Текст книги "Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ)"

Автор книги: Александр Аразин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)

Глава 22.

Крушение: И грянет гром.

«Это очень плохо».

После начала сражения, Миша комментировал ход боя в общем чате организации. Развлечений в монастыре немного и, пока соорденцы занимались своими повседневными делами (работали в мастерских, упражнялись на тренировочных площадках и т.д.), мы решили устроить прямую трансляцию, чтобы поднять всем настроение. Всё шло нормально, пока наш специальный корреспондент не заявил, что произошло нечто плохое и... замолчал. Я уже собирался гаркнуть на парня, мол, хватит трепать народу нервы, удерживая театральные паузы, как он заговорил:

«Из замка повстанцев выехал большой отряд кавалерии и атаковал наших рыцарей. Капитан гвардейцев вовремя заметил опасность и смог избежать таранного удара. Сейчас там идёт жуткая рубка, у противника численное преимущество, но наши держаться. А... подождите... это вообще – жопа!»

И опять молчание. Что там могло ещё произойти? Появилось новое подкрепление? Вмешались боги? Начался Армагеддон?

В резиденции ордена произошло нечто странное и через секунду я понял – практически исчезли звуки. Мне живо представилась картина, как занятые повседневными хлопотами соорденцы, увидев последнее сообщение Попадоса, забывают о своих делах и замирают на месте. Послушники, не понимая что происходит, недоуменно глядят на застывших монахов и не знают, как реагировать. Если это результаты применения какого-то заклинания, стоит ли бежать на крепостные стены? А может ничего страшного не произошло и надо продолжать заниматься своими делами? Или всё настолько плохо, что сопротивление бесполезно? Я не стал сдерживаться:

«Миха, мать твою! Хватит зависать! Рассказывай все, что там происходит и постарайся без мхатовских пауз».

«Из замка вышли два отряда пехоты и атаковали полк Дорвича. Латники успели перестроиться, благодаря чему избежали разгрома, но долго они не продержаться».

«Откуда?» – Не удержался от комментария Олег.

«Я же сказал: из замка» – немного резко ответил Миша.

«Да это ясно. Непонятно откуда у повстанцев столько солдат?»

«То есть четыреста кавалеристов тебя не смутили, а два пехотных полка удивили?» – Подколол друга Громыхайло.

«Несколько сотен всадников могли и в замке дожидаться, – парировал Олег, – а вот ещё две тысячи человек... Как?»

«Это однозначно не портал, – решил прояснить ситуацию Проф. – Если, конечно, в замке не находится стационарный телепорт, открыть врата рядом с большим скоплением людей невозможно. Или возможно... Костя?»

«Вы абсолютно правы. И я бы исключил наличие в замке барона (как там его?) стационарного портала. Для его работы, он должен быть подключён к единой транспортной сети, о чем мы бы обязательно узнали».

«Тогда, повторю вопрос нашего товарища: Откуда?»

«Мне видятся два варианта. Первый – магия иллюзии. Войска находились не в замке, а около него и были скрыты от посторонних глаз под Пологом Невидимости. В нужный момент, полки вошли в крепость через задние ворота, где Полог был снят. Немного хлопотно, но как версия – приемлемо. Второй вариант – более сложный в исполнении, доступен только волшебнику высокого ранга (не ниже архимага), но и результативнее. Для его осуществления надо применить магию пространства только не из раздела телепортации, а расширения/сжатия...»

«Да заткнитесь вы! – не выдержал я. – Понятно, что войска и магов дал Шиманьский. Мы обязательно проанализируем бой, рассмотрим все детали, но только потом. Хорошо? Миша, рассказывай, не молчи».

Нашим теоретикам только дай волю, и они тут же устроят многодневную дискуссию. В то время как сейчас у замка мелкого, никому не известного барона Милича, решается судьба не только Серого Мисаля, а всей Риницы. Михаил продолжил трансляцию, только, честное слово, лучше бы он молчал:

«Дорвич, со своими латниками, уверенно держится. Мне кажется, самое время появится Жисько и помочь побратимам, но его полк задерживается. Ёпт... ребята... я говорил, что ситуация – жопа? Так вот, я думал, будто хуже уже не может быть и ошибался... Вот теперь, точно, жопа».

***

– Сигнальщики! – красный от гнева Василий Гикан, на каблуках круто развернулся к оповещателям. – Вы передали мой приказ?!

– Так точно, Ваше Превосходительство!

Воевода не выдержал, сделал два быстрых шага вперёд, схватил пожилого ветерана за плечо, развернул того в сторону вражеского замка и, указывая свободной рукой на поле боя, проорал в ухо:

– Тогда, где?! Где, я тебя спрашиваю, полк Жисько?!!

– Не могу знать, Ваше Превосходительство.

– Быстро, продублируйте ещё раз приказ!

Пропели трубы, привлекая внимание офицеров армии, где бы они не находились. В воздух взметнулись разноцветные флаги, заплясали, передавая слова воеводы. Вид того, как исполняется его приказ, немного успокоил Василия, и он опять посмотрел на поле боя. Они ещё могли победить. Да, гвардейцы увязли, сражаясь с конницей бунтовщиков. Да, латники практически окружены и медленно пятятся назад, словно огромная стальная черепаха. Однако, если ударить во фланг вражеским пехотинцам, то можно их опрокинуть и выиграть битву.

– Где же Жисько, – пробормотал Гикан.

– Вы не туда смотрите, – Харальд забыл, как правильно обращаться к воеводе, но быстро вспомнил: – Ваше Превосходительство. Гляньте на левый холм...

– Вот и ваш резерв, Ваша Светлость, – виконт Стогнич, в полном рыцарском вооружении с накинутым на плечи плащом в красно-чёрную шахматку, учтиво поклонился Святославу Миличу, но в умных желтоватых глазах особого почтения не было, – насколько я понимаю, подкуп Ратмира Жисько и его людей обошёлся Его Милости барону Шиманьскому весьма недёшево.

– Почему мне ничего не сказали? – выдохнул Милич, с замиранием сердца глядя, как тысяча предателей с тыла бросились на ничего не подозревающих лучников Риницы, вырубая всех, до кого могли дотянуться.

– Сейчас Ваша Светлость увидит красивое зрелище, – эмиссар Шиманьского тонко улыбнулся, – Зло будет биться со Злом. Когда все кончится, Вашему Сиятельству останется лишь наградить или убить победителя. В зависимости от того, кто победит. Но, боюсь, придётся не карать, а платить. Катаржина обречена.

– Почему мне ничего не сказали? – тупо повторил претендент на трон Риницы.

– Его Милость велел держать договорённость в тайне до самого конца. Не стоило вселять в ваше сердце надежду, которая могла оказаться ложной. Полковник Жисько в последний момент мог передумать и подвести.

– Он бы и подвёл, – вмешался Борис Гуровский, сорокалетний воевода Ксаверия Шиманьского, – если б мисальдер не установил железную дисциплину в городских полках, запретив пьянство и разгул. Большинству от этого ни жарко, ни холодно, но в полку Жисько собралось самое отребье. Кстати, мой вам совет, Ваша Светлость: после победы отправьте этих мерзавцев на все четыре стороны. Или перевешайте. Но не держите при себе, сами видите, к чему это приводит – изгоев бывших не бывает, они навсегда останутся людьми без чести.

– Когда мне понадобится ваш совет, сигнор Гуровский, – в резком голосе Святослава Милич зазвучал металл, – я вас спрошу, а пока помолчите.

Воевода пожал плечами. Ему был противен этот тщедушный человечек. Трус и ничтожество... Мгновение назад трясся от страха, а теперь выговаривает ему, Борису Корибут-Гуровскому! Пытается выглядеть князем, чтоб его! Но план Его Милости и впрямь сработал, конечно, приятнее выигрывать честно, но такое вряд ли было возможно.

Что ж, начало положено. Княжна осталась без лучников и лёгких пехотинцев, хотя гвардейцы и латники основательно потрепали центр. Стоит признать, не все серые воины предатели и смутьяны – полк тяжёлой пехоты до сих пор держится и продолжает сражаться.

Бой не закончен, хотя исход его и предрешён. А жаль, хорошо бы Святославу Бледному ещё разок позеленеть от страху.

Борис относился с опаской к монахам-чатра и не переносил трусов, к каковым, без сомнения, относился человек, которого требовалось посадить на трон Риницы. Если б воевода мог выбирать, он бы возглавил нацеленную на Сурру армию, а не помогал отребью, объявившему Рокош. Борис Гуровский – воин, а не интриган и тем более не палач. Он сбросил плащ на руки оруженосцу, наслаждаясь осенним чистым воздухом, и сосредоточился на происходящем. Сохраняя строй, латники Риницы медленно отступают назад. Их командир, кто бы он ни был, головы не потерял и не предал. На фланге идёт драка – княжеские гвардейцы ожесточённо рубятся с рыцарями Лотавы, но обе стороны понимают, что дело решается не здесь. Впереди на холме продолжалась бойня, хотя есть потери и у предателей. Борис постарался разглядеть, что творится на командном пункте Катаржины, но не смог ничего рассмотреть из-за слепящего солнца.

Ну, Василий Гикан, что ты предпримешь? Стрелков тебе, всяко, не спасти, будешь наступать или отойдёшь? Любопытно, в какую из двух вырытых ям ты свалишься?

– Предательство! – Василий Гикан выглядел удивлённым и растерянным.

– Будь я проклят, – пробасил рядом варвар, – поразительно точно замечено... Ваше Превосходительство.

– Что? Ты смеешь смеяться?! Это всё вы виноваты – проклятые демы, и ваш трусливый мисальдер!

– Во-первых, – сохраняя спокойствие, ответил монах, – я не дем. Во-вторых, не стоит за глаза оскорблять человека, когда он не может вам ответить.

– Плевать! Это по его приказу были приняты в армию Риницы серые воины... изгои! Как он мог им поверить?!

– Не стоит судить обо всем стаде по одной паршивой овце. Посмотрите, латники продолжают сражаться, а стрелки бьются против своих вчерашних друзей. – Голубые глаза северянина сузились, но страха в его голосе не было. – Предательство Жисько, конечно, крайне не вовремя, однако лучше уж здесь, чем в Ринице.

– Проклятый ублюдок, – рыкнул воевода, – Жисько ещё поплатится. Брат Харальд, недавно вы говорили, что ваш отряд самый боеспособный. Можете ударить в тыл предателям?

– Да, только у меня немного людей и это – последний резерв княжества. Вы уверенны в своём решении?

Верхом на разгорячённой лошади к ним подъехал один из монахов. Всадник натянул поводья в последний момент и скакун замер буквально в двух шагах от лидеров армии. Оставаясь в седле, наплевав на устав, чатра крикнул:

– Вы пожертвуете княжеским обозом, господин воевода?!

– Обозом? – переспросил опешивший военачальник.

– Миша, что ты задумал? – уточнил Харальд.

– Черт побери, потом объясню. Если вы отдаёте мне обоз, через полчаса предателей здесь не будет.

– Бери, монах-воин. – Василий Гикан внезапно засмеялся.

– Я быстро, – заверил Михаил, круто разворачивая коня, – вы только не начинайте без меня, не хочу всё веселье пропустить.

– Лихие у вас монахи. Он справится?

– Конечно, – уверенно ответил Харальд. – Ваше Превосходительство, я предлагаю нанести удар по вражеской кавалерии. Если мы атакуем пехоту, увязнем в этой массе, а когда поможем гвардейцам, сможем вместе спасти латников.

– Хорошо, чатра, действуй.

Михаил, пришпорив коня, спешил к небольшой золотой осенней роще. В который раз, парень поражался способности их мисальдера принимать быстрые и неожиданные решения. Не видя сражения, основываясь только на рассказе товарища, Сергей предложил интересный план действий:

«Однажды мой дед сказал: Когда во двор твоего дома заберутся бродячие собаки, не стоит их провоцировать, размахивая руками и крича. Выбрось за ворота кусок доброго мяса, и они сами уберутся, а если повезёт, то передерутся за него. Миха, я прекрасно помню, какой большой и богатый обоз сопровождал мою жёнушку. Отдайте его Жисько».

Самое интересное, что этот план мог сработать! Говорят: Дерьмо притягивается. Полк Жисько был своеобразным штрафбатом в Ринице, в него попадали наиболее неблагонадёжные личности. Воевода же, решив найти союзников среди городских полковников, сделал ставку именно на Жисько и его команду. С кем-то другим план мисальдер мог и не сладиться, но это отребье...

Низкий, но широкоплечий боец на лесной опушке чувствовал себя как дома. То, что рядом воевали, его мало волновало. Бородатый дядька лет сорока, вольготно скинул ватный поддоспешник, расстегнул косоворотку, и спокойно выпивал, не забывая изредка закусывать, спрятавшись за ореховый куст, дабы не искушать товарищей, квашеной капустой и смагой. Мише это было на руку. Собственно говоря, вся затея мисальдера вертелась вокруг милых обычаев серых воинов. Этот, без сомнения, был оставлен охранять лагерь и улизнул перекусить. Что ж, он умер счастливым, с фляжкой в руке и набитым пузом. Монах, с отвращением сморщив нос, торопливо вытряхнул свежеиспечённого покойника из его фирменной рубахи с косым воротом, одел валявшийся рядом долгополый поддоспешник и куяк. Шлем с прямым наносником довершил образ и скрыл лицо чатра.

Стреножив лошадь, Миша накинул плащ, предварительно стряхнув с него любовно разложенные солдатские деликатесы и, уже не скрываясь, выбежал из рощи. В спину ему не стреляли, в грудь, к сожалению, тоже – ублюдки Жисько своё дело почти сделали, и, задержись Михаил ещё немного, предатели обрушились бы на латников или гвардейцев.

Переодетый чатра оказался в тылу «сослуживцев», уставшие ренегаты вытирали пот и кровь, громко переговаривались, радуясь одержанной победе. Не таясь, Миша начал во все горло кричать, что за рощей стоит богатый княжеский обоз, а эти пускай сами теперь справляются. И вообще – они своё дело уже закончили.

– Братва, как делить будем?! – Разорялся Михаил, делая вид, будто вопрос с грабежом давно решён. – На всех может и не хватить... Пусть они тут сами разбираются! Пока закончат, то да се, мы возьмём обоз и свалим!

– Точно, – завопил кто-то высокий и рябой, – если бароны сольют, Катаржина с нас головы поснимает... Где обоз?!

– За рощей, – махнул парень, – там и тракт недалеко...

– Вперед, други! – проревел пузатый сотник, и первый устремился вниз прочь с холма, на котором ещё держали оборону остатки стрелков. – За мной! И шустрее, а то обозники накладут в штаны и сдрыснут с княжеским скарбом.

Это был сильный ход! Несметные сокровища, которые бандиты уже считали своими, которые они успели мысленно поделить, потратить и пропить, могли оказаться в руках трусливых обозников. Ну уж нет! Предатели, бросив добивать огрызающихся лучников, дружно развернулись и вопящей лавиной устремились вниз. Обоза, конечно, жалко, но его потеря была меньшим из зол. Княжна обойдётся без ежедневных ароматических ванн, а её дворня переживёт потерю вина. Главное, что бароны лишились целого полка. Кем бы ни был лидер Рокоша, он по головке Жисько не погладит, после того как его люди покинули поле боя. Предатели выбывают из войны и будут убегать. А они побегут, куда кошка, туда и хвост, а когда войско грабит обозы, голова становится хвостом, а вожаками – мародёры. Вот этот пузатый – самое то!

Бедные возчики... Они не ожидали погрома, ну да судьба их, видать, такая. Предатели проломились сквозь рощу, увидели множество телег, установленных кругом, и взвыли от восторга. Впереди всех мчался давешний пузан, похожий на огромную пивную бочку, который к тому же оказался неплохим воином, умудрившись зарядить и сделать выстрел из арбалета прямо на ходу. Дальше Миша смотреть не стал.

Пусть он и был монахом, однако особой набожностью Миша, как и все соорденцы, не отличался. Только сегодня, пробираясь к своему коню, он прошептал молитву, призывающую милость небес к несчастным обозникам, которых он предал. Сзади раздались вопли и брань. Псы сцепились над куском дымящейся требухи. Нажрутся, передерутся и уйдут. И скатертью дорога. Теперь у них только два пути: в Дикое поле, к тулакам, или в Пограничные Горы. Больше никто им не поверит, и они никогда не вернутся к нормальной жизни...

– Сигнальщики! Приказ монахам: остановить атаку и вернуться на исходную позицию.

Василий Гикан внимательно осматривал поле боя. Предатели и впрямь исчезли, словно их не было, но они были и успели перебить половину лучников. Воевода понимал, что силы не равны – на каждого воина Риницы приходится по три противника и разумнее всего было бы отступить, дождаться подкрепления, а потом разгромить повстанцев, но... На его карьере можно будет ставить крест.

– Вестовой! – на зов воеводы откликнулся ближайший оруженосец. – Скачи к гвардейцам, передай Йозефу Чвалину, чтобы отступал к левому холму.

Юноша побежал к осёдланной лошади, а к ставке, верхом на огромном олене, подъехал Харальд, остальные чатра поджидали своего командира у подножия холма. За свою жизнь Василий только несколько раз встречался с варварами, а боевых моралов северян, до этого похода, он не видел никогда. Харальд производил подавляющее впечатление на окружающих своим ростом и телосложение. Любой мужчина рядом с ним выгибал грудь колесом, распрямлял плечи, мысленно прикидывая: как бы он повёл себя в бою против северянина. Но варвар, восседающий верхом на огромном олене, почему-то, напрочь отбивал подобные мысли. Возможно это – память предков? В древние времена, именно такие всадники на моралах уничтожили великую Империю.

– Ваше Превосходительство, что случилось? Почему вы остановили атаку?

– Жисько ушёл, – воевода махнул рукой в сторону холма, на котором ещё недавно шла кровавая рубка. – Часть стрелков уцелели, и я хочу использовать их, чтобы помочь гвардейцам, ваш же отряд остаётся в резерве.

Варвар легко спрыгнул с оленя, словно тот был не выше пони, и молча занял своё прежнее место рядом с военачальником...

Катаржина мало что смылила в экономике, политике или воинском деле, однако именно младшая дочь, первая из отпрысков Анастаса Брегович, стала суверенной владычицей. Пробелы в образовании девушка заполнила способностью разбираться в людях, по крайней мере, так она думала. Сохраняя спокойствие, княжна Риницы наблюдала за сражением возле замка мелкопоместного барона – там гибли люди, звенели мечи, ломались копья, кто-то куда-то бежал, наступал, маневрировал... ничего непонятно. Однако можно быть слепцом (и не видеть боя), можно не разбираться в тактике или стратегии, но достаточно уметь слушать. Шушуканье стаи придворных абсолютно верно и точно передавало все, что происходило в долине:

– Мы отступаем? – немного панический женский голос. – Почему воевода не отдаёт приказ об отступлении?

– Еще не всё потерянно.

– Но их же намного больше?!

– Смотрите, смотрите! – так и не разберёшь – это произнесла женщина или юноша, с ломающимся тенорком. – Гвардейцы подвели рыцарей Лотавы прямо под залп лучников!

Стрелков оставалось немного (меньше половины, от первоначальной численности полка), однако они продолжали сражаться. Лука Стоянов навёл порядок в подразделение, хиллеры, приписанные к тысяче, оказали медицинскую помощь раненным бойцам. И, когда мимо холма, на котором удерживали позиции лучники, пронеслись гвардейцы Риницы, а за ними попятам конница повстанцев, полковник не мог не воспользоваться удобным случаем. Лучники сделали залп... и ещё... ещё... они стреляли и стреляли; вражеские рыцари оказались на идеальном расстоянии, развёрнутые к холму правым (беззащитным) боком, большинство всадников носили щиты на левой руке. Порядки конницы смешались: одни пытались проскочить опасное место, продолжая преследование гвардейцев; другие придерживали лошадей и перекидывали щиты на правую руку; третьи попытались отъехать на безопасное расстояние.

– Виват воеводе! – пискнула придворная дама и захлопала в ладоши.

– Захватывающее зрелище, – согласилась с ней другая. – Только лошадок жалко... вон, сколько их падает.

– А рыцарей вам не жалко? – прозвучал суровый мужской бас. – Упасть на полном скаку, к тому же со стрелой в боку – то ещё удовольствие. Мне вот интересно, виконт: что предпримет наш воевода? Как думаете, куда он направит гвардейцев?

– Тут два варианта, – ответил его собеседник, – либо атаковать вражескую кавалерию и попытаться её окончательно разбить, либо помочь латникам... боюсь, если ничего не сделать, вскоре мы можем остаться без тяжёлой пехоты.

– Похоже, Василий Гикан выбрал второй вариант, но почему гвардейца атакуют таким строем?

Рассыпавшись широким веером, рыцари устремились на пешие порядки бунтовщиков. Подобная тактика, чаще всего, применялась при преследовании отступающего противника, когда враги бегут, надо охватить как можно большую площадь, чтобы они не ушли. Сейчас же рыцари готовились ударить в плотный строй пехоты, пусть и с тыла.

– Я восхищаюсь капитаном Чвалиным, должно быть это его решение.

– Да, но почему?

– А вы сами посмотрите. Рыцари бунтовщиков пришли в себя и продолжили преследование, что логично – на холм к лучникам они не полезут (или потеряют всё преимущество), ударить по латникам не могут (те практически полностью окружены), остаётся только атаковать наших гвардейцев.

– Я ничего не поняла, виконт! – поторопила замолчавшего эксперта одна из дам.

– Госпожа, – Катаржине послышалась улыбка в тоне мужчины, – каждая шеренга в строю выполняет свою роль: передние ряды пробиваются вперёд, задние – страхуют и добивают сбитых с ног врагов. Я восхищаюсь капитаном, потому что этот рыцарь принял абсолютно верное решение: гвардейцы будут первыми шеренгами, в задачу которых входит продвижение вперёд, а добиванием противника займутся...

– Кто? Виконт, что за манера у вас не договаривать!

– Дорогая, – прозвучал ехидный женский голосок, – неужели вы ещё не поняли? Вслед за гвардейцами, скачут рыцари бунтовщиков, они попросту растопчут свою же пехоту.

– Эмм... да, хитро придумано.

Задумка капитана Чвалина вполне могла увенчаться успехом и ход сражения был бы кардинально изменён, однако в тот момент, когда гвардейцы Риницы врубились в тыл пехотинцам, из ворот замка вышли два новых полка. Первый направился к холму, чтобы лучники не смогли поддержать товарищей, второй – отрезал пути отхода кавалеристам Риницы.

Василий Гикан, наблюдавший за битвой немного в стороне от ставки княжны, развернулся и, сохраняя спокойствие, подошёл к Катаржине. Не дойдя несколько шагов до трона, на котором восседала правительница, воевода остановился, упал на оба колена и, низко склонив голову, произнёс:

– Госпожа... Ваша Светлость, битва проиграна. Мы должны отступить.

Катаржина рассматривала замок барона Милич. В этот ясный осенний день воздух был неимоверно прозрачен и чист; после нескольких недель, когда тяжеловесные тучи давили с небес, мир опять стал большим, расширившись не только до горизонта, но и ввысь; однако с запада, со стороны Пограничных Гор, вновь наползали чёрные облака; приближалась гроза. Ей казалось, будто она даже различает фигурки лидеров Рокоша, на площадке надвратной башни замка. Взгляд девушки соскользнул на поле боя – там происходила какая-то вакханалия, разобраться в которой она не смогла. Медленно она посмотрела на своего воеводу и вспомнила одну сценку из детства.

Играя в отцовском замке, Катаржинка забрела на псарню. Там девочка увидела очень милого и игривого щенка, он весело прыгал, храбро гонялся за бабочками и стрекозами. Катаржина подумывала взять его себе и вырастить защитника, но в это время из ворот псарни вышел матёрый самец и сурово рыкнул на щенка. Тот моментально упал на спину, смешно поджал лапы, выставляя животик, и жалобно заскулил... Большего проявления трусости, готовности принять любое наказание, девочка никогда не видела и передумала брать такую собаку.

Поза Василия Гикана, весь его внешний вид, напомнили Катаржине того щенка. Покорность. Смирение. Готовность к наказанию... Неожиданно ярко ей вспомнился муж, вот уж кто никогда не сдавался и всегда добивался своего.

– Ты думаешь так же, брат Харальд. – Катаржина посмотрела на монаха, стоявшего за спиной воеводы.

– Да, – варвар не собирался падать на колени, ограничившись вежливым кивком. – Вам надо уходить, а мы организуем защиту.

– Что я слышу?! Мой муж говорил, что вы лучшие воины ордена, но я вижу трусов, твердящих о поражении.

– Госпожа, мы не можем допустить, чтобы повстанцы добрались до вас.

– Значит, мы должны отрубить голову змее, Харальд. – Катаржина указала рукой в сторону замка повстанцев. – Там сидят бароны, объявившие Рокош. Бери свой отряд и принеси мне их головы! Тогда с бунтом будет покончено.

Северянин молча кивнул, посмотрел на коленоприклонного воеводу, развернулся и поспешил вниз. У подножия холма его поджидали нетерпеливые соорденцы. Все тридцать членов отряда Дракон были в сёдлах, ожидая команда воеводы, даже Михаил успел вернуться в строй.

Харальд быстро ознакомил друзей с задачей, которую перед ними поставила Катаржина. Откровенно говоря, план был самоубийственным, но с другой стороны, если кто-то и мог его осуществить, то только они. Сегодня многие погибнут, если не все, но Дракон возродится – таково проклятие отряда, каждый из них смертник. Наверное, нужно было что-то сказать, но что?

Харальд ещё раз улыбнулся:

– Друзья. Если мы выживем, то будем счастливы. Придут лучшие времена! Я рад, что у меня есть вы, постарайтесь остаться в живых, если сможете. Даже если меня не будет. Смерть любого из нас – ещё не смерть ордена. Серый Мисаль будет существовать, а в оранжерее расцветут Лотосы и будет сформирован новый Дракон. А сейчас, забудем о смерти! Мы обречены на победу! И мы победим! Вперёд!

Харальд превратил посох в копье и тронул поводья, морал взял с места лёгкой, грациозной рысью. За лидером отряда направились остальные чатра. Шли тихо, стараясь держаться в тени холмов, – противник не должен раньше времени узнать об их плане. Не звучали боевые трубы, не кричали всадники, только слабый ветерок колыхал синие плащи. Монахи благополучно обогнули второй холм и выехали на открытое пространство. Впереди лежала широкая долина, в центре которой шла ожесточённая сеча, с противоположного края и немного правее возвышался замок барона Милич. Дальше скрываться не имело смысла. Наоборот! Харальд поднял руку, барды грянули «Атаку», накладывая бафы, скакуны с лёгкой рыси перешли в тяжёлый, всесокрушающий галоп.

Клин всадников вылетел на залитую солнцем равнину. Блеснули костяные отполированные доспехи монахов, вспыхнули белым наконечники копий, чёрная волчья голова скалилась с развевавшегося на ветру синего знамени ордена. Три десятка чатра, словно дымчато-голубой дамасский клинок, вспороли покрывавший долину шевелящийся человеческий ковёр. Захваченные врасплох пехотинцы повстанцев дрогнули, попятились назад, стараясь убраться с его пути.

Позеленевший от ужаса Святослав не отрывал взгляда от бьющегося на ветру знамени Серого Мисаля. О таком он не договаривался! Жисько куда-то пропал, представители Шиманьского спокойно стояли рядом с ним на площадке надвратной башни, а сумасшедшие монахи рвались вперёд. Ещё немного – и они будут здесь! Отсюда было прекрасно видно бело-синюю стрелу, рассекавшую стальное море, и она неотвратимо приближалась, а на самом острие неистовствовал всадник на огромном олене, казавшийся Миличу ожившим кошмаром из древних легенд. Когда-то именно такие наездники завоевали практически весь континент и вот один из них оказался рядом с ним... барон захотел оказаться где угодно, но только не тут.

– Воевода! – Голос претендента на престол, высокий и скрипучий, был куда громче, чем следовало для таких слов. – Где воины графа Казарского?! Он обещал...

– Отряд, переданный графом, находится на своих позициях и выполняет возложенную на него задачу, – сообщил Борис Гуровский, в глубине души посылая Милича ко всем демонам. Такому не армии водить, а сидеть, скажем... на троне. Даже странно, что этот трус с бледной физиономией и расстроенным желудком – дворянин, а не какой-то комедиант. Воевода положил руку на оголовье меча.

– С вашего разрешения, Ваше Светлость, я вас покину. Моё присутствие требуется в другом месте.

Милич его, похоже, не расслышал, его мысли были заняты другим.

– Задачу?! Какую?! – визжал мелкопоместный барон в лицо воеводе Ксаверия Шиманьского. – Скоро монахи снесут мне голову?! Они уже близко!

– Не так близко, как вам кажется, – Борис с трудом сдерживал раздражение, – вы смотрите с вершины, это приближает противника. Монахам нужно прорваться сквозь наши ряды и подняться на холм, они неминуемо потеряют разгон, да и людей у них в отряде немного.

– Если Казарский не двинется с места, я прикажу отступать! Слышите?! Пошлите к нему гонцов! Немедленно.

– Уже послали, Ваше Светлость! – Ох, не надо было об этом говорить! Бывший барон Милич, нынче называвший себя Святославом Риницким, впал в одну из своих истерик, которые могли продолжаться несколько дней. Ещё больше позеленев, Милич, не стесняясь того, что его слышат, заголосил о том, что граф Казарский предал и надо бежать.

Воевода, как преданный вассал Ксаверия, был абсолютно уверен во всех союзниках сеньора и слепо следовал его приказам. Если Шиманьский сказал, что воины Казарского выполнят поставленную задачу – так и будет, но взывать к разуму перетрусившего барона – только зря терять время. А чатра хороши! Это и впрямь лучшие воины Инурака. Воевода в молодости был отменным бойцом и не мог не восхищаться чужой отвагой и мастерством, даже если это ломало тщательно продуманные планы. А ведь монахи и впрямь могут прорваться. Если их не остановить, так, скорее всего и будет. Пусть армия Риницы сильно потрёпана и раз в пять меньше, но они бьются с остервенением диких волков и, рано или поздно, прикончат домашних пуделей. Воевода поймал себя на том, что чуть не закричал «браво», глядя, как лидер чатра снёс голову зазевавшемуся наёмнику. Ах, как он дерётся!

– Я приказываю отходить! – Вопль Милича напомнил Борису Гуровскому о его миссии. – Они сейчас будут здесь!

– Вполне возможно, Ваша Светлость, – заметил стоявший рядом с претендентом на корону светловолосый виконт Стогнич. – Не угодно ли Вашей Светлости лично возглавить наш последний резерв?

А эмиссар – шутник, даром что из Тайной Службы! Лично возглавить... Если б у них в запасе была ещё полутысяча рыцарей, Милич принял участие в атаке, затесавшись где-то в середине строя (где-то очень глубоко в середине). На подобное проявление «храбрости» барон вполне способен, но оказаться лицом к лицу с огромным северянином... Дралась лягушка с аистом...

– Воевода... – Интересно, когда этот ублюдок перестанет зеленеть? Кажется, дальше некуда, ан нет. – Ксаверий Шиманьский обещал, что я буду в безопасности. Почему вы молчите? Где Казарский?! Вы меня предали!

– Мы верны вам, Ваша Светлость, успокойтесь. Если вы желаете отступить...

– Да! Желаю! Немедленно. Мы уходим в Лотаву!

– Мой господин будет крайне недоволен.

– Его бы сюда! Это он воюет с Мисалем, он! Ваш господин меня заставил, я не хотел... Он и господарь Лотавы. А теперь меня убьют из-за вас. Мы сдадимся! Слышите?! Мы сдаёмся. Катаржина девушка и нас помилует, она будущая мать... Прикажите сложить оружие!