Текст книги "Потрясатель Тверди"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)

Увидев столицу Тонгора, Эак остановил урра. Он был восхищен.

– Если у них есть своя вода, – сказал он туору, – я не взялся бы его штурмовать!

– Вода у них есть, раз река рядом, – сказал Биорк. – Но взять город можно. Будь у меня тысячи три норманов и сотня моих скалолазов, я взял бы его за менс. Ценой потерь (здешние деревья не годятся для осадных машин), может быть, и быстрее. Но, аргенет, нам не придется штурмовать этот город. Он сам берет нас.

И они поехали вниз, сдерживая урров, потому что дорога шла под уклон.

Санти, которому надоело трястись в тикке, пересел в седло. К большому огорчению Ронзангтондамени. Ей приличия не позволяли ехать верхом. Впрочем, пользуясь отсутствием юноши, она попыталась выведать у Этайи, каковы ее отношения с Санти. Но фэйра умела вести беседу. Очень скоро разговор перешел на Женщину селения Гнон. Впрочем, Генани любила говорить о себе, а к Этайе, никак не заявлявшей свои права на юношу, тонгрийка прониклась искренним доверием.

В этот день процессия одолела почти весь оставшийся путь. Когда Таир коснулся края Западных гор, до Тангра осталось не больше полутора лонг. Но людям и животным нужен был отдых. Да и сами хограны не слишком спешили закончить путь. Они привыкли к путешествию, и оно им нравилось.

Последняя ночь, и всем было немного грустно, как всегда бывает, когда известное и приятное настоящее должно смениться неизвестным будущим.

* * *

– Они остановились на ночлег в селении Сунг, сирхар!

– Нехорошо!

– Послать гонца, сирхар?

– Нет! Плохо, что они войдут в Тангр днем, но хуже, если они узнают, что их торопят.

– Сирхар!

– Да?

– А вдруг… он – истинный Хаор?

– Кунг! Ты дурак, если говоришь это мне!

– Но осведомители, сирхар…

– Кунг! Я очень ценю тебя! Но сделай зарубку на своем кривом носу: если я еще раз услышу от тебя подобное, ты очень скоро увидишь настоящего Хаора!

– Я виноват, сирхар!

– Пустое! Ты трусишь! Зря! Я знаю, кто он, Кунг! Он силен, но я сильнее! Он враг, но не мой. Не ко мне он идет. Но я его остановлю, Кунг! Будь уверен!

– Сирхар! Скажи, если не сочтешь меня дерзким, кто нужен ему, Неуязвимому?

– Скажу. Но если твой язык…

– Нет, сирхар! Никогда!

– Ты любопытен, как… как… Ладно! Ему нужно Дитя!

Внешние ворота, обшитые железом, в тридцать минов высотой, открывались с помощью ворота. В одной из створок была прорезана маленькая дверь, достаточная, чтобы войти пешему. Дверца была открыта, но для такой процессии следовало открыть обе створки ворот. Пока тяжелые ворота медленно отворялись, растянувшиеся на две милонги солдаты собрались вместе, сбились в кучу, в огромную рыжую толпу, из которой едва видна была снежная карета Ронзангтондамени.

Наконец створки достаточно разошлись, и взглядам северян предстала прямая грязная улица, поднимающаяся вверх между слипшимися фасадами двух-трехэтажных безликих домов.

Улица была достаточно широка, чтобы две повозки могли проехать, не сцепившись осями и не размазав по стенам из серого пористого туфа снующих прохожих.

Половина всадников эскорта осталась позади: им предстояло разобрать на отряды смешавшиеся хогры и разместить их в казармах Нижнего Города, На-Тангра.

Когда процессия достигла второй стены, она состояла уже лишь из трех хогранов, десятка всадников, северян и свиты Ронзангтондамени.

Вторые ворота были не столь внушительны, как первые. А улица за ними больше напоминала не улицу, а щель между домами, менее грязными, но более высокими и так же плотно прижавшимися друг к другу.

Здесь царил полумрак: нависающие крыши почти смыкались вверху, на высоте двадцати – двадцати пяти минов.

Если в Нижнем Городе между домами кое-где все же были узенькие просветы, то здесь фасады были единой сплошной стеной с редкими окнами на высоте третьего этажа. Кто мог бы обитать в подобных казематах, северяне представить себе не могли.

– Кто тут живет? – спросил Санти Ронзангтондамени, пока карета медленно катилась по мрачному коридору.

– Никто! – ответила женщина. – Только на самом верху. Это склады.

– И они полны? – спросила Этайа.

– Конечно! – Женщина Гнона удивленно посмотрела на фэйру. – Конечно, полны. Кому нужны пустые склады?

Третьи ворота, отделявшие верхний, Королевский, Тангр от Среднего, не уступали внешним. Стены домов обрывались в шести минах от внутренней крепостной стены, покрытой черным глянцевым, похожим на смолу материалом. Зато за стеной облик Тангра разительно менялся. Их сразу озарили яркие лучи Таира, а лица овеяло ветром, свободно гулявшим по площадям и несущим запахи цветения. Домов здесь было немного. Каждый был красив по-своему и окружен маленьким садиком. За приворотной площадью, в просвете между домами и над ними, круглым цилиндром с раздувшейся верхней частью поднималось здание цитадели сирхара.

– Вот мой дом! – сказала Женщина Гнона, указывая на трехэтажное строение на правой стороне площади. Здание немного напоминало озерный дом, но было более массивно и окружено не водой, а голубыми кронами деревьев. Санти удивился, узнав в деревьях сантаны. Только здесь они были совсем маленькие. Прямо за домом Женщины Гнона возвышался Дворец Королевы.

Прибывших никто не встречал. Это не удивило ни Ронзангтондамени, ни хогранов, имевших подробные инструкции, присланные гонцом. Карета Женщины Гнона в сопровождении всадников повернула к трехэтажному дому. Остальные по широкой, вымощенной розовым мрамором улице двинулись к Дворцу Королевы.

Дворец, круглое здание с золотисто-желтыми стенами, занимал площадь почти в четыре квадратные милонги. Высокая арка позволяла увидеть внутренний двор с парком. Высота здания равнялась восьмидесяти минам. Золоченые, а может быть, и золотые человеческие фигуры украшали круглые выступы колонн, поддерживающих крышу. Но огромный Дворец не подавлял, напротив – казался легким, почти парящим над вершиной холма. Глядя на него, легко можно было забыть все мрачные легенды, рассказывающие о Тангре. Зато похожий на исполинский гриб Дом Сирхара посреди голой, без единого деревца, площади, воплощал именно то мрачное величие, с которым вещали о Тангре астианские мифы.

Начальник первой хогры подъехал к белой колеснице.

– Там уготовано тебе подобающее жилище, Великий и Добрый! – поклонившись, произнес он и указал на ядовитый каменный гриб Дома Сирхара.

Нил, до этого сидевший на меховом ковре, медленно встал. Тонгорцу пришлось задрать голову, хотя он и сидел верхом на урре.

– Этот?! – и Нил разразился хохотом. По спине хограна пробежал холодок. Хотя трусом он не был. – Нет! Место мое – в моем доме! – Он указал на низкое здание Храма с другой стороны площади. – Но дом этот ничтожен! Позор моему народу! Я буду жить здесь! – И обернулся к Дворцу Королевы Тонгора.

– Но… – замялся начальник хогры.

– Ты споришь? – удивился Нил-Хаор. – Со мной?

Возница, открыв рот, глазел на великана. Нил сделал ему знак, и возница направил тагтинов в арку Дворца. Биорк и Эак поехали вслед за ней и тонгорцы – тоже. Они побоялись вступать в пререкания.

Колесница въехала внутрь, в просторный парк с широкими аллеями, белыми беседками и павильонами, с цветочными клумбами и статуями танцовщиц из белого просвечивающего в солнечном свете мрамора. Современный Тонгор не мог бы создать ничего подобного. Наверняка Дворец был наследием тех, кто возводил город на холме. Но тонгриа умели хранить наследие. Мраморные плиты были стерты так же, как и каменные скамейки, но парк был чист и ухожен. Он не выглядел древним.

В центре множеством искрящихся струй рассыпался большой фонтан. Нил спрыгнул с колесницы, подошел к нему и, окунув руки в бассейн, зачерпнул воду, чтобы ополоснуть лицо.

Его спутники молчали. Никто, даже северяне, не смог бы сказать, что сделает великан в следующее мгновение.

Раздался чистый и высокий звук трубы. Хограны мгновенно соскочили с урров. Парк, до этого момента совершенно пустой, вдруг заполнился людьми. Сопровождаемая телохранителями и свитой, появилась Королева Тонгора.

Она шла к Нилу, и гигант ждал, поставив колено на бортик фонтана. Капли воды текли с подбородка на его грудь.

Позвякивая оружием, воины выстроились двумя шеренгами.

Приближенные тихо переговаривались.

Нил провел широкой ладонью по лицу, смахивая воду.

– Ты – Королева моей страны? – проговорил он густым басом. – Ты нравишься мне! – несколько быстрых шагов, и он оказался рядом с ней, взял за подбородок, повернул к себе и глянул своими серыми глазами в ее голубые.

Придворные ахнули. Телохранители зашевелились, но не вмешались: Королева молчала. Властительница Тангра не шевельнула ни единым мускулом. Лицо ее оставалось таким же спокойным и величественным, как и минтой раньше, до того, как бесцеремонная рука самозванного бога вздернула его вверх. Королева была высока ростом, пожалуй, не ниже Эака, но на Нила ей все равно пришлось смотреть снизу. Почти минту длилась немая сцена. Потом Нил отпустил ее подбородок, шумно вздохнул и сказал:

– Жаль, ты не слишком красива! – На сей раз губы Королевы слегка шевельнулись. – Но, – продолжал Нил, – ты – настоящая женщина! Я тебя беру!

Потрясенное молчание было ему ответом. Каждый знал, что означают эти слова в устах Хаора (а теперь, после его бесцеремонного поведения, никто не сомневался, что он – Хаор).

Телохранители взялись за мечи. Их долг – защищать Королеву! Пусть даже от самого бога.

Властительница Тангра побледнела и отступила назад.

Мечи в руках воинов засверкали в лучах Таира.

– Ты… не хочешь? – такое изумление слышалось в голосе великана, что тонгорцы опешили.

– Не хочу! – голос женщины был достаточно тверд.

– Ты – Королева! – с удовольствием заключил назвавшийся богом и будто только сейчас заметил обнаженное оружие. – О! – произнес он. – Салют! – И шагнул вперед.

Тотчас три воина заступили ему дорогу. Острия мечей уперлись в широкую, ничем не защищенную грудь.

– О! – только и произнес великан. А потом захохотал. – Ну же, ударь меня, храбрец! – приказал он одному из воинов.

Смуглое лицо тонгорца стало серым.

– Бей! – раздался окрик Королевы за его спиной. Чисто рефлекторно воин нанес удар.

Нил осклабился.

– Ну, сынок, попробуй еще раз!

Меч выпал из ослабевшей руки воина.

– Я – Хаор! – вдруг взревел Нил с такой силой, что тонгорцы затрепетали.

– Хаор!!! – Он смахнул со своего пути телохранителей, как котоар смахивает ящерицу, навис над Королевой, подобно башне.

– Я – Хаор! – проревел он прямо в ее побледневшее лицо.

– А я – Королева Тонгора! – храбро отвечала женщина.

Она поверила, что великан, стоящий перед ней, – тот, кем назвался. Не потому, что мечи отскакивали от него, – потому, что вся ее магия, вся ее личная сила отражалась от его сознания, как поток воды разбивается о скалу, как тростниковый дротик отскакивает от крепостной стены. Поверила потому, что сама ощутила – неуязвим.

Даже у ее сирхара, Ди Гона, были слабые места, множество слабых мест – плата за силу. Но этот гигант сам был силой. Таким может быть только бог. Что с того, что она не узнала его сразу? Воплощенный в тело, он мог и изменить свой облик. Должен был изменить! Но они, Королевы Тонгора, уважая бога, соединяясь с ним, никогда не становились его рабынями. Они, Женщины Тонгора, не склоняются перед мужчиной. Даже если он – бог.

– Убей меня, если можешь! – сказала она.

– Зачем? – возразил Нил. – Пока я таков, каков я есть, – он взял ее руку и положил на свою грудь, – тело твое и душа да будут едины. Я получу все!

– Нет! – сказала Королева.

– Да! – настаивал Нил.

– Нет! – в голосе тонгрийки была непоколебимая решимость.

И Нил вынужден был отступить. Перед женщиной. Впервые в жизни. Правда, то была Королева.

– Мои слуги! – произнес он, оборачиваясь к Биорку и Эаку.

– Их примут как подобает! – произнесла в ответ Властительница Тангра. – Как и тебя!

Нил кивнул.

– Ты – Королева! – сказал он.

Свита и телохранители облегченно вздохнули: двое столкнулись… и поладили.

Но был еще и третий. И он не заставил себя ждать.

– Где тот, кто именует себя богом? – раздался голос, усиленный стенами входной арки. – Тот, кто называет себя моим богом?

Нил медленно повернулся. В двадцати минах от него стоял Ди Гон, сирхар и Верховный Жрец того, чье имя он принял.

Две воли столкнулись и отразились.

Эак был удивлен: сирхар, Друг Богов, повелитель демонов, оказался низкорослым и некрасивым пожилым мужчиной явно армэнского происхождения, с туфлеподобным подбородком, длинными руками и горящими, как угольки, злобными глазками.

Сирхар быстро приблизился к Нилу. Как всегда, он был один.

– Ты? Ты – мой бог? – еще раз повторил он. И выхватил Хлыст. Он сделал это стремительно, но, прежде чем вспыхнуло голубое, всесжигающее пламя, прежде чем тонгриа смогли убедиться, что великану ничто не может причинить вред, или прежде чем тело Нила обратилось бы в пепел, локоть Биорка ткнул в позвоночник Ди Гона и сирхар, выронив Хлыст, рухнул ничком на отполированные камни.

Кроме Эака, никто не заметил движения туора.

– Раб! – презрительно бросил Нил. – Тебе испытывать меня?

Ди Гон пошевельнулся. Биорк не убил его: убить мага не так-то легко.

Колдун пришел в себя, но не поднялся, остался лежать лицом вниз у ног Нила.

– Прости меня, повелитель! – простонал он. – Прости!

– Встань! – велел Нил. И, когда Ди Гон поднялся, приказал Биорку: – Подай ему его жезл!

Неуловимая тень мелькнула на лице сирхара, когда в его руках снова оказалось могучее оружие. Но он только отпустил Хлыст в чехол на поясе.

– Возвращайся в свой дом! – приказал ему великан. – Я пришлю за тобой, когда ты мне потребуешься!

Ди Гон поклонился низко, повернулся и, пошатываясь, ушел.

Сцена эта подняла Нила в глазах тонгриа на поднебесную высоту. У тонгриа, но не у Королевы. Ей-то хорошо были известны сила и слабость Ди Гона. И цена его смирения – тоже. Обойдись так с ее сирхаром обычный человек, ему не прожить и хоры. Но Нила она полагала богом и с иронией подумала о том, как колдун будет грызть пальцы и шипеть от злобы. Ди Гон – превосходный сирхар. И он дает снадобье, утишающее ее прискорбный недуг. А доселе был прекрасным посредником в ее соитии с богом. Теперь в этом нет нужды, раз Хаор здесь. (Хаор ли? Что-то внутри Королевы никак не могло объединить беловолосого великана с огненноруким Хаором!) Защищенная силой собственных чар, Королева видела Ди Гона таким, какой он есть: мелкий, злобный человечишка, снедаемый честолюбием и страстями. Ему было далеко до магов, о которых говорили легенды. Дух Ди Гона был духом деревенского знахаря, обладающего силой Чародея. И не будь маг таким, он не был бы тем сирхаром, который нужен Королеве. Покорить ее Ди Гон не в силах, а убить – значит, подставить себя под удар Женщин селений, наследственно ненавидевших всех сирхаров, а этого в особенности. Только власть Королевы удерживает их. А Тонгор не та страна, с которой может справиться один человек, будь он хоть величайший маг. Жрецы Ди Гона разбегутся как хриссы, услышав рычание боевых труб.

Однако ж сейчас ей надо достойно обойтись с высоким гостем.

Несмотря на загнанную внутрь иголочку сомнения, Королева чувствовала гордость: кто из ее предшественниц удостаивался принять у себя бога?

Властительница еще раз взглянула на великана: для Воплощенного Бога он не слишком красив. Хотя к чему богу красота? И в нем есть то, что начисто отсутствует у мужчин Тонгора! В этот момент Королева пожалела, что дала отпор притязаниям Нила. Впрочем, он – бог. Боги умеют настоять на своих желаниях!

– Как мне именовать тебя? – спросила она.

– Зови меня попросту! – ответил Нил. – Мой господин!

Королева улыбнулась:

– Хорошо, мой господин! Тебе отведут лучшие покои. Велишь подать тебе пищу, или ты, как бог, в ней не нуждаешься?

– Не нуждаюсь, – важно сказал Нил. – Но хочу испытать все радости людей. Пусть мне подадут все лучшее и в количестве достаточном!

– Не сомневайся, мой господин! – диадема Королевы Тонгора слегка качнулась.

И покои, и поданная Нилу еда были выше всяких похвал. После трапезы Нил-Хаор выгнал слуг и велел позвать Эака с туором. Те явились.

Сытый, довольный, Нил пребывал в благодушном настроении. Он размышлял о том, как поступить с сирхаром: оставить в прежнем качестве, сместить, изгнать из страны или попросту убить.

Эак, сторонник активных действий, рекомендовал лично отправиться к нему и выяснить, что происходит у него в доме.

Осторожный Биорк полагал, что следует сделать наоборот. Он сильно сомневался, что маг, столько лет заправлявший в Тонгоре, сдастся после единственного тычка и громкого окрика. Нил совершенно напрасно вернул ему Хлыст. Как бы ему, Нилу, не пришлось испробовать Хлыст на себе.

– Нет! – заявил Нил безапелляционно. – Такого оружия, что может причинить мне вред, не существует. Пока я не нарушу Условие. Это – Дар богов и потому не имеет ограничений. Но ты, отец, прав: пусть колдун придет сюда. Не подобает Господину бегать за своим жрецом!

Приняв решение, Нил тут же послал за Ди Гоном.

И сирхар не заставил себя долго ждать. От дома сирхара до Королевского Дворца недалеко. Поспешность, с которой Ди Гон явился, говорила в пользу Верховного Жреца.

Нил, развалившись на горе мягчайших подушек, взирал на колдуна с высокомерием настоящего бога. Но первые же слова, которые произнес Ди Гон, заставили друзей великана подскочить.

– Я знаю, кто ты! – произнес сирхар на безукоризненном астроне.

– Не сомневаюсь, – невозмутимо произнес Нил на тонгриа. – Я понимаю язык твоего народа, но говорить буду на языке моего, раб!

Ди Гон сделал несколько шагов по блестящей поверхности розовых кварцевых пластинок, которыми был покрыт пол.

– Я знаю, что в тебе не больше тонгорского, чем во мне! Не представляю, как рунский маг второй ступени мог так быстро выучить тонгриа. Я знаю тебя, Нил Биоркит, Неуязвимый, из Вождей Норна, сын туора, – поклон в сторону Биорка, – рунский маг, избранный!

– Да? – произнес Нил так же спокойно. – И что же?

– Месть Хаора настигнет тебя!

– Посмотрим!

– Откуда ты знаешь, кто он? – воскликнул Эак.

– Я – маг! – процедил Ди Гон, не сводя глаз с великана. – И мне, Эак Нетонский, из рода Асенаров, известны имена всех вас! Всех четверых! Даже имя фэйры, что очаровала Женщину Гнона! И я знаю, что нужно вам в Западном Краю! – Маг, сделав паузу, обвел взглядом трех воинов. На лице Эака отразилась буря переполнявших его чувств. Но, глядя на Нила и Биорка, можно было подумать, что сказанное не имеет для них ни малейшего значения.

– Куда же мы идем и зачем? – мягко спросил Нил.

– Потрясатель! – выдохнул колдун.

– Ты служишь ему? – осведомился Нил. В серых глазах его вспыхнул и угас огонек.

– Я? – Ди Гон засмеялся. Это был неприятный смех. – Я говорю с ним! Когда пожелаю!

– Ты можешь сделать так, чтобы мы встретились? – спросил сын туора.

– Могу! Но захочу ли?

– Захочешь! – пообещал Нил, и глаза его снова блеснули. – Я тоже знаю кое-что о тебе, Ди Гон, Темная Ладонь, Катышок, трусливый беглец и пожиратель человеческого мяса!

Злобная гримаса исказила лицо Ди Гона.

– Ты!.. – Он схватился за Хлыст.

– Валяй! – поощрил его Нил. – Ты знаешь, кто я! Валяй!

Но Ди Гон уже справился с гневом.

– Не дразни меня! – сказал он спокойно. – Я устрою тебе встречу с тем, кого ты ищешь! И тебе не придется блуждать по Черным Горам: я позову его сюда, в свой дом. Но…

– Ты можешь смело говорить, что желаешь, Ди Гон! – с важностью произнес Нил. – Твоя заслуга будет велика!

– Для начала я хочу, чтобы ты извинился, Нил Биоркит!

– Любые извинения! Наедине и публично! Сразу же, как только я закончу с демоном! – быстро сказал Нил.

– Ты должен покинуть Тонгор!

– Будет так! Что еще?

– Этого довольно!

– Когда я увижу демона?

– Ты увидишь его!

– Вот и славно! – Нил отправил в рот очищенный оранжевый плод. – Нам это сохранит время, а тебе, Ди Гон, – кое-что большее. Но я спросил: когда?

– Хоть сейчас! – сирхар с вызовом посмотрел на сына туора.

– Ну зачем же сейчас? – лениво сказал Нил. – Я только что поел, а демоны не способствуют пищеварению. Вызови его завтра. Скажем, к полудню. Сумеешь?

– Я сказал.

– Вот и хорошо! И где же?

– В моей башне!

– Что ж, мне все равно! Известишь меня, когда будешь готов!

– Извещу! – Ди Гон не скрывал радости, и это очень не понравилось Биорку. – Приходи сам, бери своих друзей, кого пожелаешь, Неуязвимый!

– Разумеется. Можешь идти.

– Я ему не верю! – сказал Биорк, когда Ди Гон покинул комнату.

– И я, – согласился Нил. – Но допускаю, что он знает заклятие, властное над Потрясателем. Мы им воспользуемся. И лучше будет, если я пойду один. Пока я не нарушил условия, ни демон, ни человек, ни сам его владыка Хаор, если он существует, в чем я сомневаюсь, не смогут причинить мне вреда!

– Я пойду с тобой! – решил Биорк. – Даже Неуязвимого можно уязвить, в этом я уверен!

– Ты – отец! – сказал Нил. – Как я могу тебе запретить?

Изумленный Эак переводил взгляд с одного на другого.

– О чем вы говорите? – воскликнул он.

– Я расскажу! – сказал туор.

– Почему нет? – отозвался Нил. – Давно следовало ему рассказать! Это и его дело!

Нил налил вина себе и друзьям. Биорк отпил и начал говорить.

– Два ира назад нас постиг гнев Нетона. Верней, мы полагали, что это гнев Нетона, потому что земля Таурана стала содрогаться там, где прежде не знали, что такое землетрясение. Толчки были не слишком сильными, но владыки обратились к провидцу Потрясателя Тверди, Нетона, и тот дал ответ: «Я не гневаюсь!»

– На редкость четкий ответ для Оракула! – заметил Нил.

– Владыки успокоились! – продолжил туор. – Владыки, но не земля. Толчки продолжались и стали сильнее. Выяснилось также, что не один северный материк, но и Хоран подвержен им.

Тогда, дождавшись положенного срока, вновь спросили провидца. Ответ был: «Ищи на западе Черных Гор!»

Мудрые думали и решили: сие – дело Черного Круга Унгола. Но и лучшим из магов не удалось отыскать след, а сила толчков нарастала.

Подошел положенный срок, и спросили: «Не Черный ли Круг Унгола беспокоит твердь?»

Ответ был: «Нет!» И еще сказал от себя Провидец, что разгневан бог.

А потом пришел в Руну Сегейр, Одинокий Маг, и привел воина. «Вот, – сказал, – один из тех, кто исполнит!» Нил был этим воином.

– Одинокий пришел ко мне, – сказал великан. – И убеждал меня, что Священный Поиск важнее границ. Ему не пришлось убеждать долго.

– Почему? – спросил Эак.

– Три ночи подряд мне снился странный сон: Некто, облеченный Силой, приходил ко мне и говорил: «Иди в Руну, Неуязвимый!»

И Сегейр объяснил мне, что это значит.

– Что же?

– Раз в миллан или еще реже силы Асты приходят в движение. И властные боги не могут вмешаться в него до тех пор, пока не иссякнет поток и не восстановится распределение сил. До тех пор только равный может выступить против равного: человек против человека, маг – против демона, Великий Маг – против Великого Мага. Боги же – только против богов. Так более слабый обретает над сильным власть. Но боги ревнивы. Они не ждут, пока иссякнет поток. Они борются, и это – благо для людей. Раз в миллан выбирают одного из смертных для особого Дара. Дар этот в том, что ничто в мире: ни меч, ни металл, ни огонь, ни камень – не могут принести вреда одаренному. А когда он сделает то, для чего избран, то сам становится богом. Так сказал мне Сегейр. Но условие нарушишь – Дар исчезнет. На ир, на десять иров или навсегда уйдет к другому. Так сказал Сегейр.

– Что же за условие? – спросил Эак.

– Не убивай! – сказал Биорк.

– О! – только и смог вымолвить аргенет.

– Да уж! – согласился Биорк. – Непростое условие для воина. Тем более я не учил его верить в богов! Или в туманные легенды!

– Но я проверил! – сказал Нил. – И убедился, что меч от меня отскакивает! Мой отец может сколько угодно утверждать, что боги – лишь человеческий символ. Но меч, он реален. И Одинокий – величайший из магов. Если он говорит, что боги существуют и властвуют, он прав!

– Ну, – заметил туор, – из магов он единственный, кто их признает!

– Я поверил! – повторил Нил. – И пошел с ним в Руну, учился там, пока не настал срок.

– Нелегко тебе, вождь, было сидеть бок о бок с юнцами! – заметил Эак.

– Он не учился с юнцами, – сказал Биорк. – Его учил сам Одинокий. Отдельно. Когда пришел срок, пошли к Провидцу и спросили: кто пойдет с Неуязвимым? И Провидец назвал имя.

– Кого же? – поинтересовался Эак.

– Тебя!

– Меня? – воскликнул Эак. – Но!..

– Твое имя было названо! – Нил похлопал аргенета по спине. – Твое, и больше ничье. Когда богов цепляют за живое, они сразу перестают темнить!

– Что да, то да! – согласился Биорк. – Ты бы послушал, аргенет, что плела его мать, – он кивнул на Нила, – когда ее спрашивали…

– Постойте! – перебил Эак. – Меня? А как же ты, как же Этайа?

Нил захохотал.

– Нас Провидец не назвал. Мы присоединились сами! – ответил Биорк.

– Видишь, какая ты важная персона! – Нил надул щеки и похлопал себя по животу.

– Вы могли бы мне сказать! – Эак немного обиделся.

– Мы сказали тебе то, что посоветовал Сегейр. И он ясно сказал: ты должен считать, что ты главный. Иначе ты не пойдешь! – пояснил Биорк.

– И он был прав, клянусь мошонкой Хаора! – заявил Нил. – Ты вспомни, мой аргенет, каким ты был там, в Коронате? Я не прав?

– Прав, – согласился Эак.

– Зато теперь ты знаешь! – заключил Биорк. – Вернее, знаешь столько же, сколько и мы. И боюсь, что этого недостаточно!

– Ты поешь, мой аргенет, поешь! – проговорил Нил, отправляя себе в рот огромную порцию фруктового салата с орехами. – Поешь! Это успокаивает!

– Позволь, мой Санти, подарить тебе одну вещь? – сказала Ронзангтондамени.

Они сидели вдвоем на толстых подушках, брошенных на пол беседки в саду, что рос во внутреннем дворике Тангрского дома Генани. Прозрачный ручеек струился по мраморному желобу, разделяя беседку пополам. Запах воды смешивался с запахом тонгорских цветов, не таким сильным, приторно-сладким, как в Конге, а тонким и свежим, приносимым теплым ветерком с овальных клумб, поднятых над нежно-зелеными мраморными плитами, которыми был выложен дворик.

Ронзангтондамени вынула крохотную шкатулку из черного морранского дерева и открыла ее. Внутри Санти увидел перстень. Обрамленный филигранью из светлого металла, похожего на серебро, в центре его пламенел огненный яхонт в окружении шести небольших звездчатых сапфиров. Ронзангтондамени одела его на средний палец правой руки Санти. Перстень пришелся впору, и женщина счастливо улыбнулась.

– Он очень старый! – сказала она. – По преданию, носить этот перстень должен мужчина, потому ни я, ни мать моя, ни мать моей матери никогда не надевали его. Но мужчине он хорош! Мать говорила: он избавляет сердце от лжи, а тело от болезней.

– Что это за металл? – спросил Санти, разглядывая перстень.

– Не знаю. Но он тверже серебра и совсем не потемнел. Хотя кольцу не меньше пятисот иров!

– Такой древний? Благодарю тебя! – Санти не смотрел на перстень, но чувствовал его на пальце.

Глаза Ангнани засияли ярче сапфиров.

– Я рада, Санти! Пусть он поможет тебе! Хочешь еще уинона?

Ронзангтондамени хлопнула в ладоши, появился слуга. Но, прежде чем она отдала ему распоряжение, слуга поклонился и произнес:

– Посланец от Королевы, госпожа!

Ронзангтондамени нахмурилась.

– Что ей надо? – сказала она Санти на конгаэне. И слуге на тонгриа: – Пусть войдет! Но прежде принеси мне еще уинона! – И указала на опустевшую вазу.

Приказание было выполнено в точности. Сначала была принесена ваза с синими тяжелыми гроздьями, а посланец был впущен лишь пять минт спустя.

Он вошел и уставился на Санти. Щедростью Ронзангтондамени юноша больше походил на принца, чем на сына ангмарского зодчего. В белой с голубым рубахе из плотного шелка, в свободных панталонах и черных, с бисерной вышивкой сапожках из тонкой кожи катти, с драгоценным перстнем на пальце, алмазной булавкой, скалывающей ворот рубахи, с волнистыми мягкими волосами, удерживаемыми дорогим обручем с затейливой инкрустацией… Санти не мог отказаться от подарков, потому что его собственная одежда превратилась в лохмотья. Но предпочел бы более скромный наряд: неудобно пользоваться щедростью, ничего не давая взамен. Но отказываться от подарков Ронзангтондамени было бы жестоко.

Женщина Гнона с неудовольствием поглядела на засмотревшегося посланца.

– Говори, скороход! – резко бросила она. – Или ты уснул?

Посланец моргнул, повернулся к ней:

– Госпожа и Женщина Тонгора, Повелительница Тангра, Ее Величие Королева приглашает тебя, Ронзангтондамени, Женщина Гнона, госпожа и сестра, присутствовать на пиру, что дает Ее Величие сегодня, после захода солнца, в честь величайшего над великими, Бога, Владыки и Судии, Могучего, Доброго, Восставшего над богами и светилами, Хаора Всесокрушающего!

Посланец отбарабанил все единым духом и замолк.

– Приду! – Ронзангтондамени вынула из кошелька серебряную монету и бросила скороходу. Тот поймал ее с привычной ловкостью, поклонился и вышел.

– Пир? – спросил Санти. – Это интересно?

– Много еды, немного музыки и совсем мало удовольствия! – ответила Женщина Гнона. – Но Королевский Дворец стоит посмотреть! Если ты хочешь, я возьму тебя с собой?

Ронзангтондамени и хотелось, чтобы юноша сказал «да», и не хотелось этого. Зная Королеву, Приближенных ее, да и прочих Женщин, она справедливо опасалась, что Санти покажется привлекательным не только ей одной. Кроме того, он был чужеземцем, а закон запрещал Женщинам Тонгора приближать к себе чужеземцев. Но ведь покупает же сирхар девушек! Почему тогда ей нельзя? Разве это не одно и то же?

Ронзангтондамени отлично понимала: да, не одно и то же. Но в конце концов, законы даны Хаором. И Хаором назвала Королева великана-пришельца. Хаор он или нет, но он – приятель ее Санти. Пусть-ка Королева распутает этот узелок!

– Да! – сказал Санти. Он хотел посоветоваться с фэйрой, прежде чем ответить, но сознание Этайи было в этот момент далеко от Тонгора. – Да! – Санти хотелось не столько взглянуть на Дворец Королевы, сколько увидеть друзей.

Два бронзовых дракона, набив животы белой плотью иллансана, дремали, разбросав по теплым камням обвисшие крылья. В лучах полуденного Таира их чешуя отливала золотом. Вытянутые головы с загибающимися вперед рогами и мощными челюстями покоились на отполированном водой и ветрами камне. Перламутровые веки закрывали выпуклые глаза, а в приоткрытых пастях, между колоссальными клыками, способными перекусить пополам урра, копошились, выискивая остатки пищи, шустрые пятнистые крабики. На крыле одного из драконов, положив руки под голову и прикрыв лицо от солнца краем плаща, спал маг. Устрашающая голова дракона покоилась в мине от мага и длиной превосходила человеческий торс. На мгновение Гестиону стало страшно: шевельнется дракон во сне, щелкнет пастью – и конец! Но то были детские страхи. Мальчик отлично знал: драконы не нападают на людей. Даже во сне. А даже если бы и нападали – нет такого зверя, что осмелился бы причинить вред Учителю!