Текст книги "Потрясатель Тверди"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Часть первая
АНГМАР

Глава первая

«…Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.

– Скажи, отец, – промолвил юноша, – зачем здесь этот колокол?

– Он – мой друг, – отвечал мужчина. – Трижды прошли мы с ним море Урт. Ему ведомо все.

– О! – удивился юноша. – Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?

– Конг! – отвечал колокол. – Конг!

– Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?

– Конг! – отвечал колокол.

– Любовь! Он имеет в виду любовь! – вмешался старший. – Назови ему имя!

– Конг! – отвечал колокол.

– Вздор! – воскликнул юноша. – Разве это имя женщины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!

– За-кон! – отвечал колокол.

– Ты врешь! – вскричал юноша. – Я – воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?

– Конг! – отвечал колокол.

Засмеялся юноша:

– Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Урт. Где он бросит якорь?

– Конг! – отвечал колокол.

– Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни спроси, ответ всегда один – слово без смысла. Конг! Конг!.. Но отчего ты не смеешься, отец?

– Шутка! – сказал старший. – Добрая шутка! Трижды прошли мы с ним море Урт. Но с тобой – лишь однажды, сын. Конг – твоя родина».

ПРИТЧА О КОРАБЕЛЬНОМ КОЛОКОЛЕ.

Утром десятого дня третьего месяца ира[1]1
  Ир – год Асты, примерно на месяц меньше земного.


[Закрыть] 3068 от Литатэристарунры, Зари после Древней Смерти, Начальник Гавани Ангмара проснулся прежде обычного. И разбудил его шум, доносившийся со стороны порта. Не придав сему значения, Начальник Гавани встал с просторного ложа, отстранил колеблемую ветром паутинную кисею и вышел на обращенную к городу террасу.

Ангмар, Владыка Марры, распростерся по обе стороны широкой в устье, одетой в утреннюю дымку реки. Центр его, с возвышающимся надо всем Дворцом Наместника, еще спал. Но на окраинах, там, где, плавая в синеве и зелени листьев, теснились легкие домики простонародья, зоркий взгляд бывшего капитана уловил движение. Что ж, простолюдин и должен просыпаться с восходом!

Мягко ступая по синему шелку, устилающему тростниковые маты, Начальник Гавани вернулся в опочивальню. Ударив в бронзовый гонг, он прошел в соседнюю комнату, к бассейну. Погрузившись в горячую душистую воду, положил подбородок на опору лежака, вытянул испещренное шрамами, но не временем тело.

Нагая девочка-массажистка, разбуженная, может быть, минту[2]2
  Минта – немного больше минуты.


[Закрыть] назад, заплетая на ходу отливающие медью волосы, вошла в бассейную со стороны террасы и бесшумно спустилась в воду. Тонкие пальцы ее тотчас принялись разминать онемевшую за ночь шею бывшего капитана. Начальник Гавани не обратил на нее внимания. Он размышлял.

Шорох тростникового занавеса прервал его мысли.

Начальник Гавани недовольно покосился на вошедшего, но, узнав, улыбнулся.

«Сделаю-ка я его старшим таможни вместо этой жирной хриссы[3]3
  Хрисса – крыса.


[Закрыть] Тенана!» – подумал он, глядя на озабоченное лицо молодого офицера.

Девочка-массажистка, трудившаяся над поясницей хозяина, бросила работу и уставилась на красавца ситтура.

– Прошу меня извинить, торион[4]4
  Торион – сильный (обращение к воину, старшему).


[Закрыть]! – произнес вошедший, прикоснувшись пальцами ко лбу. – Эскадра Короната!

Начальник Гавани охнул. Рывком поднявшись из воды на бортик бассейна, он поскользнулся на мокрой эмали и едва не упал. Офицер подхватил его.

– Рога Тора! Сколько туронов?

– Двадцать шесть!

Смуглая кожа Начальника Гавани покраснела. Он опрометью выбежал на обращенную к порту террасу… и облегченно вздохнул.

Ситтур сказал правду: двадцать шесть больших туронов, военных кораблей Империи, вошли в залив. Но лишь один из них, сверкая белыми парусами, двигался по направлению к порту. Оставляя расходящийся след на зеленой спокойной воде, турон подошел на тысячу минов[5]5
  Мин – 0,4 метра.


[Закрыть] и выбросил гостевой сигнал. Порты баллист на его выпуклых бортах были задраены. Ветер трепал морской флаг Короната – белый квадрат с голубыми волнообразными полосами и коронованным трезубцем Нетона в центре.

Начальник Гавани перевел взгляд на подвластный ему порт.

Четыре военных корабля под золотисто-коричневыми парусами Конга готовились отойти от причалов. Обслуга баллист в сторожевых башнях суетилась вокруг орудий. Цилиндрические снаряды с фламманетоном[6]6
  Фламманетон (Огонь Нетона) – зажигательная смесь.


[Закрыть] штабелями громоздились рядом.

На пирсе уже собралась толпа зевак. Кто-то, обернувшись, заметил Начальника Гавани. Не желая становиться центром внимания толпы, тот отступил в глубь дома, где уже суетились взволнованные слуги. Сердито оттолкнув протянутую чашу с бодрящим напитком сетфи, Начальник Гавани прогнал всех, кроме домоправителя и молодого офицера.

– Бегуна ко мне! Кисть! Бумагу! – отрывисто бросил он.

Домоправитель исчез.

– Туронам – ждать! Башням – готовность! – приказал он офицеру.

Появился домоправитель с кистью и бумагой и заспанный бегун. Набросав послание, Начальник Гавани прижал печать перстня к мягкой смоле на краю листа, сунул свиток в руку бегуна:

– Во Дворец!

– Высадку разрешить? – спросил ситтур, когда топот посланца затих.

Начальник Гавани посмотрел на него в упор, и молодой воин смущенно отвел глаза: солдат не спрашивает. Но Начальник Гавани не рассердился.

– Нет! – сказал он и усмехнулся. – Пусть погреются на рейде, пока писаки из канцелярии подотрут обгаженные задницы!

Ситтур засмеялся. Его отец, так же как и отец Начальника Гавани, был моряком. Когда-нибудь и у него в мочке уха заблестит золотая серьга Владыки Морей Асты, такая же, как и у бывшего капитана.

Бегун неторопливо трусил по широкой улице, ведущей к Дворцу. Спустя полхоры[7]7
  Хора – 1,4 часа.


[Закрыть] он оказался около высоких железных ворот с золотым Свернувшимся Драконом Конга на гребне арки. Стража беспрепятственно пропустила бегуна: знака профессии на лбу и печати Начальника Гавани было достаточно. Посланец вошел в правое крыло Дворца, в служебную приемную, где передал свиток недовольному чиновнику с медной змеей на рукаве.

– Жди тут! – приказал ему чиновник, прежде чем удалиться. Бегун только ухмыльнулся. Он знал здешние порядки. Когда сутулая спина в серой форменной рубашке скрылась за занавесом, бегун преспокойно отправился в харчевню для мелких служащих. На территории Дворца можно вкусно и бесплатно позавтракать. Конечно, если сумеешь миновать стражу. По пути бегун выкупался в общем бассейне.

И все же, когда, чистый и сытый, он вернулся в приемную, чиновника еще не было. Бегун задремал.

Тычок в плечо разбудил его. Потный озабоченный конгай, не тот, что взял послание, а повыше рангом, вручил ему ответ. Он даже потрудился лично проводить бегуна до ворот и дать ему пинка, чтоб посланец побежал, а не потащился вразвалочку, как всегда.

Начальник Гавани пил сетфи в своем кабинете в здании таможни. Бегун с поклоном вручил ему опечатанный свиток. Начальник, не читая, бросил его на стол.

– Вели сигнальщику: «Разрешаю!» – приказал он ситтуру.

Минту спустя шестивесельный карк отвалил от турона и, ловко сманеврировав между судами, причалил к пирсу.

Матросы быстро и аккуратно выгрузили багаж. Последний тюк лег на доски причала прежде, чем сошел последний из пассажиров. Не теряя ни мгновения, карк отошел и, так же ловко петляя между торговыми кораблями, вернулся обратно. Турон поднял его на палубу, приспустил флаг и присоединился к эскадре. Все двадцать шесть боевых кораблей одновременно произвели разворот и вскоре исчезли в просторах пенного моря Урт.

Четверо пассажиров карка, сопровождаемые носильщиками, двинулись сквозь толпу к зданию таможни.

Первым шел огромный бледнокожий детина в сером трико и короткой зеленой куртке. Боевой браслет на его руке был в два раза шире, а меч – на четыре ладони длиннее обычного оружия Короната. Они были неплохим добавлением к его росту в пять минов и могучей, как у тура, груди. Плоское бесстрастное лицо с расплющенным носом казалось маской каменного демона.

Шедший за великаном, напротив, был изысканно красив. Герб на белоснежном камзоле свидетельствовал о принадлежности к высшей родовой аристократии Империи. Широкополая шляпа с берилловой пряжкой-брошью, пышные брыжи, узкие, тисненой кожи туфли контрастировали с голыми телами конгаев. Аристократ шествовал, не обращая внимания на толпу, раздвигаемую плечами гиганта.

Третьей была женщина. Шелковое платье, серо-голубое, с закрывающими кисти рукавами, доходило ей до щиколоток. Она шла так же быстро, как и ее спутники, а движения женщины были столь грациозны, что на нее смотрели не меньше, чем на мужчин. К огорчению зевак, лицо прибывшей было скрыто вуалью.

Четвертый, маленький человечек, нес на спине мешок, из которого выглядывала любопытная мордочка хиссуна-следопыта. Коротышка был в узких штанах, коротком плаще и серой вязаной шапочке. Вооружение его составляли меч и арбалет.

Последними рысили шестеро носильщиков.

Маленькая процессия вошла в здание таможни, не замедлив шага, пересекла обширное помещение, полное ожидающих, и направилась к кабинету начальника сборов.

Тощий чиновник, сидевший подле двери за черным столом, привстал:

– Э-э-э…

Гигант походя опустил руку на неправильной формы голову чиновника и вдавил его в стул.

Гости из Короната вошли в «святая святых». Носильщики, оставив багаж, тихо выскользнули из комнаты.

За обширным шестиугольным, как и вся конгская мебель, столом расположился жизнерадостный толстяк с серебряной змеей на сбившемся в сторону медальоне.

Толстяк взирал на противоположный угол, где высилась шаткая гора из разноцветных тюков и рулонов ткани. Багровый коротконогий купец из Утурана с ужасом глядел на двух прислужников, копошившихся в его имуществе. Время от времени один из конгаев выдергивал из развороченного тюка отрез подороже и демонстрировал толстяку за столом. Благосклонный кивок – и отрез откладывался в сторону. Нет – возвращался обратно в кучу.

Старшего аргенета Империи чиновник опознал мгновенно.

С изумительной для его комплекции резвостью, конгай выскочил из-за стола и подставил аристократу собственное кресло. Гость с важностью опустился в него. Начальник таможни остался стоять – другой мебели в кабинете не было. Плосколицый великан расположился за спиной аргенета. Коротышка и женщина – у стены.

– Эак, аргенет о Ар-Нетон, Диноит, ген-та Асенар, сениорис о Марита, Нетонион![8]8
  Эак, светлорожденный светлого Нетона, сын Дино, из рода Асенаров, владык Мариты, Нетонский.


[Закрыть] – провозгласил великан.

– О! – почтительно произнес чиновник.

Прислужники у кучи прекратили разбой и уставились на аристократа.

– Нил! – процедил аргенет.

Великан извлек из кармана куртки серебряный арренс с изображением дракона. Таможенник подхватил монету. Чувствовалось, этим движением он владеет в совершенстве.

– Сениор хочет получить открытую подорожную Конга! – сказал Нил. – Мы путешествуем.

Чиновник замялся. На щекастом лице его выразилась целая гамма чувств.

– Да не сочтет светлорожденный Нетона… – пробормотал он.

Золотой аорас лег на гладкую поверхность стола.

Глаза толстяка алчно сверкнули.

– Вон! – бросил он прислужникам, и те покинули кабинет, прихватив с собой и купца.

Чиновник извлек из ящика цветной бланк, быстро заполнил его, поставил печать и вопросительно взглянул на а́рмэна[9]9
  А́рмэн – «человек света», народность, населяющая Ариану, наиболее многочисленная народность Таурана, северного континента, значительную часть земель которого объединил Коронат. Язык армэннис (армэнов), астрон, стал всеобщим языком Асты.


[Закрыть].

Еще одна золотая монета легла на стол, а документ перекочевал в куртку Нила.

Тут одна из резных панелей стены за спиной чиновника бесшумно отошла в сторону. В комнату, в сопровождении шести солдат, вступил лично Начальник Гавани.

Толстый таможенник оглянулся, и лицо его перекосилось. Начальник Гавани в упор смотрел на аргенета. Эак Нетонский взглядом его не удостоил.

– Что ты дал ему, хриссов сын? – спросил конгай чиновника.

Толстяк затрясся.

– Пропуск! Только пропуск! – пробормотал он.

– Возьми назад!

Аргенет улыбнулся. На Начальника Гавани он по-прежнему не смотрел.

Конгай положил руку на эфес меча.

– Имею приказ, – прорычал он на астроне, – доставить вас во Дворец Наместника!

– Нил, – вяло произнес аргенет.

Рев, вырвавшийся из груди гиганта, оглушил конгаев. Одним рывком великан вырвал из стола толстенную доску, расколол ее ударом о собственную башку и швырнул обломки в попятившихся солдат. Лицо коротышки не выразило ничего, но арбалет оказался в его руках и тяжелый наконечник стрелы был направлен в сторону стражников. Эак остался сидеть, но острие его серебристого клинка оказалось под нижней челюстью Начальника Гавани.

– Правильно ли я понял тебя? – осведомился он и на долю минима[10]10
  Миним – 4 см.


[Закрыть] поднял меч. Бритвенно-острое жало из драгоценного бивня саркула проткнуло кожу, и вниз по клинку сбежала капелька крови.

Начальник Гавани не шевельнулся. Не двинулись и солдаты: с трех шагов арбалетная стрела прошибает насквозь. Один лишь толстяк таможенник возился под развалинами стола.

Начальник Гавани чуть опустил голову, отчего острие еще на долю минима погрузилось в мягкую ткань под подбородком, и встретился глазами с Эаком. Какое-то время они глядели друг другу в зрачки, а потом светлорожденный убрал меч. Вынув тонкий платок, аргенет разорвал его пополам: одну половину протянул конгаю, а второй тщательно вытер клинок, прежде чем вложить в ножны. Коротышка опустил арбалет, и стражники с облегчением зашевелились.

– Прошу простить меня, сениор аргенет! – произнес Начальник Гавани, прижимая платок к ране.

Эак кивнул.

– Могу я взглянуть на бумагу, которую дал сениору этот корм саркула?

Нил протянул ему документ.

– Все в порядке, – сказал Начальник Гавани, прочитав. – Не могу понять, почему этот слизень так трясся?

– Что там? – поинтересовался аргенет.

– Обычный пропуск в город. – Таможенник под столом притих. Нил захохотал и выволок его из-под стола.

– Подорожная? – спросил он и отвесил толстяку оплеуху, едва не оторвавшую тому голову.

– Мессир не возражает? – спросил аргенет у Начальника Гавани.

– Я еще не вошел.

Стражники захихикали.

Нил вывернул карманы толстяка, отобрал деньги и швырнул таможенника в угол, на тюки с тканью.

– Он что-нибудь обещал? – спросил Начальник Гавани.

– Открытую подорожную Конга.

– Он даст вам ее, – улыбнулся Начальник Гавани. – Когда станет ситангом.

Чиновник жалобно стонал. Щека его распухала на глазах. Нил бросил на пол арренс:

– Этого довольно?

– Вполне. Я пришлю человека: он проводит вас в приличную гостиницу.

– Мы встретимся, – сказал Эак.

– Благодарю. Саннон этто э Толан-и-Тасса, туромо то-Ангмар! – и повернул согнутую руку, демонстрируя дракона на рукаве. – Приветствую тебя на земле Конга!

– Эак, аргенет о Ар-Нетон, Диноит, ген-та Асенар… Приветствую тебя, Страж Севера.

* * *

– Я пришел, кенсит!

– Тебе есть что сказать?

– Да, кенсит. Лишенные имен отправлены. Старший – на Юг, младший – как условлено.

– Надежен ли кормчий?

– Как я, кенсит.

– Плоть Безымянного! Красноглазый будет доволен!

– И ты, кенсит?

– И я! И ты, Хуран! Это – твое!

– Да не примет тебя Хаом, кенсит!

– И тебя, Хуран! Ступай.

* * *

– Прекрасная страна! – произнес Эак Нетонский, обрывая перламутровые ягоды конгского уинона. – Простолюдин улыбается здесь куда чаще, чем в Империи.

Четверо путешественников сидели на широкой террасе третьего этажа, в тени горшечных деревьев с сине-зеленой глянцевой листвой.

– Атуансинхен тоже был красив! – сказала женщина. Сейчас вуаль ее была откинута, переливчатые, как воды Срединного моря, глаза ласково смотрели на аргенета.

– О светлорожденная! – улыбнулся Эак. – Позволь знающему запах битвы судить о цене мира!

– Этайа права, сениор аргенет! – вмешался маленький бородач. – Не ты ли обнажил меч сегодня утром?

– Твоя правда, туринг! – согласился аргенет и взял еще одну гроздь уинона.

– Не дразни меня, светлорожденный! – недовольно произнес туор. – Мое имя – Биорк. Биорк Эйриксон.

– Разве не турингом звал тебя мой отец? – спросил аргенет весело. – Разве это ложь? Скажи ты, Нил.

Великан, сидевший скрестив ноги на циновке, повернул голову и посмотрел на аристократа из-под белесых бровей.

– Если ты хочешь обидеть отца, – сказал он, – обидь меня.

– Не могу! – засмеялся Эак. – Хранителей и шутов обижать не полагается!

Нил отвернулся. Конгская безрукавка на его торсе казалась кукольной.

– Не сердись! – произнес армэн примирительно. – Вот я, во власти твоего меча!

– Я не сержусь, сениор. Но мне не нравится здесь. В Коронате мало знают о Юге. Нам все кажется, что Конг – наши владения, провинция. Клянусь сердцем Тора, здесь не благополучно. Я чую страх. И отец его чует. Не забудь, он – туор.

– Я более склонен полагаться на чутье Ахмеса! – кивнул Эак в сторону свернувшегося клубком хиссуна. – Думаю, этим вечером мы узнаем больше.

– Я иду с тобой, – сказал Нил.

– Нет! – возразил аргенет. – Можно подумать, что я боюсь! Кроме того, ты не аристократ.

– Здесь не Коронат! – упрямо сказал Нил.

– Не будешь ли ты возражать, светлейший Эак, если я пойду с тобой во Дворец Наместника? – вдруг сказала женщина.

Эак подумал немного:

– Почту за честь, аргенета! – согласился он.

– Ты удовлетворен, Нил Биоркит?

– Да, – сказал великан.

Теплый воздух, густой и сладкий, обволакивал, как вода. Кроны растений смыкались над головами, полностью укрывая от палящих лучей Таира. Иногда порыв ветра приносил дыхание медлительной здесь, в устье, Марры, и запах тины примешивался к приторному запаху цветов. Разноцветные эллоры, летающие ящерицы, металлическими стрелками мелькали в листве. В белесом от зноя небе летел, держа курс на Танг, бронзовый дракон. «Откуда здесь, на севере Конга, дракон с гор Аму?» – подумал Нил. Рычание, донесшееся из касурратена, отвлекло его от этой мысли. «Добрый приют», старинная гостиница, еще помнившая времена Империи, по традиции содержала верховых урров[11]11
  Урр – потомок кошки, похож на гигантского гепарда, но с более крупной головой и более широкими плечами. Так же быстр, как гепард, но выносливее.


[Закрыть] для гостей. Построенная незадолго до Морранского вторжения, трехэтажная гостиница «Трезубец Нетона» семьсот иров назад была полна чиновниками и вельможами Короната. Ныне же в чуть обветшалом «Добром приюте» было пусто. Кроме Эака и его спутников здесь поселился лишь старик купец из Ариона, взявший три комнаты на втором этаже. Рычание разодравшихся урров не ускользнуло от слуха Эака.

– Нил! – воскликнул он вскакивая. – Я желаю совершить верховую прогулку.

– Слишком жарко, сениор, – отозвался великан.

– Вздор! Я два менса[12]12
  Менс – астианский месяц, 24 дня.


[Закрыть] не был в седле! – темные глаза аргенета вспыхнули.

– Хорошо, – согласился великан.

– Мессир Биорк?

– Нет. Я не большой любитель скачки.

– Ты, аргенета?

– Пожалуй… – ответила женщина.

– Этайа, – сказал туор укоризненно.

– Биорк! – женщина встала и пристегнула вуаль. – Довольно тебе беспокойства и без меня!

Оседланные урры, удерживаемые слугами, огрызаясь и перебирая сухими ногами, ждали их внизу. Аргенет, схватившись за высокую луку, прыгнул в седло. Широкогрудый зверь мотнул головой и глухо зарычал. Аргенет швырнул ему в пасть кусочек копченого мяса.

Нил принял у слуги второго урра, подвел его к женщине и помог ей сесть в седло. Урр басовито мяукнул и прошелся языком по руке Нила. Вскочив в седло третьего животного, самого рослого и массивного, воин бросил одному из слуг монету: «На всех!» – и, сжав коленями горячие бока, послал урра за скачущим впереди Эаком. Кланги, «обувь» урра с подошвами из кожи саркула, звонко цокали по каменным плитам. Галопом промчались всадники по аристократической части Ангмара, миновали перемежающееся садами предместье и вырвались из города. Мощенная крупным булыжником дорога шла вдоль берега дышащей испарениями Марры. Справа тянулись плантации софира, кустарника сотты (лучшая мука на Асте – из его семян), а дальше, в полулонге[13]13
  Полулонга – 2 км.


[Закрыть] от дороги, высились синевато-багряные слоистые кроны сантан. Кое-где на плантациях можно было видеть смуглые тела конгаев. Но сейчас их было куда меньше, чем утром. Жарко!

Скакавший впереди аргенет резко остановил урра – путь им преградила высокая, в два роста, деревянная решетка. Рядом, сбросив в траву остроконечные шлемы, играли в кости три конгских солдата. Увидев подъехавших, один нехотя поднялся, не застегивая, нахлобучил на голову шлем и протянул руку:

– Подорожная!

Тяжело дышащий урр аргенета мотнул головой и цапнул зубами. Но солдат был начеку. Нил спрыгнул наземь и протянул полученный в порту пропуск.

– Только в пределах Ангмара! – сказал солдат. – Поворачивай назад, чужеземец!

Лицо Эака потемнело от гнева. Он сжал коленями бока урра. Урр прыгнул вперед. Солдаты кинулись врассыпную, но не для того, чтобы спастись бегством. Подхватив лежащие в траве луки, они обратили их к всадникам. Вряд ли трое солдат остановили бы Эака – остановил его Нил. Он бросился вперед, бесстрашно обхватил оскаленную морду урра и пригнул к земле.

– Сениор! – крикнул великан. – Во имя истинной цели!

Эак мгновенно взял себя в руки. Но луки стражников все еще были направлены на аргенета.

– Он оскорбил солдат ситанга! – сурово сказал старший. – Он ответит!

– Серебряного «дракона» будет довольно? – спросил Нил.

– Каждому!

– Ты жаден! – презрительно бросил Эак. – Не получишь ничего!

Он повернул урра и рысью поехал в сторону Ангмара. Нил и аргенет – за ним. Солдаты стрелять не стали. Один крикнул им вслед конгское ругательство, но Эак, разумеется, не обратил на это внимания.

Когда они вернулись в гостиницу, было уже три хоры пополудни. Жара начала спадать. Аргенет ушел к себе и до вечера упражнялся с мечом, а Нил потратил время на то, чтобы поболтать с управляющим. Но ничего существенного, кроме рыночных цен, не узнал.

Часть Дворца Наместника, предназначенная для вечерних приемов, была отделена от Канцелярии. Обширный парк, экзотический и ухоженный, был полон маленьких павильонов, беседок, небольших водоемов и питаемых от городского акведука фонтанов. На взгляд жителя Короната, парк был слишком избыточен в убранстве, так же как и изобилующий архитектурными изысками Дворец Наместника. Эак и аргенета провели не менее полухоры на открытом воздухе. Лишь когда начало темнеть и между деревьями зажгли светильники, двери над широкой лестницей распахнулись и гости, не менее сотни представителей высших сословий Ангмара, были допущены внутрь. Наместник, подвижный старичок в очень простой одежде, приветствовал их общим поклоном и сразу же направился к аргенету. Был он совершенно лыс (редкость для конгая), обладал сильным, проникновенным голосом и выпуклыми рыбьими глазами. Посетовав, что аристократия Короната так редко посещает Конг, он тактично осведомился о цели.

– Мы путешествуем, – коротко ответил Эак.

– Да? – удивился Наместник. – Разве Империя все еще интересуется Конгом?

– Даже если и так, – сказал Эак с достоинством. – Аргенет Старшей Ветви не может быть шпионом. Это оскорбление чести!

– О! – деланно изумился Наместник. – Разве я посмел бы назвать светлейшего даже менее грубым словом? Но ситанг… – он многозначительно замолчал. Эак тоже молчал. – Светлейший познакомит меня со своей спутницей? – спросил наместник, прервав затянувшуюся паузу.

– Прошу! – сказал аргенет.

Несмотря на вуаль, скрывающую лицо, а может и из-за нее, Этайа пользовалась успехом. Едва аргенет покинул ее для беседы с Наместником, как несколько молодых конгских офицеров окружили ее, соперничая с двумя чиновниками, чьи лица были щедро накрашены и покрыты гримом. Полностью закрытое платье Этайи так же контрастировало с полуобнаженными телами конгаек, как пышное трелио Эака с шортами конгских чиновников. Этикет не позволял Эаку сменить одежду, как это сделал Нил.

Едва аргенет и Наместник приблизились, группа, развлекающая гостью из Короната, рассеялась.

– Этайа Аренсита о Суан, аргенета о ар-Нетон.

– Алан, сын Ганау и Танны, Наместник в Ангмаре! – Он был лишь немного выше плеча аргенеты. – Могу я предложить светлейшей глоток вина из синего конгского уинона? Нет? Сетфи?

– Светлейшая предпочитает разбавленный сок лиимдрео! – сказал Эак.

– Все, что у меня есть, – к услугам аргенеты! – проворковал Наместник. Они отошли в одну из ниш, где свет масляных люстр-шаров был не столь ярок, а сквозь арку окна виден был подсвеченный парк.

Слуга принес два узких и высоких серебряных бокала и хрустальную чашу с золотистым соком – для Этайи.

– Не сочтет ли меня неучтивым светлейшая Нетона…

Изящной рукой в шелковой перчатке Этайа расстегнула брошь, удерживающую вуаль. Наместник впился взглядом в лицо аргенеты и всхлипнул от восхищения. Столь же точным и грациозным движением Этайа вернула вуаль на место.

– Светлейший понимает, что я совершила этот жест лишь в знак расположения к нему?

– Да. Да, я понимаю, – обернувшись к Эаку: – Не позволяй ей, аргенет, сделать это еще раз! У нас в Конге любовь владычествует надо всем!

– Светлорожденная Нетона вольна в своих действиях, – ответил Эак. – Я лишь могу мечом укрепить ее право.

Наместник покивал лысой головой. Даже выражение лица его изменилось: сквозь придворную маску проступили человеческие черты, не слишком благородные.

– Относительно твоей просьбы, светлорожденный… Не могли бы мы побеседовать? Позже, когда слуги мои оставят меня. В этот сезон ночь не располагает ко сну.

– Пожалуй.

– Если угодно тебе, приходи две хоры спустя. Начальник Стражи проводит тебя. Еще, твой меч… Ты заметил, светлорожденный, здесь ни у кого нет оружия?

– Сей меч – знак моего рода. Так же, как это, – аргенет указал на герб на груди – серебряную чашу под серебряными звездами на фиолетовом поле.

– Мне это известно. Не думай, что я опасаюсь предательства: мой собственный маг, Срезающий Плоды, обережет меня от злого умысла. Но у нас, в Конге, кровь людей горяча: дерзость часто опережает повиновение. – Наместник поднял желтый узловатый палец. – Мы никогда не забываем об этом. Помни и ты, принц Короната! Ты не конгай, твой меч останется при тебе. Но Таир одинаково горяч для всех. Жду тебя через две хоры.

Эак пришел. Один. Нил должен был ждать его за стенами, но аргенет понимал, что даже ему вряд ли удастся выбраться из Дворца против воли хозяина. Две сотни отборных воинов… Впрочем, он надеялся, что этой ночью его драгоценный меч не покинет ножен.

В этом Эак ошибался.

Начальник Ночной Стражи, жилистый угрюмый конгай с драконом на рукаве, проводил Эака к левому крылу Дворца и передал двум слугам. Половина ночи уже миновала. Светильники в парке погасли. Лишь звезды да серебристая Мона озаряли высокие деревья и искусно подстриженные кусты. Неслышно ступая босыми ногами, один – впереди, другой – сзади, безмолвные слуги провели Эака длинными сменяющимися анфиладами комнат в маленькую желтопанельную каморку, где аргенет увидел Наместника. Старик склонился над превосходно выполненным рельефом материка. Он сделал вид, что не заметил прихода Эака. Зато два огромных тага[14]14
  Таги – потомки собак, похожи на догов или мастиффов, но значительно крупнее.


[Закрыть] повернули к вошедшим черные брыластые морды и предупреждающе зарычали. Сквозь окно в комнату текли одуряющие запахи цветов и тихие шорохи ночного Конга.

Наместник поднял голову.

– Клянусь Молотом Уоланта! Как мало мы знаем о нашей Асте! – он дружески улыбнулся аргенету. – Если бы не мой долг перед ситангом, я присоединился бы к тебе, светлорожденный. Покажи, куда бы ты желал направиться?

– Вверх по реке Обманов, потом пешком – до границ Тонгора и, если позволят боги, достичь его столицы, Тангра.

– Тонгор? – изумился Наместник. – Смело. Не будь ты аргенет Империи, я сказал бы: глупо! – Чуть наклонив голову, он испытующе посмотрел на Эака. – Зачем тебе Тангр?

– Моего желания довольно! – сказал армэн и гордо посмотрел на конгая. – Никто из сынов Короната не преступал границ Тонгора. Это вызов моей чести. Я сделаю это!

– Сказано хорошо, – пробормотал Наместник. – Но хорошо ли – для ситанга?

– У меня нет врагов в Конге! – сказал аргенет.

– Вот тут ты ошибаешься, светлейший Эак! – с удовольствием заметил Наместник. – Конг, конечно, давно не воюет с Коронатом. Но только глупец сказал бы, что мы – друзья. У тебя множество врагов, светлорожденный. И первый из них – отважный Саннон.

– Саннон? – искренне удивился аргенет.

Наместник кивнул.

– Ты оскорбил его. В присутствии подначальных. Если он не велел изрубить тебя, то лишь потому, что я приказал пригласить гостя из Короната ко мне. Пригласить! Без принуждения! Саннон – сильный враг. Особенно для того, у кого нет покровителей. Учти: эскадра твоего дяди (Эак поднял брови) далеко, а солдаты Начальника Гавани повинуются ему беспрекословно. Он неважный политик, но отличный командир. Кстати, о твоей прогулке мне тоже доложено. Знай, светлорожденный: в Конге ты не Эак аргенет ар-Нетон и так далее. Ты – чужеземец.

– Угроза, светлейший?

– Отнюдь. Ты же мой гость. Но милость ситанга стоит многого.

– Мне есть чем заплатить.

– Есть! – наместник хрюкнул, что должно было означать смех. – Не золото. Идем, светлорожденный!

Высоко держа лампу, слуга шагал впереди. За ним мягко ступал Наместник. Эак решил, что он далеко не так стар, как кажется на первый взгляд. Морщинистое личико, голый череп, но мускулы крепкого мужчины. И блеклые рыбьи глаза… он должен был бы производить отталкивающее впечатление, но непонятно почему вызывал симпатию. Магия? Внутреннее сродство? У него, светлорожденного Эака, и конгского старика властелинчика? Чушь!

Два тага бежали по обе стороны Эака. Второй слуга – сзади. Миновав бессчетное количество комнат, они оказались у запертой двери. Рядом с ней кто-то сидел. Таги заскулили.

– Молчать! – цыкнул на них Наместник.

Сидевший поднялся, и мышцы Эака напряглись:

«Магрут!»[15]15
  Магрут – мутант, порождение Зла.


[Закрыть]

– Рога Тора! – прошептал аргенет, и рука его невольно потянулась к мечу.

Огромный магрут, не уступающий ростом Нилу Биоркиту. Уродливая голова с кожистым гребнем. Один глаз – карий, другой – белесый. Нос – две дыры, из-под раздвоенной верхней губы – четыре длинных резца. Шея, плечи, руки от локтей покрыты чем-то вроде тусклой чешуи. На груди – багровый нарост, а сама грудь – две плиты мышц над толстым пятнистым брюхом. Острый, как у животного, пенис и беспалые ступни с кривыми когтями.

– Прочь! – бросил Наместник, и магрут отскочил в сторону.

Когда они проходили мимо, Эак посмотрел в упор на ужасную морду монстра. Тот следил за Наместником. Кончик красного языка свешивался на подбородок.

Еще одна дверь. Слуги остались снаружи, а Наместник с Эаком и тагами вошли в ярко освещенную комнату. Резные панели теплого желтого цвета, лепной плафон, из которого выглядывал замысловатый светильник. В центре – шестиугольный бассейн с мраморными колоннами по углам.

А в нем – освещенная «шарами» на вершинах колонн спящая девушка.

Совершенно нагая, золотистокожая, с плавающими вокруг головы волосами. Сначала она показалась Эаку не старше четырнадцати иров, но потом он вспомнил, что у конгаек волосы на теле не растут.

– Подойди, светлорожденный, – сказал Наместник. – Оцени, как она прекрасна!

Эак подошел к краю бассейна и вдруг обратил внимание на руку спящей. Наклонившись, он присмотрелся… Четыре. Четыре длинных, гибких, с перламутровыми ногтями пальца. Фэйра!

Наблюдавший за ним Наместник кивнул оглянувшемуся Эаку:

– Да, фэйра! Она будет твоей, аргенет. На целый нуттай[16]16
  Нуттай – сутки.


[Закрыть], с восхода до восхода Таира. И еще открытая подорожная Конга. Пожизненно.