Текст книги "Праздник саранчи"

Автор книги: Алексей Саморядов

Соавторы: Петр Луцик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Bee молчали, улыбаясь.

– А ну тренироваться, клопы. Женщин не видели! – приказал тренер.

Он через зал подошел к Анне. Она сняла очки, улыбнулась ему смущенно. Снова навела очки.

– Не ждал? – спросила она Мужчина покачал головой, взял за локти.

– Ты ко мне? – искренне удивился он.

Анна поцеловала его в щеку.

– Решила проведать, посмотреть, чем занимаешься.

– Понятно, – он повернулся к детям. – Так, клопы! За старшего остается Голубков. На-ка! – он снял с шеи свисток, надел на подошедшего крепкого мальчугана. – Не драться, не хулиганить! Через полчаса в душ и домой! Ясно?

– Ясно, Николай Степанович! – ответили пацаны радостно, хором, и кто-то из них успел дать соседу перчаткой в ухо.

Николай Степанович строго посмотрел в зал, но мальчик Голубков свистнул в свисток, громко приказав:

– А ну не балуй, не балуй, кони!

Николай, в пальто, накинутом поверх спортивного костюма, провел Анну в маленький пустой буфет. Сели за столик.

– Чего-нибудь будешь? – спросил он ее.

– Горячего, кофе или чай.

– Марина, тут гости ко мне! – крикнул Николай буфетчице. – Сделай чай или кофе, и мне принеси, по-наркомовски! С голосом-то что? – спросил он, глядя Анне в глаза.

– Все, вроде кончился, – ответила она улыбаясь.

– Да слышал, слышал. Мы люди маленькие, но и до нас доходит – Москва.

Буфетчица принесла стакан чая, конфет на блюдце. Николаю поставила полстакана водки, бутерброд на тарелке.

– Пьешь? – спросила Анна.

– Старый, – улыбнулся он. – Кровь не греет, руки-ноги не гнутся, в общем-то пью, как придется… С Костей-то вы серьезно разошлись, или как?

– Насмерть, – сказала Анна, усмехнувшись. – Как Том и Джерри. И голос подвел, решила вашим делом заняться, менеджером буду. Нет у тебя чего-нибудь хорошего? Чтоб боец был хороший, пусть и неизвестный.

– Ой, хитришь баба. Ой, хитришь! Это же не спорт, не олимпиада, тут деньги нужны, страшные, а разориться за час можно! Дело богатых людей, сама знаешь. Даже если б у меня был боец, то денег не было бы выставить его, но даже и были б деньги, бойца нет. Костя, он пока лучший, вроде как профессор математики в этом деле. Злой, на том и стоит. Кого я знаю, те не будут с ним биться или продадут тебя, и не узнаешь. Суки, а не боксеры пошли, а я вот пью, так-то! – он разом выпил водку, подышал, отложив кусок хлеба. – Не связывайся ты с этим делом, мой совет тебе.

– Есть у меня деньги, на ставку хватит, – сказала Анна с тихой решимостью.

– Вот и побереги их. Да у них ставка до пятидесяти тысяч выросла! Мыслимое ли депо, такие деньги бросать, а за что?

– Значит, нет такого бойца, говоришь?

– В Москве нет.

– А где есть? – придвинулась Анна. – Я все равно не отступлюсь.

Николай вздохнул.

– В Крым езжай, есть там у меня один знакомец, – заговорил он снова. – Если согласится, то, может, что и выйдет.

– А ты говоришь, нету, – улыбнулась Анна.

– Я говорю, брось, вот что я говорю! Потому как друг тебе, и денег мне твоих жалко, не на улице нашла, вот что я говорю!

– Поеду я, – уже как бы себе, подводя итог, сказала Анна. – Вот еще скажи, если будет боец, ты возьмешься со мной это дело сделать? Тренером моим будешь?

– Не знаю. – Николай смотрел ей в глаза. – Думал, уж не увижу тебя, не придется… Там видно будет, пока еще нет кому и биться. Зацепило тебя, ну пиши адрес, – Николай, вздохнув, достал из пальто блокнот…

Самолет оторвался, от бетонной полосы и сразу, задрав нос, стал набирать высоту.

Анна, откинувшись в кресле, все так же в черных очках и платке, смотрела в иллюминатор. Улыбаясь, подошла стюардесса, держа в руках букет цветов.

– От нашего экипажа, – сказала она весело. – Приятного полета, Анна Алексеевна!

– Спасибо, – Анна взяла цветы и, легко вздохнув, снова отвернулась к окну.

Михаил, худой, крепкий мужчина пет тридцати пяти, с плоским, разбитым лицом, коротко стриженный, сгоревший на солнце до пепла, весь из мышц, скрученных в веревки, стоял посреди двора под чистым, без облака, небом. Дом, сложенный из грубых каменных блоков, с трех сторон окружали горы, с четвертой, вниз по склону тянулся виноградник. Внизу лежал город, за ним безбрежное море.

– Три года строил, – говорил Михаил, показывая Анне дом. – В горах рубил камень, в тачку и сюда. Поле от камня очистил, смотрите, земля – перина, пять гектар… Счас винограда еще мало, но года через два, тонны четыре, не меньше будет. Счас, так еще, но и вино немного жмем, и водку варим!

Во дворе, под деревом стоял стол под белой, скатертью. Жена Михаила носила из дома посуду, накрывала стол. Двое маленьких детей, мальчиков, внимательно смотрели на Анну, спрягавшись под крыльцо, о чем-то шепчась.

– Свиней имею, продолжал Михаил. – Пять штук. Боевые свиньи, а знаете, Анна Алексеевна, и не кормлю их, доски едят! Что доски, и на собак нападают, верите, сала ни грамма нет, чистое мясо! Овец держу десяток, в горах пасутся. Чего мне еще надо? Солнце есть, дом есть, жена – хохлушка, дура, сам подбирал, как соловей, дети – пацаны! Ничего более не желаю. А мужа вашего я бил, его бить можно. Он нахальный, но бить можно, тут все дело в терпении, в деликатности. Бил, бил… – повторил Михаил, опустив голову, уперев руки в бока. – Да теперь уж весь вышел, обабился. Куда я от хозяйства, добрый стал, – он усмехнулся. – Да идемте к столу. Держу вас тут, болтаю, счас обедать будем. Таких-то гостей и не придется, может, увидеть никогда.

Он подвел Анну к стопу, усадил, подвинув кресло:

– Скоро? – крикнул жене.

– Зовсим трохи, зараз! – ответила та по-украински.

– Значит, зря я прилетела не уговорить мне вас, – сказала Анна с сожалением.

– Выходит так, – сказал Михаил.

Его жена поставила на стол бутылку вина и бутылку водки. Стала накладывать в тарелки куски горячего обжаренного мяса.

– Вино домашнее, сам жал, водка тоже, – предложил Михаил.

– Давайте водки, – согласилась Анна – Больно у вас все хорошо. Так и живите. Что деньгами вас соблазняла, все это глупость, за ваш дом! – она чокнулась с Михаилом.

Они выпили. Жена Михаила стояла в стороне, что-то пекла на летней печке.

– Я уж не знаю, чем вам помочь, – Михаил грыз мясо.

– Ходил я тут в школу бокса, смотрел, так себе, средне. Для драки родиться нужно, любить надо это дело. Это, как с собаками, только собак вывести можно, специальную породу. А людей не разводят, какие есть, такие и есть. Тут азарт нужен, – рассуждал он. – Такое понимание, что и объяснить нельзя… Вот что, – он отодвинул тарелку. – Поедем в одно место, посмотрим, может, и выйдет что. – Он встал, задумавшись. – А ну, жена, собери-ка нам в дорогу, отъедем мы ненадолго.

Они ехали на машине через горы. Леса стояли тихие и рыжие, от огня и меди до желтого дешевого золота.

– Вот думаю, Анна Алексеевна, – говорил Михаил. – Дороги здесь хорошие, города, как игрушечки, а сколько здесь крови русской пролито, по всем этим дорогам. Я до тридцати лет и пяти книг не прочитал, не поверите, а сейчас пристрастился, заговариваюсь, размышляю, вредно, наверное?

– Да нет, ничего, – ответила Анна.

– Так вот, в Крым с России, как я подсчитывал, с двенадцатого века невольников гнали, чуть не каждый год, а при Орде и по четыре раза за год, знаете, и до ста тысяч уводили, аж до Петра Первого, это пятьсот лет получается. Это, как хочешь занижай, а не меньше пяти миллионов только живых невольников, а сколько гибло, а при набегах рубились! Тьма народу. Что ж теперь получается? Теперь Крым вроде и не Россия, – он помолчал, потом добавил мрачно. – Продали нас, что и говорить. Ну да ладно, Я пока еще жив, сыны подрастут, разберемся.

Горы остались позади, дорога шла в безлесых холмах, а за холмами начиналась степь.

– Везу вас к Азову морю, – заговорил снова Михаил.

– Есть там парень один, Сашкой зовут. Я у него рыбу иногда покупаю. Он с виду так себе, но хочу, чтоб вы посмотрели.

– Что ж, он боксер или кто? – спросила Анна с интересом.

– Да боксом, я думаю, он не занимался и дня, тут другое. Боец он, от природы, редкий. А технику ему и за месяц можно поставить, это ерунда, Я так думаю, дар у него невообразимый, А так – рыбачит он, осетра браконьерит, икру солит, да и то, когда нужда прижмет.

– Так что, он вообще не занимался боксом?

– Совсем. Да вы подождите, я бы вас и не повез, если б сам не разбирался. Я с двенадцати лет на ринге бьюсь. Так вот, а двух драках его видел, по пьяному делу, правда, ко скажу, сам спешил, я и на ринге такого не видел. Да и мы ж посмотреть едем, его, может, убили давно, я уж полгода не был там.

– Как это убили? – не поняла Анна.

– Да такой подлец, на двадцать километров в округе никакой драки на пропустит!

– Так он бандит, что ли?

– Ну, не бандит, конечно, а погорлопанить он первый. Не так парень неплохой.

Машина неслась по степи. Дорога впереди лежала ровная, как стрела.

На узком мысу, выступавшем в море, стоял дом, сложенный из ракушечника, крытый камышом. В доме никого не было, только пустые бутылки и мусор из рыбьей чешуи, окурков и прочей дряни. Пусто было и во дворе, заросшем бурьяном, и в сарае.

Михаил, за ним Анна, прошли за дом, спускаясь по тропинке, ведущей к морю, и остановились. Прямо перед ними, в копне прелой соломы, раскинув руки и ноги, ничком, словно обнимая копну, неподвижно лежал человек. На нем были только брезентовые, штаны, выгоревшие на солнце до белизны, его длинные, нестриженные давно, цвета соломы волосы шевелил легкий ветер.

– Этот? – с удивлением и ужасом спросила Анна.

Михаил усмехнулся:

– Ну пьян, с кем не бывает, – он присел на корточки. – Я вам как специалист говорю, смотрите, – он стал пальцем вопить по загоревшей до черноты спине, показывая. – Ни грамма жира. Все мышцы развиты, но не перекачены. У меня, посмотрите, – Михаил сжал руку. – Можно и в три раза накачаться, а толку не будет.

Он взял Александра за плечи и перевернул его на спину.

– Вот видите, грудь крепкая, живота вообще нет, – Михаил пальцем провел по выпиравшим ребрам.

– Худой какой-то, – Анна с сомнением и некоторым отвращением разглядывала неподвижное тело.

– Это не страшно, – успокоил ее Михаил.

– Не знаю, если б вы не занимались боксом, я бы не поверила. Он вас побьет?

– Счас вряд ли, а месяц его погонять, черт его знает, может, й побьет. Ну что, будить?

– Не знаю, подождите, – остановила его Анна.

– Ну, думайте. Я бы попробовал, аж сам загорелся! – Михаил замолчал.

Анна прошла несколько шагов, остановилась у плетеной изгороди, глядя в море. Михаил осмотрел стены дома, попробовал их на прочность.

Александр вдруг пробудился, сел, глядя то на Анну, то на Михаила.

– Рыбы нет, икры нет, – еле выговорил он. – Послезавтра приходите, – он снова лег на живет и замер.

Михаил подошел к Анне.

– Тут мелко, километров на десять по шею идти можно, – заговорил он тихо. – А за осетром они дальше ходят. Но там их рыбнадзор стережет, и днем, и ночью. Как лодку или баркас заметят, чуть не топят. За осетре подстрелить могут, их право. Вот, подлец этот, – Михаил указал на Александра, – да еще тут один мужик, выбирают ночь потемней, да чтоб шторм, чтоб волна была, отплывают на лодке километров за десять, на веслах, чтоб без шума. Потом Сашка снасти берет и еще километров пять вплавь, а то и десять. Ставит перемет и так же вплавь назад, к лодке. На следующую ночь снова на веслах, до конца отмели, и он снова плывет, один, с ножом. Находит перемет. Добывает осетра, если еще попался, вспарывает там же в море ему живот, икру в мешок и плывет обратно, а иногда и всю рыбину притаскивает. Вы азовских осетров видали когда-нибудь целиком?

– Этого не может быть, – сказала Анна.

Михаил пожал плечами.

– Как же он определяет, куда плыть, ночью?

– Не знаю, – сказал Михаил. – А только и рыбу, и икру у него покупал, не раз.

– Будите, – сказала она, вздохнув. – Посмотрим.

Михаил ушел за дом. Вернулся с полным ведром воды.

Молча, окатил Александра. Принес еще ведро, окатил снова.

Александр зашевелился, промычал что-то. Михаил за плечи усадил его, тряпкой отер ему шелуху с лица.

– Давно пьешь? – спросил он.

– Давно, – Александр закрыл глаза.

– Сколько дней, два, три, неделю?

– Иди к черту, – Александр отмахнулся и попробовал лечь.

Михаил встал и окатил его из ведра еще раз. Тот снова очнулся. Сел, улыбаясь.

– Драться будешь? – спросил его Михаил.

– Буду, – Александр попробовал встать.

Михаил усадил его на копну:

– Ну, вот как с тобой говорить? Вот это, кто? – он указал на Анну.

Александр мутно посмотрел на нее.

– Верка Снегирева, кажись, – сказал он.

Михаил поднял его за плечи, поставил на ноги. Придерживая, подтолкнул к морю.

– Давай, давай, проплывись. Поговорить нужно серьезно.

Александр оттолкнул его и, шатаясь, как раненый, пошел к море.

– Он же утонет, такой, – сказала Анна, глядя ему вслед.

– Не утонет, – улыбнулся Михаил.

Сашка упал. Снова встал, побрел по отмели, заходя в море, и когда вода дошла ему до пояса, поплыл. Голова его болталась среди волн, но он плыл и плыл в море и вскоре пропал.

– Ну идемте, – сказал Михаил, поворачиваясь к дому. – Теперь обождать надо, пока в себя придет.

Александр, кое-как причесанный, в старом дешевом костюме, в рубашке, застегнутой на все пуговицы, сидел на заднем сиденье смирный, бледный, мучимый похмельем. Машина неслась по горной дороге. Михаил, сидевший за рулем, изредка поглядывал на Александра в зеркало, посмеивался. Анна задумчиво смотрела на горы…

Открыв дверцу машины, он помог Александру выбраться, вынул его чемоданчик.

– Дурака из себя не изображай, – сказал он тихо на прощанье. – Будь поскромней. Водку не пей, Анну Алексеевну слушайся. Может, и толк из тебя выйдет. И славу сыщешь, и денег заработаешь тьму. А дурить будешь, дадут тебе коленкой под самый копчик. Вот, значит, как.

– Плохо мне, Миша, – тихо ответил Александр. – Все тело трусится, и денег никаких не надо, пива надо. Не бросай меня, Миша.

Михаил махнул рукой, сел в машину и уехал. Александр подошел к Анне. Поставив чемоданчик рядом с ней, сел на него, обняв руками колени, уткнулся в них головой.

Анна молча смотрела на него, на проходивших мимо людей. Она постучала пальцем по голове Александра.

– ЭЙ, ты чего? – позвала она.

Александр поднял голову, встал.

– Пойдем, – сказала она и пошла в здание аэропорта.

Александр, вздохнув, взял чемоданчик, пошел за ней.

Анна завела его в парикмахерскую, подтолкнула к креслу.

– Сделайте с ним что-нибудь, чтоб его в самолет пустили! – сказала она парикмахеру. – И ногти ему подстригите.

Она прошлась вдоль магазинов, осматривая одежду. Выбрала, на глаз, пиджачную пару, рубашку, ботинки, галстук, трусы, носки, расческу, плащ…

Он вышел из парикмахерской, побритый, с зачесанными назад волосами.

– Иди-ка, переоденься! – Анна протянула ему пакеты с одеждой.

Александр, еще в обморочном состоянии, покорно взял пакеты и пошел в туалет.

Анна стояла у окна, глядя на площадь перед зданием аэровокзала. Александр вышел в костюме, совершенно неузнаваемый. В руках он держал старую одежду.

Анна, улыбнувшись, оглядела его с ног до головы. Отобрав старую одежду, бросила в урну. Перевязала правильно галстук. Снова оглядела.

Он стоял, молча, равнодушный и подавленный.

– Что, плохо? – спросила его Анна.

– Да нет, ничего, – тихо ответил он.

Она, молча, прошла в бар, он следом.

– Чего тебе лучше? – спросила Анна. – Пива, водки, вина?

– Водки получше будет, если грамм двести, – сказал он. – И запить.

– Двести грамм водки, пепси и мяса дайте горячего! – сказала Анна женщине за стойкой.

Та поставила на стойку стакан с водкой. Александр хотел выпить, но не смог. Рука его дрожала.

– Вы не смотрите, пожалуйста, – попросил робко он.

Анна, усмехнувшись, отвернулась. Александр выпил полстакана, давясь. Передохнул секунду, допил до конца. Его передернуло страшно, чуть было не вырвало, но он, схватившись рукой за горло, удержался. Закрыв глаза, он глотнул пепси.

– Я на воздух выйду, можно? – спросил он Анну.

– Поешь, – сказала она.

– Еще не могу.

Он вышел из бара. Анна видела, как он тихим шагом прошел площадь. Пошел обратно, но уже бодрее. Постоял у мангала с шашлыком, что-то сказал мужику в такси. Долго смотрел вслед прошедшей девушке. Закурив, пошел в бар, уже улыбаясь.

– Лучше! – с порога сказал он громко. – Не совсем, но лучше, вроде отпускает.

Он съел кусок мяса.

– Еще, чуть-чуть, – попросил он Анну.

– Бери.

Он взял еще стакан. Вылил и сразу запил целой бутылкой пепси-колы.

– В Москву еду, – вдруг заговорил он с барменшей. – На доктора учиться!

– Ты? – сказала тетка весело. – А у меня чего-то грудь спирает. Томлюсь как-то.

– Иди поближе! – махнул ей ладонью Александр.

Та чуть подалась к нему, но не подошла. Александр, перегнувшись через стойку, поймал ее за руку, подтащил к себе. Барменша заверещала, смеясь и ругаясь, Александр пытался облапать ее, но его осекла Анна.

– Пьян? – строго спросила она.

Александр тут же отпустил барменшу.

– Нет, я так, – смущенно сказал он.

– Идем на посадку! – Айна подтолкнула его к двери.

В самолете Александр, уже совсем пьяный, спал, уронив голову, заваливаясь на передние кресла. Анна, за плечо, возвращала его на место, но он снова заваливался.

Вдруг, очнувшись, он ошалело огляделся. Увидев Анну, он засмеялся и вдруг запел что-то, коверкая и не выговаривая слова, на весь салон, с какой-то подлой интонацией, ухая по-монгольски после каждой фразы.

Анна ударила его локтем в бок, но он только пьяно засмеялся, продолжая петь.

– Тихо! – вдруг прикрикнула на него Анна. – Сейчас ссажу!

Он вдруг опомнился. Погрозил ей пальцем и уснул снова, положив голову ей на плечо. Она, за ухо, с омерзением, отодвинула его к иллюминатору, за которым, внизу, плыли облака.

Проснувшись утром, Анна долго лежала, глядя в потолок. Вдруг, словно опомнившись, она быстро встала, надела халат и вышла в зал.

Александр сидел на диване, в костюме, листал журнал. Увидев Анну, он встал. Айна, прислонившись к косяку, смотрела на него. Потом улыбнулась.

– Есть хочешь? – спросила она.

– Я бы чаю выпил, – просто сказал он.

Они сидели за столом, завтракали молча. Александр прихлебывал чай, робко брал с тарелок колбасу, сыр, поглядывая на Анну. Она невнимательно слушала новости, которые передавали по телевизору. Потом встала, сходила в комнату, принесла сверток.

– Для тренировок, – протянула она сверток Александру.

На лавке, у стены, в маленьком спортивном зале сидели боксеры, в форме, в перчатках. Около ринга о чем-то тихо переговаривались Николай Степанович и Анна.

Из раздевалки показался немного смущенный Александр. Он был в спортивном костюме, босиком. Николай Степанович подозвал его:

– А что ж обувки никакой нет? – спросил он.

– Не знаю, ответил тот.

– Забыла, – махнула Анна рукой.

– Ты раздевайся до трусов, – сказал Николай Степанович Александру. – Майку оставь. А обувку мы тебе найдем.

Он принес старые, разбитые борцовки, дал Александру. Осмотрел его со всех сторон, чуть улыбаясь.

– Ну, что делать умеешь? – спросил он снова.

– А чего надо? – Александр огляделся.

– Ну, одевай перчатки, посмотрим, – сказал Николай.

Они с Анной помогли перебинтовать Александру руки, натянули перчатки, зашнуровав их. Николай подтолкнул Александра к рингу, обернулся к парням, сидевшим на лавке.

– Ну-ка, Юра, давай на ринг. Разомнись вот с Александром, посмотрим.

Юра, крепкий, плотный парень, помахивая руками, подошел к рингу, пролез под канатами. Встал, разминая ноги.

– Мне что, драться с ним? – спросил Александр.

– Подерись, а чего, посмотрим, – просто сказал Николай. – Начинайте.

Юра встал в стойку, запрыгал перед Александром, опустив голову, прикрывая лицо перчатками. Александр стоял, немного растерянный. Он поднял перчатки к груди, вдруг резко и хлестко ударил в наскочившего противника. Удар его был такой силы, что пробил перчатки нападавшего и попал в лоб, отчего Юру подбросило, и он упал на спину, хотел вскочить, но упал снова и поднялся уже со второй попытки. Александр подошел к нему, намереваясь добить.

– Все, стоп! – закричал Николай Степанович. – Хватят, хватит!

Все в полной молчании смотрели на Александра.

– Волков, а ну давай ты! – позвал Николай еще одного боксера.

– У меня ж рука! – сказал Волков, испугавшись.

– Ну-ка, дайте я разомнусь, – подходя к рингу, сказал мужчина, уже матерый, зверского вида.

Он вылез на ринг, оглядел Александра и, не прыгая, двинулся к нему, чуть покачивая плечами. Вдруг его руки заработали, и Александр, едва отбиваясь от его ударов, отскочил к канатам. Мужчина хмыкнул, дернув головой, снова бросился в атаку. Он наносил удары грамотно, сериями, с таким неистовством, что Александр не успевал, уворачиваться и защищаться. Он пропустил несколько тяжелых ударов в корпус, в голову, но устоял, и, когда мужчина на секунду перестал бить, Александр бросился на него. Левой перчаткой он придерживал мужчину за плечо, а правой бил и бил его прямо в сдвоенные перчатки, которыми тот закрывал лицо, пробил их, попал в лицо и, словно взорвавшись, стал бить двумя руками. Мужчина ушел в сторону, тряся головой, но Александр вдруг молча бросился на него и, схватив за пояс, повалил на ринг, навалился сверху и стал бить его, лежачего, по голове. К нему подбежали со всех сторон, оттаскивая, но он, озверев, вырывался, пытаясь ударить противника ногой.

Николай Степанович беззвучно смеялся, Анна тоже улыбалась…

Они сидели друг напротив друга в его маленьком кабинете. Здесь было все просто и бедно – стол, четыре стула и вешалка.

– Ну ты и откопала себе варнака, – добродушно посмеивался Николай. – Ему нож, да на большую дорогу.

– Ты скажи, годится, нет? – спросила Анна серьезно.

– А ты как думаешь?

– Не знаю, наверное, годится, не знаю.

– Реакция у него, не у всякой собаки такая, да, – задумчиво сказал Николай. – И удар, конечно, царский. А что, давай попробуем, может, что и выйдет. Он вообще психически-то нормальный?

– А что? – насторожилась Анна. – Заметно что-то?

– Хорошо боль переносит. Не боится. Понимаешь, я в нем вообще страха не заметил, вот что главное. Ладно, зови его.

Анна толкнула входную дверь. В коридоре, уже переодетый, стоял Александр.

– Заходи, – сказала она.

Он вошел.

– Я буду тренером твоим, – сказал ему Николай Степанович. – Будешь приходить каждый день. Водку не пить, табак не курить, про баб забыть, временно. Дисциплина, режим и труд, понятно я объясняю?

– Я на работе, – ответил Александр. – Мне деньги платят. Хоть вешайте раз в неделю.

– Деньги любишь? – спросил Николай.

– Еще не знаю. Когда будут, скажу.

– Вот что, парень, скажу тебе так, способность к нашему делу у тебя есть, будешь работать, я тебя, чему знаю, научу. Глядишь, выйдет из тебя чего-нибудь стоящее…

– Ладно, пойдем мы, – сказала Анна. – Завтра его привезу. – Она пошла к двери.

– До свиданья, – вежливо сказал Александр и пошел за ней.

Анна прошла по квартире.

– Здесь спать, это твоя комната, – показала она Александру одну из комнат. – Здесь есть, – она указала на кухню. – Здесь, – она вошла в ванную, собрала свое белье. – Умываться. Ванна, чистое полотенце, бриться, зубная щетка.

– У меня свое есть, – сказал Александр.

– Чего, свое?

– Полотенце.

– Как тебе удобно. Вообще, спрашивай, если что, понятно?

Александр кивнул. Он прошел в свою комнату, прикрыл дверь. Огляделся внимательно. Ощупал мягкий кожаный дивен, понюхал новое постельное белье, лежавшее стопкой. Постоял в нерешительности.

Он поставил свой чемоданчик на стол, открыл его. Дослал маленькое грязное полотенце, несколько мятых рубашек, вылинявшие джинсы, три разных носка, ложку, пачку сахара, сало в тряпке, несколько сушеных камбал и дюжины две копченых бычков на нитке.

Одежду он повесил в шкаф, сало положил на подоконник, рыбу на нитке повесил на форточку.

Снимая брюки, он покосился на дверь. Запер ее, разделся до трусов и развалился на диване. Положив руки за голову, уставился в потолок.

Откуда-то из глубины квартиры до него донеслась музыка. Он встал, бесшумно подошел к двери, прислушался. Вдруг дверная ручка повернулась, дверь толкнули. Александр на цыпочках отскочил к дивану, быстро натянул трико.

– Эй, – Анна постучалась. – Ты чего там делаешь?

Он открыл дверь.

– Ты чего запираешься? – спросила Анна.

Она уже была в халате.

– Просто, – ответил он.

– Боишься что ли? – она заглянула в комнату.

– Я переодевался.

– Забыла сказать, ночью проснешься, есть захочешь, ешь, не стесняйся.

– Зачем ночью? – удивился он.

– Не знаю, – она пожала плечами. – У меня муж иногда ел.

– Понял, – кивнул он.

– А это что за дрянь? – кивнула Анна на окно.

– Где? А, это бычки, хотите?

– То-то я смотрю, воняет чем-то, – она постояла, не зная, что еще сказать. – Ладно, устраивайся, – и вышла.

Александр вернулся к дивану, сел. Поднявшись, подошел к окну. Постоял, глядя вниз, на улицу, полную машин, на горевшие огни реклам. Вдохнул в себя запах рыбы, улыбнулся.

Он выскользнул из комнаты. Бесшумно пересек зал, остановился, около двери, ведущей в комнату Анны, прислушался. Из комнаты доносились звуки музыки, играл магнитофон. Александр тихо приоткрыл дверь, чуть-чуть.

В комнате горел ночник. Анна лежала на кровати, под одеялом, спиной к нему. Александр снял с себя трико. Оставшись в одних трусах, бросил одежду на пол. Приоткрыв дверь пошире, он скользнул в комнату, бесшумно прокрался к кровати и стал залезать под одеяло.

Анна резко обернулась. Села.

– Ты чего? – изумленно спросила она.

– Ничего, ничего, – прошептал Александр, улыбаясь.

– Ты лежи. – Он тихо потянул одеяло к себе.

– А-а, оттарабанить меня пришел. – Она усмехнулась.

– Как? – не понял Александр.

– Так, давай отсюда! – Она встала, выключив музыку.

– Давай иди-иди! Марш, с моей постели! – прикрикнула она.

– А ты чего заходила ко мне? – вдруг обиделся Александр, вставая. – Сама звала, намекала!

– Я?! – Анна даже растерялась от возмущения.

Он вышел расстроенный. Прошел в свою комнату, заперся. Лег на диван, подложив стопку чистого белья под голову, и сразу заснул.

Анна присела на кровать. Сидела неподвижно, глядя в одну точку. Вздохнув, легла и погасила ночник.

Она проснулась среди ночи, непонятно от чего. Полежав немного, чувствуя, что не заснет, встала, накинула халат. Прошла на кухню, включив свет, выпила стакан воды. Постояла, прислушиваясь к часам.

Приоткрыв дверь, она заглянула в комнату Александра. Тот спал на полу, на ковре, сложив руки под головой, как собака. Анна накрыла его одеялом, улыбнулась.

Вернувшись в спальню, она попробовала почитать, но вскоре отложила книгу. Включив радио, поискала какую-нибудь музыку и вдруг замерла, услышав свой голос… Она закрыла глаза…

Анна стояла в студии, в наушниках и пела. За стеклом сидели звукооператоры и ее продюсер. За ними стоял Костя. Анна пела, чуть улыбаясь, прислушиваясь к своему голосу…

Александр отрабатывал удары, молотя грушу… Он подтягивался на турнике… Отжимался на руках от пола…

– Ну не могу я целыми днями по груше лупить! – говорил он. – Чего он мне драться не дает? Я от этой груши тупею. Веришь, нет, иногда бью и сплю.

Они сидели с Анной на заднем сиденье машины.

– Ты слушайся его, – пo-доброму сказала Анна – Знаешь, сколько он народу в люди вывел.

Машина неслась по улице…

Александр качал пресс… Приседал, взвалив на плечи здоровенного парня… Снова бил и бил по груше… Голос ее все пел…

– Слушай, – Александр замялся. – Ты мне тут покупаешь, кормишь. Ты мне дай, если можно, аванс, или взаймы, я сам буду платить, да и купить тут хочу одну вещь.

Они стояли на улице. Анна улыбнулась, достала бумажник вынула деньги.

– Хватит! – спросила она.

– Ты богатая, что ли? – он разглядывал деньги.

– Да нет, не очень. Не заблудишься?

– Да нет, – он кивнул ей и пошел по улице.

– Не напьешься? – крикнула она вслед.

– Да иди ты, махнул он рукой.

Николай Степанович стоял с секундомером. Александр бежал задом… боком… Прыгал на двух ногах… На одной… Голос Анны все пел и пел…

– Ну что ты делаешь, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – кричал продюсер, шагая по кабинету. – Вот, посмотри! – он схватил со стола ворох бумаг. – Это все приглашения! Прием у президента. По случаю годовщины, черт знает какой! Это посольство, еще посольство, лично господин посол! А вот, по случаю присуждения тебе, слышишь, тебе государственной премии! Это, день рождения Егора, ну к Егору-то ты можешь пойти?

Анна сидела в кресле, с безразличным видом.

– Слушай! – снова заговорил продюсер. – Давай поставим твою фонограмму. Выйдешь, споешь пять песен, ну хоть три, один раз! Давай, ты посмотри, кто поет, ссыкухи поют, прапорщики, да педики безголосые! Ну ты хоть телеграммы почитай, чего тебе со всей страны пишут! Ты еще пять лет под фонограмму можешь петь!

Анна встала… Голос ее звучал с новой силой…

Николай обучал Александра стоять в стойке… Учил наносить удары и закрываться… Александр работал на ринге, отрабатывал удары в паре с противником… Николай и Анна переглянулись, Николай подмигнул ей.

Александр сидел в душевой мокрый, курил потихоньку в кулак, глядя на потолок. Услышав шаги, он быстро загасил окурок, нырнул в душ…

Анна зашла в вестибюль гостиницы, огляделась.

– Вас тут дожидаются, – чему-то улыбаясь, сказал ей швейцар. – Вон там.

– Анна обернулась и даже сняла очки. К ней, не спеша, как-то странно выставляя ноги и покачивая плечами, шел Александр. Он выглядел страшно довольным. На нем была красная, как огонь, шелковая рубаха, узкие джинсы, заправленные в огромные, по колено, рыжие сапоги с медными бляхами, широкий ремень, тоже с бляхами. Он подошел и достал из кармана часы-луковицу, под золото, и такую же цепочку.

– Ровно два часа! – объявил он. – И семнадцать минут! – оглядывая себя в огромное зеркало, просто любуясь собой.

Анна взяла его за руку и потащила на улицу.

– Давай договоримся сразу, – сказала она, входя в квартиру. – В этом можешь ходить только в своей комнате! Приедешь домой, там носи, сколько влезет. Здесь тебе не бардак! Еще завейся! И вообще, когда спишь, постель стели, у меня не спят в доме одетые, не в конюшне!

Анна тихо, с кружкой горячего молока, прошла в его комнату. Александр лежал под четырьмя одеялами, в страшном жару. У его постели сидел Николай Степанович. Анна вынула из-под одеяла градусник, покачала головой. Передала градусник Николаю. Тот, глянув, вздохнул. Анна вытерла лоб Александру. Осторожно приподняла ему голову.

– Саша, – позвала она ласково. – Поднимись чуть-чуть. Давай, надо молочка попить, с медом.

Александр с трудом открыл глаза. Улыбнулся, узнав Анну…

Он снова зверски лупил по груше… Снова бежал задом… боком… Работал на ринге. Николай что-то кричал ему. Обернувшись, он радостно похлопал Анну по спине. Анна вздохнула достала сигареты, хотела закурить, но спохватившись, улыбнулась…