Текст книги "Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

– Мальчик, перестань, а? Положи пистолет, и уходи. Ловить не будем, клянусь!

– Не верю я клятвам преступников! Вы ведь крышуете тех пацанов? А что у вас в сумке?

Лейтенанта перекосило:

– А я ведь тебя узнал, гадёныш!

– И подписал себе смертный приговор! – я наставил пистолет менту в лицо.

Лейтенант, или крепкий оказался, или до конца не верил, что я смогу выстрелить, но не молил о пощаде, только ещё больше побледнел.

– Смелые вы, не там, где надо! – молниеносным ударом под ухо, отправил я его в глубокий сон.

Потом пошарил по карманам, забрал удостоверения, ключи от наручников, открыл сумку, присвистнув: там лежали деньги, кольца, серёжки. Наверняка добыча пацанов.

Я бросил туда ещё пистолеты и удостоверения и, прихватив рюкзак, пошёл в туалет. Надо было переодеться, а то пацаны меня могли легко опознать.

К счастью, за всё время к нам вагон никто не вошёл. Позже я понял причину: переходы были перекрыты, скорее всего теми мальчишками, чтобы их подельники могли разобраться со мной без помех. Это было мне на руку, тем более, что ключ-вездеход я ещё не утерял.

В туалете я открыл рюкзак, понимая, что опять надо переодеться в девочку.

– Как, оказывается, непросто, быть ребёнком! – ворчал я, вновь натягивая ненавистные тугие плавочки. Надел я и колготки, потому что, во-первых, можно так закрыть исцарапанные ноги, а во-вторых, в окно я увидел, что небо затягивает тёмными облаками, и ночью, вероятно, будет холодно, возможно, даже пойдёт дождь..

Потом клетчатую юбочку, кофточку к ней в тон, и красную бейсболку. Девочки редко надевают её задом наперёд, так что длинный козырёк неплохо меня маскировал.

Ещё нанёс немного краски на лицо: обвёл карандашом линию губ, получился капризный девчоночий рот, глаза сделал немного раскосыми. Ещё я вспомнил один метод: скатал ватные шарики из аптечки и запихал за щёки. Сам чуть не прыснул: лицо стало совсем круглым и девчачьим. Бровки тоже выделил, реснички подкрасил, японские полукеды не пожалел, надел.

Ну, вот, теперь можно и в люди…

Вышел я на довольно крупной станции «Крестовоздвиженск». Удивился названию, почему не переименовали в «Красный крест», допустим? Или «Красновоздвиженск»? Но долго об этом не размышлял, надо было срочно избавиться от приметного рюкзака и ментовской сумки.

К счастью, на станции стояли автоматические камеры хранения. Осмотревшись по сторонам, используя зеркальце от пудренницыпудреницы, я запихал криминальную сумку в ячейку №25, вынул лейтенантское удостоверение и ввёл код по инициалам и номеру удостоверения. Фамилия у лейтенанта была Кулебякин. «Бякин ты, а не Кулебякин»! – подумал я. Захлопнув эту ячейку, я вынул из большого рюкзака девчоночий, Лискин, где хранились основные ценности. Спалившийся рюкзак убрал в ячейку камеры хранения, запер её, благо, мелочь была!

Даже, если кто заметил, что девочка убрала сюда рюкзак и откроют, что они там найдут? Несколько комплектов мальчишеской одежды, смену белья и пару банок консервов?

Большую часть консервов мы смолотили с ребятами на вечерних посиделках у девочек, я оставил только две банки, уж больно тяжёлый рюкзак был, все плечи отдавил.

Конечно, когда припрёт голод, будешь вспоминать о баночках, глотая слюну, надо будет на станции чего-нибудь лёгкого и питательного раздобыть, а то осталась одна пачка галет, к консервам.

Найдя на платформе киоск «Союзпечать», купил открытку, пастовый карандаш, и конверт, пошёл в буфет. Там купил стакан кофе с молоком и булочку. Высокие столики совсем не были предназначены для детей, пришлось подтащить столик к большому окну, вернее, стеклянной стене, встать на парапет, или как оно там называется, который заменяет подоконник, теперь я мог с удобствами перекусить.

– Девочка! – услышал я, но не обратил на окрик никакого внимания.

– Девочка! – повторился окрик, – Немедленно слезь оттуда!

Я посмотрел сквозь очки, на уборщицу, которая сердито ругалась на меня.

– А что мне делать? – спросил я.

– Вон там детский столик, – показала уборщица в угол, где за столиком вальяжно развалились несколько подростков. Я с недоумением посмотрел на женщину:

– Вы меня к пацанам, что ли, хотите отправить? К хулиганам?

– Ты сама хулиганка! – рассердилась уборщица, – Натоптала тут, а мне мыть!

Конечно, ребят я не испугался, но мне надо было написать несколько слов на открытке.

– Успокойтесь, тётенька! – тихо сказал я, – У меня чистые кеды, почти новые. Я сейчас допью кофе, и уйду, ладно?

Женщина, поворчав, что я всё равно уже натоптала, отошла.

Я, не теряя времени, пока не привлёк к себе внимания милиционера, который скучал в зале ожидания, достал открытку, конверт и карандаш, нацарапал печатными буквами:

«Сумка Хули Бякина находица в яч. №25. шифр по № уд. Бякина».

О ткрытку я положил в конверт, написав на нём: «Отдать в милицию». На обратном адресе нацарапал: «От неравнодушных граждан». Придавил конверт недопитым кофе с недоеденной булочкой, отодвинул от окна столик, выбросил немилосердно пачкающую ручку в урну, и решил сходить в посёлок, или городок, примыкающий к станции.

Свяжут ли меня с письмом? Могут, но маловероятно. Мало ли, кто пьёт кофе и ест булочки? Тем более, я не кусал булочку, а отламывал кусочки, чтобы не оставить следы зубов.

Что только не сделаешь, когда за тобой охотится вся милиция Союза! Я даже отпечатки пальцев стёр со стакана чудом сохранившейся на столике бумажной салфеткой.

Интересно, думал я, шагая в городок, девочкой быть среди детей безопасней, чем мальчиком. Стайка мальчишек промчалась мимо, обтекая меня, а к мальчику могли и привязаться.

Но мальчику безопаснейо среди взрослых, а в костюме девочки я уже познакомился с одним взрослым!

Передёрнув плечами от неприятных воспоминаний, я зашёл в продуктовый магазин.

Набор товаров стандартный, я купил кулёк сухарей, нарезанных из батона с изюмом, галеты были россыпью, невкусные и крепкие, как камень. В пачках не было. Из товаров были соль, спички, водка, хозяйственное мыло…

Нет, надо зайти в универмаг, прикупить детского мыла, зубную пасту и щётку.

Ещё я купил здесь банку крабов, которые продавались «прицепом», к водке.

Продавщица странно посмотрела на меня, но ничего не сказала, не стала отговаривать от ненужной покупки. Между тем из крабов можно сделать неплохой салат, при случае. А можно и так съесть, он очень питательный.

Нашёл я универмаг, в центре городка. Здесь была небольшая площадь, где располагался горисполком, магазины и… церковь!

«Лиска, я поставлю свечку?» – спросил я. Лиска промолчала, тогда я зашёл в прохладную церковь, бросив мелочь нищим на паперти.

Подумав, я сменил бейсболку на бандану, всё же больше походит на косынку, а женщины должны в церковь ходить в косынках, или платках. Думаю, Мама простит мой невольный обман. Я имею в виду, что я не девочка…

Церковь находилась не на самой площади, а задвинута немного вглубь, за административными зданиями, окружена могучими деревьями. Служба не велась, я был один, под расписными сводами.

Поискав, я нашёл икону Божьей Матери, начал молиться, про себя, о душе своей любимой сестрёнки. Лиска тихо дышала у меня над ухом.

Когда я неумело перекрестился, ко мне подошёл батюшка.

– Что привело тебя сюда, невинное дитя? – спросил он. Я вздрогнул, и с испугом посмотрел на него:

– Где можно купить свечку за упокой?

– Пойдём со мной, дитя моё, – батюшка проводил меня, я купил одну свечку, для сестрёнки. Ставить свечку за упокой того урода, что я прикончил, даже не подумал: пусть его черти в аду жарят на медленном огне!

– Кому свечку хочешь поставить? Родителям?

– Сестре, – промолвил я, зажигая свою свечку от горящих свечек.

– Как она померла? – опять спросил батюшка.

– Убили её, – ответил я, – насиловали, потом вспороли живот, выпустив кишки, и бросили умирать! – сердито сказал я.

– Извини, дочка, что спрашиваю, просто хочу узнать, правильно ли ты свечку ставишь, – тихо сказал батюшка.

– Простите, – извинился я, – просто она была для меня и мамой, и сестрой, и любимой девочкой-подружкой. Да! – вспомнил я, – Я хочу ещё свечку за здравие поставить!

Я поставил две свечки рядом, не слушая ворчанияе батюшки.

Опустившись перед иконой Божьей Матери на колени, я стянул с головы бандану.

– Не положено деве находиться в храме Божием, с непокрытой головой… – начал свою песню поп.

Но я сердито сверкнул на него глазами, и он умолк.

А я взял в руки оба пламени свечи в руки. Они не обжигались, только щекочуще шевелились в ладошках.

Я улыбнулся, и посмотрел на икону. Снова неописуемая радость накрыла меня: на иконе Лиска держала на коленях меня!

– Лиска! – прошептал я, не веря своим глазам.

«Да, мой мальчик, это я, – ласково сказала Лиска, – ты что-то хочешь попросить?»

–Да!

«Поняла! – засмеялась Лиска, – Насчёт своей подружки, Ниночки!»

–Да. Я хочу, чтобы она не плакала, не мучилась, вспоминая меня.

«Хочешь, чтобы она забыла тебя?»

– Нет!! – испугался я.

«Что тогда?»

– Хочу, чтобы вспоминала меня с ласковой грустью. Пусть ей будет радостно сознавать, что я есть, что люблю её и считаю дни до встречи!

«Хорошо, мальчик мой любимый, пусть будет так!»

– Спасибо тебе, мама! – поклонился я до пола.

«Счастья тебе, сынок, и мира.» – икона засветилась, приятным для глаза светом, и потихоньку погасла. Теперь на ней снова были Богородица с младенцем.

Только тут я увидел, что батюшка стоит рядом со мной на коленях, молится и бьёт земные поклоны.

Увидев, что всё кончилось, и я, с удивлением, смотрю на него, он не смутился, перекрестил меня и попросил разрешения поцеловать в лоб.

Я разрешил. Что мне, жалко, что ли?

– Ты ангел? – спросил меня батюшка, не вставая с колен.

– С чего вы взяли? – нахмурился я.

– Чудо…

– Никакого чуда не было, – повязывая бандану, ответил я, – просто надо искренне любить того, за кого молишься, тогда всё, о чём желаешь, сбудется!

– Золотые слова! – батюшка взял в свои руки мою ладошку и припал к ней губами:

– Прости, что досаждалучил тебея…

– Простите, батюшка, но мне пора, – я забрал свою руку, и пошёл на выход. На душе было удивительно хорошо, я хотел остаться один.

– Лиска! – радостно позвал я, сбегая по ступенькам крылечка.

– Да, Сашенька!

– У нас всё получилось?

– Надеюсь. Ты был искренним, как никогда.

– Но это же была ты…

– Нет, Сашенька, ты разговаривал с Мамой! И она тебе обещала счастья и радости. Только не надейся, что всё это придёт к тебе, само собой. За счастье надо бороться.

– Я встречусь с Ниночкой?!

– Не знаю, мальчик мой, это только от тебя зависит. Тебе ведь предстоит прожить ещё девять лет, чтобы назвать её своей. И сейчас тебе девять. То есть, целую жизнь прожить!.

– Я проживу! Я обещаю! Нас благословила сама Мама!

– Так, мой любимый мальчик. Сыночек… – Лиска замолчала. Я вздохнул и больше не тревожил её, понимая, как ей сейчас нелегко.

Потоптавшись на месте, решил сходить в универмаг. Походив по магазину, зашёл в отдел детской одежды, и подумал, что неплохо бы купить лёгкий сарафанчик для девичьего образа, а то скоро ударит нешуточная жара.

«Купи ещё себе трикотажные шортики, вон, смотри, серенькие, и такую же майку»

–Зачем? – удивился я.

«Чтобы не стесняла движений, если придётся драться. Вообще, лучше бы бурую, но таких, наверное, нет»

– Ты меня пугаешь!

«Не разговаривай вслух!»

Я не стал спорить, купил то, что посоветовала сестра, даже померил, поверх колготок. Нормально, как Супермен! Присел несколько раз. Замечательно! Лучше, чем спортивная форма.

Потом взял лёгкий сарафанчик с пояском, голубенький, в белый мелкий горошек. Короткий, до середины бёдер.

Какая всё-таки удобная одежда у девочек! – подумал я, поворачиваясь перед зеркалом. И невесомая, и проветриваемая!

Зайдя в отдел косметики, приобрёл зубную пасту «Жжемчуг», щётку, мыло в мыльнице и маленькое полотенце. Потом спросил у ленивых продавщиц:

– Что у вас есть из детской косметики?

Продавщицы сначала набросились на меня с упрёками, но потом, рассмотрев моё лицо, решили вплотную заняться мною.

В результате я неузнаваемо преобразился, и прикупил ещё косметики, а то Лискина уже кончалась.

Оставалось только зайти в столовую, и идти на вокзал, там должен был проходить поезд на Восток.

По-моему, Краснодарский, или Ставропольский, точно не помню. Знаю только, что там должны были присутствовать плацкартные вагоны. Если повезёт, возьму купейный, и не дай Бог кому-нибудь испортить настроение слабой девочке!

Столовую я нашёл, и неплохо подкрепился, выйдя оттуда в совершенно прекрасном настроении. Даже замурлыкал песенку. Хорошо, никто не слышал.

Кажется, моё пожелание начало сбываться, потому что, вспоминая Ниночку, я наполнялся светлой радостью, ведь что мне оставалось? Сущая мелочь: остаться в живых!

Так я и шёл, радостный, пока не увидел в одном из переулков, (не мог я не пройтись по переулкам!), как двое подростков зажали в углу троих детей моего возраста, двоих мальчиков, и девочку с велосипедом. Ребятишки испуганно озирались, а подростки хмуро смотрели на них. Конечно, я не мог пройти мимо такого безобразия!

– Чё к детям привязались? – набросился я на больших пацанов.

– Иди, куда шла! – огрызнулся один из них.

– Я щас пойду! – возмутился я. – Я так пойду!..

– Щас в рог получишь! – повернулся ко мне другой. Напоминание о рогах возмутило меня до глубины души. Больше я не разбирался, кто прав, а кто виноват, несколько ударов рукам и ногами, и пацаны валяются в пыли.

– Чего они от вас хотели? – обратился я к ребятам.

– Вообще-то вон тот, – показала девочка рукой на первого мальчишку, который советовал мне пройти мимо, – мой брат.

– А тот – мой, – шмыгнул носом один из мальчиков, – они поймали нас, и хотели загнать домой. Не дают играть.

– Да? – растерянно спросил я, – Всё равно, надо быть вежливее с незнакомцами. Особенно с незнакомыми девочками, – добавил я, присев перед мальчишками:

– Как вы? В порядке?

– Да иди ты! – выдавил мальчишка, прижимая руки к животу.

– Опять грубишь?! – удивился я, помогая его брату, который пришёл на помощь, поднять пострадавшего на ноги. Дотащив до лавочки, осторожно посадили его, и пошли за вторым. У этого из носа шла кровь.

– Бедненький! – пожалел я его, пожертвовав единственным своим носовым платком.

– Чё прицепилась? – со злостью спросил он, прижимая платок к носу.

– Нифига себе! – возмутился я, – Иду себе, никого не трогаю, и вижу: два здоровенных лба зажимают в углу мелочь, и хотят их поколотить! Что я должна была делать?!

– Сама мелочь! – грубовато ответила девочка, – Разобраться сначала надо, а потом руки распускать!

– А, идите вы! – обиделся я, повернулся, и пошёл в сторону станции.

Меня догнала девочка, несмело взяла за руку:

–Подожди…

– Что? – остановился я.

– Пойдём? – потянула она меня назад, – Мальчишки хотят извиниться перед тобой.

Я удивился и пошёл за ней. Интересно, как мальчишки извиняются перед девочкой, которая их побила? Такая наука мне пригодится!

Когда я подошёл, мальчишки уже умылись под колонкой, и вытерлись моим носовым платком.

Они не смотрели на меня, смущённо переминаясь с ноги на ногу.

– Ты, это, извини нас, – сказал брат девочки, – что нагрубили тебе.

– Саша, – сказал я.

– Что? Нет, я Вовка. А это Антон. Мою сестру зовут Валерка, а этих оболтусов – Данька и Ванька. Они сегодня устроили гонки на велике, чуть головы не свернули. Мы их еле поймали, а тут ты…

– Ничего мы бы не свернули! – дерзко перебила Валерка, – И горка не такая крутая, и овраг не глубокий, и…

– Да? – со звоном в голосе спросил Вовка, – А как на дорогу вылетели, уже забыли? Представляешь? – обратился он ко мне, – Втроём забрались на этот драндулет, разогнались, и выехали на дорогу! А там машина! Водитель еле успел затормозить!

Я, с нехорошим прищуром, посмотрел на девочку. Та сразу спряталась за спины своих товарищей. Товарищи оказались крепкими друзьями, сдвинули ряды, укрыв от меня подружку.

– Так что извини…

– Саша! – повторил я.

– А! – наконец дошло до мальчишки, – Тебя Саша зовут! А я-то думал, ты меня так называешь! Не представляешь, какие мы были злые. А тут ты начала на нас кричать.

– Прощаю, – сказал я, – и где-то поддерживаю.

– Саша, – вдруг спросил Вовка, – а ты здесь живёшь? Или приехала к кому-то?

– Нет, я проездом. Сейчас поеду дальше, – я секунду подумал, и добавил: – к бабушке. Пока поезда не было, сходила в столовую. А можно вас попросить?

– Конечно! – с готовностью сказал Вовка, Антон подтвердил.

– У меня ещё один рюкзак на вокзале, если поможете его донести до вагона, и ещё, вместе купим билет, а то я маленькая, могут не продать, а вы подтвердите, что я к бабушке еду, а не сбежала. Ладно?

Не знаю, поняли они что из моих объяснений, но помочь согласились.

На вокзале Антона мы отправили за рюкзаком, пришлось ему написать код на руке, остальные встали со мной в очередь в кассы.

Предварительно мы изучили карту и расписание поездов. Подходящий мне приходил через час, причём шёл до Владивостока…

Но кто детям продаст билет до Владивостока?! Пришлось брать до самой дальней из возможных станций, не вызывающих особых подозрений.

– Мне возьми плацкартный! – сказал я Антону, тот был самый высокий. – Или купейный!

– Не слишком ли мала, чтобы в купейных ездить?! – возразила кассирша.

– А вы хотите, чтобы я среди кого попало ехала, в общем?! – ахнул я, – Женщина, я ведь ночью ехать буду!

– Смотри, какая наглая! – возмутилась кассирша, выписывая, однако, номер вагона и места на картонном прямоугольнике, – Ну и дети пошли! Взять бы ремня!.. – но мы уже не слушали, быстро отойдя от кассы. Уселись на лавочке.

– Сейчас должны мороженое подвезти! – вдруг сказал Ванька. Данька подтвердил.

– Что, мороженого хотите? – спросил я, вдруг поняв, что давно уже не лакомился настоящим мороженым.

– Денег нет… – смутился Вовка.

– У меня есть, – сознался я, – на всех куплю.

– Подожди! – вдруг придержал меня Вовка, – Сейчас, эти пройдут, потом Данька с Ванькой сбегают, очередь займут.

«Эти» оказались моими старыми знакомыми гопниками. Они по – хозяйски шли по перрону, в поисках жертвы. К нам они не подошли – слишком много нас.

– Они что, здесь живут? – спросил я.

– Да, здесь. Они трясут пацанов, с ножом ходят. У них дядька в милиции служит, не боятся ничего.

– Отпи… кхм! Побить не пробовали? – спросил я, покачивая ногами, которые не доставали до асфальта.

– У них же нож! – возразил Антон.

– Ну, сейчас у них ножа нет, дядьки им не помощники, – задумчиво произнёс я

– Откуда знаешь? – удивился Антон.

– Ехала я сегодня на электричке. Там к одному мальчишке они докопались, так мальчик побил их, отнял нож. А потом и с ментами разобрался…

– С кем?! – перебил меня Вовка.

– Ну… с мильтонами, – поправился я.

– Один мальчишка?! – не поверили ребята.

– Один мальчишка, – подтвердил я, – а вы прогибаетесь под всяким фуфлом. Хотите, я сейчас отведу их за угол, и от… отмутузю? Одна?

– Не надо, Саш, – попросил Вовка.

– А что «не надо»! – вдруг вскинулась Валерка, – Они маленьких всегда обижают, а ты «не надо»! – передразнила она брата.

– Я не хочу, чтобы Саша одна с ними дралась, – пояснил Вовка.

– Тогда иди ты с ними разберись! – не отставала Валерка.

– Отстань!

– Трус!! – крикнула тогда непростительные слова сестра брату.

– Немедленно извинись! – воскликнул я, вскакивая, – Немедленно!

– Не буду! – вредничала Валерка, – Ты маленькая девочка, и то, никого не боишься, а он уже взрослый, а боится с хулиганами связываться! Трус! – снова сказала Валерка.

– Ты должна извинится перед старшим братом! – настаивал я.

– Нет!

– Ну, нет, так нет! – я стал укладывать маленький рюкзачок в большой, сначала думая гордо покинуть эту компанию. Но Вовка как-то странно повёл себя. Он обнял свою сестрёнку, прижал к себе, и та захлюпала носом.

Тогда я поставил рюкзак на место, выдал пятёрку Даньке и Ваньке, и быстрым шагом пошёл за маленькими разбойниками. Я уже говорил, что не люблю бить детей, но иногда другие доводы не действуют. Тем более, они выбрали себе уже жертву, мальчишку лет двенадцати, и повели его за трансформаторную будку. Мальчишка не жаловался, не звал на помощь, и никто не обращал на них внимания: подумаешь, идут трое пацанов, разговаривают о чём-то. Если бы я не знал, кто они такие, тоже, наверное, не обратил бы на них внимания.

Троица свернула за будку. Я, немного погодя, свернул следом.

У мальчишки уже выворачивали карманы. Мальчишка стоял, закусив губу, но не сопротивлялся.

– Эй, урки! – позвал я пацанов.

– А тебе что здесь надо? А ну, дёргай отсюда, пока не накостыляли! – нагрубил мне один из пацанов.

– С девочками так нельзя разговаривать! – оскорбился я и ударами ног уложил хулиганов на зелёную травку.

– Говорят, лежачих не бьют, – сказал я, – но мне можно! – я ещё попинал их.

– Ещё увижу, дух выбью! – пообещал я, кляня себя за несдержанность. Но очень захотелось выпустить пар.

– Они у тебя что-то отняли? – спросил я мальчишку, который всё ещё стоял, прижавшись к стене трансформаторной будки.

– Деньги…

– Ну, так забери, не бойся, они спорить не будут. Ножа у них не видел?

– Нет, – буркнул мальчишка, не отходя от стены.

– Почему своё не берёшь? – удивился я.

– Противно! – сознался парнишка.

– А мне противно на тебя смотреть! – я со злостью пнул валявшегося пацана так, что тот ойкнул от боли:

– Отдавай, что взял! Ну! – я ещё раз пнул, – Жаль, что я в кедах, а не в сапогах!

– Забирай! – заплакал пацан, выбрасывая деньги из карманов.

– Ремень снимай,. – сказал я ему.

– Зачем? – захныкал он.

– Не знаешь, зачем ремень? – удивился я.

– Не надо! – испугался пацан.

– Надо, Федя, надо!

– Я не Федя!

– Тем более! – тут второй, до этого не проявлявший признаков жизни, вдруг вскочил, и бросился бежать, но далеко не убежал. Сбитый мой подсечкой, он крепко хряпнулся о землю.

– Ползи сюда! – велел я ему.

– Не могу! – плакал он, – Больно!

– Ты! – обратился я к мальчишке, – Снимай с них ремни, вяжи им руки.

– Может, не надо? – спросил тот.

– Не понял! – я выпрямился, – Что тут у вас происходит? Свои рожи с радостью подставляете под кулаки. Скоро сами себя об угол биться будете, чтобы им себя не утруждать! – показал я на пацанов.

– Впрочем, живите, как хотите! – я плюнул, и пошёл за своими вещами.

Ребята сидели на прежнем месте, кушали мороженое. Руки у меня были чистые, я взял из рук Ваньки, или Даньки, я их не различал, свойё вафельный стаканчик, и принялся с удовольствием поглощать лакомство, наблюдая, как из-за будки вышел мальчишка, и поплёлся на станцию.

Малолетних разбойников видно не было. Я скривился от досады, искоса глянул на своих новых друзей, и промолчал. Может, где-то я им позавидовал: живут мирной жизнью, не знают горя, так, одни только мелкие неприятности. Им не надо каждый день бороться за свою жизнь, им не надо бояться милиции, не надо искать приюта у бандитов.

Это ведь чудо, что пока мне удаётся скрываться в пионерских лагерях. При другом раскладе пришлось бы прятаться в воровских «малинах». И что-то подсказывает мне, что такое вполне ещё может быть. Вот ведь, те же «каталы», приняли меня в свою компанию, заботились обо мне, как о братишке, а то и сынишке. А что со мной сделали милиционеры? Не хочу вспоминать.

Я не должен жаловаться, я ведь теперь на самом деле преступник: вор и убийца, теперь ещё и мастер перевоплощения, могу ещё лет пять обманывать окружающих. Вспоминая прошлую жизнь, я знал, что с годами ещё легче будет маскировать свою принадлежность: тело растёт, а эти органы остаются такими же маленькими. С макияжем надо ещё поработать, попросить научить пользоваться какого-нибудь гримёра, или мастера-визажиста…

– Саша, – отвлёк меня от мыслей Вовка, – твой поезд подходит.

Ребята поднялись и пошли меня провожать.

– Саша, возьми сдачу, – протянул мне деньги Ванька, или Данька?

– Не надо, – улыбнулся я, не утерпел и потрепал мальчишку по косматой шевелюре:

– Почему не стрижётесь? – улыбнулся я.

–А! – махнул рукой Ванька-Данька, – к школе пострижёмся! А ты зачем постриглась?

– Постригли, – вздохнул я. Ребята, что постарше, настороженно покосились на меня. Я усмехнулся: что ещё они могли подумать о девочке с короткой причёской, не боящейся хулиганов?

Перед посадкой в вагон Валерка отвела меня в сторону и сказала:

– Саша, я попросила прощения у Вовки. Ты не думай, он не трус, ты правильно меня ругала, но он очень боится за меня. У нас папы нет, Вовка старший мужчина в доме, мне за папу… Говорит, вдруг его убьют, как мы без него будем жить? Прости меня, а?

– Валер, у меня была сестра, которая заменила мне маму, поэтому я, как никто, понимаю твоего брата. Слушайся его, постарайся не расстраивать, ладно?

Валерка порывисто обняла меня:

– Спасибо, Саша! Как бы я хотела, чтобы у меня была такая сестра!

– Ну, уж, Валера! Тебе ли жаловаться?! С таким братом, такими рыцарями!

– Да, только по попке некому бить! – хихикнула девочка.

Мы нашли мой вагон, я отдал проводнице билет, она назвала номер купе, даже позволила Вовке донести мне рюкзак. Вагон оказался купейным! Вредная тётка оказалась понятливой, или решила продать мне билет дороже?

В купе мы осмотрелись, нашли моё место. Вверхняя полка сверху. Ночь посплю, а завтра надо выходить, переоформлять билет… Что за жизнь? Даже велосипед не продают, ножками, ножками!

Вовка, по моей просьбе, закинул рюкзак на верхнюю полку, мы тепло попрощались, а я потом помахал рукой в окно ребятам. Долго они стоять не стали, отправились домой. А я всё стоял у окна, провожая их взглядом. Вот ведь, тоже, с виду благополучные дети, а тоже со своим несчастьем.

Последнее, что я увидел, это то, как Валера взяла своего брата за руку. А её велик вели её верные рыцари, Ванька и Данька.

Попрощавшись с ребятами, я снял юбку, кофточку, оставшись в колготках и маечке. Сначала хотел переодеться в мальчика, но передумал, решив сделать это ночью. А то явится проводница, а перед ней не девочка, а мальчик!

Я забрался на верхнюю полку, с удовольствием вытянувшись во весь свой невеликий рост. Закрыл глаза, думая подремать. Подремал я немного, услышав крепкое словцо, очнулся от забытья.

В купе заходили трое странно знакомых мужчин.

– Не ругайся ты! – сказал один из них, – Здесь девочка!

– Откуда знаешь? Может, пацан? – возразил другой.

– Ага, в красных колготках! – я пригляделся к пассажиру, он в меня.

– Дядя Коля? – спросил я.

– Сашка? – спросил Николай.

– Дядя Коля! – взвизгнул я, бросаясь с полки прямо на шею Николаю.

– Сашка! – обрадовался Николай, прижимая меня к себе, – Постой! – он отодвинул меня от себя, пристально разглядывая мои колготки, – ты что, девочка?

– Перестань меня обнюхивать! – хихикнул я, – Ещё потрогай!

– Сашка, так ты девочка?!

– Дядя Коля, ну, какая разница?! Я ведь ещё ребёнок, не всё ли равно, мальчик я, или девочка?!

– Может, я стесняюсь девочек, – проворчал дядя Коля, сажая меня на мою полку.

– Не стесняйся, я позжетом переоденусь в мальчика, а то сейчас проводница начнёт искать девочку, а вместо неё мальчик!

– Ах, Сашка! Ах, обманщица! – пожурил меня дядя Коля, потрепав моё колено, – А ведь убедила в прошлый раз, что мальчишка! – я хихикнул, весело думая, что на этот раз убедил в обратном.

– Сашка, как ты здесь оказалась? – стал спрашивать меня дядя Коля, – Мы думали, ты давно уже в своём Приморье!

– Пришлось задержаться, отдохнула в пионерских лагерях, прокатилась автостопом… А, вы почему здесь?

– Да мы уже съездили и вернулись! Сейчас самый сенокос! Отпуска! Многие хотят развлечься!

– Наверное, на южном направлении выгоднее?

– На южном направлении свои работают, там ступить негде, а здесь пока простор, не все летают самолётами. Поиграешь с нами? С тобой хорошо тренироваться!

– На интерес?

– Конечно! Не на шелбаны же! Слазь оттуда! – дядя Коля снял меня с полки и посадил возле окна.

– Есть хочешь? – я отрицательно покачал головой:

– В столовой наелась. Вечером можно будет.

– Одеваться не будешь? Тебе удобно?

– Не буду! – засмеялся я, – Ещё колготки заставите снять!

– Знаем мы тебя! – засмеялись профессиональные игроки. – Ну, по маленькой?

Через час возле меня уже высилась горка купюр, которые я аккуратно перевязывал бечёвкой, выпрошенной у проводницы.

– Ну, Сашка! Не растеряла талант! – веселился дядя Коля, который знал, что затравка прошла, сейчас богатенькие пассажиры узнают, что здесь идёт весёлая игра.

И верно, не успел я убрать свой выигрыш, как в двери постучались и вошли двое соседей.

Я убрался к себе на полку, чтобы не мешать взрослым наслаждаться игрой.

– Да ладно, ты и с ребёнком не справишься! – услышал я, через некоторое время, – А ещё возмущаешься! Попробуй с девочкой сыграть!

– Девочка, ты умеешь в карты играть? – обратился ко мне дядя Коля.

– В подкидного дурачка умею, – ответил я. – А что?

– Да вот, ребята говорят, что мы их обманываем…

– Вы что, нечестно играете? – «удивился» я.

– Да вот, говорят. Слазь, сыграй с ним.

– Помогите слезть! – меня спустили с небес на землю, усадили на самом удобном месте, тогда я попросил рассказать мне правила игры, в которую они хотели бы сыграть.

– Мне всё понятно, – сказал я, – сдавайте.

Увязав очередную пачку, вернее, две, вторую надо было отдать наводчикам, я снова забрался на свою полку. Поезд давно уже был в пути, мы надулись чаю, азартные игроки менялись, одни уходили курить, ворча, что здесь ребёнок, которого надо переселить в другое купе. На что дядя Коля возражал, что я его племянница, за которой он должен следить.

– Я спать хочу! – наконец раскапризничался я. Мужчины начали совещаться, куда меня деть. Наконец решили оставить меня в покое, сами переместились в соседнее купе.

Сбегал в туалет, смыл макияж с лица. В отделе косметики мне посоветовали специальную воду, для смывания макияжа. Я, с благодарностью, согласился и купил эту туалетную воду и ватные тампончики. Сняв краску, вымыл лицо с детским мылом и почистил зубы. Улыбнулся своей физиономии, опять ставшей по-мальчишески грубой, белоснежной улыбкой, и пошёл спать.

Наконец-то я переоделся! Какое блаженство! Я вытянулся под простынёй и заснул, со счастливой улыбкой.

Ранним утром я проснулся от мощного храпа. За окном мчащегося поезда ещё царил сумрак, спать бы, да спать, а эти мужики храпели, да ещё источали непередаваемый аромат потных носков и водочного перегара. Они всё-таки отметили вечер небольшим возлиянием.

Пить мои приятели не пили, но пропустить рюмочку другую водки. или коньяку, не отказывались.

Теперь вот мне, на верхней полке, доставалось от звуков и запахов, в полной мере.

Пришлось встать на столик, заваленный всякой снедью, и приоткрыть окно. Дышать стало свободней, свежий воздух выдул сонливость, остудил голое тело. Я зябко передёрнул плечами и снова забрался под одеяло. Хорошо! Вместо храпа перестук колёс, звон сцепок, скрип вагонных пар.