Текст книги "Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ)"

Автор книги: Александр Аразин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Глава 23.

Отзвуки грозы.

– В Риницу! – Воскликнул я, вскакивая с кресла.

Моему примеру последовали остальные офицеры ордена. Весь день мы, словно зачарованные, просидели в Зале для Совещаний, наблюдая за ходом сражения между армиями княжества и бунтовщиков. О том, что битва проиграна, стало понятно давно, только никто из соорденцев не мог прервать трансляцию, словно высказанное вслух умозаключение лишит наших товарищей шанса на победу. Мы надеялись, надеялись до последнего и только, когда погиб Миша Попадос, чары, удерживающие нас в Зале, развеялись. Я ещё не до конца осознал масштаб обрушившихся на Орден неприятностей, но чётко осознавал две вещи: у нас катастрофически мало времени, и, если мы ничего не предпримем, Серый Мисаль будет уничтожен.

Какой-либо внятный план, способный исправить ситуацию, я предложить не мог и, пока спускался по винтовой лестнице, пытался что-то придумать. С одной стороны информации для размышлений было предостаточно, а с другой – мы слишком многого не знали и банально небыли готовы к подобному сценарию. Мысли путались в такт прыжкам по ступеням, я никак не мог сконцентрироваться, а топочущие сзади офицеры, словно табун лошадей, ещё больше мешали. Пытаясь отгородиться от раздражителей, я не заметил, как выскочил с лестницы в предбанник, где столкнулся с Попадосом.

– Миха! – я крепко обнял парня и, отстранившись, поинтересовался: – Ну, как ты? Сильно досталось?

– Да вот, – Попадос неопределённо пожал плечами, – переоделся. Почти все шмотки на поле остались... гадство.

Большинство соорденцев поставили точку возрождения в донжоне замка. Рядом, в небольшой кладовой, мы хранили запасы старой одежды, еды, зелий, если воскресшему надо будет переодеться или перекусить. На Мише был застиранный, неопределённого цвета халат и кирзовые сапоги, явно на несколько размеров больше. Очевидно, что ещё не придя в себя после боя, он схватил первые попавшиеся под руку вещи, выскочил из каморки и тут-то на парня налетел я.

– Миха, да не переживай ты так из-за вещей, – мне хотелось подбодрить друга. – Сделаю тебе новую броньку, лучше прежней будет. Обещаю.

– Не в вещах дело... – тяжело вздохнул Попадос. Между всеми бойцами отряда Дракон устанавливались тесные взаимоотношения, они были частью единого организма, даже принимали соответствующие имена: Голова Дракона, Когти Дракона, Дух Дракона и т.д. Естественно, потеряв друзей и эту связь, он был подавлен... а тут ещё и Костик вылез.

– Миша, – вклинился в беседу бывший демиург, – ты говорил, будто видел отряды Шиманьского и Дримко. Почему ты так решил?

– Если я говорил, значит – видел!

– Костя, – я встал на защиту парня. – Какая разница, почему он так решил?! Ну...

Дем не дал мне договорить, продолжая настаивать на своём:

– Разница принципиальная! При создании вирта, разработчики старались сделать интересную, динамичную игру. С этой целью было принято решение максимально усложнить организацию и ведение больших войн, в пользу мелких, но частых, локальных конфликтов. В нашем случае, учувствовать в Рокоше могут только вассалы против своего сюзерена! Если в бунте замешан барон Шиманьский, мы можем обратиться к королю, и он обязан будет помочь нам войсками.

– Хм-м, не думаю, что Ксаверий совершил бы подобную глупость... наверняка он подстраховался. Миха, там точно были отряды из Лотавы и Шиманьского?

– Сто процентов. Я цвета этих уродов ни с чем не перепутаю, да и воевода подтвердил, когда увидел их плащи.

– А знамёна? – Поинтересовался Костя.

– Что знамёна?

– Под чьим флагом они шли в бой?

– Да... – на несколько секунд Миша замолчал, вспоминая сражение. – Знаете, а у них вообще знамён не было, только плащи и коты.

– Нет, – Костя горестно покачал головой. – Это нам не поможет. Там могли сражаться какие-то ветераны или отпускники... жаль, но поддержки мы не получим.

– Отпускники, – я задумчиво потёр подбородок, – что-то подобное где-то уже было. Ладно, потом вспомню. Костя, а почему мы не можем получить подкрепление?

– Всё из-за тех же ограничений. В Рокоше участвуют только войска сюзерена и его вассалов.

– Предположим, но эти полки никак не могут быть войсками помещиков! Пусть они хоть десять раз ветераны или отпускники, факт остаётся фактом – это чужая армия, прибывшая в епископство извне.

– Да, но они прибыли до объявления Рокоша и могли заключить контракт с кем-то из помещиков.

– Задница, – Громыхайло ёмко и кратко озвучил наше общее мнение. – Мы прокляты. Я вам клянусь: мы прокляты! Вот почему так, когда кажется, что хуже уже быть не может – обязательно произойдёт какая-то гадость?

– Да подожди ты, – Олег прервал причитания гнома. – Костя, я правильно понял, мы не можем рассчитывать на помощь Анастаса Бреговича?

– Никто посторонний не может вмешиваться в Рокош. Пойми, Олег, аристократам не нужен подобный прецедент. Если Брегович даст Катаржине хотя бы один полк, то ни он, ни его дети, ни внуки или правнуки не смогут воспользоваться своим правом: поднять бунт против короля. На это никто не пойдёт.

– Всё не так печально, как кажется, – я поспешил успокоить друзей. – В Ринице остались два полка, у нас есть Фаланга, да и сами мы чего-то стоим! Миха, сколько у бунтовщиков войск?

– Два... четыре... четыре полка пехоты, и около трёхсот рыцарей.

– Почему трёхсот? Я так понял, что их намного больше: вначале, гвардейцев атаковало не меньше четырёхсот всадников, а когда вы пошли на прорыв, из замка выехала ещё сотня.

– Так и было, но рыцарей порядочно проредили и гвардейцы, и лучники... Нет, их никак не больше трёхсот пятидесяти, а скорее всего меньше.

– Это радует, но ты не упомянул баронское ополчение. Или вы его полностью перебили?

– Почти, – вздохнул парень. – К концу битвы от баронских дружин практически ничего не осталось. Там... не больше двухсот человек еле-еле наскребётся и, как самостоятельная боевая единица, ополчение прекратило существование.

– Ну вот, – я обвёл присутствующих залихватским взглядом. – У нас три полка, плюс, двести пятьдесят монахов, против четырёх полков и трёхсот рыцарей. Не настолько уж, и большая разница!

– Да, только мы не знаем, кто ещё скрывался в замке, – буркнул гном. – По крайней мере, маги там точно были.

– А ещё лёгкая кавалерия Казарских, – напомнил о себе Фармак и, после моего вопросительного взгляда, пояснил: – За каждым из родовых владений, наблюдают по двое моих разведчиков. Ребята прячутся в близлежащих лесах и стараются никому не попадаться на глаза. И вот команда, дежурившая в окрестностях замка барона Милич, обнаружила отряды лёгкой кавалерии в цветах графа Казарского.

– Сколько?

– Я поставил перед ними задачу: наблюдать и никак себя не проявлять. В таких условиях, Сергей, они были весьма ограничены, а всадники почему-то не очень любят ездить по лесу...

– Стас, я все понимаю. Давай, ближе к телу, сколько?

– Они насчитали двести кавалеристов... только это очень, очень приблизительная цифра.

– Понятно. Стас, вот ты и займись разведкой. Мне нужна вся информация о войске бунтовщиков: кто им командует, имена полковников, из каких они владений, какие у них сильные и слабые стороны, способны ли на самостоятельные решения или ждут приказов? Я уж не говорю о численности армии и подразделений. Сколько километров проходят на марше, планировка лагеря, расписание патрулей, кто готовит еду... в общем – всё. И, я тебя прошу, не откладывай в долгий ящик.

– Понял, убежал, – парень резко распахнул дверь и вылетел из предбанника.

Только сейчас я сообразил, что вот уже десять минут мы стоим в небольшой проходной комнатке, строя планы по подавлению бунта. События развивались слишком стремительно, и нам необходимо было время чтобы спокойно всё обдумать, однако не зря говорят: «Промедление смерти подобно». В нашем случае, эту фразу стоило воспринимать в прямом смысле. Прежде всего, надо объявить военное положение в Ринице и подготовить город к осаде. Относительно Мисаля я не переживал – в монастыре достаточно продовольствия и сильный гарнизон, чтобы отразить нападение любого противника.

«В крайнем случае, – думал я, – отойдём в Самету. Только не хочется бросать епископство, это – наша земля. Как бы пафосно не прозвучало, но нам тут жить, растить детей... эх Яри, Яри». Воспоминания о Ярославе, неожиданно, натолкнули меня на мысль:

– Подождите. Так есть же ещё гарнизон Саметы! Пусть он и небольшой, но в новом монастыре ещё больше тысячи бойцов Хатальтуля, причём, именно бойцов, а не каких-то нубов. Костя, не разочаровывай меня, скажи, что они могут участвовать в войне.

– К сожалению, – демиург развёл руками, – фармеров так и не приняли в орден. Они даже не послушники, ибо вы решили зарядить алтарь и сразу посвятить их в монахи. А вот по поводу гарнизона Саметы... – парень достал свой гримуар, присел на ступеньку и углубился в чтение.

Я молча указал друзьям на дверь, и мы тихо вышли на улицу, не желая мешать демиургу. На плацу перед донжоном собрались все обитатели монастыря. Монахи и послушники беспорядочно перемещались по мощённой булыжником площади, собирались в небольшие группы, о чем-то разговаривали, спорили. Неизменно в центре подобных групп оказывался кто-то из бывших членов Дракона и понять, о чем же говорят соорденцы, не составляло труда. Постепенно споры затихали, все собравшиеся, один за другим, поворачивали лица к донжону, их взгляды были направленны на меня.

За последнее время ничего не изменялось – я, как и десять минут назад, не имел чёткого плана действий, однако уверенно шагнул вперёд, желая приободрить друзей:

– Наша армия разгромлена. Мы не знаем, уцелел ли кто-то в той мясорубке, которую устроили бунтовщики, но искренне на это надеемся. – Мои слова звучали жестоко, но я должен был избавить соорденцев от иллюзий, прежде чем подарить надежду. – По самым скромным подсчётам, у нашего противника численное преимущество в тысячу человек, однако... мы победим! Когда в Инурак вторглась орда монстров, все аристократы попрятались в своих замках и только Серый Мисаль принял бой. Нас называли глупцами, нам уже приготовили посмертные эпитафии, но на перевале Шагну мы совершили невозможное – победили. А знаете почему? Потому, что я, ты, он, каждый из нас, часть единого целого – Серого Мисаля. Мы братья и будем защищать друг друга до последнего.

Есть только один способ выжить на войне, и это – готовность умереть. Вы видели, как опытные воины из дружин аристократов пасуют перед дикими монстрами, у которых и оружия то нормального нет. Дело не в огромных клыках или жутких когтях. Дело в том, что монстры готовы умереть! Хуже того – они сами лезут навстречу смерти.

Человек, отступающий перед вражеским воином, уходит в небытие. Встречайте их грудью – станьте дикими из Ничейных Земель.

Наверняка, вы уже подумали, что дело наше пропащее, и подумаете ещё не раз. Человеку свойственно сомневаться, скажу больше, я не исключение – подобные мысли посещают и меня. Не стоит считать это проявлением малодушия или трусости. Я твердо уверен, когда придёт пора обнажить клинок, сомнения будут отброшены в сторону, а вы недрогнувшей рукой снесёте голову любому противнику, защищая своих братьев, свою землю.

Как я сказал в начале, у бунтовщиков численное преимущество: на каждого нашего бойца приходится по два вражеских.

Я не обещаю вам лёгкой победы – вы будете терять друзей, товарищей, братьев. Вы лишитесь сна и будете терять собственную кровь. Ничто за время этой войны не будет лёгким.

Но я хочу, чтобы вы задумались над тем, как выжить. И лучший для этого способ – посмотреть на вражеский строй, когда мы с ними столкнёмся, и сказать себе: «Там, среди них, два моих. Всего два противника, которых я отправлю в загробный мир, клянусь Пластами Мирозданья».

Что до меня... я мисальдер Ордена. Придётся соответствовать титулу и прикончить сотню бунтовщиков.

После длинной речи, мне потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух, и, заодно, дать всем время осмыслить мои слова.

– А теперь, – сказал я, наконец, – можете вернуться к своим занятиям. Все, кроме кавалеристов. Седлайте лошадей, поедете со мной в Риницу и передайте на конюшне: пусть запрягут карету.

Из-под колёс экипажа брызгами разлеталась грязь и обитатели Жаревницы, казалось, с интересом наблюдали за их полётом, а не за спешащей куда-то на ночь глядя каретой настоятеля Серого Мисаля, в сопровождении почти двухсот кавалеристов. Взбухшая дорого по-прежнему оставалась мало пригодной для проезда; лошадиные копыта вырывались из грязевого плена с чавкающим звуком, но мы упорно продвигались вперёд. Я спешил в Риницу. Одна мысль не давала мне покоя: «Что если бунтовщики воспользуются свитками и откроют порталы недалеко от города?» Да, Проф и Костя утверждают, будто это слишком дорого и навряд ли Шиманьский пойдёт на подобные траты, но... Пока я не въеду в Риницу и лично не увижу над ратушей флаг епископства, не успокоюсь.

Когда багровый диск коснулся своим нижним краем чёрной линии горизонта, петлявшая сквозь осенний туманный лес дорога вывела нас к городу. Ворота уже начали закрывать, но, увидев нас, десятник стражи приказал обождать, и мы наконец-то въехали в Риницу. Черепичные крыши домов растворялись в лёгкой дымке. Несмотря на отсутствие морозов (даже выпавший неделю назад снег растаял через несколько часов), было прохладно и сыро. Поэтому кое-где топились печи и камины, натягивая на город сизый дымок, который, перемешиваясь с запахами пива и теста для свежего хлеба, создавал неповторимый аромат средневекового города.

В княжеской резиденции было необычайно тихо. Я, в сопровождении офицеров Ордена, вошёл в вестибюль и замер, расслышав какой-то бубнешь на втором этаже. Поскольку никто нас не встретил, мы поспешили наверх, чтобы разобраться в происходящем.

– Объясните ему! – долетел до меня обрывок фразы, произнесённой мужчиной.

– Да как же я ему объясню, мастер? Эти дуболомы или не понимают общий, или попросту нас игнорируют.

– Слышишь меня, зеленорожий, – опять взвился в истерике первый персонаж. – Мне надо попасть в кабинет, чтобы взять Княжескую печать!

Чем ближе мы подходили к спорщикам, тем яснее становились слова и вскоре я смог рассмотреть всех действующих лиц. У дверей в кабинет Катаржины, замерли два здоровенных орка-охранника, с абсолютно безмятежными, умиротворёнными лицами, а напротив них исходили пеной, кричали, заламывали руки, краснели и таращили глаза какие-то смутно знакомые личности. Трое мужчин принадлежали к богатому сословию, возможно, купцы или дворяне средней руки. Старший грозно топорщил седеющую бороду и регулярно смахивал пот со лба широким рукавом дорогого тёмно-синего кафтана, по рукавам и горлу которого шла меховая оторочка. Мужчина немного не рассчитал с одеждой, если на улице к ночи примораживало, то во дворце было тепло, не сказать – жарко. Впрочем, возможно своей одеждой он желал приподнять социальный статус и чётко определить: кто в их компании главный. Двое других носили тёмно-синие же бархатные камзолы, отличавшиеся друг от друга только вышивкой. Именно эта вышивка и привлекла моё внимание, а присмотревшись, я разглядел на рукаве ближайшего ко мне человека знак гильдии. Теперь стало понятно, откуда они мне знакомы.

– Это кто тут шумит?! – грозно рыкнул я, лихорадочно пытаясь вспомнить их имена. Нет, ну надо же какая наглость! Вломиться в резиденцию княжны и требовать, чтобы тебя пропустили в её кабинет... Ладно я, но они то, кто такие, черт побери!

– А-а, мисальдер, – старший окинул меня презрительным взглядом. – Возвращайтесь к себе в монастырь. Потом поговорим. Хочу вас уведомить, что после смерти княжны, мы (городские ратманы) берём власть в Ринице в свои руки.

– Может он пьяный? – пожаловался я друзьям и, повернувшись к мужчине, уточнил: – Болек Богуславич, – вот и имя этого уродца вспомнилось, – а чего вы решили, будто княжна мертва?

– Мне это известно из достоверного источника.

– Я вот сейчас прикажу вас повесить, за распространение ложных слухов, и пусть этот «достоверный источник» спасает вашу голову от петли.

– Не имеете права, – самодовольно улыбнулся мастер. – Если княжна жива, то казнить или миловать своих подданных может только она. Если Катаржина погибла, то у вас, тем более, нет прав кого-то судить или выносить приговор в Ринице...

Неожиданно Богуславич, аки херувим, воспарил. Мастер с недоумением уставился на свои ноги, которые болтались в пятнадцати сантиметрах над полом, максимально выпучил глаза, набрал в грудь воздух, желая что-то сказать, но вместо этого разразился истошным визгом, когда полетел в сторону стрельчатого окна. Витражное стекло не выдержало столкновения с его тушкой, обряженной в дорогой кафтан, и с громким звоном разлетелось на сотни осколков. Болек Богуславич вылетел во двор и на доли секунды завис, пытаясь преодолеть закон Ньютона, только земное притяжение оказалось сильнее его воли и неумолимо потянуло ратмана вниз.

– Хорошо пошёл, только низко, – гном по-деловому отряхнул ладони.

– Видать к дождю, – автоматически ответил я. – Тёзка, когда это у тебя появилась привычка, выбрасывать людей в окно? Мне данный персонаж и самому был глубоко несимпатичен, но вот так...

– Ой, да ладно, – отмахнулся Громыхайло. – В чём-то он был прав – судить или казнить ты его не мог. И зачем нам, спрашивается, пятая колона в Ринице? Особенно сейчас.

– Ладно... а с этими что? – кивком головы я указал на двух замерших мастеров.

Гном посмотрел на перепуганных мужчин, перевёл взгляд на окно и решительно ответил:

– Туда же. Скажем, у мастера случилось помутнение рассудка – он начал нести какую-то чушь о смерти княжны, а потом не выдержал и выбросился в окно. Его товарищи, – голос гнома звучал ровно, от чего сказанные им слова казались ещё более страшными для оставшихся ратманов. – Пытались спасти друга, но не смогли удержать и рухнули вниз.

– Помилуй, мисальдер! – полноватый ратман грохнулся на колени. – Никакого зла против тебя мы не замышляли! У меня детки малые... пятеро... на кого же я их оставлю?

– Да и не друг он нам, – прозвучал более спокойный голос ратмана, с франтовато загнутыми вверх усами. Он более адекватно оценил ситуацию и сделал верные выводы: – Мы пред всеми подтвердим, что мастер сам сиганул в окно и окажем Вашему Святейшеству всяческую поддержку.

– Поддержку. И в чём же она будет заключаться?

– Мы выдадим вам имена истинных заговорщиков, – сообразив, куда дует ветер, заговорил первый. – Болек Богуславич не сам решился отправиться в резиденцию – ему порекомендовали.

– Вы о «надёжных источниках» мастера? – Поинтересовался я, и после утвердительного кивка, уточнил: – Любопытно, как его зовут? И почему он решил, будто княжна мертва?

– Вы сохраните нам жизнь?

Я благосклонно махнул рукой и покосился на гнома. Без крайней необходимости, мне не хотелось плодить трупы, а эти персонажи производили впечатление людей умных, хитрых и беспринципных. Далеко не идеальные качества, однако именно благодаря им, когда ратманов попытаются завербовать в следующий раз, они станут требовать железобетонные гарантии своей безопасности. Никакой шпион или агент вражеской разведки не сможет обещать подобное и автоматически мастера превращаются в одних из наиболее верных короне людей.

– Зоран Песняр – это он сказал мастеру о смерти княжны и этот же человек склонял именитых жителей Риницы к предательству.

– Песняр... кто такой?

– Старший из музыкантов, – пояснил Громыхайло и, видя моё недоумение, тяжело вздохнул: – Эх, тёзка... Когда же ты начнёшь запоминать мелкие детали? Зоран Песняр и Милош Сладкорич – пара бродячих менестрелей. Милош сопровождает Катаржину в походе против помещиков, а Зоран, его старший товарищ, – остался в Ринице и мутит тут воду.

Меня никогда не интересовало, как зовут фаворита моей жены. Более того, я старался не обращать на него внимания и не замечать, воздвигнув между нами стену отчуждения. Даже когда стало известно, что музыканты на самом деле – это шпионы Ксаверия Шиманьского, их имена как-то ускользали от моего внимания.

– Понятно. Любезный, – я повернулся к усатому ратману, – вы говорили, что этот человек... Песняр склонял ещё кого-то к предательству. Назовите их имена.

– Кроме мастера...

– И вас, – с нажимом, уточнил я.

– И нас... кроме Болека Богуславича, меня и Габриеля Лонго, Зоран Песняр завербовал ратмана суконщиков Макария Клемана и главу цеха ювелиров Межко Бравовича. Кроме того, он договорился о сотрудничестве с несколькими офицерами из княжеской армии.

– А вот с этого места поподробнее, – первая мысль была о Жисько, однако мастер сказал: «офицеры» – во множественном числе, и я насторожился.

– Мисальдер, меня не приглашали на эти встречи... Мастер Богуславич упоминал, что Песняр нашёл сторонников среди высших офицеров, но кто они я не знаю. Возможно, уважаемый мастер Лонго сможет вам помочь.

Его компаньон, так и не поднявшийся с колен, пожирая меня преданным взглядом, отрицательно замахал головой. Мне стало немного жаль мужчину и, поскольку никакой новой информации от них было не получить, я решил отпустить ратманов:

– Хорошо, можете идти. Но, если потребуется ваша помощь, я пошлю за вами.

– Наш настоятель мудр и милосерден, – вперёд выступил Рубило. Потап старался выглядеть смиренно, демонстрируя почитание пред мисальдером своего ордена, однако озорно блестящие глаза выдавали друга с головой. – Как предписывают законы веры, он простил уважаемых ратманов Риницы и, будучи членом ордена, я этому безмерно рад. Но, как мэр города, я испытываю озабоченность – мастера участвовали в заговоре и не станет ли плохим примером для остальных подданных то, что они не понесли наказания?

– Сколько? – понурив голову, поинтересовался мастер.

Оказывается, у Потапа сложилась определённая репутация в Ринице. По крайней мере, ратманы моментально поняли, на что намекает их мэр. Уже не скрывая довольную улыбку, которая заговорщикам казалась оскалом акулы, Рубило по-братски приобнял мужчин за плечи и повёл в одну из гостиных:

– А сумму компенсации я предлагаю обсудить отдельно. Да! – он остановился и повернулся ко мне: – Святейший Мисальдер, сегодня в магистрате Риницы пройдёт встреча с именитыми горожанами. Ваше присутствие обязательно. Надо немного успокоить людей.

– Сегодня? – скептически изогнув бровь, я посмотрел сквозь разбитое окно на улицу, где стремительно темнело.

Рубило задумался на несколько секунд, но в результате утвердительно кивнул головой:

– Да. Все соберутся через полтора часа, – и потащил ратманов, желая быстрее договориться о денежных выплатах, которые будут весьма крупными.

– А знаешь, – задумчиво произнёс Олег, провожая взглядом несчастных глав цехов, – я вот подумал, что у нас практически такая же армия, как была у Катаржины. С ней ушли три пехотных полка и триста рыцарей. Если приравнять монахов к гвардейцам, а Фалангу – к латникам, то силы точно такие же.

– Я это уже заметил. Но не забывай, что у на нет Жисько и никто не ударит в спину.

– Ты так уверен в офицерах Риницы? Серёга, я прекрасно помню, кем они были всего пару месяцев назад – изгои. Думаешь, они сохранят верность княжне и тебе, особенно поле первого поражения?

– Вся Фаланга укомплектована из бывших серых воинов, Олег. Мы можем не доверять им или городским полкам, только других сил у нас нет... Пригласи офицеров на это собрание в ратуше. Посмотрим на них, пообщаемся и, возможно, удастся понять, есть ли среди полковников очередной Жисько.

Я делал вид, что слушаю речи с большим вниманием. Трижды за время пиршества мне пришлось выслушать, как благодарны настоятелю Серого Мисаля горожане, купцы, члены магистрата и судейские. Слабые людишки, с такой лёгкостью готовые забыть Катаржину Брегович. Теперь, когда битва будет выиграна, говорили они, Риница привлечёт к себе путешественников со всего континента. Город станет большим ремесленным центром, в который потянутся торговые караваны, а учёные и маги откроют в нем школы, академии и библиотеки. Слова звучали, вино лилось, и восхваления делались всё более феерическими, чем приводили Громыхайло в восторг. Тёзка ощущал себя «великим комбинатором» на сеансе одновременной игры в клубе «Четыре коня» провинциальных Новых Васюков. Яркими мазками гном рисовал ослепительные перспективы перед ратманами – тёзку несло.

Около двухсот самых богатых и влиятельных жителей Риницы собрались в ратуше вокруг массивного круглого стола, где обычно решались государственные дела. Желая загладить свою вину, устроителями пиршества выступили вчерашние предатели, а один из них, глава суконщиков Макарий Клеман, самодовольный коротышка, который весь вечер докучал мне разговорами, разразился самой длинной из всех прозвучавших ранее речью.

Я прилежно удерживал на лице улыбку и кивал в тех местах, которые считал подобающими. Мне уже несколько раз доводилось присутствовать на подобных церемониях – только обычно они устраивались не до, а после сражения.

В начале празднества я толкнул короткую речь. Вдохновение, как в Мисале пред соорденцами, на меня не снизошло и, обрисовав сложившуюся ситуацию парой предложений, я закончил рассказ бодрящим обещанием разгромить бунтовщиков, если солдаты проявят такое же мужество, как почтенные граждане, сидящие за этим столом. И вызвал громкую овацию, чего также следовало ожидать.

Как всегда в подобных случаях, пил я умеренно, едва пригубливая прекрасное лагийское вино, поставленное перед нами дородным трактирщиком Пузаном, церемониймейстером этого вечера. Задумавшись о богатом букете южного напитка, я не сразу сообразил, что Клеман закончил свою речь, и принялся бурно рукоплескать. Седовласый коротышка занял своё место слева от меня, сияя и раскланиваясь.

– Прекрасная речь, – я вежливо кивнул мастеру. – Прекрасная.

– Благодарю вас. Ваша была ещё лучше. – Клеман налил себе османийского белого из каменного кувшина.

– Неправда. Вы – прирождённый оратор.

– Странно, что вы это говорите. Помню, когда я держал речь в Кориве на свадьбе графа Мостенко... вы его, конечно же, знаете? Так вот он сказал... – И пошло, и пошло. Я улыбался и кивал, а Макарий Клеман вспоминал все новые и новые истории, подтверждающие его достоинства.

Ближе к полуночи, моё терпение лопнуло, и я связался с Громыхайло в привате. Тёзка отреагировал моментально – гном встал со своего места, подошёл ко мне и объявил достаточно громко, чтобы слышал Клеман, что присутствие мисальдера требуется на крепостной стене, для инспекции городских укреплений. Произошло это в самую пору – предо мной появилось короткое, полупрозрачное системное сообщение:

«Внимание!

Ваш брак считается недействительным в связи со смертью жены».

Ноги затряслись, колени подогнулись, и я едва смог поднятья. Голова шла кругом, мне пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы сохранить на лице вежливую улыбку. Я извинился перед главами цехов и гильдий, поклонился собранию, вышел и за дверью прислонился к колонне.

– Серега, с тобой всё хорошо? – спросил Громыхайло.

– Скверное вино. Сдаётся мне, Пузан хорошенького его разбавил водой.

Безусловно, друг узнает о смерти Катаржины, только прежде я хотел сам осмыслить произошедшее. Да, как выяснилось, восстание дворян – сугубо интимное дело, между сюзереном и его вассалами. Ксаверий Шиманьский обнаружил наше самое уязвимое место и ударил по нему. Ударил мощно, с оттягом, так что кровь брызнула во все стороны... но Рокош не вечен. Даже если бунтовщики победят – это не означает окончание спора за Риницу. Анастас Брегович не оставил бы свою дочь в беде и помог Катаржине собрать новую армию, чтоб отвоевать княжество.

– Господин мисальдер, – к нам подошёл седой слуга в аккуратном камзоле. – Вас хотел видеть полковник Мундов.

– Мундов? Что ему от меня надо?

Борис Мундов был начальником городской стражи, выполнявшей роль полиции в Ринице. Стражники занимались обеспечением правопорядка и на городские стены полезли бы только в случае осады. Мы не рассматривали это подразделение, как боевое, и не планировали задействовать в войне, тем необычнее выглядело желание полковника переговорить со мной.

– Я не мог сказать вам это в зале, господин, я сказал только то, что мне велели, но Борис Мундов просил вас уделить ему минуту. Дело, по его словам, серьёзное.

– Мне пойти с тобой? – поинтересовался Громыхайло.

– Нет. Может, воздух пойдёт мне на пользу, – я хотел побыть один, чтоб осмыслить смерть Катаржины. – Где Мундов?

– Он сказал, что будет ждать вас у таверны «Весёлый барон» в переулке Единорога. Поверните направо у ратуши, а как дойдёте до рыночной площади, около мукомола поверните налево. Потом по Пекарскому ряду до оружейни и опять направо. Это и будет переулок Единорога – таверна находится в дальнем его конце.

Я попросил слугу повторить, оторвался от стены и нетвёрдыми шагами вышел в ночь. Звезды ярко сияли на безоблачном небе, по которому медленно ползли две луны. Холодный ветер запустил пальцы под одежду, заставив меня накинуть на голову капюшон и спрятать руки в карманы.

Город казался вымершим: в полной тишине, только ветер завывал в водосточных трубах, да сквозь редкие освещённые стекла чёрных домов доносился приглушённый бубнёж или весёлый смех готовящихся отойти ко сну жителей. Следуя указаниям слуги, я повернул вправо, пересёк Ратушную площадь и углубился в сплетение кривых, узеньких улиц, по которым невозможно проехать даже одинокому извозчику.

Я дошёл до Рыночной площади, отыскал мукомольную лавку и повернул налево – в Пекарском ряду уже пахло свежевыпеченным хлебом. Густые ароматы сдобы всегда вызывали у меня приятные мысли, однако в эту пору мои думы были чёрные, как разлившаяся по городу ночь. Ситуация не катастрофическая... точнее, она была бы таковой, если не смерть Катаржины. Пусть армия княжества разбита, пусть мы не можем получить поддержку от союзников, но у нас есть резервы! Серый Мисаль и Риница уже не настолько беспомощны, как в начале осени, однако... что потом? Как бы я не относился к своей жене, какие бы проблемы между нами не существовали – Катаржина всегда, в любых обстоятельствах, отстаивала интересы княжества. А что теперь? Как поведёт себя Анастас Брегович? Кто наследует титул княжества-епископства Риница, после смерти Катаржины? По идее – я, но... заключая брачный договор с Бреговичами, я признал себя консортом. Вопросы, вопросы, а ещё – война! Впрочем, тут-то всё более-менее ясно: вот перед тобой враг, которого надо уничтожить.

Я мысленно себя одёрнул: «Не стоит недооценивать противника. Ксаверий – опасный человек, способный на неожиданные ходы и сражение у замка барона Милич – наглядное тому подтверждение. Наша армия попала в хитрую ловушку. Катаржина была обречена». Я задумался: а как бы повёл себя, окажись на месте воеводы? Прежде всего, бунтовщики выбрали правильное место и время для сражения. Многодневный марш по болоту измотал воинов и даже опытные ветераны, когда увидели противника, позабыли об осторожности, желая скорее покончить со своими мытарствами. Первая ошибка воеводы – отсутствие нормальной разведки. Далее, не стоило бросать в бой всех гвардейцев. Можно понять их желание обратить на себя внимание княжны, но хватило бы и сотни рыцарей, чтоб ворваться в замок, а остальных следовало оставить в резерве. Они не позволили Жисько безнаказанно вырезать стрелков. А дальше...