Текст книги "Праздник саранчи"

Автор книги: Алексей Саморядов

Соавторы: Петр Луцик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Нет, Чукотка! – обрадовался холму Потемкин. – Я здесь был. За горой стойбище будет. За стойбищами два дня – город Иультин.

– Большое стойбище? – оживился Махотин.

– Большое. Баня есть, магазин, кино есть. У меня кум там, Мишка Аллах-Юнь.

– Китаец, что ли? – спросил Сафронов.

– Зачем китаец, зоотехник, оленей лечит, собак лечит. В Москве учился. Долго, чуть не умер!

Все засмеялись, прибавляя шагу, и вдруг встали, умолкнув разом. Впереди лежала широкая черная полоса.

Махотин первый вышел на чистый, почти сухой асфальт. Прошелся недоверчиво, цокая подковами сапог, притопнул осторожно:

– Ерунда какая-то…

Дорога лежала ровная, как струна, от горизонта и до горизонта Простая в общем-то дорога, но только идеально гладкая.

– Аллах-Юнь, говоришь? – Сафронов глянул на якута. Потемкин, встав на колени, гладил дорогу руками.

– Ерунда! – повторил Махотин. – Таких дорог и не бывает! – он достал топор и стал рубить край дороги.

– Чего ты рубишь там? – спросил Сафронов.

– Асфальт, а вроде и не асфальт.

– Может, это недавно построили? – спросил Николай неуверенно.

Ему не ответили. Стало тихо и неуютно им на этой пустынной дороге.

Где-то далеко вдруг заревело. Тяжелый низкий звук приближался. Не сговариваясь, все побежали с дороги. Отогнав нарты, упали в снег, щелкая затворами.

Что-то огромное и сверкающее неслось к ним через тундру. Собаки заскулили жалобно, дергая тощие нарты. Люди глядели изумленно…

То была машина, каких они никогда не видели. Огромный, тупоносый, серебряный грузовик с серебряным радиатором и серебряным фургоном, как в сказке, пронесся мимо них и, дав гудок, стал уменьшаться к горизонту…

– Это правительственный грузовик, – зашептал Махотин. – Ей-богу, тут где-нибудь космодром, наверное.

– Хватит врать, – остановил его Сафронов. – Какой космодром!

Они поднимались, отряхиваясь.

– А может, здесь база секретная? – предположил Николай.

– Пойдем следом, – сказал Сафронов, – а там разберемся, что там за база, или какой такой Аллах-Юнь.

Они лежали на холме, в снегу, передавая друг другу бинокль. Позади них кончался густой ельник, а перед ними, внизу, у дороги, стоял ресторан. Рядом десятка полтора машин, дальше – освещенный электричеством, чистый аккуратный поселок. На крыше ресторана развевался звездно-полосатый флаг.

– Вот это вляпались мы! – прошептал Сафронов. – Вот это беда так беда!

Николай жадно вглядывался в освещенные окна. Махотин в бинокль осматривал поселок:

– А может, это база какая, специальная, как будто Америка, чтобы наши тренировались? – он вдруг замер.

За одним из столиков в ресторане мужчина свирепо жевал бифштекс.

– Тренируется… – Махотин, не отрываясь от бинокля, проглотил слюну.

Якут, лежа на боку, вытянув руки, глядел на холмы за поселком:

– Хатырка—хатырка… Меня повесить… моя вина…

С трассы свернула красная машина. Две белокурые девушки, в Джинсах, свитерах, смеясь перебежали в ресторан.

Николай вдруг поднялся радостно:

– Нет, мужики, это не база. Это Америка, настоящая Америка! – и он шагнул вниз.

– Куда? Ложись! – Сафронов поймал его и окунул в снег.

Из ресторана донеслась музыка.

– Тогда хана, – Махотин съежился, обняв винтовку. – Убьют нас.

В ельнике, на все лады, позади них, завыли собаки…

Собак распрягли, и они, не останавливаясь, не оборачиваясь на хозяев, понеслись в сторону поселка.

– Вот и все! – сурово заключил Сафронов. – Экспедицию считаю завершенной. Всем благодарность, можно разойтись по домам!

Они сидели вокруг оставшихся обрывков и пустых мешков. Николай тронул последнюю канистру, в ней глухо плеснуло. Он оглядел всех.

– Что ж, вешаться теперь? А может, напоследок поедим по-человечески. Хоть раз в жизни в американском ресторане посидим?

– Ты что ж, язык знаешь? – Сафронов внимательно смотрел на Николая.

– Немного, – смутился парень. – В школе учил…

– Убьют! – Махотин вздохнул. – Интересно, как они шпионов советских, расстреливают или вешают?

– На охоту идти надо, – сказал Потемкин твердо. – Лося искать. Сначала меня повесить, моя вина. Потом лося искать.

Сафронов все смотрел на Николая, лицо его просветлело.

– Успеем на охоту, а ну, Филипп Ильич, давай сюда перстень… Митрофановский…

Николай пошел вниз, прямо к ресторану. Оглянулся на ходу. Три винтовки смотрели из ельника.

– Если что, сигай в окно! – крикнул ему тихо Сафронов. – Мы их, в три ствола, положим, со всей ихней музыкой…

Николай вышел на асфальт, притопнул, сняв шапку, поправил волосы и зашел в ресторан.

Винтовки из ельника смотрели в хорошо освещенные окна. Потемкин переводил мушку с одного человека на другого. Сафронов поймал на мушку улыбающегося бармена. Махотин выбрал мужчину, сидевшего рядом с Девушкой и жевавшего мясо. Он стал целиться ему прямо в лоб. Мужчина вдруг замер, и перестав жевать, стал оглядываться.

В ресторане было шумно и людно. Играла музыка. Люди улыбались Николаю. Он, протискиваясь осторожно среди них, улыбался им в ответ, держа в руках шапку, прижимая ее к животу.

Пройдя в угол, он незаметно вынул из шапки наган и сунул его в карман. Его никто не хватал, не спрашивал. Николай вытер лот со лба.

Оглядевшись, он подошел к стойке бара, встал с края. Бармен, тот, которого держал на мушке Сафронов, заметил его, тут же, улыбнувшись, спросил что-то.

Николай не понял, но тоже широко улыбнулся, не вынимая правую руку из кармана. Бармен снова спросил что-то, пожав плечами, отошел.

Николай, продолжая улыбаться, огляделся, потом незаметно поманил бармена рукой и протянул ему несколько червонцев:

– Еда. Есть! – он тщательно выговорил по-английски.

– Вы турист? – бармен с любопытством рассматривал деньги парня.

– Что? Да, турист, – Николай продолжал улыбаться.

– Я сожалею, – бармен покачал головой, отошел.

Николай убрал деньги, огляделся, улыбаясь. Снова поманил бармена. Тот снова вернулся. Николай протянул ему золотую митрофановскую печатку:

– Деньги… у друзей, – он с трудом подобрал английские слова. – Купи это…

Бармен внимательно оглядел перстень:

– Это хорошая вещь, – он протянул ее обратно. – Сожалею, но мне не нужно.

Вдруг чья-то рука взяла перстень. Николай оглянулся. Рядом с ним стоял высокий мужчина. Он надел перстень на палец, показал товарищу. Николай быстро переложил наган в шапку, взвел курок.

– Продаешь? – спросил мужчина, не замечая шапки у живота.

Николай, продолжая улыбаться, пожал плечами. Мужчина сказал что-то непонятное, потом повторил, разделяя слова:

– Сто долларов.

Николай, поняв наконец, кивнул. Мужчина, достав бумажник, выложил перед Николаем зеленые деньги:

– Ты финн или швед?

– Да, – Николай облегченно опустил шапку. – Финн, северный финн…

Сафронов, Потемкин и Махотин все держали ресторан под прицелом. Махотин вдруг схватил бинокль.

– Выпил! – сказал он удивленно. – Закусил! – он аж встал. – И закурил!

– Черт знает что! – ответил Сафронов, оторвавшись от винтовки.

Теперь Николай шел спокойно, с удовольствием затягиваясь сигаретой. За ним двигался с окаменевшим лицом Потемкин. В руках якут нес кожаный мешок.

– Ты улыбайся, улыбайся людям! – наставлял его Николай. – Радостней! Покажи, что ты приличный человек.

Он вдруг заметил, что люди стали странно принюхиваться, косясь на якута и его мешок. Он поспешил увести его в дальний угол…

Сафронов в одной руке держал канистру, в другой – длинный брезентовый сверток. В спину ему уткнулся Махотин с таким же брезентовым свертком.

Они попали в магазин, смежный с рестораном, и теперь отчаянно оглядывались, не зная что делать. Продавщица и несколько покупателей с удивлением смотрели на них.

Сафронов улыбнулся им безрадостно и сделал еще один круг вокруг прилавка. Снова встал. Махотин, держа на руках свой сверток, наступил ему на ноги.

– Ресторан, фройлен, – вдруг сказал Махотин продавщице.

Та, поняв, указала рукой. Они пошли узким проходом. Из-за поворота им навстречу выскочил человек, налетев на Махотина.

Махотин, отпрыгнув, клацнул затвором.

– Не балуй, – сказал Сафронов тихо.

Человек что-то проговорил, прошел весело дальше.

– Чуть не шлепнул дурака! – Филипп Ильич с облегчением опустил свой брезентовый сверток.

– Стрелять по моей команде! – напомнил Сафронов.

Они оказались в шумном ресторане и растерялись еще больше. Увидев Николая и якута, боком стали отходить к их столу, прикрывая свой отход винтовками, завернутыми в брезент, готовые стрелять в любую секунду.

Николай, вскочив, закрыл их от толпы:

– Все хорошо, мы никому не нужны, – он успокаивал их ласково, как детей. – Сейчас принесут есть, мы туристы, и стрелять не надо. Филипп Ильич хороший и добрый. А теперь садимся.

Подошла официантка, огромная и рыжая, быстро поставила им на стол четыре тарелки жареного мяса, зелень, картошку, пиво.

– Улыбайтесь. Молчите и улыбайтесь! – Николай сам улыбался официантке.

Он уже снял шубу, оставшись в одном свитере. Сафронов, Потемкин и Махотин, черные, заросшие, с дикими свирепыми рожами сидели напряженно, через силу стараясь улыбнуться. Официантка оглядела их, спросила что-то, никто из них не ответил.

– Вы немцы? – спросила она Николая.

– Мы… северные финны… – ответил Николай и кивнул на Махотина, – он немец!

Она засмеялась и ушла, покачивая огромными бедрами.

– Чего она спросила? – еле шевеля губами, Махотин глядел ей вслед.

– Она спросила, свободен ли ты сегодня вечером?

– Почему я?

Стаканы незаметно передавали Сафронову. Александр, улыбаясь, под столом наливал из канистры спирт. Принесли по второй тарелке мяса. Все уже сидели раздевшись, в свитерах и рубахах.

В зале стало еще более шумно, люди вокруг них пили и громко переговаривались.

К их столику подошли двое, спросили что-то. Николай, улыбаясь, покачал им головой, одновременно отводя ствол, вдруг высунувшийся из-под стола со стороны улыбающегося Махотина. Когда они отошли, Николай заглянул под стол и увидел еще один карабин в руках Сафронова. Ствол его лежал на коленях у Потемкина. Якут, попивая пиво, ладонью направлял ствол в спину отходивших…

Выпили. Сидели, раскрасневшись от тепла, еды и спирта. Сафронов, глянув на якута, поморщился:

– Больно уж у тебя доха рыбой воняет. Ты б ее на мороз вынес, что ли…

– Воняет – не то слово, – поддержал Махотин. – Рыбный склад в Омске не так воняет… Эх, в туалет бы, а? – попросил он.

– Надо, – подтвердил Потемкин.

– Тихо, все хотят, – ответил строго Сафронов. – Коль, есть у них тут чего-нибудь?

– Вон, вдоль стенки, идите, – махнул Николай.

– Нет, Коль, ты уж отведи.

– Да вы что, мужики, сами не дойдете?

Они посидели еще, озираясь, потом поднялись все разом, собирая одежду, оружие… Николай вскочил, загораживая им дорогу.

– Да вы что, с ума сошли, а ну, оставьте все! Так идите!

– Куда идти-то? <– занервничал Сафронов. – Ты уж отведи…

В туалете никого не было, кроме одного из водителей, брившегося над умывальником.

– Привет, – улыбнулся он им в зеркало.

Николай тоже поздоровался. Все с удивлением оглядывали зеркала, белый пол. Махотин потрогал сверкающий кран…

Развесив на дверцы кабинок одежду, по пояс голые, они мылись и брились, плеская друг в друга водой. По очереди мылили друг другу спины, скоблили их ножами.

В туалет вошел человек. Уставился на них изумленно. Повернулся и увидел якута. Потемкин курил трубку, невозмутимо глядел на него, почесывая одну о другую босые ноги. В руках якут держал сверток с оружием. Человек развернулся и быстро вышел из туалета…

За столом сидели уже все чистые, бритые и причесанные. Помолодевшие.

– А я бы еще поел! – весело сказал Сафронов.

– Заподозрят, третий раз есть будем, – заметил Махотин. – Вот пиво я бы перед смертью попил! Николай, сколько там моих денег осталось? – и он, вдруг поймав рыжую официантку, объявил громко:

– Мадам! Плиз-бир-коман-четыре-фир-шнапс-пиво-окей!?

Сидевшие за соседним столиком огромные, бородатые, в ярких полярных одеждах мужчины засмеялись и, кивая Махотину, подняли за него бокалы…

Два стола были сдвинуты вместе, за столом сидело человек восемь. Они разговаривали, смеясь, жестикулируя…

– Они полярная экспедиция! – пытался переводить своим Николай. – Что-то ищут, а что – не пойму…

Сафронов, поглядывая по сторонам, так же под столом, наливал в стаканы спирт. Кивал понимающе светлобородому американцу, который, вкручивая штопор себе в ладонь, пытался Объяснить свою профессию.

Сафронов забрал у него штопор и дал стакан.

– Виски? – спросил тот.

– Виски, – кивнул Сафронов.

На другом краю сидел Филипп Ильич.

– Мы, ты, Коля, переводи, тоже экспедиция. Я главный. Босс, но не самый, а такой… кляйне босс…

Один из полярников показывал Николаю фотографию, объяснял, старательно выговаривая:

– Жена… Две дочери… Я – месяц в этих снегах… совсем одичал.

Сосед Сафронова, выпив спирт, сидел с расширяющимися глазами, одеревенев.

Потемкин сидел, глядя куда-то туманно, и вдруг улыбнулся подошедшей рыжей официантке…

Заревел вездеход, разворачиваясь на стоянке. Из ресторана, качаясь, крича какую-то странную песню, выбрались Махотин, Сафронов, Николай и полярники. Последним шел якут. Он курил трубку и нес завернутое в брезент оружие.

Обнимаясь, помогая друг другу, вся компания полезла в вездеход…

Высвечивая фарами пустынную ночную дорогу, вездеход помчатся среди черного леса. Из открытых люков его неслись крикни обрывки песен. То вдруг палили из ракетниц и винтовок в черное звездное небо…

Фонари, безлюдные ангары, замерзшая техника. Вездеход медленно подъехал к огромному заснеженному самолету. Брюхо в его хвосте медленно открылось, и вездеход въехал в трюм. Дверцы люка позади него автоматически закрылись…

Люди с трудом выбирались из вездехода, причем Потемкин и огромный, с бритым черепом, гляциолог, успели на память поменяться штанами. Гляциолог бы в черных кожаных штанах якута, а якут в армейских хаки гляциолога.

– Это база их, что ли? – Махотин оглядывал ящики и мешки, укрепленные в стеллажах и лежавшие вповалку на полу.

– Джон! – он поймал светлобородого полярника, который собирался упасть. – Это склад? Бир?

– Бир! – согласился Джон и все-таки лег на мешки.

В стороне слег Николай, рядом упал светлобородый бурильщик. Оставшиеся в живых пробирались вглубь: Сафронов с интересом оглядывал стеллажи. Махотин уже ощупывал ящики. Гляциолог притащил ящик пива и поставил на откидной столик две бутылки.

– Бренди? Виски? – спрашивал он Потемкина, показывая по очереди то одну, то другую бутылку.

Якут указал на виски, а потом на бренди. А потом открыл банку с пивом…

Летчики, переговариваясь, осматривали трюм, пробовали крепления. С удивлением они остановились у столика.

Потемкин спал, сидя, обняв гляциолога и еще одного полярника, не давая им упасть. Рядом, накрывшись полушубком, обнимая карабин, спал Сафронов…

В кабине за штурвалом, крепко сжимая рули, спали Махотин и сам начальник экспедиции.

Летчики, смеясь, стали будить Махотина, вытаскивая его из-за штурвала.

– Парень, все, иди спать, я доведу самолет! – сказал один из них по-английски.

Махотин открыл глаза, огляделся внимательно, вдруг указал вперед:

– Курс на запад! Я женерал Махотин, летим на Андарынь, – его вывели из кабины, держа за руки, прислушиваясь к незнакомому языку. – Что вы меня держите? Меня ранили, это не серьезно, все время на запад…

Начальник экспедиции, очнувшись, с удивлением уставился на летчика. Узнав его, он сказал:

– Извини, Тед, он случайно завелся! Я даже не подумал, что сумею взлететь! Махотин тоже хороший пилот…

Самолет вырулил на взлетную полосу. Тяжело разбежался и поднялся в воздух…

Потемкин открыл глаза и увидел, что сидит за столом и держит, обнимая, двух спящих мужиков. В иллюминаторе светило солнце. Не выпуская спящих, якут заглянул в иллюминатор и увидел внизу облака… Пораженный, он откинулся назад, и все трое медленно съехали с лавки и легли спинами на мешки…

Пели птицы… Яркое солнце освещало невысокие желтые холмы.

Сафронов, вытирая со лба пот, глядел в ужасе из открытого люка: На аэродроме стояло десятка Два грузовых самолетов, среди них несколько военных. В них что-то грузили солдаты…

Зажав рот Николаю, Сафронов встряхнул его, показав кулак. Потемкин очнулся сам, перебираясь через спящих полярников, он бесшумно собирал вещи.

Махотина нашли за ящиками, под одеялом, подняли его молча…

Собрались у люка, не решаясь выйти.

– Господи, это Африка! – прошептал Махотин испуганно. – Военная база…

– Идти по одному к забору, не дожидаясь, к лесу. Если что, прорвемся с боем! – приказал Сафронов. Вдруг он заметил на Потемкине армейские штаны. Потемкин, поняв его взгляд, быстро скинул с себя всю меховую одежду и по пояс голый, в армейских штанах, вышел первый.

Он огляделся, прошел вдоль самолета. Из-за крыла вынырнул джип с солдатами. Крикнув что-то, они махнули Потемкину. Якут, опустив винтовку, тоже махнул им, и, не спеша, пошел с забору.

Спадом, из самолета, обнимая мешок, показался Махотин…

Добежав до леса, задыхаясь, бросая вещи, первым делом встав к деревьям, расстегивая штаны, стали мочиться…

– Боже мой, ну и жара! – Махотин с удивлением разглядывал тропические листья на дереве! – Если это Африка, тогда нам хана…

– Все! – приказал Сафронов. – Уходим еще столько же!

Погони не было, но они, сняв меховые одежды, утирая гот, бежали дальше…

Они стояли на вершине холма, опираясь на оружие. Внизу, вдали, лежал огромный город. Желтый туман висел над ним, а еще дальше, справа, открывался океан…

– И ни черта не понятно, – глядя в бинокль, сказал Сафронов. – Пальмы вижу…

Они стояли и глядели с тревогой и надеждой.

– Похмелиться надо, – сказал Махотин, – тогда и понятно будет.

Сафронов спрятал бинокль:

– Разойдемся по одному, глянем, что за дичь здесь. Вон там, на ручье – привал. – И он первый стал спускаться в долину…

Потемкин, держа винтовку в руке, бесшумно скользил сквозь густые заросли. Вдруг он замер и отступил испуганно. Перед ним во влажной траве сидела огромная зеленая жаба. В ужасе, прикрываясь винтовкой, обошел ее боком, поспешил прочь…

Николай, по пояс в воде, бродил по ручью в камышах, ощупывая берег под водой. Вот он засунул руку глубже и вытащил из воды зеленого рака. Отцепил его от пальца, держа за спинку. Стал шарить дальше. Поймав еще одного, разгибаясь, увидел над собой девушку.

– Привет, что ты там делаешь? – она стояла на берегу, стройная, высокая, смотрела на него внимательно и серьезно.

Он оглянулся растерянно. Худой, в длинных мокрых трусах, с раками в руках.

– Иди сюда, покажи, что это?

Он понял. Выбравшись на берег, протянул ей раков. Она не взяла, отступив. Улыбнулась, спрятав руки за спину.

Он положил раков на траву.

– Ты не боишься их ловить? – склонившись, она палочкой сгоняла раков в кучу, не давая им разбегаться. – Что ты молчишь все время?

Он, склонившись, сидел рядом. Ее волосы касались его мокрого плеча. Она глянула на его напряженное лицо, засмеялась.

Тогда он сходил и принес из кустов рубашку, завязанную мешком. Развязав, показал ей шевелящуюся гору пойманных раков.

– Что ты будешь с ними делать? – она трогала их палочкой.

Это он понял:

– Есть…

– Как тебя зовут? – она внимательно смотрела на него.

– Николай.

– Никола… – повторила она. – Ник. А я Нэнси…

Где-то совсем рядом мужской голос окликнул ее, но она не обернулась, продолжая смотреть на раков.

– Возьми! – Николай подвинул ей рубаху с раками.

Она покачала головой и встала, показав пальцем:

– Только одного.

Николай выбрал ей рака. Она взяла его осторожно, за спину. Спросила:

– Где ты живешь?

Он, не зная, как ответить, махнул в сторону холмов:

– Север… А ты?

Тут из кустов вышел парень, окликнул Нэнси. Увидев Николая, кивнул ему, Нэнси подошла к парню и прижала рака к его животу, он отшатнулся. Нэнси обернулась к Николаю, сказала, притворяясь, страшным голосом:

– Пока, Ник!

– Нет, Нэнси!

Они с парнем пошли по тропинке. Он запихал рубашку с раками в кусты, и, пригибаясь, побежал следом…

На поляне стояло две машины, парни и девушки. Когда на поляну вышли Нэнси и парень, все тут же стали рассаживаться по машинам.

Машины развернулись и поехали. Николай, как был, в трусах, пригибаясь, быстро побежал параллельно им в кустах.

Машины вышли на шоссе и ушли в сторону города. Николай выбежал на дорогу, вскочив на камень, смотрел вслед…

Раки лежали в котле, сварившиеся, красные. Потемкин выкладывал их на брезент. Махотин чистил какую-то траву. Сафронов разлил по кружкам остатки из канистры. Николай сидел, глядя в ручей.

– Что, Колька, – окликнул его Махотин. – Небось не поведешь больше караван?

– С вами алкоголиком станешь! – Николай неохотно подсел.

Все взяли кружки. Вдруг из-за холма, прямо на них, вылетел вертолет.

В секунду все вскочили, похватав оружие, заняли позиции в кустах. Но вертолет, описав дугу, ушел дальше в долину.

– Кто же это дрянь такую летучую придумал! – Сафронов зло опустил карабин. – Нет от нее покоя ни на Севере, ни на Юге!

– Однако здесь они помельче, – заметил якут. – Здесь ее из винтовки полегче будет взять…

Ожидая, когда стемнеет, привели себя в порядок. Постирались, почистили брюки и обувь.

Сафронов, в вычищенных сапогах, сидел, курил, чистил наган и карабин. Махотин, вырезав из унт что-то вроде ботинок, вшивал в них шнурки. Николай причесывался у ручья.

Потемкин, вычистив шубу, оглядел ее:

– Хорошая шуба. За такую шубу половину Польши обменять можно… – он, свернув ее, убрал в мешок.

Лишние вещи спрятали в нору. Все было готово, быстро темнело.

– Ну что? – Сафронов завернул карабин в брезент, сплюнул. – Придем, посмотрим, какие такие пальмы!

Вышли на пустынное шоссе в сумерках. Впереди шел Сафронов с длинным брезентовым свертком, за ним якут с мешком и Махотин.

Николай, проходя мимо камня, на котором он недавно стоял, улыбнулся с надеждой…

Город светил всеми своими огнями. Высоко в небе горели рекламы. Они, прячась в тени, стояли, задрав головы, пораженные… Потемкин опустил мешок, а Сафронов крепче прижимал к себе винтовку.

Машины, вылетая из улиц, бесшумно неслись по проспекту. Они глядели на этот сверкающий поток из темноты. Скользнув тенью, пересекли стоянку, и Махотин тайком потрогал одну из машин пальцем…

Люди, нарядные, чистые и красивые, шли мимо. Николай прогуливался по тротуару, вглядываясь в лица всех девушек. Остальные следили за ним настороженно из кустов маленького сквера… Вдруг Николай замер от удивления. Мимо него прошел негр. Он пошел за ним и, не удержавшись, потрогал его черное плечо…

Шли в толпе, держась еще настороженно, но их никто не хватал, и никто на них не смотрел… Они стояли у гигантской витрины, а за витриной, как улей, шумел огромный магазин. Потемкин вдруг шагнул, увидев что-то, к дверям, двери разлетелись перед ним автоматически, и якут от неожиданности отскочил…

Они стояли ка огромном мосту. По мосту и под ним, внизу, неслись живые реки машин. Слева поднимались небоскребы.

– Боже мой! – сказал Махотин. – Мне бы галстук какой-нибудь! Да денег рублей сто, да жизнь всю сначала! За что же это им все? Чем они лучше нас? Куда Бог смотрит?

– Давай, Коля! – Сафронов вздохнул. – Русские князья тоже фамильные вещи закладывали…

Они настороженно глядели через витрину, в маленький магазин, где перед прилавком ждал Николай, а за прилавком стоял маленький усатый итальянец, с прилизанными волосами и гладил, тряс, щупал дорогую митрофановскую шубу – приз, взятый Потемкиным на императорских стрельбах…

Эскалатор вывозил людей из-под огромной стены универмага. Мужчина в очках. Женщина с девочкой. Показались ноги в джинсах и кроссовках, и выехал Николай. За ним Сафронов в широких модных брюках и рубашке, Махотин в костюме и галстуке, и последним огромный якут в белых шортах с банкой пепси-колы в руке.

За углом оглядели друг друга настороженно. Махотин поправил галстук. Николай улыбнулся. Сафронов растянул руками широченные штаны, оглядев себя, рассмеялся.

– Ах ты, черт такой! Только пуделя на веревочке не хватает!

Шли по улице четверо мужчин с загоревшими до черноты лицами. Ели все мороженое в вафельных стаканчиках. Держались еще настороженно. Две девушки обогнали их, обернувшись, засмеялись. Якут засунул руки в карманы, а Сафронов вдруг помахал им…

На перекрестке стоял огромный полицейский. За его спиной в толпе, ожидающей перехода, стоял Махотин, с уважением поглядывая снизу на его фуражку и на кольт на поясе.

Маленький мальчик с интересом потрогал брезентовый сверток, Сафронов, улыбнувшись, осторожно отодвинул от него винтовку…

Негр, шедший навстречу, остановился, спросил вдруг что-то Махотина, оказавшегося с краю.

– Что ему? – важно спросил Махотин.

– По-моему, он просит деньги, – сказал Николай.

– Милостыню, значит, – Махотин строго оглядел негра и, улыбнувшись, достал горсть мелочи. – Безработный! – он хлопнул негра по плечу.

И все от хорошего настроения заулыбались, и обступив его, стали похлопывать и гладить. Негр, перепугавшись, выскочил из круга и бросился бежать…

Они стояли на огромном пирсе, вокруг которого плескался черный ночной океан. А на пирсе под яркими фонарями играла музыка, и на карусели, на лошадках, медвежатах и оленях кружились счастливые дети, улыбающиеся взрослые и радостные старики…

– А может, у них здесь и смерти нет? – сказал вдруг тихо Сафронов.

– Как это? – удивился Николай.

– А вот так. Может, они от старости засыпают, тихо, как собаки, и все…

Ювелир, осмотрев камень, вернул его Николаю:

– Это александрит, Очень большой. Что вы хотите? Хотите продать?

Николай оглядел магазин. За окном на улице стоял с газетой, Потемкин. Чуть дальше у столба прислонился Сафронов со свертком.

– Я хочу узнать, сколько это стоит? – ответил медленно Николай.

– Я не покупаю такие камни, – сказал задумчиво ювелир, – но думаю около десяти тысяч. Я вам дам один адрес…

Большой двухэтажный магазин. На втором этаже за столом сидел Николай, рядом стоял Сафронов, оглядывая не спеша зал внизу. Хозяин магазина, осмотрев все шесть камней, откинулся на стуле. Рядом стоял его помощник.

– Камни, безусловно, редкие, очень большие, я даже не слышал о такой коллекции…

– Говорите, пожалуйста, медленно, – сказал Николай. – Я не говорю по-английски.

– Извините. Где вы их взяли?

– Это мои! – ответил Николай с гордостью.

– Я понимаю, – улыбнулся ювелир. – Но я не знаю ни вас, ни вашего друга. Вы не американцы. Я куплю у вас камни, а потом в Европе будет скандал… Извините, господа.

Маленькая ювелирная лавка. Продавец – латиноамериканец:

– Десять тысяч!

– Нет! – Николай, заворачивая камни, пошел к двери.

– Одиннадцать! – продавец, заволновавшись, побежал за ним.

– Нет!

– Но сколько?

– Сто тысяч, – зло сказал Николай и вышел.

– Да у меня нет таких денег и никогда не будет! – кричал ему продавец вслед. – Во всей Америке нет таких денег!..

На улице Николая догнал приятный мужчина:

– Извините, я видел вас в магазине, и видел ваши камни. – Улыбнувшись, он оглянулся на Сафронова и Потемкина, вставших за его спиной. – Позвоните завтра в десять по этому телефону и спросите Майкла. Вы поняли, Майкла? Я узнаю, может быть, один мой друг купит ваши камни.

– Сто тысяч? – недоверчиво спросил Николай.

– Сто тысяч. Ты завтра будешь богат… – Майкл снова улыбнулся ласково и, осторожно обойдя Потемкина, пошел по улице.

Где-то во мраке крикнула ночная птица, и якут тут же ответил, подражая ей. Горел костер, освещая лес. На ветвях, на плечиках, аккуратно висела их городская одежда. Они сидели вокруг костра, пили чай.

– Компьютер куплю. – Потемкин взял пальцами из костра уголь, прикурил трубку. – Видео куплю, как у Митрофана.

– Зачем тебе компьютер? – удивился Николай.

– Дети играть будут. Жениться хочу. Вторую жену возьму, молодую…

Все засмеялись.

– Да ты спятил, вторую, тут с одной горе… – закашлялся Махотин.

– По тайге бродишь, как собака, месяц, два, три. Домой придешь, одной жены мало, – якут выдохнул дым.

– Татарку надо брать, из Тобольска, они злые, я злых люблю. Она плачет, ты смеешься! – якут улыбнулся.

– Жену-то бьешь? – поинтересовался Сафронов.

– Зачем, она мне танцует, песни поет. Врет хорошо.

– Про что врет? – спросил Николай.

– А что видит, про то и врет, красиво, как стихи.

– А почему это у тебя, Потемкин, фамилия княжеская? – поинтересовался Махотин.

– У нас все Потемкины, назвали так, вся деревня. Кто-то из наших у князя служил, давно… Теперь все коммунисты.

– Ты тоже коммунист?

– Я тоже коммунист, только взносы не плачу, некому платить. Был старик Бодхо, ему платили, он парторг был. Теперь умер. Парторгом никто не хочет быть, далеко в район ездить. Раньше парторгам водку давали, чай, табак, жене – тряпки. Теперь не дают, парторгов нет…

– Эх, а меня Митрофан Романыч обещал народным депутатом сделать, – вздохнул Махотин. – Весной в Кремль на съезд… а тут вышла история с вами! Надо было в тайгу уходить…

– Да пошел ты к черту! – возмутился Николай. – Тебя в Америку привезли! Поят, кормят, одевают, а ты скулишь!

– Ты помолчи! Пацан еще, со мной так говорить! – Махотин улегся на спину, поудобней. – Я не жалуюсь, я не знаю, что домой купить. Вроде, все нужно, а чего и не знаю, всего не увезешь. Сто тысяч все же денег…

– А ты, Филипп Ильич, конфет купи! – сказал Сафронов.

Все засмеялись…

Николай и Сафронов стояли у высотного современного офиса из стекла и стали. Десятки людей входили и выходили из здания.

Одна из машин вырулила из потока, остановилась. Из нее вышли Майкл и еще один солидный мужчина, в костюме, с дипломатом.

– Привет. – Майкл, улыбаясь, пожал руку Николаю. – Это Роберт.

Роберт тоже пожал руки Николаю и Сафронову.

– Александр, – представил его Николай.

В стороне стояли с брезентовыми свертками Потемкин и Махотин…

Они вошли в сверкающий многолюдный холл. Поднялись в лифте на третий этаж. Здесь было тише. Майкл ключом отпер одну из дверей, и они прошли в пустую комнату, где был только один стол и один стул…

Роберт капнул на камни растворами из нескольких пузырьков, посмотрел в небольшой микроскоп. Майкл, улыбнувшись, вышел. Сафронов и Николай переглянулись. Вошел еще один мужчина, с усами и крепкой челюстью, кивнул им, спросил что-то быстро.

– Бее хорошо! – Роберт убрал в дипломат инструменты.

Зашли еще двое, один – парень, другой пожилой мужчина с лошадиным лицом. Роберт убрал камни:

– Я очень рад, всего доброго, будет еще что-нибудь, обращайтесь к Майклу! – он положил на стол тоненькую стопку денег и пошел быстро из комнаты:

– Эй, а деньги!

Николай рванулся за Робертом и наткнулся лбом на ствол. Лошадиное лицо мужчины смотрело на него без выражения. Остальные двое тоже обнажили стволы. Сафронов сделал движение, что-то хлопнуло, и пуля пробила стол рядом с ним. На пистолетах были глушители.

– Вы что, ребята, – сказал Николай тихо.

Сафронова стволами прижали к стене, забрали у него наган. Вернулся Майкл. Улыбнулся.