Текст книги "Праздник саранчи"

Автор книги: Алексей Саморядов

Соавторы: Петр Луцик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Скажи ему, что он вор, – сказал Сафронов. – Что я его найду.

– Ты ублюдок! – перевел Николай. – Я тебя убью…

– О, парень, ты не прав! Мы дали вам целую тысячу долларов. Это хорошие деньги! Привет!

Продолжая держать их на мушке, американцы быстро вышли.

Щелкнул замок…

– Привет, как дела! – Майкл помахал Махотину и якуту, стоявшим у выхода.

Остальные быстро садились в ореховый «Кадиллак». Махотин насторожился.

– Ладно, привет! – Майкл шел последним, и машина мягко рванулась.

Из дверей, расталкивая людей, выскочили Сафронов и Николай.

– Стреляй! – закричал Сафронов.

Якут скинул брезент, вскочив на крышу машины, стоявшей на обочине, поднял винтовку, но грузовик закрыл ореховый «Кадиллак».

– Цурюк! – вдруг закричал страшно Махотин. – Цурюк! – и заметался среди людей.

– На ту сторону! – Сафронов махнул Николаю, сам побежал по тротуару за машиной.

Николай, за ним Махотин, уворачиваясь от машин, побежали на ту сторону. Якут, на бегу заматывая карабин в брезент, бежал прямо по дороге. Машины встали на перекрестке. Якут почти догнал ореховый «Кадиллак», но тут машины тронулись. В заднем стекле «Кадиллака» мелькнуло испуганное лицо.

– Бей! – закричал Сафронов, поток машин отрезал его.

Якут на бегу дотянулся и вышиб прикладом заднее стекло. «Кадиллак» рванулся и ушел, набирая скорость.

– Все, ушли! – подбежал Сафронов.

– Ушли! – ответил Потемкин.

Они стояли на середине улицы, между двух потоков машин. На другой стороне остановились Николай и Махотин.

– И здесь воруют! – в отчаянии крикнул им через улицу Сафронов и плюнул на дорогу.

Люди останавливались на тротуарах. Смотрели из проезжающих машин…

Они стояли на безлюдном берегу океана.

– Что же не везет нам так, чем мы Бога прогневили? – сквозь зубы, чуть не плача говорил Сафронов. – Не любят нас, ребята, дома и здесь не любят, и домой, значит, не скоро… – он отошел и сел на песок. – Ищите себе другого командира, нет больше мне удачи…

– Брось, Сашка, – сказал Потемкин. – Найдем!

– Наган отняли… спасибо, пинка не дали, – прошептал Сафронов.

– Ладно, брат, успокойся! – Николай сел рядом. – Зато в Америке мы, брат, будет что дома рассказать…

Сафронов вздохнул, глянул на Махотина:

– Ты что кричал-то, Филипп Ильич? – он чуть улыбнулся.

– Я-то? Не помню, растерялся, что-то кричал… по-немецки что-то…

Старая обсерватория светлым пятном выделялась на темных холмах. Город лежал внизу, расчерченный огнями на квадраты до черного горизонта. Звезды мерцали в небе. Они стояли на пустой смотровой площадке.

– Огромный какой, – сказал Николай. – Нет ему конца и края…

Сафронов, спершись о парапет, хищно оглядывал город:

– Всему есть и конец, и край. Разделим город на части, как тайгу на охотничьи участки делят. Потемкин, у океана будешь и ближние улицы твои! Дальше Николай, до середины, вот го то здание! – он рубил город рукой. – Филипп Ильич, ты от холмов возьмешь, ты постарше, тебе и поближе, мне же весь восток! Ходите осторожно, все обнюхайте, каждый дом, каждую машину. Как волки ходите и кругом смотрите! Один человек пропасть не может, а их пять было. Найдем, год искать будем, найдем! И за все спросим…

Утро. Потемкин стоял на пляже, спиной к океану и глядел на город. Редкие бегуны трусили вдоль воды. Якут улыбнулся и пошел…

Николай шел вдоль открывающихся магазинов…

Сафронов шел вдоль роскошных особняков.

Обед. Площадь наполнилась народом. Махотин сидел на скамейке у кафе с газетой, просматривая прохожих…

Потемкин, в одних шортах, покрывшись потом, шел по многолюдному пляжу, вглядываясь в лица…

Николай, проходя по мосту, глянул на заходящее солнце…

Махотин шел по пустынному шоссе, в руке у него был мешок, он прихрамывал…

Сафронов поднимался по тропе. Солнце садилось за океан…

Ночь. Горел костер, на костре в котле жарилось мясо. Все сидели вокруг костра, кроме Потемкина. Якут, чуть выше, с винтовкой, сидел на посту, прислушиваясь…

Он снова шел по пляжу. Вдруг увидел что-то в океане. Быстро разделся, зашел в воду и поплыл. Впереди плыл человек с козырьком на голове, так что не было видно его лица. Якут обогнул его и, перерезав путь, заглянул внимательно под козырек. Человек заволновался, оглядываясь на берег. Но якут уже оставил его…

Ореховый «Кадиллак» стоял у бара. В стороне, в тени под стеной сидел на корточках Николай. Две девушки вышли из бара, стали садиться в машину. Николай, проходя мимо заднего крыла машины, нагнулся завязать шнурок и гвоздем нацарапал на крыле маленький крест….

Махотин, уронив газету, поднимая его, нацарапал такой же крест на крыле орехового «Кадиллака», стоявшего на заправке. За его рулем сидела старуха, неприятным голосом что-то выговаривая механику…

Сафронов, с ведром и лопатой, как рабочий, остановился у одного из особняков, поправляя газон, внимательно глядя на пустой ореховый «Кадиллак». Присев, он нашел рукой крест на его крыле. Пошел, не спеша, дальше…

Догорел костер. Трое спали на брезенте. В стороне, на камне, с карабином сидел Николай, глядел на далекий мерцающий город…

Солнце вставало над морем. Они быстрым шагом спустились с шоссе в пустынную улицу.

– Дай! – выкрикивал Николай, шедший впереди.

– Гив! – хором отвечали остальные по-английски.

– Возьми!

– Тэйк!

– Убью!

– Килл!!! – Сафронов улыбнулся.

– Заткнись!

– Шат ап! – Махотин и Сафронов одновременно подглядели на клочке бумаги.

– Пошел в задницу!

– Сам пошел в задницу! – прокричали дружно по-английски.

Какой-то старик с удивлением смотрел на них из-за забора…

– Пошел в задницу! – снова заорал Николай.

– Сам пошел в задницу!..

Полдень. На центральный перекрёсток города, одновременно из всех четырех улиц вышли Сафронов, Потемкин, Филипп Ильич и Николай. Увидев друг друга, сошлись на один угол. Сафронов сказал что-то, указывая рукой. Все вдруг разошлись снова и затерялись в толпе прохожих…

Вечер. Махотин, перебравшись через забор, пробрался к зданию. Через черный ход проник внутрь… В большом зале стоял дикий шум, кричали люди. В центре зала на ринге дрались женщины. Кто-то толкнул его, и Махотин выругался по-английски:

– Черт тебя побери, ты, задница, перед тобой майор ВВС!

Потемкин подошел к стойке бара, перегнувшись через стойку, указал на бутылку виски:

– Дай, – сказал бармену по-английски.

Тот налил виски. Якут выпил, прислушиваясь, весь стаканчик, оглядел бар. Здесь были одни мужчины, у некоторых накрашены губы, подведены глаза. Один из них, подойдя, что-то сказал Потемкину.

– Убью, – сказал якут, расплатился и вышел…

В темном парке у океана он завернулся в одеяло и заснул на траве…

Николай прошел вдоль бассейна, забрался по лестнице на крышу гостиницы, лег, заложив руки, глядя на звезды…

В горах у костра, Махотин листал комиксы, шепча что-то, Сафронов спал рядом.

Николай шел через большой магазин, внимательно оглядывая людей. По пути к кассам он прихватил пакет хлеба и несколько яблок. Нэнси он узнал сразу. Она стояла за кассой, улыбаясь покупателям, принимала покупки. Подошла очередь Николая, он положил хлеб и яблоки и протянул Нэнси плитку шоколада. Она, взглянув на него, узнала и растерялась.

– Это тебе, я искал тебя, – сказал он тихо.

Нэнси смутилась. Их ждали другие покупатели.

– Извини, – сказала она. – Я должна работать, – она снова занялась покупками.

– Я понимаю. – Николай отошел, освобождая проход.

– Ник! – она Оглянулась. – Я не могу отойти, я заканчиваю в девять. Ты можешь позвонить мне…

– Не волнуйся! – он шел к выходу.

Она с грустью смотрела ему вслед…

Он вышел на улицу, не зная куда идти, вдруг быстро побежал…

Перебравшись через забор в частный парк, он, прячась за кустами, стал резать ножом с клумбы розы.

Его заметили, крикнули из окна дома Он продолжал резать, выбирая самые лучшие, пока не увидел бегущих к нему двух мужчин. Срезав еще одну розу, он осторожно собрал букет и побежал по парку…

Парк был огромный, он перепрыгивал какие-то изгороди, фонтаны. Те двое бежали долго, наконец, задохнувшись, встали… Николай тоже остановился и на ближайшей скамейке не спеша стал перекладывать цветы. Преследователи снова бросились за ним…

Он подошел к кассе и положил букет рядом с Нэнси. Она смутилась, девушки за соседними кассами стали улыбаться.

– Я подожду тебя, – сказал Николай.

Он вышел на улицу, сел на высокий бордюр и стал следить за проезжавшими машинами…

Стало темнеть. Девушки в магазине поглядывали через витрину, смеясь, переговаривались. Нэнси молчала. Николай сидел в той же позе на том же месте, жевал яблоко с хлебом и внимательно следим за машинами…

Солидный мужик, в очках, костюме и при галстуке, остановился у банка, и, выбравшись из машины, направился к автомату в стене, доставая на ходу карточку. Он торопился и не обратил внимания на Сафронова, который встал за ним. За Сафроновым, оглянувшись, встал Филипп Ильич. Они с интересом следили, какие мужик нажимает кнопки.

Получив деньги, он пошел к машине, но вдруг его подхватили и очень быстро занесли за угол, в темноту…

– И у этого такая же! – Филипп Ильич, удивляясь, разглядывал карточку, потом попробовал ее на зуб.

Они извинились, вернули карточку и, поправив ошеломленному мужику костюм, ушли, переговариваясь…

Совсем стемнело, зажглись фонари. Николай продолжал сидеть. Магазин закрылся, служащие выходили из него. Вышла Нэнси, оглядела его, улыбаясь:

– Ты сумасшедший или маньяк?

– Да, – не поняв, ответил он.

Улыбаясь, взял ее сумку, она не давала, но он взял:

– Где ты живёшь?

– Там, далеко, – она махнула рукой. – Как ты нашел меня?

– Просто. Я обошел город.

– Это неправда, город большой, и ты не американец! Ты немец?.. Швед?.. Француз?

Николай кивал головой.

– Испанец? Итальянец? Китаец?

– Да, – он кивнул. – Я китаец.

– Врешь, кто ты?

Он, отстав, открыл маленький словарь, поискал что-то:

– Я тупой. Поэтому плохо говорю по-английски.

– Что там? – она протянула руку. – Покажи!

– Это книга для тупых.

– Покажи!

– Нет, это опасно…

Они ехали в автобусе. Николай смотрел на нее.

– Что ты смотришь?

– Ты самая красивая в этом городе… Правда! Я видел всех девушек в этом городе.

– Это твоя работа?

– Да…

– Трудно?

– Что? – он не понял.

– Посмотри в книжке для тупых!

Николай достал словарь, стал искать, перелистывая страницы.

– Египетский баклажан, – сказал он наконец, с трудом выговаривая.

– Что?! – Нэнси засмеялась.

– Здесь так написано…

Она вдруг выхватила у него словарь, рассматривая.

– Ты русский!!! – закричала она.

Люди стали оборачиваться. Николай развел руками.

– Ты врешь! Скажи что-нибудь по-русски!

– Нэнси.

– Замолчи! – она быстро листала словарь. – Скажи… кукуруза на углу.

– Я не понимаю – он покачал головой.

– Скажи кот!

– Кошка, – сказал он по-русски.

Она, шепча, прочитала транскрипцию, захлопнула словарь.

– О, мой Бог, ты русский! Я так и думала! Конечно, я все время ожидала чего-то в этом роде, но лучше бы ты все же был китаец…

Они стояли у небольшого одноэтажного дома, у дверей.

– Я приду завтра, – сказал Николай.

Нэнси молчала, опустив голову.

– Я приду, – повторил он. – Нэнси, ты живешь одна?

– Нет, – сказала она тихо. – Я живу с кошкой.

Николай, склонившись, быстро поцеловал ее в губы, отпустил на шаг, глядя на нее, и, развернувшись, пропал в темноте. Она стояла все.

– Нэнси, спокойной ночи! – вдруг сказал из темноты его голос.

Она улыбнулась.

Свет в гостиной погас, и в спальне зажегся ночник. Ее тень мелькнула за шторами. Николай, сидевший в ее дворе у ограды, улыбнулся. Вдруг, услышав шорох, он вскочил, бесшумно обогнул дом и наткнулся на кошку. Кошка мяукнула испуганно. Дверь во двор открылась, и Николай лег в кусты. Нэнси, в ночной рубашке, впустила кошку, погладила ее и заперла дверь… Николай улегся поудобней, глядя на звезды, вдруг снова вскочил, выхватив из-за головы маленькую ящерицу. Улыбнувшись, отпустил ее, улегся снова…

Здоровенный губастый мулат, оставив машину за квартал до особняка, подошел к нему пешком. Он был в перчатках и с сумкой. Переложив револьвер из сумки в карман, он огляделся и быстро перелез через ограду. В особняке, в крайнем окне, горел свет. Пригибаясь, мулат двинулся через кусты и вдруг обвис. Сзади его двумя руками держали за голову, а ко лбу приставили холодный и очень длинный ствол. Сафронов, в одних трусах, держал карабин, а Филипп Ильич, тоже в трусах, быстро обыскал мулата.

– Револьвер, отмычки, фонарь, – перечислил он тихо. – Вор!

– Убить? – спросил Потемкин, державший мулата за голову.

– Подожди, – Сафронов надел на босую ногу ботинок.

Махотин сложил все в сумку:

– Все хорошо, парень? – спросил он по-английски. – Нет проблем?

– Нет проблем. – Мулат попытался улыбнуться.

Потемкин развернул его за голову, а Сафронов дал сильный пинок обутой ногой. Мулат перескочил через ограду, следом перелетели сумка и револьвер. Подхватив вещи, мулат понесся по улице. Сафронов, Потемкин и Филипп Ильич снова улеглись спать…

Утром Нэнси вышла из дома, захлопнув дверь, закинула за плечо сумку и увидела Николая. Он стоял за оградой, положив на нее локти.

– Что ты здесь делаешь? – удивилась она.

– Хорошее утро, – сказал он. – Как ты спала, Нэнси?

Она подошла к ограде, посмотрела на него, улыбнулась, опершись на забор с другой стороны.

– Я совсем не выспалась, – сказала она строго. – Мне всю ночь снились русские!

– Я не понял, – Николай положил свою руку на ее.

– Это ничего, – сказала она. – Что ты будешь делать?

– Я буду провожать тебя на работу, – сказал он, отбирая у нее сумку.

– Ты сумасшедший и очень хитрый, я должна тебя бояться, – она вышла за ограду, и они пошли по улице.

Они ехали в автобусе. Николай взял рукой ее голову и положил осторожно к себе на плечо, прошептав:

– Спи, я тебя разбужу.

Она закрыла глаза, прошептала тоже:

– Очень жалко, что в автобусе нельзя целоваться…

Они стояли около ее магазина.

– Что ты будешь делать? – спросила она.

– Пойду на работу.

– Кем ты работаешь?

– Это трудно объяснить.

– Дай мне слово, что ты не диверсант.

– Я не могу, – он улыбнулся. – Я сам не знаю, кто я. Иногда я, наверное, диверсант.

– Ладно, – она обняла его и поцеловала быстро. – Все разно приходи вечером. Я буду ждать, – й убежала в магазин…

Потемкин стоял на углу, внимательно оглядывая проезжавшие машины. Одна из них притормозила.

– Эй, – окликнула его женщина и быстро спросила что-то.

Он огляделся, ища, к кому она обращается.

– Я?

Она снова что-то спросила. Он подошел к машине, наклонился и засунув голову внутрь, поцеловал ее. Женщина вырвалась, выругавшись, дала газ…

– Злая! – сказал якут, глядя вслед, и улыбнулся…

Патрульный полицейский, свернув в переулок, увидел, как с высокого забора слез Филипп Ильич и стал отряхивать свой костюм. Полицейский посигналил, подзывая. Филипп Ильич сразу пошел быстро прочь, не оглядываясь. Машина догнала его, и полицейский, выбравшись, окликнул, уже сердито:

– Эй, парень, иди сюда.

Махотин подошел к его машине, улыбаясь, но вдруг нагнулся и за капотом, на корточках, очень быстро побежал вокруг машины…

– Какого черта?

Полицейский, потеряв его, заглянул за капот. Расстегивая кобуру, обежал машину и увидел, как Филипп Ильич уже скрылся за забором.

– Дьявол! – пробормотал он, пораженный…

Стемнело. В домах зажигались огни. Сафронов лежал на высокой крыше ив бинокль осматривал окна квартир.

Девушка сидит на кухне, ест что-то монотонно…

Парень пьет пиво, смотрит телевизор…

Еще парень, просто сидит на стуле, чешет лоб…

Пожилая пара ест молча…

Снова девушка, сидит, курит у телевизора…

– Тьфу ты черт! – пробормотал Сафронов. – Что же они все по одному живут?..

Николай и Нэнси, смеясь, готовили вместе ужин. Почти все уже было готово. Нэнси уносила тарелки в комнаты. Николай поставил на раскрытое окно тарелку с салатом и хлеб, и это тут же исчезло. Продолжая готовить, он кинул в окно пару апельсинов, они пропали без звука!

– Стакан дай! – вдруг сказали из темноты.

– Зачем? – удивился он.

– Надо…

Он поставил стакан, и тот тоже пропал. Вернулась Нэнси, что-то напевая, прижалась к Николаю. Он обнял ее, целуя, и незаметно задернул штору и прикрыл окно. Но окно опять открылось. Нэнси ушла снова.

– Яишницу пожарь! – На подоконнике появились две упаковки яиц и пустая тарелка из под салата.

– Я там, вроде, ветчину видел, – раздался из темноты голос Филиппа Ильича.

– Где? – удивился Николай.

– В холодильнике…

– Водки выпьешь? – спросил другой голос.

– Откуда у вас? – прошептал Николай, подавая ветчину.

– Андрюшка в магазин сбегал…

Разложив еду на ящике, Сафронов, Потемкин и Филипп Ильич сидели в темноте в кустах, выпивали по очереди, закусывали и неотрывно глядели в окно, улыбаясь. Николай, обняв Нэнси, снова задернул штору, но якут проворно поднялся, тихо открыл ее и быстро вернулся на свое место…

Николай подал в темноту сковородку с яишницей, в ответ на подоконнике появился стакан с водкой. Он выпил быстро и ушел в зал… Нэнси сидела на диване, за столиком с едой, напротив работал телевизор. Николай сел рядом, смеясь и мешая друг другу, они стали есть. Из-под стола вышла кошка, смотрела удивленно на Николая…

Николай подал в окно кипящий чайник и получил взамен пустую сковородку. Кошка, вскочив на подоконник, возмущенно уставилась в темноту. Огромная рука Потемкина протянулась к ней из темноты, и она прыгнула в комнату…

Вернувшись в – зал, он увидел, что Нэнси спала на диване с надкусанным яблоком в руке. Николай осторожно взял ее на руки, отнес в спальню, положил на кровать..

– Извини, – прошептала она. – Я совсем сплю.

– Спи, – он осторожно раздел ее и, накрыв одеялом, поцеловал.

– Ты уходишь? – она обняла его. – Не уходи…

– Не уйду…

Войдя на кухню, он только заметил тень, метнувшуюся в окно. Чайник стоял на плите.

– Телевизор бы хоть посмотреть, – попросили из темноты…

Николай развернул телевизор к окну, раздвинул шторы… Вернувшись в кухню, стал убирать посуду…

По телевизору шел какой-то фильм. На экране парень целовал девушку. Трое мужчин лежали на траве перед окном, курили и смотрели на экран. Их суровые лица размягчились, каждый думал о своем…

Потемкин дрался под мостом. Он спокойно отбивался от троих черных бродяг, встав спиной к бетонной стене, а они, крича, наскакивали на него и отлетали тут же. Ругаясь, потирая ушибленные места, – они отбежали, крича ему что-то уже издали. Он, осмотревшись, поднял валявшийся велосипед и поехал вдоль пустынного причала… Бродячая собака побежала за ним, но отстала…

Сафронов оглядел столики ресторана, стоявшие на тротуаре. Люди смеялись, разговаривали на чужом языке. Он пошел дальше.

Махотин, утомившись, присел на траву в китайском квартале. Мимо него крича пробегали маленькие дети. Вдруг он сказал им что-то по-китайски. Они, смеясь, крикнули что-то в ответ, побежали дальше, оглядываясь удивленно. Посидев, он встал, пошел, хромая…

Собака поглядела на полную луну, снова повернулась к холмам, насторожив уши. Тягучий тоскливый звук доносился оттуда. Она обежала двор и, встав у ограды, завыла дико. Из окон выглядывали люди.

Николай сошел с шоссе на тропу и обернулся. Внизу, там, где мерцал огнями город, выли на все лады собаки. Он прислушался. Странный звук доносился с темных холмов…

Костер догорал. Вокруг лежали пустые бутылки, стоял котел со остатками мяса. Сафронов, Потемкин и Филипп Ильич сидели в своей родной одежде и, глядя на костер, пели в три голоса протяжно и тоскливо про Ермака, причем Филипп Ильич выводил самые верхи…

Увидев Николая, они смолкли.

– А мы, Коля, загрустили чего-то! – Сафронов вздохнул. – Садись…

– Крепко загрустили! – Николай оглядел пустые бутылки из-под «Смирновской» водки. – Всех собак в городе переполошили. – Он сел. – С вами Нэнси хочет познакомиться.

Сафронов, покачнувшись, оглядел Потемкина и Филиппа Ильича.

– А не будет ли это… – он сделал жест рукой. – Неприлично.

– Нет, она сама предложила. Я рассказал ей про вас, сказал, что вы сегодня прилетаете. Филипп Ильич вот – дядя, а вы мне братья, двоюродные… Ко мне в гости.

Филипп Ильич, соображая, оглядел якута.

– Это, значит, он племянник мой?

Сафронов глядел на Николая с грустью:

– Смотри, парень, погонит она нас, и тебя вместе с нами! Уж больно родственники мы необычные.

– Не погонит! А погонит, уйдем вместе…

Нэнси, одетая празднично, осматривала накрытый стол.

– А может быть, самолет опаздывает? Какой у них рейс?

– Не знаю, – Николай возился в кошкой. – Наверное, они уже прилетели.

– Как же они найдут нас?

– Найдут. Я им объяснил.

За окном раздались голоса, открылась калитка.

– Идут! – вдруг испугалась Нэнси.

Она бросилась к двери, открыла ее и попятилась. Первым, С букетом, вошел Филипп Ильич, за ним Сафронов и Потемкин со свертками.

– Здравствуйте… – по очереди здоровались они на русском, все чистые, отглаженные и причесанные.

– Здравствуйте, – по-русски старательно ответила Нэнси, жестом приглашая их проходить.

Сафронов толкнул Махотина, Филипп Ильич откашлялся, протянул Нэнси букет, снова откашлялся и поправил галстук. Нэнси быстро отнесла букет и, вернувшись, по очереди стала знакомиться с гостями, каждому протягивая руку.

– Нэнси!

– Потемкин! – якут осторожно пожал ей руку.

– Александр! – Сафронов улыбнулся добро, как только смог.

– Филипп Ильич! – Махотин снова кашлянул.

– Филиппилич, – повторила она с трудом.

– Мой дядя, – сказал Николай. – А со мной поздороваетесь? – добавил он по-русски.

Все трое сидели в ряд на диване, держась прямо.

– Как вы долетели? – спросила Нэнси.

– Они не говорят по-английски, – ответил за них Николай и сказал по-русски. – Вы хоть говорите что-нибудь.

– Зачем ж ты меня дядей сделал? – тихо опросил Махотин.

– Для нежности. Что мы не бандиты какие-нибудь, а родственники.

– Мы тут баранины принесли, – сказал Сафронов. – И водки. Положить бы куда…

– Боже мой, – Нэнси смотрела на них. – Никогда бы не подумала, что у меня в доме будет целых четверо русских.

Николай и Сафронов жарили на кухне баранину. Нэнси, помогая им, спросила Николая шепотом.

– Я понравилась им? Что они тебе сказали?

– Что ты им очень понравилась!

– Ты все врешь! – она тайком толкнула его.

Зашел Потемкин, постоял, принюхиваясь, вышел…

Филипп Ильич Сидел в кресле и смотрел по телевизору мультфильмы. На коленях у него лежала кошка. Он гладил ее одной рукой, а другой, не глядя, брал из вазы орехи…

Потемкин снова зашел на кухню, принюхиваясь, вышел. Сафронов достал из холодильника бутылку водки, налил, в стаканы, объяснил:

– Тем, кто готовит, положено.

Николай перевел, и они выпили.

Ужинали молча, под тихую музыку. Филипп Ильич ухаживал за Нэнси, подкладывая ей лучшие куски мяса…

– Вы похожи на старшего брата моей мамы, – смеясь, сказала ему Нэнси. – Он священник.

– А где твои родители? – спросил ее Махотин по-английски.

– Они фермеры, с Миссисипи.

Николай переводил.

– А почему она здесь? – спросил Сафронов.

– Потому что я переехала жить в город, а зачем, не скажу. Это секрет…

Знаю я этот секрет, – сказал Махотин по-русски. – У меня дочь тоже в город поехала, а зачем, секрет. А через год вышла замуж. Ты ей переведи.

– Да ладно, – отмахнулся Николай.

– Что, что? – переспросила Нэнси.

Николай перевел. Она покраснела и, опустив голову, тихо сказала:

– О, нет. Я переехала, чтобы найти работу…

Махотин, склонившись, поцеловал ее в голову. Нэнси не выдержала и рассмеялась:

– А где вы будете жить? – спросила она.

– В отеле! – ответил Махотин за всех.

– В отеле дорого. Вы можете пока жить здесь. Правда! Мне будет очень приятно. Дома на ферме у нас большая семья…

– Спасибо тебе… – сказал Сафронов.

После ужина играли в карты на щелчки. Проиграли Николай и Потемкин. Филипп Ильич радостно щелкал Николая. Нэнси, смеясь, несильно щелкала улыбавшегося от удовольствия якута…

Потом проиграли Нэнси и Махотин. Сафронов отщелкал своим деревянным пальцем Филиппа Ильича, тот сидел, почесывая лоб.

– Мне тоже положено, – сказала Нэнси. – Надо честно.

Якут, сделав страшное лицо, нагнулся к ней, она зажмурилась отчаянно, и он осторожно дотронулся до ее лба пальцами. Она от неожиданности вскрикнула…

Николай сидел в парикмахерской перед зеркалом. Нэнси, смеясь, объясняла девушке, как его постричь…

Машины, шипя, проносились мимо рекламного щита на обочине. Они стояли за щитом и целовались…

Они шли по тихой тенистой улица, держась за руки. Был тихий вечер, вокруг них стояли красивые домики, утопая в зелени.

– Нэнси! – сказал Николай. – Ты бы согласилась выйти замуж за русского?

– Никогда! – вскричала она. – Только если совсем сойду с ума!

Он помрачнел. Она посмотрела на него хитро и засмеялась:

– Я вообще никогда не выйду замуж!

– Почему? – удивился он.

– Я ненавижу замужних женщин! Они все такие, – она растопырила руки и пошла вперевалку.

– А дети?

– О, я ненавижу детей! Они все маленькие и злые, и я их ненавижу! – и она сделала страшное лицо.

Николай засмеялся…

– А что же ты тогда будешь делать?

– Я? Я буду работать и зарабатывать деньги. А потом учиться. А потом снова работать, – она подумала. – Пегом я куплю себе машину и собаку. Потом я буду работать долго-долго и буду старая, как настоящая американка. И куплю дом!

– Такой! – Николай кивнул на маленький двухэтажный дом.

– Нет, что ты! Мне нужно стать очень-очень старой, чтобы купить этот дом! О, смотри, он продается!

– Давай посмотрим.

– Ты что!

– Пойдем, пойдем, – Николай потянул ее за руку. – Я хочу посмотреть на очень-очень старую Нэнси!

Им открыла старая энергичная женщина, впустила их, улыбаясь:

– Вы собираетесь пожениться?

– Да! – Николай обнял Нэнси, та ущипнула его тайком.

Женщина пошла вперед. Нэнси ударила Николая кулаком в живот, и они вдруг быстро поцеловались, причем Николай провел рукой далеко вниз по ее спине…

– Где же вы? – окликнула их женщина…

Потемкин снова шел вдоль океана, оглядывая людей…

Сафронов присел около орехового «Кадиллака» на стоянке, вздохнув, потрогал крест на крыле…

Махотин сидел на площади, устало оглядывал прохожих…

Николай зашел в небольшой магазин, огляделся и тут же нырнул за стойку с продуктами. У прилавка расплачивался длинноволосый парень, тот самый, что был тогда с Майклом и Робертом. Длинноволосый вышел, сел в маленькую машину и стал выезжать на улицу. Николай, оглядываясь в отчаянии, увидел парня, проезжавшего мимо на мотороллере. На ходу он запрыгнул на него позади парня.

– Ты что делаешь, псих! – закричал тот.

– Давай, помоги, о'кэй? Все хорошо, давай скорость! Ну, скорость! – он, обхватив парня, сам взялся за руль и выжал скорость…

Машина свернула, и Николай за ней.

– Нет, мне прямо! – парень попробовал отобрать руль.

Но Николай сжал его крепче… Увидев, что машина встала, он, отпустив руль, соскочил.

– Псих! – парень развернул мотороллер.

– Спасибо! – крикнул ему вслед Николай.

Он внимательно осмотрел дом, в который зашел длинноволосый, встал за дерево. Дверь в доме открылась, хозяин выставил пластиковый мешок с мусором…

Длинноволосый сидел в баре за стойкой, пил пиво. Кругом шумели, играла музыка. Вдруг за один из столиков присел Филипп Ильич. От дверей, осторожно пробираясь среди толпившихся, к длинноволосому подошли Потемкин и Николай.

– Привет, – Николай забрал у него стакан, улыбаясь.

Потемкин обнял длинноволосого за шею и сдавил так, что хрустнуло. Вместе с Николаем они ссадили парня с табурета и, весело разговаривая, повели его в туалет. За ними прошел Махотин…

Через минуту Потемкин й Филипп Ильич вынесли из туалета большой кожаный мешок. Следом, переговариваясь, вышли Николай и Сафронов…

Стемнело. Они подошли к дому длинноволосого. Николай достал ключи. Сафронов держал наготове завернутый карабин. Они быстро вошли, захлопнули дверь, и все стихло…

Потемкин и Филипп Ильич несли мешок, выбирая тихие улицы. Иногда, положив его, садились сами, отдыхая, курили…

Свернув с шоссе на свою тропинку, взвалили мешок на плечи…

Достав из мешка связанного парня, они вынули у него изо рта кляп. Длинноволосый был без сознания.

– Ничего, здесь воздух хороший, отдышится…

Оставив его на поляне, они отошли в кусты и, взяв лопаты, стали рыть яму…

Николай сидел на стуле у двери и глядел через жалюзи на залитую солнцем улицу. Вдруг он поднял руку. Сафронов, сидевший на полу у стены, бесшумно встал.

К дому, где они сидели в засаде, подошла девушка, позвонила. Постояв, пошла обратно…

Потемкин поднял крышку, сплетенную из ветвей и заглянул в глубокую яму. На дне ее сидел длинноволосый парень, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту.

– О'кэй? – спросил его якут, закрыв крышку, прислонился к дереву и закурил…

Нэнси вернулась домой. Навстречу ей вышел Филипп Ильич.

– А где все? – спросила она.

– Все на работе. И Николай тоже. А я ужин приготовил! – он улыбнулся ласково…

Они сидели за столом, ели молча. Нэнси, вздыхая, листала какую-то толстую книгу.

– Что ты делаешь? – спросил Филипп Ильич.

– Я учусь, – она засмеялась. – Я ненавижу свою работу… Я заработаю немного денег и поступлю в университет…

– Я, – Филипп Ильич показал на себя. – Всю жизнь мечтал учиться в университете, – он тоже вздохнул. – Не вышло…

Сафронов и Николай сжали оружие, затаив дыхание. Ореховый «Кадиллак» медленно остановился под фонарем. Из него вышел мужчина с лошадиным лицом. Оглядев дом, подошел к двери, прислушался. Наконец стукнул тихо, два раза… В доме раздались шаги, дверь открылась, длинный ствол уперся ему в лоб, и за брючный ремень его втащили в дом…

Нэнси осторожно зашла в зал, где спал Махотин. Достав из кармана халата бумажку, прочитала, шепотом выговаривая имя, спрятав ее, тронула Махотина:

– Филипп Ильич, Филипп Ильич!

– Что? – он очнулся, не понимая.

– Работать, – сказала она. – Телефон. Филипп Ильич – работать.

– Спасибо, милая, – он сел…

Николай и Филипп Ильич несли еще один мешок по ночному городу. Положив его, отдыхали.

– Этот потяжелей будет, – сказал Махотин. – Ничего, где два, там и три…

Мужчина с лошадиным лицом Сидел на дне ямы рядом с длинноволосым. Они оба с ужасом смотрели вверх на якута.

– Компами, – Потемкин оглядел их и снова закрыл крышку….

Было чистое раннее утро. Майкл, в белых шортах и белой майке, бежал по аллее парка Слева и справа тесно стояли кусты. Впереди и позади него бежали еще несколько человек, мужчины и девушки. Вдруг слева, из кустов вылетело что-то и, обхватив Майкла, исчезло тут же в кустах справа. Сильный треск сучьев и снова тишина Люди, не заметив ничего, продолжали бежать…

Майкл с кляпом во рту лежал на спине. Махотин и Николай затягивали на нем узлы.

– Все хорошо, Майкл, уже все кончилось, все в порядке, не волнуйся, – успокаивал его Николай.

Сафронов, склонившись, погладил ласково Майкла по голове, улыбнулся:

– Хэлло…

Двухэтажный особняк, окруженный высоким бетонным забором, во дворе две огромных овчарки на свободе. К задним воротам, там, где, у забора мусорные баки, подошел Потемкин с прутиком в руках, потихоньку поскреб им по железным воротам. Зашуршала галька во дворе, огромные псы примчались, залаяли, высовывая из-под ворот оскаленные морды. Якут подразнил собаку прутом, вдруг схватил ее за морду и выволок через узкую щель под забором. Поднял ее за загривок в воздух, цыкнул на нее, и собака затихла. Вторая во дворе тоже замолчала. Потемкин отпустил собаку, она отбежала, виляя хвостом… Сафронов и Николай уже подсаживали на забор Махотина…