Текст книги "Санта-Барбара 5"
Автор книги: Александра Полстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
– Ах, да! – рассмеялся Тэд, – конечно, я тебе обещал это, но надеялся, что ты будешь со мной советоваться…
– А тебе не нравится подарок?
– Подарок великолепный, но можно было истратить деньги и с большим толком.
– Но, Тэд, мне так хотелось!
– Мне хотелось тоже, но я находил силы сдерживать себя. Всему, Каролина, должна прийти своя очередь.
– Но ведь я так хотела… я думала, ты обрадуешься… – обиделась Каролина и отвернулась от Тэда.
Тому стало жаль жену и он распахнул перед ней дверцу автомобиля.
– Садитесь, господа, и не забудьте пристегнуть ремни, дорога дальняя.
Тэд осторожно тронул машину с места, привыкая к управлению, и автомобиль мягко покатил к перекрестку.
– Тэд, прокати нас по городу, – попросил Морис, – ведь у меня день рождения, а подарок мама почему-то купила тебе.
– С удовольствием, малыш, это нам всем подарок, ведь ты же тоже едешь.
Тэд довольно рассмеялся и припал к ветровому стеклу. Ему нравился просторный салон новой машины, и Тэд понемногу успокоился. Первая злость на Каролину у него прошла – ведь машина была великолепна, и он честно себе признался, что всю жизнь мечтал именно о таком автомобиле. Он мчал по пустынным улицам города и чувствовал себя хозяином жизни, человеком, у которого все получается: хорошая жена, хорошая квартира, автомобиль, любимая работа и со здоровьем все в порядке. Он чувствовал себя счастливым человеком.
Каролина радостно улыбалась. Она опустила боковое стекло и выставила в него локоть. Теплый ветер влетал в салон, разбрасывал ее длинные шелковистые волосы. Прядь то и дело попадала на щеку Тэда и тот пытался поймать ее губами. Но Каролина задорно смеялась.
– Вы что, опять будете целоваться? – поинтересовался с заднего сиденья Морис.
– Извини, мы совсем забыли, что ты с нами рядом, – сказала Каролина, перегнулась через сиденье и чмокнула сына в щеку.
– Ладно, целуйтесь, я вам разрешаю, – махнул рукой Морис, – в окно смотреть мне гораздо интереснее.
Тэд и Каролина поцеловались.
– Ты счастлив? – спросила Каролина.
– Господи, – ответил Тэд, – наконец, я понял окончательно, что женат.
– И теперь о тебе есть кому позаботиться, – в тон ему ответила Каролина.
– Заботься и дальше, я не против. Я уверен, ты все сделаешь как надо, и гораздо лучше меня.
Некоторое время они ехали молча, колесили по вечернему городу.
– Тэд, – позвала Каролина.
Он на мгновенье оторвался от дороги и взглянул на жену.
– Что?
– Я как-то слышала, вернее, прочла в одном журнале, что солидного человека можно определить по четырем вещам.
– По каким?
– Первое – по жене, – Каролина самодовольно улыбнулась.
Тэд кивнул:
– Да, с этим я согласен и с этим у меня все в порядке. А что второе?
– Второе, – сказала Каролина, – это ботинки. Тэд бросил короткий взгляд на свои кроссовки.
– К сожалению, я сейчас не в ботинках, но ты тоже купила мне великолепную пару. Так что и со вторым у меня все в порядке. А в-третьих?
– В третьих, – продолжала она, – это машина.
– С сегодняшнего дня и эта проблема, благодаря тебе, решена. А четвертая? Что четвертое?
– Вот с этим-то, – Каролина развела руками, – у нас загвоздка. Четвертое – это дом.
– Да, у нас пока всего лишь квартира, да и та снята на год. Но я думаю, мы сможем решить и этот вопрос. Мои дела сейчас идут в гору и скоро с деньгами проблем не будет.
– Тэд, это правда? – настороженно спросила Каролина.
– Конечно, зачем бы я тебя обнадеживал? И поэтому я должен сказать тебе…
– Что?
– Послезавтра к нам придут в гости мои компаньоны. Мы организовали небольшую фирму и теперь собираемся завернуть два больших дела. Ты не против, если они придут к нам?
– Я всегда рада видеть твоих друзей.
– Нет, это не друзья, – сказал Тэд, – это компаньоны. Может, они покажутся тебе не очень приятными и немного занудливыми, но поверь, нам без них не обойтись, у нас общее дело.
– Ну что ж, – вздохнула Каролина, – компаньоны так компаньоны. Просто плохо, что мы не сможем их принять как следует в собственном доме.
– Если бы у меня был собственный дом, – вздохнул Тэд, – то не надо было бы и этой встречи. Я думаю, что она поможет нам решить эту проблему. Еще пара дел и средств у нас на покупку хватит.
– А кто придет? – спросила Каролина, – я кого-нибудь из них знаю?
– Единственный, кого ты знаешь – это Джейк Уоренджер. Он занимается делами судостроительной верфи.
– А, он тоже адвокат? – вспомнила Каролина. – По-моему, ты с ним ближе всех.
– Да, – пожал плечами Тэд, – он хоть и старше меня, и странноват, но человек надежный и я могу ему доверять.
– А чем же он странноват?
– А он вечно приударяет за молоденькими девушками.
– В этом я не вижу ничего страшного, – сказала Каролина.
– Конечно, если человек не женат. Это бы ничего, но он всегда останавливает свой выбор на секретарше, которую меняет через несколько месяцев.
– А вот это уже плохо.
– Я тоже намекал ему, но он говорит, что все дело в крови. Он не может противиться голосу природы. В нем столько темперамента…
– И он красив? – осведомилась Каролина.
– Не знаю, что в нем находят женщины, ведь он вдвое ниже меня ростом и вдвое толще.
– А кто будет еще?
– Остальные тебе не так интересны, но потом расскажу. Познакомишься сама, посмотришь…
– И что, мы должны их удивить?
– Нет, никакого удивления не надо. Просто хорошо принять и выставить на стол хорошую посуду.
– А, понимаю, ты говоришь о тех бокалах, которые мы приобрели на выставке?
– Да, именно о тех бокалах. Это хоть и половина набора, но выглядят они солидно и произведут впечатление.
– Хорошо, Тэд, я займусь приготовлением пищи. У меня есть несколько замечательных рецептов паштета, который делала моя бабушка. Мы не ударим в грязь лицом.
– Я в этом и не сомневаюсь.
– Я тоже хочу что-нибудь сделать, – отозвался с заднего сиденья Морис.
– Единственное, что от тебя требуется, так это не мешать нам и вести себя прилично.
– Мама, я и так веду себя всегда прилично. А что мне за это будет, если я начну вести себя прилично?
– Тогда у нас будет новый дом, – абсолютно серьезно сказала Каролина.
– Новый дом! – радостно закричал Морис, – Тэд, это правда?
Тэд некоторое время не отвечал. Он и сам не очень-то верил в то, что сможет очень быстро приобрести такую дорогую вещь как дом. Но сегодня был праздник и поэтому он ответил:
– Да, Морис, если твоя мама что-то решила, то обязательно сделает.
– По-моему, решил ты, – возразила Каролина, – мы, мы решили с тобой вместе, но выбрать дом ты оставишь право мне.
Каролина положила руку на колено мужу.
– Я хочу домой, – вдруг сказал с заднего сиденья
Морис, – сегодня мой день рождения и я хочу, чтобы на пироге зажгли свечи.
Тэд посмотрел на Каролину, та пожала плечами.
– По-моему, мы уже достаточно накатались, можно поворачивать.
ГЛАВА 4
У Джеймса опять новая секретарша. Нет ничего хуже нудной вечеринки. Хрусталь по смехотворной цене. А Тэд, оказывается, вовсе не альтруист. Для удовольствия и чулка не жалко. Невероятная история Эммы Цанг.
Тэд, доехав до перекрестка, развернулся, и машина понеслась по направлению к дому. Мелькали редкие еще зажженные в это время вывески магазинов, проносились освещенные витрины, фонари, пожарные гидранты, мигающие желтыми кругами стекол светофоры.
Город казался Тэду праздничным и нарядным. Он даже признался сам себе, что сейчас для него Сан Луис Обиспо почти такой же, как Санта-Барбара. В темноте ночи, лишь изредка разорванной вспышками светофоров, реклам и светом фонарей, он казался таким же, как и его родной город. Тэду даже почудилось, что если он проедет еще несколько кварталов, перед ним возникнет огромный дом его отца, дом, в котором он родился и провел всю свою предыдущую жизнь.
«У меня будет такой же дом, – подумал Тэд, – Нет, даже больше. Пусть отец и мать гордятся мною, а Мейсон и Идеи пусть завидуют, а Келли я возьму к себе. Вернее, она будет приезжать ко мне в гости и жить столько, сколько ей захочется. Но для этого я должен купить дом. А чтобы купить дом, я должен провернуть несколько дел».
– Каролина! – позвал Тэд.
– Что?
– Ты уже решила, какой дом мы купим?
– Я когда-нибудь покажу его тебе, но только после того, как договорюсь о покупке.
– Мама, а мне ты его покажешь? – отозвался Морис.
Каролина ничего не ответила, только погладила сына по голове.
Первым к подъезду дома, в котором Тэд Кэпвелл и Каролина снимали квартиру, подъехал Джейк Уоренджер со своей новой секретаршей. Тэд высунулся в окошко, услышав, как завизжали тормоза ярко-красного кабриолета у подъезда дома.
– Джейк, скорее, мы тебя уже давно ждем. Стол накрыт.
– Сейчас-сейчас, – ответил не в меру полный, лысоватый Джейк, – я хочу тебя сразу познакомить со своей секретаршей.
– Что, опять новенькая? – выкрикнул из окна Тэд.
– Как видишь, смотри какая красавица.
Действительно, Элки была на голову выше Джейка
Уоренджера. Она приветливо помахала рукой Тэду, и адвокат со своей секретаршей заспешили к подъезду.
– Каролина, вот и первые гости, – прикрывая окошко, сказал Тэд.
– Кто это? Твой друг?
– Да, это мой приятель со своей новой секретаршей. Пожалуйста, будь с ней поприветливей. Женщины в жизни Джейка значат очень много и очень часто влияют на ход наших дел.
– Хорошо, Тэд, хорошо, – ответила Каролина, – я постараюсь быть с ней ласковой и приветливой.
– Ну вот и умница. Тогда все будет прекрасно.
Через несколько минут к дому подъехал прокурор округа и его помощник. Жены этих уже очень немолодых мужчин были одеты в дорогие платья, на пальцах у них сверкали кольца с крупными бриллиантами, в ушах покачивались дорогие серьги.
Все уселись за красиво сервированный стол. Посреди большого стола с прозрачной стеклянной столешницей стояла хрустальная ваза с букетом живых цветов. Высокие бокалы французского стекла на граненых ножках украшали стол.
Первым поднял тост прокурор округа.
– Я хочу выпить за Тэда Кэпвелла и за его очаровательную жену.
Каролина расплылась в приветливой улыбке.
– Тэд и Джейк очень хорошо поработали над последним делом, и мы умудрились разобраться во всех тонкостях. Тэд Кэпвелл был чрезвычайно убедителен. И хоть мне, как прокурору, не следовало бы радоваться за адвоката, я склоняю голову перед его профессионализмом.
Прокурор поклонился сначала Тэду, потом Каролине и поднял тяжелый хрустальный бокал, наполненный темно-вишневым вином. Довольная Каролина даже слегка наступила на ногу своему мужу и прошептала ему на ухо:
– Я даже не думала, что ты такой хороший адвокат.
– Я же говорил тебе, что я гениальный адвокат.
– О, извини, я совсем забыла.
Джейк подхватил тост прокурора.
– Да, господа, без Тэда я бы никогда не справился с этим делом.
– А почему? – поинтересовался помощник прокурора.
– Как это? – широко разведя руки в стороны, спросил прокурор.
– Знаете, господа, все дело в том, что у Тэда Кэпвелла такое лицо, что ему верят присяжные заседатели, даже если он несет полную чепуху.
– Ну ладно тебе, Джейк, ладно, – попробовал урезонить своего компаньона Тэд.
– Что ладно? Чего ты меня останавливаешь? Я говорю правду, у тебя, действительно, такое лицо, что тебе невозможно не поверить.
– Да, – Тэд поставил бокал, – у адвоката всегда должно быть очень убедительное лицо. Вообще, как у всех авантюристов, не так ли, господа?
– Точно, – заметил помощник прокурора, – дело в том, что у самых настоящих авантюристов, а мне их пришлось увидеть за свою жизнь тысячи, всегда очень открытые лица и очень честные улыбки. Так что Тэду Кэпвеллу повезло со внешностью, и я думаю, следующий тост стоило бы поднять за его родителей, которые наградили нашего сотрудника таким лицом.
Тэд самодовольно усмехнулся в ответ на произнесенное замечание.
– С удовольствием, господа, следующий тост я выпью за своих родителей. А потом, надеюсь, мы выпьем и за гостей.
– Конечно.
Все дружно поддержали и выпив, отставили бокалы и принялись за еду.
Вечеринка получалась довольно нудной, смех звучал натянуто, и сколько ни старался Тэд развеселить гостей, это ему не удавалось.
Зато Джейк Уоренджер чувствовал себя в своей тарелке. Он раздавал налево и направо комплименты, нисколько не смущаясь, что его сравнения никак не совпадают с внешностью жены прокурора округа и жены его помощника. Он улыбался всем налево и направо. Женщины расплывались от его обаяния, а Джейку Уоренджеру только этого и было нужно. Он успевал между двумя фразами, брошенными попеременно то одной женщине, то другой, еще и подмигнуть своей секретарше Элки, которая сидела напротив него, отделенная от своего шефа только плоскостью стола, уставленного яствами.
Но тут у Джейка Уоренджера неожиданно возник конкурент – семилетний Морис. Он приоткрыл дверь в гостиную и просунул в образовавшуюся щель свою коротко остриженную голову.
– Мама! – позвал он.
Каролина сперва не расслышала. Тогда Морис подошел к самому столу. Все гости оторвались от еды и посмотрели на ребенка.
– Что тебе, сын? – Каролина поднялась из-за стола, – я же просила тебя не заходить в гостиную.
– Но я не могу уснуть, не съев кусочек торта.
Каролина вопросительно посмотрела на Тэда. Тот погрозил ей пальцем.
– Я же говорил тебе, ребенку не надо есть слишком много сладкого, а то будет очень толстым.
– А что в этом плохого? – возмутился Джейк. – Вот я толстый, и дела у меня идут хорошо. А ты, Тэд, – худой, и дела у тебя идут хуже.
Все засмеялись. Каролина осторожно взяла Мориса за плечо и повела к двери.
– Иди, ложись спать.
– А я не смогу уснуть, – громко сказал Морис.
– Почему?
– Тут так громко смеются, что я не могу сосредоточиться. И я все время думаю о торте: ведь вы его еще не съели? – Морис покосился на соседний стол, на котором стоял десерт.
– Морис, неприлично, до того как торт подан на стол, его разрезать и пробовать.
– Но, мама… – пробовал настоять на своем Морис. И тогда парнишку спас Джейк Уоренджер. Он сам поднялся из-за стола и отрезал огромный кусок торта.
– Ешь и будь таким толстым, как я. Тогда ты превзойдешь своего отца. Тебя будут любить все, даже Элки тебя полюбит, ведь правда? – обратился он своей секретарше.
Та учтиво засмеялась, аккуратно сняла под столом с ноги туфель на высокой шпильке и принялась разминать затекшие пальцы.
Счастливый Морис поблагодарил Джейка, поклонился всем и пожелал спокойной ночи. Затем он заспешил из гостиной, как бы боясь, что Тэд и мать могут передумать и забрать у него кусок торта.
– По-моему, ты неверно воспитываешь ребенка, – обратился Тэд к Каролине.
– Тэд, успокойся, – вмешался в разговор Джейк, – это все я, это я разрешил ему взять торт. Почему я не могу угостить своего друга?
– Так вы уже друзья?
– Конечно. Если сделаешь человеку что-нибудь хорошее, даже если это не стоит тебе и цента, то ты уже его друг.
Джейк вернулся на свое место и принялся с аппетитом уплетать салат из крабов.
Каролина, довольная, что все уладилось, тоже вернулась к столу.
Разговоры стихли, все занялись едой.
Элки откровенно скучала. Она начала подбираться своей ногой к ногам Джейка Уоренджера. Тот следил за ее движениями сквозь прозрачную столешницу и когда нога Элки легла на его колено, довольно прищурился. Он взял ее за щиколотку и потянул к себе. Элки чуть не упала со стула и еле успела придвинуться к столу. Стеклянная столешница врезалась в ее пышную высокую грудь, и стол вздрогнул. Зазвенел толстый хрусталь бокалов. Все недоуменно переглянулись, а Элки сделала вид, что не имеет к этому никакого отношения.
Джейк сладострастно причмокивал, перебирая пальцами правой руки пальцы на ноге своей секретарши. Но ему этого показалось мало: мешал чулок. Он отложил вилку, аккуратно вытер салфеткой нож и опустил его под стол. Элки, увидев это, округлила глаза. Она попыталась вырвать ногу, но стол вновь вздрогнул, и она покорилась своей судьбе. А Джейк Уоренджер водил ножом по ее пальцам, и та едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться от щекотки.
Джейк оттянул чулок и разрезал его ножом. Теперь он уже мог осязать обнаженные пальцы своей секретарши. Та поняла, чего хотел шеф, успокоилась и слегка сжимала и разжимала пальцы, продвигая свою ногу все дальше и дальше между бедер мистера Уоренджера.
Все хоть и заметили странное поведение адвоката и его секретарши, старались не замечать происходящего.
– Господа, давайте еще выпьем! – чтобы снять напряженное молчание за столом, предложил Тэд.
Он поднялся и наполнил бокалы. Жена прокурора попробовала еще один из салатов.
– О, я никак не могу понять, из чего у вас, Каролина, сделан соус.
Каролина только хотела сказать, как пожилая женщина остановила ее.
– Нет-нет, я сама должна угадать. Наверное, это вишня.
Каролина отрицательно качнула головой.
– Нет.
– Тогда малина с коньяком.
– Наполовину правильно, – ответила Каролина. – Коньяк там есть.
– Тогда… – жена прокурора еще раз попробовала салат, – это свежие финики с коньяком. Я узнала их по вяжущему вкусу.
– Вот теперь правильно. Вы настоящая гурманка. Женщины учтиво улыбнулись одна другой. А Джейк
Уоренджер в это время, улучив момент, взял в руки холодную маслину и аккуратно оттянув мизинец, засунул его между пальцев своей секретарши. Та от прикосновения холодной ягоды вздрогнула и прыснула смехом.
Жена прокурора недоуменно посмотрела на нее: неужели она сказала что-то такое смешное?
Элки, чтобы скрыть смех, сделала вид, что закашлялась, и бокалы на столе зазвенели. Внимание жены прокурора переметнулось на хрусталь.
– О, мистер Кэпвелл, у вас замечательный хрусталь! Какие замечательные бокалы!
И она с укоризной посмотрела на своего мужа, дескать, почему таких нет в нашем доме, дескать, какой-то начинающий адвокат имеет такую посуду, а прокурор округа не может позволить себе подобного.
Тэд поспешил успокоить женщину:
– Эту посуду мы купили совсем недавно.
– По-моему, это французский хрусталь, – задумчиво произнесла жена прокурора, постукивая лакированным ногтем по краю бокала, который отзывался мелодичным звоном.
– Да, вы абсолютно правы, – сказал Тэд Кэпвелл.
– Но он же стоит кучу денег! – не удержавшись, воскликнула жена прокурора.
Положение спас Джейк Уоренджер. Он громко засмеялся и сказал:
– Значит, в нашей конторе слишком много платят. Мы постараемся исправить этот недостаток.
– Да нет, что вы, господа, я сейчас объясню вам, откуда взялись эти бокалы, – вступил в разговор Тэд. – Каролина, расскажи нашим друзьям историю с бокалами, ведь они достались нам неимоверно дешево.
Каролина благодарно кивнула мужу и принялась рассказывать.
– Мы с Тэдом однажды пошли на выставку-распродажу художественного стекла. Мы не собирались там ничего покупать – все было слишком дорого – только пришли полюбоваться. Наше внимание привлекли вот эти бокалы. Они стоили бешеные деньги, и мы с завистью смотрели на одну супружескую пару, которая их купила. Они стояли возле кассы и ожидали, пока им упакуют весь этот набор.
Тэд согласно кивал головой, а гости слушали в пол-уха.
Каролина продолжала:
– Я в детстве никогда не видела хорошей посуды. Моя семья не была бедной, но мать никогда не покупала дорогой посуды, и мы всегда пили из пластиковых стаканчиков с наклеенными на них жестяными звездочками. Ну, знаете, такие звездочки… через пару дней они отваливаются.
Тэд наступил под столом на ногу жене и перехватил:
– Да, так ты сказала, что наше внимание остановилось на этих хрустальных бокалах…
Каролина, вне себя от смущения, продолжала:
– И вот эта супружеская пара еще не успела забрать свои бокалы… Хотя, нет, я еще не рассказала о другом: когда мы входили в этот салон, на улице стоял шикарный лимузин. Это очень важно.
Тэд поняв, что Каролина окончательно запуталась и не сможет довести свой рассказ до конца, вступил в разговор.
– Короче, чтобы все рассказать по порядку, понадобится очень много времени. Я расскажу только одно: эти муж и жена в ожидании, пока им упакуют покупку, поссорились, и жена дошла просто до истерики, а весь набор упаковывали в две коробки. Разозлившись на мужа, жена принялась крушить бокалы из той коробки, что стояли ближе к ней. Она разбивала их один за другим о стену. Когда же очередь дошла до другой коробки, то муж не дал ей прикоснуться к ним и заявил жене, что эта половина принадлежит ему, и он распорядится ей по своему усмотрению. Чтобы досадить жене, он продал половину набора нам по смехотворной цене – всего за двести долларов. Его жена была вне себя от бешенства. Она кричала на весь зал, что лучше бы она разбила все и получила бы от этого удовольствие больше, чем на двести долларов.
– А чем все это кончилось? – спросил Джейк Уоренджер, наконец-то выпустив ногу своей секретарши.
– А кончилось это тем, что супружеская пара через два дня сидела у меня в кабинете и просила утрясти все формальности их развода.
– А ты, Тэд, не предлагал этой женщине забрать остатки набора?
– Нет, – ответил Тэд Джейку. – Она предложила такой гонорар, что мне было уже не до хрусталя. Я, честно говоря, даже забыл о нем.
– Да, – вмешалась в разговор Каролина, – я словно бы боялась, что к нам придут и потребуют эти бокалы назад и спрятала их в кладовку, – Каролина засмеялась.
– А вы не такие уж альтруисты, как кажетесь, – рассмеялся Джейк Уоренджер. – Это у тебя, Тэд, только лицо такое честное, а внутри ты такой же пройдоха, как и я.
Прокурор поднял указательный палец и наставительно произнес:
– А может быть, Джейк, Тэд Кэпвелл пойдет еще дальше тебя, ведь он еще молод.
– Вот это-то и беспокоит меня, – сказал Джейк Уоренджер, – боюсь, он когда-нибудь сумеет обставить меня на повороте.
– Да ладно тебе, это еще не скоро случится и надеюсь, ты успеешь догадаться об этом, – заметил Тэд.
Каролина, поняв, что разговор может принять не очень приятный оборот, поспешила предложить всем гостям десерт. Все с радостью согласились.
Пока гости с аппетитом поглощали вкусный торт, Каролина задумчиво сидела за столом и слегка постукивала ногтем по бокалам. Ей нравилось слушать этот мелодичный звон – он ласкал ей слух.
А Тэд недовольно морщился, ему такое поведение жены казалось немного несдержанным и бестактным.
«Какого черта она выставила на стол эти дорогие бокалы? – думал Тэд, – ведь мне совсем не обязательно показывать компаньонам, что у меня хватает денег на дорогой хрусталь. Иначе Джейк Уоренджер решит, что мне достается слишком много, или я успеваю приработать где-то на стороне, не полностью отдаваясь общему делу. А еще Каролина сидит и постукивает по этому бокалу. Представляю, как нервничают жены прокуроров. Наверное, только одной Элки все равно. Она только сидит и думает, где бы ей завалиться с Джейком. Думаю, они отъедут всего лишь каких-нибудь полквартала и свернут в первый же попавшийся переулок. А может, поедут домой».
Тэд осмотрел присутствующих. Сквозь прозрачную столешницу он видел разутую ногу Элки, в чулке с обрезанным носком. Она пошевелила пальцами и из-под ступни выкатилась маслина. Тэд поморщился.
«Вечно этот Джейк что-нибудь придумает! Не может посидеть нормально. Хорошо, что это заметил я. А если бы прокурор или помощник? Вот так он всегда и в суде, любит рисковать. Правда, благодаря этому он и выигрывает».
– Скажите, мистер Кэпвелл, – обратилась к Тэду жена прокурора округа, – мне очень интересно, что вас толкнуло на то дело с несовершеннолетней проституткой?
– Не понял вас, миссис… – переспросил Тэд.
– Я просто хотела узнать, зачем вы взялись за то дело? Ведь оно не сулило вам никакой прибыли. Наоборот, если бы вы взялись за защиту фабриканта, то наверняка получили бы много больше.
– Дорогая, ты ничего не понимаешь. Тэд как раз сработал абсолютно правильно – ему нужно было сделать себе имя. А если есть имя, то потом будут и деньги. Не правда ли, мистер Кэпвелл? – прокурор внимательно посмотрел на Тэда.
– Да, это так, но не совсем, – Тэд поднял бокал. – Мне было жаль эту девчонку.
– Неужели у адвокатов существует жалость? – заметил помощник прокурора.
– А почему бы и нет? – воскликнул Джейк Уоренджер. – Что за адвокат, если у него отсутствует чувство жалости?
– Джейк, – заметил помощник прокурора, – вот уж никогда не замечал, что ты у нас жалостливый!
– Я? Я может быть, не очень жалостливый, а вот Тэд, по-моему, склонен поддаваться этому чувству.
– Так в чем же там было, собственно, дело? – вновь поинтересовалась жена прокурора.
– Знаете, – Тэд взглянул в глаза уже немолодой женщины, – суть дела сводилась вот к чему: фабрикант хотел изнасиловать эту несовершеннолетнюю, а она подала на него в суд.
– А разве можно изнасиловать проститутку?
– Бывают и такие случаи. Один мой знакомый помощник прокурора занимался делом… – Тэд взглянул поверх голов собравшихся.
– Так чем же занимался ваш знакомый? – поинтересовалась немолодая женщина.
– Он обвинял мужа в изнасиловании жены.
– Неужели? Неужели бывает и такое? – изумилась пожилая женщина.
– Как видите, бывает.
– И что же, ему удалось это сделать?
– Удалось, правда, не очень чистыми методами.
– Ну, знаете! – воскликнул Джейк Уоренджер, – какие могут быть методы, главное добиться цели! Не правда ли, Тэд?
– Да, в нашем деле цель оправдывает средства. Прокурор согласно кивнул. Ему нравились эти двое, эти два юриста, которые очень талантливо вели дела и почти всегда выигрывали.
Джейк Уоренджер наполнил бокал коньяком.
– Господа, если вы еще не очень устали, я расскажу одно очень пространное дело, подробности которого мне известны. Вернее, это даже не дело, а целая история со своим прологом, эпилогом и не очень веселым финалом. Вы согласны? – он посмотрел на присутствующих.
Все кивнули. Женщины внимательно смотрели на Джейка Уоренджера и настроились слушать его историю.
– Только если она не будет очень длинной, – попросил Тэд Кэпвелл.
– Да что ты, разве я когда-либо рассказывал длинные истории? Это всего лишь каких-нибудь десять минут. Ведь у нас еще целый вечер впереди!
– Да, Джейк, рассказывай.
– Так вот, господа, я начинаю, будьте внимательны. Тридцатого января пятьдесят четвертого года Эмма Цанг, вернувшись с ткацкой фабрики, нашла в конце коридора письмо с бразильским штемпелем, сообщавшее о кончине отца. Сначала она обрадовалась этому письму, но затем встревожилась, увидев незнакомый почерк. Девять или десять неразборчивых строк целиком покрывали страничку. Эмма прочла, что сеньор Майр случайно принял чрезмерную дозу веронала и скончался третьего числа сего месяца в больнице маленького городка Боже. Об этом сообщал некто Файн или Феин, живший с отцом в одном доме, наверное, не знавший, что пишет дочери умершего.
– Джейк, – остановил своего приятеля Тэд, – откуда тебе известны такие подробности?
– Подробности мне известны от женщины, которая является основным действующим лицом этой истории. Она рассказала мне все, а я сейчас, пользуясь своим талантом писателя, пересказываю эту историю вам.
– Да, писать ты умеешь! – воскликнул Тэд.
– Да, господа, Джейк Уоренджер очень хорошо пишет отчеты и обращения к присяжным, это ему удается. У него несомненный литературный талант. Так вот, раз вы все меня поддержали, то продолжу. Так вот, девушка уронила листок. Сначала почувствовала тошноту и слабость в ногах, потом, словно свою вину, нереальность происходящего, холод и страх. Потом захотела, чтобы уже наступило завтра, но тут же уверилась, что это напрасное желание, ибо смерть отца была тем единственным, что случилось на свете и что никогда не пройдет. Она подняла письмо и пошла в свою комнату. Там она спрятала его на самое дно шкафа, будто бы знала, какие события последуют дальше. Может быть, они ей уже снились или она уже стала той, которая будет потом.
Джейк Уоренджер сделал глоток коньяка.
– В сгущающейся тьме Эмма до позднего вечера оплакивала самоубийство своего отца, который в счастливую давнюю пору звался Эммануилом Цангом. Вспоминала летние дни на ферме, вспоминала, или вернее, старалась вспомнить, лицо матери, маленький домик, который у них отняли, вспоминала желтые занавески на окнах, вспоминала тюремную машину, позор, анонимные письма о воре-кассире, вспоминала… Это, впрочем, она и не забывала, как отец в ту последнюю ночь ей поклялся, что деньги забрал Левенталь – тогда управляющий, а ныне один из хозяев фабрики. Эмма очень долго хранила эту тайну и никому не открылась, даже своей лучшей подруге. Возможно, она избегала обидного недоверия, а может быть верила в то, что тайна служит связующей нитью между ней и отцом. Фабрикант Левенталь не знал, что одна из его работниц обо всем догадывается и это ничтожное обстоятельство давало Эмме ощущение власти. Она не спала всю ночь, а когда раннее утро высветило прямоугольник окна, план был готов. Она постаралась, чтобы этот день, казавшийся ей бесконечным, был похож на все остальные. На фабрике поговаривали о забастовке. Эмма высказалась, как всегда, против всяческого насилия. В шесть, после работы, пошла со своей подругой записываться в женский клуб, где был бассейн и гимнастический зал. При оформлении пришлось по буквам повторять свое имя, улыбаться пошлым шуткам, которые вызывала ее фамилия. Вместе с подругой и младшей из сестер обсуждала, в какой кинотеатр они пойдут в воскресенье вечером. Потом возник разговор о поклонниках, и молчание Эммы никому не показалось странным – в апреле ей исполнялось уже девятнадцать лет. Но мужчины вселяли в нее почти что патологический страх, не то что в тебя, Элки, – заметил Джейк Уоренджер и подмигнул своей секретарше.
Та ответила подобострастной улыбкой, оперлась на руки и с вниманием принялась слушать дальше историю своего шефа.
– В субботу нетерпение прогнало сон, не беспокойство, а нетерпение и странное чувство облегчения, что наконец, пришел этот день. Не надо больше мудрствовать и представлять себе будущее, через считанные часы она столкнется с безыскусностью фактов. Утром Эмма позвонила по телефону фабриканту и дала понять ему, что хочет что-то сообщить о забастовке и хочет прийти к нему в кабинет с наступлением тьмы. Голос ее дрожал как у настоящей доносчицы. В то утро больше ничего достопамятного не случилось: Эмма работала до двенадцати и во всех подробностях обсудила со своей подругой программу воскресных увеселений. После обеда легла отдохнуть и, закрыв глаза, мысленно повторила план намеченных действий. Подумала, что финал будет менее ужасным, чем начало, и без сомнения позволит вкусить радость победы и правого суда. Вдруг она в тревоге вскочила и бросилась к шкафу. Открыла: никто ее письма не трогал, оно так и лежало на дне чемодана. Она взяла и порвала письмо на мелкие кусочки. Передать мало-мальски реально все происшедшее того вечера – дело трудное, даже немыслимое. Все тяжкие переживания кажутся ирреальными и это, возможно, смягчает трагизм, но может быть, усугубляет его. Легко ли с достоверностью воспроизвести события, в которые почти не верит даже его участник? И как изобразить тот минутный хаос, который сегодня память Эммы не восстанавливает и отвергает? Известно, что к вечеру Эмма направилась в порт. На этой гнусной припортовой улице она, вероятно, видела себя стократно умноженной в зеркальных витринах, залитой светом для всеобщего обозрения и раздетой голодными взглядами. Но более разумно предположить, что сначала она бродила одна, никем не замеченная в равнодушной толпе. Сначала зашла в два или три бара, увидела необычные или не совсем обычные ухищрения женщин и наконец, явилась к мужчинам с Норд-Естернана. Отвернулась от одного, совсем юного, боясь, что он внушит ей нежность, и предпочла другого, ниже себя ростом и более грубого, чтобы не притупился ее девичий страх. Мужчина повел ее к какой-то двери, потом через темный подъезд, потом вверх по скрипучей лестнице, потом по маленькому залу, потом коридорчик и дверь, которая заперлась. Страшные события не подчиняются времени, ибо их мгновенное прошлое как бы дробится будущим и моменты, их останавливающие, словно бы не соблюдают последовательности. В таком времени, вне времени, в оглушающем хаосе жутких и бессвязных ощущений, подумала ли Эмма Цанг хотя бы один раз о покойном, которому приносилась жертва? Могу представить, что один раз она все же подумала и что в эту минуту едва не сорвался ее отчаянный план. Она подумала, не могла не подумать, что ее отец проделывал с матерью то же самое, что сейчас делают с ней. Подумала со страшным удивлением и тотчас же впала в спасительный транс. Мужчина, швед или финн, не говорил по-английски, он был для Эммы таким же орудием, каким была для него она. Но она служила для наслаждения, а он – для возмездия. Оставшись одна в комнатушке, Эмма не сразу открыла глаза. На столике лежали деньги, оставленные мужчиной. Эмма встала и порвала их, как недавно порвала письмо. Рвать деньги – кощунство не меньшее, чем выбрасывать хлеб. Эмма тут же раскаялась. Гордыня в такой-то день, страх заглушался телесными муками и чувством гадливости. Мучение и гадливость лишали сил, но Эмма медленно встала и принялась одеваться. В комнате угасли живые краски вечера и наступила тьма. Эмме удалось выскользнуть незамеченной, на углу она вскочила в автобус, шедший в восточный район. Села, как было задумано, на переднее сиденье, чтобы никто не видел ее лица. Кто знает, может быть, глядя на пошлую уличную суету, она утешалась мыслью, что от происшедшего с ней, мир хуже не стал. Она ехала по тусклым и унылым кварталам, смотрела в окно, мгновенно забывала виденное и вышла в одном из переулков. Ее усталость парадоксальным образом оборачивалась силой, ибо позволяла думать лишь о подробностях рискованного дела, но не о его сути и последствиях. Фабриканта окружающие считали порядочным человеком, а его немногие близкие – скрягой. Жил он в помещении над фабрикой один одинешенек. Поселившись здесь, в пригородном захолустье, он боялся воров. На фабричном дворе у него был огромный пес, а в ящике письменного стола – револьвер. Он достойно оплакал внезапно умершую в прошлом году супругу, принесшую ему немалое приданое. И деньги как и раньше, остались его истинной страстью.
