Текст книги "Мирон сын Мирона "
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Он осторожно принял ребёнка, держал на вытянутых руках, боясь придавить к груди неосторожно, он казался таким маленьким, хрупким на ощупь.
– Не бойтесь, господин, – это успокаивала его повитуха, – просто поддерживайте голову, они только кажутся такими маленькими, а есть захотят… О-о-о… – усмехнулась.
Идвар вернул ребёнка и негромко спросил:
– А сейчас он голодный?
– Скоро захочет, сейчас пока спит, он тоже устал, слава Богу, как мама… – повитуха отдала ребёнка Аэлле, помогла ей сесть, поправляя подушку за спиной. Идвар смотрел заворожено, как Аэлла брала его, как прижимала к груди, поправляя одеяльце у лица ребёнка. Чудо, маленькое чудо. Он мог смотреть часами на неё с ним, на её заботливые, аккуратные движения. Она казалась ему самой красивой в мире…
– Где ты был? – спросила вдруг Аэлла, и Идвар вздрогнул, вернувшись из мира мыслей, тряхнул головой, и даже интонация голоса его изменилась:
– Да, в деревне одной тут… Опять пожар, говорят, снова разбойники появились в лесах, дома жгут, скот воруют, крестьян грабят…
Аэлла нахмурилась, поглаживая пальцами машинально бок ребёнка, проговорила негромко:
– Неужели всё опять начинается? Сколько можно?
– Особенно на востоке, откуда твоя мать родом, говорят, местные маркграфы собирают армию. Хотел вот съездить, посмотреть…
– Ну и езжай!.. – Идвар вопросительно приподнял брови, будто она говорила о чём-то невероятном, и Аэлла продолжила:– Конечно, если надо, что же ждать? А вдруг восстание начнётся, может, успокоишь, не дашь… А за меня, – поправила себя, – за нас не бойся, мы справимся… Поверь мне, езжай…
Он кивнул головой, решившись.
– Тогда пойду?
– Конечно.
Перед уходом он вернулся к ней на миг, поцеловал аккуратно в губы, шепнул чуть слышно:
– Я люблю тебя… сильно-сильно…
Она согласно покачала головой, улыбнулась. Она и так это знала, а теперь – особенно.
– Иди… Я тоже люблю тебя… – и, когда он был уже у двери, Аэлла окликнула его:– Идвар? – он обернулся. – Береги себя… пожалуйста… Хорошо? Для нас…
Он улыбнулся и молча вышел.
*
Он въезжал в деревню не первым, там уже были рыцари из его эскорта. Горели два дома. Жители торопливо носили воду из колодцев, передавали деревянные вёдра, женщины с испуганными детьми у подолов голосили со слезами у вынесенного из домов скарба. Крестьяне с упрямыми лицами глядели недобро из-под бровей, потных волос, растягивали баграми брёвна, заливали водой, на подъехавшего герцога со свитой не обращали внимания.
– Помогите, что ли… – Идвар нахмуренно махнул рукой, отдавая приказ оруженосцам, конюхам, слугам из свиты. Рыцари смотрели с коней, потом разбрелись по деревне, нашли старосту, ещё нестарого крестьянина, смуглого, с тёмными волосами. Здесь, на востоке, чаще обычного были такие. Говорил он быстро, словно торопился, но Идвар понимал. С утра появились вооружённые люди на конях, пограбили, но насилия не чинили, уходя, подожгли вот этих два дома.
– Почему именно эти? – озадаченно переспросил Идвар.
– Хозяева возмущались, не хотели отдавать коня и свинью, да и хлеба́ у них забрали, вчера только выпекли… Весна, вы же сами понимаете, господин, запасов мало у кого осталось…
Идвар понимающе кивал головой, смотрел на старосту с высоты вороного коня.
– Куда ушли? Откуда пришли? Есть ли какие слухи, где могут быть? Кто вообще такие? Как выглядели? Какое было оружие? Какие кони? Кто руководитель? Кто приказы отдавал? – Идвар засыпал его вопросами и внимательно слушал. Староста мало знал об этом, но то, что проявлялось в его скупых репликах, всё больше и больше убеждало Идвара, что напавшие не были разбойниками из крестьянской среды. А, если и были, то, возможно, с хорошим опытом, может, банда орудует с прошлого года. Имеют оружие, лошадей, действуют организованно и быстро.
Что это? Кому это наруку? Зачем жечь дома в деревнях? Чтобы вызывать постоянное недовольство, сопротивление новой власти. Об этом должны знать местные графы. Возможно, они сами затевают это, зима прошла тихо, а, значит, они где-то прятались, от кого-то получали помощь. Не может быть так, чтобы про них никто ничего не знал.
Идвар молча смотрел на огонь пожарища, на снопы ярких искр, подлетающих в воздух, на суетящихся вокруг людей. Почему? Что он делает не так? Почему они ненавидят его одного так, что готовы причинять вред даже своим крестьянам?
– Ладно… – Идвар развернул коня, потянув повод, глянул на своего главного адъютанта из свиты, добавил:– Заплатите им за ущерб…
К вечеру они добрались до замка маркграфа Крейна. Свиту герцога встретили приветливо, разместили, накормили, а для ближайшего окружения и самого герцога был устроен богатый ужин. Маркграф, темноволосый, аккуратный, лёгкий в общении, был приветлив, заботлив, часто улыбался. Узнав, что герцог желает остаться на несколько дней, он приказал разместить гостя в самой лучшей комнате, обещал лучшую охоту.
Что-то настораживало Идвара, может, потому, что он постоянно ожидал какого-то подвоха, неприятностей. Даже сон долго не шёл, несмотря на усталость, долгий затянувшийся ужин, день, проведённый в седле. Не было покоя. Может, в любое другое время он был бы более беспечен, но не сейчас. Он хотел вернуться, вернуться к жене и сыну, как она просила. И поэтому стал подозрителен, прислушивался и приглядывался ко всему. И даже всадник, отъехавший от замка ночью, которого Идвар заметил из окна башни, показался ему странным.
Зачем? Куда надобность ехать среди ночи? Какие новости и кому он повёз? Зачем? Зачем это?
На следующий день Идвар сам обошёл конюшни, кузни, оружейные мастерские, заметил новый колодец, заложенный фундамент под новый амбар для хлеба. Всё казалось ему странным, и большое количество лошадей, и мастера, работающие по оружию. Почему? Но на все вопросы маркграф ссылался к одному: “Наше графство пограничное, как и вся эта территория, мы всегда так жили. Мы постоянно в состоянии войны… Так жили наши предки, и мы так живём. Война – наш хлеб… И князь Райрона об этом знал, мы даже получали льготы в налогах…”
Идвар ничего не ответил, но отказался от предложения погостить, и на следующий же день, к явному недовольству Крейна, покинул его земли.
Так он посетил все земли на востоке Райрона, и везде он встречал всё то же самое, что и у маркграфа Крейна. И это не радовало его. В конце концов, Идвар повернул домой, в Райрон.
Он понял одно: что-то готовится здесь, что-то затевается за его спиной, и что-то недоброе. Будет война…
*
Вернулся в Райрон он лишь к вечеру двадцатого дня, его уже ждали. Пока переделал всё после поездки: переоделся, помылся, поужинал, отдал указания свите, что была с ним, к Аэлле и маленькому сыну пришёл уже в глубоких сумерках. Склонился над кроваткой, глядя в лицо спящего ребёнка. Он подрос за эти дни, личико стало ровненьким, беленьким, чистым. И в душе просыпалась трогательная нежность к нему, к маленькому сыну.
Идвар шепнул Аэлле:
– Давно он спит?
Та кивнула головой в ответ, добавила громче:
– Как поел, так и заснул. Теперь будет спать, пока не проголодается. Ты не бойся, он крепко спит, его и миропольскими трубами не разбудишь…
Идвар улыбнулся, вспоминая о них; здесь, в Райроне, такой традиции не было. Аэлла предлагала как-то ему: “Хочешь, можно ввести, люди привыкнут…” Но он отказался, – зачем? – для Райрона это будет чужим, наносным, не стоит.
– Кормилицу нашли? – опять спросил.
Аэлла отрицательно покачала головой, закусив губу.
– Я сама его кормлю, – глянула через бровь, – никому не дам, буду сама… Нашла только няню, чтоб полегче было…
Идвар не сводил с неё удивлённого взгляда, ответил:
– Как хочешь… Дело твоё, может, у вас так принято…
– Я знаю, – перебила его Аэлла, – тебя кормила кормилица, чужая женщина, у нас тоже так принято… Но у тебя не было матери, а я… есть… Я так хочу…
– Я тебя понял… – Идвар дёрнул подбородком, удивляясь её реакции. – Я понял…
Аэлла опустила голову, глянула на спящего ребёнка. Она так решила, что кормить будет его сама. Никто. Только она сама. Она готова была не отходить от него, дарить ему каждый миг, окружить любовью и заботой. Уже и боль, и страдания его рождения забылись. Был он, её маленький мальчик, самое ценное, самое дорогое. Идвар будет уезжать, будет уходить от неё, а сын его будет рядом… Её мальчик… её сыночек…
Аэлла посмотрела на Идвара и заговорила:
– Я ещё не дала ему имени, ждала тебя, хочу, чтобы ты сам назвал его, по-своему, как это принято у вас…
Идвар задумался. Двадцать дней, а у ребёнка ещё нет имени, надо это делать быстрее, тем более, его же пора уже крестить.
– По имени деда… – прошептал чуть слышно.
– Эдуор? – Аэлла нахмурилась. – Как твоего отца? – Отца нынешнего короля звали так же. – Только не так! Бога ради, Идвар… – Он пожал плечами, и тогда Аэлла спросила сама:– А как звали брата твоего отца, Мирона?
– У нас было два Мирона, старший погиб, когда мне было два года, в войне с Гибернией, а младший – учил меня, он умер – мне было шестнадцать, простыл в горной реке, и началось воспаление лёгких…
– Старшего Мирона? – Аэлла подтолкнула его ненавязчиво в нужном направлении.
– Уард…
– Ну… – она пожала плечами задумчиво. – Чем не имя для наследника? Хорошее имя. Уард Райронский. Таких у нас ещё не было.
Идвар пожал плечами. Почему бы и нет. Пусть Уард. Но лучше было бы, если б оно звучало, как Уард Миропольский, король Уард, он был бы уже третьим по счёту. Уард III. Да!
Но вслух ничего не сказал, только вздохнул. Начал раздеваться для сна. Кроватка с ребёнком была в их спальне, рядом, в смежной комнате расположили молодую няню, в другой комнате – Аэлла часто читала, занималась вышивкой, или даже обедала, принимала здесь слуг, чтоб не отрываться от ребёнка надолго. Конечно, со временем эта тревога и мнительность станут меньше, этому подвержены все молодые мамы. А уж тем более, когда родится второй. Он должен быть, и, может, даже не один.
Идвар ложился один, Аэлла всё ещё была у ребёнка. Можно начинать ревновать. Сам себе улыбнулся. Это его ребёнок, и он тоже его любит. Любит маленького Уарда.
*
Через пару дней он проснулся среди ночи и лежал, не шевелясь. Аэлла не спала, сидя боком на краю кровати, кормила ребёнка грудью. При скудном свете свечи Идвар видел лишь её силуэт, но чётко различал её шепчущие губы – она что-то ласковое говорила ребёнку. Видел рассыпанные по плечам волосы, мягкую плавную округлость груди и головку ребёнка рядом.
Лежал тихо-тихо, наблюдая за ней, и не хотел, чтобы она знала, что он на неё смотрит. Смотрел, чувствуя, как ресницы шуршат по подушке, и боялся, что Аэлла услышит этот звук, обернётся.
Все, кого он любил, кто был дорог ему, были тут, рядом. Аэлла, жизни себе без которой он не представлял, и маленький Уард. За них он готов был жизнь отдать, сделать всё, чтобы они были счастливы. Его дорогие, самые дорогие на земле люди. И как ему хотелось порадовать их, сделать подарок.
Он мог бы подарить им целое королевство… Весь Мирополь…
Аэлла поднялась на ноги, переложила ребёнка на другую руку, накинула на плечо лямку ночной сорочки, опустила другую со второго плеча. Ребёнок пискнул, но потом чмокнул и замолк. Аэлла вернулась на место. Идвар видел, как подушечками пальцев она мягко постукивает по боку ребёнка, опять что-то шепчет ласково.
Как прекрасна она, любимая… Его любимая. Красивее в мире ничего больше нет…
Надо сегодня же будет написать королю в Мирополь. Пусть знает, что у него родился внук, самый старший внук, старше уже не будет. Пусть думает…
Это было бы здорово – подарить ему Мирополь, ему и его маме.
Совсем недавно, вчера, Идвар узнал, что невестка Вэллия, жена Майнора Олдера, вернулась домой, к своему отцу, в Солк. Король заявил о разводе сына с ней. Сейчас, наверное, ищет ему новую невесту. Торопится. А торопись, не торопись, всё равно, Уард – наследник королевского трона. Но король не хочет даже слушать об этом. Он действует не по закону. Неправильно. Так нельзя делать, как делает он. Он нарушает закон, этого не может делать король. Кто поверит ему потом? Он ненавидит своего среднего сына, ненавидит Идвара с детства, и сейчас это видно больше всего.
Аэлла поднялась, переложила ребёнка на кровать, быстро перепеленала его и убрала в кроватку, подождала, пока он заснул, и вернулась в постель. Поднырнула под одеяло, касаясь Идвара холодными руками, ногами, и он не удержался, обнял, прижимая к себе, стараясь согреть, передать тепло от каждой клетки своего тела.
– Я разбудила тебя?
– Нет, я проснулся сам…
Она легла головой на его плечо, и Идвар чувствовал, как её волосы щекочут обнажённую грудь, обнял ещё крепче, прижимаясь щекой к холодному лбу.
– Замёрзла? – спросил чуть слышно.
– М-м-м… – она согласно двинула подбородком.
– Я не дам тебе замёрзнуть…
Она усмехнулась в ответ и ничего не ответила вслух.
*
В ту ночь Аэлла проснулась сама, хотя маленький Уард ещё не звал её, поднялась, проверила его. Спит. Она проснулась раньше, он ещё не проголодался. Аэлла стояла и смотрела на него, спящего. Он подрос. Ему уже месяц и десять дней, он стал сильнее. С каждым месяцем он будет всё больше и больше изменяться, расти.
Аэлла отошла от кроватки и оглянулась. Кровать была пуста, Идвара не было. Где это он среди ночи? Куда делся? Правда, ложилась она вечером без него, он остался работать с письмами и документами. Но ведь не может же он работать до сих пор? Уже поздно, уже за полночь.
Она прошла в комнату и замерла, прислушавшись. За дверью, в смежной комнате кто-то был, там разговаривали. Да. Точно. Там разговаривали. Она подошла ещё ближе. Прислушалась.
– …Как ты вообще попал сюда? Кругом охрана…
Явный смешок в ответ на вопрос, как Аэлла догадалась, заданный Идваром.
– Это ты здесь чужой, а я знаю все входы и выходы…
– И что это даст? Ну, убьёшь ты меня, а дальше что?..
Аэлла ахнула в поднесённую к губам ладонь. “Убьёшь”? Кто там? Что вообще происходит? Идвар! О чём ты говоришь? Кто угрожает тебе? О, Боже…
Она так этого боялась, всё время боялась, с самого того дня, как они появились здесь. Заговор. Он зрел здесь с прошлого года.
“Идвар! Нет, я не позволю, я не дам им убить тебя… Оставить меня вдовой с малышом на руках?.. Нет! О, Боже…” Она вернулась в комнату, прошла, мельком глянув в кроватку ребёнка, осторожно открыла дверь, прошла в комнату няни, тряхнула девушку за плечо:
– Ула… Ула, проснись… – шептала сквозь зубы, глядела с тревогой в огромные испуганные глаза, говоря:– Позови охрану, здесь кто-то чужой… Быстрее! Он угрожает герцогу…
Няня ушла, быстро собравшись, а Аэлла вернулась к себе, подошла к двери, прислушиваясь.
– Ты захватчик здесь, ты явился с войной, убил князя, и думаешь теперь, спокойно будешь управлять всей этой землёй? Не получится. Тебе не дадут… Здесь многим это не нравится…
– Я знаю… – это Идвар, и голос его был спокойным, без истерики. Во втором, что угрожал ему, Аэлла явственно угадывала что-то знакомое, но такое далёкое, что и мысли даже не было, кто бы это мог быть.
– Откуда ты можешь знать?
– Я был на востоке и видел, что там делают местные маркграфы…
– Я убью тебя, тебе не жить здесь, тебе не править этой землёй, из Райрона ты попадёшь либо в могилу, либо сбежишь к своему папочке-королю…
– Мне в Мирополь дорога закрыта.
– Что так? Папа невзлюбил сыночка? Отправил в ссылку?
– Чего ты хочешь?
– Раз не в Мирополь, значит, – в могилу… Для тебя здесь один конец, тебя ненавидят, тебе желают смерти, ты всем здесь поперёк горла, как ты можешь жить здесь вообще? Как ты мог явиться сюда? Неслыханная наглость! Насмешка над всем народом! Издевательство!.. Убить князя, из его дочери сделать себе жену силой…
– Это воля короля! Он сослал меня сюда, и решил всё за меня… А её я люблю…
– Заткнись! – Идвара перебили грубо. – Что ты понимаешь в этом? “Люблю…” Её ты спрашивал? Что она тебе сказала? Её вообще хоть кто-нибудь спрашивал? Вмешиваетесь вместе со своим отцом, плевать вам на всё…
– Ты один ничего не изменишь…
– Тебя хоть убью, а дальше – плевать…
– На моё место придёт другой, такой же, а, может, и хуже, как решит король. Пора уже давно уяснить – это уже не ваша земля. Райрон – земля короля…
– Заткнись! – его перебили, и тут же ещё громче:– Стой! Стой на месте! Я убью тебя! Только ещё раз двинься – убью!
И тут Аэлла не выдержала, открыла дверь и рванулась вперёд, зашла и тут же замерла, спрятав руки за спину, прижала ладони к дереву двери. Дыхание её перехватило, она не могла сказать ни слова, а глаза, огромные, во всю тёмную синь смотрели на Айрила.
Айрил! Живой! Здоровый!
Господи! Живой Айрил!
Он же говорил ей тогда, что его казнили! Говорил, что его больше нет! Она так и думала, что осталась одна, что нет ни отца, ни брата теперь… А выходит? Выходит, он жив… Жив!
Голос его был полон ненависти и власти, временной власти, что даёт оружие, поэтому она и не узнала его по голосу, поэтому он и казался ей чужим, но это был Айрил… И сейчас он пришёл сюда, чтобы убить Идвара. Он же знает замок вдоль и поперёк! Айрил убьёт её Идвара… Убьёт его…
Молодой князь стоял напротив через всю комнату, справа от Аэллы, а в руке его был арбалет, направленный прямо в голову Идвара. А тот стоял слева от Аэллы, и от Айрила его отделяла лишь пустая комната. Нажми сейчас Айрил на крючок арбалета, и короткий болт с такого расстояния убьёт Идвара на месте. В упор с этого места будет промахнуться невозможно.
Она молчала, и первым заговорил Айрил:
– Аэлла? Господи… – он не верил своим глазам, не верил, что видит её, на что уже и не надеялся с последней встречи, в ту ночь, после разгрома райронской армии.
– Зачем ты пришла? – Идвар перебил его резко, добавил быстро срывающимся голосом:– Уходи! Уходи, пожалуйста, прошу тебя, уйди отсюда…
– Нет! – теперь уже Айрил перебил его, и рука его с арбалетом дрогнула, Идвар в ответ двинул головой в сторону, будто опасаясь выстрела. – Пусть останется, она должна видеть, что я отомстил за отца, за неё…
– Она – моя жена, хочешь ты этого или нет…
– Твой отец заставил её, он просто женил тебя на ней, никого не спрашивая.
– Какая теперь разница?
– Я убью тебя и освобожу её от этих глупых обязательств – быть твоей женой… Она станет свободной… И Райрон – тоже…
– Сюда пришлют другого правителя, может, даже хуже, чем я… – каких усилий стоило Идвару разговаривать с ним спокойно, находясь под прицелом арбалета, можно было себе только представить. Повторять всё по одному и тому же разу, как непутёвому мальчишке… Ему хотелось бы броситься на него, вцепиться в горло. Как он мог, как смел придти сюда, в его дом, угрожать ему, да ещё на глазах Аэллы? Ты уже никто здесь! Ничто не даёт тебе право вести себя так! Ты – сын бывшего правителя, по существу – никто! Все уже забыли о тебе, ты сгинул в волнах Рейи… Раз и навсегда. Вслух же произнёс другое:– Король не оставит этих земель никогда, убьёшь меня – придёт другой, но ты никогда не будешь правителем Райрона. Твоё время ушло…
– Неправда! – Айрил повысил голос, и в этот момент в дверь застучала охрана, потребовала открыть, впустить её. Дверь была как раз за спиной Айрила, и он вздрогнул, нахмуриваясь. Идвар приподнял брови и шепнул громко:
– Вот видишь, тебе нет отсюда выхода, ты сам погибнешь, и вместо двух правителей Райрона, – он говорил эти слова с еле заметной улыбкой, но вряд ли Айрил её видел, он её чувствовал по голосу, – не останется ни одного.
– Ну и пусть… – Айрил вскинул подбородок, и тёмно-русые волосы качнулись, касаясь шеи.
– Я же тебе так и сказал, тебе не править этой землёй; ты остался жив по великой случайности, вот и жил бы, не высовываясь… Был бы жив…
– Прекратите, Господи! – это вмешалась Аэлла, повысив голос, глядела, перебегая глазами то на одного, то на другого. – Хватит!
И тут в соседней комнате проснулся ребёнок, закричал так громко, что замолчали все на миг, слушая его. Идвар нахмурился, дёрнув головой. Аэлла шепнула чуть слышно:
– Уард…
– Чей это? – громко спросил Айрил, не сводя глаз с лица сестры. – Это твой?
– Это – наш… – поправила его Аэлла, и тут же быстро заговорила, срываясь на шёпот, стараясь хоть как-то остановить то, что происходит здесь:– Айрил, Господи, прошу тебя, это наш ребёнок, наш сын, не надо, прошу тебя, умоляю, не надо никого убивать. Мы живём, как муж и жена, у нас есть ребёнок, мы – любим друг друга, любим, слышишь? Неужели ты хочешь сделать меня несчастной, оставить вдовой? Меня – без мужа, а сына моего – без отца?.. Айрил, я…
Идвар перебил её резко:
– Прекрати, Аэлла, лучше успокой ребёнка…
Но Айрил будто и не замечал его, огромными глазами смотрел на неё, будто не верил всему тому, что она говорила сейчас. Да, и понятное дело, о какой любви может идти речь, когда есть идеалы, Родина, отец? Месть, в конце концов!
– Айрил, прошу тебя… – прошептала Аэлла с мольбой в голосе. – Не надо никого убивать… Умоляю…
В этот момент, пока он неотрывно смотрел на неё, пока ушёл мыслями в себя, даже не замечая стуков в дверь за своей спиной, в этот момент Идвар попытался воспользоваться его минутным замешательством – бросился прямо на него. И не успел… Айрил нажал на пусковой крючок арбалета, болт пробил тело герцога насквозь, отбрасывая его назад на несколько шагов. Аэлла и не помнила себя, как сползла вниз по двери прямо под ноги выбегающей из-за спины охраны, как кричала, казалось, на весь замок. Видела и вломившуюся охрану, выломавшую вторую дверь, видела, как они повалили преступника на пол и начали бить ногами. Аэлла кричала и ничего не могла сделать. Она даже не могла сдвинуться с места, а если бы смогла, то не знала бы, к кому броситься на помощь – к мужу или к родному брату… Наконец, Айрила утащили из комнаты, кричал голодный и напуганный ребёнок, в дверях стояло ошеломлённая няня, один из охранников склонился над герцогом. Аэлла медленно, плача навзрыд от бессилия и горя, на коленях подобралась к Идвару. На ковре уже расползалось тёмное пятно. Боялась коснуться, поглядеть в лицо, в огромные тёмные глаза.
Убили… Господи… Идвара убили…
Она осторожно села на колени, коснулась пальцами лица, оторвала тяжёлую голову от пола и положила к себе на ноги. Слёзы текли из глаз бесконечным потоком.
Нет… Этого не может быть… Не может… Нет…
Охранник держал герцога за запястье, вскинулся вдруг, закричал, перекрикивая даже плач ребёнка:
– Жив! Жив ещё!.. Врача! Врача быстро!..
Аэлла этого уже не слышала, замкнулась в себе, со своим горем, со своей потерей. Так и сидела, плача, гладила пальцами выбившиеся чёрные пряди у виска, пока врач не пришёл, не засуетился рядом. Герцога унесли, а Аэллу няня увела в комнату, здесь Эл подала ей в руки ребёнка, заставила покормить, уложила в постель. Все ждали утра, только утра.
*
Если бы не заботы о маленьком Уарде, Аэлла в первые же дни после случившегося сошла бы с ума. Поверить в то, что произошло, было тяжело. Всё просто в голове не укладывалось. А ещё, она мучительно переживала за Идвара, только этим и держалась за сознание. Все эти дни врач не отходил от него, боялся самого худшего. И Аэлла – все эти дни в молитвах.
Айрила закрыли в темнице подвала, ждали решения герцога, если всё, конечно, обойдётся. Слава Богу, обошлось. На третий день Аэллу к нему допустили.
Идвар узнал её от порога, бросился навстречу, отрывая голову от подушки, попытался оттолкнуться на руках, но от неожиданной боли вскрикнул вдруг коротко и осел назад. Аэлла бросилась к нему, села рядом, на край постели, коснулась пальцами бледной щеки. Шепнула:
– Господи, Идвар, зачем ты так? Нельзя…
Он хрипло отдышался, претерпевая боль, спросил чуть слышно, а на лбу блеснули капли испарины, ещё бы:
– Что это со мной?
– А ты не помнишь? – Аэлла нахмурилась, нашла пальцы его руки в складочках одеяла, сжала. Идвар отрицательно покачал головой, и Аэлла продолжила:– Айрил приходил…
– Твой брат? – он удивился. – Как так?..
– Он живой, Идвар, он хотел тебя убить, за этим пришёл, хотел убить из арбалета… – голос её дрогнул, так не хотелось вспоминать опять события той безумной ночи, то горе, те чувства, что охватили её над телом любимого человека. Это чудо, чудо, что всё обошлось, она ещё сама не может в это поверить. – Охрана вмешалась, да и ты сам влез… Он мог тебя убить, промахнулся случайно… Врач сказал, ещё бы два-три пальца ниже, и ты бы не выжил, как раз получилось бы повыше сердца, где кровь ходит… И так-то… только чудом… Ключицу сломало, стрела навылет прошла… Бог тебя спас чудом… Слышишь, Идвар, чудом?
Он лежал, слушал, потом спросил:
– А он живой? Где он?
Аэлла молчала несколько секунд, догадываясь, о ком он спрашивает.
– В тюрьме… – шепнула, и вдруг дёрнулась вперёд, заговорила с жаром:– Ты же не прикажешь опять казнить его, правда? Идвар, прошу тебя, не убивай его, пожалуйста…
Он помолчал немного, ответил неопределённо:
– Посмотрим…
Она смотрела на него во все глаза, впитывала каждую чёрточку: болезненную бледность, огромные чёрные глаза, разметавшиеся по лбу влажные волосы. Она так молилась за него, так просила у Бога…
– Казнённых раз второй раз не казнят, – напомнила ему ненавязчиво.
– Не казнят за первое преступление…
При этих словах её плечи поникли. За покушение на жизнь герцога только смерть положена. Ему решать, самому наказать или в суд передавать, там его точно казнят.
– Он мой брат…
– Вот именно.
– Он уже не князь, Идвар, он всё равно не имеет уже никаких прав на эти земли…
– По закону – да, но люди здесь не хотят верить закону, они хотят войны, хотят уйти из-под власти короля, а он для них – шанс…
Аэлла опустила голову, всё правильно, всё он правильно говорит, но…
– Что Уард? – спросил Идвар.
– Растёт…
– Сколько я проболею?
– Месяц, может, два…
Идвар нахмурился. Час от часу нелегче, пока он будет столько болеть, можно не только войну начать, можно её уже выиграть, тем более, когда лето начнётся, самые хорошие дни для войны. Почему всё так не вовремя. И нормальных людей рядом нет, кому бы довериться, все дела на кого переложить.
Нельзя. Нельзя столько болеть. Только силы наберутся, и надо вставать. Нельзя оставлять всё так, будет война, а он лежит.
Идвар отвернулся к окну, замолчал, думая о своём. Аэлла ещё посидела немного и тихо ушла. Да, забот с болезнью у него меньше не стало, скорее, только прибавилось.
*
Аэлла долго молчала, разглядывая его сквозь прутья решётки, через полумрак темницы в подвале. Он не двигался, так и сидел боком, прижавшись спиной к каменной стене, подтянув к груди колени. Аэлла смотрела на него и пыталась увидеть его прежнего, того, каким знала ещё хотя бы год назад. Брат. Родной брат. Один отец, одна мать, общее детство.
Это война с Мирополем изменила их всех. Отца не стало, Айрил стал чужим, и она сама изменилась, теперь она по-другому смотрит на мир, на жизнь, и ценности у неё стали совсем другими. Может быть, это не Айрил ведёт себя неправильно, а она?.. Прошлым летом она сама хотела убить Его, зарезать ножом для фруктов, отомстить за отца… Чем она отличалась от Айрила в ту ночь? Да ничем. Только сейчас она совершенно не знала, что делать. Они дороги ей оба: и брат, и муж. Как сохранить их двоих? Как не дать им поубивать друг друга?
– Айрил? – она тихо позвала его, и он ответил, даже не повернув головы в её сторону:
– Это всё правда, что ты говорила? Ты – теперь его жена, ты – мать его ребёнка? Ты живёшь с ним вместе, под одной крышей, за одном столом ешь? – Он медленно повернул голову и из полумрака посмотрел ей в глаза. – Это всё – правда?
– Да, Айрил, всё так и есть. Я стала его женой в Мирополе, нас обвенчали там. Так захотел король, он нашёл мне мужа по своей воле. Но я… – она запнулась на миг, и быстро нашлась. – Я любила его ещё до этой свадьбы, ещё здесь…
– Он убил отца! – через зубы сухо перебил её Айрил, не принимая никаких оправданий. – Как можно было? Ты не могла… Как можно простить такое?
– Я не простила! Я помню! Я помню отца!
– Судя по тому, что делаешь, – вряд ли…
– Я люблю его, Айрил… – она прошептала, скривившись, как от боли, что мучила её. Она всё время должна вымаливать свою любовь у Бога, у чужих, у своих…
Айрил отвернулся, он не понимает её, он никогда её не поймёт. Он всё это время только мыслью о мести жил, как прорваться, как оказаться рядом, как достать ненавистного. О том, что есть у неё, он и мечтать не мог. Она так близко, и он доверяет ей. Но она никогда не сделает этого, и не потому, что женщина, а потому, что духом слаба, она никогда не решится…
Аэлла опять повторила чуть слышно:
– Я люблю его…
– Это не любовь – это слабость! – он резко дёрнул подбородком, нетерпеливо сверкнул глазами, толкнувшись, поднялся на ноги. Аэлла долго молчала, глядя на него. Конечно, она знала об этом, её никто не поймёт, тем более свои.
– Это удел женщин, Айрил, мужчины воюют, им нужны богатства, земли, слава, а женщины уходят в другие семьи, достаются победителям, и им рожают сыновей. Они забывают об отчем доме и живут теперь для другой цели… Мы никогда не поймём друг друга не потому, что кто-то один слаб, а другой сильнее, а потому что я – женщина, а ты – нет… Ты – воин, и тебе никогда не понять, почему я смогла полюбить того, кто убил отца, кто лишил мою землю её правителей…
– Уйди, пожалуйста! – он резко перебил её, дёрнув подбородком. – Я не хочу разговаривать…
– Почему? – она не нашлась, что ответить и просто задала вопрос, может быть, даже глупый.
Как он мог ответить ей на него? Что мог сказать? Разве мог он в двух словах рассказать ей о том, как жил всё это время, что пережил с последней их встречи. Казнь, когда родная река не приняла его, сломанная рука, не дающая покоя ни днём, ни ночью. Зиму он пережил в рыбацком посёлке, никем не узнанный, чужой, одинокий, живущий лишь одной мыслью – мыслью о мести. Найти и убить виновного во всём: в войне, в поражении, в смерти отца, в бесчестии сестры. Сколько скитался он по родной земле, думая лишь об одном, живя одним. И что? Что он мог сейчас ответить на вопрос “почему”? Почему он не понимает её? Почему не может понять её любовь? У них даже общий ребёнок! Да! Это и выбило его из колеи, он поверить не мог…
В конце концов, он сам виноват, надо было убить его сразу, не разговаривать с ним. Думал, а кто среди ночи помешать может?
Аэлла заговорила вдруг опять, видя, как он уходит:
– Мне сказали, что тебя казнили, я не могла поверить, я так и знала, что нет…
Он перебил её громкой усмешкой:
– Не верь всему тому, что тебе говорят.
– Это неправда?
Он обернулся и посмотрел на неё, и только тут Аэлла заметила синяки и ссадины на его лице, шее. Его же била охрана, как они вообще оставили его живым?
– А ты спроси у своего супруга, – Аэлла нахмурилась, и Айрил, заметив это, добавил:– Я же не убил его, да?
