Текст книги "Мирон сын Мирона "
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Турлякова Александра Николаевна
Мирон сын Мирона
Под стенами Райрона они стояли недолго, И́двар приказал идти на штурм укреплённого города. Ми́рон не хотел дожидаться, когда сын князя Райронского подведёт резервы и войдёт в тыл армии Мирополя. Самое лучшее – встретить армию в городе, а для этого его надо было сейчас взять, выбить армию старого князя. Да и можно ли те жалкие остатки, бежавшие с поля сражения, собранные впопыхах для обороны столицы, назвать армией? Конечно же, князь Райронский ждал сына, ждал как никогда, и разведка, посланная задолго вперёд, об этом доложила Мирону Идвару. И он выбрал единственно верное решение.
Штурм начался ещё вечером с массированной подготовки, стены бомбардировали с баллист, обстреливали длинными дальнобойными стрелами, мощными луками в человеческий рост. О, миропольские лучники – это отдельное слово военной техники. А вслед за стрелами на стены пошли тяжёлые рыцари и арбалетчики. Несли длинные лестницы, подсвечивали себе факелами. В стороне отдельный отряд пробивал ручным тараном ворота. Ржали лошади, кричали сверху, снизу, трещали костры, и лязгало оружие.
К утру Райрон был взят, лишь отдельные группки воинов сопротивлялись в самых дальних переулках, на окраинах города. А по стенам уже выставлялись новые караулы, с бойниц убирали тела бывших хозяев – защитников крепостных стен. Город перешёл в другие руки и сразу же превратился в новый центр обороны.
Мирон Идвар шёл по коридорам дворца Райронского князя, следом тянулись телохранители, адъютанты, старшие офицеры.
– Разведку выслали? Я хочу знать обо всём, что делается вокруг…
– Господин Мирон, воины устали, бои шли всю ночь…
– Выберите группу из резервов, найдите добровольцев, пообещайте звания и награды. Всё будет, – Офицер качнул головой и отстал, Идвар снова спросил:– Что с воротами? Чинят? Караулы выставили? Пожары?
– Тушат, господин Мирон. Караулы выставили, каменщики из местных восстанавливают стены.
– Хорошо. Князя нашли?
– Мёртвого…
Идвар резко остановился и взглянул на герцога сверху, удивлённо дрогнул бровями, переспросил озадаченно:
– Мёртвого?
– Его убили, господин Мирон, он погиб в бою, пытался остановить солдат, остался сам, почти один… его застрелили из арбалета…
– Да… – Он отвернулся, поглядел вдоль коридора, пошёл вперёд. Все – за ним. У дверей одной из комнат стояла охрана. Идвар остановился. – Кого охраняют здесь?
– Господин Мирон, здесь дочь князя. Мы хотели арестовать её, но подумали, что вы решите сами, может, и не стоит оставлять её в живых, она может стать центром притяжения сопротивления и всех недовольных сил. Это даже опасно. Ваш отец не одобрил бы этого…
Но Идвар толкнул дверь рукой и зашёл в комнату. Его встретил полумрак и тишина. Вдоль стен поднялись девушки-служанки, встали, почтительно опустив лица. Идвар пробежал по ним глазами и вперёд, по ним, в глубь комнаты. У окна он заметил её, она стояла боком и смотрела в окно, где в витраже метались огненные всполохи. Молодая княжна медленно обернулась, обернулась с достоинством, прямая, гордая, с высоко вскинутой головой. Она отличалась от других девушек, хотя и они так же были хороши. Отличалась не одеждой, и не нетронутой своеобразной красотой, что хранило первозданное девичье тело. Отличалась тем, как держала себя перед лицом смертельной опасности, участи, постигшей её, как стояла перед глазами этих опасных чужих людей, принесших в её семью смерть, а в страну – разруху и войну.
Она сама подошла поближе и спросила:
– С кем имею честь?..
Идвар ответил сам:
– Мирон Мирополя Идвар, – двинул подбородком назад, – и моя свита…
– Княжна Райронская Аэлла… – Она чуть склонила голову, и длинные серьги качнулись, касаясь высокого воротника. И только сейчас Идвар заметил, как дрожат её губы и подбородок. Она боится! Как же она боится! Пытается скрыть, а не может… – Скажите мне, Мирон Мирополя, какая участь ждёт меня и моих людей?
Идвар задумался, разглядывая её лицо, таких женщин он не видел ещё ни разу в жизни, она ждала ответа и смотрела только на него.
– До личного приказа короля Мирополя я дарую вам жизнь, княжна. Вы останетесь здесь. А Райрон теперь – мой город.
Она качнула головой и даже не поблагодарила за подаренную жизнь, а, может, сама не ожидала. Идвар развернулся идти.
– Господин Мирон? – она остановила его, не дав уйти, заставила обернуться. – Мои девушки, что ждёт их?
– Вам хватит одной служанки.
– Но вы можете пообещать мне, что ваши солдаты не надругаются над ними? Что они смогут вернуться домой?
– Прослежу лично.
И только тут она склонилась в поклоне и произнесла:
– Спасибо, господин, вы благородный человек…
Он хмыкнул и вышел, подумав вдруг: “Ты ещё не знаешь про своего отца…”
Герцог Вальден прошептал в коридоре:
– Зря…
Но Идвар уже не слушал его.
*
В течение нескольких последующих дней он практически не думал о ней, не вспоминал – было очень много работы. Разведка доложила, что молодого князя Райронского в округе нет, собирающейся армии не видно. Скорее всего, он отбыл за резервами куда-нибудь на север, собирал армию из вассалов тамошних князей и рыцарей. Так или иначе, а Райрон теперь не был его городом. Если желает восстановления прав, пусть приходит и попытается отбить, если сможет.
На улицах города быстро навели порядок, влиятельных баронов заставили принять присягу верности новому господину – королю Мирополя, отцу Идвара, Эдуору – королю. Судьба восставшего княжества теперь полностью зависела от его решения. Идвар мог только воплотить в жизнь приказы отца.
Глашатаи устно объявили жителям о переходе Райронского княжества под власть короны, о введении новых законов и новой власти. Появилась полиция и военные отряды, следившие за порядком и подавляющие любые очаги сопротивления в городе. Тех, кто соглашался принять новую власть, приводили к присяге, не желающих – арестовывали и отправляли в тюрьмы. Казнили только тех, кто сопротивлялся с оружием в руках, и подстрекателей. Об участи арестованных в тюрьмах Идвар ждал письменного приказа короля, но связь с Мирополем была нестабильной, на доставку почты, даже королевской, уходило много дней. Каждый приказ, каждое письмо проходили через руки Мирона, он составлял всё сам, каллиграфы лишь переписывали и оформляли. Секретную почту он оформлял сам, лично, и закрывал своей печатью с фамильным гербом.
О молодой княжне он вспомнил несколько раз, но воспоминания эти прошли мельком, лишь короткими обрывочными видениями, то вспоминались её огромные в полумраке глаза, то дрожащие от скрываемого страха губы и голос, голос вспоминался приятным, негромким, но сильным. Может, он и не был таким, может, это память приукрасила его. А когда Идвар сам проверил отправку личных её служанок на родину, переговорил с каждой фрейлиной княжны, он понял вдруг, что снова хочет увидеть её. И когда выдалась минута свободного времени, он пришёл. Охранник у двери пропустил в комнату и захлопнул за спиной без лишнего стука.
Княжна в это время сидела у окна, а служанка расчёсывала её волосы, разбирая длинные до пола пряди.
Идвар зашёл и остановился вдруг, растерявшись, как мальчишка. Девушка, чуть повернув лицо, заметила гостя и отправила служанку в другую, смежную, комнату. Поднялась навстречу, и вся её волна волос колыхнулась следом, доставая почти до колен. Светлые, они отливали медью в свете яркого витража.
Одета она сегодня была попроще, простое платье по типу хитона с заколками на плечах, и открытая шея, руки. Посадка головы её теперь казалась ещё величественнее, чем в первый день, когда он её увидел.
Княжна набросила на плечи бархатный темно-синий плащ, закрывая волосы, плечи, сколола золотой булавкой, руки просунула через прорези плаща, они казались белыми и тонкими на тёмном бархате.
– Извините, господин Мирон…
Она заговорила первой и смотрела прямо в глаза. Нет, с голосом её он не ошибся. Смотрел, не сводя глаз.
– Как вы устроились? – спросил вдруг.
– Хорошо. Это моя комната, всё здесь знакомо…
– К вам ещё не приходили с описью?
– Нет… – Она качнула головой, маленькие серьги сверкнули при движении, привлекая внимание. – Должны придти?
– У вас заберут драгоценности, меха, некоторые ткани… И ничего не прячьте, в комиссии серьёзные люди…
– Вы думаете, я буду что-то прятать? – Она удивилась, несколько раз моргнув. – Зачем?
Идвар пожал плечами:
– Мало ли…
– Может, вы думаете, что я, находясь здесь, в изолированной комнате, на четвёртом этаже, под охраной, начну ковать сопротивление, заговор или найму на свои драгоценности заморскую армию? – Она усмехнулась небрежно, сверкнув полоской белых зубов. – Для этого существуют мужчины…
Идвар согласно кивнул головой. Проклятье! Эта девчонка, дочь опального вассала, вела себя так свободно, что он терялся в её присутствии, забывая о том, кто он, чей сын. Она даже не разрешила и не предложила ему сесть!
– Я не думал об этом, просто по закону всё здесь теперь является собственностью короля…
– Вашего отца… – добавила она, почти перебивая.
– Моего отца, – он согласился.
Она пожала плечами. Идвар смотрел на неё во все глаза. У них, в Мирополе, женщины знатного происхождения никогда не вели себя вот так, нельзя показывать волосы, руки, шею. Он даже сглотнул сухо, в горле всё пересохло.
– И я тоже являюсь теперь собственностью вашего отца – короля?
– И ваша служанка – тоже.
– А что же вы? – Она глянула прямо, с вызовом.
– Что я?
– На что имеете права вы? Райрон захватили вы, я – ваша пленница, мне вы даровали жизнь, отец ваш далеко, кто же вы?
– Я – Мирон! Я всего лишь исполняю приказы своего короля…
– Я знаю, кто такой Мирон, – Она кивала головой согласно, слушая его. – Но мне всегда казалось, что это звание даёт его носителю больше прав, чем оказывается.
– Если умрёт мой старший брат, наследник, я займу его место и перестану быть Мироном, мои права возрастут… – он объяснял ей терпеливо, хотя это была известная истина, это были традиции королевского трона Мирополя.
Княжна усмехнулась:
– Я знаю это, господин Мирон, это бывает очень редко… – она произнесла пословицу, которую знали и в Райроне:– “День не поменяется с ночью, а Мирон не станет Майнором…”
Он долго молчал, глядя на неё. В самом деле, за время правления династии королей Мирополя Майноры заменялись младшими братьями лишь дважды. Всё потому, что с самого рождения наследник находился под жёстким контролем родителей, врачей, охраны, нянек и других лиц. На плечи Миронов ложилось командование армией, участие в походах, Майнор королевства никогда не покидал, он учился у отца управлению страной, учил законы и присутствовал на суде. А с приходом на трон под его командование переходили все гарнизоны королевства, личная Гвардия. Мирон в шестнадцать лет приносил присягу верности отцу и старшему брату, как и любой другой подданный, он обязан был отдать жизнь во имя спасения страны, короля и наследника.
Идвар вздохнул.
– Ваших служанок отправили вчера по домам…
Она приподняла брови удивлённо, шепнула:
– Спасибо, господин Мирон.
Он развернулся уходить, но она остановила его вопросом:
– Вы пришли один, без охраны, вы доверяете мне? А если бы я убила вас? Мне так и так всё равно…
Он медленно обернулся и посмотрел ей в лицо, ответил спокойно:
– У меня растёт младший брат, он меня заменит… – Улыбнулся ей в глаза и вышел.
Когда уже шёл по коридору, ругал себя. Беспечность! Какая беспечность! В самом деле, она могла и убить, что ей стоило? Она потеряла всё… Надо поторопить комиссию, пусть проверят каждый угол.
*
Через день к ней явился слуга и задал вопрос:
– Господин Мирон спрашивает вас, не примите ли вы приглашение на ужин?
– Я? – Княжна удивилась, глядя в лицо молодого человека. – Он хочет ужинать со мной? – Кивок соглашения, Аэлла задумалась. – А его свита?
– Обыкновенно он ужинает один.
Она снова подумала.
– Ладно. Я согласна. Когда?
– За вами придут.
Она рассеянно кивнула головой, слуга ушёл.
– Эл? – она крикнула служанку. – Приготовь мне любимое платье, подбери украшения и займись причёской, к вечеру я должна хорошо выглядеть.
– Да, госпожа.
Весь день до вечера она была задумчивой и молчаливой, пока мылась, пока служанка убирала волосы, пока одевалась в чёрное с золотом любимое платье. Почему он приглашает её? Она его пленница, она под арестом, чего это вдруг Мирону Мирополя ужинать с арестанткой, будь она хоть трижды дочерью князя?
Нет, он определённо нравился ей, она даже была рада случаю вновь увидеть его. Он был хорош собой, обладал благородством, был хорошего происхождения, не наглел и выполнял обещания. Она задумчиво закрывала глаза, вспоминая его лицо. Как все горцы Мирополя, он был высоким и подтянутым, таким и должен быть Мирон, с детства готовящийся стать командующим армии, совершать походы, ездить верхом, управляться копьём и мечом. Тёмноволосый, загорелый, он отличался от жителей равнин и рек Райрона, обычно светлоглазых и светловолосых. А как приятно он улыбался, какими внимательными были его тёмные глаза, они так и приковывают, так и притягивают взгляд. И длинные тёмные волосы свободными чуть волнистыми прядями падают до плеч. Что за манера этих горцев носить длинные волосы? Они у них символ свободы. Смотрелось необычно довольно-таки.
Аэлла вздохнула, а служанка подумала, что сделала больно, разбирая длинные волосы, извинилась поспешно, но госпожа её даже не услышала.
С другой стороны, он – враг её государства, он захватил Райрон, ещё не известно, что с отцом и с Айрилом. Как он может ей нравиться, если он враг? Если он захватчик? Причина гибели её страны, её родных, её людей?
Слуга пришёл за ней уже в сумерках, взять служанку с собой запретил (“Не велено!”). Аэлла появилась в столовой в сопровождении чужого слуги, замерла, остановившись у входа в зал. Мирон был уже здесь, повернулся к ней, и глаза их встретились, и полумрак не мешал. Аэлла отвела свои в сторону, воспользовавшись моментом, разглядела нового хозяина замка. Белоснежная рубашка с пышными свободными рукавами и чёрный узкий шарф на шее, чёрные бархатные брюки и высокие сапоги. Просто, но всё это ему здорово шло, подчёркивало рост и молодую гибкость.
– Обыскивать вас не надо? – спросил он первым.
Княжна смутилась, вспомнив об угрозе убить Мирона, улыбнулась, кивнув головой, и длинные серьги качнулись, ожгли горячую шею.
– У меня уже побывала ваша комиссия, у меня забрали почти всё ценное, кроме шпилек и пары колец с цепочками.
– Понимаю. Ваша воля незавидна, – Он тоже рассматривал её в сверкающем свете свечей. Она была в чёрном платье; на этот раз всё так, как любят в Мирополе: глухой высокий воротник, длинные узкие рукава, закрывающие даже полкисти. И волосы аккуратно и плотно собраны на голове, только шпильки сверкают. В чёрном платье угадывались золотые вставки рукодельного полотна, очень дорогое платье. Чёрный и золотой – цвета фамильного герба Райронских князей. Она даже здесь попыталась остаться на своём месте. Смело.
– Проходите, – он пригласил её, и появившийся вдруг слуга приводил её до стула,
усадил за стол. Мирон сел напротив, во главе стола осталось пусто. Аэлла отметила это и удивилась. Он даже здесь только второй, незримая тень старшего брата.
– Знаете, – она завела разговор, – я удивилась, когда получила ваше предложение. – Отпила из кубка глоток сильно разбавленного вина. – Можете поверить мне на слово, мой отец на вашем бы месте приказал вас казнить.
– Это ничего бы не изменило. По закону княжество Райрон всего лишь вассальная земля, и ваш отец – слуга моего отца, так и так, эти земли вернулись бы к хозяину, победил бы я, проиграл, убили бы вы меня или наоборот.
Княжна промолчала, несколько минут слышно было только, как звенели приборы в их руках. Аэлла опять заговорила первой:
– Отец только тридцать дней как отправил письмо в Мирополь, что хочет выйти из-под власти короля, ваша армия появилась так внезапно, вы буквально взяли нас врасплох.
Он поглядел на неё и согласно кивнул, намазывая печёночный паштет на кусочек хлеба.
– Вы же знаете про нашу конницу, она способна на большие дневные переходы, тем более отец не стал откладывать всё в долгий ящик… – Он оторвался от своего занятия и, подняв голову, в упор посмотрел в лицо собеседнице. – Если ваш отец собирался выходить из-под власти короля, он должен был догадаться или, как грамотный человек, предположить, чем всё закончится. Он даже армии не собрал толковой, одна, наспех сколоченная молодёжь, ни опыта, ни знаний, офицеров – ноль! Дисциплина – никакая! Чем вы собирались воевать? Мы только контратаковали, и ваша армия побежала в панике… – Он покачал головой, раздумывая. – Хотя, не могу не отметить мужество вашей Гвардии, она держалась до последнего, но это так и должно быть, она же Гвардия. И ваш отец… – Он дёрнул головой, будто воротник рубашки давил ему шею. – Беспримерный героизм, но это лишь одиночки, были смелые рыцари, не спорю. Но не такими силами объявляют войну…
Она резко перебила его:
– Мой отец не объявлял войну! – Она нервно бросила на столешницу мятую салфетку. – Это вы напали на нас!
– Конечно, – он терпеливо согласился, положил, наконец-то, в рот кусочек хлеба, который давно держал в руке. – Мы только к вашим границам подошли, это уже было видно. Нисколько не укрепились, гарнизонов нет, разведки нет, даже сторожевых отрядов нет – заходи, бери, что хочешь! – Он усмехнулся. – Как дом с распахнутыми настежь дверями, позор хозяину… Мы, в самом деле, взяли вас врасплох, как вы это признали.
Она заговорила поспешно, и сама возненавидела себя за свой тон, будто оправдывалась:
– Отец всё прекрасно понимал, он знал, что вы ответите войной. В последнее время он тяжело болел, и свита давила на него, они давно хотели этой войны, жаждали нажиться…
Он тоже перебил её мягко, просто заговорил, и она вынуждена была замолчать, послушать его:
– Пословицу “короля играет свита” ещё никто не отменял, я всё понимаю, – он принялся за второй кусочек хлеба и его неторопливые действия, его неспешность просто раздражали Аэллу, выводили из себя. Мирон произнёс:– Зато ваша свита, кто живым остался, почти всем составом приняли присягу новому королю, ну, за исключением некоторых и те, согласились после беседы…
Аэлла сжала кулаки, посмотрела на них, на столешнице, на белой яркой скатерти, поглядела на Мирона исподлобья. Зачем он пригласил её на ужин, чтобы издеваться? Чтобы говорить гадости об отце? Доказывать, что вокруг него были и есть одни предатели? Так это и так видно! Что он хочет?
– Зачем вы меня позвали? – он перевёл глаза на неё, и она заговорила в них, бесстрашно, упрямо поджимая губы после каждого сказанного слова:– Чтобы издеваться надо мной? Моим отцом? Моей страной? Чего вы хотите?.. Чтобы я сказала вам всё, что думаю о вас, оскорбила, а вы бы с чистой совестью отправили бы меня на эшафот? Да вы имеете полное право сделать это и так, никто вас не осудит… “Горе побеждённым!” Раз уж вы тут хозяин, то и заводите порядки по-своему, ваше право. У меня была возможность бежать, я не захотела оставлять столицу, так что… А к чему устраивать этот маскарад? Желаете доставить меня до Мирополя и там… в торжественной обстановке… Вам больше славы, но, поверьте мне, меньше чести… И…
Он перебил её тираду:
– Ну, бесчестным меня ещё никто не называл.
– А зачем тогда? – оттолкнула от себя тарелку, и вилка в ней зазвенела. – Зачем этот ужин?
– Устал от одиночества.
Его ответ заставил её замолчать и задуматься. А потом она усмехнулась пренебрежительно:
– Что, у Мирона Мирополя нет друзей? – её насмешка, злая насмешка, заставила его ответить.
– Мирону Мирополя подозрительно заводить друзей, его могут обвинить в подготовке заговора…
– Да? – она приподняла брови с улыбкой. – Незавидная же у вас доля, Мирон. Всегда на вторых ролях, рта не раскрыть, и поплакаться на груди некому… – усмехнулась. – Может, у вас и жена от Майнора достаётся?
Он побледнел и чуть сузил тёмные глаза, но моргнул спокойно, без нервов.
– Невест для сыновей выбирают отцы. Мой брат уже женат.
– Если она его не устроит, то станет вашей?
– Нет! – он повысил голос.
Она отвела глаза, пряча взгляд, но чуть заметную ухмылку в уголках губ спрятать не смогла. Она ему мстила.
– Знаете, уж лучше быть князем в Райроне, чем Мироном у вас, по крайней мере, быть в праве выбирать себе жену, любимую жену, – повторила настойчиво, глядя в его глаза, – и заводить друзей…
– Это наши традиции.
– Незавидные традиции, я бы не хотела родиться у вас. Извините.
– А я – у вас.
Она качнула головой согласно, улыбнулась.
– Ну вот, и обменялись, – она глянула на горевшие в подсвечнике свечи, времени прошло уже достаточно. – Как вам Райрон? Вам нравятся ваши новые земли?
– Райрон испокон веков земля Мирополя.
– Но вы-то здесь впервые?
– Я – да.
– И что, вам нечего сказать о моей родине?
Он помолчал, выдерживая её взгляд, ответил:
– Зелёно, много места, река красивая…
– Да, наша Рейя это гордость княжества. Все города в основном на её берегах и на притоках. У вас таких сильных рек нет.
– У нас горы и небо близко.
– Небо близко? – она с насмешкой переспросила. – Ну и тщеславный же вы народ, вы даже к небу ближе, чем все остальные.
– Это не тщеславие, это – истина.
Она подняла ладони, словно загораживаясь.
– Не буду спорить… – огляделась. – Спасибо за ужин, господин Мирон, было интересно побеседовать. Может, я и не краше одиночества, в другой раз вы подумаете прежде, чем приглашать меня… – усмехнулась. Только дёрнулась подниматься, как из полумрака появился слуга и помог ей отодвинуть стул с высокой спинкой. – Извините.
Их глаза встретились, Идвар тоже стоял напротив, через стол.
– Доброй ночи, княжна.
Она всё же задала ещё один вопрос, который мучил её всё это время:
– Скажите мне всё-таки, господин Мирон, почему вы сохранили мне жизнь? С какой целью?
Он помолчал, и Аэлла разглядывала его лицо в ожидании ответа, готова была принять любой, пусть даже самый безжалостный. Но он произнёс:
– Не знаю, может, и пожалею ещё…
– Может быть, – она опять усмехнулась, прикрывая глаза, отвернулась. – Доброй ночи, господин Мирон.
Ушла в сопровождении слуги. Идвар постоял ещё какое-то время. “Может быть, ещё и пожалею, кто знает…”
Перед сном попытался составить пару приказов, но ничего не шло на ум. Все мысли были заняты одним, точнее, одной… Что ни делал, чем ни занимался, с кем ни говорил, всё она одна из головы не шла. Как вольно вела себя, как насмешничала, сверкая серыми глазами, улыбалась. Нет, таких он ещё не видел. При дворе короля к Мирону относились с почтением не меньшим, чем к наследнику, и все придворные дамы отводили глаза, не то, что слово лишнее сказать или посмеяться. Эта же вела себя вольно, знала, что терять нечего, всё, что было, уже потеряла. А, может, это у неё характер такой? Говорят, мать её умерла рано, воспитывали её отец и брат, мужское воспитание, значит. Манер девочке не привили…
А красивая! До чего ж красивая!
Идвар вздыхал, всеми силами заставляя себя думать не о ней, а о деле, о бумагах, разложенных перед ним. Красивая…
*
Через день её пригласили опять на ужин, Аэлла удивилась, но приглашение приняла. Она-то думала, что в последний раз вела себя так, что отбила Мирону всякую охоту общаться, а оказывается. Ну, ладно. На этот раз она оделась попроще и решила держать себя в руках. Сходу сразу же извинилась за прошлое поведение:
– Может, я в прошлый раз довольно резкой была, извините. Так получилось.
– Извиняю… – он кивнул головой, приглашая к столу, протянул руку. Тёмные волосы его качнулись, сверкнули в свете свечей.
Аэлла быстро перекусила, голодной она не была, а вот за яблоко взялась, аккуратно счищая с него кожуру, спросила:
– Прошлый раз разговора у нас не получилось, да и мог ли он у нас получиться? – хмыкнула, убирая с ножа в тарелку узкую полоску яблочной кожуры. Идвар следил за её руками. Она не гнушалась сама себе почистить яблоко, хотя слуга стоял за спинкой стула. И сразу же почему-то вспомнились её слова: “А если бы я убила вас?” Конечно же, ножом, им она обращалась довольно ловко. Вдруг глянула прямо. – А вы не боитесь вот так приглашать меня, довольно часто, если подумать? Обвинят вас в дружбе с врагом, чем оправдываться будете?
– Разве это дружба?
– Как сказать. Со стороны, что хочешь, может показаться. Доложат вашему отцу, а он примет меры. Кстати, какие? – поглядела в упор.
– Вас арестуют.
Она засмеялась в ответ, отворачивая голову к плечу, тонкие завитые прядки волос, спускающиеся с висков, закачались, отбрасывая тени на щёки, шею. На этот раз на княжне было тёмно-синее платье с открытой шеей и широким неглубоким декольте, отделанным ярким красным кружевом ручной работы.
– Ничего нового у вас, до чего же скучно… Терять мне нечего, я уже под арестом…
– Под домашним, а посадят в тюрьму и подвергнут пыткам.
– Да-а? – она улыбалась. – Я сама созна́юсь, что готовлю заговор против короны… Вашим другом в самом деле быть опасно, и я думаю, что и девушки у вас нет, ах, да, я забыла, невест у вас выбирает сыновьям отец, – она разрезала яблоко на четвертинки и аккуратно вырезывала сердцевинку с косточками. – Будете? – она сама протянула ему кусочек яблока, и Идвар, глядя ей в лицо, протянул ладонь через стол. Их пальцы на мгновение встретились, и Аэлла отдёрнула ладонь с поспешностью, будто обожглась. Мирон так и держал руку на скатерти стола, глядел княжне в глаза, спокойно, сдержанно, потом медленно убрал, откусил от яблока кусочек.
– У меня ещё нет невесты. Отец не торопится. Он ждёт, когда у Майнора родится наследник…
– Чтобы вы не обошли его?
– Ну да, – Мирон кивнул головой, он сидел боком, откинувшись на спинку стула, прижавшись к ней затылком, и с закинутой головы смотрел в лицо Райронской княжны. – По закону трон у нас передаётся по горизонтальному принципу, по старшинству в роду. Чтобы его не нарушать, Мирон женится обычно после рождения наследника или незадолго до этого, чтобы трон Мирополя по преимуществу оставался у одной родовой линии… Хотя исключения были, когда Майнором становился сын Мирона…
– Да, у вас есть шанс… – она усмехнулась, откусила кусочек яблока.
– Навряд ли, что касается женщин, мой брат кого хочешь перещеголяет, мне за ним не угнаться, да и жена у него молода и симпатична…
– Наследник будет, – утвердительно проговорила Аэлла, снова откусывая от яблока.
– Будет, – согласился Идвар.
Они помолчали. Чтобы заняться чем-то, Аэлла принялась чистить второе яблоко. Мирон задумчиво следил за её руками. Брат был старше его на четыре года. С самого раннего детства король-отец выделял его, хвалил, не ругал за проступки, часто брал на охоту, он восхищался всем, что делал его наследник. Как он стреляет из лука, как сидит в седле, как красиво пишет, как отдаёт приказы. Идвар не получал и части того, что получал старший брат от отца. Ни ласкового слова, ни похвалы, зато скор был на наказание и расправу. Идвар в полной мере хлебнул законное положение Мирона при дворе, хотя принял это звание только в шестнадцать лет.
Матери своей он не знал, говорят, она умерла буквально после родов, болел и сам Идвар, но выжил вопреки всему. Младший брат, ему только четырнадцать, рождён королём от другой жены, но даже он, по мыслям Идвара, хлебнул в своей жизни меньше боли и унижения от отца, хотя тоже растёт Мироном.
Идвар не любил отца и боялся, и осознал это довольно рано. Он довлел над ним своим королевским положением, своим авторитетом, своей силой и властью решать участь всех и каждого, а его особенно.
А сейчас он догадывался, каким будет ответ на письмо в Мирополь. Он сохранил жизнь княжне, сделал это сам, своей волей, король обязательно сделает наперекор ему, и ещё отругает “за недалёкость, за глупость, за вырождённую кровь…” Он всегда так говорил, когда Идвар делал что-то по-своему…
Он медленно прикрыл глаза, наблюдающие за ней. Как резала она яблоко, как вырезала косточки. Он прикажет казнить её, и не потому, что она опасна, а потому, что Мирон сохранил ей жизнь. Вот и всё…
– Будете? – княжна опять протянула ему яблоко, и Идвар качнулся вперёд, чтобы дотянуться до него. Их пальцы снова встретились, но на этот раз она не отдёрнула руку, глядела прямо в глаза. – Что с вами?
– Что?
– Взгляд у вас какой-то отстранённый. Задумались?
Он улыбнулся одним уголком губ, он часто был таким, кто и когда замечал это? Кто удивлялся отстранённости его взгляда?
Откинулся назад, поднося яблоко к губам:
– Вы знаете, где может быть ваш брат?
– А́йрил? Так вы не знаете, где он?
– Мы предполагаем, что он собирает ополчение где-нибудь на севере княжества, может нагрянуть и сюда…
– Так он жив? – она оживилась, глаза её восторженно засияли, и в них появилась надежда. – Он ещё покажет вам, вот увидите!
– Навряд ли, разведка и сторожевые посты вокруг Райрона на сотни миль, он только появится, мы уже будем знать. Тем более, вы забываете, что у нас есть козырь на руках… – она вопросительно приподняла брови. – Теперь мы за стенами города, и у нас, – он сделал паузу, – есть вы…
– Я? – она резко выпрямилась на стуле. – Вы хотите сказать, что я у вас заложница?..
– Получается так, – он пожал плечами неторопливо.
– И, если будет надо, вы прикажете убить меня? – он опять пожал плечами, и она резко поднялась из-за стола. – Вы это сделаете?
– Если будет такая необходимость.
Она резко дёрнула головой, вздёргивая подбородок, поджимая губы, пальцы её впились в рукоять фруктового ножа.
– Тогда уж лучше мне погибнуть, чем отдать вам мою страну… – прошептала со злостью и уверенностью, глядя сверху вниз. Она резко оттолкнула тяжёлый стул, и слуга отшатнулся от высокой спинки.
– Княжна? – позвал Мирон. Она резко обернулась к нему, сверкнув глазами. – Нож оставьте…
Она с силой воткнула нож в столешницу и ушла без провожатых. Идвар проводил её глазами, поднялся, обошёл вокруг стола и не без усилий вырвал нож. Ничего себе. Вот это да. Бросил нож на скатерть и взял со стола кусочек очищенного княжной яблока.
Как бы она чего не сделала с собой, с неё станется, решимости и силы ей не занимать. Он хорошо помнил опись вещей, что у неё забрали, ей не оставили поясов, правда есть шпильки, но ими вряд ли можно себя зарезать. А если выбросится с окна? Бросится с лестницы?
Нажил себе головную боль. Откусил от яблока и забрал со стола последнюю дольку. Это она их чистила, своими руками.
“Эх, княжна, княжна, ну и характер у вас… Как тебя?.. Аэлла… Странное имя… Под стать, под стать…” Отвернулся уходить и встретил удивлённые глаза слуги. Она многих удивляет.
*
На следующий день он пришёл к ней сам, попросил убрать служанку.
Аэлла глядела на него спокойно, сидела себе за вышивкой и даже занятия своего не оставила, будто к ней каждый день Мироны приходят.
