знаю, приходишь к челу, – ' надо через пять дней десять штук. Вот этого и этого. Можешь?'

– 'Да могу'

– 'Сколько?'

Он называет цену. Бьём по рукам и расходимся. Прихожу через неделю, узнаю, что скоропостижно скончался тесть. Ладно, жду ещё неделю. Умирает теща… Надеюсь, вы поняли, что за месяц этот урод похоронил всю свою родню, скотину и остальную дворовую живность. В итоге я плюнул на него, и дело было даже не в пятиалтынном задатке, срок поджимать начал. Пошел на поклон к немцам, дорого, но качественно и самое главное в оговоренный срок, все было исполнено по высшему разряду.

Я уже сдал заказ и тут этот крендель через неделю, приперся, приволок свое творчество, косое, кривое, сделанное на 'Оте…ь' и на честном глазу стал требовать с меня денег. Дал… в пятак, и спустил с крыльца. В прошлом будущем достали…

Судья, дедок лет семидесяти, с разумлением к делу подошел, опросил свидетелей, они все как на подбор указали на то что я, потерпевший, а этот дьячок на меня сам с кулаками бросился. Рассказали о лошади, даже кто-то назвал имя водителя кобылы, куда ехал и где живет. Его тоже хотели позвать, но потом решили, что ничего не поведает нового.

Судья покопался в толстенной книге и зачитал нам: – 'А кто кого поймает приставом в бою, или в лае или в займе, а на суд итти не похотят, и оке доложат судьи да помирятся, а судье пошлин и продаж на них нет, опричь езду и хоженого. А которые жалобницы заданы судьям и оба истца до суда помирятся, и по тем жалобницам судьям пошлин не имати ж.'

Пока я собирался с мыслями, за спиной послышался шепот, – ' Соглашайся на мировую, дешевле будет'

– А дьячок?

– А что, Митроха горластый, глотку подерет, да успокоиться, не враг же он себе. Ты думаешь один такой? Его почитай, раз за седмицу кто ни будь, да уронит аль сам в канаву свалиться, ежели в кабаке засидится. Он, верно, думает, раз на писаря выучился, в голове прибавилось?

Я усмехнулся, вспомнив перлы в свой адрес. – Тебя как звать-то?

– Стешка бондарь, в торговом ряду лавку держу.

– А меня Федором кличут, здесь-то как оказался?

– Позади шел, не успел остеречь, как тебя зашибло, да ничаво, упал-то, на мягкое… – И рассмеялся тихим смешком. – Хошь верь, хошь не верь, токмо я туточки ужо в третий раз, и каждый раз одно и то же. Кричит, ногами топает… Стрельцы, в вдругорядь… сами тишком, ему ребра намнут…

А всё зелено вино виновато, нет бы пива, да с раками, аль рыбкой солененькой…

– Будешь?

– Угощаешь?

– Приглашаешь?

Домой я попал, когда на небо взошла луна. Человек аквариум, литров пять пива, и рыбы не меряно. Прежде чем уснул, мелькнула мысль – какие же мы херовые потомки, так обосрать все вокруг себя…

Раки вкуснейшие, местные, Московские, из речки Яуза'

***

– Тебе, что было сказано? Как надо было делать? А ты что сотворил… – Я, бросил на стол изуродованную оправку. Сказать, что был зол, не сказать ничего, меня душило бешенство…

А это чмо, в кожаном фартуке, дурацком сером колпаке, который у предков назывался шапкой, переминался с ноги на ногу и, опустив очи долу, пыталось что-то пробасить в ответ. Не давая ему открыть рта, я ругался почем зря… Да было с чего, моя попытка перестроить работу производства стволов с целью увеличения количества и качества, тихо, мирно, шла ко дну. Один этот кадр за последние три дня запорол два комплекта оснастки. Первый просто сварил вместе, во втором случае не до грел и на холодную расплющил.

– Так… Это… – кузнец стащил с головы шапку, – Федор…

– Что Федор? Я уже сорок лет Федор, а таких криворуких в первый раз вижу. Мил человек, я тебя сказывал, КАК это делать? – И голосом выделил вопрос. Коваль кивнул.

– Показывал? – спросил его

Последовал кивок.

– Так с какого х… хрена ты оправку вместе с заготовкой в горн пихнул? – Плечи его поникли настолько, что я видел только затылок.

– А во второй раз что учудил? Только не говори, мне, что побоялся, снова приспособь сломать. Ты хотя бы знаешь, сколько одна такая стоит?

Я смотрел на стоящего передо мной человека одетого в серую рубашку, холщевые порты, лапти…

'А в честь чего он в лаптях-то? Насколько помню, народ сюда приходящий, худо-бедно, но в сапогах ходит, а этот… Он бы ещё онучи намотал – бы в кузню…' И в моей голове зашевелилась мысль…

– Тебя как звать?

Он пробурчал что-то невнятное.

– Как?

Опять, двадцать пять, неразборчиво.

– Что ты мычишь, как телка перед первой дойкой. Отвечай как на духу…

И наконец, услышал, даже скорей понял по губам, – Ефросиний.

– Из каких мест будешь?

– Стародубские мы, князя Рамодановского Григория Петровича холопы будем, нас по государеву указу, сюда определили. Иные на Тулу пошли, а мы вот…

– Погодь, – Перебил его, – Это который присягу Тушинскому вору принес?

Кузнец как-то сгорбился, от чего его фигура приобрела виноватый вид и смущенно улыбнувшись, кивнул головой. – Так… Это… Яго народ заставил…

– А ты там был, – Как можно язвительней задал следующий вопрос, – сам, небось, глотку драл, подбивая князя на измену.

– Почто лжу молвишь, Григорий Петрович, честный человек. – Ефросиний расправил плечи, взгляд засверкал…

– Нуда, нуда, кто бы спорил, только жареным запахло… Куда только его честность девалась?

Если говорить откровенно при упоминании фамилии, вздрогнул…

'Каменный свод, из обожженного красного кирпича, местами украшенный черными подпалинами от факелов, давил своей мрачностью. Свисающая по углам неопрятная паутина… Тонкий лучик света, с танцующими искорками пылинок, пробивается через неплотно заткнутое куском тряпки маленькое слуховое оконце. В дальнем, темном, углу массивный стол из дубовых плах, бронзовый подсвечник, почти скрытый под восковыми потеками, огарок свечи в три пальца высотой. Крохотный язычок пламени освещает лист серой бумаги, гусиное перо, выводящее буквы. Тускло поблескивает массивный золотой перстень. Глухой голос, доносящийся из густой тьмы – Сказывай тать, что за хулу ты измыслил супротив государя нашего, Петра Алексеевича?'

Это про него сказал Куракин, – 'Сей князь характеру партикулярного; собою видом, как монстра, нравом, злой тиран; превеликий нежелатель добра никому; пьян по вся дни; но его величеству верней был так, что никто другой…'

Высокий лоб, прямой нос, крупные уши, полное, округлое лицо, тонкие губы под небольшими усами, маленький подбородок и карие округлые глаза…

Пришлось, даже зажмурится и потрясти головой, прогоняя видение. Господь миловал, минула меня сея чаша… Хотя от сумы и тюрьмы зарекаться…

Князь-кесарь, грозный глава Преображенского приказа Петровских времен, внушал уважение, а Григорий Петрович, как ни как принадлежал этому многочисленному роду, и я решил свернуть с опасной темы, на более насущные вопросы. Ну, эту семейку к черту…

Стародубское княжество, занимавшее территорию по среднему течению Клязьмы. Выделилось из состава Великого княжества Владимирского в 1218, а в 1238 в Стародубе утвердилась династия князя Ивана, младшего сына Всеволода Большое Гнездо. Успешно отражая всякие притязания со стороны соседей просуществовала до XIV в. Затем княжество распалось на ряд мелких уделов – владений князей Пожарских, Ряполовских, Палицких, Ромодановских, Ковровых, Голибесовских, Гагариных, Гундоровых, Ковровых, Кривоборских, Татевых, Тулуповых, Хилковых, Небогатые и князь Неучкин.

И все они вели свою родословную от Рюриковичей.

Но из всех выше перечисленных фамилий нас интересует только одна, Ромодановские, потомки Рюрика в шестнадцатом колене. Этот род всегда верой и правдой служил своим государям, окольничими, боярами, послами в Персии и Копенгагене, но самый знаменитый это Федор Юрьевич Ромодановский, князь-кесарь, государства Московского, второй человек после Петра I.

Вот так в истории и бывает, один человек, Иван Всеволодович, а сколько осталось потомков, разные они были. Были трусы и предатели, тихие обыватели, не оставившие после себя ничего кроме имени. Но были и такие, кто сложил свою голову на поле брани, отдав жизнь за милое сердцу отчество'

Так что было от чего вздрогнуть.

– Бог с ним, с твоим князем, с тобой что делать. – И замолчав, стал в упор рассматривать стоящего передо мной человека, тот задергался, пальцы суетливо начали теребить зажатую в руках шапку. Выдержав паузу, я продолжил, – А ты в кузне работал?

– Без малого двадцать весен

– В малом сколько?

– Семь.

– А что делал?

– Наконечники для сохи, ножи…

– Какие ножи?

– Всяко разные, – Кузнец пожал плечами.

'Угу. Каков вопрос, таков ответ'

– Оружие ковал?

– Токмо рогатины, шеломы, шишаки, мисюрки… – Он задумался вспоминая.

Я переставал, что-либо понимать, этот Ефросиний, имеет опыт, и судя по его словам не маленький.

Почему он так упорно ломает оснастку. Попробуем ещё…

– И чтоб тебе, Ефросиний, ведомо было, оправка, которую ты намедни сломал, в немецкой слободе за рубль сделана. – Тут я приврал малек, каждая обходилась в два алтына и три деньги, но для пущего страху, надбавку за свои нервы сделал.

''Ганс' сперва даже обиделся, когда я стал при нем проверять его работу, но потом сам даже стал показывать те, которые требовали, по его мнению, дополнительного осмотра. Если честно какой он к черту немец, датчанин по рождению и волей своих неправильных богов оказавшийся в Москве. Из его изделий с третьей партии я отказался платить только за одну штуку из десяти. Его мне посоветовал Анисим, поход к дану я откладывал, сколько мог, пытаясь наладить местное производство.

Стою у своих ребят над душой, ковка, обточка, закалка, шлифовка, получаются. Проторчал в кузне до обеда, сделали три комплекта, два хороших один так себе. Разошлись. Я задержался в другом месте до вечера и когда пришел проверить готовое, мне показывают четыре железяки, а по другому этот хлам не назовешь. Беру первую в руки и сразу вижу, гавно. Посмотрел на вторую… Третью и трогать не стал. Набрал полную грудь воздуха, поворачиваюсь и… И медленно выдыхаю. В кузнице никого, ни одной живой души, было их человек восемь, когда пришел, испарились сволочи…

Наши мужики могут и умеют работать, но над ними надо стоять с кнутом. Ну почему так? Этот самый датский немец, он ведь за деньги работает, все условия и договоры блюдет. А может все потому что…

'Неясная мысль мелькнула в воздухе, вернулась обратно, проскакала по извилинам. Уселась посередь многострадальной головы, высунула язык, зачем-то, и хитро прищурившись, постучала себе по темечку… Что бы это значило?

Что значило, что значило, а то и значило, что я своей опекой достал всех, надо переходить на нормальные отношения, товар – деньги – товар. И еще одна проблема встает в полный рост, психологи из прошлого – будущего будут утверждать, что человек после сорока, пятидесяти лет начинает жить своим опытом, совершенно не воспринимая или принимая с огромным трудом что-то новое. Средний возраст моей 'железной братвы' сорок пять. Может в этом, сокрыта тайна моих не успехов.

Надо будет найти молодых, лет двадцати пяти, максимум тридцати и попробовать с ними. Этот возраст здесь принято считать молокососами и они ходят в учениках… Вот такая мысль посетила меня''

А пока надо было закончить с этим интересным человечком, он уже побледнел слегка и кажется, даже стал меньше ростом. После всех своих размышлений, я по-новому смотрел на свою жертву.

– Ефросиний, тебе сколько лет?

– На Николу, пятьдесят будет…

'Что прикажете делать с этим бедолагой? Его князюшка, согласно царскому указу, собрал в своей вотчине всех 'толковых', с его точки зрения, людишек и отправил в Москву и далее. Может для своего села или деревни этот кузнец и был супермастером, но здесь он… Он просто растерялся. Ему дали к исполнению работу, которую он никогда не делал. Всё, что он умеет, это делать котелки да клепать ножи, расплющивая на наковальне и вытачивая на оселке. Сваривать может только прямые куски. А в моем деле нужен был опыт другого свойства, глазомер и определенная сноровка, но они отсутствовали. Он побоялся сказать или может гордость, взыграла, хрен его знает, но Ефросиний не отказался, а наоборот сам вызвался, на эту работу, посчитав её легкой.

– Хотел я с тебя кучу денег взять, да… – Я ещё раз оглядел затрапезный вид своего собеседника, – Решил тебе ещё один урок дать, ежели справишься, долг за инструмент прощу. А понадобится мне…

Ты говорил, что ножи делал. Так?

– Да.

– Поведай о них, любопытно мне. Может и для себя, что попрошу, может, мастером окажешься.

Ефросиний переступил с ноги на ногу, из подлобья посмотрел на меня, вздохнул чему-то своему и заговорил…

'Сабли, мечи, палаши, ножи, до появления огнестрельного, холодное или как здесь иногда поминают, белое оружие.

Говорить о нем можно долго, со вкусом, смакуя тончайшую серебряную проволоку инкрустации на гарде, восхищаться идеальной полировкой лезвия, тончайшей гравировкой…

Совершенно забывая об основном предназначении оружия, оно создано, что бы убивать и у него есть своя, особая, смертельная красота.

Наверно многим из вас знакомо это чувство, оно возникает где-то в глубине души, заставляет трепетать каждую жилку. Стоит только взять оружие в руки, как начинаешь чувствовать себя по-другому, и кто был слабым становиться сильным.

Правда здесь надо помянуть, что не оружие делает человека сильным, а человек оружие…

Вы можете возразить, что мечи, сабли, шпаги, рапиры, палаши, ножи это холодное оружие, наверно это так. Только я не припомню сводок про преступления связанных с длинными клинками, а с ножами…

Здесь парадокс, охотничьи ножи под запретом, их можно купить только по специальному разрешению.

А статистика говорит, что почти все бытовые убийства совершаются кухонными ножами, можете проверить, но прежде нужно просто сходить в хозяйственный магазин и посмотреть на тот ассортимент, что там предлагается.

Только в кино тати ходят с боевыми ножами, а жизнь гораздо прозаичней.

Зачем спрашивается разрешение, для кого и чего оно нужно? Охотники, ответьте на один вопрос, часто ли вы ножом убиваете дичь? Убиваете, а не добиваете? Чтоб умертвить, раненое животное не нужен клинок, требующий разрешения, достаточно простого ножа с лезвием в десять сантиметров, а если он ещё будет типа 'финского' его хватить на все случаи в жизни.

А хрен ли толку про это трепаться, все равно найдутся защитники законов и противники, каждый будет прав по-своему. Вон разрешили травматику, только его величество закон, опять в глубокой дупе.

Потому что мало разрешить, должно быть четко прописано, – ' применил не правильно, отвечай, на полную катушку, лет на десять, сосны в тайге потом поливать'

Правильно в старину говорили – не обнажай оружия попусту, а раз достал, ответь…

Люди здесь меня окружающие, все ходят с ножами, он есть у каждого. Если присмотреться даже местные бомжи, юродивые, кажется, имеют и даже не по одному. Мои два помощничка, не исключение и тот случай, о котором они рассказали, сам по себе примечателен.

Эти крендели, дружат с пеленок, папаши у них дальняя родня. Они везде ходят вдвоем, пьянки– гулянки, глянул как-то раз одним глазом, издалека. Даже трудно сказать против колхозных посиделок тридцатых годов под патефон, почти тоже самое, только песни другие. Обязательно найдется парочка сорвиголов которым обязательно нужно устроить что – то эдакое… Вот мои голуби сизокрылые и куролесили из всех сил. Им ничего не стоило утащить из дома корчагу бражки и устроить попойку, всё бы ничего, да только алкоголь вреден был во все времена и это было не исключением.

Я не спорю они нормальные пацаны, толковые, когда разжуешь, что нужно сделать, двадцать раз покажешь и полдня отстоишь над душой, сделают в лучшем виде.

Так вот, испив хмельного напитка, кто-то, молчат Павлики Морозовы, припомнил, как прошлой весной один у другого девку увел, слово за слово сцепились, и рыженький как солнышко Ванечка, загнал Сергию на два пальца в задницу нож. На том драка и кончилась, пришло отрезвление, как родители прознали, мне не ведомо, но, что их отходили вожжами и они седмицу могли только лежать, это я знаю, батя одного дитятки рассказал. Показательно то, что драл папенька свое чадо не за пьянку, а что в драке за нож схватился.

Выдрали обоих, невзирая на правого и виноватого, одного сразу второго спустя пару недель, как задница поджила…

На улице можно встретить ещё меньшую детвору, и у большинства на поясе в кожаных ножнах лежит нож.'

Судить вам, о том, что мне поведал Ефросиний, в одном, я оказался прав, он не умел и не знал, как работать по огнестрелу. Кузнец не стал отвечать на вопрос, почему, как-то замкнулся, и потребовалось ещё время, чтоб он продолжил рассказывать. Только для меня осталась неясной причина, толи обет, может запрет аль ещё чего… А могЕт быть он из пацифистов… Потом правда по здравому размышлению, решил, что поступил правильно не став давить на него.

– Тебе каковский нужОн, для охоты, рыбаря нож, скорняцкий али ты поделками по дереву балуешься, могу Серенский сделать…

– А это ещё что за зверь?

– Тот же что и суздальский, токмо попроще изяславского будет…

– Та – ак, погодь… – Я остановил его, чтоб собраться мыслями, что они разные есть это понятно, но вот чем отличаются…

– А чем они друг от друга отличны, этот как его, Серенский от Суздальского?

– Да ни чем, на обоих обушок в треть ногтя будет с ладонь длинною, два пальца шириной, черен клиновой и на рукоять они завсегда липу берут.

– А в чем различие?

– У них жалезо разное, супротив Киевского совсем плохое, угорает, заточку не держит… Плохие они – Он махнул рукой, с брезгливым выражением на лице.

– А про Московские, что поведать можешь или они тоже худые? Как есть говори.

– Тати…

Я чуть не подпрыгнул от такого ответа, – За что ж нам хула такая?

– Людишек против евонной воли под себя берете… – Начал Ефросиний тоном Ильича, ему ещё кепку и броневик…

– Стой мил человек, не то наговоришь себе на задницу. – Осадил его, только агитации меж удельной не хватало. Какая хрен разница, кто и откуда. В Турцию приезжаешь, он с Кемерово, я с Москвы – 'Земеля!' две недели окрестные кабаки по швам трещат…

– Давай лучше о ножах. Про Московские ты так ничего и не сказал.

– Разные они, кто Новгородское жалезо берет, это почитай что свейское, те добрые делают, а кто из Рязани везет али из Берестья, его переваривать надо.

– А можешь мне… – Я стал подробно описывать виденный мной японский способ изготовления заготовок, там брали стальную полосу, припаивали с боков железные накладки и расковывали. Получался эдакий пакет. Договорить он мне не дал, перебил на полуслове.

Махнул рукой, и эдаким ленивым тоном произнес. – Какой длины делать? На рукоять, тебе кожу или дерево? Навершие литое али как? Носить где будешь, на поясе, в сапоге или на руке?

– А есть разница?

– Поясные ножны жесткие, засопожные в сапог вшиваются, мягкие значиться, ручные в виде петель кожаных, это чтоб вынуть быстро.

– А на спину? – Припомнил я, кадры из боевиков.

– Покажешь. Сработаю.

– А ещё какие можешь?

– Красный делал, но это для князя и то один раз, мне дед мой показывал.

Я хотел переспросить, но потом понял что, – 'красивый' Правды ради, поинтересовался, что это такое.

– Уклад нужон и жалезо. Прутки варишь в доску с нее, потом один нож как раз и выходит… – Ефросиний стал подробно описывать процесс, и до меня дошло, что сделал он дамаскированный булат. Низкотемпературная проковка, промежуточный отжиг, вскрытие рисунка с помощью кислот все это присутствовало в его повествовании.

Мне всегда нравились японские ножи, тонкие, острые. На кухне самое то. С полки достал папку, вынул из неё лист бумаги и нарисовал три разных формы лезвия в натуральную величину.

– Сможешь? – спросил у кузнеца, протягивая ему чертеж.

Он внимательно рассмотрел изображения, задал несколько вопросов. После чего поднял на меня взгляд -

То работа дорогая будет.

– Не дороже испорченного тобой… – И постарался, как можно милее, улыбнутся.

– То так, токмо на это надобно будет не меньше двух седмиц, а у меня…

– Делай. Надобно будет, на уклад, железо и уголь, денег дам. – Хотелось Марфе, жене Никодима, подарок сделать. Теми тесаками, что она кухоньке орудовала, можно было головы рубить смело.

Ефросиний кивнул головой соглашаясь. Мы обговорили цену, где и когда он будет работать, приступит он завтра, забрав задаток на материал, кузнец на прощание поклонился и вышел.

А я собрался и пошел к себе, дел на сегодня больше не было.

Дома, умывшись и переодевшись в чистое, на кухне настрогал бутеров сложил горкой на глиняную тарелку и уселся за стол, чтоб свет из окна не загораживал. Приготовил пузырек с чернилами, ручку самописку потом присел на табурет с мягкой подушкой, и принялся записывать, пока свежо в памяти все, что узнал сегодня. Попутно уничтожая свой легкий ужин.

'В древности, да и сейчас на Руси делали и делают много ножей, кухонные, столовые, сапожные, костерезные, бондарные, боевые, складные, типа перочинных, бритвы.

Особым рядом стоят ножи, целиком изготовленные из железа, узкое и длинное лезвие со стальной наваркой, короткая рукоять, довольно увесистая штука. Подобное видел у стрелецких лекарей. Для чего они? Не знаю, до конца не уверен, но кажется это что-то хирургическое.

Ножи универсальные – одна из наиболее массовых форм ножа. Для нее характерна прямая ручка – ее ось идет параллельно прямой спинке клинка. Деревянные и костяные рукояти, чаще всего были без каких-либо украшений.

Столовые ножи отличались от кухонных размерами клинка, они удлиненные и более крупные, а также качеством отделки лезвий и рукояток, украшенных резным орнаментом.

Сапожные ножи по форме сходны с обычными хозяйственными ножами, но более короткие, с широким полотном и плавно закругленным острым концом клинка. Лезвие всегда имеет стальную наварку. Для кроя кожи использовались специальные раскроечные ножи двух типов:

Лезвие специальных ножей для резьбы по дереву имело особую форму: его режущий край был оттянут вниз с таким расчетом, чтобы острие находилось значительно ниже оси рукоятки ножа.

Инструментарий костореза состоял из набора ножей, что обеспечивало выполнение разнообразных операций по изготовлению большого количества предметов разнообразной формы.

И напоследок вернемся к бритвам. Первый тип – маленькие бритвы с ручкой в виде петли, заключенные в широкий футляр. Бритва с плавным дугообразным лезвием свободно закреплялась на оси в железном футляре, имевшем только две боковые стенки. Близки к новгородским экземплярам берестейские находки. Различия малосущественны. По конструкции бритвы второго типа близки современным опасным бритвам. Различие заключается лишь в форме полотна. У современных бритв лезвие прямолинейное, а у бритв второй половины XIII в. дугообразное. Тонкая режущая часть полотна бритвы длиной около 100 мм имела стальное закаленное лезвие'

Использованные материалы.– ' Древняя Русь, быт и культура'

На улице темнело, я уже с трудом различал что пишу, плюнув на всю свою бюрократию, отложил самописное перо и потянулся до хруста в суставах. Вспомнилось. – 'Анисим. Разговор. Ученики'

Нищему собраться, подпоясаться. Подхватил с вешалки кафтан и двинулся к выходу. Остановившись на пороге, оглянулся, осматривая свое жилище. Свеча погашена, печку не топил, обойдясь сухомяткой, бадью под рукомойником вылил ещё с утра, все никак руки не дойдут доделать канализацию. Хорошо хоть бак для воды на чердак поставил, хоть это радует. Сдвинув занавеску, заглянул на кухоньку, проверить свой самопальный холодильник, здоровенный ларь, разделенный внутри на три части. Слева и справа лежали бруски льда, завернутые в рогожу и присыпанные опилками, а посередке несколько кульков с мясом и рыбой, пара кувшинов с пивом да и собственно больше ничего. Что ещё можно найти у холостяка в доме? Пиво и чипсы.

'Если уж разговор зашел о моем быте то на новом месте он устоялся, и я даже оброс кое, каким барахлом. Знакомы плотники, сделали шкафчики, полки и полочки, табуретки. Сидеть на местных лавках так и не привык, обратите внимание, везде и всюду нас в быту окружают мягкие сиденья, а на этом прокрустовом ложе, через полчаса задница отваливается.

Свободными вечерами, когда от усталости не валился с ног, оббил все сиденья кожаными подушками, сшитыми на заказ, а одну отнес на работу. Кожевники народ веселый, я ещё не успел за порог выйти как они мигом окрестили подушки-седушки, поджопниками.

Дьяки, бояре, купцы и остальной люд, по долгу службы проводящий в сидячем положении половину дня использовал подушки, но они не в какое сравнение не шли с моими. Разделенная на квадратики и туго набитая шерстью, не потеряла своей формы даже за месяц.

Одежка у меня была местная но с маленькими дополнениями, типа врезных карманов. Носить короткие портки, в которых щеголяла вся Москва, не хотелось, мне никогда бриджи не нравились в них только от долгов бегать. Распотрошил старые джинсы на запчасти, сотворил из них выкройку, и найденная через знакомых вдовушка за неделю сваяла грубое подобие, почти похоже, но самое главное их носить можно.

Материя дорогая, но могу, себя любимого с получки порадовать хорошей вещью, заказал ещё пару.

От завязок отказался сразу, как только осмотрел исподнее, предлагаемое на базаре, со времен советской армии стойкая антипатия к любому виду кальсон. Завязочки имеют свойство затягиваться в самый не подходящий момент…

Так что там я покупал только обычные рубахи из беленого полотна с воротником стоечкой в пару сантиметров и запахом на левую сторону. Уже на выходе заметил бабку, ну знаете, эдакий божий одуванчик, торгующий у каждой станции метро своими поделками. Подошел посмотреть, и мое любопытство было вознаграждено, вязальщица, перед ней лежали связанные из овечьей шерсти, довольно грубые носки, приценившись, взял пару, и слово за слово зацепились языками. Теперь я у неё самый лучший покупатель и заказчик, и у меня в гардеробе есть три свитера, правда без воротников и несколько пар шерстяных носков и варежек. Но самое главное она связала из тонкой шерсти, шапочку, в которой я привык ходить дома…