Текст книги "Снежник (СИ)"
Автор книги: Александра Елисеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава 13
Со свистом рассекает воздух стрела. Она пролетает рядом с Ильясом, едва не задевая его плечо. И легко вонзается, как в мягкое масло, в ствол орешника, стоящий вблизи.
Ильяс внимательно щурит свои песчано-светлые глаза и различает впереди силуэт. Там среди зарослей лиеских лип притаился человек. Неизвестный стрелок стоит, совсем слившись с сухими прозимовавшими листьями и буро-пестрыми ветвями.
К айвинцу прыгает скалящий зубы серый пёс – грозный волкодав. Свирепо рычит на него, неистово скалит клыки. Но Ильяс его не боится.
Появляется таинственная лучница. У хозяйки собаки волосы подобны осенней листве. Они выбиваются из-под неприметного бурого платка, завиваются у тонкой шеи. А ее глаза сверкают, как раскаленные горячие барханы.
– Кто ты? – спрашивает его, не отпуская тонкую, будто бы волос, упругую тетиву.
Ильяс усмехается:
– Всех так встречаешь?
На лице незнакомки рассыпаны рыжие веснушки, будто яркие искорки. Она морщится и словно пренебрежительно ему говорит:
– Я задала тебе вопрос.
Ильяс серьезнет:
– Да путник я... Держу путь в пустыни.
Лучница не верит ему:
– Путник? С кенаром наперевес?
– Дороги нынче опасны, – кивает на нее Ильяс, ухмыляясь.
Девчонка молчит. Ее пес по-прежнему скалится.
– Послушай, – говорит айвинец, – зла я тебе не желаю. Я иду домой. Все верно ты подметила: я воин. Некогда в Красной битве я воевал против Берга. Теперь же... Охранником в пути возьмёт кто, рад буду. Ни медяка не осталось.
Лучница вздыхает.
– Ладно, – соглашается она, – Так и быть отпущу тебя, – и, предупреждая его, добавляет наигранно грозно, – Но Клык, если кому ты захочешь чинить вред, тебя может запросто завалить.
Волкодав, подтверждая, громко лает.
– Понял-понял. Испугался, – примирительно произносит Ильяс.
Девчонка опускает лук, не сводя с айвинца настороженных карих глаз.
– Ты, скажи мне, всех так пугаешь? – задает он ей вопрос.
Она смешно вздергивает свой нос:
– Вот еще. Да только в последнее время, какого только сброда из Кобрина не валит.
Мужчина окидывает взглядом ее хрупкую фигуру.
– И что же некому больше на страже лиеских лесов стоять, кроме тебя? – спрашивает Ильяс у хозяйки волкодава.
– А тебе какое дело? – злится она, – Думаешь, это случайно стрела мимо тебя пролетела? Я утке точно в глаз выстрелить могу. Пока ты только потянулся бы за своим кенаром, я бы уже смогла нанести решающий удар.
– Меткая, значит? – прячет айвинец улыбку.
– Быстрая, – серьезно она отвечает, – Лук позволяет угнаться за быстро тающим временем.
– А зовут тебя как? – интересуется путник.
– Марика, – говорит девушка.
– А я Ильяс, – представляется он, – Проводишь меня до ближайшей деревни?
Она соглашается:
– Провожу. До Ваишено к обеду выйдем.
Впереди них бежит ее пес, то и дело останавливаясь, чтобы подождать хозяйку. Волкодав настороженно водит носом по ветру, принюхиваясь к запахам.
На весь лес проносится звонкая отрывистая песнь теньковки. Маленькая приземистая птичка с зелено-бурым телом высоко сидит на ясене и неустанно повторяет: «Тень-тинь-тянь-тень». Услышав шорохи, она испуганно взлетает и уносится прочь, скрываясь в густой чаще.
– Зверей в лесу не боишься? – задумчиво спрашивает у лучницы Ильяс. Она лишь передергивает плечами:
– Людей страшиться нужно, а не живности, – утверждает Марика.
Она убирает с лица пряди, что ярче солнечных лучей, и говорит пришедшему из Кобрина путнику:
– Я раньше не встречала айвинцев. Не слишком вы любите покидать родные пустыни.
Мужчина отвечает, наблюдая, как ветер развевает ее алые волосы, горящие, словно языки пламени:
– Дом есть дом. Скучаю по нему.
– А что ушел? – спрашивает Марика, – Устал от кочевой жизни?
Глаза пустынника теплы, словно весеннее солнце. У его губ собираются маленькие морщины, когда он улыбается ей:
– Я и в Кобрине не знал крыши над головой. Когда империя затеяла войну с Бергом, Айвин решил оказать ей поддержку. Отправил воинов, ну и меня, конечно. А там уж… Приключений мне захотелось, свет посмотреть.
– Посмотрел? – фыркает лучница.
– Уж вовсю нагляделся. Представляешь, в Айсбенге побывал.
– Пустынник в Айсбенге! – смеется Марика, – Как не замерз? Что тебе там только понадобилось? Говорят, там люди не живут, одни только волки. А те – куда свирепее наших. Не порвали тебя?
– Нет, – улыбается воин, вспоминая, – Так, потрепали.
– Врешь! – прыскает девушка.
– Конечно, – легко соглашается он.
– И что же, теперь службы ты снова ищешь? – интересуется лучница.
– Как прядильщица судеб решит, – смиренно произносит Ильяс, – Но был бы я рад стать стражем тем, кто будет на юг, как и я, держать свой путь.
Марика отвлекается от разговора и кричит своему волкодаву:
– Клык! Отрыщь[ прим. запрещающая команда, часто используемая охотниками, чтобы собака отступила от пойманного зверя. Равносильно «нельзя», «отойди».]!
Пес, поджимая хвост, отступает. Под ним лежит зверь со светлым, охристо-серым мехом – попавший в силки заяц. На его спине виднеются не вылинявшие с зимы сизые подпалины. Длинные уши с черными концами сложены треугольником.
Ильяс вдруг инстинктивно хватается за висящий на поясе кенар. Айвинца обуревает тревога, навязчиво кружащаяся с ним рядом.
– Марика… Отойди, – зачем-то он ее просит.
– Поздно, – раздается голос внезапно появившегося незнакомца.
Другой быстро хватает брыкающуюся девушку и прижимает к ее горлу кинжал. Пес грозно рычит, его глаза налиты огненной лавой ярости. Мужчина, прижимающий к себе хозяйку собаки, довольно говорит своему напарнику:
– Хорошая пташка нам попалась!
Его потные горячие руки, лапая, скользят по телу Марики. Она морщится, ощущая смрад от его давно немытого грязного тела. Близость с незнакомцем, схватившим ее, доставляет лучнице одну лишь постылую неприязнь.
– Убрал от нее руки, – рычит Ильяс.
Один из беглых, а айвинец уверен, что это именно они, примирительно поднимает руки.
– Слушай, друг. Нам драться с тобой незачем. Забирай пса и уходи. Войди в положение: давно бабы у нас не было.
Марику от этого заявления всю передергивает. Кинжал от ее резкого движения вдавливается в кожу и оставляет буро-алую полосу.
Брат Дария не выпускает кенара. Он слишком убежден, что чужаки – беглые из Кобрина преступники, решившие скрыться в Лиесе от преследования.
– Вот с-сука! – ругается держащий девушку мужчина, когда она до крови вцепляется зубами в его руку. Айвинец в этот момент тоже не теряет времени: нападает на беглого, отбрасывая Марику в сторону.
Волкодав подбегает к своей хозяйке. Поскуливая, он лижет ее лицо горячим шершавым языком.
– Клык, фу, – сморщивается лучница, – Собака ты или кто… Взять! – приказывает она.
Пес послушно нападает на противников. Ильяс же легко уходит от их ударов и, умело орудуя кенаром, не позволяет одержать над собой верх.
Слышится холодный звон стали. В лесу стоит мертвенно-бледная тишина. Стихают птицы, не различимы нигде их песни и позывки. Даже ветер будто иссяк, и не шумят, соприкасаясь, голые ветви. Лишь раздается глухой звук шагов и резкий, пронзительно-острый – ударов.
Волкодав вцепляется в неприятеля, державшего его хозяйку, и Ильяс без труда быстро валит нападающих мужчин. Отточено, уверенно айвинец наносит им смертельные раны. В воздухе разливается сладко-железный запах пролитой крови. Земля наполняется ею, что дождевой водой, легко впитывая.
– Цела? – спрашивает у Марики.
– Да,– отвечает она, стирая пыль с саднящих ладоней. Те кровоточат. Кожу с них девушка содрала во время неудачного падения.
– А ты неплохо дерешься, – признает девушка, убирая с лица рыжие пряди.
Мужчина только фырчет:
– Неплохой комплимент… воину.
– Согласна, – с иронией соглашается хозяйка Клыка, – Думала, справишься быстрее.
На ее колкую насмешку Ильяс никак не реагирует. Мигом серьезнеет:
– И часто у вас бывают… гости из Кобрина? – интересуется айвинец.
– Достаточно, – пожимает Марика плечами, – В приграничье всегда было неспокойно. На западе империи много дезертиров и беглых, а те не видят ничего иного, кроме как отправиться к нам в Лиес.
– Как тебя жених только отпускает одну в лес? – сокрушается путник.
Марика мрачнеет, прячет от него свои темно-карамельные глаза.
– Не задавай лишних вопросов, айвинец, – резко обрубает она.
Она встает и, не оглядываясь назад, начинает идти вперед. Ее свирепый пугающий пес послушно семенит рядом. Ильяс смотрит на ее подсвеченный солнцем силуэт и двигается следом.
– Долго еще до деревни? – затем у нее спрашивает.
– До Ваишено? Нет, немного, – отвечает лучница, выныривая, что из омута, из своих нелегких навязчивых мыслей.
***
Впереди, над кронами деревьев, виднеется дым, поднимающийся из труб. Ильяс и Марика приближаются к деревне.
– А пес у тебя глупый, – замечает айвинец.
Девушка на него зло смотрит, щуря темные глаза цвета древесной коры:
– Вот же ценитель собак нашелся! – бросает ему.
– Я тебе правду говорю, – честно произносит мужчина, – Твой волкодав на зайца в силках отвлекся и о тебе забыл. А ведь должен был сперва чужаков приметить, голос подать.
– Хватит, – пресекает неприятные ей разговоры Марика, – Молчи лучше, если хочешь, чтобы я тебя проводила.
Ильяс больше ничего не говорит лучнице. Но сам думает, что один без труда бы мог добраться до Ваишено. Ему не привыкать… странствовать. Только неспокойно ему на душе оставлять девушку одну в дремучем лесу. Тревога неустанно обуревает его, и айвинец чувствует на сердце тяжесть волнения. И все озирается по сторонам. Но позади него виднеется все тот же весенний пейзаж: голые бурые ветви и проталины темно-серой земли, усыпанной пожухлыми листьями.
– Что ты все назад смотришь? Не знаешь, что возвращаться взглядом обратно – дурная примета? – ворчит девушка, родившаяся в Лиесе.
Воин, служивший в Кобрине, на ее выпад не обращает внимания. Беспокойство, коля холодными иглами, ползет по его хребту. Ильяс может поклясться: кто-то свербит его взглядом.
– Марика… – просит он, – Замри.
– Что ты затеял? – произносит она одними губами.
Летящую в девушку стрелу Ильяс не видит. Лишь всем своим существом выстрел он ощущает. Но все же успевает подумать, что притаившемуся стрелку следовало целиться не в его спутницу, а в него. Уничтожить нужно сперва более умелого, закаленного в битвах противника.
И он отбрасывает Марику в сторону. А затем чувствует, как его бок обжигает острая боль. До скрежета воин привычно стискивает зубы.
– Беги, – приказывает девушке. Но она его не слушает.
Волосы Марики развиваются за ее спиной, что пламень пожара. Глаза грозно сверкают. Она уверенно велит своему волкодаву:
– Клык, взять!
Но пес и без ее команды подбирается и прыгает вперед. Легко отталкивается лапами от земли и несется вперед, готовый порвать, загрызть того, кто посмел напасть на его хозяйку. В этот раз пощады противнику не ждать.
Ильяс рассмеялся бы, да силы терять не хочется. Второй раз за день в него стреляют из лука. И в последний – его неплохо потрепали. Он зажимает руками кровоточащую рану, ощущая тепло собственной жаркой пустынной крови.
А волкодав с рыком вцепляется в мужчину, пустившего стрелу. Тот отмахивается от собачьей пасти луком, но Клык смыкает челюсти на руке товарища убитых беглых, о котором никто даже и не подозревал.
– Марика! – со всех сил кричит Ильяс, – Не смей к нему подходить!
Но та лишь отмахивается от него. Охотница достает из голенища сапога мягкой лиеской выделки метательный нож и приближается к мужчине, которого сдерживает устрашающий пес.
– Кто ты? – спрашивает девушка, прицеливаясь.
– Какой резон отвечать мне тебе? – гнусаво произносит беглый.
Марика кажется Ильясу похожей на грозную богиню-охотницу Ринойю. Хозяйка Клыка хищно щурит глаза.
– Если хочешь остаться в живых, то придется все рассказать, – угрожает она.
Бывший воин Таррума пытается подобраться поближе, зажимая рану и морщась от боли. Он подбирает с земли округлый нагретый солнцем камень.
– Что ты хочешь знать? – обреченно спрашивает чужак, – Вы убили моих напарников и зарезали моего брата. Думаете, это может сойти вам с рук?
Лучница будто не слышит его:
– Вы искали меня?
– Девка! – смеется беглый, – Кому ты нужна! Вроде щуплая – а норова сколько.
Марика не обращает внимания на его подначки и оскорбления.
– Вы желали зла моему спутнику? – не унимаясь, задает снова вопрос.
– Этой дорогой много кто ходит, – признается нападавший, – Мы поджидали, чтобы поживиться. Мужика твоего сразу не тронули, хотели отвлечь. Я должен был напасть на него… со спины. Ты брату моему приглянулась – все ему развлеченье. А кенар воина и пса твоего мы бы продали.
Без сожаления охотница запускает метательный нож. Тот быстро рассекает воздух, но беглый легко уворачивается. Приседает, доставая кинжал, и наносит псу рану. Волкодав, скуля, от него отшатывается и оседает на землю. Его серая шерсть мгновенно пропитывается густой и липкой кровью.
– Сейчас ты мне, шлюшка, за все ответишь, – хрипло говорит мужчина.
Нападения Марика не ожидает, и противник застает ее врасплох.
Мысленно Ильяс на себя ругается: слишком безрассудным он был, невнимательным. Ошибку одну за другой допустил. Собрав всю силу, айвинец кидает в затылок беглого камень.
На счастье путников, неприятель подкашивается, закатывая глаза.
И тут раненый воин теряет сознание. Перед тем, как тьма полностью поглощает его, Ильяс успевает подумать, что предсказание колдуна Рогвора может оказаться правдой.
Друг никогда не ошибался.
***
Марика нещадно бьет его по щекам.
– Очнись! – кричит.
– Ну и голос у тебя… – морщась от громкого шума, сообщает Ильяс.
– Дурень! – ругается девушка, – Поднимайся! – слышит воин приказ, – Ты не в Кобрине. Тут тебя звери порвут, а одна я тебя дотащить не смогу.
– Что ж ты своего пса не щадишь? Он тебя спас, а сама в лесу кинешь?
– Он сильный. Сам дойдет, – с напускной уверенностью заявляет охотница, – Вставай! – дергает она его, пытаясь поднять.
– Может, звери меня не тронут, – полубредя признается Ильяс, – В Айсбенге мы волчицу поймали, а та рааз… и человек.
– Волки на то и лесными знахарями зовутся, что лес от слабых и хворых чистят, – говорит девушка и смолкает, – А ты, правда, на северном полуострове был?
– Да, – отвечает воин Таррума, смыкая глаза.
– Не смей! – ругается Марика, – Соберись и иди, если жить хочешь.
Она подставляет мужчине свое плечо и на себе тащит вперед. Волкодав сначала остается лежащим на земле, затем, поскуливая, медленно поднимается за ними следом.
– Хороший мальчик, – облегченно говорит псу хозяйка.
– Спасибо, – благодарит ее Ильяс.
Марика его иронию игнорирует. Веселья охотница не ощущает.
***
По столичному поместью Ларре Таррума мягко стелется сквозняк, овивает плечи и тычет в спину. Это ветер свободы – норт уезжает.
Новость по поместью разносится стремительно, быстро. Кто-то горюет, а иной – рад, безделья наивно желая.
А Ларре собирается на войну. Ходит хмурый, своих воинов собирая. Империя ведь не знает мирной жизни, а битвы с Бергом – что потехи для государей.
И все же некоторых своих людей норт оставляет в Аркане. Должен же кто-то сторожить любимую игрушку господина – меня. Инне, услышав удручающую его новость, принимается было спорить:
– Норт, – обращается он к Ларре, – Позвольте нам отправиться с вами. Возьмите волчицу с собой. Ее шкура толста, вон даже болт покойного Саттара не взял.
Но Таррум не приклонен:
– Я не намерен обсуждать это. Она остается в поместье.
– Наймите охрану тогда ей, норт, – поддерживает друга Брас, – и оставьте в Аркане, как изначально хотели. Наша поддержка в сражениях вам понадобится.
Но мужчина, наделенный над ними властью, лишь свирепеет:
– Довольно! Вы сами знаете, что другие не удержат ее. Не уследят…
Так и не дает Ларре Таррум Брасу и Инне себя переубедить…
Норт со мной не прощается. Но уезжает весь мрачный. Я-то знаю почему. Война больше не приносит радости его мятежному духу. Перестала пьянить норта кровь противника, пролитая в схватке. Насытился он сражениями, не способны они больше унять его дикую душу.
Нелегко ему меня оставлять, хоть и взгляда в мою сторону хозяин поместья не кинет.
Но все же он уезжает, а у меня на сердце остается лежать тягостное и неприятное чувство. И я не ведаю, как оно зовется. Только моя клетка еще более гнетущей начинает казаться. Пустой.
И все-таки надеюсь, Ларре Таррум, больше я тебя не увижу. Прощай…
***
С наступлением вечера в мою комнату заходит Ольда.
– Вот ужин тебе принесла, – говорит она мне, – А Дарий тебе передал букварь. Завтра его в поместье не будет.
В волосах у женщины змеями вьются сребристые ленты. Они то и дело привлекают мой взгляд, не могу на них не смотреть.
– Стой, – прошу я Ольду.
– Что тебе? – спрашивает она, снова поворачиваясь ко мне.
– Что с тобой?
Я смотрю на нее пристально, но женщину мое внимание смущает. Она быстро отводит взгляд.
– А что со мной может быть? – притворяясь, с беззаботностью она отвечает. Но я-то знаю. Чую. От меня такие детали не ускользают, будто скользкая рыбешка меж сухих рук.
– Ты ранена, – сообщаю я очевидное.
– Нет, – отрицает Ольда.
– Да, – упрямо киваю, – Удары. Синяки. Здесь, – указываю я на ее ребра.
Женщина бледнеет.
– Как ты узнала? Я же никому… – она осекается, – Это что видно, да?
– Только мне, – признаюсь я.
Она устало садится на мою кровать и опускает голову. В волосах блестят ленты…
– Мой муж. Он… Он…
– Ты ведь из Лиеса, да? – задаю я давно возникший в голове вопрос.
– Родители оттуда, а большую часть жизни я провела в Кобрине.
В комнате повисает тишина. По щекам Ольды бесшумно катятся соленые и горячие слезы.
– Что мне делать? – опустошенно спрашивает она у меня.
– Уходи от него, – горячо я советую, – Зачем тебе тот, кто приносит лишь боль и унижение? С кем невозможно разделить радость?
– Я не могу, – шепчет Ольда, – В империи мужчина имеет над женщиной полную власть. Мои дети… они… они… – она захлебывается в рыданиях.
Когда я была еще несмышленым переярком, одна волчица из моей стаи ушла к красноглазым. Сама. Ее умоляли, просили одуматься, но она была непреклонна. Так одурманил ее один матерый из стаи восточных берегов реки Эритры.
Первое время, когда мы встречали покинувшую нас волчицу, она была охвачена радостью, а ее глаза светились от счастья. Но потом… Ее взгляд потух. А затем мы перестали находить в лесу знакомые следы.
Она будто исчезла. Пока мы не нашли в снегу замерзшее тело. А пахло оно так… Родной запах.
Никто не знал, что с нашей волчицей случилось. Но те матерые, что хорошо ее знали, подозрения имели. И винили, страшно подумать, того, кто был ее парой.
Но я им не верила. Разве мыслимо такое? Чтобы волк… Так не бывает.
А вот многие люди в столь ужасном поступке не мыслят ничего дурного.
– Он отыграется на моих детях, – со страхом говорит Ольда.
– Забери их с собой, – предлагаю я.
– Нельзя,– мрачно она улыбается, – Любой их у меня сможет забрать и вернуть отцу. А меня никто не возьмет на работу… Для кобринцев женщина без мужа хуже пустого места будет, – она смолкает, – Ты не думай об этом. Я не должна… выносить сор из поместья.
– Ольда… – начинаю было я.
– Нет, не нужно, – пресекает она мои попытки еще поговорить.
Я беру в руки книгу, которую от Дария принесла Ольда. Из букваря вылетает сложенный пополам бледно-серый лист. Я поднимаю его с пола и раскрываю. И вижу вверху имя, которое некогда дал мне Ильяс. Выведенные три аккуратные буквы: «эла», «ину» и «яэ» – Лия. А дальше на эллойском языке, на котором говорят все на материке, написано послание. Мне? Я хмурюсь. Жаль, что дальше своего имени прочитать пока я не в силах.
– Прочитаешь мне? – прошу я женщину рядом.
Ольда соглашается и берет записку в руки.
– Лия, – зачитывает она, – Вы меня не знаете, но это не имеет значения. Поверьте, зла я вам не желаю. Скорее наоборот. Прошу вас, не теряйте голову. Ненависть – это яд, способный лишь на одно – убийство. Не верьте тому спасительному удовлетворению, которое она приносит. А вот любовь способна на многое. Даже уничтожить страшное заклинание, непоколебимо державшееся больше трех веков. Все в ваших силах. Но выбор за вами. Искренне ваш, Рогвор, – заканчивает Ольда, – Что это? – спрашивает она у меня.
– Я… не знаю, – отвечаю, чувствуя странное, обволакивающее меня смятение.
В передней гулко отбивают восемь часы. Шумят за стенами люди, завершающие дневные дела. Слышны повозки, снующие бесконечно снаружи, ржание запряженных в них лошадей.
А сердце в моей груди часто и сильно бьется. Так громко, что оглушает.
Заклятие… Кто ты Рогвор, что знаешь предания северных волков? Что понимаешь, кому о них стоит напомнить?
Даже я, волчица из Айсбенга, давно перестала полагаться на старые легенды, передающиеся от матерого к переярку…
Поздно.
