Текст книги "Мирон сын Мирона "
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Аэлла проводила его глазами, быстро поднялась из-за стола и пошла следом. Она настигла Идвара только в его кабинете, спросила первой:
– Ты ничего не рассказывал об этом, король, в самом деле, хотел тебя убить?
– Хотел и убил бы, если бы всё получилось, как было рассчитано, – поднял голову и посмотрел на Аэллу в упор. – И я бы не вернулся…
– О, Боже, Идвар, почему? Зачем ему это, он и так сослал тебя на задворки королевства?.. Зачем?
– Затем, что я, по его мнению, хочу забрать у него и его сына королевский трон, хочу стать королём.
– А ты хочешь?
Идвар сверкнул глазами возмущённо:
– И ты туда же? Не нужен мне никакой трон, я всего лишь добивался звания Майнора для Уарда, и это по закону. Он – самый старший наследник, он должен быть по праву Майнором, а потом королём. Он – а не я! Как это может быть непонятно? Я не могу вас понять… Да и сейчас, какая разница?
– А что король? Ты и на этот раз опять с ним об этом разговаривал?
– Конечно.
– Что он тебе сказал?
Аэлла задавала вопрос за вопросом, а Идвар в раже произошедших событий сказал о том, о чём не хотел говорить никогда.
– Он сказал, что никогда не позволит ни мне, ни моим детям, никому из моего рода даже претендовать на трон, не говоря уже про то, чтобы занять его.
– Почему, Идвар? Почему он так сказал?
– Да потому что я… – он осёкся и не договорил, резко рубанув воздух ладонью, понял, что не может, и прошептал бессильно, разом теряя весь пыл:– Да потому что – и всё…
Аэлла долго молчала, глядя на него. Неужели король рассказал ему? Неужели он смог это сделать? Сам? Какими словами? О, Господи…
– Идвар? – она позвала его тихо. – Что он тебе сказал?
– Да ничего, – он отрезал, давая понять, что больше не хочет об этом разговаривать, отвернулся к ней спиной, долго мучительно глядел на сваленные на столе бумаги. Ждал, что Аэлла уйдёт сама, но она не уходила, будто ждала продолжения.
– Что он сказал тебе? Ты скрываешь от меня, я чувствую, что-то серьёзное, да?
– Я не хочу говорить об этом…
– Ты не доверяешь мне?
– Доверяю, почему же…
– Он обидел тебя, оскорбил, сделал больно? Идвар, почему ты не говоришь мне? Я же чувствую, что ты изменился, ты стал чужим… Я не узнаю тебя. Что случилось, Идвар? Может быть, я смогу чем-то помочь тебе, но я же не могу, если не буду знать… Ты мучаешь сам себя и меня, страдаешь в одиночку…
Он резко обернулся к ней.
– Аэлла, милая… – а прошептал с мукой, с болью, с невыплаканными слезами. Но Аэлла смотрела на него, ничего не говоря, словно ждала. Идвар опустил голову на грудь, отрешённо покачал ею от плеча к плечу. Ему больно, как же ему больно. Сердце Аэллы обливалось слезами от жалости к нему, она подошла и обняла его, склоняя его голову к себе на грудь, хотя он был выше ростом. Гладила по голове, как мать обычно успокаивает ребёнка, утешает его в боли и в страданиях.
– Всё будет хорошо, Идвар. Я всё равно люблю тебя, что бы ни случилось, что бы он ни сказал тебе, что бы ни сделал… Любила, люблю и буду любить… Мне всё равно, что ты скрываешь, но мне больно, когда тебе больно…
Она гладила его по голове, а он, никогда в жизни не испытывавший материнской ласки, слышал биение её сердца, и буквально умирал от тоски и боли. Он любит её, любит больше всего на свете, и не может скрывать от неё. Спросил шёпотом:
– Ты, правда, будешь любить меня, несмотря ни на что? Будешь любить меня и Уарда?.. Даже если узнаешь… – не договорил и оторвал голову, в упор глядя на Аэллу, и она заметила в его глазах невыпущенные на волю слёзы, шепнула тихо:
– Конечно, Идвар, я буду любить тебя всегда…
Он молчал долго, отошёл и, постояв немного, сел на стул у стола, опёрся локтями в колени и запустил пальцы в волосы до самой макушки. Будто великая, страшная тяжесть лежала на его плечах. Но Аэлла не торопила его, если захочет, он сам расскажет, иначе неосторожным словом можно спугнуть миг откровения и доверия. И она дождалась его, Идвар заговорил чуть слышно, глухо, с болью, незнакомо ей:
– Он сказал мне, что ни я, ни Уард, никто из моего рода никогда не станут королями, потому что он не допустит… из-за того… – сделал паузу, уронил одну руку между колен, а второй подпёр голову под лоб. – Из-за того, что я – не его сын… – Аэлла не вмешивалась, ждала терпеливо, спокойно, не выказывая удивления. – Будто мать моя нагуляла меня и родила не от короля, не от него… поэтому он ненавидит меня с детства… Поэтому и убить хотел… – Он усмехнулся вдруг с горечью, глянул на Аэллу исподлобья. – Я не королевский сын, я не принадлежу к королевскому роду…
– А отец?.. – голос Аэллы получился хриплым, и она кашлянула и спросила ещё раз:– Он сказал тебе, кто твой отец? От кого королева родила тебя?
Идвар дёрнулся, вскидывая голову:
– Нет, конечно, кто сейчас это знает? Она же умерла! Кого сейчас об этом спросишь, для всех я – Мирон, второй сын короля… – Аэлла не двигалась с места, не сводила с него глаз, и Идвар спросил её с улыбкой горечи:– Я не знаю, кто мой отец, я не знаю, какого я рода, а, значит, и ты, и Уард… Понимаешь?..
– Перестань! – она перебила его громко, властно, как настоящая герцогиня.
– Он издевался надо мной, он называл меня ублюдком, говорил, что меня надо было убить ещё ребёнком, но он пощадил меня, подарил мне жизнь… И я теперь должен быть благодарен ему… Моя мать, оказывается, как последняя… нагуляла меня с каким-то неизвестным проходимцем, и никакого я не королевского рода, и ты вышла замуж за оборванца… И Уард – мой сын…
– Перестань! – она снова перебила его, шепнув сквозь зубы. Господи! Что же она наделала? Надо было самой рассказать ему об этом, самой подобрать нужные слова, деликатно, по-доброму… Кто бы мог подумать, что у короля вместо сердца окажется камень, и он, сохраняя тайну столько лет, всё-таки выплеснет её на голову “сына” вот таким ведром отбросов и грязи… Как теперь, какими словами утешать эту боль, это унижение?
Она подошла к нему близко-близко и спросила шёпотом, глядя сверху:
– Он так и не сказал тебе, кто твой отец?
– Нет, он задёргался, как безумный, когда я назвал ему имя сына, за кого просил.
– Уард? – она переспросила, хотя прекрасно знала имя своего сына. Это открытие ещё больше убедило её. Да! Он ненавидел своего брата, мстил ему за жену, за измену, за их общего сына, а тут такое вдруг. Их сынок греховный требует трона, да для кого? Своего сына, которого назвал именем своего отца! Неслыханная дерзость, пощёчина судьбы…
Аэлла заговорила через минуту молчания:
– Он не всё рассказал тебе. Он скрыл от тебя имя твоего отца, скрыл судьбу твоей матери, он сказал только то, что ему было надо, и такими словами, какими хотел… – Идвар глядел на неё снизу огромными глазами, всё больше и больше распахивающимися от удивления, от каждого сказанного ею слова. – Твой отец не проходимец, твой отец – родной его брат, Мирон Уард, ты знаешь, о ком я говорю, он погиб на войне, когда тебе было два года. Он так же, как и король Эдуор, принадлежал королевскому роду, как и ты – сейчас… Твоя мать, вернее всего, влюбилась в него и родила тебя по любви, а не по греху, как сказал тебе король… За это и поплатилась… По приказу короля, её убили во время родов, повитуха перерезала ей вену, и она истекла кровью… Но ты остался, ты выжил… Король и тебя хотел убить, думаешь, почему ты болел после того, как родился? – Сделала паузу, поднимая брови. – Тебя облили холодной водой…
– Откуда… Откуда ты это знаешь? – он переспросил шёпотом, еле-еле совладав с голосом.
– Поэтому он и ненавидел тебя и сейчас ненавидит, и убить тебя хочет. Ты у него поперёк горла стоишь, напоминаешь ему об измене жены, о своём брате…
– Откуда ты это знаешь? – он повысил голос, не добившись ответа на свой вопрос.
– Я разговаривала с повитухой, той, что тебя принимала, той, что убила твою мать…
– Этого не может быть…
Но Аэлла продолжала дальше, как ни в чём ни бывало:
– Я читала ваши хроники, король с детства завидовал младшему брату, Мирону Уарду, ведь отец не выделял их. Ты читал хроники, там так и записано, он говорил: “У меня два Майнора…” Твой настоящий отец принимал послов, был хорошим Мироном, заменял короля, когда он болел, и, представь себе, справился с этим… Она влюбилась в него… Я бы тоже влюбилась, – прошептала чуть слышно, – как влюбилась в тебя…
– Нет! – Идвар резко поднялся на ноги, стискивая голову за виски запястьями:– Неправда! Он сказал бы мне…
– Он никогда бы тебе не сказал, чтобы ты мучился, чтобы ты думал, кто же твой отец? Чтобы ты, в самом деле, никогда не добивался трона. Но ты – настоящий представитель вашего рода, ты – Мирон – сын Мирона… Ты ничуть не меньше его сыновей, ты имеешь полное кровное и моральное право… Ненавидеть своих отца и мать тебе не за что, они просто любили друг друга, и любовь их была запретной… Король отомстил им, убил и того, и другого… Помнишь войну? Он специально развязал её, чтобы отправить брата на войну, чтобы он погиб там…
– Столько лет прошло, откуда ты можешь знать? – Сверкнул глазами недовольно, буквально полосонул по лицу.
– Поверь мне, я знаю.
Идвар молчал какое-то время, обдумывал всё.
– Ты знала, да? Давно знала?
– Я знала, да…
– Почему ты не сказала мне? Почему ты позволила ему сказать мне?
Аэлла вздохнула, прикрывая глаза с болью. Она так и знала, он именно об этом и спросит.
– Я пообещала Старой Арде, что никому не скажу, иначе бы она не рассказала мне ничего… Идвар, Господи, я же не думала, что он захочет тебе вообще хоть когда-нибудь рассказать об этом! Этим же не хвастаются, правда?.. Подумай сам! – она повысила тон голоса, чтобы достучаться до него, пробить эту стену отчуждения, что вдруг выросла между ними. – Он сказал тебе только потому, что ты потребовал трона, иначе он унёс бы эту тайну с собой в могилу… Да, я знала, но это не мешало мне любить тебя, напротив! Я ещё больше, ещё сильнее полюбила тебя, я простила тебя за всё, я согласилась стать твоей женой… Ты стал мне ближе, понимаешь?.. Идвар… – Но он перебил её резко:
– Из-за жалости?
Она скривилась, как от боли, не зная, что ответить ему. Какой мужчина будет рад любви из-за жалости?
– Прости меня, Идвар… – она прошептала с мукой, глядя ему в лицо. – Прости, пожалуйста… Я всё, что хочешь сделаю, хочешь, я даже на колени встану, чтоб ты простил меня? Я люблю тебя… Идвар…
Он ничего не ответил, смотрел на неё сбоку, через бровь, исподлобья, потом развернулся вдруг и ушёл.
– Идвар! Куда ты?..
Она разрыдалась, оставшись одна, ушла к себе, упала на постель и плакала навзрыд. Виновата. Да. Кто же против. Но именно этого она и боялась. Его боли, его страданий, его мук.
Плакала, пока не устала. До поздней ночи возилась с ребёнком, ждала Идвара, но он так и не пришёл ночевать, вызвав этим ещё большую тревогу у Аэллы. Слуги доложили, что герцог уехал по делам войны.
*
Его не было несколько дней, он объезжал замки, проведал место сражения, где была разбита армия Крейна. Барон Ноддар рассказывал ему, как всё проходило, показывал раскрытой ладонью с высоты коня, описывал битву в деталях, восхищённо сияя глазами. Крепости после пожаров отстроили, отряды, несущие там службу, пополнили. Шумел лес, а издалека поверхность воды в реке серебрилась на солнце.
Идвар слушал, а сам думал и думал об одном. Всё так и есть, как она рассказала, её слова только дополнили то, что сказал король. Всё-таки лучше иметь отцом своего дядю Мирона, которого он ни разу и не видел в сознательной жизни, чем ломать голову над тем, кто он вообще. Он испытывал противоречивые чувства к своей матери. Как она могла? Как можно было заводить любовника при живом муже, да и ещё его родного брата?.. А он сам? Чем он думал? Она же – жена брата!
Но так или иначе, он был их сыном, любимым – не любимым, желанным или нежеланным, но они обрекли его на муки и страдания с детства. Король срывал на нём свои обиды и злость, вымещал всё, что чувствовал к жене-изменнице и к брату-предателю…
Если бы Аэлла изменила ему, влюбилась в Олдера? И у неё родился сын? Что бы сделал он на месте короля? Подумал немного, представляя себе эту ситуацию, ну, уж не убил – это точно. Да и ребёнок, он-то ни в чём не виноват… Это же её ребёнок… Опять подумал немного, чувствуя прилив необъяснимой ревности, так чётко представлял себе ситуацию измены. Стиснул зубы, глянул на советника холодно. Выгнал бы точно, подальше от всех, мучился бы тем, что она живёт с другим, что любит другого, но не убил бы… Это точно!
Потому что она не безразлична, она дорога, он любит её, и никого дороже её нет в этом мире. Он – круглый сирота, ни отца, ни матери, есть, правда, брат по отцу, но отношения между ними, конечно… И она сирота. У неё нет ни матери, ни отца, и тоже есть брат… У них двоих намного больше общего, общий сын, и не зря они полюбили друг друга, общая ненависть к королю и его порядкам. И эту войну им придётся пережить вместе, король не будет разбираться, кто прав, кто виноват. Теперь она – его жена, и он должен нести ответственность за неё, за Уарда…
Конечно, она всё знала уже давно, ещё в Мирополе, и только в этом её вина. Она могла бы давно посвятить его в эту тайну, но, кто знал, что она вообще когда-нибудь будет раскрыта? Так сложились обстоятельства, и первым проговорился король.
Идвар развернул коня, отдавая приказ:
– Мы возвращаемся.
Сейчас ему больше всего захотелось быть дома, в Райроне, рядом с Аэллой. Близится война, кто знает ещё, чем она закончится. Стоит ли растрачивать попусту последние мирные дни? Их можно провести рядом друг с другом. Надо беречь это время…
И он оказался прав. Только увидел её, глазами в лицо упёрся, и потянулся навстречу, сгрёб в объятья, прижимая к себе, не стесняясь ни свиты своей, ни слуг, звеня доспехами. Аэлла поджала губы, будто вот-вот и расплачется, упёрлась в грудь ладонями, растопыренными пальцами, шепнула через миг:
– Идвар, прости меня…
Он ответил и ей шёпотом, дыша в висок:
– Я не хочу об этом, никогда не хочу больше… Я устал, и просто… – замер на миг, – люблю тебя…
Он старался забыть то, что мучило его, уйти в дела с головой, но, тем не менее, собрался и написал письмо королю. И в нём высказал всё, что хотел: “Вы обманули меня. Из достоверных источников в Мирополе мне стало известно, кто настоящий мой отец… Для вас, думаю, не будет новостью, что это ваш брат Уард, Мирон по рождению. Ваша жена, мой король, изменила вам с вашим же братом, но вы сумели сжить со света и её, и его, но не сумели убить меня… как не сумели это сделать и по дороге в Райрон. Это подлые, нечестные поступки, недостойные короля. Вы убиваете своих подданных в своих личных целях, подданных, о которых должны заботиться. Вы убили и моих людей.
По правилам чести я должен мстить вам за смерть моих родителей и вверенных мне людей. Кроме того, мой сын и я сам являемся представителями королевского рода, с такой же кровью, что течёт в жилах ваших сыновей, и вас. Поэтому мы имеем полное кровное право, претендовать на трон Мирополя.
Оставляю за вами выбор решения. Думаю, вы справитесь с этим достойно”.
Это письмо, которое, естественно, вызовет бурю гнева у короля, Идвар решил отправить в Мирополь с бароном Ноддаром. Он ещё помнил участь молодого парламентёра, и надеялся, что человек, мирополец по происхождению, не расстанется с жизнью по прихоти короля.
– Почему я? – Барон удивился до изумления.
– Я хочу, чтобы это сделали вы. Это приказ.
– Можно послать письмо с любым гонцом, не обязательно для этого посылать меня, тем более, я – член военного совета, а готовится война.
– Вот именно, – Идвар вздохнул. – Я боюсь, что это письмо сильно разозлит короля, а вы свой… вам ничего не будет, скажете, что я послал вас сам, и вы ничего не знаете…
– Если так, то он меня назад не отпустит.
– Не отпустит, – согласился Идвар. – Но вам и не нужно быть на этой войне. Она не ваша. Вы здесь только со мной, а я отпускаю вас. Может так статься, что в этой войне мы будем воевать с вами по разным сторонам, друг против друга. Подумайте, на чьей стороне вы хотели бы быть после победы?
Ноддар ничего не ответил, но письмо взял. До Мирополя больше десяти дней пути, у него будет время подумать.
*
Король получил это письмо и, конечно же, ответил на него. Ответ был коротким и ясным – он объявил войну Райрону. И когда самый быстрый гонец доставил это письмо, Идвар всполошился. Это значит, что армия Мирополя уже на подходе. Идвар знал, что так и будет, ждал этого в душе, но когда всё случилось, неприятно удивился. Война всё-таки будет. И это объявление войны королём ещё раз доказало, что отцом Идвара, в самом деле, был Мирон Уард…
Герцог призвал всех своих вассалов и их армии на войну; в Райрон начали стекаться войска, рыцари и пехота, арбалетчики и даже добровольцы. Несмотря на то, что время уже было к осени, жители Райрона единым фронтом поднялись на войну с миропольским королём. Заинтересован оказался каждый. И это было удивительно.
Все эти дни Идвар нервничал, несмотря на множество проведённых им в жизни боёв, он испытывал тревогу, жил предчувствием страшного боя, от которого зависела его жизнь, жизни тех, кого он любил. На десятки раз проверял приказы, сам, собственноручно осматривал отряды солдат, что приводили его вассалы, не вылезал из карт, ища удобные места для засад и будущих битв, хотя знал уже весь Райрон почти вдоль и поперёк.
С востока прибыл граф Айрил со своей армией, его Идвар принял в свои рыцари, проведя обряд оммажа всего пятнадцать дней назад. С западных земель прибыли войска во главе с бароном Свэйном. Идвар и не знал, что это Аэлла вызвала его в Райрон. Прибывали войска с севера, запада, востока.
Вскоре пришло известие, что к границам Райрона подходит армия. На утро герцог Идвар объявил выступление и своих войск на юг Райрона, именно там должно будет произойти первое столкновение. А пока Идвар и Аэлла были у себя. Уже было поздно, Уард спал, да и в замке было уже тихо. Завтра – в дорогу, и всё будто замерло, затихло в ожидании.
Всё это время Аэлла была беспокойна, не находила себе места, волновалась от одной только мысли, что Идвар уезжает на войну. Уезжает надолго и, может быть, даже… Господи, об этом и думать было страшно. Она уже потеряла его однажды и страдала всей душой. И что же опять? Опять мучиться и тосковать в страхе потерять его? Почему? Почему всё так? Зачем нужна была эта война?
А тут ещё знакомая тошнота поселилась в теле, так невовремя. Усталость часто лишала сил, она уставала даже от Уарда. Часто думала: “Что же делать? Как-то надо, наверное, сказать ему…” Но как это сделать она не знала. Думала, он не поймёт, тем более сейчас, когда нужно думать совсем о другом. О, Боже… Ну, почему всё так? Из-за этой войны она не может нормально поговорить с мужем. Когда он вернётся ещё? Когда она ещё сможет сказать ему?
Всё невовремя, всё не к месту. И эта война, и начинающаяся осень, ещё и это… Теперь о себе-то ничего не знаешь, что будет дальше, где искать убежища, где спрятаться, всё будущее под вопросом.
Аэлла присела на край кровати, собираясь ложиться. Идвар стоял у кроватки ребёнка, смотрел на спящего сына.
– Идвар? – Он молча повернул голову и посмотрел на неё. – Я боюсь за тебя…
– Всё будет хорошо, – он и сам хотел в это верить. – Я вернусь, вот увидишь…
– В прошлый раз так же говорил, я чуть с ума не сошла от горя.
– Это война, Аэлла, многие погибнут и не вернутся домой…
– О, Боже, Идвар, не говори так, – она подняла на него глаза, исказив лицо в муке. – Я боюсь…
Идвар подошёл и сел к ней на постель. Заговорил негромко:
– Я не знаю, что будет, но я вернусь, нам надо будет ещё оборонять Райрон, я оставил пока временно барона Догвина, но я вернусь к этому моменту. Что будет дальше, после этого… я не знаю, – он помолчал немного. – Мы попрощаемся с тобой сейчас, ты ложись, а мне надо ещё написать несколько писем и приказов. Я лягу в кабинете, утром будить тебя не буду…
Аэлла и не поняла, как это получилось, разрыдалась вдруг неожиданно, даже не закрывая лица руками. Ей казалось, что они будут прощаться завтра, только завтра, и поэтому у неё ещё есть время, а, выходит, времени уже и нет, уже надо прощаться. Сейчас.
Идвар обнял её, прижимая к себе. Нельзя. Нельзя терять самообладание, надо держать себя в руках, иначе он не сможет уехать, не сможет оставить её. Он сделал выбор, бросив вызов королю, выбрал войну, и обратной дороги уже нет. Только вперёд. Он оставил Аэллу и поднялся уходить. Аэлла вскинулась, быстро вытирая слёзы ладонью. “Уйдёт… Он сейчас уйдёт, и мне не удастся сказать ему… Я не успею…”
– Идвар? – она позвала его, когда он был уже в дверях, заставила обернуться, но сказать так и не смогла. Что́ её беременность по сравнению с тем, что он уходит на войну, рискует своей жизнью? Прошептала чуть слышно:– Я люблю тебя, будь осторожен, пожалуйста…
Он улыбнулся ей в ответ, поднимая ладонь, и вышел. Именно таким и помнила его Аэлла потом, все дни, пока его не было, пока ждала вестей с юга. А сейчас упала на постель лицом в подушку, плакала, пока не замёрзла, и потихоньку забралась под одеяло, обнимая себя за плечи, пыталась согреться, чувствовала себя одинокой, одной единственной на всей земле.
*
Когда армия Райрона прибыла на юг, войска Мирополя уже во всю хозяйничали в этих землях. Сожжено было две крепости, но ни один город они ещё штурмом не взяли, не торопились пока. Весть о подходе райронцев заставила армию короля собраться, двинуться навстречу. По каким-то слухам, непонятно от кого идущим, Идвар узнал, что армией Мирополя командует Мирон Адорр. Ему всего пятнадцать лет и это первый его поход в жизни, но рядом с ним герцог Вальден главным советником. Узнав об этом, Идвар поджал губы: он так просил короля заменить советника. Но король остался при своём. Так получается, что теперь Идвару придётся сражаться не с братом, а с герцогом. Именно он будет разрабатывать план сражения для миропольцев, от него всё будет зависеть. Интересно, кто же будет сильнее, как полководец, учитель или его ученик?.. Столько сражений вместе прошли, сколько походов и битв. На этот раз расклад другой, в этом бою Идвар заодно со своими бывшими врагами – райронцами и их князем Айрилом, теперь, правда, графом… А против него те, с кем годы провёл в походах, на кого мог положиться, как на себя, кого знал, как родных. И никому из них король не объявил об истинных причинах этой войны.
Идвар сам выбрал удобное место для предстоящего сражения: небольшая равнина, как раз удобная для райронской конницы; с двух сторон лесные опушки и рощи берёз, они не позволят миропольской коннице обойти армию с флангов и окружить её. У Мирополя тоже хорошая рыцарская конница, он всегда ею славился, пехота плохая и мало, а вот конница – это, да! И кони хорошие, сильные, многие из Райрона. А уж про лучников миропольских и говорить нечего, большая дальность, убойная сила огромная, боевой опыт и прикрытие из рыцарей. От них спасения нет, дальнобойные луки выше человеческого роста – это сила, от которой защиты нет, ни латы не спасут, ни кольчуга, только Божья воля.
Одно спасение для Райрона в предстоящей войне с сильным и опасным врагом – война будет идти на своей территории. Это значит, что всё население будет вовлечено, незаинтересованных не останется. Да и хорошее знание местности должно сыграть свою роль, ведь именно Райрон навязывал Мирополю место сражения. Правда, были в войне на своей земле и минусы: миропольская армия пришла с карательными целями, поэтому жгла и уничтожала всё, что ей попадалось. Наверное, таким был личный приказ короля, он хотел по всей строгости наказать тех, кто бросил вызов, повторный вызов, чтоб другим неповадно было.
Две армии построились на равнине друг против друга от кромки леса до берёзовой рощи справа. День только начался, он был удачным для битвы. С утра прошёл небольшой дождь, и сейчас неярко светило солнце, прогревая сырую землю и росу на траве и листьях деревьев. Для тех, кто собирался провести день в латах и в седле, лучшего и желать было нельзя.
Идвар окинул взглядом обе армии, сверкающие полосы щитов, яркие пятна флагов. Лучи солнца блестели на латах рыцарей и их коней, на шлемах, зажатых в руках – их наденут лишь перед самым боем.
Герцог Райрона ждал ответа, в стан миропольцев был отправлен человек с предложением, встретиться двум командующим армиями на нейтральной полосе. Там, по центру пространства между армиями, ещё на рассвете по приказу Идвара быстро растянули шатёр для предстоящих переговоров. Сейчас герцог волновался, примет ли Мирон Адорр его предложение? Скорее всего, герцог Вальден будет против, или будет проситься взять его с собой. Конечно же, он не доверяет малолетнему Мирону, он ждёт от него только глупостей. Какие такие ещё переговоры?
Но Идвар-то хотел увидеть брата накануне сражения, ещё до того, как он превратиться во врага. И знал, что этого, наверное, захочет и сам Адорр.
Наконец, от армии Мирополя отделился всадник, поехал навстречу. Идвар не сводил с него глаз, узнав в нём своего парламентёра. Слава Богу, живой… Кто ещё знает, каковы размеры ненависти у армии противника, может, они и посыльного не пощадили бы. Такое было уже, и не раз…
Герцог Райронский молча смотрел в лицо вопросительным взглядом, и рыцарь ответил на него, как только оказался рядом.
– Господин, они приняли предложение.
– Кто приедет?
– Не сказали, я пока ждал, они там спорили…
– Тебя ни о чём больше не спрашивали?
Рыцарь отрицательно покачал головой, Идвар принял его ответ, согласно дёрнув подбородком, и парламентёр вернулся в строй. Надо подождать. Адорр должен приехать сам, насколько Идвар его знал. Надо только подождать. У них всегда с братом (или с кузеном?) были хорошие отношения, несмотря на порядочную разницу в возрасте, Идвар был старше его на одиннадцать лет. Когда он стал Мироном, Адорру было пять. Как раз тот самый возраст, когда мальчишки увлекаются оружием, конями, войной. В перерывах между походами Идвар брал подрастающего брата на верховые прогулки, следил за тренировками, стрельбой из лука, упражнениями с мечом. Потом и король потребовал, чтобы Идвар занимался с ним, учил премудростям войны. И Идвар рассказывал ему о походах и сражениях, о ночёвках под открытым небом, о дальних дорогах и больших городах. Показывал карты и схемы боёв, но научить человека всему, что должен знать Мирон нельзя. На это надо время, нужно кровь проливать, делать ошибки, советоваться со старшими, проехать десятки дней и ночей верхом, и увидеть всё своими глазами. Нужны хорошие советники, а даже герцог Вальден стал старше на десять лет с того года, как он был советником Идвара. Нужны победы и проигрыши, нужны ранения и слёзы боли, о таком не расскажешь.
А этот бой будет у Адорра первым, самым первым в жизни, и это не схема, это реальный бой, в котором каждая ошибка может стоить дорого. Тем более, когда за спиной стоит король и ждёт решительных сражений и громких побед. Попробуй тут не выиграй.
Вот в этом и разница их. Адорр поведёт свою армию в бой, чтобы угодить королю, воплотить его желания – убить ненавистного племянника, а для всех – сына – бунтовщика, попавшего в опалу, бросившего вызов, поднявшего всю свою землю против власти монарха. По сути своей – правое дело. Сколько таких войн провёл сам Идвар, ещё, будучи Мироном, он выполнял приказы короля, своего сеньора. И сам год назад воевал с Райроном, убивал райронцев, а теперь ведёт их в бой, на войну со своим отцом. Эта война войдёт в историю, только хотя бы поэтому. Только в этой войне он, в отличие от Мирона Адорра, будет защищать свою жизнь и жизни тех, кого любит. Король не оставил ему выбора, и перемирия не будет, потому что цена этого мира – жизнь!
Идвар стиснул зубы и чуть сузил глаза, не сводя взгляда с армии противника. Наконец, от неё отделилась делегация в несколько человек, поехала навстречу. Идвар и его свита тоже поехали к нейтральной полосе. Копыта коня мягко врезались в землю подковами, тонули в зелёной траве. Глаза герцога чётко различали флаг с гербом Мирополя. На синем фоне чёрный треугольник горы, увенчанный зубчатой королевской короной. С детства ничего роднее не было, в сердце врезано на всю жизнь. Любимый Мирополь! Город, хранимый Богом и всеми святыми. Синее чистое небо. Кто бы мог подумать, что когда-то смотреть на герб его будешь, как на что-то враждебное и опасное.
Идвар и его свита приехали первыми, уже успели спешиться, поджидали Мирона и его людей. Идвар окинул взглядом лица своих: главного советника графа Айрила, телохранителей, Кирана. Парень привёл на войну всего двадцать человек, но выказал желание быть рядом, и Идвар уступил. Кто знает, может, он приносит ему удачу? Кто знает… Кивнул им, снимая плащ, вытаскивая из ножен меч, кинжал, приказал:
– Ждите…
Делегация Мирополя держалась особняком, неодобрительно перешёптывались рыцари между собой, даже кони нетерпеливо звенели удилами. А уж прожигающий взгляд герцога Вальдена Идвар чувствовал на себе кожей лица. Как же без него? Он сам предпочитал бы вести эти переговоры вместо того, к кому он был приставлен советником.
В шатёр Идвар и Мирон Адорр вошли вместе, но совсем не родственниками, каждый при своём, уверенные и сдержанные. Вряд ли, кто даже думал о том, что эти переговоры хоть что-то дадут, да и имеют ли они вообще смысл, если войны всё равно не избежать?
Идвар почтительно склонил голову, шепнул громким шёпотом приветственно, не сводя глаз:
– Господин Мирон…
Адорр принял это приветствие небрежным кивком головы, ответил:
– Герцог…
Идвар рассматривал его, впитывал каждую черту. Всего пятнадцать лет! Неужели и он сам выглядел так же, когда стал Мироном? Господи! Тело, облачённое в доспехи, заставляло держаться прямо, может, даже высокомерно, выглядело взрослым. Доспехи всегда придают возраста, делают старше. Но лицо? С ним-то не сделаешь ничего, если это лицо мальчишки, то оно таким и останется. Да, оно кажется старше, но не на десять лет, как этого хотелось бы!
– Вы сами настояли на этой встрече, я не понимаю причины этого, но могу хотя бы официально объявить вам войну, – первым заговорил Мирон, но глядел мимо, и Идвар сразу понял: он говорит не сам, он говорит со слов герцога Вальдена. А о чём думает он сам? – Я выполняю приказ короля. Ваша земля, герцог, не желает подчиняться короне, как и год назад, она бросает вызов. Мне стыдно, что на этот раз ею правите вы, тот, кто пытался усмирить её… Это значит… – он сделал паузу, подбирая слова, а может, усиленно вспоминая уже сказанные однажды герцогом Вальденом. – Значит, что вы не справились с приказом короля и, хуже того, вы попали под влияние местной знати… Она вовлекла вас в войну. Мне хочется верить, что помимо вашей воли, ведь не можете же вы осознанно, добровольно воевать со своим отцом? Этого не может быть, вы – бывший Мирон, вы служили Мироном верой и правдой много лет. А сейчас вы воюете с родной страной, хуже того, – с родным отцом. Я не могу в это поверить. Что-то, видимо, случилось с вами… Я не думаю, что это ваше добровольное решение…
