Текст книги "Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Щель, которую я оставил, не закрыв полностью дверь, позволяла видеть, как проплывают мимо нас вагоны, видны были постройки, забор, потом поезд вытянулся на основной путь и начал набирать скорость. И тут меня окликнули:

– Эй, пацан, пожрать есть?

– Есть, – с секундной заминкой отозвался я, – ты один? – судя по голосу, меня окликнул подросток, лет пятнадцати-шестнадцати, который старался придать голосу взрослые нотки.

– Один, не бойся, – послышался шум, и из глубины вагона появился парень, плохо различимый в темноте. Пперед тем, как проникнуть в вагон, я спрятал в рукавах стилет и заточку, так что не очень боялся парня, пусть даже он здесь был не один.

– Давай, поедим? – предложил незнакомец, – Здесь есть место… – загорелся бледный огонёк воровского потайного фонарика, и я увидел блок сена, на котором лежала доска. С двух сторон лежали такие же блоки, на которых можно было разместиться, причём всё это было расположено возле двери, так что в щель свет не должен был виден.

Наверное, этот вагон уже кем-то использовался, не исключено, что здесь отдыхала охрана поезда.

– Я здесь уже давно, – сообщил парень, удобно располагаясь среди блоков сена.

Я устроился поближе к выходу.

– Да не щемись ты, не собираюсь я тебя грабить. Вдвоём веселее, я уже давно в бегах, а ты?

– Я не в бегах… – решил ответить я.

– Путешествуешь? – понятливо сказал парень, – Ну и ладно, путешествуй. Я вот тоже путешествую, меня Игорёк зовут, а тебя?

– Санька, – не стал скрывать я, потому что Санек в это время было, как собак нерезаных.

– Санька, так Санька, – согласился Игорёк, – давай лучше пожрём, я целый день ничего не ел.

– Не мог стырить, что ли? – с подозрением спросил я.

– Это тебе легко, – отозвался Игорёк, – а с моей рожей не так просто, – Игорёк осветил своё лицо со стриженной под «ноль» головой, с наколкамии на руках.

– Понял? – спросил он, направляя на меня фонарик. Я закрылся руками:

– Убери свет, – прошипел я. Игорь, к моему удивлению, убрал фонарик. Я снял рюкзак, развязал тесёмки и достал банку тушёнки и хлеб.

– Есть чем нарезать? – спросил я.

– Есть! – согласился Игорёк, извлекая самодельную финку из-за голенища кирзового сапога.

Ээтой финкой он разрезал булку пополам, одну половину подвинул мне, другую порезал на ломти.

Потом ловко вскрыл банку, вырезав крышечку полностью.

Эту крышечку он, обстучав ручкой финки по краям, придал форму ложечки и начал намазывать хлеб тушёным мясом. Запахло так вкусно, что невольно выступила слюна.

– Бери! – протянул мне кусок Игорёк, сам взял другой кусок и впился в него зубами.

Неплохой парень, подумал я, может, не совсем ещё обозлился на весь белый свет?

– Ты откуда, Сань? Из детдома сбежал? – спросил Игорёк, прожевав этот кусок и взяв следующий.

– У меня что, на лбу написано?! – возмутился я, – Я в детдоме ещё месяца не прожил, а все сразу: детдомовец, детдомовец!

Игорёк довольно рассмеялся.

– Я вашего брата издалека чую, сам детдомовский, да вот теперь из колонии бежал, попал по глупости. Сань, не связывайся со старшими, сдадут, и не поморщатся. Им это не западло.

– Пока не собираюсь, – буркнул я, – что ты теперь собираешься делать?

– Хочу на Дальний Восток податься. Попробую устроиться на сейнер, там рабочие руки всегда нужны.

– Чем в пути жить собираешься?

– А ты?

– Я взаймы.

– Ну и я, – рассмеялся Игорёк, – только по-тихому у меня не получится, а для гоп-стопа силёнок маловато.

– Этот поезд куда идёт? – спросил я, доставая из рюкзака фляжку с водой и складной стаканчик.

– На восток он идёт. Я узнавал.

– У путейцев?

– Ну да, а что?

– Да ничего, стукнут ментам, да и всё.

– Думаешь? – задумчиво спросил Игорёк.

– Вполне может быть. Что им со своим линейным отделом ссориться?

– Тогда надо ещё до станции выходить. Тебе в какую сторону?

– Можно сказать, по пути.

– Тогда вот что. До следующей станции ехать ещё долго, можно ночь поспать, днём поедим и срываемся,. там что-нибудь придумаем. Я же говорю, вдвоём веселее! Там, за этой кучей есть хорошая нора, можно поспать, если кто заглянет, ничего не увидит.

– А если дверь закроют?

– Не-а, до следующей станции не закроют, а до неё сутки ходу. Пошли спать?

– Ты иди. Я дверь посторожу, повешу баночку, если откроют или закроют дверь, загремит, разбудит, даже если засну.

– Ну, ладно, а то смотри, я смирный, маленьких не обижаю, вдвоём теплее было бы.

– Нет, Игорь, что-то неспокойно мне, посторожу.

– А если облава? Что будешь делать? – насторожился Игорёк.

– Как что? – удивился я, – Ноги в руки и тикать!

– А я?

– А ты – по обстановке!

– Ну, ты жук! – я пожал плечами:

, – Каждый выкручивается, ка может.

Недовольно ворча, Игорёк скрылся в своей норе, я стал оборудовать свою.

Ночь прошла довольно спокойно, не считать же за происшествие то, что Игорьку приспичило ночью пописать, и он, спросонья, чуть не вывалился в проём, на полной скорости! Еле поймал!

Не сказав ни слова благодарности, даже не поняв, для чего я его ловил, мой попутчик снова скрылся в глубине вагона.

Я снова насторожил сторожевую систему и заснул.

Спал я, полусидя, так что, когда поезд тряхнуло, я свалился и сразу проснулся. Подбежав к двери, увидел,. что мы ещё вполне с приличной скорости несёмся по какой-то лесостепи.

Зевая и почёсываясь, вылез из своей берлоги Игорёк. При свете дня он выглядел совсем юным, точно лет пятнадцать.

Посмотрев в приоткрытую дверь,. пригорюнился:

– Ср… охота. Не спрыгнешь.

– Привяжись, – предложил я.

– Да ну, – отказался Игорёк, – столбом собьёт ещё. Потерплю лучше. Может, пожрём?

Я, с трудом сдерживая улыбку, открыл рюкзак, доставая оттуда рыбные консервы.

– Во, – посмотрел на банку паренёк, – котлеты в томате… Что за хрень? Ты пробовал?

– Нормально, – сказал я, – открывай, не привередничай, – я достал ещё одну банку. Оказалась камбала. Тоже в томате. Посмотрел изготовителя. Хм. Преображенский Р/К.

– В Приморье сделано, – сказал я. – Туда тебе надо, как раз. Посёлок небольшой, можно устроиться.

– Добраться бы! – мечтательно сказал Игорёк, наворачивая бутерброд с котлетой.

Крышки с банок он аккуратно срезал, выпрямил и положил рядом с собой.

Не так уж прост этот мальчишка.

Я тоже принялся за еду, накладывая рыбу на куски хлеба вилкой. У меня ведь был солдатский, удобный, котелок с алюминиевыми ложкой и вилкой. Не забывал я поглядывать за пейзажем за дверью. Мы уже почти всё съели, когда поезд внезапно резко затормозил.

Я, не удержавшись, повалился, через стол, на Игорька.

Дверь резко открылась, и в проёме появился милиционер с пистолетом, который держал обоими руками и автоматчик с наведённым на нас автоматом.

Игорёк среагировал моментально. Он схватил меня за воротник, поставил на ноги и острым краем консервной крышки прикоснулся к моему горлу.

Вот идиот! Надо было порскнуть в разные стороны, и пусть бы искали по всему вагону.

Я не сопротивлялся, понимая, что при малейшем движении молодой автоматчик может выстрелить.

– Положите оружие! – крикнул Игорёк, – Я перережу ему горло! – Игорёк слегка надавил своей железкой.

Грохнул выстрел. Игорёк вскрикнул и упал.

– Какая удача! – воскликнул милиционер. Как я заметил, он был в чине капитана, – Здесь ещё и Сашок! Иди сюда, малыш! – протянул он ко мне руки.

Я собрал рюкзак, закинул его за спину, осмотрел сСвоего попутчика. Пуля попала ему в плечо, поэтому он отпустил меня и упал на пол, корчась от боли. На меня он не смотрел, так что я не сказал ему то, что думаю о нём, ведь благодаря его идиотской выходке нас повязали. Где он видел, чтобы у нас милиция складывала оружие?

Я подошёл к капитану, он взял меня, помог спуститься. Я думал, он поставит меня на землю, но капитан взял меня на руки. Я упёрся подбородком в его твёрдый погон.

– Испугался, малыш? – спросил он ласково.

– Конечно, испугался, – согласился я, – я думал,. после вашего выстрела автоматчик превратит меня в решето, – я посмотрел на молодого парня с автоматом. Тот покраснел.

– Сизов! – воскликнул Капитан, – Это правда?!

– Да, товарищ капитан, еле сдержался.

– Всё, больше со мной не пойдёшь!

– Товарищ капитан! – взмолился парень.

– Проверен, можно доверять! – тихо сказал я, отстраняясь.

– Можно, говоришь? – лицо капитана вдруг приняло озабоченное выражение, – У тебя кровь! Ты ранен? – я провёл рукой по шее. Ладонь оказалась в крови.

– Куда лезешь грязными руками! – сердито прикрикнул капитан, и понёс меня к карете «скорой помощи», в которой уже перевязывали Игорька.

Когда взрослые отвлеклись, я сказал:

– Идиот!

– А ты… – скрипнул зубами Игорёк.

– Надо было прятаться! – прошептал я сквозь зубы, – Теперь оба… – ко мне подошёл фельдшер, смазал ранку спиртом и заклеил пластырем.

– Куда прятаться? – не понял Игорёк. Я махнул рукой, потому что капитан был уже рядом и держал зменя за плечо.

– Ну чЧто, Сашок, пойдём? Бежать не советую. От меня, брат, не убежишь!

– Я вижу, – буркнул я, – мне свмоя шкура ещё дорога!

– Я же зверь какой, в ребёнка стрелять!

– В Игорька стреляли.

– Ну, брат, это совсем другая история. Видишь ли, Игорёк действительно мог зарезать тебя.

– Не мог, -буркнул я.

– Когда он бежал из детской колонии, он зарезал своего товарища.

– А этот, которого он зарезал, ему товарищ был? – поднял я голову, чтобы посмотреть капитану в глаза.

– Какой бы он ни был, он человек, а лишить человека жизни может только суд! – наставительно сказал мой сопровождающий.

– А если выхода нет? Самому дать себя зарезать? Не очень приятно, зЗато за тобой не будут охотиться, как на дикого зверя. За мной ведь вы тоже охотились?

– Охотился, Сашок, – вздохнул капитан, – дети не должны бегать.

– Не должны, – вздохнул я, – мне кажется, с детьми не должны обходиться, как с вещами: здесь взял, сюда положил. И не смей с этого места сдвинуться. Зачем нас с сестрой забрали из семьи? Почему вы решили, что мне лучше будет в детском доме?

– Тебе плохо было в детском доме?

– Пока рядом была Лиза, я был счастлив. Это кому-то не понравилось?

– Нет, Саша, с твоей сестрой всё не так просто. Извини, не могу сказать.

– Что вы всё от меня скрываете? Что я, маленький?

– Маленький, Сашок, пока ещё маленький, хотя рассуждаешь, как взрослый. Наверное, ты хорошо учишься?

– Конечно! Почти круглый отличник. Был…

– Почему был?

– Как знать, позволят мне сейчас учиться, или за колючку отправят, – мы уже подошли к «ГАЗику», типа «козлик», давешний парень с автоматом открыл заднюю дверцу, предложил мне сесть, сам сел рядом. Капитан устроился на переднем сиденье.

– Меньше бегай, останешься на воле, – повернулся ко мне капитан.

– А если мне надо? – со звоном в голосе спросил я.

– Скажи директору, если серьёзная проблема, поможет, – машина тронулась, трясясь на ухабах. Я помолчал, потом сказал:

– Товарищ капитан, у вас мама жива?

– К сожалению, нет, – мрачно сказал милиционер.

– Если бы случилось чудо, и вы бы узнали, что она жива, но очень далеко, вы что бы сделали?

– Наверное, поехал бы к ней.

– Несмотря ни на что? Или ждали бы удобного момента?

– Взял бы отпуск…

– Вы же милиционер, у вас вечный аврал.

– Дождался бы, у меня есть терпение.

– А за это время мама бы умерла, – сказал я, глядя в окно. Капитан молчал. Потом спросил:

– К чему ты затеял такой разговор?

– У меня почти такая же ситуация, – грустно ответил я, – мне никто не сможет помочь, кроме меня самого. Мне надо там побывать, потом будет поздно.

– Нельзя тебе одному, пропадёшь, – не глядя на меня, сказал капитан.

– Не пропаду, – заявил я, – если хотите знать, я и сейчас мог бы от вас уйти. Только, думаю, надо вернуться, что-то мне неспокойно.

– Как же ты собрался от нас сбежать? – полюбопытствовал капитан, опять поворачиваясь ко мне.

– А вы не обидитесь? Бить не будете?

– Ну, вот ещё!

– И за уши не крутить, ладно?

– Ладно! – засмеялся капитан, – Рассказывай, что придумал!

– Я лучше покажу! – я достал из-за пазухи револьвер парня, сидевшего рядом со мной, взвёл курок, и упёр в бок конвоиру, – теперь медленно, двумя пальцами вынимайте своё оружие!

Водитель резко затормозил, но я предвидел это, сидел, схватившись за парня.

– Ты что, идиот? – воскликнул я, подняв револьвер вверх дулом и осторожно возвращая боёк на место, – я же мог нечаянно выстрелить!

Милиционеры сидели, бледные до синевы.

– Не волнуйтесь, на предохранителе стоял! – я взял наган за ствол и подал парню. – Бери, и никогда не покупайся на внешность, она, как известно, обманчива! – я видел, что они, все трое, борются с желанием намять мне бока или открутить уши, но, к сожалению, дали слово не трогать ребёнка.

– Да, – наконец обрёл дар речи капитан, – хороший урок ты нам преподал. Уши крутить я не могу, но…

– Покажи руки, – я протянул обе руки, усмехаясь про себя. Капитан достал наручники, защёлкнул их мне на запястьях.

– Надо так?

– Не совсем. Надо сзади застегнуть.

– А то что?

– Да ничего, – я расстегнул наручники и положил их себе в карман, – на память.

– Не могу -на память! – засмеялся, капитан, – Отдай, это почти оружие! – я, со вздохом, отдал.

– А если сзади застегнуть?

– То же самое, только не видно будет.

– И что делать?

– Думайте, – пожал я плечами, – я не собираюсь облегчать вам жизнь, но можете быть спокойны, от вас я не стану бегать.

– И на том спасибо! – капитан вытер пот со лба, – Поехали! – сердито прикрикнул он водителю.

– Товарищ капитан! Может, ремня пацану? – спросил водитель.

– Это нам надо ремня! Он, между прочим, мог нас всех разоружить, и ты сейчас вёз бы его куда-нибудь! Потом ты пристегнулся бы наручниками к баранке, где-нибудь в лесу, и ждал бы помощи! – капитан снова вытер потный лоб, – Не вздумайте кому-нибудь сказать! Душу вытрясу!

– Что вы! Мы себе не враги, над нами всё отделение будет хохотать!

Дальше ехали молча, только парень улыбнулся и показал мне большой палец.

Приехали мы в обычное отделение милиции. Меня вывели, особенно не охраняя, я ведь пообещал от них не бегать.

– Дежурный! – позвал капитан, – Прими арестованного!

– Вы что, шутите? – удивился дежурный.

– Какие шутки! Посмотри ориентировки! – дежурный посмотрел, потом спросил:

– Почему к нам, а не в детскую комнату?

– Сейчас позвоню им, пусть приезжают. Ещё не хватало машину гонять. Определи куда-нибудь!

– Пусть со мной посидит.

– Гм… – задумался капитан, – Посидишь? – спросил меня он. Я пожал плечами.

– Чаем напою, бутерброды есть, – продолжал дежурный.

– Я в туалет хочу, – сказал я.

– Чёрт! – выругался капитан, – Сизов, проводи, останешься здесь. Накормите и посадите в обезьянник.

– Как, в обезьянник?! – удивились дежурный и Сизов.

– Так. Это особо опасный преступник. Скроется, а ты и не заметишь.

– У меня камеры заняты. Там девушки!

– Какие ещё девушки? – удивился капитан.

– Так эти, которых у нас нет. Лёгкого поведения.

– К ним и посадишь! Всё! Нам некогда! Сизов, как устроишь малыша, поедешь в больницу, будем допрашивать Игорька. Бывай, Сашок!

Я сделал хорошему человеку ручкой и побежал в туалет, потому что тоже, как Игорёк, сильно хотел.

Сизов постоял за дверью, дождался, пока я сделаю все дела, хотя я не понимал, зачем он это делает, туалет ведь был без окошек.

– Ты ещё здесь? – удивился я.

– Приказ, – лаконично ответил Сизов.

– Слушай, как тебя зовут? – спросил я своего конвойного.

– Сёма.

– Сёма, может, пойдём куда, нормально пообедаем? Я не убегу. Сам понимаешь, я мог это сделать в любое время. Я даже машину водить умею.

– Попробуем, – улыбнулся Сёма, – товарищ старший лейтенант, вы ещё не оформили мальчика?

– А что?

– Хочу отвести его в столовую.

– Капитан не убьёт?

– Мы быстро. Вы же слышали, он сказал «накормить и посадить».

– Как хочешь. Ответственность пока на тебе.

– На мне, – вздохнул Сизов, – пошли, фокусник.

Я на самом деле не собирался подводить неплохого парня. Зато хорошо поем. Поэтому, оставив рюкзак у дежурного в каморке и вылезши, наконец, из комбинезона, в котором задыхался от жары. взял за руку Сёму, и мы пошли в столовую. Сёма растаял от моей доверчивости, а я только вздохнул: урок получился не в прок.

Сёма привёл меня в столовую, мы взяли подносы и встали в небольшую очередь. Я решил основательно подкрепиться, поэтому взял салат, полборща и пюре с бифштексом, к борщу половину стакана сметаны, компот и булочку.

Парень тоже не страдал отсутствием аппетита, обошлось без шуток в мой адрес.

Расправившись с борщом, я спросил молодого человека:

– Послушай, Сёма, в вашем городе негде работать?

– Как это? – удивился Сёма, – У нас много предприятий, есть, где работать.

– Почему тогда ты пошёл в милицию? – Сёма пожал широкими плечами:

– Отслужил армию, предложили, решил попробовать, пока готовлюсь к экзаменам.

– Ну и как?

– Нормально. Теперь решил поступать на юридический.

Помолчав, я спросил:

– Сёма, я вижу, ты уже не практикант, тебе даже оружие доверили, а всё, как пацан, доверчивый. Скажи, зачем тебе всё это? Служба в милиции, это не то, что показывают в кино, это грязь, кровь, нудная работа, предательство товарищей. Будешь работать без выходных, от тебя уйдёт жена…

– У меня нет жены, – покраснел Сёма.

– Будет. Потом уйдёт, потому что ты сделаешь выбор в пользу работы.

– Откуда ты всё это знаешь? – немного рассердился Сёма.

– Поверь, Сёма, знаю. Ладно я, мне «повезло» родиться в этой среде, и, вижу, из неё уже не выбраться. Вот, попытался сбежать, а родная милиция схватила, и завтра опять отправит в туда, в преступную среду, то есть..

– Захочешь, станешь честным человеком, выучишься на инженера, – я с удивлением смотрел на парня.

– Сёма, ты это серьёзно? Меня с трёх лет учили воровать и убивать. Кто меня отпустит? Я же говорю, тайно сбежал, пока им не до меня, а вы меня схватили, и сейчас посадите в тюрьму, хотя я ещё ничего не сделал.

– В какую ещё тюрьму? – Сёма оставил котлету в покое.

– Куда ты меня сейчас поведёшь? В гостиницу?

– Это на время, – замялся Сёма, – потом тебя вернут в детдом.

– Сёма, ты был когда-нибудь в детдоме? – тихо спросил я, – Ты знаешь, как там живут дети, что там делается? Сходи, посмотри. И представь, что ты маленький мальчик, что тебя сейчас здесь оставят навсегда, и ты больше не увидишь ни папу, ни маму, ни сестру, ни брата.

Сёма побледнел, не в силах проглотить кусок, я же с удовольствием занялся сочным бифштексом.

– Сегодня ты чуть не застрелил меня, я чуть не застрелил тебя. Понравилось? Я думаю, у тебя есть родители, о которых ты совершенно не думаешь, – я допил компот, с удовольствием заедая его удивительно мягкой и вкусной булочкой., – Всё, я наелся. Пошли. – Сёма не стал доедать, молча встал и пошёл на выход. Я отправился за ним. На улице молодой милиционер обернулся ко мне:

– Но надо ведь кому-то убирать грязь? Чистить улицы?

– Надо, – согласился я, – и, конечно, лучше, если это будут такие честные и чистые душой люди, как ты. Но давай разберёмся в сегодняшнем, конкретном случае. Вот вы сегодня взяли двух особо опасных преступников… – Сёма хмыкнул, – Не сомневайся, это на самом деле так. Но к делу. Я собирался порвать с преступной средой. Вы не дали. Думаешь, в следующий раз мне дадут сбежать? Сомневаюсь. Возьмём Игорька. Сбежал из колонии, убил своего мучителя. Куда вы его теперь отправите? В санаторий? Советую тебе поинтересоваться его дальнейшей судьбой. Думаю, он повесится, сам, или помогут. А бежал он к морю, мечтая устроиться на сейнер, ходить по морям, ловить рыбу, зарабатывать деньги и любить девушек. Я ни в чём тебя не упрекаю. Ты служитель закона. А вор должен сидеть в тюрьме! – засмеялся я невесело.

– Почему ты не убегаешь от меня? – хмуро спросил Сёма.

– Зачем? – пожал я плечами, – Во-первых, не хочу подводить хорошего человека, во-вторых, после этого вы спустите на меня всех собак, откроете настоящую охоту. Да и сбежать я могу в любой момент, просто не время ещё.

Сёма молчал всю дорогу до отделения милиции. Там он оформил меня, как положено, и распрощался. Я прихватил свой рюкзак, убедившись, что его прошмонали, потому что он значительно полегчал, и пошёл в камеру.

В камере сидели девчата. При виде меня, они оживились:

– Наконец-то. Нас выпускают?

– Разбежались! – усмехнулся дежурный, – Принимайте гостя, смотрите, не обижайте!

– Да вы что, ироды! – возмутились девчата, – Ребёнка в камеру сажаете!

– Позаботьтесь о нём, а то мне некогда, и девать его некуда, все на выезде, – дверь захлопнулась.

Я осмотрел девчат, улыбнулся и подошёл к девушке, немного напоминающую мне сестру. Бросив рюкзак на свободное место, я сел рядом с ней и прижался, положив голову ей на грудь.

Девчата оторопели. Первой пришла в себя та самая девушка, рядом с которой я устроился. Она стала гладить меня по голове, приговаривая:

– Бедненький! За что тебя?

– Сбежал из детдома, – не стал скрывать я, – а ты похожа на мою сестру.

– Устал? Хочешь поспать? – я кивнул, тогда девушка положила меня на лавку, устроив мою голову у себя на коленях. Остальные девушки завистливо молчали. А я, в самом деле, уснул.

Разбудил меня дежурный, открыв дверь и сказав:

– Милославский, с вещами на выход! Поднимайся, Саша, за тобой пришли. И ты, Лена, выходи.

С удивлением я увидел, что мы с девушкой остались одни, других девушек уже не было.

– Лена не хотела тебя будить, – усмехнулся дежурный, – отказалась выходить.

– Серёжа, куда вы его, – спросила Лена, – опять в зверятник? Отдайте лучше его мне.

– Чему ты его научишь? – засмеялся милиционер.

– А чему его научат в детдоме? Ты там был?

– Не нашего это ума дело, Ленка, держи язык за зубами, пока не отрезали.

Мы вышли в коридор, и я увидел сотрудника детской комнаты милиции. Если вы думаете, что это была хрупкая девушка, так вы ошибаетесь. Это была грузная женщина лет сорока, привыкшая повелевать, на всех, кто был ниже её по положению, она смотрела презрительно, наверняка не замужем. Была она в звании сержанта милиции.

– Ну, что стоишь? Пошли! – неприятным голосом сказала она мне, поворачиваясь к выходу. Я двинулся за ней. К моему удивлению, нас ожидал тот самый «козлик», на котором меня сюда привезли. Водитель, как старому приятелю, подмигнул мне, выбросил папиросу и завёл двигатель.

Меня посадили, одного, на заднем сиденье, тётка устроилась на переднем. Я подумал, что её предупредили, что я не собираюсь убегать.

Машина проехала почти весь город, который мне понравился: ухоженный, зелёный, асфальт ровный. Остановились возле какого-то здания сталинской постройки, я тепло попрощался с водителем, он вышел, и пожал мне руку:

– Держись, Сашок! – я кивнул: держусь, мол.

Суровая сержантша не стала проводить со мной душеспасительные беседы, за что я ей был благодарен, провела в кабинет, где быстро завела на меня дело, уточнила некоторые вопросы по местонахождению моего родного детдома и предложила пройти, устроиться на временное проживание.

Открыв ключом массивную дверь, меня завели в довольно большую комнату, в которой уже находилось несколько разновозрастных детей. Я подумал, что это что-то наподобие пересыльного пункта. Моего опыта пребывания в таких местах было маловато, но, похоже, это было именно так.

– Зинаида Аркадьевна! – подбежал мальчишка лет десяти, – Я в туалет хочу!

– Я тоже, я тоже! – со всех сторон закричали дети. Те, кто играл на полу, тоже вскочили, кто-то захотел есть, кто пить.

– Сейчас дети! – громко сказала Зинаида Аркадьевна, – Поселю новенького, потом решим все ваши проблемы.

– А он кто? – спросил один из ребят.

– Вор и убийца, – представился я. Дети испуганно затихли.

– Слушайте его больше, – махнула рукой сержантша, – такой же бегунок, как и вы. Проходи, Саша, вот эта кровать свободна, – указала она на койку, которая стояла на неплохом месте, у окна, забранного крепкой решёткой, сваренной из арматуры.

– Не пугай детей, – обратилась ко мне Зинаида Аркадьевна, – они и так напуганы.

– Хорошо, Зинаида Аркадьевна, долго мне здесь сидеть?

– Как начальство решит. Одного тебя не отправят, нужен сопровождающий. Так что, устраивайся поудобней и жди. Сейчас разберусь с ребятами и принесу тебе постельное бельё.

На моё удивление, с ребятами она управилась быстро, и, пока я осваивал новое место жительства, проверив на пригодность матрас и тумбочку, она вернулась, неся перед собой чистое постельное бельё и одеяло.

– Держи, сам заправишь?

Я удивился вопросу, но спросил о другом:

– Как-то у вас с туалетом плохо организованно. Что делать, если захочешь?

– Стучи в дверь, дежурный откроет.

– А ночью?

– Ночью спи. Тут тебе не санаторий, и так почти все услуги, трёхразовое питание, прогулка, если ещё что надо, скажи.

– Да так, может, почитать чего дадите?

– УК РСФСР подойдёт?

– Спасибо, с кодексом я знаком.

– Тогда играй с ребятами. Меня попросили поселить тебя в хорошую компанию, так что, отдыхай, Сашок! – она даже улыбнулась мне, а я удивился: неужели я ошибся в её оценке?

Сержантша ушла, я аккуратно заправил постель, посмотрел в окно. Оокно выходило во двор, огороженный глухим забором с колючей проволокой наверху. Во дворе был детский уголок с качелями, горкой, рукоходом и турником. Потом убрал рюкзак в тумбочку, предварительно рассовав предметы гигиены в выдвижной ящичек, по местам, убрал острые предметы из рукавов в другие места. Потом решил познакомиться с ребятами.

Ребята оказались немного забитые, от семи до десяти лет. Сначала они дичились меня, потом оттаяли, назвали имена, а самый маленький попросил поиграть с ним.

Мы с ним начли играть на полу, составляя из кубиков дома, из некоторых сделали машинки, представили, что это город, начали ездить. Мы сначала играли тихо, потом Женя, как звали малыша,

рРазвеселился, начал всё больше смеяться. Более старшие ребята сначала смотрели на нашу возню с улыбкой, потом присоединились к нам, потом я, в споре, с Женей начал шутливо бороться, старшие пришли ему на помощь, и скоро мы все весело возились на полу, восторженно вопя.

Открылась дверь, некоторое время кто-то, молча, смотрел на нашу кучу малу, потом спросили:

– Кто тут Саша Милославский? Иди за мной.

Я выбрался из кучи тел и увидел женщину в белом халате.

– Пойдём, Саша, осмотрю тебя, помою. Если есть, что стирать, бери, у нас тут прачечная своя.

– Не пропадёт? – опасливо спросил я.

– Не волнуйся, голым не оставим. Если что боишься потерять, не отдавай.

Я подумал, взял с собой комбинезон. Он один пострадал больше всей одежды. Также у меня ещё было чистое бельё, футболка и шорты. Даже носки.

В медицинском кабинете мне велели раздеться до пояса, осмотрели голову и решили остричь под ноль. После такой процедуры я посмотрел на себя в зеркало и понял, до чего я уродлив. До этого как-то не так видно было, а тут: шишки на лбу, голова с острыми углами, не то квадратная, не то треугольная, ещё и диковатый взгляд, придающий лицу отталкивающее выражение. Нет, в прошлой жизни я был симпатичнее.

– Иди, мойся, – открыла дверь в душевую врачиха.

– Вы обещали помыть, – капризно сказал я.

– Вот ещё! – возмутилась врачиха, – Буду я каждого мыть! Иди давай, когда вытрешься, не одевайся, посмотрю тебя. Долго там не сиди.

– Я очень грязный! – буркнул я, отправляясь в душевую. Там нашёл мочалку, какой-то обмылок, с трудом отрегулировал воду и с удовольствием помылся, яростно отскребая пот и приставшую пыль.

Как хорошо!

– Совсем не одеваться? – крикнул я, вытершись.

– Совсем. Баканализ буду брать.

– Совсем, так совсем, – буркнул я, выходя.

– Ложись на кушетку, на бок, – указала врачиха. Я лёг, что делать. Взяв анализ, заставила встать на весы. Весы слегка качнулись. Тридцать пять килограммов. Рост сто тридцать восемьсорок.

Взяв фонендоскоп, заставила меня дышать, потом не дышать.

– Что это у тебя за шрамы на спине и ниже? – поинтересовалась врачиха.

– Плоды просвещения, – мрачно пошутил я. – Меня хорошо учили, отличником стал.

– Детей бить нельзя, непедагогично, – заявила врачиха. Я удивлённо посмотрел на неё: куда это я попал?

– А как иначе? Розга ум вострит, память пробуждает, к прилежанию побуждает.

– Это не наши методы.

– У вас дети есть?

– Да, девочка, Юля.

– Девочек бить, конечно, нельзя, – глубокомысленно ковыряя в носу, сказал я, – девочек жалеть и любить надо.

– А мальчиков не надо жалеть и любить?

– Надо, – вздохнул я. – Но с осторожностью.

Врачиха засмеялась, даже по колючей голове погладила.

– В этом месте травм не было? – показала она на низ живота.

– Нет, здесь не было. Конечно, иногда мячом прилетало, или падал, но никто не бил.

– Ну, такое со всеми мальчишками случается. Живот не болит? Ложись на кушетку.

Она помяла мне живот, проверила, не болит ли аппендикс, прощупала подмышечные впадины.

Потом усадила на стул, внимательно исследовала нос и уши, осмотрела все зубы.

Проверила нервы, ударяя по коленке молоточком и водя перед носом.

Зрение тоже оказалось отличным.

– Интересно, – сказала врачиха, – вы должны быть запущенными, а на самом деле здоровее домашних.

– Еда сбалансированная, конфет и сахара мало едим.

– Это верно, – вздохнула врачиха, – можешь одеваться.

– Комбинезон, когда будет готов? – поинтересовался я.

– Завтра принесу.

– Почему вы так со мной возитесь? – подозрительно спросил я, – даже странно.

– Не только с тобой, со всеми. Вы здесь собираетесь самые обездоленные, дети от хорошей жизни не бегут.

Мне стало ужасно стыдно, я даже покраснел. Быстро оделся в шорты и футболку, свернул рубашку и брюки, и пошёл, вслед за врачихой, в свою комнату.

– Если хочешь, отдай мне свою форму, завтра верну, вместе с комбинезоном.

– Мне даже неудобно, – шмыгнул носом я, – непривычно. Хотя у нас в детдоме всегда так, правда, там собирают всё в кучу, потом надеваешь, что попадётся.

– Тогда почему бежал? Обижали?

– Не…

– Что-то случилось?

– Случилось. Сестру куда-то отправили, и я отправился, родственников искать.

– У тебя есть родственники?

– У меня даже папа, мама, сестра, старший брат есть. Но почему-то решили, что в детском доме мне будет лучше.

– А кто тебе отметины на спине оставил?

– Ну… Учить-то надо было. Я же говорю, успехи появились. Извините, не знаю, как к вам обращаться.

– Галина Иосифовна.

– Галина Иосифовна, нельзя нам улучшить быт? В нашей комнате ни бачка с водой, ни, тем более, туалета. Как быть?

– Бачок с водой поставим, а вот с туалетом труднее. Горшки, что ли вам поставить?

– Может, дверь не запирать на замок?

– Вы же разбежитесь!

– Думаете, замок для нас проблема? Только для маленьких… А если пожар? Мы же сгорим?

– Извини, Саша, пока ничем помочь не могу, но я поговорю, ещё раз, с начальником.

– Спасибо, что не отказали.

– На здоровье, Саша, заходи, – открыла Галина Иосифовна дверь в нашу комнату.

Ребята меня даже не узнали, думали, новенький. Когда я прошёл на своё место, мне сказали, что место занято.

– Вы что? – удивился я, – Это же я!

– Саша? – обрадовались мелкие, – Давай ещё играть?