Текст книги "Мир Ашшура. Дилогия"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 58 страниц)

20

– Фейерверк – единственное на празднике Игр, что не вызывает у меня отвращения!

Фаргал глядел на ночное небо, расцвеченное магическим пламенем.

Царь и его друг, посол Священных островов Кен-Гизар, стояли на просторном балконе, над которым загорались, смешивались и гасли фонтаны магических огней. Отсветы их играли на лице Фаргала, на его обнаженной груди, которую пересекала проложенная шелком перевязь меча. Макушка Кен-Гизара, полагавшего себя высоким, едва достигала драгоценной заколки, скреплявшей густые черные волосы царя пониже затылка. Фаргал смотрел на фейерверк, а Кен-Гизар смотрел на Фаргала, в который раз восхищаясь его мощными, перевитыми жилами мускулами и великолепным сложением. Удивительно, но от могучего торса царя исходило ощущение не тяжкой силы, а, наоборот, непостижимой легкости. Казалось, вот-вот из широченных плеч царя-воина выметнутся крылья. И он, так похожий на огромную хищную птицу, взмоет в черное небо и окунется в водопады волшебного огня.

Вряд ли нашелся бы в Карнагрии боец, способный одолеть царя в поединке. Даже сам Кен-Гизар, лет тридцать назад – непревзойденный фехтовальщик, в свои лучшие годы не продержался бы против Фаргала и минуты. Теперь же, когда послу Священных островов перевалило за шестьдесят, а его большое грузное тело уставало даже от получаса обязательных утренних упражнений, сокту оставалось только с легкой завистью любоваться повелителем Карнагрии. Пусть и Кен-Гизар выглядел лет на двадцать моложе собственных лет, пусть ум его был много искушенней, чем у царя, пусть даже сам Яго отметил Кен-Гизара своим вниманием, но никогда уже сокт не ощутит упругой молодой силы в мышцах и той особой легкости, когда по утрам избыток жизни заставляет спрыгнуть с ложа навстречу новому дню. Разве что Яго пожелает вновь даровать ему юность!

Мысль об этом утешила Кен-Гизара, и он вспомнил о том, ради чего пришел к царю. Но действовать следовало осторожно. Склонный к решительным действиям Император Карнагрии требовал особого подхода.

– У меня для тебя подарок, царь. Пойдем.

Они покинули балкон и вернулись в теплый свет Малого зала Развлечений.

Тихая струнная музыка, которую так любил Фаргал, наполняла пахнущий цветами воздух. Музыка приходила издалека по хитроумным звуковым ходам, придуманным искусниками прежних Императоров. Изобретение, необычайно приятное для нынешнего Владыки, не любившего, когда поблизости находится много людей: будь то музыканты или же шестеро постельничих, по традиции положенных Императору Карнагрии.

Кен-Гизар развязал сумку и вынул из нее длинный сверток. Освободив завернутый предмет от холста, он сам еще раз полюбовался тонкостью старинной работы и только после этого, вернувшись на балкон, протянул подарок царю.

Это был кинжал.

Фаргал принял оружие и поднес его поближе к горящему факелу. Отсветы огня тускло блеснули на старой темной бронзе, покрывавшей ножны, и вспыхнули, ожив, на самоцветах рукояти.

Царь медленно вытянул кинжал из ножен. Клинок был немного длиннее ладони, с двойным изгибом волной и острым, загнутым вбок жалом. Царь коснулся большим пальцем лезвия, и оно легко разрезало кожу. Капелька крови окрасила клинок, казавшийся розоватым в свете факела. Поверхность металла напоминала покрытый лаком срез старого дерева. Приглядевшись, Фаргал заметил на одной из сторон нанесенный легкими синими линиями рисунок: изготовившийся к броску змей с широкой трехглазой головой. Клеймо Аша! Хвост змея оплетал начало клинка, становясь выпуклым и образуя гарду. Выпущенный раздвоенный язычок плясал на изогнутом острие.

Фаргал вопросительно взглянул на сокта.

– Из даров Самери,– пояснил посланник Священных островов.– Чары с него сняты, но и без чар он хорош, не правда ли?

– Хорош,– согласился царь, убирая клинок в ножны, на которых тоже был отчеканен знак Аша.

– Причудливы пути Судьбы! – задумчиво произнес Кен-Гизар.– Наш вечный соперник приносит нам в дар самое себя! «Как дар врага, пропитан ядом Жизни хлыст!» Так, кажется, у твоего Сурнаш-Гина?

Фаргал покачал головой:

 
– Как дар врага, отравлен Жизни хлыст!
А смерти путь всегда прямей и уже,
Чем тропка бегства. Позже, обнаружив,
Что ты – всего лишь сбитый ветром лист,—
Перевернешься к собственной спине,
Чтоб посмотреть в затылочную ямку
Без зеркала…
– …А путь у Смерти прям, как
Крюк молнии. Намек о том, что не
Счастливейшим – Ашшурова земля,
Там, за хребтом, а всадникам азартным,–
 

подхватил сокт.—

 
И только ощутив под сердцем жар, ты
Способен встать над ростром корабля
И в крохотную щелку кулака
Разглядывать летящую химеру
До той поры, покуда запах серы
Не отзовется пламенем в висках
И содроганьем собственной спины,
Проросшей серебристо-черным мехом.
И кажется ненужностью, помехой
Зов той, чей плач – не более чем эхо.
И дым забвенья кажется родным…
– Но женщина с ребенком на руках,–
 

продолжил Фаргал,—

 
Легко ступая смуглыми ногами,
Идет через удушливое пламя
По зыбкой ряби красного песка
К изъеденной заклятьями стене,
Едва заметно шевелит губами —
И камень исчезает: перед ней
Распахнутый и освещенный вход.
Поторопись! Сейчас она войдет,
И дверь закроется!..
 

Загнанная вглубь боль шевельнулась под сердцем Фаргала, но он привычным усилием затворил врата памяти.

– Мне показалось, или ты и впрямь назвал Аша – врагом? – спросил царь.

– Не врагом и не – Аша! – отозвался Кен-Гизар.– Я имел в виду Самери. Но, подумай, о царь, разве враг иной раз не важнее друга?

– Не для меня! – отрезал Фаргал.

«Слова не воина и не государя,– подумал сокт, бросив на царя теплый взгляд.– Слова человека!»

– Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! – сказал он.– Игры?

– Нет! Я внял предупреждению Люга. Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо.

– Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! – покачал головой Кен-Гизар.

«Он как зверь – чует опасность!» – подумал сокт.

– А кто – справится? – Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.

– Пока не знаю,– отозвался Кен-Гизар.– На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?

– Спокойствие нельзя назвать полным,– возразил Фаргал.

– Райно?

– Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр. И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год [11]. Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?

– Не выйдет! – улыбаясь царской шутке, ответил сокт.– Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути.

– Так, может, и нет ее, Небесной страны? – предположил Фаргал.

– Может, и нет,– отозвался посланник соктов.– Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае, мне хотелось бы полагать, что она – есть.

– А чему учит Яго?

– Яго? Нашего бога интересуют только зримые вещи. С тех пор как он сам стал незримым. Помнишь, как сказано: Единый был сыном Ашшура. Но, распавшись, потерял себя и перестал быть тем, что есть. Вот почему Ашшуру нет дела ни до Империй, ни до всей земли, что носит его имя. Может, это и к лучшему.

– Насколько же это – истина? – спросил Фаргал.

– Так говорят мифы.

«А большего тебе, мой царственный друг, увы, знать не положено!» – подумал сокт.

– Тайное всегда сопутствует явному,– сказал он вслух.– Как великолепию залов твоего дворца – тайные ходы лабиринта за их стенами. Но ты ведь не будешь замуровывать их, верно?

– Нет,– покачал головой Фаргал.– Хотя, может быть, и стоило бы это сделать.

Он рассеянно повертел в руках кинжал.

– Я скучаю! – пожаловался царь.– Я всегда скучаю в дни Игр. А когда я скучаю, мне кажется, что лучше быть капитаном на горной заставе или, еще лучше, разбойником, за которым охотится капитан, чем Императором Карнагрии.

– Как знать,– осторожно произнес Кен-Гизар.– Не предпочтешь ли ты иную судьбу по другой причине!

Фаргал перевел взгляд с кинжала на лицо сокта.

– Недавно,– сказал Кен-Гизар,– я говорил с твоим Верховным магом, Мескесом. О будущем.

– И что же?

– Твой Верховный маг весьма озабочен будущим. В основном, своим собственным будущим. Но тревоги Верховного мага всегда оборачиваются осложнениями для Верховного Владыки! Особенно когда есть основания для тревог. Боюсь, государь, твоей скуке уже пришел конец.

– Надеюсь, что так! – откликнулся Фаргал.– Не люблю чувствовать себя ненужным. Вот только не думаю, что у меня есть настоящие враги. Кто, кроме меня, способен занять Кедровый Трон? Ну разве что Хонт-Хурзак! – Царь расхохотался. Племянник прежнего Императора, Владыка Земли Шорисдар Хонт-Хурзак, был ближайшим, если считать по крови, претендентом на Кедровый Трон. И зная это, чуть ли не ежемесячно присылал Фаргалу уверения в своей вечной и искренней преданности. Саконнин и Кен-Гизар в один голос уговаривали Фаргала под каким-нибудь предлогом избавиться от хитрого претендента, но Фаргал этого не сделал. Ему было смешно даже представить, что Хонт-Хурзак способен отнять у него Кедровый Трон.

А вот Кен-Гизару было совсем не смешно.

– Царь,– рука сокта коснулась бронзового плеча Фаргала,– твоя тень там, в магическом мире, раздвоилась!

– Что это значит? – Глаза царя сузились.

– Это значит,– как можно более мягким, успокаивающим голосом пояснил посланник,– что злое чародейство проникло в корень твоей судьбы. Некто очень сильный охотится за твоей душой, о царь!

– За моей душой?

Лоб Фаргала на несколько мгновений прорезали вертикальные морщины, но потом чело царя разгладилось, а челюсти сжались. Ладонь царя накрыла руку Кен-Гизара.

– Моя душа,– еще мягче, чем сокт, произнес Фаргал,– крепко привязана к телу. А до моего тела не так-то просто добраться ни чарам, ни железу! Спасибо, друг мой! Я буду осторожен, насколько смогу.

«Вот именно,– подумал посланник,– насколько сможешь. А ведь если с тобой что-то случится, это будет горем и для моей, и для твоей страны».

Кен-Гизар даже в мыслях не смел признаться, что жизнь его опустеет, потеряй он Фаргала.

Пламя фейерверка угасло, и только тогда стало заметно, что небо над Великондаром посветлело. Близилось утро.

21

– Бос! Подойди ко мне! – позвал Хар-Руд.

Длиннорукий гладиатор сделал Кэру знак – и тот опустил деревянный меч.

– Вышка! Поди сюда! – крикнул Бос. И, показав подошедшему на Кэра: – Поработай с ним.

Вышка кивнул, встал в позицию.

Бос подошел к своему начальнику.

– Как дела у малыша? – спросил Хар-Руд.

– Неплохо. Но если ты хочешь знать мое мнение о его шансах на Арене – они невелики! Тем более – против Устула. Парнишка неопытен, а сокт хитер, как демон. Он даже меня мог бы подловить.

– Не думаю, что он будет слишком изощряться с каким-то учеником.

– Вот разве что. Парень ведь и меча настоящего в руках еще не держал!

– Разве?

– Ну, если не считать клинка Ордаша! – Бос усмехнулся.– Ты мог бы просто вздрючить всех троих.

– Мог бы. Но насчет меча ты не прав. Чем, по-твоему, он прикончил стражника? Пальцем?

Бос промолчал. Но всем своим видом выражал неодобрение.

– Я знаю, что делаю! – резко сказал Хар-Руд.– Надо подобрать ему кличку. Что-нибудь подходящее…

Некоторое время оба наблюдали, как молодой самериец и Вышка обмениваются ударами. Доспехи Вышки звенели чаще, чем шлем и нагрудник Кэра.

– Быстрый,– сказал Бос.– Молния?

– Нет, Молния – чересчур.

– Он бьет с места, как кобра.

– Кобра…

Хар-Руд подвигал челюстями, будто пробовал слово на вкус.

– Нет, не кобра – просто змея. Змея!

– Что-то есть,– согласился Бос.– Хотя лицом-то он скорее на ястреба похож…

– Решено! – подытожил Хар-Руд.– А клиночек я для него припас. Эй, раб!

Слуга, стоявший позади со свертком в руках, приблизился.

– Разверни! – велел Хар-Руд и – Босу: – Попробуй!

Гладиатор вынул из ножен узкий меч.

Длиной оружие было около двух локтей, а шириной – от трех до двух пальцев: к острию клинок слегка сужался. Гарда плоская, формой имитирующая бабочку.

Бос попробовал баланс, проверил гибкость и сделал три быстрых выпада в разные стороны.

– Коротковат. Для меня,– сказал он, поглаживая полированный металл.– Но пареньку – в самый раз!

– Значит, одобряешь?

– Да. Если малыш успеет овладеть этим красавцем за два дня, я не поставлю на Устула!

Хар-Руд самодовольно улыбнулся.

– Но и на парнишку я тоже не поставлю,– разочаровал его Бос.

– Твое дело – подготовить его! – проворчал Хар-Руд.– Забирай меч и приступайте! Я велю освободить для вас всю полосу «живых мишеней»!

Бос кивнул и, встряхивая клинком, пошел к своему подопечному.

Мать и дочь Шера возвращались домой. Утро давно миновало, и сквозь шелковые шторы паланкина просвечивало белое дневное солнце.

Обе, откинувшись на мягкие подушки, потягивали через тростинки охлажденный сок. Рабыня, сидящая напротив, ленясь, редко взмахивала опахалом из укороченных павлиньих перьев.

Ветерок шевелил пшеничного цвета волосы Ирдик и каштановые локоны Вардали, овевал их обнаженные груди, утомленные лица.

– Хорошо повеселилась, девочка? – спросила Вардали Шера слегка охрипшим голосом.

Дочь не ответила.

Вардали приоткрыла зеленый глаз. Сквозь застывшее на ее лице выражение сытости проступил интерес.

Бурно проведенная ночь не оставила следов на ее теле. Если не считать пары почти незаметных синяков.

А вот Ирдик выглядела не блестяще. Лицо ее осунулось, мягкие шелковистые волосы посерели от пыли, спутались, под глаза легли синие тени.

Вардали взяла руку дочери, нежную ручку урожденной Шера, с тонкими пальчиками и узкой мягкой ладошкой. Сейчас гладкую кожу ее покрывали ссадины, ухоженные ногти были обломаны, пурпурный лак местами сошел. Немало понадобится времени и стараний опытных рабов, пока эта ручка обретет прежнюю красоту.

– Очень уж ты пылкая! – с легкой укоризной произнесла Вардали.

Ирдик сердито вырвала руку.

Вардали потянулась к сосуду с соком, втянула через соломинку немного жидкости.

– Ты должна больше заботиться о себе! – заявила она убежденно. И, подумав, добавила: – И обо мне! Этот мальчик…

Ирдик дернулась так резко, что ее собственный сосуд с соком упал на ковер. Хорошо, серебряный – не разбился.

Вардали отшатнулась от неожиданности.

Изумрудные глаза Ирдик пылали яростью.

– Не смей называть его мальчиком!

– Ну хорошо, хорошо, успокойся! – примирительно проговорила женщина.

Ее ошарашил порыв дочери, непонятная ярость. Что же такое произошло между Ирдик и этим юношей?..

Ирдик вдруг всхлипнула, содрогнулась и уткнула лицо в ладони. Плечи ее тряслись.

Мать обняла девушку, стала нежно поглаживать по спине. Волосы Ирдик, колеблемые взмахами опахала, щекотали руку Вардали Шера. Она ничего не понимала, но с привычной мягкой уверенностью заговаривала рыдания дочери:

– Успокойся. Не плачь. Ну ладно. Все пройдет, моя дорогая…

Неожиданно Ирдик выпрямилась, повернула к матери зареванное лицо.

– Мы должны забрать его оттуда! – воскликнула она.– Ты поняла?

– Но он – царский гладиатор! – увещевающе проговорила Вардали.– Как мы можем забрать из дворца царского гладиатора, доченька? А потом, ты уверена, что он сам захочет покинуть Двор? Уж поверь мне, я ведь знаю неплохо этих мужчин – им всем по нраву такая жизнь.

– Но они умирают! – всхлипнула Ирдик.

– Ну конечно,– согласилась Вардали.– Именно это и делает их жизнь такой… пряной.

– Но они убивают друг друга!

– Раньше тебе это нравилось,– напомнила Вардали.

– Я не хочу, чтобы убили… его! – Девушка с трудом сдержала рыдания.

– Он еще ученик. Не скоро…

– Ты должна мне помочь! – упрямо заявила девушка.– Пусть отец заберет Кэра оттуда! Он – Советник царя. Не может быть, чтоб он не смог получить жизнь какого-то ученика гладиатора.

– Послушай,– мягко возразила Вардали.– Ты же знаешь, нынешний царь строг в отношении законов.

– Ничего я не знаю! И знать не хочу!

Лицо Ирдик выразило абсолютную непреклонность.

«Вся в меня,– с удовольствием подумала ее мать.– Немного не хватает гибкости, но – придет со временем. Я хочу! И всё!»

Вардали откинулась на подушки, очень довольная собой; красивая, молодая еще женщина, у которой есть все: мужчины, деньги, власть и дочь, что со временем станет ее продолжением. А когда в жизни Вардали минует время страстей, Ирдик наполнит ее смыслом. Она представила, как год за годом передает взрослеющей дочери свой немалый опыт, и зажмурилась от предвкушения.

Женщина забыла о собственной юности. Забыла, что светские интриги и похотливые игрища вовсе не были ее мечтой. Вардали Шера была достойна большего, чем власть над собственным мужем и его слугами. И она была способна получить большее. Вардали просто не повезло.

– Ему понравится у нас больше, чем среди этих мужланов-гладиаторов! – убежденно заявила Ирдик.

«А сам он разве не мужлан?» – подумала ее мать, но вслух не произнесла. Мысль о том, чтобы взять юношу в дом Шера, не приходила ей в голову. А ведь очевидно: если Гагаран купит его…

– Я поговорю с твоим отцом,– пообещала она.– Конечно, царь может и не согласиться. Но есть немало людей, кроме царя, что пойдут навстречу. Если с ними умело обойтись.

«Неплохая идея! Это остро: иметь в доме бывшего гладиатора, пусть совсем юного мальчика. Такого милого мальчика! Малютка забыла, что это я, а не она выбрала его вчера».

– Поговорю. Попробую его убедить,– произнесла Вардали более уверенно.

«Конечно, я его уломаю. Хорош будет Гагаран, если вздумает мне перечить!»

– Мамочка!

Ирдик обвила ее руками.

– Но ты должна обещать мне, что будешь больше заботиться о себе! – наставительно произнесла женщина.– Твое тело – лучшее, что у тебя есть.

«Кроме меня, моя глупышка»,– добавила она про себя.

Ирдик часто-часто закивала головкой.

Паланкин, плавно покачиваясь, двигался по раскаленной мостовой, восемь мускулистых рабов, цокая деревянными сандалиями, несли его ровной рысцой мимо мраморных фасадов и колоннад Верхнего города.

Минут двадцать спустя носильщики свернули в арку, и благословенная тень парковых деревьев легла на их разгоряченные тела. Радуясь окончанию пути, носильщики побежали быстрей. Вскоре поднятый по белым ступеням парадной лестницы паланкин опустился на зеленый мрамор. Белая ручка Вардали откинула шелковую занавеску.

– В Карнагрии его называют – «скорпион»,– сказал Бос.– Твой враг не должен знать, куда он ужалит!

Он сделал прямой выпад, потом – два прыжка вперед, укол и застыл. Конец клинка дрожал, его очертания расплывались, «размазывались», а в воздухе рождался тонкий, еле слышный звон.

– Ты играй, играй им, когда прыгаешь! – крикнул Бос.– Тогда твой толчок уйдет в его силу, а ноги упадут мягко, как волосы девственницы. На! Делай.

Кэр подхватил оружие, выбросил в сторону левую руку с тремя вытянутыми пальцами и прыгнул. У него получилось легче и дальше, чем у Боса.

– Уловил! – удовлетворенно сказал его наставник.– А теперь пробуй так.

И показал: укол вперед, поворот с широким режущим взмахом, снова укол, второй поворот – левая рука – на запястье правой, падение на колено, перекат через плечо, на ноги, снова – укол, поворот, уход, укол, наклон, падение на спину, кувырок, прыжок вперед, двойной укол.

Кэр повторил с изумительной точностью. Тело слушалось идеально.

Бос сиял от удовольствия.

– Ты, должно быть, родился с мечом в руке! – воскликнул гладиатор.

– Да,– серьезно подтвердил Кэр.– Когда в клане рождается мальчик, ему дают потрогать рукоять отцовского меча раньше, чем материнскую грудь. Правда, потом отнимают – до самого посвящения. Наставник говорил: тот, кому вручают меч, должен быть готов принять его! А меч должен радоваться, оказавшись в руке посвященного.

– Он радуется! – заверил Бос.– А теперь слушай меня. «Скорпион» – благородный клинок. Им не лупят как булавой. И не ставят поперек чужого железа. Он – только для поражения. Скорпион не звенит и не лязгает, он – поет! Если ты сражаешься против нескольких противников – бери кинжал, чтобы ловить чужие клинки. Но в парных схватках – только уход. Тебе это по силам.

Ты должен порхать, как бабочка! – Он щелкнул ногтем по гарде меча.– Атаковать с любого места, из любого положения, обходить защиту так, чтобы жало клинка – видишь, как оно гнется? – плясало, точно язык пламени!

Нет таких доспехов, что защищают с головы до ног, всегда найдется щель для острия иглы. «Скорпион» – это острие иглы. Он сам отыщет уязвимое место, если ты сроднишься с ним. Дай мечу волю, слушай, как он поет!

Клинок в руке Боса превратился в сверкающую на солнце вуаль.

– Вот так. На, делай!

Он бросил меч Кэру.

И «скорпион» запел в руке самерийца.

– Ты хоть понимаешь, о чем просишь? – сердито восклицал благородный Гагаран Шера, бегая вокруг своей жены.

Вардали, сложив белые руки под грудью, смотрела на мужа спокойно, терпеливо. Так смотрит опытный объездчик на брыкающуюся молодую лошадку.

Взгляд Гагарана зацепил полные груди жены. А поскольку сам он продолжал двигаться, голова его, с завитыми локонами, повернулась на четверть оборота. А потом – обратно. Выглядело это забавно – и Вардали улыбнулась.

– Не надо преуменьшать свои возможности, мой дорогой! – промурлыкала она.– У тебя достаточно власти, мой Гагаран, чтобы сделать и не такое.

Шера слегка надулся от гордости. И повторил, уже менее возбужденно:

– Но, моя прелесть! Он – царский гладиатор!

– Прежде всего он – очень милый красивый мальчик, который приглянулся нашей маленькой Ирдик!

– Красивый? – В глазах Гагарана мелькнул интерес.

«Ах ты старый козел!» – подумала Вардали.

– Да, красивый! Но будь он даже уродлив, как… козел, ты все равно обязан это сделать. Да как тебе не совестно! – повысила она голос.– Отказывать малютке в такой мелочи?

– Очень трудно…– пробормотал Советник, сдаваясь.

– Притом,– продолжала Вардали,– он еще не гладиатор, только ученик, ни разу не был на Арене.

Об этом ей сообщил красавчик Ордаш, с которым карнитка провела неплохую ночь. Но стоит ли углубляться в детали?

– Ученик? – обрадовался Шера.– Что ж, это облегчает дело. Я попытаюсь. Для Ирдик и для тебя, моя сладкая!

Глаза Гагарана замаслились. Он ловко ухватил жену за полные ягодицы и притянул к себе.

«Гляди-ка, делает вид, будто на что-то способен после прошлой ночи!» – подумала Вардали.

У нее хватало наушников среди домашней челяди.

«А впрочем, что ж, можно попытаться. Дело того стоит».

– Ты – мой герой! – проворковала женщина, сбрасывая с плеч платье.– Ты – мой Шера!

– Живая дорожка!

Бос указал на полосу шириной шага четыре, посыпанную песком. В конце ее возвышался щит в человеческий рост, с тремя грубо намалеванными красными пятнами размером с медную монету.

– Ты,– сказал гладиатор,– должен по моей команде как можно быстрее поразить то пятно, что посредине!

Бос отошел в сторону и оперся на деревянную решетку.

– Пошел!

Сын вождя сорвался с места…

И Бос нажал на рычаг.

Деревянная доска в локоть высотой выпрыгнула из песка прямо под ноги Кэра. Зацепившись, юноша полетел лицом в песок, но успел собраться в воздухе, перевернулся через голову, еще раз, вскочил – мишень всего в двух шагах – и выбросил руку с мечом.

Клинок пробил мишень насквозь. Но – на ладонь в стороне от нужного места.

Кэр виновато посмотрел на Боса. Однако тот был доволен.

– Повторить! – приказал он.

Барьер ушел вниз.

Сын вождя снова начал движение. На этот раз он был начеку, легко перемахнул через преграду и вонзил меч точно в центр пятна.

Третья попытка.

– Верхний! – крикнул Бос.

Сын вождя в три прыжка достиг мишени…

И – в шаге от нее – из песка выпрыгнул деревянный шест, заслонив нужное место. Мгновенно перевернув меч в ладони, Кэр косым режущим движением отсек верх шеста и с тем же обратным хватом, с полуповорота пробил мишень у самого края верхнего красного пятна.

Бос не знал: хвалить ему парня или ругать.

– Если б это был меч, ты сломал бы клинок,– проворчал он.

– Но это не меч! – справедливо возразил Кэр.

– Повтори последнее движение.

– Какое?

– Переверни его в руке.

– А, это!

Юноша качнул мечом, эфес скользнул по тыльной стороне его ладони, и большой палец лег под головку рукояти.

– Сам сообразил или увидел?

Кэр рассмеялся:

– Наставник! Да ты раз двести заставлял меня делать так шестом.

– Так, да не так. А сделано хорошо! – Он нахмурился.– Преграды больше не рубить. Это «скорпион», а не двуручный «единорог»!

– Я в состоянии отличить дерево от железа,– заверил юноша.– Скажи, кто придумал эти устройства? – Он указал на дорожку.

– Кто придумал, известно одному Ашшуру. Когда-то тут тренировались Алые. Потом им соорудили кое-что получше, и эту отдали нам, Потерявшим Жизнь.

– Я не прочь взглянуть и на «кое-что-получше».

– Для этого надо стать одним из Алых. Нам с тобой – заказано.

– Почему, наставник?

– Гвардию набирают только из чистокровных карнитов. Даже сам Фаргал не имеет права интересоваться тайнами их мастерства. Но ему – без надобности.

Бос засмеялся.

– Алые – серьезные воины! – со знанием дела согласился Кэр.

– Ты-то откуда знаешь? – Гладиатор бросил на подопечного острый взгляд.

– Они убили моего наставника,– объяснил юноша.– А мой наставник – из лучших бойцов клана Мечей. Это серьезно!

– Глядя на тебя – могу представить,– отозвался Бос.

– Правда, Алых было трое,– прибавил Кэр.

– Чтобы уложить меня, потребовалось бы не меньше двоих! – не без гордости сказал Бос.– А может, и двоих не хватило бы. Ладно, парень! Ты видел только пару ее трюков.– Он указал на «живую» дорожку.– А их здесь – восемнадцать! Так что…– Он набрал в грудь воздуха: – Верхний! Делай!..

– А! Благородный Советник Шера! – проворчал Гронир, слегка шевельнувшись на ложе.– Чем обязан твоей милости?

Гагаран, неодобрительно приподняв бровь, окинул взглядом комнату. И поразился богатству убранства. Никакого вкуса (впрочем, чего ожидать от плебея?), но сколько здесь дорогих, очень дорогих вещиц!

Гагаран поднял позолоченную статуэтку храмовой танцовщицы… Да нет, какое там – позолоченную… Чистое золото, если судить по весу! А камешки, которыми выложен пояс фигурки, ее серьги, ожерелья… Все – чистейшей воды!

Шера вздохнул: недешево обойдется ему подкуп такого человека, как Управитель Гронир.

Гронир зачерпнул пальцами единственной уцелевшей руки сладкую массу из чаши, ловко скатал шарик и запихнул в рот.

– Так. Слушаю тебя…– пробормотал невнятно.

По подбородку Управителя потекла липкая сладкая слюна.

«Что же это я стою перед ним?» – спохватился Гагаран и поспешно прилег на свободное ложе.

Он ожидал, что хозяин предложит угощение или вино, но эта жирная жаба понятия не имела о том, как себя вести.

Гронир дожевал, присосался к бокалу с вином. Бокал изумительной красоты, фетский, весь словно составленный из прозрачных, искрящихся драгоценных камней.

Гронир допил до дна, поставил, рыгнул.

Гагаран не мог оторвать глаз от бокала. Такое чудо! А рядом – оплывшая рожа бывшего Алого.

«Свинья больше понимает в табитском жемчуге, чем эта жаба – в чудесах, которые награбил!» – не без зависти подумал Советник.

– Мне нужен один человек. Раб,– уточнил он.

– За чем же дело стало? – равнодушно отозвался Гронир и снова рыгнул.

– Этот человек – в твоем ведении,– заявил Шера.

– Ну и что с того?

– Он – ученик на Гладиаторском Дворе,– начиная сердиться, произнес Гагаран.– Имя его – Кэр, если не ошибаюсь.

– Что он натворил? – осведомился Управитель, слегка заинтересованный.– Имей в виду: мои гладиаторы подвластны лично царю! А судьей над ними он поставил меня.

– Он не совершал преступления,– сказал Советник.– Я хочу его купить.

– Невозможно купить царского раба! – немедленно отреагировал Гронир.

«Поменьше бы тебе жрать, жирная жаба, да побольше думать о том, что жрешь!» – с отвращением подумал Гагаран.

– Тогда – выкупить.

– Невозможно выкупить царского раба! – заявил Гронир и крякнул от удовольствия.

– Выходит, ничто не может освободить гладиатора? – с подвохом спросил Гагаран.

– Народ. Народ может его освободить,– сказал Гронир.

Сказал, как сплюнул.

– Но,– стараясь держать себя в руках, продолжал Советник,– за хорошие деньги можно купить для царя еще лучшего гладиатора. Даже двух!

– Все царские гладиаторы – лучшие.– Гронир смерил собеседника взглядом, прищурился.– А что ты называешь хорошими деньгами?

– Скажем… Десять золотых.

Шера удвоил сумму, которую собирался назвать еще пять минут назад.

– Что ж…– Управитель слепил еще один комок и отправил в рот.– Дешать шолотых – хорошие деньги…

Советник подумал: сейчас согласится. И пожалел, что не сказал «пять».

– Хорошие деньги… Для тебя…– И прижмурился от удовольствия.– Но не для царя Фаргала!

«Ах ты мерзкий безрукий вонючий сын подзаборной шлюхи!» – рассвирепел Шера.

Но лицом остался спокоен.

– А что же – хорошие деньги для царя? – спросил, будто невзначай.

«Жаль, что мы – одни! Не то подловил бы тебя на оскорблении личности Императора».

– Для царя?..– выдержал паузу, передразнивая Гагарана.– Ну, скажем… Сто золотых!

– Сто золотых?

У Советника дух перехватило от подобной наглости.

– Или благородный Шера полагает, что сто золотых – много?

– Да! То есть – нет!

Спохватившись, Гагаран сообразил, что речь идет совсем не о рабе. Теперь Советник уже радовался, что беседа – без свидетелей.

– Но сто золотых – очень большие деньги!

– А кто спорит? – удивился Гронир.– Да. Большие.

Ум Гагарана бешено работал. Сто золотых. Целое состояние. С ума сойти! Но, с другой стороны: что такое для Шера – сто золотых? Тем дороже будет подарок, который он преподнесет своей Ирдик!

Гронир видел: аристократишка почти готов. И точно определил миг, когда губы Гагарана шевельнулись, чтобы сказать…

– Сто золотых – значительная сумма,– произнес он, прежде чем Советник успел вымолвить слово.– По-царски значительная сумма. За раба. Но…– упреждая реплику Гагарана.– Есть еще одна небольшая деталь, благородный господин Советник! Совсем небольшая деталь. Но очень важная.

«Ни медяка не прибавлю, ты, вонючка!» – с ожесточением подумал Гагаран.

– Какая же, Управитель Гронир?

– Закон, мой благородный господин Шера! – Гронир совершил выпачканными в розовой массе пальцами неопределенный жест.– Закон! Хотя, если вдуматься…

«То почему бы еще не подразнить эту расфуфыренную немочь?»

И тут Гагаран Шера со всей определенностью понял: не продаст. Жирная жаба! Не продаст! Ни за сто золотых, ни за тысячу. Только потому, что паршивый мальчишка действительно нужен Советнику Шера!

Окаменев лицом, благородный Гагаран встал и вышел из комнаты. Молча. С достоинством. Как подобает отпрыску древнейшего рода Карнагрии.

И услышал за спиной громкое чавканье.

«Ничего,– подумал он, выходя из особняка Управителя и ставя ногу на колено охранника, чтобы сесть в седло.– Ничего! Обратимся к благородному Саконнину».