Текст книги "Праздник саранчи"

Автор книги: Алексей Саморядов

Соавторы: Петр Луцик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Кругом ни души. Тихо.

Он долго выбирал направление, пошел наугад прямо и сразу вышел на обрыв. Остановился, оглянулся. Развернулся на сто восемьдесят градусов, пошел еще решительнее…

Он шел, хромая, морщась от боли, когда босые ноги попадали на камень, на колючку. Штанины его были порваны на коленях, майка вся в грязи.

Иногда он отбегал в сторону от маленьких сереньких зверьков. Он боялся сусликов.

Вдруг над ним зазвенела, застрекотало… что-то. Вертолет. Еще один.

Он замахал руками.

Вертолеты прошли над ним, поднялись, спокойно развернулись от солнца и вдруг ударили с обоих бортов ракетами в сторону сизо-лиловой гряды холмов.

Сергей упал и накрыл голову руками. В воздухе пронзительно и сухо свистело.

Полдень. Жара. Дальше Сергей не мог идти. Он разорвал рубашку, обмотал ею ноги. Хромая, пошел…

Сергей остановился, сел. Плечи его были лиловые от солнца. Он снял брюки, накрыл ими голову и плечи. Встал, пошел дальше.

В голой стели вдруг открылось огромное озеро.

Он бросился к воде, тут же провалился в землю по колено. Удивленно оглядываясь, прошел в сторону. Снова шагнул к воде, провалился еще глубже, рванулся назад, с трудом выполз на твердую сушу. Поглядел на воду с тоской…

Он шел к воде мелкими шажками. Земля держала крепко. Вода уже в метре.

Еще шажок. Он притопнул. Держала. Еще. Лицо его оскалилось: он на берегу.

Встал на колени. Как зверь, наклонился, хлебнул что было сил и отпрянул… С шумом выплюнул.

Потрогал пальцем губы. Наклонился, поглядел в воду. В глине виднелись белые прожилки.

Он протянул руку и набрал со дна пригоршню белой грязи. Разглядел. Кристаллы соли.

Он едва-едва шел вдоль берега. У воды появился камыш.

Впереди, метрах в трехстах, из кустов тала шагом выехали двое конных.

Сергей остановился. Закричал радостно. Бегом, напрямик, бросился к ним.

Те, остановив коней, разглядывали его.

Пробежав метров сто, Сергей увидел над всадниками облако дыма. Над ним неприятно засвистело, и только потом он услышал выстрел.

Всадники тронули рысью к нему навстречу.

Очень быстро, на полусогнутых ногах Сергей понесся назад к камышам.

Ударил еще выстрел.

Он упал в камышах. Всадники галопом прошли мимо. Не выдержав, он бросился в чащу напролом. Снова выстрелы. Картечь секла над ним стебли.

Сергей прыгнул, как заяц, в сторону и снова лег. Всадники проскакали как раз перед ним. Остановились, оглядываясь, тронули дальше.

Сергей рванулся из последних сил. Впереди влажно горела вода. Сзади него храпели кони.

Он бежал по отмели и прыгал при каждом выстреле.

Вдруг отмель кончилась. Он провалился. Выплыл в камышах, притаился.

Он сидел в камышах по подбородок. Кругом тихо. Вода коснулась его рта. Он вздрогнул, посмотрел на воду, осторожно глотнул, попробовал, замер удивленный. Вода была пресной. Погрузившись по уши, стал жадно пить.

Голая степь, нет ей края. Посреди степи неподвижно стоит верблюд.

Настороженно оглядываясь, Сергей подошел к верблюду. Гот стоял как вкопанный.

Сергей почмокал губами, протянул руку. Верблюд едва повернул голову и снова замер.

Издавая разные дружелюбные звуки, Сергей обошел его вокруг, похлопывая и поглаживая. Взялся за горб, крепче, подпрыгнул, подтянулся, съехал назад.

Верблюд стоял как изваяние.

Сергей обошел его с другой стороны. Цепляясь за шерсть, пыхтя, упираясь коленками, снова попытался влезть. Не вышло.

Верблюд стоял.

Сергей лез на него сзади* Лез спереди, сбоку. Тщетно.

Наконец, помогая себе зубами, он добрался до его спины, радостно выдыхая, уселся между горбами, отер лицо, хлопнул пятками по бокам, нукнул.

Верблюд не двигался.

Он бил его кулаками в горбы, прыгал на нем, стучал ногами, дотянувшись до шеи, щипал за шкуру.

Верблюд стоял.

Он молча сполз с горбов и пошел прочь. Оглянулся.

Верблюд стоял как изваяние.

Вдруг он увидел состав. Платформы, груженные леском, галькой, несколько пустых товарных вагонов, локомотив.

Бежать он уже не мог. От одежды на нем остались, какие-то лохмотья, волосы свалялись и выгорели.

Рядом с платформами на кучах лежали ломы, лопаты, стоял бульдозер. На людей нигде не было.

Состав вдруг дернулся и медленно начал набирать скорость.

Сергей, захрипев, бросился к товарному вагону, повис на нём.

Поезд набирал скорость.

Наконец Сергей втянул себя в вагон, лег ничком на пол со следами сена и помета. Поезд шел быстро, как курьерский.

Притормаживая, состав проходил мимо маленького степного поселка. Появились фигуры людей. Это были казахи.

Они бежали за вагоном, в котором он сидел, свесив ноги, махали связками рыбы и кричали, предлагая меняться:

– Дерево, дерево… Мешок. Лук, чеснок. Дерево…

Сергей радостно улыбался им и ласково кивал.

Поезд не остановился и снова набрал скорость.

Состав снова тормозил. Теперь вдоль путей шли дома.

улицы. Люди, машины…

Показался маленький вокзал, перрон, на котором торговали пирожками.

Поезд шел еле-еле. Сергей встал, приготовившись сойти, ждал, когда он остановится совсем.

Но поезд вдруг дернулся и стал набирать скорость.

– Эй! – Сергей закричал, предчувствуя несправедливость. – Эй! Эй!

Он орал долго, надсадно. Сразу за городком началась пустыня.

Вечер. Состав шел, как курьерский поезд. Сергей сидел у проема вагона и, обливаясь потом, глядел на пылающие жаром барханы.

Ночь. Состав стучал колесами. Сергей, забившись в угон вагона, дрожал от холода, стараясь прикрыть свое голое тело лохмотьями…

День. Сергей лежал, раскинувшись, опухший от жары. Поезд стал притормаживать. Встал.

Сергей подполз к выходу, выглянул.

Место было дикое. Кругом ни строений, ни людей.

Сергей слез, пошел вдоль состава, стуча в вагоны. Никого.

В голове состава под парами работал локомотив.

– Эй! – хрипло прокричал Сергей. – ЭЙ! Вы?! Наверху!..

Тишина.

Обжигаясь, Сергей забрался по горячей лестнице вверх. Внутри никого не было. Нигде, никого. Сергей спустился с другой стороны. Снова крикнул. Тишина.

В километре от пути, в степи, он увидел столб дыма. Пошел туда.

Это был костер. Вокруг костра стояли машины.

– Эй, – крикнул Сергей и затрусил к людям.

Кто-то с рыжим лицом встал у костра, поглядел на Сергея из-под руки.

Костер быстро залили водой. Разъехались. Сергей шлялся у кострища, всхлипывая, подбирал какие-то корки, шкурки и жрал их.

Ему попались рваные башмаки. Он сел и с радостью натянул их на свои опухшие изувеченные ноги.

Он сидел в локомотиве на месте машиниста и ждал людей.

В кабине он нашел маленький окурок и спички. Долго чиркал, осторожно прикуривая.

С удовольствием затянулся, но тут же плюнул, дуя обожженными губами.

Он стал нажимать и дергать разные кнопки и ручки, нашел случайно гудок.

Сначала испугался от рева. Потом обрадовался.

Зло хохоча, он через каждые пять секунд давал гудок и, как машинист, высовывался из окошка, оглядываясь по сторонам. Снова гудел и глядел вдоль состава, ожидая увидеть сбегающихся людей.

И тут внизу, у колес, увидел вдруг мальчика.

Сергей отпустил гудок, отпрянул внутрь и притаился, зажав в руке какую-то желёзку.

Выглянул снова.

Мальчик, бритый наголо, с круглым казахским лицом, смотрел вверх на Сергея без всякого выражения.

Сергей огляделся.

– А где все?

Мальчик отошел от локомотива, сел на песок..

Сергей быстро спустился вниз, шагнул к нему. Мальчик встал, и отошел подальше.

– Постой, – Сергей поднял руку, огляделся. – Я хороший дядя. Где твой папа? – он постарался улыбнуться. – Где дядя? Где твой дом? – Он ткнул пальцем в степь. – Там?

Мальчик молчал.

– Там? – он показал вперед вдоль дороги и сделал шаг, маленький шажок. – Там? – он ткнул рукой в обратную сторону и сделал еще один незаметный шаг. – Ты понимаешь по-русски?

Мальчик стоял молча.

Сергей кинулся к нему, расставив руки, но мальчик увернулся.

Сергей поднялся с песка, бросился за ним.

Мальчик нырнул под вагоны. Сергей за ним, ударился.

С той стороны мальчик снова нырнул под колеса. Сергей прыгнул, но не успел. Он уже выбился из сил.

Он сидел на песке рядом с локомотивом, мокрый от пота, с пеной на губах и жадно ловил воздух.

Мальчик вышел из-за локомотива, обошел его по дуге, тоже сел на песок в десяти шагах перед Сергеем, достал окурок, спички, закурил.

– Сволочь, – тихо-сказал Сергей. – Басмач…

Пустыня. Солнце в зените. В обе стороны тянулась одна колея железной дороги, прямая как струна. Нигде ни души.

Го шпалам медленно брел Сергей. За ним – шагах в девяти – мальчик.

Зной. Белая пустыня вокруг…

Сергей, умирая от зноя, сел передохнуть на насыпь. Снова в десяти шагах от него, в такой же позе сел мальчик, достал окурок, закурил.

Сергей с завистью глядел на него. Медленно протянул руку с открытой ладонью.

Мальчик глядел не мигая.

– Сукин ты сын, – Сергей встал. – Дай покурить. – Он шагнул к мальчику.

Тот отошел.

Сергей снова сел, вытянул устало ноги.

И мальчик сел, продолжая курить.

Они сидели в десяти шагах друг от друга, крутом пустыня, и только рельсы из края в край…

Вдруг раздался гудок.

Показался поезд.

Сергей заволновался, встал, вытянул обе руки, даже чуть подпрыгнул.

Мальчик отошел с насыпи.

Поезд стремительно приближался. Он свирепо загудел.

Сергей закричал, замахал руками.

Перед самым локомотивом он отскочил, упал на песок.

Мимо него, поднимая пыль, неслись, платформы с новыми «Жигулями», цистерны с кислотой, быстро мелькнул товарный вагон с рядами ящиков с вином.

Среди ящиков сидел совершенно голый, совершенно заросший волосами экспедитор-армянин и что-то жевал.

Поезд прошел.

Сергей встал, побрел по шпалам дальше.

Впереди, у железной дороги, открылся маленький поселок.

Сергей пошел быстрее, оглянулся.

Мальчик не отставал.

В посёлке жаркий ветер гонял пыль. Собаки, ленивые овцы, дома без единого дерева, кучи помета. Ни души.

– Эй, – крикнул Сергей; – Есть здесь кто-нибудь?

Он постучал в одну из дверей. Никого.

Проковылял дальше, оправляя лохмотья.

– Эй, кто-нибудь!

Он споткнулся о собаку. Та встала, зарычала. Он отступил. Собака легла.

Дверь рядом с ним открылась, и прямо на него вышла старуха с палкой.

– Здравствуйте, – сказал ей Сергей. – Скажите… – он помолчал, – вы говорите по-русски?

Старуха не ответила.

– Я в командировке. – Сергей оглядел свои грязные ноги и попробовал улыбнуться. – Это случайно, – он покачал головой, развел руками. – Случайно…

Он обернулся.

Позади него, за мальчиком, сидевшим на песке, стояло человек сорок казахов. Женщины, дети, старики. Они молча глядели на Сергея.

– Я потерялся, – Сергей озирался, поправляя на себе тряпки. – Я из Москвы… Живу в Москве. – Он постарался сказать это гордо. – Я нормальный человек. У меня там… жена…

Все молчали.

Сергей жестом показал, что он хочет есть, засмеялся истерически, хотел сунуть руки в карманы.

– Я заплачу. Вышлю телеграфом. Черт. Говорит здесь кто-нибудь по-русски?

Все молчали.

Сергей, оглядываясь на них, пошел к железной дороге. Все двинулись толпой за ним, впереди – мальчик.

У железной дороги стоял барак с какими-то надписями. На саманной стене барака – расписание поездов.

Сергей осмотрел расписание, воинственно оглянулся на толпу.

Он открыт дверь, зашел в барак.

Толпа стояла. Молча ждала.

Горячий ветер гнал по глине клубки перекати-поле, крутил хвосты овцам.

Дверь открылась, оттуда вышел огромный милиционер. Он за шею выволок из баржа Сергея и дал ему пинка. Сергей ничком упал в пыль.

Толпа медленно разошлась.

Остался только мальчик. Он все так же, не мигая, глядел на Сергея.

Раздался гудок. Подошел пассажирский поезд.

Сергей сидел в пыли, размазывая по грязной щеке кровь.

Поезд, скрипя тормозами, встал.

Сергей, не двигаясь, глядел на поезд, на людей.

Люди выходили из вагонов, в трико, в майках, курили, смеялись.

Какой-то проводник забежал в барак. Он и милиционер, вышвырнувший Сергея, вынесли оттуда здоровый тюк, быстро потащили в вагон.

Поезд дернулся, пошел.

На краю поселка Сергей гонялся за курицей. Он несколько раз падал на нее, обдирая локти, но поймать не мог.

– Цыпа, цыпа… – звал он ее ласково и снова кидался, снова мимо.

Вдруг курица метнулась в сторону мальчика, стоявшего неподалеку. Тот молниеносно шагнул и, схватив ее за крыло, оторвал ей голову.

Сергей, тяжело дыша, глядел на мальчика.

Тот вдруг молча протянул ему курицу.

Осторожно, боясь, что мальчик убежит, Сергей подошел к нему, медленно протянул руки… Схватил курицу и, прижав к груди, стал сразу рвать зубами и руками перья. Он косил взглядом на мальчика.

Тот достал два окурка, закурил, протянул один Сергею. Сергей взял бережно, переложил курицу под мышку, закурил, с наслаждением закашлялся, сел на песок. Мальчик сел напротив него в нескольких шагах.

Из-за дома не спеша вышло трое мужчин. Двое были с палками.

Сергей и мальчик глядели друг на друга и курили.

Сергея ударили в лицо и стали топтать его ногами, бить кольями. Мальчик сидел не двигаясь.

Били лениво.

Забрали курицу, ушли.

Один вернулся и, почесав затылок, наступил Сергею на руки. Попрыгал, стараясь их сломать. Ушел.

Сергей не двигался. Мимо прошла хромая собака.

Взгляд мальчика перешел на нее. Стал следить за ней. Он поднялся и пошел за собакой.

Ветер гнал пыль.

Раздался шум машины, и, тяжело работая мотором, неподалеку от Сергея остановился старый, разбитый ЗИС.

Водитель непонятной национальности, не глядя на Сергея, высморкался через дверцу.

ИЗ кузова выбрались двое со звериными мордами: один – чёрный как негр, другой – по виду русский.

Не спеша, они подняли тело Сергея, волоком протащили до машины и забросили в кузов. Влезли сами. Машина, переваливаясь, как черепаха, поехала в пустыню.

В пустыне, за холмами: дав трубы, бетонный барак, котельная, груды щебня, угля – маленький завод.

Сергея, как мешок, сняли с машины. Машина ушла.

Сергей сидел, сгорбившись, на антрацитовой крошке, не двигаясь. Лицо его было разбито, руки обвисали плетьми.

Мимо него какие-то оборванные дикие люди таскали мешки с чем-то тяжелым, грузили их в машины. Поодаль другие люди лопатами и руками грузили уголь в тачки.

Маленький свирепый грек с усами подошел к Сергею, оглядел его полуголое тело, ушел. Тут же вернулся, швырнул Сергею замасленный комбинезон, стоптанные сапоги и лопату.

Сергей не мог двинуться.

К нему подбежал маленький быстрый кореец, легко поставил его на ноги. Помог одеться, вставил в руку лопату и пропал.

Грек тотчас взял Сергея за локоть и повел его к огромной куче угля, оглядел его еще раз, отнял лопату, махнул куда-то.

На Сергея тут же положили огромный мешок. Сергей едва устоял.

Его толкнули в спину и он, шатаясь, пошел туда, куда шли все, с каждым шагом готовясь упасть.

Но вот он уперся в машину. Кто-то помог ему освободиться.

Он, держась за машину, откашлялся. Никто не смотрел на него. Люди вереницей носили мешки.

Сергей поплелся обратно. Понес второй мешок…

Солнце садилось в пустыню, а люди все носили мешки…

Стемнело. Все разом оставили работу и пошли куда-то.

Сергей рухнул, потеряв сознание.

Кто-то пнул его.

Сергей дернулся, приподнялся. Над ним стоял грек. Он держал канистру и кружку. Он помахал кружкой перед лицом Сергея.

Сергей протянул руку, но грек усмехнулся, поманил кружкой вверх.

Сергей собрал последние силы, встал.

Грек дал ему кружку. Сергей, захлебываясь, выпил ее целиком и побрел вслед за греком за бетонный барак.

Там, под брезентовым навесом, сидело человек тридцать. Все молча ели что-то из алюминиевых мисок.

Сергею тоже сунули миску, ложку, хлеб.

Он стоял на коленях не в силах двигаться и, наклонившись лицом, ел прямо из миски.

Через несколько секунд он отвалился на бок и заснул.

Полдень. Люди идут за барак, в тень – отдыхать. Сергей, весь в угольной пыли, ложится ничком, стонет.

Рядом садятся, ложатся люди.

Сергей уже спит.

Вечер. Сергей сидит у стены, выбросив ноги и руки.

Губы его потрескались, лицо стало медным. Он поднимает руки и глядит на ладони, стертые до мяса.

Полдень. Сергей жадно ест из миски. Встает, берет еще хлеб.

Он высох, лицо его осунулось, заросло рыжей щетиной. Глаза его тупо смотрят перед собой. Он лениво машет перед лицом рукой, отгоняя мух.

Утро. Все еще спят под тентом на кошмах и попонах. Сергей лежит на локте, смотрит в степь.

Затем встает, идет к очагу, около которого возится повар-узбек, и берет из мешка горбатый кусок хлеба. Узбек косится, но молчит.

Сергей насаживает хлеб на проволоку, мочит водой, посыпает солью, жарит на огне.

Он лопатой бросал уголь в тачку. Наполнив, покатил в гудящую темноту бетонного барака.

За угольной кучей на корточках в кружок сидели четверо и по очереди курили анашу.

Один брал самокрутку, затягивался медленно, долго, потом волнами, взахлеб вдыхал в себя дым, закрыв глаза, передавал другому.

Они уже «поплыли», судя по их лицам и позам.

Сергей вернулся с пустой тачкой.

Снова принялся за лопату. Работал спокойно, размеренно.

Вдруг из-за угольной кучи выбежал один из тех, кто обкуривался, прыгнул через тачку и бросился в барак.

За ним гнался другой, с ножом. Глаза бешеные, на губах пена.

Увидев Сергея, он, не останавливаясь, бросился на него.

Все случилось очень быстро.

Сергей, не успев опомниться, с размаху ударил его древком лопаты в лоб так, что оно разлетелось на части.

Тот упал в уголь.

За ним выскочили еще двое и кинулись на Сергея.

Первый молча нагнулся за тяжелой глыбой антрацита.

Сергей подскочил и с размаху ударил его сапогом в голову. Тот опрокинулся.

Другой, огромный, заросший до глаз, чечен, выхватил из кучи угля лом.

Он завизжал как свинья и забрызгал слюной, притоптывая, словно заводил себя, разгоняясь на месте, потом наклонился и, держа наперевес лом, как кабан, рванулся к Сергею.

Сергей оглянулся, нагнувшись, пошарил руками в угле – ничего. Бежать было поздно.

Сергей закричал тоже, рванул тачку и что было силы, толкая ее перед собой, тараном пошел навстречу.

Лом раздробил доску в щепы, но тачка с углем, как локомотив, сшибла чечена, отшвырнула назад и, перевернувшись, завалила углем.

Сергей отпустил ее рукоятки, выпрямился, огляделся.

Люди работали, не обращая внимания на драку. Колесо у перевернутой тачки еще крутилось.

Сергей сел, вытер пот, закурил и оглядел лежащих.

– Эй, – позвали его.

С другой стороны барака, около груженого КамАЗа, укрытого тентом, стоял грек и высокий рыжий немец.

Сергей, оглядываясь на лежавших, подошел к ним.

Он держался настороженно.

Грек достал из кармана брюк пачку денег, перевязанную резинкой, развязал и достал пять червонцев, протянул Сергею.

Сергей осторожно взял деньги.

Немец похлопал его по плечу, подталкивая к машине.

Сергей пошел за ним, оглянулся.

Грек пошел в барак.

Один из тех троих на четвереньках полз за угольную кучу. Чечен, приподнявшись, снова упал, а третий быстро кидал руками уголь в тачку.

Немец сел в кабину, завел двигатель. Сергей сел тоже, спрятал, наконец, в комбинезон деньги.

Машина рванулась, поднимая пыль.

Оставляя за собой рыжий шлейф, машина шла по каменистой пустыне.

Сергей и немец молчали. Немец правой рукой, не глядя, потянулся назад, подвинул магнитофон, поставил кассету.

Заиграл рок.

Немец почесал грудь, кивнув головой и заржал. Глянул на Сергея, потянулся, прибавил звук.

Музыка ревела, рвала душу.

Немец в такт музыке дергал головой.

Машина шла по пустыне, как танк, напрямую, без дороги.

Мимо пролетело несколько юрт. К ним рванулась собака и отстала. Слева, пустив коней галопом, прошло четверо всадников.

Еще юрты.

Женщины у юрт визжали и прикрывали платками лица.

В маленькой луже стояло десятка два голых детей. Они все, увидев машину, заорали, замахали руками, а один, выбежав из лужи, принялся мочиться в сторону машины.

Слева рядом шли верблюды.

Музыка ревела. Немец дергал плечами.

Машина неслась напрямик.

Они остановились в каком-то поселке у скважины. На скважине стояла труба. Из трубы в яму хлестала вода.

– Давай, – немец кивнул на воду.

Сергей вылез, снял куртку.

Немец уже в трусах вылез с другой стороны, замер, поднял палец:

– O! Моя любимая.

Снова заиграл рок.

– Давай, давай, – крикнул немец и снял трусы. С мылом побежал к яме, залез в нее под струю, заорал.

Сергей тоже разделся. Под брюками у него оказалось сразу голое тело. На ногах вместо носок были портянки. Тело его стало сухим, крепким.

Они мылись, плескались.

Немец тер Сергею спину. Потом наоборот.

Сергей брился.

Немец кинул ему пару чистой одежды, туфли.

Вокруг машины уже стояли дети, женщины. Они внимательно следили, как мужчины одевались.

Уже из кабины немец спросил рыжеволосую женщину.

– А чей поселок?

– Тарбеево. Тарбеевы мы.

– Ну и что Тарбеево? А что, бляди у вас есть?

– Есть. Есть пляти, – обрадовалась она и стала показывать на женщин, стоявших поодаль. – Фот эта плять. Фот эта. Фот эта…

– А сама-то как?

– И я, и я плять, – весело закивала она головой. – Вся Тарбеево плять!

Немец захохотал, крутя головой, и нажал газ.

Машина рванулась по проселку, вырвалась на шоссе.

Сергей сидел чистый. Лицо коричневое, только светлые полоски возле глаз и выгоревшие брови.

Машина шла по шоссе. Около поселков у дорог стояли дети. Они кричали, махали руками и бросали в машину камнями. Немец, пугая их, сигналил, но скорости не сбавлял.

Справа осталось озеро с камышами и серебряными бликами на воде. Над озером поднималась стая гусей.

Машина неслась на юг. Справа красное солнце садилось за горизонт.

Дорога была прямая как стрела. Впереди показалось дерево – единственный в округе карагач.

Немец притормозил.

Под деревом из скважины текла вода. У воды стоял стол, мангал, рядом, под выгоревшим тентом, накрытая мокрыми матрасами желтая бочка.

Немец поставил машину. Они с Сергеем вылезли, пошли через дорогу, под дерево.

Там стоял единственный «Жигуль».

За столом сидело человек пятнадцать грузин. Они пили водку и пиво, ели мясо.

Немец взял десять палочек шашлыка.

Торговал маленький шустрый узбек.

– Почем пиво? – спросил немец.

– Рубль кружка, – узбек улыбнулся.

– Рубль? – Сергей потянулся к карману. Немец остановил его жестом.

– Восемь, – сказал он, бросив деньги.

Они сидели у воды, ели и пили. Солнце уходило за горизонт.

Грузины запели по-грузински.

Немец достал из кармана брюк рулончик денег, снял резинку, часть протянул Сергею.

Тот, удивленный, взял.

– Остальные потом, – тихо сказал немец и залпом вылил целую кружку.

Ночь. Немец гнал машину, выжимая до ста тридцати.

Сергей держался за дверцу. Закрывая глаза, спал несколько секунд, потом встряхивался, снова смотрел вперед.

Немец снова включил рок, оскалился, нажал еще.

Навстречу им из черноты вырывалась стрела дороги, ныряла вниз под колеса.

В лобовое стекло бились ночные мотыльки.

На дороге столбиками замирали суслики. Немец давил их.

Утро. Солнце еще за горизонтом. КамАЗ стоял у обочины. Немец и Сергей ставили запаску. На немце куртка, на Сергее ватник. Холодно.

Полдень. Пустыня вокруг голая, каменистая с бурыми пятнами выгоревшей травы. Иногда полосами тянулись такыры.

Стекла в кабине были опущены. Немец и Сергей сидели голые по пояс. Оба обливались потом, стекавшим струями. Жара.

Машина шла по грейдеру. Кругом пусто.

Только вдоль дороги тянулась телеграфная линия. Через каждые десять столбов, на одиннадцатом, сидел стервятник. Стервятники провожали машину поворотом головы.

Впереди у съезда куда-то в пустыню показались люди.

Это были старики в халатах и чалмах. Они опирались на посохи и махали машине деньгами. Немец чуть сбавил скорость, посигналил, отрицательно покачал головой. Сергей успел заметить, что один из стариков опирался на) винтовку.

Грейдер опускался с холма и поднимался на холм. Дорога прямая, видно далеко.

Вдруг на холме немец остановился. Посидел, опершись на руль, вглядываясь вперед.

Впереди пологий; спуск, километрах в пяти следующий холм.

– Ну вот, – сказал немец.

Сергей поглядел на него, потом вперед.

– Что? – спросил Сергей.

Немец засмеялся, протянул руку за сиденье, достал чехол. Вынул из чехла стволы, приклад. Сложил, щелкнул, поглядел патронташ и снова все это перебросил назад.

Открыл дверцу, встал на подножку, поглядел по дороге назад. Снова сел, тронул машину.

– А может, не понадобится, а? – глянул на Сергея, снова захохотал.

Машина неслась под гору. Немец все чаще поглядывал в зеркало назад.

Вдруг позади раздался сигнал.

Немец, напряженно вглядываясь в зеркало, вильнул два раза, потом притормозил, снова почему-то повеселев.

КамАЗ обошла милицейская «Нива».

Из окна им махали полосатым жезлом.

КамАЗ встал. «Нива» тоже, метрах в двадцати впереди.

К КамАЗу шел не спеша милиционер. Он поигрывал жезлом и улыбался.

Немец сидел не двигаясь, иногда поглядывал в зеркало с назад.

Сергей напрягся: ждал, глядя то на немца, то на милиционера.

Милиционер сам открыл дверцу, влез на подножку и, скалясь, потянулся за ключами в замке зажигания.

Немец аккуратно придержал его за голову, развернулся и сапогом в грудь вышвырнул на дорогу.

Из «Нивы» выскочил второй милиционер, побежал к КамАЗу.

Немец спокойно выжал газ, обогнул его и погнал машину дальше, вглядываясь только вперед…

Сзади снова раздался сигнал.

Немец, глядя в зеркало, притормозил, пропуская «Ниву».

С обеих сторон «Нивы» им махали жезлами.

КамАЗ встал.

К нему спешил тот же милиционер, расстегивая на ходу кобуру. Он не улыбался.

Немец сидел, не двигаясь.

Милиционер открыл дверь, влез на подножку и протянул руку к плечу немца.

Тог аккуратно придержал его, развернулся и ногой в лицо вышвырнул на дорогу.

Второй милиционер выскочил из «Нивы».

Немец вылез на подножку.

Тог, что около «Нивы», замешкался.

Первый тоже сидел на дороге тихо.

Немец спокойно тронулся, объехал «Ниву», и машина понеслась дальше на юг.

Вскоре КамАЗ снова встал.

Немец напряженно вглядывался вперед.

– Ч-черт, – выругался.

– Менты? – спросил Сергей.

– Менты i– ерунда! – Немец достал ружье, зарядил, положил рядом.

Впереди по-прежнему никого не было.

Немец газанул.

Машина на полной скорости неслась вперед к пустому холму.

Немец кусал губы.

Сергей как ни вглядывался, ничего не видел.

Вдруг, уже почти на самом холме, немец резко взял вправо и КамАЗ, сойдя с грейдера, пошёл через холмы напрямую по степи.

Немец оглядывался влево и снова давил на газ. Их бросало в кабине.

Кругом никого не было.

Немец жал и жал на газ и все оглядывался.

– Должны успеть, – крикнул немец.

Это была настоящая гонка, но не было преследователей. Только они одни.

Они с ходу проскочили маленький деревянный мост через каньон. Мост хрустнул. За мостом немец нажал тормоз. Остановился.

Сунул Сергею ружье.

– Быстро!

Достал из кузова длинный трос и побежал к мостику.

– А я? – Сергей повел ружьем.

– Ложись и стреляй, – оскалился немец.

Он протащил трос под колеей моста, вытянул его наверх. Двигался почему-то пригнувшись.

Стреляй! – он тащил трос. – Если некуда, стреляй вверх, – он ткнул пальцем вверх, – или себе в задницу. Стреляй!..

Дотащил трос до машины, поднял оба конца к борту, щелкнул фаркопом.

– Быстрей, быстрей… – он побежал к кабине.

Что-то сухо ударило в воздухе, и немец упал.

Сергей огляделся, ничего не понимая. Кругом пусто. Тишина.

Снова щелкнуло, и над его головой цикнула пуля.

Сергей разом упал на четвереньки, пополз за машину.

Раздалось еще два выстрела. Один срикошетил, другой ударился о борт.

Сергей вскочил, побежал куда-то, остановился.

Повернулся, побежал назад. Патронташ бил его по коленям. Он закричал и выстрелил куда-то в сторону, за мост.

Снова зарядил, снова выстрелил в другую сторону.

Вскочил в кабину, взялся за руль. Вдруг заорал, выскочил, снова выстрелил перед собой, подбежал к немцу, подхватил его, потащил к кабине, продолжая кричать.

Он втиснул его в дверцу, влез сам, закрываясь от чего-то невидимого ладонью, хотел выстрелить, но щелкнуло, надо было перезарядить. Он бросил ружье, снял тормоз, включил передачу, рванулся, Мотор заглох.

Лобовое стекло вдруг лопнуло, словно по нему ударили папкой.

Сергей отпрянул, закричал. Снова закричал, завел двигатель, тронулся медленно, осторожно.

Мост сзади затрещал.

Сергей газанул, трос сорвал колеи моста и потащил бревна и доски за собой.

Сергей гнал и гнал КамАЗ куда-то прямо, поглядывая на немца. Под ним натекала лужа.

Обломки неслись за КамАЗом, прыгали, разбиваясь в щепы.

Он остановил машину. Достал нож. Вспорол немцу штанину. Усадил поудобнее.

Тот застонал, открыл глаза, внимательно оглядел Сергея.

– Быстро, – сказал он тихо. – Держи на юг. Все объезжай. Все. За Таз-Кудуком, слева, немецкая колония… Спросишь… Отто Шеленберга…

Он потерял сознание.

Сергей перетягивал ремнем его ногу.

– Имя? – толкнул ой немца. – Имя твое как?.. Черт!..

Машина, не тормозя на ямах, шла напрямик по стели. За ней, поднимая пыль, по трассе неслись останки деревянного хлама.

Машина огибала песчаный бархан. Сергей сидел, весь обсыпанный песком.

Впереди, среди камней, стояли дома. Сергей поднял голову немцу, тряс его за плечо. Тот, приоткрыв глаза, посмотрел на дома, покачал отрицательно головой, снова терял сознание. Садилось солнце…

Светало. Сергей гнал машину по бесконечным, высохшим такырам. Протер от пыли глаза. Оглянулся, пошарил рукой за сиденьем, включил магнитофон. Заиграл рок.

В полдень степь кончилась, и вдруг пошли аккуратные желтые пшеничные поля.

КамАЗ с побитым бампером остановился у кромки поля. В этом месте никакой дороги не было.

Сергей вытер со лба пот, поглядел на немца. Тот лежал бледный.

Впереди на холме в садах виднелись островерхие черепичные крыши. Кирха.

Сергей огляделся. Сидел голый по пояс. Мокрый. Жара стояла невыносимая.

Он, озираясь, свернул, объехал поля.

Около стада рыжих и светлых коров он встал.

К нему подъехал конный пастух. Это был сухой, седой старик в белой рубашке и жилетке.

Сергей, придерживая ружье, выглянул из кабины.

– Отто Шеленберг, – сказал он хрипло.

Старик оглядел машину Сергея, и крупной красивой рысью пошел к поселку.

Сергеи развернул машину, поставив ее на всякий случай передом в степь. Не глуша, медленно принялся застегивать рубашку.

От поселка показались конные, и в колонну два мотоцикла с колясками.

– Немцы, – усмехнулся Сергей.

Он поднял голову раненого, силой влил ему воды из фляги в рот. Глотнул сам.

Проверил ружье, выставил так, чтобы были видны стволы.

Немцы остановились метрах в пятидесяти.

Те, что сидели в колясках, держали на люльках винтовки. Один из всадников тоже снял с плеча ружье.

Сергей взвел курки. Двигатель работал на холостых.

Один из них, без оружия, направился к машине.

Подпустив его ближе, Сергей слегка газанул.

Немец встал.

Направив на него стволы, Сергей одной рукой приподнял голову раненого. Слегка потряс. Сам он следил за теми, у мотоциклов.

Раненый открыл глаза, долго глядел на немца, на поселок, едва кивнул.

Сергей отпустил его, заглушил мотор, подхватив патронташ, выбрался наружу. Отошел. Закурил.

Немцы бросились в кабину, загалдели на своем языке.