Текст книги "Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

– Саша, что это у тебя? – спросила тётя Марина.

– Царапина, – ответил я, – сейчас искупаюсь, потом снова перевяжу.

– У тебя там кровь! – заявил Родик, показывая пальцем на повязку.

– Разбередсшевелила, когда играла с Родькой…

– Вечно ты, Родик! У девочки такая рана, а ты к ней пристал! Тебе больно, Саша?

– А что я?! Я откуда знал?! Она не сказала ничего!

– Помолчи ты! Сходите лучше, искупайтесь.

Родька переоделся в модные японские ярко-полосатые плавки шортиками. Я даже позавидовал ему, сравнив его купальник со своим, канареечного цвета.

Мы побежали, наперегонки, к недалёкой речке, плюхнулись в воду и поплыли.

Родик умел плавать, но куда ему до меня, которого учила плавать сама Лиска!

Было довольно тепло, солнце стояло ещё довольно высоко, как – никак, наступила макушка лета, дни пока очень длинные.

Когда пластырь начал отлипать от тела, я решил, что хватит, пора лечиться. Было бы это море, морская вода без моего участия залечила бы рану, а в пресной воде водятся слишком много микроорганизмов, чтобы пускать на самотёк заживление.

– Родька, пойдём, пора мне на перевязку!

Я достал свою аптечку, но мама Родьки сказала, что сама перевяжет меня.

– Иди, переоденься в сухое, и приходи, – велела она мне. Я взял те самые шортики, мятые, зато чистые. Потом зашью маечку, и снова буду в удобной одежде.

Переодевшись, я вышел, в одних шортиках, на поляну.

– Саша! – воскликнула тётя Марина, – Ты почему без маечки? Здесь мальчик!

– У меня маечка порвалась, – извиняющимся тоном сказал я, – да и правильно Родька говорит, нечего мне прятать ещё…

– Всё равно. Есть у тебя другая майка?

– Есть, но пока рано надевать, сначала перевязаться надо.

– И то верно, ложись сюда, – тётя Марина уже расстелила покрывало, я лёг, рядом шумно засопел Родька.

– Куда пялишься?! Правильно девочка говорит, какой-то ты озабоченный!

– Я посмотреть…

– Нечего тут смотреть!

…– как ты перевязываешь, – договорил Родька.

– Ладно, смотри, – разрешила мама, отдирая лейкопластырь. Родька принялся разглядывать меня с ног до головы. На мальчишечьи шорты глянул с усмешкой.

Тётя Марина между тем налила мне на рану перекись. Оона зашипела.

– Что это? – удивился Родик.

– Перекись водорода, – ответила ему мама.

– Почему шипит? Тебе не больно? – спросил он меня.

– Скоро будет больно, – успокоил я его. Тётя Марина уже смачивала тампон йодом.

– Однако у тебя царапина! – сказала она, смазывая её йодом. Я дёрнулся.

– Дуй на рану, – сказала мама Родику. Родик, с готовностью, стал дуть мне на живот, облегчая мучения.

– Там стрептоцид есть, – подсказал я, – надо растолочь, и присыпать.

– У тебя глубокие познания в медицине, – похвалила меня тётя Марина, доставая таблетки из аптечки, – Родя, растолки две штучки, я думаю, хватит.

Присыпав этим порошком рану, заклеили её пластырем.

Потом я взял маечку, посмотрел на дыру, прижал её к лицу. Даже глаза намокли от жалости.

– Дай, зашью, – сказала тётя Марина.

– Я умею…

– Я умею лучше. Спроси своего бандита, сколько я ему рубашек и маек зашила!

Мы с Родькой удивлённо переглянулись.

– Мальчишка! – презрительно сказал я.

– Деффчонка! – с не меньшим презрением сказал он, – хоть в какую пацанскую одежду оденься, я –то знаю, что ты – девчонка!

– Тётя Марина, можно, я его поколочу? – спросил я.

– Потом, когда твоя «царапина» заживёт, будете колотить друг друга. Где ты так умудрилась разодрать живот? За колючую проволоку зацепилась?

– Что-то типа того, – согласился я. А папа Костя готовил ужин.

Дождавшись, когда мне зашьют маечку, мы пошли пробовать, что сготовил глава семейства.

Маечку тётя Марина зашила замечательно, спереди получился ровный шовчик, от шва до шва, по бокам, ничего разодранного не было видно.

Дядя Костя сварил суп, по-походному, без изысков, но было очень вкусно, на свежем воздухе, да прямо с костра, с дымком. Даже привередливый Родька не ворчал, ел не медленней меня.

Немного отдохнув, мужчины пошли ставить палатки. Их оказалось две, одна, побольше, для папы с мамой, и другаяодна, двухместная, для Родьки. Меня не привлекли, хотя и предлагал свою помощь.

– Сиди, Саша, сами справятся, а то опять кровь пойдёт! – остановила меня тётя Марина, хотя у меня поставить палатку получилось бы гораздо быстрее и надёжней.

Мы смотрели и посмеивались, комментируя между собой, чтобы не злить мужчин, их действия.

Наконец, палатки были поставлены, и меня спросили:

– Сашенька, ты, где будешь спать? В машине?

– Отчего же? – сказал я, увидев умоляющий Родькин взгляд, – У меня спальный мешок есть. Только сначала я лягу, а потом пусть уже Родька залазит.

– Это само собой, – согласилась его мама, поглядев на сына, – и не приставай к девочке, видишь, у неё на животе какая рана!

– Не буду! – радостно ответил Родька, и я понял, что он боится спать один в палатке. – Была бы здорова, побесились бы!

– Да я тебя одной левой! – сказал я ему.

– Ты левша? – «удивился» негодный мальчишка.

– Я тебе покажу левшу! Погоди, немного заживёт царапина, будешь от меня бегать только так!

– Как ты сказала? «Страшнее кошки зверя нет»? Кошка драдранная!ная!

– Сам ты драный! – возмутился я, вскакивая. – Тихо, петухи! – рассмеялся дядя Костя.

– Ну, петух у нас один! – вогнала меня в краску мама Родика, и я сел, сопя от злости.

– Успокойся, Сашенька, – погладила меня по голове тётя Марина, – поправишься, покажешь ещё этому наглому мальчишке, где раки зимуют!

– Я ему и сейчас могу показать.

– Пусть покажет! – издевался Родька, а я успокоился, думая, чего это я разозлился на глупого мальчишку, которому просто скучно?

– Буду спать в машине, – заявил я, – а то этот… не даст мне уснуть своими дурацкими шутками.

Родька сильно испугался, видно было, даже побледнел немного. Я его понимал: иногда необъяснимые детские страхи одолевают человека, признаться в этом стыдно, перебороть самому невозможно.

У меня такое же было, в детстве. Лиска, заметив мои пустые страхиувидев такое дело, сделала шалаш в лесу, там мы вместе легли спать, а ночью я проснулся один, в глухом лесу. Как я орал! Описался и обкакался! Завывая от ужаса, добежал до дома, но тут стало так стыдно за свой вид, что я, потихоньку, вернулся на озеро. Несмотря на свой малый возраст, постирал трусики, помылся сам, и вдруг понял, что ни капельки мне не страшно. Ночь была тёплой, лунной. Я вошёл в воду и поплыл. И тут услышал:

– Санька, ты что это, далеко поплыл? Давай, к берегу, утонешь ещё, там глубоко.

Оказывается, сестра всё это время наблюдала издалеказа мной, чтобы со мной ничего не случилось.

Мы тут же помирились, хорошо выкупались, и после этого жестокого лечения я уже ничего не боялся, я имею в виду из пустых страхов. Из настоящих страхов было одно: потерять Лиску. И этот страх сбылся. Наверное, моя боязнь привлекла беду.

Так я думал, глядя на растерянного мальчишку.

– Саш, извини меня, – выдавил он из себя,. – я больше не буду…

– Ну, ничего себе! – поразился папа, – Первый раз слышу, чтобы Родька извинился.

Родька сердито сверкнул глазом, но промолчал.

– Извинения приняты, – благосклонно склонил голову я. Всё же интересно иногда побывать на месте девочки! По умолчанию слабые девочки имеют большое влияние на сильных мальчишек!

Успокоив нас, взрослые решили развлечься музыкой. Из груды вещей была добыта гитара, и папа Родьки начал извлекать из неё мелодичные звуки и петь.

Как я уже говорил, я тоже люблю петь, но у меня хорошо получается только в хоре, когда в общем шуме мой голос почти не слышен.

А вот папа с мамой составили неплохой дуэт, они пели незнакомые мне песни, берущие за душу. Я лёг на спину, смотрел в бездонную, уже всю в звёздах, высь, и слушал приятное пение о тумане и запахах тайги. Это я образно, пели они обо всём, и всё мне нравилось.

Не сразу я понял, что рядом лежит Родька, до того тихо он дышал.

– Мне нравится, как папа с мамой поют, -тихонько прошептал он, – а тебе? – я кивнул в полутьме, но Родька увидел, – А ты, умеешь петь? – не отставал настырный мальчишка.

– У меня слуха нет. Не мешай.

– Всё, молодёжь, пора спать, в палатке будете ворковать. Только недолго, – сказал дядя Костя.

Я не стал спорить, взял свой спальник и залез в палатку. В темноте и тесноте раскатал мешок, разделся и забрался внутрь. Наконец-то! Какое блаженство!

– Улеглась? – услышал я осторожный Родькин шёпот.

– Можешь залазить, – разрешил я, и неуклюжий мальчишка полез, наступая мне на ноги.

– Левее, медвежонок! – не выдержал я.

– Тут темно, – сопел Родька, долго ещё возился, пока не затих.

– Саш! – услышал я, уже готовясь засыпать.

– Что? – сонным голосом спросил я.

– Можно…

– Нет.

– Почему? – удивился Родька.

– Нет, и всё.

– Даже спросить нельзя?

– Смотря о чём.

– Я хотел спросить, у тебя есть… друг.

– Друг? Ты имеешь ввиду, близкий человек, которому можно всё-всё доверять?

– Да, наверное, так.

– Нет, такого друга у меня нет. Подружка есть.

– Ну, ты, наверное, не доросла ещё, чтобы с мальчиками дружить.

– Не доросла, – согласился я, – а ты? Дорос?

– До чего? – насторожился Родька.

– Дружить?

– Кажется, дорос, – облегчённо вздохнув, ответил мальчик. Скорее всего, ждал от меня подначки. В принципе, я хотел его поколоть, но слишком серьёзную тему он поднял, а я вспомнил Ниночку, и меня опять охватила волна радости и счастья, оттого, что есть на свете эта замечательная девочка.

Я не сразу понял, что сказал Родька.

– Я хочу дружить с тобой.

– Что? – переспросил я.

– Дружить с тобой хочу. Ты мне нравишься. А я тебе?

– Честно? – спросил я мальчишку.

– Конечно честно!

– Как только я тебя увидела, сразу захотела прибить!

– А потом? – хихикнул несносный Родька.

– А потом решила прибить тебя позже. – Родька засмеялся.

– Родька, – тогда спросил я, – а ты чего боишься? – мальчишка сразу замолчал.

– Не знаю, – нехотя ответил он, наконец, – просто страшно одному, вот и всё.

– Не смущайся, я знаю, что это такое. Я тоже… боялась, и очень сильно. Меня сестра отучила от боязни.

– Как? – заинтересовался Родька.

– Оставила одну в лесу, ночью.

– Ого! И что?

– Ну, что, куда мне было деваться? Кончились мои страхи. Остались в лесу.

– И где теперь твоя сестра?

– Где, где. Сам не видел, что ли?

– Умерла? Ты за этим ходишь в церковь? Чтобы её увидеть?

– Да, Родька, чтобы увидеть и поговорить. Многие так делают, только я не знала, что другие могут видеть то, что вижу я.

– У тебя сестра красивая. А ты там, как мальчишка.

– Всё, Родька, спать давай, – сказал я, зевая и отворачиваясь к стенке палатки.

– Саш, а ты веришь в этого, в мальчишку-убийцу?

– Не волнуйся, Родик, от мальчишки я тебя защитю… или защищу? Спи спокойно, – я начал засыпать.

Рано утром я проснулся, убедился, что все спят, и отправился на пробежку и зарядку.

Когда мы купались, я на берегу видел узенькую тропинку. Найдя её, я спрятал в кустах костюмчик, чтобы переодеться на обратном пути, и быстро побежал по тропинке, не трусцой, а быстрым аллюром. Скоро тело проснулось, бежать стало легко и приятно, царапина не саднила, подсохла за ночь.

Найдя подходящее место, начал делать зарядку, сожалея, что надо воздержаться от купания.

Держать себя в тонусе просто необходимо, опасности ещё караулят меня на каждом шагу.

Вместо турника использовал ветку дерева. Неудобно, зато реалистично.

Поскакал на месте, представляя, что в меня стреляют, изобразил несколько акробатических этюдов, побегал, стоя на мостике, ну, и остальные элементы, развивающие гибкость, ловкость и силу.

Потом, зайдя в воду, обмылся, стараясь не намочить повязку, и побежал обратно.

Прибежал, когда только – только выполз из палатки дядя Костя, потягиваясь и зевая.

– О! – увидел он меня, – Где была?

– Бегала, зарядкой занималась.

– Родика не будила?

– Зачем? – пожал я плечами, – Пусть спит. Если папа не делает утреннюю зарядку, то и сын не будет!

Я подошёл к кострищу, начал складывать ветки шалашиком, намереваясь развести огонь.

Родькин папа ничего не ответил на критику, он пошёл к речке, наверное, чтобы умыться.

Когда он пришёл, костёр уже гудел, над ним висел чайник.

– Что-нибудь будем готовить, или чаем обойдёмся? – спросил меня дядя Костя.

– Чаем с бутербродами, думаю, обойдёмся, пообедать можно в столовой, или взять на вынос, на костре согреть.

– Не понравилась моя стряпня? – немного с обидой спросил дядя Костя.

– Отчего же, понравилась, просто время можно сэкономить, пока рядом цивилизация. Вместо того, чтобы готовить, можно поиграть в волейбол, например.

– Ты где-то права, – попытался щёлкнуть меня по носу Родькин папа. На автомате я отклонился.

– Ловко! – заметил дядя Костя, – А ещё что умеешь?

– Много чего, – уклончиво ответил я.

– Да, думаю, Родьке туго придётся, вздумай он с тобой драться.

– Не будет он со мной драться, – сказал я, – мы помирились.

– Ну и молодцы! Пойду маму подниму, пора собираться. Хоть и хорошо здесь, на Байкале лучше.

Проследив, чтобы костёр не погас, положив чурки потолще, я достал свой маникюрный набор, стал приводить руки в порядок. Когда только постригал ноготки, ко мне подсел Родька, умытый, с почищенными зубами. Он с удовольствием следил за моей работой, ни разу не удивившись смене инструментов в моих руках. Вот ножнички сменяются пилкой, потом щипчиками, лопаткой.

– Руки должны быть чистыми, ухоженными и ловкими, – сказал я, когда надоело слышать одно лишь сопение, – покажи свои руки.

Родька смущённо протянул мне руку, всю в заусенцах, с чёрными полосками под обкусанными ногтями.

– Разве можно до такого доводить руки?! – ужаснулся я, – Ладно, попробую что-нибудь сделать.

Обрезав щипчиками заусенцы, я очистил ногти от грязи и лишних отложений, нацарапал на ногтях крестики, начал стричь и равнять пилкой ногти. Родька замер. Глянув на него мельком, увидел,. как затуманились его глаза. Мне тоже очень нравилось, когда сестра занималась со мной, стригла волосы, или показывала, как делать маникюр. Руки вора должны быть идеальными, без царапин и заусениц, иначе твою руку не почувствует разве что бегемот.

Когда я уже обрабатывал вторую руку Родьке, к нам подсела его мама. Ничего не сказала, чтобы не вывести сына из нирваны, только головой покачала.

– Хорошо у тебя получается! – шепнула она, когда я уже заканчивал.

Что она имела ввиду? Маникюр, или дрессировку вредных мальчишек?

– Может, лаком покроем? У меня бесцветный есть, – спросила тётя Марина.

– Не надо, – мотнул я головой, – лак вреден. Лучше помогите мне с макияжем.

– Зачем тебе макияж? – удивилась женщина, – Ты ещё совсем ребёнок!

– Надо, чтобы больше походила на девочку! – упрямо сказал я, доставая косметичку.

Посмотрев, как я справляюсь с тенями и карандашом, мама Родьки, который не отходил от нас, наблюдая за преображением моего лица, сказала, что у меня неплохо получается, однако сделала несколько своих штрихов. К моему удивлению, Родька заулыбался и сказал:

– Всегда думал, что девчонки только портят себя, когда красятся, а тебе идёт!

– Точно идёт? – спросил я.

– Очень! Тебе бы ещё длинные волосы, или косу! – я покраснел, думая, не переборщил ли я с перевоплощением.

Потом пили кофе с молоком. Я открыл банку сгущёнки, которую раскритиковал Родька, заявив, что это чисто девчоночья покупка. Сейчас, он забрал оставшиеся полбанки и вымакивал её хлебом.

– Чё мало купила? – возмущался он, когда вылизал банку, – Денег, что ли не было?!

Я молчал, поглядывая на дядю Костю. Дело в том, что банку я открыл, машинально выхватив из ниоткуда финку, быстро вскрыл банку, туда же её отправил. Дядя Костя задумчиво посмотрел на меня.

Ббольше никто ничего не заметил. Родька вообще… Всё, что я ни делаю, ему кажется естественным.

Невнимательный. Столько предметов появлялось у меня в руках перед его глазами, потом исчезало, даже ухом не повёл.

– Дядя Костя! – обратился я к папе Родьки, – У вас дорожная карта есть, вернее, карта дорог?

– Конечно есть! – отозвался дядя Костя.

– Посмотреть можно? Хочу посмотреть маршрут.

– Можно, – согласился дядя Костя.

Я разглядывал карту и поражался просторам нашей страны. Даже этот отрезок пути, что отметил на карте дядя Костя, занимал несколько дней пути, а в масштабах страны был еле заметен.

Дорога шла параллельно железной дороге. Хорошо было бы сесть на поезд, завалиться на полку, и ехать, ехать. Честно говоря, приключения мне уже надоели.

Интересно, за мной ещё охотятся, или решили встретить на конечной станции? Там уже бежать некуда,. хотя и здесь можно перехватить: возле Байкала узкое горло, здесь можно поставить блок – пост, никто не проскочит, разве что пешком, через тайгу.

Я задумался. Как бы я брал такого ребёнка, как я? Если они знают о моих возможностях?

Допустим, все менты знают, что я могу воровать у них оружие. Что мне надо, чтобы пистолет оказался у меня в руках? Дотянуться до него рукой. Значит, что? Останавливают машину, галантно подают мне ручку, помогая выбраться, передо мной кобура с пистолетом. Незаметно забираю его, хорошо, если это револьвер! Тогда можно взвести одной рукой!

«Стоять! – говорю я, прижимая ствол к боку галантного милиционера, который ласково меня обнимает, – А то стреляю!» – все кругом смеются в ответ. Почему? Пистолет не заряжен. А я себя уже выдал с головой, уже не разревёшься, размазывая сопли, уверяя, что я не я…

И что делать? Даже если выйдет, с оружием, и оно окажется боевым, вся милиция Союза встанет в охотничью стойку: мальчик – убийца где-то рядом!

Где расстаться с этими милыми людьми? В Иркутске, или в одной из деревень? Эта речка впадает в Ангару, возле неё есть деревеньки, наверняка, ходят катера, да и у жителей есть моторки. Нанять кого-нибудь, и вперёд…

Стоп! Я похолодел. Откуда едут мои знакомцы? Где большой город, откуда бы они ехали? Вот Усолье Сибирское,. вот Ангарск. Братск высоко.

Но я отогнал от себя эту мысль. Не могли за мной отправить ребёнка, у тебя уже паранойя. На таких просторах можно и из Красноярска поехать, или даже из Новосибирска. Были бы заправки и станции техобслуживания. Или самому хорошо знать машину. Вон, дядя Костя уже проводил ТО машине, осматривал, подвинчивал что-то, подкручивал.

Нет, чтобы со мною справиться, надо меня пристрелить сразу. В затылок, из-за угла. Живым не дамся.

Представив себя игрушкой в руках извращенцев, меня передёрнуло. Наверное, кастрируют, и тогда отцу придётся самому меня убить, не вынеся позора. Вернут ему, когда он выполнит их заказ, чтобы добавить горя. И не сын, и не дочь! Как только сестрёнка терпела?! И понял, что выбор у неё был небогат: или она, или я.

«Лиска, что ты об этом думаешь?» – сдался наконец я, так и не найдя выхода.

«Опасности не чувствую, но на дороге всякое может быть. Постараюсь предупредить».

«Проехать с ними до Иркутска? А дальше?»

«Может быть, самолётом?».

«Кто же меня…».

«Подумай о местных авиалиниях».

Я хлопнул себя ладонью по лбу. Точно! Прибиться к какой-нибудь группе, или большой семье, и можно дальше перелететь или на вертолёте, или на АН-2!

Семейство дяди Кости не собиралось забираться в глухую тайгу. По оживлённой трассе они собирались доехать до Слюдянки, потом к озеру, на турбазу. Там по обстоятельствам.

Обратно собирались ехать на поезде! Арендуют место на платформе для машины.

Оказывается, такую услугу оказывает Трансагенство.

– Саша! – я очнулся от своих размышлений.

– Да?

– Ехать пора!

– Да, пора! – согласился я, думая, во что одеться. Ищут мальчика? Фоторобот некрасивого мальчишки наверняка есть, а тот, кто видел меня девчонкой, мёртв. Конечно, могут предположить, что мальчик запросто может переодеться девочкой, но вот изменить внешность сможет не каждый, тем более, ребёнок. Мне бы парик… Но, что уж есть!

– Тётя Марина! – позвал я.

– Да, Сашенька?

– С моими волосами можно что-нибудь сделать? Может, подравнять?

Тётя Марина критически оглядела мою голову, подумала:

– Можно, сейчас подравняю, будет причёска типа «гаврош».

Пришлось немного подождать, зато у меня появилась девчоночья причёска.

Ах, белая панама! Ии что мне стоило вчера её постирать? Подумав, достал из рюкзака бейсболку.

Родька сразу развернул мне её козырьком назад,. но так было неудобно сидеть, к моеему облегчению, потому что я хотел скрыть своё лицо. Ещё я надел тёмные очки.

Встречи Проверка на дорогах.

Мы выехали на трассу, и помчались на Восток, набирая скорость. Родька мешал мне думать, заглядывая в карту, которую я так и не отдал. Я запоминал деревни, указанные на этой крупномасштабной карте. У меня мелькнула мысль, что дядя Костя военный, иначе, откуда у него такая подробная карта? Или шпион, криво усмехнулся я, в очередной раз отпихивая от себя мальчишку.

Родька не обижался, через несколько минут он опять сопел над ухом.

Нас остановил гаишник. Одинокий, на мотоцикле «Урал». Я опустил пониже стекло, высунулся из машины, рядом показалась мордашка Родьки.

– Какие у вас смирные ребята! – улыбнулся гаишник, цепким взглядом разглядывая нас, – Мои постоянно дерутся!

– Эти тоже дрались, сейчас присмирели, наверное, устали! – засмеялся дядя Костя, который вышел из машины, отдал документы старшему лейтенанту, и ходил за ним, пока тот осматривал машину, кладь на багажнике. Мне показалось, что внимательнее всего он приглядывался к нам с Родькой.

больше всего я боялся, как бы не вспотеть, тогда потечёт мой макияж. Поэтому почти вылез из окна, наблюдая за гаишником.

А тот попросил открыть багажник. Хорошо, я туда не засунул чей-нибудь труп, пошутил я сам с собой.

Нет, не было там ни трупа, ни спрятавшегося мальчишки. Гаишник вернул документы, ещё раз подошёл к нам, с улыбкой, потрепал меня по голове, сняв кепку, потом натянул её мне на нос, рассмеявшись. Странный мент. По – моему, никакой это не мент вовсе. Подозрительный очень.

На его месте я тоже не задерживал бы опасного преступника в одиночку, а передал бы ориентировку по инстанции, тогда надо ожидать более тщательную проверку, вплоть до выяснения личности и личного досмотра.

«Прошу вас раздеться до трусы… а что у вас в трусы?».

Мы поехали. Я смотрел на офицера, тот на меня, улыбнулся и помахал рукой. Я тоже сделал ему ручкой.

– Ну, что, Саша, где будем останавливаться на обед? Выяснила? – спросил меня дядя Костя, когда отъехали от опасного места.

– Да вот, здесь посёлок есть, возле него знак с ножами и вилками.

– Далеко?

– До обеда должны доехать, – подсчитал я, снимая бейсболку. Что толку от кепки, если каждый снимает её с тебя, и дёргает за волосы, проверяя, качественно ли приклеен парик? Надо ходить с непокрытой головой на солнышке, волосы выгорят, а ещё лучше обесцветить их.

– Мама Марина! – обратился я к маме Родика.

– Что, дочка? – с улыбкой обернулась она.

– Чем можно волосы обесцветить? Перекисью?

– Зачем тебе? – нахмурилась женщина, – У тебя вполне приятный цвет волос.

– Хочу быть блондинкой! – капризно сказал я. Дядя Костя не смог сдержать смешка, тётя Марина улыбнулась, только глупый Родька ничего не понял.

– У тебя и так волос начал выгорать, не стоит портить перекисью.

– Да я так, привязался этот…

– Понравилась, наверно! Может, у него дочка на тебя похожа! – хохотнул дядя Костя.

Да, думал я, не зря он гладил меня по голове. У девочек головка аккуратненькая, круглая, и шишки на лбу я видел только у Сашки Кислициной. А у меня непонятной формы голова, даже у пацанов редко такую угловатую встретишь. И чего ко мне пацаны вяжутся, когда я переодеваюсь в девчонку?

Подумав над этим, я пришёл к выводу, что привлекаю мальчишек именно тем, что я некрасивая получаюсь. К красивым девочкам они боятся подойти, а к таким уродинам, как я, запросто. Во-первых, такие девочки больше похожи на мальчишек, и предпочитают с ними общаться, во-вторых, им должно льстить внимание мальчишек, не будут нос задирать перед ними.

А если характер у некрасивой девочки подходит мальчику, возникает дружба.

Так я решил для себя. Иначе такой феномен нельзя было объяснить.

А девочки? Почему они со мной дружат? Тоже по той же причине? С Ниночкой всё ясно: любовь зла, полюбишь и козла. Но другие тоже не фыркают при моём появлении.

Ладно, будем считать, что есть во мне какая-то внутренняя красота.

Лиска хихикала над моими рассуждениями, а я невольно вспоминал её слова, когда Жорка называл меня невероятным уродцем: «ничего ты не понимаешь!».

– Сашка, ты где? – спросил меня Родька.

– Задумалась, – признался я, – знаешь, о чем?

– И о чём ты могла задуматься? – прищурился мальчишка.

– Почему я, такая некрасивая, привлекла твоё внимание? – в лоб спросил я. Родька, готовый было поиздеваться надо мной, растерялся, у него даже слегка отпала челюсть. Тётя Марина услышала, повернулась к сыну:

– Ну, что на это скажешь? Уела тебя девочка?

– Почему некрасивая? – пробормотал он, краснея, – Совсем даже…

И тут мы встали в очередь. Машины впереди стояли.

– Что за… – досадливо сказал дядя Костя, – Пойду, узнаю!

А я почувствовал неприятную сухость во рту. Что там, впереди? Проверка? ДТП?

Выглянув в окно, я прочитал дорожный знак: «д. Хмелёвка». Сходить бы, узнать, что там. Взять с собой Родьку, и сходить, потом подождать за затором, попивая лимонад, или квас.

– Впереди КП, у всех проверяют документы. Говорят, кто-то из зоны сбежал, – вернулся папа Родика.

– Дядь Костя! – попросил я, – Давайте, мы с Родиком сходим в деревню? Там узнаем, в чём дело, потом обойдём пост и дождёмся вас на остановке автобуса, в общем, за КП. Купим что-нибудь в магазине…

– Сгущёнку! – обрадовался Родька, довольный возможностью размять ноги.

– Дядь Кость! – предложил я, – Если у вас спросят, где ваши дети, спросите: «какие дети?». Если скажут, мальчик и девочка, ответьте, что высадили нас у Бурлящего ключа, и мы сказали, что пошли в сторону хутора Змеиный. Хорошо?

– Зачем это вам? – спросил дядя Костя, разглядывая наши хитрые мордочки, – В казаки – разбойники хотите поиграть? Или в шпионов?

– И в то, и в другое. Интересно ведь, чего ко мне тот милиционер привязался!

– Ладно. Спросят, ответим.

– Мы рюкзаки возьмём! – я отвязал свой рюкзак, вынул оттуда девчоночий, большой надел на Родьку.

– Зачем нам два рюкзака? – недоумевал тот, пыхтя.

– Пусть думают, что мы туристы!

– Особенно ты! В таких платьях только туристы и ходят.

– Это не платье, а сарафан!

– Какая разница?!

– Платье с рукавами, а это на бретельках, – показал я.

– Подумаешь! – протянул Родька, который, как и вчера, был в футболке и шортах. На головы мы надели бейсболки, мне он сдвинул козырьком назад, себе – на ухо. Обуты мы были в полукеды.

Мы прошли по обочине и сошли с насыпи по тропинке, ведущей в деревню. Потом тропинка вывела нас на просёлочную дорогу, ведущую к мосту. Возле моста стояла милицейская машина.

– Приехали, – тихо сказал я, останавливаясь.

– Ты чего? – удивился Родька.

– Милиция впереди.

– Ну и что? Папа же сказал, что кого-то ловят, зэки сбежали.

– Может, оно и так… – мне не хотелось идти к посту, но как это объяснить Родьке? К тому же, где-то искать брод? Что он подумает? Придётся рискнуть!

– Пошли! – я взял Родьку за руку, и мы весело пошли дальше, а Родька, вцепившись мне в руку, начал рассказывать, как ездил в прошлом году в деревню.

– Эй, ребята! – окликнул нас лейтенант. Мы вопросительно посмотрели на него.

– Вы местные?

– Нет, мы к бабушке приехали, – сказал я, – не стали ждать, пешком пошли.

– Взрослых не видели?

– Нет, – ответили мы.

– А детей?

– И детей не было.

– Ну, ладно, идите. Погодки?

– Родя меня на два года старше!

– Какие дружные! Даже не верится, что брат и сестра.

– Мы с детства дружим, – не моргнув глазом, соврал я.

– Идите уж, старички! – засмеялся лейтенант, которому было чуть больше двадцати.

Мы, к моему великому облегчению, пошли дальше. Я даже не спросил, по какому поводу тут устроили пикет.

Пройдя мост и выйдя на улицу, повстречали четверых мальчишек с удочками. Мальчишки были злыми. Возможно, потому, что на кукане у них висело только несколько гольянов, или пескарей. Не разбираюсь я в породах мелких рыб. Частик там, килька.

Зато мальчишки сразу признали в нас городских. Сами они были в обвисших голубых майках, полотняных штанах типа «шаровары», в засаленных кепках, и босиком. Возрастом от девяти до тринадцати.

– Ага! – сказали они, – Городские прибыли! Ты иди, – сказали они мне, – а ты останься, разговор есть! – сказали они Родьке. Родька трусовато схватил мою в ладонь:

– Что за разговор?

– Отпусти девчонку, что в неё вцепился? Девчонок не трогаем!

– Зато я мальчишек трогаю! – заявил я, – Что надо от моего друга?

– Твой друг трус! – заявил старший мальчишка, – За девочку прячется.

– И ничего я не прячусь! – отпустил мою руку Родька. Но, по его вспотевшей ладони я понял, что он отчаянно трусит. Пронеслась весёлая мысль, что, пусть его отделают деревенские мальчишки, чтобы не задавался перед девчонками, но стало мне его жалко. Один, против четверых. Да и не в моих правилах стоять в стороне, когда моих друзей бьют. Лучше я его потом сам побью.

– Он один, а вас четверо, – сказал я.

– С каждым по очереди будет драться, – сказал старший, – начнёт с меня.

– Родьке только одиннадцать! – возмутился я.

– Нормально, – кивнул мальчишка, – Вот ему тоже одиннадцать! – коренастый невысокий мальчишка отдал самому маленькому удочку, кепку, поплевал на ладони и встал в стойку. Было видно, что он крепкий малый, Родьку сейчас размажет по… ну, асфальта нет, значит, поваляет в пыли.

Я оценивающе посмотрел на бледного Родьку, и понял, что не могу его оставить на растерзание сердитым ребятам.

– Давайте лучше со мной! – вздохнул я, снимая рюкзачок. Родька даже забыл, что у него рюкзак.

– Мы не дерёмся с девчонками! – опять сказал старший.

– Зато я дерусь! – заявил я, – Могу одна против всех Согласны?

– Иди ты! – отмахнулся мальчишка, – Вас только тронь, сразу: с девочкой справился! А если ты победишь, насмешек не оберёшься!

– Тогда отвалите!

– Пусть твой дружок подерётся!

– Нет, я хочу подраться со всеми вами! Разом! Сейчас будете молить о пощаде.

– Иди, я сказал! – старший мальчишка попытался взять меня за плечо и повернуть, выпроваживая.

Это было сигналом к атаке. Сначала он, а потом и остальные повалились в пыль, лежали там, постанывая.

– Рыбу не растеряли? – я не пожалел и своего ровесника, – Никогда не связывайтесь с незнакомыми девочками! – заносчиво сказал я.

– Мы тебя трогали? – возмущённо спросил старший.

– Друга тронули, – заявил я, надевая рюкзачок, потом взял за руку Родьку:

– Пошли, в магазин зайдём, потом на дорогу. Где тут магазин? – спросил я у пацанов.

– Пошла ты! – пацан уже сидел, не решаясь, однако, подняться.

– Ответ неверный, – занёс я ногу.

– Ладно, ладно! – закрылся он ладонями, – Пойдёшь по этой дороге, увидишь.

– Так ты не шутила? – подавленно спросил Родька.