Текст книги "Потрясатель Тверди"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– Не поломай – будешь платить! – заметил Нил. – Он стоит два золотых!

– Верю, – согласился Начальник Стражи. – Вряд ли ты увидишь его еще раз.

– Сопрешь – пожалеешь! – пообещал Нил. Причем таким тоном, что удивил даже аргенета. Солдаты зашевелились. Сихон удивленно приподнял бровь.

– У тебя зудит спина? – спросил он.

– А ты трусоват, парень! – весело сказал Нил. – И спесив! Интересно, зачем ты взял у меня меч?

– С мечом или без – я нашинковал бы тебя за полминты, окорок! – презрительно отозвался Сихон. – Заткни свою пасть – или я рассержусь! И тогда…

– Пукнешь? – подсказал Нил. – Прости, аргенета! – он слегка поклонился Этайе.

– Я сдеру шкуру с твоей задницы и велю сделать ремешки для своих сандалий! – оскалился Начальник Стражи.

– У тебя такой острый язык? – удивился Нил.

Сихон побагровел.

– Хлыст! – велел он, протягивая назад руку. Ближайший всадник подал ему хлыст, которым направляют урра.

Нил, скрестив руки на груди, насмешливо глядел на воина. Тот медленно отвел руку…

– А ты вспотел, – сочувственно произнес Нил. – Интересно, твоя мать тоже сильно потела?

Хлыст со свистом рассек воздух… и оказался в руке Нила.

– Так и знал, что ты никудышный боец! – с удовлетворением констатировал великан. Сунув хлыст под воротник куртки, он почесал спину. – Тебе нужна другая профессия. Как насчет погонщика нонторов? – И резко взмахнул хлыстом.

Сихон вскрикнул и схватился за шею.

– Нет, – с сожалением произнес Нил. – Ты неуклюж даже для погонщика. Мой хиссун успеет трижды пописать, пока ты повернешь голову.

Сихон оскалился. Глаза его сузились, а ноздри широко раздувались. Пальцы сжали длинную рукоять меча.

Нил насмешливо улыбался. Он почесал живот, потом принял карикатурную стойку, держа хлыст, как держит меч неопытный рекрут. Он был очень забавен.

«Шут!» – подумал Сихон, мельком взглянув на солдат. Всадники, расширив круг, с нетерпением глазели на них.

«Еще немного – и они начнут биться об заклад!» – недовольно подумал Сихон, снова поглядев на Нила.

Великан наклонил голову, поскреб ногой землю, как делает это бык, когда он сердится. Солдаты заржали.

Сихон убрал руку с меча: «Хорош я буду, набросившись на него с мечом! – подумал он. – А он достаточно ловок, чтобы увернуться! Разруби его теперь хоть на сто частей – а хлыстом по шее я уже получил!»

Сихон не был бы Сихоном, если бы не выкрутился. Он поплевал на ладонь, смочил слюной горящий рубец.

– Болит! – заметил он весело. – Ты ловок, паренек! Хлестнул так быстро, что я даже удивился!

– А как я удивился, когда услышал твой бас, Начальник! – сказал Нил. – Никак не думал, что ты так огорчишься из-за какого-то хлопка! На! – он протянул Сихону хлыст. – Можешь дать мне по загривку, если тебе приятно!

– Пошел ты к Хаому! – сказал Сихон, забирая хлыст и передавая хозяину. – Еще испорчу ценную вещь о твою блинную рожу!

Лица солдат разочарованно вытянулись. Они надеялись на развлечение!

– Здесь жарко, – заметил Начальник Внешней Стражи. – Перейдем в тень.

Круг распался. «Гости» и солдаты перебрались в тень сантаны. При этом Этайа и Биорк оказались в стороне от основной группы. На них никто не обращал внимания: женщина и мальчишка!

Эак тоже держался особняком. Зато вокруг Нила собрались все стражники. Великан, размахивая руками и гримасничая, без устали работал языком. Шуточки так и сыпались из его широкого рта. Лица солдат покраснели от непрерывного хохота. Нельзя сказать, что у воинов были плохо подвешены языки, но Нил был куда проворней. И вот она, его жизнь, как на ладони! Был торионом в Нетоне. Надоело мять чужие бока, захотелось поболтаться по свету. Да так, чтоб брюхо было набито. Вот он и пошел в телохранители к светлорожденному (тут великан понизил голос и оглянулся). Конг ему по душе. Особенно бабы. Он пространно и с чувством принялся дегустировать воспоминания. Солдаты вставляли реплики, говорящие о том, что они хорошо знакомы с предметом. Ясно, что Нил врет. Но как врет! Заслушаешься! Раздери его Хаом!

– Эй! – сказал один из солдат, здоровенный, как вставший на дыбы урр. – А осталась в Ангмаре хоть одна телка, которую ты не затрахал до смерти? А то я как раз собираюсь туда. Осталось кое-что для меня?

– А как же! – отозвался Нил и хлопнул его по спине. – Одна осталась. Специально для тебя! Только она без головы. Зато все остальное на месте! Два дня назад туда упала кровать Наместника. Целый десяток искал – не нашли. Еле сами выбрались!

Большая часть воинов сонанги была неконгайской крови. Когда тебя так «любят» в твоей стране, лучше иметь наемников откуда-нибудь подальше. А желающие всегда есть – были бы деньги.

Нил поинтересовался, сколько зашибает здесь стражник. Судя по Дворцу (покруче, чем у коронноса), неплохо.

Ему сказали сколько. Сихон сказал. Нил свистнул.

– Это ты – командир? – спросил он.

– Нет, это он, – показал Сихон на первого попавшегося воина.

– Хо-хо! – почти шепотом сказал Нил. – Хочу!

Он схватил за руку Начальника Внешней Стражи, да так, что тот поморщился и попытался отнять руку. Не тут-то было!

– Начальник! О! Замолви за меня словечко! А, начальник! Не пожалеешь, клянусь брюхом Нетона!

– А что умеешь? – в свою очередь спросил Сихон, выдрав наконец руку из Ниловых лап.

– Сила есть! – гордо сказал Нил.

– Это-то я вижу! – улыбнулся Сихон. – Умеешь что?

– Мечом работаю! Дай – покажу!

– Успеешь. Стреляешь как?

– Так себе! – огорченно признался великан. Но лицо его враз посветлело.

– Ножи метаю! – вскричал он. – Давай, давай – сделаю!

Прежде чем Сихон успел вмешаться, кто-то из солдат уже протягивал великану тяжелый метательный нож.

Нил плюнул на ладонь, примерился – и вогнал нож за тридцать шагов в ствол сантаны. Почти на четверть мина. Конечно, древесина у сантаны мягкая, но бросок был отличный. Воины зацокали языками.

– А поборю любого! – гордо сказал Нил. – Кто желает?

Никто не желал. Воины были не малыши, но Нил производил впечатление.

Не найдя соперника, Нил на спор согнул и разогнул серебряный ару[32]32
  Ару – монета.


[Закрыть]. Потом поднял на плечах здоровенного урра. Урр был страшно недоволен и едва не тяпнул его за руку. Шутки ради Нил предложил желающим стукнуть его по животу. Никто не отказался. Потом все сыграли «в анут» – кто больше раз подбросит орех лезвием меча. Нил проиграл почти всем, и от этого отношения его со стражниками стали еще теплее.

Прибежал посланник из замка и сообщил, что Владычица велит вести схваченных в тронный зал.

Солдаты были огорчены. Они, честно признаться, забыли о том, откуда взялся Нил. А уж об остальных трех – и подавно.

Сихон тихо спросил Нила, как отнесется его хозяин, если великан решит его покинуть.

– Чихать! – сказал Нил. – Они что – в Империи? Разве светлорожденный тут главнее тебя? Пусть возражает – кто его спросит?

– Решает Владычица, – сказал Сихон. – Но… и от меня кое-что зависит.

– Это я сразу понял, командир! – воскликнул Нил. – Ты не думай, что я бросаю светлорожденного потому, что вы нас сцапали. Но прикинь, командир, – вы ж имеете в пять раз больше!

– Точно так, парень, – согласился Сихон, у которого две ночи назад «освободилось» место стражника. – Я поговорю.

И скомандовал своим, чтобы построились как положено и вели четверку во Дворец.

Привалившись к теплому боку урры, Санти наблюдал за вновь прибывшими. Урра дремала, свесив голову и закрыв коричневые глаза. Детеныш болтался где-то поблизости.

Из всех четверых больше всего Санти понравился Эак. Как красив, как держится! Не то что его плосколицый слуга. Санти не видел эпизода с хлыстом, потому что в тот момент воины заслонили от него участников. Зато он очень хорошо разглядел, как великан развлекает стражников.

«Будь я таким здоровым, – подумал Санти, – никогда бы не унижался перед теми, кто сильнее».

Ненадолго его взгляд задержался на Этайе. Что-то смутное шевельнулось у юноши внутри, но фигура закутанной в шелк женщины была не слишком занимательной. Еще меньше заинтересовал его Биорк.

А вот гордый воин, не выказавший страха, не отдавший оружия… Пока плосколицый лебезил и выдрючивался, аргенет спокойно стоял, опершись спиной на ствол сантаны, и глядел вперед, прямо перед собой, надменный и неуязвимый.

«Вот – вождь!» – восхищенно подумал Санти.

Тронный зал Дворца антассио сонанги Нассини подавлял величием. Высота его свода была почти семьдесят минов. Никаких фресок-сюжетов, ничего от привычной стенной росписи. Линии, пятна, многоугольники. Чудовищная игра цветных теней. Лабиринт для глаза. Искусство, которое ум не в состоянии понять, а чувство не в силах принять. Черные, залитые блестящим лаком, зеркально гладкие створки высоких дверей затворились за вошедшими. Высокими они казались лишь снаружи, из галереи. Изнутри же двери эти выглядели совсем небольшими.

Огромный, как горная пещера, зал был пуст. Ни мебели, ни статуй, ни цветочных растений в вазах. Лишь могучие, сужающиеся наверху четырехугольные колонны. А посреди зала – огромная, как он сам, четырехугольная пирамида с маленькой срезанной вершиной. Там, наверху, крохотный в сравнении с чудовищным постаментом, сиял в узком столбе направленного света трон антассио сонангов.

Властительница была там, вознесенная под самый потолок, на высоту нескольких десятков минов. Сам трон ее, пылающий златом и самоцветами, подобен был храму на вершине горы.

Еще один поток света, косо направленный системой зеркал, обливал вишневого цвета самосветящийся ковер, которым были устланы ступени подножья.

С такого расстояния сидящая фигура Властительницы казалась крохотной, но, будто звезда, сияла на ее голове драгоценная тиара.

Туфли аргенета гулко ударяли в зеркально полированный камень, пока шел он между белых и розовых, расширяющихся книзу колонн, увитых цепкими змеями лиан, вырезанных из зеленого, как норнские леса, переливчатого камня. Звук этот уходил ввысь, дробился и умножался в расписанных цветными кривыми огромных сводах. Оттуда, с поднебесной высоты постамента, Эак Нетонский был всего лишь крохотной белой фигуркой, медленно ползущей по гладкой поверхности мозаичного пола. Спутники же его были крохотными куколками, обведенными металлической стеночкой стражи.

Густо набеленное лицо антассио сонанги, с нарисованными глазами, с алой полоской рта, хранило каменную неподвижность Власти. Но внутренне она смеялась. Сотни иров эти «светлорожденные» дети Маггараххи противились естественной власти ее предков. Противились, пока не были выброшены прочь. А теперь один из них, один из порожденных Врагом сам пришел к ней, сам отдал себя в руки дочери Муггаиссы. Вот он, представший: податливый, как тело речного моллюска, лишенное скорлупы. Пришел, чтобы она подцепила его двузубой вилкой, окунула в красный соус из только что сцеженной крови и раздавила языком, прижав к горящему нёбу.

Она не сделает так! Волна гордости будто подняла ее над троном. Она, сонанга Нассини, не поступит так, как поступил бы отошедший супруг ее, Мугган. Она, искуснейшая из детей Муггаиссы, сотворит воистину прекрасное!

Эак пересек зал и вступил на черный пятиугольник в десяти минах от первой ступени подножья.

– Остановись, нетонианин! – грянул над ним голос Нассини.

Эак замер, глядя вверх и пытаясь сообразить, какой магией достигнуто такое усилие звука.

– Приветствие тебе, антассио сонанга! – рявкнул он в полный голос. А мощь голоса его была такова, что перекрывала звук боевой флейты.

Когда утихло эхо под высокими сводами, рядом с Эаком возник Мугган.

– Не ори, ниххан! – бросил он презрительно. – Тебя услышат, даже если ты не будешь драть глотку! – Расставив тощие ноги, сонангай с вызовом глядел на светлорожденного.

Эак выразительно посмотрел на Муггана и ничего не сказал. Лишь погладил рукоять меча. Лицо Муггана исказила злоба. Он открыл рот, но раздавшийся сверху голос матери заглушил его:

– Приветствие и тебе, нетонианин! Ты пришел в мой замок без должного приношения? Что привело тебя в мою власть?

– Власть, власть, власть… – отразили своды.

– Не трусь, ниххан, говори! – засмеялся Мугган. – Язык у тебя пока есть!

Эак сошел с пятиугольника. Медленно, медленно, почти осязая спиной острия следящих за ним стрел, он начал подниматься по вырезанным в постаменте ступеням.

Владычица хранила молчание, и стражники не решались остановить аргенета. Эак благополучно достиг вершины – площадки, на которой стоял трон антассио сонанги. Он остановился, и глаза его встретились с глазами Нассини.

– Ты гордец, нетонианин! – прошептала она.

– Как и ты! – ответил Эак.

– Я могу убить тебя, нетонианин! – заметила сонанга. Трон ее стоял на возвышении в центре площадки, и ее голова была на три мина выше головы Эака.

– Я тоже могу убить тебя, сонанга! – ответил он. – Но в этом нет чести.

– Ты предлагаешь что-то, чтобы убить скуку? – неожиданно для себя антассио сонанга применила «формулу равных».

– Может быть.

– Ты не выказываешь страха, нетонианин.

– Лишь то, что делаю я сам, может испугать меня.

– И часто ты делаешь это, нетонианин? – заинтересовалась Нассини.

– Не называй меня «нетонианин». Мой титул – аргенет, светлорожденный.

Нассини кивнула.

– Тебе не мешают волосы вокруг рта? – спросила она.

Эак невольно потрогал усы:

– Нет.

– Ты мне по нраву! – напрямик заявила Нассини. – Но мой сын Мугган, он захочет тебя убить. Я не могу ему помешать.

– Не верю, – сказал Эак. – Ты – госпожа.

– Для слуг. Если он захочет убить тебя собственноручно, я… не в силах ему помешать. Он… своеволен. И он – великий боец.

– Я тоже, – заметил Эак. – Ты хочешь, чтобы я убил его?

– Опасаюсь, что ты умрешь прежде, чем твое общество мне наскучит. Зачем ты носишь этот меч?

– Знак рода! – сказал аргенет. – У меня нет наследника. Если я умру, меч достанется убийце, – Эак пожал широкими плечами. – Но меня нелегко убить. Предостереги своего сына.

– Сделай это сам!

Эак подошел к ничем не огражденному краю помоста.

– Если я сейчас прыгну вниз? – спросил он.

– Это не доставит мне радости! – отрезала Нассини.

– Хочу больше узнать о тебе, сонанга! – сказал Эак, возвращаясь на прежнее место. – Ты не похожа на тех, о ком я слышал.

– Муггаисса привел тебя ко мне! – проговорила Нассини, не сводя с него крапчатых глаз. – Мы порадуем друг друга!

– Думаю, что так.

– Скажи мне о своих спутниках.

– Тебе они понравятся! – уверил Эак.

– Вас примут достойно. Но не забудь о моем сыне!

– Не забуду.

– Иди!

Эак помедлил, потом подошел к ней ближе, поднялся к трону, взял вялую руку в белой перчатке и поднес к губам.

Сонанга не препятствовала ему, но и не выказывала одобрения. Эак ненадолго задержал в руке ее кисть, разглядывая перстни.

– Хороши, – наконец сказал он, опустил ее руку на подлокотник и спустился вниз так же неторопливо, как и поднялся.

Муггана в зале уже не было. Не было стражи и вокруг троих спутников аргенета. Каждое слово Эака и Нассини было слышно тем, кто находился в зале, а слуги привыкли понимать желания своей госпожи.

Лишь один воин стоял около трех спутников Эака. Огромный, ростом почти не уступающий Нилу, в отороченной бахромой кольчуге и высоком шлеме с пышным зеленым султаном. Забрало шлема было опущено. Из прорезей внимательно глядели синие глаза. Подбородок воина более всего напоминал носок сапога.

– Мое имя Ортран, аргенет! – произнес он, обращаясь к Эаку. На астроне он говорил с северным акцентом.

Эак качнул головой в знак приветствия.

– У тебя норский выговор, – сказал он. – Кто ты?

– Слуга Владычицы.

– Но ты северянин?

– Здесь это не имеет значения, аргенет, – ответил воин вежливо, но без тени почтения. – Тебе дарована милость. Радуйся. Я укажу вам ваши жилища. И укажу, что надлежит делать, а чего делать не следует.

– Я привык сам это решать! – произнес Эак твердо, но без вызова.

– Твоя свобода не будет ущемлена, светлорожденный, – терпеливо сказал воин. – Тебе даровали милость. Не злоупотребляй.

– Подними забрало, парень, когда говоришь с моим господином! – вдруг вмешался Нил.

Ортран с удивлением посмотрел на гиганта. Потом рассмеялся и открыл лицо.

– Ты прав, торион! – сказал он Нилу. – Это невежливо.

– Каков твой ранг, мессир? – спросил Эак. Воин ему понравился, но ему было неприятно, что рожденный в Коронате служит антассио сонангам.

– Начальник Внутренней Стражи, – ответил Ортран. – Я подчиняюсь Владычице. Больше – никому.

– А каков все же был твой титул в Империи? – снова спросил Эак.

– Скажу, чтобы ты не подумал: я скрываю! – ответил воин. – В Тауране меня звали мессир аргенет ар-Нетон.

Глава четвертая

«Светлорожденный Дино Ар-Нетон стоял у походного шатра и с высоты двухсот минов озирал поросшую рыжей травой сухую и бесплодную долину, с трех сторон сдавленную каменными осыпями.

Четыре сотни гвардейцев коронноса: золоченые шлемы с султанами, овальные щиты, тяжелые унрасы на плечах, расширенных крыльями кирас, – окружали шатер Дино, поднятый над ними легким деревянным помостом.

Сотней минов ниже каре гвардейцев располагалась собственно армия коронноса: всадники на мощных уррах, чьи груди были защищены кольчугами так же, как тела их наездников. Эти пойдут последними, когда разорвется цепь рослых светлокожих суртеров[33]33
  Суртер – мечник.


[Закрыть] Норна.

По краям боковых осыпей, сдавивших узкую долину, то тут то там серели плащи туоров-арбалетчиков, а над ними, на высоте, почти равной той, на которой находился Дино, – легкие горные баллисты. Светлорожденный не возлагал на них особой надежды, но десяток-другой начиненных фламманетоном снарядов они выпустят.

Справа от Дино, на высокой, совершенно отвесной черной скале с раздвоенной вершиной серым неподвижным изваянием застыл Повелитель Камней, рунский маг. Трое учеников его, скрестив ноги, сидели подле учителя. Издали казалось, что они прилипли к скале, но на самом деле опорой им служили небольшие выступы над пустотой в сотню минов.

Слева от аргенета, на каменном холме, напоминающем стенную башню, стоял шатер военного вождя туоров. Как и сам Дино, туринг был снаружи и глядел вниз на пустынное каменистое пространство узкой долины.

Туор-сигнальщик рядом с ним был на полголовы ниже своего вождя. Для жителя пещер туринг был очень высок. Поговаривали даже, что он женат на обычной женщине, так как счел своих соплеменниц слишком крохотными. Впрочем, даже великан среди туоров не доходил макушкой до груди норнского лучника. Не в росте была сила туринга. Дино Нетонский был предводителем объединенной армии. Туринг был ее мозгом, лучшим из стратегов Севера, чье слово было непререкаемо во времена прежнего коронноса. Нынешний, менее склонный к битвам, ценил туора не столь высоко. Но зато его почитал сам Дино, знавший, что ум туринга даст им победу верней, чем его собственный. В этом нет ущемления чести. Наоборот, признающий чужой талант – возвышается. Он, Дино, может в любую минту взять командование на себя. Но в этом не будет нужды, он уверен.

Зато маг, Повелитель Камней, здесь не для битвы. Он – лишь наблюдатель. И вмешается, лишь ощутив руку Черного Круга.

Туор-сигнальщик замигал зеркалами в двух направлениях: к Дино и к вождю норнцев.

Светлорожденный перевел взгляд на дальний конец долины: на осыпи было пусто. Враг еще не достиг гребня. Дино тем не менее велел поднять зеленый вымпел: одобрено. Впрочем, норнский вождь не стал дожидаться подтверждения – его лучники уже бежали к боевым точкам, спотыкаясь на сыпучих камнях. Норнский вождь, родственник Дино по материнской линии, поднял сжатый кулак. Дино не мог разглядеть его лица, но мог поклясться, что тот смеется. Его троюродный брат любил битву. Вот он перешел во второй ряд, и шеренга закованных в черную сталь великанов со свисающими с длинных шестов колючими шарами маир-унратенов, сомкнулась за его спиной.

Время туринг определил точно: столб белого дыма уже поднялся на юге, там, где дожидалась укрытая за скалистыми стенами фиорда эскадра. Ее разведчики заметили врага и подали сигнал: идут. Гвардейцы задвигались, заговорили, показывая друг другу на дым. Им, скорее всего, не придется принимать участия в битве. Дино очень надеялся, что не придется. Хотя, если бы не долг вождя, он с удовольствием поработал бы мечом.

Повелитель Камней тоже поднял правую руку: идут.

На западной осыпи, куда были прикованы взгляды всех, было пусто. Но вот на гребне ее что-то зашевелилось, застучали, скатываясь вниз, камни. Враг перевалил через гребень.

Сначала первые отдельные маленькие фигурки запрыгали по ней вниз. А потом и вся шевелящаяся, гудящая, как морской прибой, масса магрутов серой лавой поползла вниз. Передовые уже достигли середины долины, а последние все еще перетекали через гребень. Только тогда, когда первые, быстрые, хищные, оказались в двух милонгах от прятавшихся за камнями стрелков, поток начал редеть.

Туор-сигнальщик подал знак, и скрытые до времени воины отрезали отставших, перекрыв западный гребень. Ловушка захлопнулась. И сразу же с визгом вступили баллисты, выбросив начиненные фламманетоном снаряды. Упав в самую середину скопища магрутов, они взорвались, взметнув волны пламени. Долина огласилась пронзительными воплями. Битва началась.»

АНН ЛЕТОПИСЕЦ. «ИСТОРИЯ РОДА АСЕНАРОВ».

Нассини с наслаждением погрузилась в розовую от благовонных масел, прохладную воду купальни. Морщинки на ее высоком бледном лбу разгладились. Удобное плавучее ложе ритмично покачивалось на волне, которую гнали три толстые конгайки, раз за разом приседающие и поднимающиеся у дальнего бортика купальни. Лепестки цветов плавали у губ сонанги. Нассини тихонько запела колыбельную, ту, что запомнила, услышав еще в детстве от кормилицы.

Свет Таира лился через фонарь наверху, собранный из прозрачных плоских кристаллов, обрамленных в серебро. Кристаллы эти отлично пропускали свет – воздух купальни был пронизан золотистыми лучами. Но при этом они обладали особым свойством: если смотреть через такой кристалл, ясные очертания вещей дробятся, множатся, явное делается таинственным тем больше, чем дальше от кристалла находится предмет. Потому сейчас Нассини были совершенно отчетливо видны лица тех, кому было дозволено на сей раз наблюдать за ее омовением. Лица, изнуренные неутоленным сладострастием.

«Что они видят?» – подумала Нассини и поскребла острыми ногтями заросший толстым волосом низ живота. От запаха благовоний немного кружилась голова. Нассини почему-то вспомнила свою первую близость с покойным мужем, Суррухом хи Миххазусса йе Хаттаси хи Муггазусса йе Тарахха, Сурруххом из Малой Ветви Гордых, Большой Ветви Дракона. Вульгарным громогласным вислобрюхим Суррухом. И в тот раз он был вульгарен: каждый раз, когда доверенный слуга по дыханию господина угадывал приближение оргазма, то подавал знак мечнику, и густой фонтан горячей крови обдавал новобрачных.

Вульгарен был Суррух, но не слаб: пять юных девственниц ушли в Великое Ничто. Тела их стали украшением свадебного пира, а головы, высушенные надлежащим образом, чтоб уменьшиться в размерах до величины ореха кернут, были подарены Суррухом жене. Ожерелье из них до сих пор валяется где-то в покоях Нассини: крохотные головки с длиннющими хвостами темных и светлых волос.

Пятеро девственниц – нелегкое испытание для невинности. Если бы она у Нассини была. Сонанга вытянула ногу и пошевелила пальцами: как красива ее бледная холодная кожа! Особенно если знаешь, что под ней – алая горячая плоть.

Вульгарен был Суррух. И однообразен. Вспарывать животы рабыням и удовлетворять в дымящихся ранах скотскую похоть. Или оскопить раба и, заляпавшись с ног до головы кровью и испражнениями, под омерзительный вой жрать его гениталии. Естественно. И отвратительно. Не такова Нассини. Благосклонный к ней Муггаисса, Великий Нечто, дал ей талант и власть над желаниями. И вот теперь Благосклонный вновь выразил себя: вместо одного необычайного прислал ей пятерых. Подобное – к подобному. Может, это еще не все? Сердце сонанги сжалось: кого еще приведет к ней Великий Нечто? О! Он знает, что в ее руках даже ниххан перестает быть нихханом, а если… Ей уже подарена была жизнь сонангая. Может статься, и высшее будет даровано ей? Нассини подумала о покоях, что есть в замке каждого из Владык, покоях, что предназначены для Величайшего… и тихонько застонала от предвкушения…

Появление Муггана прервало нежное течение мыслей сонанги. Стремительным шагом сын пересек купальню и остановился у бортика прямо над Нассини.

– Я не звала тебя! – недовольно проговорила она. – Удались!

Мугган ничего не ответил. Расставив длинные ноги в шелковых алых шароварах («самое дурное перенимает быстрее всего», – подумала она), Мугган глядел на нее. Нассини вытянулась в прохладной воде, развела и свела ноги так, чтобы вода приятно шевелила волоски.

– Ты обеспокоен? – спросила она, закрывая глаза.

Молчание. А потом она услышала треск рвущейся ткани. Сонанга открыла глаза: Мугган срывал с себя шаровары. Он торопился, будто кто-то мог ему помешать.

Нассини вздохнула и вновь закрыла глаза, а Мугган неуклюже плюхнулся в бассейн.

– Дурак! – сказала ему Нассини. – Ты не получишь ничего.

– Все, все получу! – зарычал сын, хватая ее за маленькие груди. Тощие ноги его вспенивали ароматную воду. Нассини снова вздохнула: ей было скучно. Она расслабила тело. Давно, очень давно ее научили делать боль приятной. Свою и чужую. Так воспитывали антассио сонанг. Но есть боль – и боль. Скучно!

Тело Муггана дергалось на ней. Крючья пальцев впились в нежные, мягкие бедра. Розовая вода бурлила между животами. Как он не понимает: Нассини всегда будет сильнее.

– Ты не устал? – спросила она заботливо. Мугган только засопел в ответ. Несомненно, услышал. «Скоро ему надоест», – решила сонанга.

– Ты не мог бы подождать хору-другую? – вновь спросила она спустя некоторое время. – Я недавно поела, а ты беспокоишь мой желудок своей… возней.

Движения Муггана замедлились. «Интересно, что видят эти?» – Подумала Нассини, глядя на лица за фонарем. Но сын обладал способностью обескровить даже малое удовольствие. «Скучно. Когда же он уберется?»

– Ты похож на годовалого тага, что пихает всюду, куда может дотянуться, – проговорила она. – Они со временем умнеют…

Мугган зашипел… И оставил ее в покое.

Нассини посмотрела, как он, ругаясь, выбирается из бассейна, стаскивает мокрую рубаху. Сочувственно посмотрела. Все же она была привязана к нему. И этим отличалась от других антассио сонанг.

Толстые конгайки продолжали приседать и вставать. Ложе Нассини приятно покачивалось.

Нассини вспомнила о наглом ниххане из Империи. Чем-то он напоминал ей сына. «Тоже, наверное, пытается схватить все, чего хочет. Или – что его дразнит. Забавно, что было время, когда мы, дети Муггаиссы, были вынуждены прятать что-то от этих червячков. Впрямь забавно!..» Нассини задремала, и служанка, заметившая это, велела рабу прибавить в бассейн горячей воды.

Мугган, бледный от ярости, с налившимися кровью глазами, не разбирая дороги, мчался по дворцовым галереям. Встречные поспешно убирались с его пути. Пробежав добрую половину Дворца, Мугган отшвырнул в сторону недостаточно расторопного стражника и с налета распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель.

Здесь, в маленькой, скудно освещенной комнате жила его собственная рабыня, неряшливая коротконогая онгарка, похотливое глупое животное с плоским толстогубым лицом. Жрать, спать и неумело совокупляться – вот все, что она желала. То, что надо!

Когда Мугган ворвался к ней, рабыня отпрянула в испуге, но узнав, растянула в улыбке широкий рот и повалилась на спину. Ей было отлично известно, зачем приходит Мугган. Сын антассио сонанги рывком перевернул рабыню на живот, схватил за спутанные волосы, оттянул голову назад. Онгарка приподняла ягодицы, чтобы хозяину было удобней, и Мугган втолкнул в нее распаленную плоть. Вскоре ему полегчало.

Онгарка тоже была довольна. Жалела лишь, что повелитель так быстро уходит.

– Пусть ее лучше кормят! – приказал он, выйдя, слуге, что был приставлен присматривать за рабыней. – Хочу, чтоб она была толстой, как бочонок тианского! Ты понял, ниххан?

Слуга закивал, часто и поспешно: у сонангая была тяжелая рука.

«К суке больше не пойду! – решил Мугган. – И страже велю – не пускать!» – И ему стало легче, хотя он прекрасно знал: ни один из воинов не осмелится препятствовать его матери.

Вдруг он стукнулся подбородком о чью-то широкую грудь. Мугган настолько привык к тому, что все стражники убираются с его пути, что не рассердился, а удивился. Он поднял глаза: Начальник Внутренней Стражи Ортран возвышался над ним.

– Ты спятил? – глядя на воина снизу вверх, воскликнул Мугган, отступая и ища рукоять меча. К его огорчению, оружия при нем не было.

– Прости меня, антассио сонанг! – сказал Ортран и не думая посторониться. – Хочу сообщить тебе нечто важное!

Сонангай уставился на Ортрана, как бык на красную тряпку. Но постепенно взгляд его смягчился. Интересная мысль пришла ему в голову.

«Если я переманю вернейшего из слуг суки, а?» – подумал он.

– Говори, ниххан! – сказал он с наибольшим дружелюбием, на которое был способен.

– Ты видел меч, господин?

– Еще бы! – Мугган сразу понял, о чем речь.

– Я знаю того, кто его носит!

– Это все, что ты желаешь мне сказать? – процедил сонангай.

– Пока все, господин. Если тебе угодно…

– Кто он такой, я сам знаю! – перебил его Мугган. – Он – ниххан! Прочь! – И, оттолкнув воина в сторону, быстро пошел по коридору. Мугган был разочарован.

Ортран тоже был разочарован.

«Зря я обратился к этому придурку, – подумал он. – У моего урра и то больше мозгов!»

Злая судьба забросила аргенета Ортрана, сына Пола из Кора, на Черную Твердь. Начал он неплохо, отлично показав себя во время воинской службы на северных рубежах. В положенный срок младший аргенет Ортран был послан в Лагерь Военного Совершенства под Арионом. Там готовили высших офицеров армии.

Ортран и там достойно проявил себя, блестяще сдал экзамены, был готов занять подобающую должность.

Но, когда до назначения оставалось лишь два дня, он по совершенно пустяковой причине ухитрился повздорить с сыном Начальника Гвардии, старшего аргенета Джосана Нетонского. Причина была пустяковой, но оба нашли в ней ущемление чести. Клинки были обнажены, и Ортран убил сына Начальника Гвардии.

Дуэли в Коронате не запрещены. И эта смерть даже не испортила бы молодому офицеру карьеры: у Джосана было довольно недругов, чтобы он поостерегся мстить за смерть одного из своих сыновей. Но была одна маленькая деталь, которая сразу поставила Ортрана в положение преступника. У него не было свидетелей. Собственно, ни он, ни его противник не собирались убивать друг друга. Больше того, каждый считал себя столь умелым фехтовальщиком, чтобы проучить обидчика и не пострадать самому. Оба оказались слишком умелыми. Никто из тех, кто знал Ортрана, не усомнился бы в том, что это была дуэль. Но по закону он был убийцей и должен был умереть.