Текст книги "Праздник саранчи"

Автор книги: Алексей Саморядов

Соавторы: Петр Луцик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Сейчас…

– Ну, пойдем, поищем.

Они прошли переулками, зашли в какой-то двор, мимо них шмыгнула за сарай кошка, с поленницы за ними следил худой, серый петух.

На крыльце старого, с облупившейся известью на стенах, дома, в свитере и рваном трико сидел лохматый парень, курил, сплевывая под ноги. Марат подошел, поздоровался с ним, спросил про какую-то Лариску, Андрей отошел, оглядывая сырой замусоренный двор, сел на замшелую дубовую колоду.

Марат, присев на корточки, поговорил с парнем о чем-то негромко, потом встал:

– А где сейчас Леха живет?

– Да бог его знает, я уж месяца три его не видел. А это кто?

– Да это Андрей, с новостроек, он в двадцатой учился…

– А-а. Он, по-моему, где-то на Рейде. Ты у ребят спроси…

Они пошли дальше, Марат впереди, Андрей чуть сзади, придерживая бутылки в карманах.

– Ты-то как там, в Москве?

– Да ничего, учусь… Ничего. Сам-то чего?

– Да ничего… Сын вот болеет…

Они долго ходили по городу, садились, ехали куда-то в микрорайоны, поднимались в новые дома, Марат снова подолгу расспрашивал о резном, в одной квартире они сели, выпили с хозяином, крепким приземистым мужиком в майке, в другой – дверь им открыл высокий костлявый парень:

– Чего надо? Не знаю никого, – ответил он хмуро Марату, даже не поглядев на Андрея.

– Да это Андрей с новостроек, мой друг. Дарась его еще знал.

Парень нагнулся к ногам, из-за ног его выглянул малый в застиранней рубахе, парень вытер ему сопли:

– у Олега он, а Шанхае, знаешь, из 2-го таксопарка… А может, нет, и Не у него, не знаю…

Уже темнело, они вошли в Шанхай, большую яму с путанными переулками, с беспорядочными заборами из камня, жести и старых ржавых радиаторов.

– А ну стой, кто такие? – окликнули их тут же, в первом переулке.

В стороне, под горкой, на корточках сидело несколько парней. Вдруг ниже, по тропе, молча пронеслись пять, шесть собак, свернули за угол, пропали.

Марат и Андрей подошли к ним, по очереди поздоровались с каждым за руку. Те так и остались сидеть.

– Леху не видели? – спросил Марат.

Один из них встал:

– Значит с приездом, Андрюха.

Только теперь Андрей узнал Ваню Горюнова, передававшего ему посылку в Москве.

– Пойдем, – Ваня пошел молча выше, по узкой тропе, между двумя заборами, Марат и Андрей за ним.

– Вон, – Ваня показал дом и так же молча ушел назад.

Они вошли во двор. В летней кухне, на пороге сидел парень, возился при свете с разобранным мотоциклом. Они сели на корточки рядом, закурили.

– Ты чего, уже с практики? – спросил парень Марата.

– Давно уже. Леха, это Андрей, с новостроек, друг мой, помнишь его?

– Может, и помню.

– Мы с тобой в трансформаторном цеху работали, – сказал Андрей.

– Может, и работали.

– А ты где сейчас? – спросил Марат.

– На фабрике кондитерской… Торты шоколадные делаю.

Марат сходил на кухню, вынес стаканы, тарелку с капустой. Они выпили.

– Леха, – сказал наконец Марат. – У тебя ствол есть?

– Откуда? – спокойно ответил Леха.

– Нужно очень, – вставил Андрей.

– Откуда? – Леха взял отвертку. – Вот разве, если подойдет, – он засмеялся добродушно.

Выпили еще.

– Ну, помоги, – снова сказал Андрей.

– Да что я, делаю их, что ли? Я могу, конечно, по фотографии, голову твою вылепить из шоколада, на заказ, а оружием я не занимаюсь. Спросите у татарина, может, он подскажет…

– А где он сейчас?

– Да вон через огород выйди, поднимись на гору, первый барак… – и он снова склонился над мотоциклом.

Они пошли и вышли на свору собак, напавших на них молча. Они еле отбились палками, отступая наверх. Было уже темно, из-за заборов на них молча глядели люди. Они прошли мимо одного человека, он стоял в полумраке, облокотившись на штакетник, смотрел прямо на них.

В бараке, в одной из комнат, за столом сидел Татарин и еще один парень, назвавшийся Олегом. Они пили пиво, доливая в кружки из канистры, в прикуску с хлебом и кильками. Андрей поставил водку. Марат вынес из кухни стаканы, они же все говорили, не спеша, о своем:

– В субботу в смену не выйду.

– Ты карбюратор поменял?

– Да. Теперь тормоза сделаю, так, иногда ничего, а иногда жму, как в масло…

– Слушай, дело есть, – сказал Марат.

Парень кивнул головой.

– Ствол достать можешь?

– Да вы что, ребята? Я и не баловался никогда, лейте пиво лучше.

Марат вышел куда-то, Андрей налил всем водки, но они все разговаривали между собой, не обращая на него внимания. Он оглядел картинки, коврик на стенке, старую радиолу под тряпочкой, выпил, нервничая, сам. Вдруг пришел Леха, уже с чистыми руками, переодетый. Сев у стола, напил себе сам пива, выпил не слеша, закурил.

– А ты где живешь? – спросил он Андрея, не глядя на него.

– Я учусь, в Москве. А живу в Новостройке, за мебельным.

– Дарась в твоем доме живет? – спросил Олег, жуя кильку.

– Нет. Дарась напротив школы, а я через дом, прямо за мебельным.

– Давно его видел? – снова спросил Олег.

– Он же сидит с лета. Я с Володькой заходил к нему в январе, отец его сказал, пишет, в библиотеке устроился.

– А откуда ты Володьку знаешь?

– Так он же со мной на литобъединение ходил. У него вот стихи должны выйти скоро.

Снова выпили, помолчали.

– А зачем тебе ствол? Да ты пей, пей, а то выдохнется.

– Нужен… Вы что, не верите… Леха, ты же знаешь меня.

– Да бог тебя знает… – отозвался Леха. – Это когда было…

– А может, ты Москве продался! – сказал вдруг Татарин.

– Как это?

– А так. Хочешь, я тебе кнопочник достану?

– Мне ствол нужен… – Андрей угрюмо вертел рюмку.

– Ну, брат, где же я твое его возьму?

Посидели еще… Вдруг Леха сунул руку а карман и осторожно, чтобы не испачкать в кильке, выложил на стол гранату Ф-4, лимонку.

– А ты возьми вот это, – сказал он. – За четвертак возьми.

– Да зачем она мне? – Андрей смотрел на гранату. – Что я с ней делать буду?

– Ну, как знаешь…

– Ладно… я возьму, – Андрей взял гранату, осмотрел предохранитель, скобу, взвесил на ладони, положил. – Но мне ствол нужен.

Леха молча достал еще одну гранату, поставил рядом с первой, Андрей с удивлением следил за ним.

– Забери, – спокойно сказал тот. – Только атлас пришли.

Андрей достал деньги, дал ему пятьдесят рублей, спрятав тяжелые ребристые лимонки в карманы, усмехнулся:

– Рыбу буду глушить…

– Это твое дело. А ствола нет.

– А сколько бы ты дал за ствол? – спросил вдруг Татарин.

– Ну, не знаю, сотни три дал бы, а то и четыре, смотря что…

Они некоторое время молча пили пиво. Марат все не возвращался. Андрей нервничал. Он налил себе еще водки, сказал:

– Ну, ладно…

– Ладно… – Леха достал из кармана что-то, завернутое в тряпку, положил на стол. – Держи «Марголин». К нему пятьдесят пуль. Лучше ты не придумаешь. Давай атлас.

Андрей отдал деньги, взял сверток, развернул, взял фигурную рукоять, осмотрел тонкий ствол.

– Пользоваться умеешь?

Андрей вынул полную обойму, оттянул затвор.

– Если долго будешь держать, смажь чуть-чуть, можно веретенкой, если ружейного не достанешь.

– Слушай, – заговорил молчавший все это время Олег. – А про что кино твое будет?

– Рассказывать долго… Выйдет, увидишь…

– А ты бы рассказал, может, и нам дело в Москве найдется.

Андрей помолчал, глядя на него:

– Квартира есть одна, аппаратура, деньги, тысяч на двадцать.

– А что, можно съездить, – отозвался Татарин. – Не бог весть. Так, прогуляться. Я помню, в Кремле был, мне понравилось, красиво.

Леха молча встал, не прощаясь, вышел.

– Только, если поедете, то на днях. Мне некогда. И еще. Денег не так много осталось.

– А вот и поедем сейчас, съездим за деньгами, – Олег засмеялся, толкнул Татарина. – Поедем?

Тот кивнул. Вернулся Марат, встал, улыбаясь, в дверях.

– Куда это? – Андрей насторожился.

– А в сберкассу, с книжки снимем.

Они сидели в ресторане «Урал», кругом пили, шумели, многие сидели в верхней одежде. Официантка принесла им водки, закуски и села пить вместе с ними. Ее называли Венерой, она курила и ругалась матом.

– Ну, идем, – сказал вскоре Олег.

Отказываться было нельзя. Андрей, катая в карманах гранаты, пошел за ним вниз, в прокуренный туалет. Пистолет тяжело оттягивал ему куртку.

Они помочились, закурили, глядя друг на друга. Входили и выходили люди.

Наконец зашел огромный, заросший до глаз кавказец, с ним еще один, поменьше, второй сразу заперся в кабинке.

– Просто встань у двери, не пускай никого, – сказал Олег Андрею и подтолкнул к выходу какого-то мужика. – Ну давай, милый, шевелись, а то провоняешь.

Андрей встал у двери, с сомнением глядя на кавказца, уж очень он был большой, необыкновенно большой, на две головы выше Олега. Выглянув из уборной, он услышал позади себя глухой удар, еще один, обернулся. Кавказец сидел в луже у писсуара, куртка его задрана на голову. Олег не спеша проверял карманы. Второй что-то спрашивал из кабины на своем языке.

– Сейчас, родной, – сказал Олег, подходя к его дверце.

Андрей вышел, стоял, оглядываясь, ждал. Какой-то парень подошел, хотел пройти, но увидев, как Андрей загородил ему дорогу, тут же повернулся.

Наконец Олег вышел, причёсываясь, не спеша пошел наверх.

Когда Андрей поднялся, он встал, удивленный. Они все так же пили за столом, не собираясь уходить. Он подошел, нагнулся к Олегу:

– Надо идти, у меня же ствол…

– Ну и ладно, – тот усадил его, налил ему рюмку. – Скоро пойдем.

Татарин и Венера говорили о чем-то. Андрей сидел, хмуро глядя на лестницу, ждал. Наконец они появились. Впереди, оглядывая столы, шел молодой усатый старшина, за ним кавказец, тот, что большой. Он закрывал лицо мокрым полотенцем. Они останавливались у столиков, спрашивали что-то.

Андрей ждал.

Наконец они подошли к их столику.

– Вот он, – кавказец сразу указал на Олега и отодвинулся за сержанта.

– О! – Венера захохотала, показывая на него пальцем. – Ветер в харю, а я …уярю!

– Привет, Олег, – сержант пожал руку Олегу, Татарину, покосился на Андрея.

– Что случилось? – Олег с любопытством, не вставая, разглядывал кавказца.

– Да вот, опять… – сержант вздохнул.

– Это он, он! – снова сказал кавказец. Под полотенцем, на распухшем носу у него была огромная ссадина.

– Слушай, Саш! – возмутилась Венера. – Да мы же не вставали даже.

– Ты же говорил, лица не видел? – сержант обернулся к кавказцу.

– Это он, он! – снова ткнул пальцем тот. – Пусть деньги отдает.

– Слушай, Саш, – Олег покачал головой. – Ты его уведи лучше, а то я его зашибу. А ну, цыган, пошел отсюда! – он посмотрел на кавказца.

Андрей катал гранаты в карманах.

– Пойдем, – сержант потянул кавказца к выходу. – Протокол составим.

– А этот! – закричал он, махнув полотенцем. – Пусть деньги отдает!

– Слушай ты, цыган, – Олег, сплюнув в его сторону, встал, отодвигая стул. – Ну, иди ко мне, обнимемся!

– Пойдем, пойдем, – сержант повел кавказца к лестнице.

Олег сел, посмотрел на Андрея, засмеялся:

– Ну что, когда поедем?

– Завтра… – Андрей налил себе, выпил, не закусывая. Он все смотрел вслед кавказцу.

– Завтра так завтра, по Москве хоть погуляем.

Поселились в комнате у Андрея. Пока он ходил в институт, на занятия, сдавал коллоквиум по философии, Олег и Татарин, по очереди, уезжали куда-то с биноклем, который им дал Андрей, и портфелем, который привез с собой Татарин, работавший ранее на АТС. В портфеле были трубка, штекеры, провода и прочий инструмент.

Иногда, перед сном, жарили баранину, ужинали с вином или пивом. Татарин очень любил шахматы, часто после ужина они с Витей сидели над доской. Татарин забирался на диван с ногами в толстых, домашней вязки шерстяных носках. Он с удовольствием, потирая живот, шмыгал носом и вдруг смеялся, сделав ход.

– Я же слона возьму, – удивлялся Витя.

– Вот и бери, слона… – и он, довольный, откидывался на подушку.

Олег, лежа а гамаке, почитывал их сценарии.

– А ничего, – говорил он, раскинувшись. – Правда, так не бывает. Хотя черт его знает, всякое бывает…

Однажды, вернувшись, он привез в сумке щенка охотничьей породы:

– Баба какая-то выгуливала, ну я и подогнал. На что он ей в городе. Пропадет только зря. Ему охота нужна. Я его на лису буду брать. – И он стал кормить щенка с руки сырым мясом. – Что, шакал, кровь почуял?

Смотрели в институте «Крестного отца». Когда выходили после фильма, Татарин разговорился:

– Правильно живут. Я давно об этом думал… А та, что в машине взорвалась – татарка. Я даже знаю ее, она в Картеле живет…

За день до того как идти, собрались без Виктора.

– Живет один, – объяснял Татарин. – Часто звонит, ему звонят, это мы устроим. Соседи напротив тихие, старики. Барахло у него есть. Приятель его самый тесный, Максим, работает с ним же. Пойдем в десять. Позже он не откроет, очень уж осторожный, в окно смотрит, а по телефону говорит тихо, прислушивается, словно меня о чем спросить хочет…

– Наверное, чует, как ты сопишь, – выбрался из гамака Олег. – И это его настораживает. Слышит, сопят, причем явно по-татарски.

– Ладно, ему до завтра потерпеть осталось, – Татарин повернулся к Андрею. – Ты-то как, Андрюх? Как нервы?

– А что нервы, – лениво отозвался Андрей.

– Ну, я просто, приободрить тебя, не робей, мол, соберись.

– Да я-то собран.

– Ну, уж собран, – засмеялся Татарин. – Сейчас мы тебя проверим, – он вдруг хлопнул резко ладонью по столу.

Андрей взглянул на него удивленно, краем глаза заметив, как Олег съехал со стула и вдруг несильно ткнул его чем-то тупым под сердце.

Все произошло так быстро, что Андрей даже не двинулся. Олег встал, стряхнул колени, спрятал в карман железную расческу:

– Все, ты убит, – сказал спокойно.

– Ну ладно, давай еще раз, – попросил Андрей, склонившись.

– Все, другого не будет, – радостно сказал Татарин. – Что-то ты испортился в Москве совсем…

С утра Марат и Олег отвезли вещи и щенка, изгадившегося в комнате на вокзал.

Витя и Андрей пошли на мастерство.

Сидели в маленькой душной комнате за одним столом. Спор начал сам мастер, сорокалетний лысеющий мужчина с простой бородой:

– Виктор, ты мне скажи, ты действительно считаешь, Что нужно самому все решать и самому разбираться с теми, кого ты называешь своими врагами.

– Не знаю, – Витя сидел, опустив голову. – Я написал, как есть.

– Ничего себе, как есть. Ну, хорошо, а вот сам ты, скажем, смог бы убить? Взять и убить человека?

– Конечно, – Витя улыбнулся. – Пусть мне только покажут, вот этот! Вот из-за него мы все так живем.

– Ну, ребята, – мастер постучал несколько раз по столу. – Кто-нибудь скажет?

Мастерская, человек десять парней, сидели молча.

– Яков, – назвал мастер.

– Я? – искренне поразился черноволосый парень. – Леонид Андреевич, я не знаю… Честное слово, не знаю… Вот у меня брат, скажем, так он сидит.

– Но, ты-то, слава Богу, не сидишь?

– Я? Я не сижу, но я, Леонид Андреевич, просто послабей был, не мог с ним гулять, хотел, конечно, очень, но не мог. А то бы я тоже сидел…

– Ну, спасибо, – мастер покивал головой. – Утешил. Кто еще вразумит?

Вышли из института вместе.

– Старик сегодня спать не будет, – усмехнулся Андрей.

– Пусть сам не лезет, куда не знает, – отозвался Витя. – Что, домой?

– Да нет, мне надо в одно место. Ты иди, чай ставь. Я приеду, – он стал ловить машину.

– А что мне дома сидеть? – Витя смотрел внимательно на Андрея. – Я с тобой прогуляюсь.

– Витя, у меня важное дело, там двоим делать нечего.

– Я не буду заходить, просто прокачусь с тобой. – Витя тоже поднял руку, голосуя машинам.

Андрей сразу отошел от дороги.

– Дурака не строй, говорю мне одному надо.

– Я дурака не строю, потому и ребята прилетели. Я вас навел и с вами буду.

Андрей глядел на него удивленно:

– Тебе-то зачем?

– А вдруг там денег нет? А вас повяжут.

– Успокойся, есть там деньги, как ты и сказал.

– Все равно, мне надо. Как инженер раньше становился под свой мост, так и я посижу тихо и уеду, мне и доли не надо!

– Ты, Витя, вроде из Тамбова, а рассуждаешь как баба! Ты что, квартирами раньше занимался, вроде, я не замечал? Я тоже в этих делах не мастер. И если ребята решили, что сколько нас есть, хватит, то я им доверяю! А если я еще тебя приведу, это все равно, как к бабе, спать с ней и товарища с собой, ничего, ничего, он рядом посидит! – Андрей перевел дух.

– Когда вернешься? – глухо спросил Витя.

– Утром.

– Оставь адрес.

Андрей подумал, глядя на него, достал блокнот, быстро написал:

– Не волнуйся ты, черт, я и сам, как шакал, ты еще тут!

– Тебе-то зачем в это лезть?

– Мне деньги нужны!

– Для девчонки той?

– Может быть…

Они пожали друг другу руки.

– Ты уж поосторожней там. – Витя улыбнулся. – Я тебе борщ сварю.

Андрей махнул рукой, пошел.

– Удачи тебе! – крикнул Витя ему вслед.

Во дворе было пусто. Окна в 9-й квартире горели. Он, спеша, прошел в подъезд напротив. Олег и Татарин курили, ждали его. Татарин тотчас вышел, держа в руке свой портфельчик, пошел к дому.

– Пойдем пройдемся, – сказал Олег. – Он отключит телефоны, в доме, и подождем полчаса. Вдруг Максим только что звонил ему.

Они шли по пустынной улице. Ночь была черная, мглистая, навстречу им спешили прохожие.

– Знаешь, – Олег снова закурил. – Актрисы-то ваши институтские и не больно-то, все страшные больше… И больные. Вообще, больных много стало.

Они вернулись в подъезд. Андрей стоял спокойно.

– Да, – сказал он. – Пойдете назад, ключи возьмите.

– Зачем?

– На память. – Андрей усмехнулся.

– Ладно. – Олег зевнул, закурил снова. – Позвонишь ты, Андрюх, у тебя голос подходит. Понимаешь? Игорь… Держи фонарь, встанешь на третьем этаже. Кто появится, свети, но не в окно, а в стену, увидим. Здесь никто не должен ходить, все уже дома, мужик один придет со смены, но он на первом этаже живет…

У подъезда напротив приоткрылась дверь.

– Ну все, пошли…

Они прошли через двор.

– Что так долго? – и шепнул Олег..

– Знаешь, кто-то спускался в подвал к шкафу, – Татарин засмеялся, довольный. – По-моему, он чует, собака…

Олег выключил свет в подъезде, они быстро пошли в темноте наверх. На площадке встали. Татарин отошел к светившемуся глазку квартиры напротив, закрыв его спиной. Олег встал у двери, достал клещи, кивнул.

Андрей позвонил. Из-за двери не донеслось ни звука. Андрей подождал, позвонил еще раз.

– Кто там? – тотчас спросили за дверью.

– Игорь, это я, Максим, – глухо сказал Андрей, в темноте, слева, он увидел поднявшиеся клещи.

– Ты? Почему так поздно? Приходи завтра.

– Срочное дело, Игорь, – Андрей говорил быстро, с отчаяньем. – Я звонил тебе, но у тебя что-то с телефоном…

За дверью молчали. На площадке тоже.

– Бог мой, Игорь… – сказал Андрей. Но тут дверь открылась бесшумно, его оттолкнули, он увидел лишь спину Олега, щелкнули на цепочке клещи и тут же кто-то сдавленно охнул. Татарин быстро прошел мимо него, дверь тихо закрылась. И все. Он постоял немного, пошел вниз.

Он стоял на третьем этаже в подъезде напротив окон 9-й квартиры, упершись лбом в стекло, глядел на темные окна, вниз. Когда лоб затекал, он тер его кулаком и все глядел, пока не услыхал тихие шаги за спиной, обернулся резко и увидел Олега.

– Ну, ты чего? – сказал тот. – Ночевать здесь собрался?

Неся в руках чемоданы и сумки, они прошли дворами и переулками на Полянку, встали за углом дома.

– Сейчас проверю, – Татарин подошел к телефонной будке, набрал номер. Подержав трубку, Татарин повесил ее, засмеялся:

– Значит, не подходит… Ну и ладно.

– Мы опаздываем уже, – Олег глядел вдоль пустой улицы на приближающуюся машину. – Мне еще щенка забирать.

Татарин проголосовал, машина остановилась, он пошел договариваться.

– Ключи! – сказал Андрей.

Олег достал ключи, повертел на пальцах.

– Зачем они тебе? – он смотрел на Андрея.

– Я же сказал, на память. – Андрей встал перед ним. – Вы приехали и уехали, и доля моя, между прочим, пока у вас.

Татарин быстро носил вещи в машину.

– Ладно, – Олег отдал ключи. – Только смотри, осторожно… Увидимся дома.

Они попрощались, обнялись. Машина ушла. Андрей долго глядел им вслед, потом рассмотрел ключи. Пошел назад.

Он долго возился с замками, подбирал ключи, оглядываясь на светившийся за спиной глазок, наконец открыл, вошел в темноту.

Прислушиваясь, закрыл тихо дверь, набросил еще цепочку. В квартире было тихо, где-то в стене гудели трубы. Вдруг зазвонил телефон. Андрей замер. Звонки долгие, звонкие, повторялись и повторялись, наконец оборвались.

Андрей, подождав, зажег свет а коридоре, зажмурившись огляделся. Заглянул в комнату, переотупив через сброшенное с вешалки вещи. В комнате, в полумраке на полу, среди тряпок, задвигалось тело. Голова человека была обмотана полотенцем, торчат один нос, которым он шумно дышал. Видимо, у него был насморк.

Человек замычал. Перешагнув через него, Андрей включил ночник. Шкафы были раскрыты, из ящиков на пол вывалены бумаги, рассыпанные скрепки, какие-то фигурки, из спальни торчал белый язык пододеяльника.

Он зашел еще в одну комнату. Здесь на стенах также висели картины, какие-то портреты. Медленно, не спеша, осторожно переступая через брошенные веши, он обошел всю квартиру, осмотрев внимательно все углы, туалет, кухню, заглянул под кровать, в шкафы. Только после этого он вернулся в прихожую, погасил свет, достал из-под пальто резиновую маску.

Он вошел теперь уже с этим лицом. Бугристая плешь отсвечивала фиолетовым в мертвенном свете ночника, белые грязные волосы, морщинистые дряблые щеки, крючковатый нос, застывшая улыбка – уродливая горбатая старуха смотрела на него из зеркала.

Медленно эта старуха склонилась над человеком, лежавшем на животе, со связанными за спиной руками, достала из кармана лоскут пластыря. Посреди лоскута, из прорези свисал детский надувной шарик, похожий на презерватив. Так же медленно старуха смотала полотенце с нижней части лица связанного, вынула кляп. Тот задышал ртом, приходя в себя. Ему вставили аккуратно в рот отверстие шарика, плотно заклеили весь подбородок пластырем.

Человек замычал, и шарик надулся немного, превратившись в пузырь. Он закричал, видимо, изо всей силы, но пластырь и пузырь заглушили крик. Старуха, надавив на пузырь, спустила, воздух ему обратно в рот, тот закашлялся. Его подняли, усадили на диван и только теперь смотали полотенце, освободив ему голову. Лицо человека оказалось обычным, лишь на лбу у переносицы ссадина и волосы всклокочены.

Человек замотал головой, дернул связанными руками, связанными ногами, открыл глаза, с удивлением разглядывая пузырь, висевший под носом. Потом поднял лицо, секунду лишь глядел на старуху в кресле, закричал истошно, надувая пузырь, откинулся набок, не переставая кричать, давясь, задергал ногами, словно хотел убежать.

Затихнув, он лежал некоторое время, потом, приподнявшись, снова глянул на старуху, снова закричал, пополз, извиваясь телом, как червяк, вдоль стены…

Так повторилось несколько раз, наконец он затих совсем. Старуха встала, выпустила в него воздух из пузыря, тот захрипел гортанью, носом. Она усадила его снова, сама опять села в кресло напротив. Человек сидел зажмурившись.

– Я задохнусь, – ему приходилось кричать, но выходил глухой шепот, так, словно он говорил, а ему ладонью зажимали рот. Открыв глаза, он закрыл их тут же, снова замычал:

– Не надо! – он мычал долго, снова упал, дергаясь.

Старуха снова усадила его, опять села в кресло.

– У меня ничего нет! – закричал человек и дальше, долго, что-то бессвязное, неразборчивое, снова упал, заплакал хрипло.

Старуха неподвижно сидела в кресле, смотрела на него, улыбаясь мертвенными губами. Человек искоса поглядел на нее, закричал, что было силы:

– Что вам нужно? – закашлялся, захлебываясь воздухом, выходившим из пузыря со свистом через его нос. – Возьмите… Возьмите… На кухне под кафелем сверху! Там все… Только уберите это лицо!

Старуха прошла в кухню, зажгла свет, помогая себе топориком для разделки мяса, оторвала несколько плиток кафеля над раковиной, взяла в маленьком углублении пакетик, разорвала его, там была пачка пятидесятирублевых бумажек. Она погасила свет, вернулась назад, в кресло, бросив деньги на пол.

– Десять тысяч! – закричал человек. – Гады! Гады!!!

Старуха смотрела прямо ему в глаза. Человек лег на бок, зажмурился, сопя, свистя носом, вдруг сказал тонко:

– Уберите, ну… Уберите, пожалуйста! У меня больше ничего нет.

Старуха встала, покачивая огромной головой, склонилась над ним, вдруг быстро прилегла рядом с ним, придвинулась вплотную к его спине.

Человек извивался, кричал из последних сил. Руки старухи обхватили его голову, прижали к дивану.

– Не убивайте! – снова глухой крик. – У меня ничего нет! – он бился, стараясь освободиться.

Но руки держали его, одна обхватила за шею, а другая тихо прошлась по голове. Старуха тихо, медленно гладила его по волосам, нашептывая:

– Я пришла за тобой. Закрывай глаза.

– Пустите меня!!!

– Лежи спокойно. Я обниму тебя покрепче…

Оба замолчали, продолжая лежать в той же позе, лишь старуха все гладила его по голове ласково. Они лежали долго и вдруг в какой-то миг заснули оба, замерли. Ночь тянулась черная, мутная…

Андрей очнулся первый, огляделся, достал из кармана пистолет, осмотрел его. Сев над человеком, затормошил его, усадил, привалив к стене, замычавшего в мокрый пузырь. Тот открыл глаза, закрыл снова, стараясь отвернуться, но старуха открыла ему веки, сунула в нос тонкий ствол «Марголина».

– Нет! – Закричал тихо тот, замотал головой, стараясь отползти, но старуха прижала его к стене, медленно достала обойму, щелкнув, вынула серый патрон, поводила им перед его глазами, потом оттянув затвор, положила в стол. Затвор щелкнул.

– Смотри, – старуха подняла его голову, развернула так, чтобы свет падал в ствол. – Смотри туда внимательно.

– Нет! – закричал человек из последних сил. – У меня ничего нет.

– Я буду с тобой долго. Теперь только я буду с тобой.

– Нет!!!

Старуха снова села напротив него, придерживая за плечи, водила стволом, когда тот пытался закрывать глаза. Так они просидели еще…

Когда он потерял сознание, старуха сходила на кухню, нашла спирт, вернувшись, натерла ему виски. Человек, придя в себя, сидел, привалившись к стене, глядел на старуху, которая, придвинув кресло, так же молча глядела на него.

Застонав, он лег ничком и заплакал тихо, жалобно. Проплакавшись, поднял мокрое лицо, замер. Старухи сидела в кресле и при свете ночника читала какую-то книгу, не обращая внимания на связанного, тихо перелистывая страницы. Пистолет лежал у нее на коленях. Он снова уткнулся в диван, завыл глухо и тоскливо.

Так, друг Против друга, они сидели. Иногда старуха вставала, вынимала из ствола патрон и, поводя по его ушным раковинам, подносила ему к самым глазам, маленький серый патрон, потом снова вставляла в ствол, повторяя:

– Я твоя смерть… Смотри, мое лицо – последнее, что ты видишь.

– Нет, – бессмысленно повторял человек. – У меня ничего нет… Я хочу в уборную.

Вдруг стукнули, громко, один раз. Андрей замер. Стукнули снова, так же. Андрей быстро уложил Игоря на диван, навалил на него одеял, на цыпочках, держа пистолет наготове, пошел в коридор, прислушиваясь. Когда он подошел к двери, стукнули опять, кто-то вздохнул. Он глянул в глазок, но никого не увидел там.

Он стоял, тихо покачиваясь. Тихо взвел затвор и осторожно, бесшумно открыл, отступив назад, приготовился стрелять.

На площадке на корточках сидел Витя, Как только дверь открылась он вскочил и протиснулся в коридор. Андрей захлопнул дверь, обернулся к нему.

Витя вдруг вскрикнул глухо, отшатнулся от него. Андрей дернулся, вдруг догадавшись, сорвал маску, схватив перепуганного Витю за локоть, потащил его на кухню.

– Какого дьявола ты пришел! Идиот, ты понимаешь, что я тебя шлепнуть мог!

На кухне было светло. Витя с испугом смотрел на Андрея, на пистолет в руке, снова на него.

– Отвечай, чего ты пришел! – Андрей тряхнул его, что было силы.

– Вторые сутки уж пошли, – сказал Витя тихо.

– Как? – Андрей глянул в окно.

Солнце садилось за дома. Во дворе было тихо. Витя протянул осторожно руку и дрогнувшими пальцами коснулся его щеки. Андрей сначала не почувствовал, потом дернулся, как от тока.

– Андрюх, – испуганно сказал Витя. – Что у тебя с лицом? Аж синее.

Андрей яростно затер щеки:

– Резина проклятая, – он сел у стола, сгорбился.

– Он живой? – робко спросил Витя.

– Живой… – Андрей с удивлением глядел на него.

– Ты уже пытал его?

– Что!? Да иди ты! Идиот! Ты меня идиотом сделаешь!!! Ты чего пришел?

– Я пожрать тебе принес. – Витя вдруг улыбнулся. – Купил вот дряни всякой! – он достал булку и батон колбасы, вздрогнув, тронул маску. – Я посмотрю его? – он осторожно взял маску, натянул ее.

Андрей сном тер лицо, не чувствуя его совсем.

Витя, крадучись, вошел в комнату, огляделся, подошел к дивану. Склонившись, осторожно отогнул одеяла. Увидев человека с приклеенным пузырем, вздрогнул. Человек тоже вздрогнул, вжавшись в диван.

Витя пригнулся к нему вплотную, оглядел внимательно, потрогал зачем-то пальцем его лоб, сказал тихо:

– Дурак, тебя не спрашивают камни, секретные документы или еще что, советские, советские деньги отдай. – И вдруг несильно ударил его по уху. Игорь заплакал. Витя разогнулся, вышел на кухню, сорвав маску.

– Есть деньги, есть, – сказал он тоскливо. – Давай что-нибудь делать, – он обернулся к Андрею нервно. – Давай полы вскроем! Надо что-то делать, прыгать надо, бить надо или уж лучше убить сразу. А так с ума сойдешь с ним!

– Давай! – Андрей хохотнул дико. – Как мы его, в ванной рубить будем на куски? Или удавим?

Посидели молча.

– Андрюх, поедем домой…

Андрей поднял голову, глянул на него, кивнул, усмехнувшись. Встал резко, взял хлеб и колбасу, запихал Вите, повел, подталкивая его к выходу.

– Давай, давай. Ну, езжай, прошу тебя, правда, а то я убью его. Ты мне весь план портишь.

– Какой план, ты на ногах не стоишь.

Андрей вытолкал его, захлопнул дверь. Постоял прислушиваясь. Шатаясь вернулся на кухню, взял маску. Одевая ее, глянул в окно.

Витя шел пустынным двором, опустив голову. Встал, обернулся. Андрей постоял и повернувшись пошел в комнату.

С трудом уже, усадил Игоря на стул, перед зеркалом. Передвинув лампу, сел позади него, раскачиваясь тихо, взял расческу, медленно стал расчесывать его волосы. Он водил расческой, делал аккуратный пробор, ровнял каждый волос. А затем начинал причесывать в другую сторону.

Человек, сидевший безучастно, в полной апатии, глядел в зеркало и глаза его постепенно наполнялись ужасом.

Перед ним в зеркале было его лицо с нелепым пузырем, а рядом смерть его – страшная старуха и руки, которые все расчесывали ему пробор. Собрав весь воздух, он закричал протяжно, отчаянно… Штаны его намокли, под стулом быстро натекла лужа.

– Потерпи… Уже скоро, – старуха встала, взяла на полке баночку с пудрой, ватку, села снова, так же медленно стала пудрить его нос, заклеенные щеки, потом осторожно поставила баночку на место.

– Вот и все, Игорь, – сказал Андрей и тихо взял пистолет.

– Нет! – вдруг тихо сказал Игорь – Там в углу, под полом… Все пятьдесят тысяч…