Текст книги "Праздник саранчи"

Автор книги: Алексей Саморядов

Соавторы: Петр Луцик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Черный лимузин летел по проспекту, словно катер, в туче воды…

Анна прислонилась лбом к окну. Муж, отодвинувшись, звонил куда-то по телефону…

Дождь висел над крышами старой Москвы, но голос ее звучал все вышей выше…

Руки тянулись к ней из толпы под сценой. Голос ее достиг предельной высоты…

За кулисами появился Константин с охранниками. Он осторожно прошел к выходу на сцену, встал, завороженный ее голосом…

Анна повернулась и увидела мужа. Он улыбнулся…

Ударил гонг, противники, измотанные боем, разошлись в свои углы…

Константин, задыхающийся, мокрый, повернул разбитое лицо и увидел жену, стоявшую в проходе. Он облизнул кровь с губ и улыбнулся…

Анна и Константин, в вечерних туалетах вошли в зал, где проходил прием. Люди, стоявшие за столами, поворачивались к ним, аплодировали… То там, то здесь сверкали вспышки фотоаппаратов…

Газеты, журналы. Фотографии великой певицы… Анна на сцене… Анна в студии… Анна с мужем…

Фотографии известного предпринимателя, чемпиона Москвы в профессиональных боях… Константин в своем кабинете… Константин на ринге… Константин с женой…

Он бил и бил, словно взорвавшись. Противник уже шатался. Еще один удар, и он тяжело рухнул на ринг…

Константин поднял руки. Зал ревел…

Голос ее стал стихать. Анна отступила от микрофона и улыбнулась. Зал ревел…

– Эту сделку надо сделать, ребята! – Константин ударил по столу. – Просто сделать! Что здесь нового? В Италии вы работали, банк есть, товар есть, Васька в Риме сидит, уж всех усатых баб передрал! Турки ждут! Давайте, ребята, идите, идите!

Человек шесть, собравшихся в кабинете Суворова, задвигали стульями, собирая бумаги со стола.

– Турки, Константин Сергеевич, какие-то унылые, – сказал один из них – Не нравятся они мне!

– Турки тебе не нравятся! – заговорил Константин. – Негры, евреи, арабы, эстонцы! А кто тебе нравится?

– Ирландки рыжие нравятся, – улыбнулся тот.

– Ирландки? Ну так бери документы и лети завтра в Стамбул. Разберешься за день, позвонишь! Давайте, ребята, идите, делайте, что говорю!

Все вышли. Константин прошелся по ковру, глянул в зеркало. Кожа над левой бровью у него была заклеена пластырем.

Дверь снова открылась, и в кабинет прошли двое. Один из них, усатый и какой-то взлохмаченный, прошел прямо к столу и, молча, вывалил на него из кармана растопыренной куртки газетный сверток. Второй сел, спокойно разглядывая Константина.

Суворов, улыбнувшись, присел, развернул сверток, выложил из него несколько пачек стодолларовых банкнот.

– Все? – громко спросил усатый. – В расчете?

Константин, не вставая, лениво протянул ему руку.

– Ты что, Боря, обиделся на меня, что ли? – он поднял бровь. – Не хочешь мне руку по-дружески пожать?

Борис ударил его по руке.

– Ох и сволочь ты, Костя! – сказал он. – Так парня уделал, что в больнице лежит! Ну ничего, побьет и тебя кто-нибудь, вот порадуюсь тогда от души! Знакомься, – он ткнул в сторону товарища. – Курдюков, Александр, приличный человек, поговорить с тобой, дураком, хочет! – он уселся на стул.

– С удовольствием, – Константин, улыбаясь, повернулся к Курдюкову. – Выпить хотите?

– Нет, спасибо, тот тоже улыбнулся. – Я выставляю против вас бойца. Условия обычные. Ставлю пятьдесят тысяч, и еще кое-кто поставит.

– Кто будет биться? – спросил Константин.

– Сергей Филимонов из Казахстана. Знаете?

– Слышал, кивнул Константин. – Ничего парнишка, левша, – он снова улыбнулся. – Принято.

Гости, молча, встали, по очереди пожали ему руки и пошли к двери.

Константин, за ним четверо телохранителей вышли из офиса и стели спускаться по широкой лестнице, ведущей к выходу. Навстречу им прошла красивая девушка в короткой юбке. В руке она держала папку.

Константин обернулся ей вслед. Один из телохранителей тоже обернулся. Константин, заметив это, ткнул его несильно в живот. Тот вздрогнул от неожиданности.

– То-то я смотрю, ты морду наел! – сказал ему Костя. – У тебя вон и живот, да и задница, как у бабы!

Здоровый парень опешил от удивления.

– Какой из тебя телохранитель? – Константин сделал движение, слов-ю хотел ударить его.

Парень отшатнулся, закрываясь.

– Да ладно вам, Константин Сергеевич! – неуверенно сказал он.

– Чего ладно, ничего не ладно! – продолжал Константин, – Я тебе деньги плачу, а ты задницу разъел, штаны лопнут, не так разве?

Остальные охранники заулыбались.

– Ну давай бороться! – предложил Константин, и стал снимать пиджак. – Завалишь меня, вдвое платить буду, я тебя завалю – выгоню!

– Да ладно вам! – парень растерянно оглянулся. – Конечно, вы поборете!

– Чего поборете, ты борись! – Константин толкнул его в грудь. – Твоя работа, давай! – он не сильно стукнул парня в плечо.

Тот снова отступил, защищаясь.

– Ну что встал? Давай, беги, – Костя, смилостивившись, накинул снова гиджак. – Машину отпирай! Спишь на ходу!

Парень через три ступеньки побежал вниз. Константин и посмеивающееся телохранители, не спеша, пошли следом за ним.

Анна стояла в павильоне, упершись руками в бока, и смотрела на декорацию. Перед ней стояла стена замка с чадившими алюминиевыми факелами, под факелами кровать с балдахином.

– Ну и что это? – спросила Анна, мрачно разглядывая кровать. – Художник где?

– Здесь я, Анна Алексеевна, – вышел к ней из-за камеры молодей длинноволосый парень. – Что-нибудь не так?

– Балдахин зачем? – спросила она. – Да выключите пока свет!

Осветительные приборы погасли.

– Положено балдахин, – сказал художник, волнуясь. – Позднее средневековье, должен быть балдахин!

– А розовый почему? – сурово спросила Анна.

Я что, Офелия, что ли? Мне что, шестнадцать лет? Где режиссер?

– Я здесь.

– Как вы меня берете?

– Сверху наезжаем краном до крупного. Вы на локте.

Анна плюхнулась на кровать.

– Покажите, – сказала она.

Камера с оператором поднялась на кране вверх, лотом плавно опустилась, подъехав к ней вплотную.

– Здесь вы смотрите томно, – сказал режиссер.

Анна вскочила на кровати. Подпрыгнула еще раз, спрыгнула на пол.

– Ну-ка, ложись! – оказала она режиссеру.

Тот покорно лег. К Анне подошла девушка-костюмер. Анна мельком глянула на черное старинное платье, покачала головой.

– Я же сказала, панбархат, а это выбросьте! – она снова повернулась к кровати.

Отойдя за камеру, она подвинула оператора и посмотрела в окуляр. Кто-то включил фонограмму, и павильон наполнился ее голосом…

– На локоть, на локоть ляг, и томный взгляд! – крикнула Анна режиссеру.

Она выглянула из-за камеры и погрозила ему кулаком. Режиссер засмеялся.

– Не годится, – сказала Анна. – Все никуда не годится! Вроде бы молодые еще парни, а снимаете, точно хороните…

Она сидела одна в квартире, в своей комнате и гоняла на видео отснятый материал для клипа. Иногда она делала какие-то записи на листах.

Вошел Константин. Не снимая пальто, он присел и поцеловал жену в щеку.

– Мне надо еще поработать, – извиняясь, сказала она и снова включила видео.

– Конечно, – Костя рассеянно глянул на экран.

Увидев на экране Анну, поющую в тонкой прозрачной рубашке, он заинтересовался, стал ее разглядывать. Потом скосил глаза на жену, сидевшую рядом. Положил ей руку на плечо. Снова посмотрел на экран, снова на жену. Придвинувшись к ней, поцеловал ее в ухо.

– Ну, мне надо работать! – она, смеясь попробовала отстраниться.

– Конечно, конечно, – продолжая целовать и обнимать жену, Костя повалил ее на диван.

– Ты бы хоть пальто снял, мужик! – Анна засмеялась приглушенно.

Пальто отлетело на пол. Туда же упала кофта Анны. Снова раздался тихий смех. Только на экране телевизора Анна по-прежнему пела песню…

Анна сидела в просторном белом кабинете, заставленном медицинским оборудованием и недовольно смотрела на рентгеновские снимки. Рядом с ней стоял доктор, уже пожилой, в белом халате.

– Ничего страшного нет, – говорил он. – Связки, видимо, переутомлены, и голос становится ниже. Это профессиональное, как вы понимаете. Сократите свои выступления на половину, и через пару месяцев все будет нормально. И еще очень долго все будет нормально.

– Спасибо вам, Валерий Ильич, – Анна встала, положив снимки, поцеловала доктора в щеку. – Вы всегда такой заботливый.

Сна хотела уйти, но врач придержал ее за руку. – Тут вот еще какая хреновина, – заговорил он смущенно. – Ну ерунда, в общем, да, ерунда, но я должен вам сказать. Тут анализы ваши, все хорошо… – он взглянул на Анну. – Да все хорошо, ерунда.

– Ну говорите, говорите. Paк что ли? – Анна усмехнулась.

– Да нет, что вы, наговорите еще! Тут другое.

– Что? Да вы не волнуйтесь, говорите!

– В общей, не хотел вас расстраивать, Анна Алексеевна…

– Да говорите же!

– У вас гонорея.

– Что? – не поняла Анна. – Ах это! – она засмеялась. – Да ладно вам, вы там посмотрите, напутали, наверное, что-нибудь! Ну я пошла.

– Не напутали! – сердито сказал доктор. – Вы думаете, зачем я второй раз кровь брал? Гонорея, свежая, до недели, правда, в легкой форме.

Анна вдруг покраснела до самых ушей, отвернулась oт врача. Тот кашлянул.

– Ну это, в общем, бывает, – пробормотал он. – Среди молодежи, знаете ли, даже частенько. Со всяким может случиться…

Анна повернулась.

– Ладно вам! – она засмеялась. – Значит, еще не старая! Как это пo-простонародному, триппер что ли?

– Триппер, – доктор удивленно смотрел на Анну.

– Это вообще опасно, нет? – спросила она.

– Да нет, так, скорее неприятно.

Они помолчали.

– А может это передаться каким-нибудь обычным путем? – спросила она снова.

Старик покачал головой:

– Нет, только половым.

– Надо же, – Анна усмехнулась. – Какая болезнь романтическая!

– Обычная болезнь, – хмуро сказал доктор. – Венерическая болезнь, – он помолчал. – Да вы не переживайте, вылечим! Три укола, и все, никто и знать не будет! Вот только, – он снова замялся. – Я думаю, что и мужа бы вашего проверить надо.

– Конечно, Анна кивнула. – Вы уж извините меня! – улыбнувшись, она погладила старого врача по руке и быстро пошла к двери.

Она шла по больничному коридору. Медсестры узнавали ее, здоровались с ней, уступая вежливо дорогу. Анна улыбалась в ответ.

Рванув дверь в кабинку туалета, она закрылась, упала на крышку унитаза и, уткнувшись лицом в колени, давясь, чтобы не услышали, беззвучно завыла…

Анна сидела в своей комнате на диване, съежившись, взгляд ее неподвижно застыл на стенке. Хлопнула дверь. Анна быстро включила телевизор, поправила волосы.

Вошел Константин. Наклонившись, чмокнул жену в щеку. Она улыбнулась в ответ.

– Как ты? – спросил он ласково.

Она кивнула. Он хотел уйти, но она не отпустила его руку. В ее глазах мелькнул испуг.

– Ты что? – он удивленно смотрел на нее. – Я переоденусь. Что с тобой? – вглядевшись в ее лицо, спросил он. – Ты здорова?

Она снова кивнула, улыбнувшись. Константин погладил ее по щеке, повернулся и вышел. Она растерянно глядела ему вслед.

Она пела. В уютном маленьком зале за столиками, повернувшись лицами к сцене, сидели люди и слушали ее, не шелохнувшись. Анна пела, ее взгляд обегал зал, снова и снова останавливался на крайнем у стены столике, за которым сидел Константин. Муж смотрел на нее.

Вдруг вдоль стены к нему подошел один из его телохранителей. Наклонившись, что-то шепнул ему на ухо. Анна пела и смотрела на мужа. Константин улыбнулся ей, развел руками и пальцами на столе показал, что ему надо уходить.

Анна еле заметно кивнула. Константин встал и, за телохранителем, тихо пошел вдоль стены. В другом конце зала, за одним из столов, поднялся незаметно еще один человек и тоже пошел к выходу…

После концерта Анна, уже переодевшись, прохаживалась нервно в заставленной цветами уборной и курила.

Наконец в дверь постучали.

– Да! – крикнула нетерпеливо она. – Ну входите же!

Вошел невысокий, неприметный мужчина. Немного стесняясь, встал у дверей. Анна осмотрела его, чуть улыбнувшись:

– Ну, что хорошего вы мне скажете?

Тот пожал плечами:

– Он тут, недалеко, на квартире, с девушкой. С соседнего дома все просматривается через бинокль, очень хорошо. Смотреть будете?

– А что, покажите, интересно, – сказала Анна, накидывая пальто.

Они ехали, сидя в маленькой машине, по темным московским переулкам, Анна, молча, смотрела вперед.

– Ну и что они там делают? – заговорила она весело. – Шалят, наверное?

– Шалят, Анна Алексеевна, – ответил мужчина, улыбнувшись. – Мы, мужики, дрянь народ, никакой пакости не обойдем, а потом каемся. Меня жена три раза ловила, два раза разводились. А ведь ничего серьезного и не замышлял. Так, с кем не бывает? И бабы были все дрянь, и жену люблю, а вот, бес попутал!

– А сейчас? – спросила Анна.

– Сейчас все, шабаш, за деньги не пойду. Да вы тоже близко не принимайте. Мужикам чужие бабы для сравнения нужны, не более, чтоб потом сказать, вот жена моя, она, всех лучше…

Они прошли разбитым подъездом. Поднялись по полуразрушенной лестнице. Двери в квартиры были выбиты, в нежилых комнатах валялся мусор, битый кирпич.

Сопровождавший Анну, держа ее за руку, освещал дорогу карманным фонариком. На последнем этаже он выключил фонарь, снял с плеча сумку и стал быстро устанавливать что-то на штативе.

– Что это? – Анна удивленно разглядывала необычную установку.

– Прибор ночного видения, – объяснил мужчина. – Полезная вещь. Ну, глядите, – сказал он, настраивая прибор, глянул сам. – Вот он, как раз сами все и увидите.

Он отступил. Анна неуверенно подошла, склонилась, глядя в окуляры. Она тут же отпрянула и, молча, пошла к выходу, спотыкаясь, задевая косяки, как пьяная.

– Да куда же вы? – мужчина торопливо разбирал прибор. – Разобьетесь в темноте!

Он догнал ее на лестнице. Анна, держась за стену, шатаясь, осела на ступени, Он за локти поднял ее, осветил фонарем лицо. Голова ее мотнулась, она была без сознания.

– Вот ты, Господи, да что с вами, Анна Алексеевна?

Он потряс ее за плечи, но она ничего не соображала, продолжая оседать. Тогда мужчина прислонил ее к стене и дал ей две пощечины, наотмашь. Она судорожно всхлипнула, опомнившись. Хватаясь за стену, села на корточки и заплакала, громко, навзрыд.

– Да что ж вы это, Господи, в самом деле? – он снова поднял ее и, придерживая, за плечи, всхлипывающую, повел осторожно вниз.

Он с трудом заволок ее в машину. Усадил. Достав откуда-то фляжку, заставил ее выпить, силой вставив горлышко в зубы. Она закашлялась. Он сел за руль, завел мотор. Подумав, снова выбрался наружу.

Подобрав с земли несколько камней, подошел поближе к дому, размахнулся и бросил. Он попал с первого раза; Стекло разлетелось со звоном, осколки посыпались вниз, на асфальт. Мужчина быстро добежал до машины, прыгнул за руль, и они рванулись с места…

– Сколько я вам должна? – спросила Анна.

Они подъехали к подъезду. Она уже не плакала, сидела прямая, серьезная.

– Нисколько, и не думайте об этом! – ответил мужчина.

Анна положила несколько бумажек на панель перед собой, открыла дверь, вышла.

Мужчина догнал ее у подъезда, сунул ей в карман деньги:

– Вы можете звонить мне в любое время, я всегда буду рад помочь вам!

Она открыла дверь.

– Мы вас любим, всей семьей! – крикнул он ей вслед.

Константин открыл дверь в квартиру, и навстречу ему обрушился гвалт музыки. Прямо в прихожей, привалившись к вешалке, какой-то парень целовал и лапал девку. Константин молча оглядел их и прошел в зал.

В зале пили, танцевали, пели, сидели, всего человек тридцать. Кто-то шагнул к Суворову, пытаясь обнять его, еще кто-то протянул ему стакан водки. Константин, спокойно отодвинув протянутые к нему руки, улыбаясь, прошел через зал, взглядом ища жену. Вдруг глаза его сузились, лицо побелело. Он увидел Анну.

Она сидела на коленях кудрявого парня и смеялась, совершенно пьяная. Парень лапал ее за ноги, что-то шептал на ухо, время от времени целуясь с ней. Анна обнимала его за шею и сама целовала его в губы.

Костя, усмехаясь пошел к ним, отодвигая танцующих, даже извинился перед кем-то по пути. Подойдя к жене, он похлопал ее по плечу, склонился к их лицам.

– Привет, – сказал он, улыбаясь.

Анна повернулась к нему.

– А-а-а! – сказала она – Муж пришел. Это мой муж. – Она кивнула парню. – Он устал и хочет спать. Иди спать! – она оттолкнула Суворова. – Мы тут гуляем, а ты спать иди.

Константин кивнул, огляделся. Он ласково взял жену за плечи и, сняв с колен парня, поставил ее на ноги. Продолжая улыбаться, он, осторожно, за руку поднял с кресла кудрявого парня.

Тот, протрезвев немного, с удивлением смотрел на Суворова. Анна снова оттолкнула мужа и обняла парня.

– Это мои гости! – крикнула она Константину. – Это моя комната!

Костя кивнул и снова, ласково, за локоть отодвинул жену в сторону. Не размахиваясь, он не сильно ударил парня в лицо. Тот упал, разбив головой вазу, на шкаф, сполз на пол и остался без движения.

Все встали. Кто-то выключил, наконец, музыку.

– Илюша, Илюша! – заорала Анна, кинувшись к лежащему парню, – Кто-нибудь! – она оглянулась. – Он же убил его! Илюша! Ты, гад, – она с кулаками кинулась на мужа. – Это мои гости! – размахнувшись, она ударила Константина по лицу, но не попала.

Костя лениво, словно нехотя, так же, не размахиваясь, ударил ее в лицо, она перелетела через, кресло и легла рядом с парнем.

– Вы, прекратите! Не сметь ее трогать! – один из гостей, плотный мужчина в очках схватил Суворова за руку.

Костя легко стряхнул его. Схватив мужчину за шиворот и за ремень, приподнял и ударил об стол с закусками и бутылками. Протащив его за шиворот по столу, Костя смел осколки и посуду со стола на пол. Поправив костюм, оглядел остальных гостей. Никто не двинулся. Мужчина ничком лежал на столе, раскинув руки и ноги, свесив мокрую голову.

– Счастливо погулять, – Костя улыбнулся гостям и пошел к двери.

Анна, очнувшись, вся по-бабьи, на четвереньках, догнала его, стараясь удержать, схватила за ногу. Костя спокойно, сверху оглядел ее разбитое, заплаканное лицо. Потом отпихнул ее ногой и вышел из квартиры.

Часы отбили время. Анна сидела в кресле, лицо ее было опухшим, под глазом чернел синяк. В квартире было тихо, совсем тихо.

Зазвонил телефон. Анна сидела, сцепив руки, равнодушно уставившись на стену. На стене висели фотографии, ее с мужем, рекламные плакаты. В комнате валялся мусор, битая, посуда, сметенные бумажки. Снова зазвонил телефон.

Анна тяжело поднялась, прошла через комнату. Присев, стала собирать мусор. Бросила, забыв о нем. Прошла в спальную, оттуда в комнату мужа. Здесь стояли его тренажеры, висела груша. На полу тоже валялся мусор. Анна вернулась в спальню, встала, не зная, что делать, вернувшись в зал, снова села в кресло, сцепив руки.

Позвонили в дверь. Она сидела, не шелохнувшись. За окном непрерывно шумели машины, стучал нескончаемый заунывный дождь. Кто-то открыл дверь в квартиру, раздались шаги.

Анна равнодушно повернула голову, глядя на вошедшего телохранителя мужа. Это был Витька. Увидев Анну, он встал, смутившись.

– Извините, я звонил, – объяснил он. – Никто не брал трубку. И в дверь звонил. Константин Сергеевич дал мне ключ и просил забрать, для тренировок…

– Там, – совсем низким и хриплым голосом сказала Анна, указывая на дверь.

Телохранитель с трудом вытащил в коридор огромную боксерскую грушу. Вернувшись, стал разбирать тренажеры, частями перетаскивая их к двери. Анна все так же неподвижно сидела в кресле, сцепив руки.

Витька вынес Костины гантели, кашлянул:

– Он еще просил портсигар свой. Он говорит, что где-то в столе.

– Что? – не поняла Анна.

– Портсигар Константина Сергеевича, – повторил охранник.

Она поднялась с кресла, подошла к столу, стоящему у окна. Выдвинула несколько ящиков, достала золотой портсигар. Положила на стол, вернулась к креслу.

Охранник взял портсигар, Смущенно спрятал его в карман. Он выложил на стол ключ от квартиры.

– Извините.

…. Он тихо вышел и захлопнул входную дверь. Анна поднялась, прошла в ванную.

Она долго разглядывала себя в зеркале. Умылась, зачерпнув в горсть воды, ополоснула горло. Присев на край ванны, она попробовала запеть, но вместо голосе из груди вырвалось что-то хриплое, низкое. Она закашлялась. Снова испуганно, посмотрела на себя в зеркало.

– Давай, стерва, пой! – сказала она сипло своему отражению.

Она быстро вышла в зал, включила магнитофон. Заиграла музыка. Анна вздохнула несколько раз и снова попробовала запеть, но голоса не было. Не понимая еще, что случилось, она стояла, упершись руками в стол, и все пыталась петь, но из горла шли только страшные и чужие звуки…

Анна, в черных очках, обвязанная платком, нервничая, сидела в просторной приемной. Напротив нее за столом сидел не то врач, не то студент, в белом халате, совсем еще мальчишка. Он что-то старательно писал, едва заметно поглядывая на Анну.

Наконец дверь из кабинета открылась, и в приемную вышел врач, могучий мужик с огромными руками-лапами и тяжелой головой.

– Прошу вас, Анна Алексеевна! – объявил он громко.

Анна прошла в кабинет. Там сидел еще один врач.

Худой и задорно курносый, с мальчишеской челкой. Его огромный товарищ закрыл плотно дверь, встал, тяжело опершись кулаками в стол.

– Мы тут посоветовались с этим кретином! – заговорил он басом, кивнув на курносого. – И этот кретин говорит, что ничего утешительного нет!

– Совсем ничего? – хрипло и весело спросила Анна.

– Хрен ее знает, эту болезнь! – огромный доктор говорил серьезно. – Но голоса может не быть и совсем! Да!

Анна смотрела то на него, то на второго врача.

– Вы что, мужики, – сказала она тихо. – Вы давайте делайте что-нибудь, мне петь надо. Мне что, по улицам гулять, пить, может, мне рыбок разводить? Вы давайте, хотите оперируйте, отрежьте чего надо или пришейте, я все стерплю.

– Я бы с удовольствием вам, Анна Алексеевна, – сказал огромный врач, – чего-нибудь отрезал или пришил, лишь бы вы пели! Но я не знаю, чего такого отрезать или пришить! Я вот профессор, а сегодня напьюсь, потому что не знаю!

– И вам нечего больше сказать? – спросила Анна едва слышно.

– Давайте так, – заговорил второй врач. – Отдохните месяц, книжки почитайте, в кино, карусели, а через месяц приходите, посмотрим. Может, что-то изменится. Ведь это не физическое изменение связок. Там все нормально, ну опухли чуть-чуть, это и у собак бывает и проходит. У вас от шока или еще какого-то психического воздействия связочный нерв отказал, понимаете, нет?

– Этот идиот, – перебил его огромный врач, – говорит, что вы хорошо отделались, а могли бы стать вообще немой! Вот! Нужно ждать!

Анна улыбнулась, глядя на врачей.

– Может, мне собаку завести, – хрипло сказала она. – Или канареек?

Она встала и, опустив голову, вышла из кабинета.

Она медленно шла по больничному коридору. Вдруг остановилась, прислушиваясь. Открыв дверь, она спустилась по темной лестнице. Прошла мимо тюков с бельем, ящиков с бутылками, открыла еще одну дверь, под лестницей.

В маленькой тесной комнатке лили чай две нянечки. Они с удивлением уставились на Анну. Из маленького радио, висевшего над ними, пел ее голос… Анна прикрыла дверь и пошла обратно.

В платке, в черных очках, она, не спеша, шла по улице, разглядывая витрины. Торопиться больше было некуда.

Она зашла в кафе, заказала себе мороженого, села за столик у окна, стала есть, глядя на прохожих. К ее столику недошел мужчина.

– Здесь свободно? – спросил он, отодвигая стул.

– Занято, – хрипло и весело сказала Анна. – Видишь, думаю.

Мужчина отошел.

Стемнело. Зажглись фонари, мимо Анны, слепи фарами, проносились машины. Услышав музыку, она вошла в бар. Здесь было темно, сквозь музыку прорывался шум голосов столпившихся у стойки людей, В углу на маленькой сцене танцевала стриптиз полуголая девица.

Анна села у стойки, взяла кружку пива. Отпила, поглядывая на сцену. Девица танцевала со злым лицом, нервная, белая, с синими тенями на теле. Она разделась до конца и убежала. Ее тут же сменила другая.

Рядом с Анной, у стойки, стоял молодой парень, полный, длинноволосый. Он лишь раз взглянул на Анну и больше не поворачивался. Он пил пиво, глядя в стойку перед собой.

– Вам здесь нравится? – спросил он, не поворачивая головы.

Анна не сразу поняла, что он спрашивает ее.

– Я здесь каждый день, – продолжал парень. – Здесь более-менее прилично, без хамства. Я не выношу, знаете ли, криминальной атмосферы. Вам здесь нравится? – он чуть повернул голову.

Анна, улыбнувшись, чуть сморщила нос и пожала плечами.

– Вы одна, я сразу понял, – снова заговорил парень. – Вы не замечали, что все русские слова, связанные с сексом, или непристойные, или пошлые?

Анна с любопытством смотрела на него.

– Мы вот интеллигентные люди, – он отпил из своего бокала. – Хотите, займемся любовью, я здесь рядом живу. Знаете, просто. Просто для здоровья.

– Что для здоровья? – хрипло переспросила она.

– Ну хотите я, без обиды, хотите я вас оттарабаню? Вы мне нравитесь. Потом пиво опять можно прийти пить. Я совсем рядом живу.

– Не хочу. У меня триппер, – Анна поставила кружку и пошла к выходу.

Она стояла у зеркала в своей спальне в вечернем платье и внимательно смотрела на себя. Еще несколько платьев лежало на постели. Оставшись довольна, она прошла в зал.

Посреди зала стоял стол, застланный белой скатертью, заставленный едой, фруктами. Горели четыре свечи. На полу, у стены стояли, лежали, всевозможные вещи, от бронзовых с позолотой старинных часов до современного телевизора. На сервизах, книгах, музыкальных инструментах, даже на ящике с вином – на всем, на каждой вещи была прикреплена бирка. Анна осмотрела все еще раз, взяла телефон. Набрала номер.

– Влад? – спросила она сипло.

– Да, кто это?

– Не узнал?

– Нет, кто это?

– Значит, не узнал, богатой буду. Это я, Анна – Что у тебя с голосом?

– Так, сорвала немного, пройдет, Тут вот какое дело.

– Да ты куда пропала? Все обзвонились, тебя ищут. – Да ты слушай, черт! Скажи всем, что я уезжаю в Швейцарию. Голос сорвала, еду лечиться, понял?

– Ну.

– Ну, вылечусь приеду. Мужа дома нет, тоже по делам уехал. Ты приходи завтра ко мне, ключ я положу под коврик. Я тебе подарок оставила. Тут еще подарки, раздашь. Все. Всем привет, всех обнимаю и целую. Прощай! – Анна положила трубку и отключила телефон.

Она открыла входную дверь и положила ключ под коврик. Захлопнула дверь, вернулась в зал, села к столу. Посидела, молча, несколько секунд. Потом налила себе водки, выпила.

Положила на тарелку разных кушаний, стала есть. Вдруг поднялась, включила магнитофон. Стала есть дальше, слушала сама себя…

Сходив в комнату, вернулась с толстой книгой. Положила книгу на стол, рядом с собой, снова стала есть. Читая, разглядывала картинки. На картинках была нарисована рука и вены на ней, рука, перетянутая жгутом, и шприц, иглой вставленной в вену.

Бросив есть, Анна принесла коробочку, достала из нее несколько ампул, разложила их на блюдце. Она закатала рукав, перетянула руку выше локтя салфеткой. Взяв шприц, набрала его, разбивая по очереди ампулы. Перекрестилась и вставила шприц в вену. Выдавила из шприца все, до конца. Села, обхватив голову руками, вдруг тихо и глухо заплакала, качая головой…

Она открыла глаза. Над ней был белый потолок. Еще ничего не понимая, Анна попробовала повернуть голову набок. Перед ней были цветы и кто-то в белом. Она снова закрыла глаза.

Когда Анна очнулась во второй раз, был солнечный день, вся палата светилась. Она слабо приподнялась на локтях и увидела сидящих и стоящих вдоль стены людей. Человек тридцать, все с цветами, сидели и стояли тихо. Когда она повернулась к ним, все заулыбались. Один из них шагнул вперед, повернулся, взмахнул руками, и все вдруг запели.

Спев целый куплет, они не выдержали, и, заговорив разом, бросились к Анне, окружив ее со всех сторон, принялись обнимать и целовать.

Появился врач и стал их выпроваживать. Остался лишь одни, сухой, поджарый мужчина – продюсер Анны. Он сел на стул, закинув ногу на ногу, глядя на Анну, заваленную цветами.

– Ты дура, ты чего вытворяешь? – заговорил он, когда они остались одни, и встал. – Я кто тебе? Я что, не друг твой, не брат? Костя твой всегда был дрянь-мужик, одна ты этого не замечала! Он всех баб в Москве переимел, одна ты не знала! К тебе друзья из-за него домой в гости не приходили, а если и были, то сидели, как в отделении милиции! Как вы вообще с ним двенадцать лет прожили? Хочешь, в суд на него подадим? Да ему за тебя такой срок повесят! Да за ним, столько дел!

– Не надо, – тихо сказала Анна.

Продюсер снова сел на стул. Вздохнул.

– Все, молчу, – сказал он. – Мне за тебя обидно! Что с голосом? – спросил он уже тихо.

– Все, – хрипло сказала Анна. – Весь вышел, и я вся вышла. Мне теперь со старухами в консерватории преподавать, если возьмут еще, – она усмехнулась.

Вошел врач, продюсер оглянулся на него.

– Ладно, – сказал он Анне, встал, склонившись над ней. – Запомни, ты в шоу-бизнесе! Ты в деле и всегда будешь в нем! Не хочешь петь, со мной будешь, вместе будем работать. Только не валяйся тут долго! – он поцеловал ее и пошел к двери.

– Доктор! – позвала Анна.

– Да, Анна Алексеевна, – врач подошел к ней. – Как вы себя чувствуете?

– Ничего. Долго мне лежать?

– Не знаю, милая, хорошо будет, дня через три отпустим.

– Тогда я вас прошу, никого ко мне не пускайте. Что бы ни говорили, брат, сват, кум, ладно?

Врач кивнул.

– И вот еще, заберите цветы все, раздайте врачам, сестрам, от меня… И еще, доктор, – Анна отвернулась. У меня гонорея, как бы избавиться от этого?

– Сделаем, отдыхайте, – доктор поправил ей одеяло.

Анна закрыла глаза и вдруг чуть заметно улыбнулась.

Она сидела в своей квартире, в кресле, закутавшись в теплый халат. Работал включенный телевизор, но Анна не смотрела на экран. Вдруг она повернула голову. По телевизору показывали спортивные новости. Ринг, кричащие, болельщики, й посреди судей, секундантов, Костя, улыбающийся, с поднятыми руками. Вот он перегнулся через канат и обнял девушку, которая радостно поцеловала его в губы. Анна узнала ее.

Она выключила телевизор. Посидела немного, вдруг встала и пошла одеваться.

Расплатившись с таксистом, Анна, в черных очках, в платье, вошла в вестибюль маленького клуба. Что-то спросила у вахтерши, та, встав, показала ей рукой, что-то объясняя, потом долго смотрела ей вслед.

Анна прошла темным коридором и вышла в маленький спортивный зал. Десять пар мальчишек, от совсем маленьких до тринадцатилетних пацанов, в боксерских перчатках, отрабатывали удары в спарингах. Между ними ходил уже седой, худой мужчина с изможденным лицом, в спортивном костюме. Чуть сутулый, он иногда останавливал какую-нибудь пару, что-то объясняя.

Анна остановилась у двери, прислонившись плечом к стене, смотрела на него. Все пары, заметив ее, перестали биться, замерли, разглядывая женщину в темных очках.

Тренер, не понимая, почему все остановились, обернулся и тоже увидел Анну. Не узнавая, стал вглядываться.

– Чья-то мама? – спросил он детей.