Текст книги "Санта-Барбара 5"

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

В Санта-Барбаре начинается новый день. София встречает сына в ресторане «Ориент Экспресс». СиСи настаивает на возвращении Мейсона домой. Джина безуспешно пытается набросить на Мейсона свои сети. Брик Уоллес не слишком склонен жертвовать своей независимостью.

Казалось, что в жизни наших героев после столь бурных событий, происшедших предыдущим вечером, должна наступить временная передышка. Однако, это было не так.

То, что происходило поздним утром следующего дня, не обещало спокойствия и, тем более, спячки ни для семейства Кэпвеллов, ни для всех остальных, кто так или иначе был связан с ними.

София Армонти уже несколько дней находилась в возбужденном состоянии.

Причиной тому были настойчиво повторяемые при каждой встрече предложения СиСи Кэпвелла снова выйти за него замуж.

Однако, памятуя о том, что в свое время СиСи едва ли не выгнал ее на улицу, она колебалась.

Да, разумеется, прошло уже довольно много времени, но пережитое тогда никак не могло стереться из сердца Софии.

Она была бы и рада принять предложение главы семейства Кэпвеллов, но что-то в глубине души сдерживало ее.

Может быть, виной тому был слишком яркий жизненный опыт Софии, может быть, она испытывала СиСи на прочность – во всяком случае, при каждой новой встрече она отвечала молчанием либо уклонялась от прямого ответа на снова и снова повторявшиеся предложения Ченнинга-старшего выйти за него замуж во второй раз.

К тому же, были еще несколько причин, побуждавшие Софию не торопиться с принятием решения.

Одной из таких причин было перенесенное ею тяжелое раковое заболевание. К счастью, курс лечения, назначенный врачами местной клиники, а также удачно проведенная операция, дали положительные результаты. София с каждым днем чувствовала, как болезнь, отступая, уходит все дальше и дальше. Во всяком случае, после операции, при каждом очередном обследовании, подтверждалось отсутствие новых метастаз в организме. Это вселяло в Софию оптимизм и уверенность в завтрашнем дне.

Однако, победу праздновать было еще рано – болезнь была слишком коварной и опасной, чтобы можно было вот так сразу забыть обо всем и сломя голову ринуться в поток повседневной жизни.

Софии приходилось быть внимательной и осторожной, дабы не спровоцировать повторения уже пережитого.

Врачи предупреждали ее, что слишком сильные нервные переживания могут явиться тем катализатором, который может привести к новой вспышке болезни.

Поэтому София старалась не слишком отдаваться во власть страстей и эмоций.

Да, ей, конечно, было лестно услышать от СиСи признание в собственной неправоте и настойчивые пожелания вновь вернуть Софию в собственный дом.

Она понимала, что решение, принятое Ченнингом-старшим, было вполне обдуманным и серьезным.

Тем не менее, у Софии были основания для определенного недоверия – ведь тогда, в первый раз, все начиналось очень хорошо и семейная жизнь СиСи и Софии протекала вполне нормально.

Однако, стоило произойти – не без помощи внешних сил – некоторым событиям, как Ченнинг-старший сорвался с тормозов и выставил Софию из своего дома. Она понимала, что повторный опыт такого рода не пройдет для нее бесследно. И поэтому старалась уберечься заранее от такого стечения обстоятельств.

Ей было ясно, что при повторении подобных вещей, утихшая было болезнь, снова даст знать о себе. И тогда, последствия станут абсолютно непредсказуемыми.

Вот почему, в первую очередь, она не давала никакого конкретного ответа на предложение СиСи.

Однако, и не отказывала ему с самого начала.

Второй причиной, побуждавшей ее делать это, был ее сын Брик Уоллес.

К сожалению или к счастью – это было известно только самому Брику – он считал, что не имеет морального права отказываться от Локриджей.

К тому же, Брик не слишком хорошо относился к СиСи, помня о том, как тот обошелся с его матерью.

Отношения между Бриком и Ченнингом-старшим хотя и были ровными, без всплесков, но их нельзя было назвать дружескими или теплыми.

Брик старался подальше держаться от дел Кэпвеллов, хотя и работал управляющим в ресторане «Ориент Экспресс», который принадлежал дочери клана Кэпвеллов.

Это, однако, отнюдь не означало, что он целиком поддерживал их во всех делах. Да, он выполнял свои служебные обязанности, как всякий честный наемный работник. Однако, не испытывая гордости от принадлежности к семейной империи Кэпвеллов, старался держаться от них подальше.

Брик Уоллес не собирался откликаться на любое, пусть даже самое лестное, предложение СиСи перейти на его сторону.

Но с другой стороны, зная о тех чувствах, которые по-прежнему испытывала его мать, София, по отношению к Кэпвеллу старшему, он не принимал слишком активное участие в интригах Лайонелла Локриджа.

Правда, в определенном моральном смысле, Брик был на стороне Лайонелла, поскольку ему казалось, что в свое время, СиСи весьма несправедливо, прямо скажем, круто обошелся с Локриджами, лишив их дома, состояния и всяких надежд на будущее. Поэтому Брик помогал Лайонеллу скорее в моральном плане, а не практическими действиями.

В предпринятой Лайонеллом Локриджем совместно с Грантом Кэпвеллом атаке на СиСи он играл роль советника и оказывал моральную помощь Лайонеллу и помогал ему с юридическими документами.

Тем не менее, это не означало, что Брик был готов очертя голову броситься в довольно сомнительное и, скажем прямо, авантюрное предприятие Локриджа.

Короче говоря, Брик держал дистанцию – и по отношению к Кэпвеллам, и по отношению к Локриджам.

София вошла в холл ресторана «Ориент Экспресс» и неожиданно натолкнулась на Брика

Несмотря на довольно раннее для управляющего подобным заведением время, Брик уже был на работе.

Увидя Софию, он широко улыбнулся.

– Здравствуйте, мадам.

София так же не скрывала своей радости. Обняв сына, она поцеловала его в щеку.

– Здравствуй, Брик.

Он окинул мать восхищенным взглядом.

– Ты выглядишь просто потрясающе, мама. Я очень рад за тебя.

У Софии действительно был довольно цветущий вид – на щеках играл румянец, в глазах блестел живой интерес к жизни, а элегантные туалет и прическа только подтверждали это.

На Софии сейчас было одето шикарное, ослепительно белое платье из натурального шелка и белые туфли. С утра она посетила своего личного парикмахера, который на славу потрудился над ее пышными волосами. Макияж и грим весьма выгодно подчеркивали тонкие, точеные черты лица Софии и весьма умело маскировали ее возраст.

Она и сама знала, что очень хорошо выглядит, но вдвойне приятно это было слышать из уст собственного сына.

– Я очень рада, что тебе нравится мой внешний вид, – широко улыбаясь сказала она.

Брик взял мать под руку и они медленно зашагали по холлу.

– А что говорят врачи? – поинтересовался он. – Ты давно была на очередном обследовании?

София снова улыбнулась.

– Боюсь сглазить, но пока все очень хорошо. Они говорят, что дела мои идут вполне нормально.

Брик ободряюще сжал ладонь матери.

– Ну вот и отлично, мама. Кстати говоря, раз уж ты появилась здесь в такой час, я хотел бы предложить тебе позавтракать со мной.

София слегка смутилась.

– С удовольствием бы, но у меня свидание.

Брик наморщил лоб, изображая притворное недовольство.

– Как его зовут? Ты же знаешь, мама, я не терплю соперников.

Она рассмеялась:

– Почему? Ведь ты мой сын, а не возлюбленный…

Брик решительно покачал головой.

– Я твой возлюбленный сын, а это уже кое-что значит. Это значит, что я имею право поинтересоваться, с кем ты намерена позавтракать. Не скрою, увидев тебя, я сразу же испытал резкое улучшение аппетита. И совместный завтрак с тобой мог бы положительно сказаться на пищеварении моего организма. Ну так кто этот нахал?

София снова улыбнулась.

– Его зовут СиСи Кэпвелл.

Брик снова нахмурился. И хотя это было сделано с явной театральностью, от Софии не укрылись блеснувшие в его глазах огоньки настоящего, искреннего недовольства.

– В прошлый раз был тот же самый, – сказал он. – Это повторяется с пугающей меня периодичностью. А, кстати говоря, где он?

София заглянула в дверь ресторана. Окинув взглядом зал она повернулась к сыну.

– Похоже, он еще не подошел, но должен вот-вот появиться. Мы договаривались встретиться здесь именно в это время. Может быть войдем внутрь?

Брик кивнул.

– Конечно.

Он пропустил Софию вперед и вошел в зал следом за ней.

– Кстати говоря, мама, а что между вами что-то изменилось? – не скрывая озабоченности спросил он. – Или это инициатива только СиСи?

Теперь и София смутилась по-настоящему.

– Я не хотела бы говорить об этом сейчас, пока ничего не решилось. Мне кажется, что до некоторого времени это было бы неразумно делать. К тому же, насколько я знаю, вы с СиСи не очень симпатизируете друг другу.

Брик отрицательно покачал головой.

– В данном случае, мои симпатии не имеют никакого значения.

Однако, София не слишком поддалась на эту уловку сына.

– А я вижу, что имеют, – уверенно сказала она.

Это заявление Софии привело Брика в такое замешательство, что он несколько секунд не мог ничего сказать. Однако, на лице его проявилась такая богатая и разнообразная гамма чувств – от сожаления до разочарования – что Софии все сразу стало понятно.

Брик действительно не испытывал особых симпатий к СиСи и с трудом скрывал это. Единственное, что он мог сделать, это пожать плечами.

– Ну что ж, раз ты не хочешь завтракать со мной, пожалуйста, можешь составить компанию СиСи… В общем, это меня не очень сильно удручает. Единственное, чего я хотел – чтобы тебе было хорошо.

София не сводила внимательного и в чем-то сочувственного взгляда с сына.

– Брик, ты слишком вежлив, – тихо сказала София. – Но, в первую очередь, я должна знать, что все будет в порядке с тобой… А что случится со мной – это не важно.

Брик тоже посерьезнел.

– Я – твой сын. Но это не значит, что мне нравятся все твои воздыхатели.

София усмехнулась.

– Даже если они не просто воздыхатели…

Разговор принимал не слишком приятный разговор, и Брик решил поскорее закончить его. Он наклонился к Софии и нежно поцеловал ее в щеку.

– Ну что ж, я буду рад за тебя.

Стараясь больше не задерживаться, он вышел из зала, оставив Софию стоять в некоторой растерянности.

Она проводила сына задумчивым взглядом и медленно направилась к столику.

Мейсон со стаканом воды в руке бродил по гостиничному номеру, который сняла для него Джина Кэпвелл.

СиСи, нахмурившись, стоял у окна, скользя взглядом по залитым ярким солнечным светом улицам Санта-Барбары.

Хмурился он от того, что Мейсон по-прежнему был решительно настроен продолжать судебное преследование компании «Кэпвелл Энтерпрайзес» и добиваться возмещения ею ущерба, связанного со смертью Мэри.

Мейсон оценил этот иск в двадцать пять миллионов долларов – сумма весьма чувствительная даже для СиСи.

Хотя, поскольку иск был направлен не лично против него, особыми потерями для кармана Ченнинга-старшего это не грозило.

Впрочем, даже не это служило главной причиной плохого настроения СиСи.

К сожалению, Мейсон воспринял выдвинутые Кэпвеллом-старшим предложения вернуться в родительский дом, как попытку морального подкупа. Мейсон понял предложение отца не как искреннее желание, а как простую тактическую уловку, с тем, чтобы без суда замять это довольно неприятное дело.

– Это нечестная игра, папа, – заявил он. СиСи обернулся.

– Ты можешь называть сделанные мной предложения как угодно – нечестной игрой, грязным ходом, хитростью прожженного авантюриста или тактическим маневром бизнесмена – но я еще раз повторяю тебе, я хотел бы видеть тебя в своем доме. И это так, веришь ты этому или нет.

Мейсон, чувствуя себя не слишком хорошо после ночной выпивки, присел на спинку стоявшего рядом с диваном кресла.

– А если я не поеду? – мрачно спросил он.

СиСи, ни секунды не задумываясь, решительно ответил:

– Я не заставляю тебя делать это. Я просто прошу тебя подумать, подумать хорошенько над моим предложением.

Мейсон с сомнением потер обросший трехдневной щетиной подбородок.

– У меня в квартире огромное количество вещей, отец, – пожав плечами сказал он. – И я не знаю как…

СиСи, почувствовав сомнения и колебания сына, с лихостью опытного дипломата стал наседать на Мейсона.

– Что ж, перевези, я абсолютно не возражаю. У меня в доме половина комнат пуста, я думаю, что твои вещи послужат отличным дополнением для обстановки.

Мейсон хмыкнул.

– Перевези… А на каких условиях?

СиСи решительно рубанул рукой воздух.

– Никаких условий, я просто не хочу, чтобы ты оставался один. Вот и все.

Мейсон, поначалу, допускал, что СиСи делает все это исходя из собственных корыстных побуждений. Однако, в его позиции сейчас произошел сдвиг – СиСи пока не демонстрировал никакой финансовой или деловой заинтересованности в том, чтобы Мейсон переехал жить к нему под одну крышу.

Однако опыт Мейсона в взаимоотношениях с отцом и накопившиеся за долгие годы противоречия между ним и СиСи, разумеется, не позволяли ему мгновенно принять положительное решение.

Задумчиво посмотрев на опустевший стакан, Мейсон протянул:

– А что, если, скажем, через неделю-другую я нарушу какое-нибудь из многочисленных правил, установленных тобой в собственном доме? Что произойдет в таком случае?

СиСи поморщился.

– Я не думаю, что это произойдет. Вот посмотришь – ты ничего не нарушишь. Во всяком случае, я в этом уверен.

СиСи встал с кресла, подошел к столику и снова налил себе в стакан воды. Он стал пить воду мелкими глотками, словно пытался скрыть свои сомнения и колебания.

СиСи терпеливо ждал ответа. И, наконец, Мейсон сказал:

– Нет, отец, я не могу жить по правилам, установленным не мной. Я, вообще, не могу жить по правилам.

СиСи почувствовал, что в его переговорах с сыном наступает кризисный момент. Ему пришлось приложить всю силу своего убеждения и даже кое-чем пожертвовать.

Подойдя ближе к Мейсону, он с той искренностью, на которую только был способен, произнес:

– Мейсон, я обещаю тебе – двери дома никогда больше не закроются перед тобой. Это мое твердое слово!

Мейсон отрицательно покачал головой.

– А если мы поссоримся?

СиСи продолжал уверенно заявлять:

– Да, ты прав, Мейсон. Разумеется, мы не обязаны во всем соглашаться друг с другом, более того, мы даже можем ссориться, но это совершенно не означает, что я буду прибегать к подобным средствам повторно. Один раз такое между нами уже было. Клянусь тебе, что это больше не повторится.

Мейсон снова принялся медленно расхаживать по комнате, не скрывая мучительных колебаний, которые он испытывал.

Кусая губы, он сказал:

– Отец, мне, конечно, приятно слышать из твоих уст такие слова, но можешь не обольщаться – дело из суда я не заберу. Двадцать пять миллионов компенсации – это слишком серьезная сумма – и я буду бороться с тобой и твоими страховыми компаниями как зверь.

СиСи пожал плечами.

– Ну ладно.

– Что ладно? – вскинул голову Мейсон.

СиСи спокойно отреагировал на несколько взвинченный тон голоса сына.

– Я говорю, ладно можешь продолжать свое дело. Меня сейчас интересует не это.

– А что же?

– Ты вернешься домой?

Мейсон, все-таки, не мог обойтись без колких замечаний:

– Что, отец, я, по-твоему, стою больше, чем двадцать пять миллионов долларов? Или ты считаешь, что эта сумма для тебя не слишком значительна?

СиСи почувствовал перелом, наступивший в сознании сына. Пряча в уголках губ удовлетворенную усмешку, он полез в карман и достал оттуда ключи от входной двери собственного дома.

– Что касается денег, – сказал он, стараясь придать своему голосу как можно более безразличный оттенок, – то это деньги страховых компаний, а не мои личные.

Мейсон все еще продолжал упорствовать, но скорее по инерции.

– А как же твои дивиденды?

СиСи почувствовал, что наступил вполне подходящий момент для того, чтобы завершить разговор. Он показал ключи Мейсону и положил их на столик.

– Вот, возьми это. К сожалению, я должен идти. Меня ждет в ресторане София. Решай сам…

СиСи направился было к выходу, однако, на полдороги остановился, словно о чем-то вспомнив.

– Ты что-то забыл отец?

СиСи повернулся к сыну и снова подошел к нему.

– Да, я хотел показать тебе кое-что.

С этими словами он полез в нагрудный карман пиджака и достал оттуда несколько сложенных вдвое листков бумаги.

– Вот, я хотел показать тебе это.

Он протянул бумаги Мейсону.

– Взгляни…

Мейсон поставил стакан с водой на стол и стал разглядывать рисунки.

– Что это такое? Похоже на…

– Да, – уверенно сказал СиСи. – Это витражи.

Мейсон непонимающе посмотрел на отца.

– А для чего это?

– Мы могли бы подарить их церкви Святой Инессы – от имени Мэри. Но, конечно, в том случае если они тебе понравятся. Я не католик и, поэтому не знаю, что здесь правильно, а что неправильно. Но, в общем, мне это нравится.

Мейсон протянул эскизы назад и, опустив глаза, сказал:

– Очень красиво…

На этот раз СиСи уже не считал нужным скрывать свою улыбку.

Он положил бумаги в карман и сказал:

– Хорошо, они будут готовы месяца через три. Если ты не возражаешь, мы могли бы вместе заняться этим делом.

– Не возражаю, – хмуро буркнул Мейсон. СиСи положил руку на плечо сына.

– Да, И вот еще что… Сегодня на церкви установят мемориальную доску в честь Мэри. Начало церемонии в пять часов.

Мейсон помрачнел и отвернулся.

– Я понимаю, на похоронах тебе было тяжело, – сказал СиСи. – Но, на сей раз, я уверен в том, что к нам отнесутся с подобающим отношением. Обязательно…

Мейсон, по-прежнему, стоял отвернувшись, спиной к отцу.

– Я не знаю, смогу ли… – глухо произнес он. СиСи почувствовал, что его сын испытывает сейчас

мучительные, противоречивые чувства, и счел за лучшее удалиться.

– Мы будем там в пять часов, – уже находясь около двери сказал он.

Судя по тону его голоса, он ни секунды не сомневался в том, что Мейсон примет верное решение.

И следующие слова сына подтвердили это.

– Я благодарен тебе, отец, – не без некоторого усилия произнес Мейсон.

СиСи повернулся и внимательно посмотрел на него.

– Я понимаю, как тебе тяжело сынок… Я с тобой. Он открыл дверь и решительно шагнул за порог. Когда отец вышел из номера, Мейсон взял лежавший на столе ключ и внимательно посмотрел на него.

Тяжело вздохнув, он подошел к окну и поднял голову к небу.

Полыхающее пламя солнца острым раскаленным докрасна языком лизало небо, окаймленное белесыми облаками. Облака расплывались, множились до самого горизонта и по краям его принимали удивительно живые формы.

Вдалеке, за окружавшими Санта-Барбару холмами, которые были покрыты мясистыми буграми пыльно-зеленых кактусов, проглядывала густая синева океана, отороченного белой каймой пены, которая веками просачивалась в потемневший от влаги песок.

Мейсон вдруг представил себе калифорнийскую пустыню – прозрачные тени невысоких деревьев на белесой, иссохшей, растрескавшейся от жары земле.

Там, у сине-зеленого искрящегося под пронзительными лучами солнца залива, виднелись скользкие красные скалы.

Мейсон снова мысленно перенесся к воде. Зачерпнешь в руку полную горсть прозрачной влаги и линии руки станут просвечиваться сквозь нее как сквозь воздух.

Он вспомнил прочитанную когда-то в какой-то философской книжке цитату: «Природа не действует сообразно каким-то целям, она не растрачивает себя в бесконечном движении, когда каждая достигнутая цель рождает новую. Она во всех проявлениях сама себе цель. Все сущее существует ради себя самого».

Неужели, думал Мейсон, настал его черед подтвердить эти слова? Неужели, он остался один только ради самого себя?

Отец предлагает ему вернуться домой, что ж, это скрасит одиночество.

Если бы сейчас рядом с ним была Мэри!..

Мейсон вспомнил об ее пышных волосах, пухлых губах… Он вспомнил, как каждый раз от ее улыбки и темных ресниц у него перехватывало дух и слабели ноги.

Мейсон вернулся к дивану и снова прилег, ощущая как выпитая вода стала взбадривать его. Что ж, думал Мейсон, теперь мне, наверное, никто не нужен. Я думаю только о себе, ни о ком не заботясь, только о себе самом…

Ему стало жутко от этой мысли. Он подумал, что если он вернется к отцу, то, скорее всего, это будет поступком, продиктованным трусостью.

Но тут же, Мейсон возразил сам себе:

– Отец искренен в своем предложении. Во всяком случае на это похоже. Он не предлагает никаких условий, не настаивает на прекращении судебного преследования его компании, не просит от него никаких уступок.

И все же что-то мешало Мейсону принять окончательное решение.

Прикрыв рукой глаза, он еще долго лежал на диване, подвергая себя мучительным сомнениям и колебаниям…

СиСи вошел в зал ресторана и, увидев сидевшую за столиком в углу Софию, направился к ней решительным шагом.

– Извини, дорогая, – сказал он, присаживаясь рядом с ней. – Мне пришлось немного задержаться с Мейсоном.

София удивленно подняла брови.

– Ты разговаривал с Мейсоном? А где он сейчас? Как он себя чувствует? Наверное, после того, что случилось вчера, у него должно быть не слишком оптимистичное настроение.

СиСи пожал плечами.

– Да, наверное. Я поставил перед ним довольно трудный вопрос.

– Какой же?

– Я предложил ему вернуться домой.

София, словно не поверив собственным ушам, переспросила:

– Что?

СиСи уверенно кивнул.

– Да. Более того, я оставил ему ключи. Думаю, что он согласится.

– Невероятно! – воскликнула София. – После того, что было между тобой и Мейсоном, я не могу даже поверить в то, что ты решился на такой шаг.

СиСи развел руками.

– Ну от чего же? По-моему, в этом нет ничего необычного. Вполне разумное предложение. Ему не стоит сейчас находиться одному. Тем более, что у меня пустует половина дома.

София потрясенно покачала головой.

– Честно говоря, мне и в радужном сне не могло даже присниться, что ты станешь так разговаривать с сыном.

СиСи польщенно улыбнулся.

– А мне приятно видеть, что такой старик как я еще способен преподносить сюрпризы, которые еще могут удивить окружающих.

– Да, вот уж сюрприз, так сюрприз!.. – развела София руками.

СиСи, пряча улыбку, опустил голову.

– София, ты не хочешь позавтракать?

Она все еще не могла опомниться.

– Ведь вы с Мейсоном всегда были на ножах…

– Надо же, – усмехнулся Кэпвелл-старший. – Какое обо мне сложилось мнение окружающих… Что ж, по-твоему, я не был способен ни на один шаг в сторону примирения?

София с сомнением покачала головой.

– А я ведь думала, что знаю тебя. Если бы ты видел себя со стороны, то понял бы…

– …Чего мне не хватает? – закончил за нее СиСи. Пока София рассуждала над тем, что сказать, Ченнинг-старший налил себе в бокал минеральной воды и стал медленно пить ее, наслаждаясь едва ли не каждым пузырьком газа.

– Что ж, если ты хочешь знать мое мнение о тебе?.. – она пожала плечами. – У меня его уже нет.

– Вот как? – рассмеялся СиСи. – Куда же оно подевалось?

Она широко улыбнулась.

– Точнее говоря, у меня их было, по крайней мере, двадцать. Но со временем все они оказались неверными…

СиСи допил воду до конца и, причмокнув губами, сказал:

– Очень хорошо.

София не поняла – относилось это к ней или минеральной воде «Перье», которую подавали в ресторане.

– Прости?

– Я говорю, очень хорошо, что у тебя сейчас нет никакого мнения обо мне. Вот принимай мое предложение, выходи за меня замуж и тогда узнаешь, какой я сейчас на самом деле. Что тебе мешает сделать это? Ты лучше познакомишься со мной.

София рассмеялась.

– Один раз я это уже слышала…

СиСи непонимающе наморщил брови.

– Когда же это такое было?

Она стала задумчиво теребить руками скатерть.

– Это было, когда ты предлагал мне выйти за тебя замуж еще тогда, в первый раз.

СиСи небрежно махнул рукой и слегка комично поморщился.

– София, не забывай, что первый блин всегда комом.

София благодушно рассмеялась.

– Давай будем завтракать.

Она сделала знак рукой официанту, и буквально через несколько мгновений перед ними на столе стояли закуски – паштет из куриной печенки, коктейль из креветок и овощи.

Едва начав трапезу, СиСи вдруг оторвался от еды.

– Кстати говоря, – сказал он, возвращаясь к теме разговора, – ты тоже не видишь себя со стороны. Извини меня, пожалуйста, за такие слова…

– Что я такого делаю? – удивленно спросила она.

– Ты улыбаешься, разговаривая со мной. А говорят еще, что я совсем не смешной.

София рассмеялась.

– Да, это не самая заметная черта в твоем характере. Возможно, пару раз в жизни ты и смог кого-то рассмешить, но только не меня.

СиСи притворно удивился.

– Во всех Соединенных Штатах, нет ни одного человека, кроме Иден, кому бы я позволил смеяться над собой.

И хотя София широко улыбалась, слушая слова СиСи обратил внимание на то, что ее улыбка была какой-то застывшей, не естественной.

Внимательнее присмотревшись к Софии, он понял, что ее взгляд направлен сейчас не на него, а куда-то через его плечо.

СиСи не без удивления обнаружил, обернувшись, что за столиком, стоявшим позади него, хмуро наблюдая за его разговором с Софией, сидит Брик Уоллес.

Ченнинг-старший снова повернулся к Софии и с легкой укоризной в голосе произнес:

– Если ты думаешь, что ради меня тебе придется от всего отказаться, то это не так. Поверь мне, София, ты можешь оставить все как прежде.

Она повела головой.

– Неужели я ни от чего не могу отказаться?

Кэпвелл задумчиво пожевал губами.

– Ну, пожалуй, кроме своей квартиры.

София радостно улыбнулась.

Молча сидевший за столиком в углу Брик Уоллес, увидев радостную улыбку матери, нахмурился еще больше. Чтобы не ухудшать себе настроение, он принялся за завтрак. Однако, аппетит совершенно покинул его. Поковырявшись немного в тарелке, он бросил вилку и отвернулся.

Когда Джина вернулась в номер, где она оставила отца и сына Кэпвеллов, СиСи здесь уже не было. Мейсона тоже не было видно.

– Эй, куда вы все подевались? – крикнула она.

– Я здесь, – отозвался Мейсон.

Он был в ванной, очевидно приводя себя в порядок после вчерашнего.

Джина уселась на диван, закинув ногу на ногу.

– Ты еще долго? – крикнула она.

Вместо ответа дверь в ванной комнате открылась и оттуда вышел Мейсон в полурасстегнутой рубашке с полотенцем в руках.

Вытирая лицо, он спросил:

– А почему ты так быстро вернулась?

Джина проигнорировала этот вопрос. Вместо ответа задав собственный.

– Надеюсь, ты обо всем поговорил с СиСи, высказал ему все что думаешь?

Мейсон точно таким же образом не ответил на вопрос Джины.

– Ты получила сообщение для меня? – спросил он, подходя к зеркалу и внимательно разглядывая свое изрядно потоптанное после вчерашнего лицо.

Джина поморщилась.

– Ну, конечно. Тебе звонил какой-то Кевин Уэлш, сказал, что шлет свои соболезнования и хочет…

Она не успела договорить.

– Можешь выбросить, – равнодушно сказал Мейсон.

Джина вздохнула так тяжело, как будто отказ Мейсона принять соболезнования от некоего Кевина Уэлша больно задевал ее собственные чувства.

– Ну, Мейсон, может быть не стоит так резко, – она пожала плечами.

– Стоит, – буркнул он, не отворачиваясь от зеркала. В разговоре возникла неловкая пауза, которую Джина поспешила заполнить разговором на весьма сильно волновавшую ее тему.

– Ты помнишь, что сказал тебе отец, когда увидел нас вдвоем в этом номере?

Мейсон ответил молчанием.

Это ничуть не смутило Джину, которая вдруг начала тараторить, изображая крайнюю степень возмущения.

– Надо же как быстро СиСи сделал выводы. Представляю себе, что он подумал, когда увидел нас здесь вдвоем… Ты видел, как он посмотрел на меня?

Мейсон продолжал пытливо изучать собственное изображение в зеркале.

На недовольные замечания Джины он отреагировал лишь одной равнодушной фразой:

– Тебе показалось.

Джина с изрядной долей скепсиса покачала головой.

– Ты всегда понимал меня, Мейсон. Я слишком бурно реагирую на все и ничего не могу с собой поделать. Но, поверь мне, каких-то скрытых мотивов в моих действиях нет.

Кое как пригладив торчавшие в разные стороны вихры волос, Мейсон, наконец, отвернулся от зеркала и подошел к Джине.

Бросив красноречивый взгляд на ее обнажившиеся коленки, он хмуро сказал:

– Я охотно верю тебе, когда ты говоришь, что у тебя нет никаких скрытых мотивов.

Джина обрадованно воскликнула:

– Вот видишь, как мы с тобой близки по духу!

Но Мейсон не разделял оптимистических настроений Джины.

– Твои мотивы находятся целиком на поверхности, как у акулы, – сострил он.

Джина сделала оскорбленное лицо и вскочила с дивана.

– Мейсон, я не собираюсь выступать в качестве конкурентки Мэри. Я ею и раньше не была, а теперь тем более… Даже, если бы хотела… А я хочу.

Последние слова она произнесла с таким томным придыханием, что Мейсон с каким равнодушием не относился к Джине вдруг почувствовал смущение.

Джина могла быть какой угодно распутной, легкомысленной, ветреной, но в привлекательности ей нельзя было отказать.

От таких женщин всегда исходит аромат порока, однако, он настолько сладок, что может очаровать.

Нет, разумеется, Мейсон сейчас не чувствовал никаких подобных эмоций по отношению к ней, однако, ему ни с того, ни с сего стало как-то не по себе.

Джина, почувствовав его смятение, продолжала:

– Я понимаю, как дурно то, что было между нами. Из-за этого распался мой брак, тебя выгнали из дома, Мэри отвернулась от тебя и вышла замуж за этого ужасного доктора… Я очень сожалею обо всем этом.

Все ее слова были направлены лишь на одно – снова возродить давно угасший интерес у Мейсона к себе.

Но все красноречие Джины, все ее желание вернуть отношения с ним на круги своя были безрезультатны.

Мейсон хмуро покачал головой и с плохо скрываемым отвращением сказал:

– Джина, не заставляй меня быть жестоким.

Она засуетилась.

– Ну, хорошо. В конце концов, неважно… Я не за этим сюда пришла. Ты мне нравишься, Мейсон. И ты всегда ко мне неплохо относился… Если бы я судила о людях по тому, как они ко мне относятся, мне и поговорить-то было бы не с кем. В общем, не обращай на меня внимания.

Мейсон потянулся к лежавшему на спинке кресла пиджаку.

– Спасибо за спасение, – холодно сказал он, одевая пиджак.

Джина растерянно улыбнулась.

– Ты уже собрался уходить? Ты уверен, что сейчас тебе нужно именно это?

Мейсон угрюмо покачал головой.

– Именно это мне и нужно, – с прежней холодностью сказал он. – Можешь заказать себе ленч в этот номер за счет отца.