Текст книги "Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Честно говоря, я еду к отцу. Жил в детдоме, сбежал.

– В детдоме? Почему? Отец же у тебя!

– Почему, почему, – проворчал я, – сказали, что мне там будет лучше, чем с родителями, вот и определили в детдом.

– А чё сбежал? – спросил мальчик Эдик, – Плохо там? Бьют?

– Да нормально там, просто захотел на отца посмотреть, да и понравилось, на свободе, когда сам себе хозяин, никто над душой не стоит. А там – вся жизнь за забором.

– Я бы так не смог, – сказал Лёшка, и ребята согласились. Они были одного возраста, десяти лет, домашние, совсем ещё дети, хотя на селе мальчишки должны раньше взрослеть.

Мы ещё долго купались, загорали, у ребят нашлось ещё немало вопросов ко мне:, где был, что видел.

Заинтересовали шрамы на ноге и руке.

– Когда назад возвращали, пристёгивали, на ночь, чтобы не сбежал! – объяснял я. Ребята поёживались. Я предупредил, что я им доверил им страшную тайну, и чтобы они помалкивали, иначе меня опять схватят и закуют в кандалы.

Когда собрались домой, оказалось, что мальчишки приехали на великах. Я попросил прокатиться. Дома у нас был велик, «школьник», я умел на нём ездить, у ребят были «взрослики», с высокой рамой. У ребят ноги уже доставали до педалей, а у меня только-только, пришлось елозить по раме. Под рамкой ездить не очень удобно. Честно говоря, я хотел приобрести велосипед, и какое-то время проехать на нём, тогда мой след хоть немного потеряется, ни на поездах, ни у дальнобойщиков никакой информации мои преследователи не соберут.

– Можно дамский найти, – предложил Вася, третий нашмой друг, – у него рама вот так, – показал он, – это чтобы девчонкам ногу не задирать. Или «школьник» купить..

– На «школьнике» далеко не уедешь! – огорчился я, – маленькие колёса, медленнее едет.

– Бывает ещё полувзрослый, «Орлёнок» называется…

– Саш! – решился Лёшка, – А зачем тебе вообще уезжать? Может, у нас останешься? Мамка и папка были бы не против...

– Может быть, оно и так, – согласился я, – только хочу я доехать до Приморья, встретиться с отцом, а там уже решу, что делать дальше.

СТо, что съездить к двойнику своего отца из прошлой жизни, я, конечно, хотел, но ещё больше я не хотел принести беду этим замечательным людям, которые приняли меня безо всякой оглядки на моё непростое прошлое. Я ведь признался Володе, что чуть ли не уголовник. А то, что он принял меня за девочку, я не сразу, но догадался. После чего и мама Маша стала мне подыгрывать: всю неделю, или даже больше, я старался быть девочкой, даже после того, как переоделся в свою одежду, мне надо было изображать из себя девчонку, чтобы сбить с толку как погоню, так и Серёжу.

Серёжу я даже целовал!

Поэтому, наверное, увидев мою походку и манеры, ещё там, на трассе, Володя засомневался ,в том девочка я, или, что я мальчик.

Все четверо, мы пришли к Лёшкиному дому, потому что Лёша предложил взять велики и покататься. У него было два велика: «школьник», из которого он уже вырос, и взрослый, недавно купленный.

Я решил взять с собой денег, угостить чем-нибудь ребят.

Когда забежал на веранду, на диване уже лежали аккуратно сложенные поглаженные вещи.

Взяв деньги, подумал, куда их положить. Хотелось оставаться в лёгонькой одёжке, а в ней, как известно, карманов нет. Потом вспомнил, что на велике должен быть бардачок для ключей, и выбежал во двор. Там стоялаи мама Маша с Лёшей, и о чём-то разговаривали. При виде меня, замолчали и смотрели, как я подхожу. Поблагодарил маму Машу, за выглаженную одежду, и вопросительно посмотрел на Лёшу.

– А, вот здесь, в сарае! – понял он, и быстро пошёл к сараю, я – за ним. Открыв дверь, Лёша скрылся внутри, потом вывел небольшой голубенький велосипед.

– Только шины подкачать, и можно ехать! – сообщил он, отдавая мне машину. Открыв бардачок, я положил туда пятёрку. Это для взрослых, пять рублей не очень большие деньги. Для детей это целое состояние.

Потом, прислонив велик к стенке сарая, снял насос.

Эдик и Вася тоже зашли во двор, начали помогать мне снарядить велосипед.

Лёшка в это времятоже вывел своего «коня».

Машин на улицах посёлка почти не было, в основном ездили на велосипедах, так что можно было без опаски ездить по дороге. Заехав в магазин и, накупив всяких сладостей си напиткамиов, поехали на футбольное поле, где обычно собиралась ребятня. Там стояли скамейки, а вдоль волейбольной площадки лежали брёвна. На них сидели девчонки и пацаны, прислонив свои велики к этим брёвнам.

Мои новые друзья познакомили меня с ними. Девочки сразу заинтересовались новым мальчиком, стали знакомиться. Я угостил их конфетами из кулька..

– Надолго к нам? – спросила Ира, черноглазая красавица с косами.

– Нет, ненадолго, завтра утром уезжаю.

– К кому приехал? – задала вопрос другая девочка, напротив, очень светленькая.

– Вот, к Лёше, – показал я.

– Они твои родственники? – спросили меня.

– Да, Лёша мне двоюродный брат, – нисколько не смущаясь, ответил я.

– Почему ты не говорил, что у тебя брат есть? – спросили девочки у Лёшки. Тот не знал, что ответить, пришлось прийти к нему на помощь:

– Мы далеко живём, я здесь проездом, еду на Дальний Восток, вот, решил заглянуть, навестить дядю Володю, тётю Машу и брата.

Лёшка радостно подтвердил мою версию.

Целый день я отдыхал душой с этими замечательными ребятами и девочками, катались по полю, разговаривали о всяких интересных вещах, даже все вместе съездили снова на речку, где снова купались, до темноты.

Когда мы приехали домой, мама Маша заругалась на нас, а меня сразу загнала в ванну, принесла сухое бельё. Купала она меня на этот раз задумчиво, как-то ласково. Я понимал её, у самого стоял комок в горле, зная, что скоро мы расстанемся навсегда.

Ужинали мы все вместе. Мне наложили картошки, налили простокваши, по моей просьбе, вместо молока. Была ещё копчёная рыба, солёные огурчики и помидоры, нарезанная колбаска.

Папа Володя рассказывал, как вывозил застрявшие возы с дровами, сломался тягач, поехавший за ними. Завтра он собрался в леспромхоз, за лесом, который отвозил на деревообрабатывающий комбинат. По пути подвезёт меня. После этих слов все затихли.

– Саша, – обратилась ко мне мама Маша, – ты хотел бы остаться у нас? Навсегда?

– Хотел бы, – согласился я, – к сожалению, это невозможно.

– Почему? – удивилась женщина.

– Я немного рассказал о себе папе Володе, – посмотрел я на него, – и это не враньё. Разве что-то недосказал, но всё вам лучше не знать. Лёша, ещё раз скажи Эдику и Васе, чтобы не говорили ничего лишнего обо мне, хорошо? – Лёша кивнул, расстроившись.

– Мам, можно, Саша сегодня со мной поспит? – вдруг спросил он.

– Вам же тесно будет! – удивилась мама Маша.

– Когда я прикидывался девочкой, – улыбнулся я, – я ночевал в девчоночьей спальне, это было в летнем лагере, и ко мне в постель всегда забиралась моя соседка по кровати. Так вместе и спали, обнявшись! Она очень жалела, что я не мальчик! – засмеялся я. Все оценили юмор ситуации и смеялись вместе со мной. Папа Володя просто хохотал, до слёз, наверное, больше над собой.

– Теперь мне будет жалко, что Саша не девочка, и не со мной, – вдруг сказал Лёша, и все, удивлённо, замолчали.

– Ты хочешь сестрёнку? – спросил папа Володя.

– Хочу, – вздохнул Лёша. – Хоть кого.

Его родители переглянулись, но ничего е сказали.

Положили нас с Лёшей вместе, подставив, на всякий случай, стулья с краю.

– Расскажи мне о себе, – попросил Лёша, упираясь своим носом в мой нос. Я глубоко вздохнул, вспоминая свою короткую, но очень насыщенную жизнь, и передёрнул плечами:

– Не надо, Лёш, моя жизнь, она... несколько страшноватая, это в кино интересно будет смотреть, или книжку про такие приключения читать. Но только не жить её. Когда рассказываешь, тоже, будто проживаешь заново. Больно. Прости, Лёшаи меня.

– Это ты прости, – возразил мальчикЛёша, – если бы ты остался, наверно, рассказал бы мне, да?

– Конечно. Брату всё бы рассказал.

– А у тебя есть брат?

– Есть. Он рыжий.

– Рыжий? – удивился Лёшка.

– У нас мамы разные. Его мама умерла.

– А твоя?

– В больнице, – я не сказал, в какой. На самом деле мать положили в психбольницу, откуда редко выходили, в наше время. Как сказал Жорка, в застенках, от пыток и издевательств, она подвинулась рассудком. Скорее всегоВероятно, врачи это заметили. Я невесело задумался. Всё-таки мама, как бы она ни относилась ко мне, для меняона оставалась мамой. А теперь я даже понимал, что она специально старалась не привязываться ко мне, но всё равно, пожертвовала ради меня и Лиской, и собой... Я всхлипнул.

– Саш, не надо! – горячо зашептал Лёшка, обнимая и прижимая к себе. – Я не знал, что тебе будет так больно! Не надо, братик... – от его слов слёзы потекли ещё обильнее, я вытирал их простынёй и сам прижимался к мальчику, как будто ища у него защиты от горестных воспоминаний.

А вообще, что ты разнюнился? – спрашивал я сам себя. – Если бы не все эти причины, то есть, не мать наркоманка и слегка сумасшедшая, значит, тыя не влез бы в эту пустую черепушку, и не было бы тебяменя здесь. А где бы я был? «И была тьма, и дух носился вонад тьмемою!!». Вот, то-то!

С такими интересными мыслями я и заснул.

Володя разбудил меня очень рано, было ещё темно. Тем не менее мама Маша уже приготовила завтрак, подоила корову.

Без аппетита я позавтракал, тепло попрощался с мамой Машей, обошлось без слёз. Пока было время, перебрал рюкзак, удобнее переложил вещи, чтобы самое необходимое лежало сверху.

Почему не с вечера? Потому что теперь сверху я положил Лискин рюкзачок, в котором хранились её когти, отмычки, финка. Стилет снова перекочевал на моё тело. Переоделся я в зелёные форменные зелёные шорты и рубашку с коротким рукавом, кармашками и погончиками. Под погончик запихал пилотку, в шорты протянул ремешок, в рюкзаке нашлись и плетёнки, не хотелось парить ноги, всё-таки ехать нам почти двести километров. Для Сибири это не расстояние.

– Красавец! – одобрил Володя, сильными руками поднимая меня к потолку. Я тихо заверещал.

– Пошли? – вздохнул папа Володя, вздохнув. Я заправил выбившуюся рубашку в шорты, подхватил рюкзак,. в котором уютно устроился свежий каравай хлеба и бутылка молока, а также кусок бекона, и зашагал к урчащей машине.

Открыв дверь, бросил внутрь рюкзак, и обернулся. У калитки стояли мама Маша и Алёшка.

Очередное моё прощанье. Я помахал им рукой, они тоже, Алёшка обнялся с мамой, я видел их такими в первый и последний раз. Машина тронулась, и дом скрылся из глаз.

– Тяжело? – грустно спросил Володя.

– Сколько у меня было уже прощаний! – вздохнул я. – Сколько ещё будет! И постоянно горько и больно. Будто по – живому рвёшь.

– – Так и есть, Саша, по – живому, – согласился Володя. – Ты, Саша, наверное, хороший человек, что к тебе сразу прикипаешь душой.

Я недоверчиво хмыкнул.

– Правда, Саша, не сомневайся.

– Я и не сомневаюсь! – невесело посмеялся я. – Душа ребёнка чиста, а грехи, которые он совершает, это грехи его родителей.

– Откуда только ты такие слова знаешь! – недоверчиво повертел головой Володя, – Побила, видно, тебя жизнь!

Я буркнул что-то, а что, сам не понял. Перед нами расстилалось не совсем ровное шоссе, по обочинам тянулся лес, или тайга, чем они отличаются? Наличием, или отсутствием хвойных деревьев? Над тоннелем из деревьев начинало светлеть небо.

Однообразие, мощный гул двигателя и мягкое удобное сидение навевали дрёму. Немного поборовшись с ней, заснул.

Снилась мне Лиска. Мы бегали с ней по пляжу друг за другом, весело смеясь. Вот она нагнала меня, и, вместо того, чтобы начать бороться, обняла, смотрела на моё лицо и смеялась. Потом начала целовать, приговаривая, какой я милый. Я смеялся от щекотки.

Проснулся я как раз от щекотки. это Володя пытался так меня разбудить. Спал я, привалившись к его боку. Машина стояла.

– Пошли, разомнёмся? – спросил Володя. Я согласился. Мы вышли, освежились, немного прошлись по обочине.

– Много проехали? – спросил я,. посмотрев на высоко поднявшееся солнце.

– Больше половины. Ты так хорошо спал, улыбался чему-то. Что снилось?

– Сестра! – улыбнулся я, – Мы с ней играли. Я и сейчас представляю, что она жива, советуюсь с ней.

– Правильно, Саша! – потрепал Володя меня по голове. – Поехали?

– Поехали! – я взобрался на подножку, залез на сиденье. Удобно, играет радио. Что ещё надо путешественнику? Володя устроился рядом, за баранкой, и мы двинули дальше.

– Что думаешь делать, когда расстанемся? – спросил он меня.

– Пообедаю, потом попробую остановить попутку, пока не доберусь до какой-нибудь станции. Там попробую поездом. Самолётом бы, да мне положено ножками.

– Это точно, – процедил Володя. – Неужели правда то, что ты мне тогда рассказывал?

– Правда, Володя, только не принимай близко к сердцу, будут спрашивать, скажи, был, уехал. Ни в коем случае ничего не спрашивай, не злись. У тебя мама Маша, Алёша. Помни о них, меня ты всё равно больше никогда не увидишь, обещаю написать, когда устроюсь.

– Да, Лёшка дал тебе адрес?

– Я его запомнил. Мне нельзя такие вещи у себя хранить. А ещё лучше, если ты подумаешь, что всё это – весёлый розыгрыш, и меня просто ищут, чтобы вернуть в родной дом! – я постарался как можно более веселей рассмеяться:

– Видел фильм «Маленький беглец»? Там японский мальчик моего возраста на попутках добирался до Москвы, чтобы научиться играть на скрипке. Не зная языка, в чужой стране! И добрался ведь, и выучился! А у меня задача куда скромнее! Тем более, в родной стране, – потухшим голосом закончил я. Помолчали, разглядывая проносящийся пейзаж.

Я представлял,. какие мысли бродили у Володи в голове: как он сможет просто взять, и высадить ребёнка посреди дороги? Такого маленького и беззащитного? Что он будет делать? Уговаривать вернуться? Точка невозврата ещё не пройдена!

Нет, возвращаться – плохая примета, один раз уже вернулся, спасибо.

Эти хорошие, добрые люди просто не знают, что усыновить меня в наше время просто нереально. По показателям здоровья даже их собственный сын не был бы готов дляна усыновленияе. По уровню дохода, возможно, подошли бы. Неплохой дом, однополые дети, не надо отдельной комнаты..

А почему я думаю, что по здоровью не подойду? Хорошее у меня здоровье!

Только вот, ещё одна загвоздка: для того, чтобы меня усыновить, сначала надо вернуть, где взял, потом приехать, и написать заявление, после чего ждать решения комиссии. Делать всякие запросы, нет ли у меня родственников, какое у меня наследство, и что-то там ещё. В общем, пока соискатель не отступится.

Так я играл, вспоминая законы. Потому что Кодекс надо чтить, а, чтобы его чтить, надо знать, что чтить. УК РСФСР мы учили, как домашнее задание. Все статьи я не запоминал, кода надо, напомнят, а вот то, что такое хорошо, иа что такое плохо, я запомнил.

Кому принадлежит ребёнок, я тоже знал. Государству. Родился где? Принял гражданство, тебя лечат и учат за счёт государства. Семья под надзором государства, в школе пионерия, комсомол, потом партия.

Окончил школу, призвали в армию, опять же на государственном обеспечении, где за тобой неусыпный надзор. Институт? За счёт государства, там тоже комсомол и партия наблюдают за тобой, воспитывают, ставят на правильный путь..

Если маленький человек в беде, государство придёт на помощь, заберёт у нерадивых родителей, определит в детский дом, накормит и даст крышу над головой, устроит на работу после выпуска.

Отдавать своих детей государство не любит.

Беглецов сурово наказывает, потом, по-отечески пожурив, принимает в свои объятия.

В общем, вы понимаете, почему я не мог поддаться ни на какие уговоры.

Ещё я не понимал такого упорства преследователей. Может быть, им нужен мой отец? Чтобы надавить на него, заставить выполнить какую-то работу? По специальности.

Может, правда, выйти наоборот, и озверевший папа перебьёт их всех – всех, кто дорос до тележной чеки. Или вообще всех, чтобы прервать их бл…ий род…

Я настолько углубился в свои думы, что не обращал внимания, что происходит на дороге. А зря!

Впереди стоял пост ГАИ. Из «козлика» с белой на синем крупной надписью вышел сотрудник в белой портупее, и показал жезлом, куда припарковаться. Я не успел нырнуть вниз.

Сердечко бешено застучало, адреналин заставил всё тело задрожать от напряжения.

«Спокойствие! Только спокойствие!», – голосом Карлсона предупредила Лиска. И я выдохнул.

Володя, бросив предупреждающий взгляд на меня, чтобы я сидел тихо, вышел, достав документы.

Чтобы было слышно, о чём они говорят, опустил стекло. Двигатель урчал негромко, и были слышны обрывки разговора:

– Сын… напросился в поездку… в опилки…, – что за «опилки»? Меня – в опилки? Или так называется то, что отпиливают от бревна. «Макаронник», это, вроде, когда края у доски отпиливают.

Наконец Володя опять забрался в кабину, вытер пот со лба, а гаишник, когда проезжали мимо, улыбнулся мне,. и шутливо отдал честь. Я быстро надел пилотку и ответил. Гаишник развеселился и помахал рукой, я тоже широко улыбнулся. Как же приятно увидеть хорошего человека!

– Что, весело? – спросил Володя, – А у меня поджилки трясутся.

– У меня тоже, – признался я.– А что за «опилки»? – Володя изумлённо посмотрел на меня, потом рассмеялся:

– Подслушивал? Молодец! Это пионерлагерь от леспромхоза. Вообще-то называется «Сосновый бор», это в простонародье, «опилками» называют. Я сказал, что везу тебя в лагерь. Вообще-то возят в лагерь организованно, но я сказал, что ты напросился со мной.

Я достал карту, и стал внимательно её разглядывать. Оказывается, до поворота до леспромхоза осталось километров пятьдесят, потом, проехав вперёд ещё немного, километров двадцать. можно увидеть поворот к пионерлагерю. Очень интересно! Можно с комфортом переночевать. Я улыбнулся, вспомнив предыдущую эпопею с лагерем. Может, опять в девочку? Очень весело было, даже к мальчику девочку приревновал! – я прыснул в ладошку, потом звонко рассмеялся.

– Чему веселишься? – хмуро спросил Володя.

– Да так, вспомнил лагерь. А там на самом деле сосновый бор? – Володя кивнул:

– Да, Лёху возил прошлым летом. Ему не понравилось, дисциплина, говорит, надоело строем ходить. А у вас, говоришь, всю жизнь так?

– Ну да, – согласился я, – в принципе, это неплохо. Но, понимаешь, когда всю жизнь живёшь по указке, выходя в люди, детдомовцы теряются, не знают, что делать со свободой. Их неохотно берут на работу, потому что, испытав шок, от перемены условий жизни, у них поначалу всё валится из рук. Надо немного потерпеть такого, с пониманием отнестись к подростку, а не ругать постоянно. Разочаровавшись в такой жизни, ребята сходятся совсем с другими людьми…, – Володя очень странно посмотрел на меня, но промолчал. Опять меня занесло. Ну а что? Не правда, что ли? Приходит вчерашний мальчишка на тот же завод, а его гоняют, не как ученика, а как мальчика на побегушках, в том числе за сигаретами и водкой. А потом говорят, что ни на что не способен, да ещё и ворует…

Вот и поворот. Володя затормозил, остановился. Посмотрел на меня вопросительно. Я отрицательно покачал головой, подал ему руку. Очень осторожно Володя пожал её. Тогда я открыл дверь, вылез сам и вытащил свой рюкзак.

Просунув руки в лямки, вскинул его за спину, пошевелил лопатками, проверяя,. удобно ли,. и встал на обочине, чтобы пропустить жёлтый лесовоз, ставший почти родным.

Хлопнула дверца, из-за длинного капота выбежал Володя с небольшой сумкой. в руке:

– Саша! Подожди! – Володя подбежал ко мне, с ходу обнял, крепко к себе прижал.

– Саш, тут Маша собрала мне в дорогу, возьми!

– Зачем? – удивился я, – Мне тоже собрала. Мне всё не съесть, пропадёт!

– А ты сделай, чтобы не пропало! – сердито сказал Володя.

– А ты что будешь есть? Я доберусь до лагеря, там накормят, а ты? По дороге ни одного посёлка! Папа Володя, не надо! Если хотел просто попрощаться, давай, ещё раз обнимемся, только не проси остаться, мне и так нелегко. Хорошо? – я требовательно посмотрел Володе в глаза.

Володя держался с трудом. Но всё же решился. Ещё раз обняв меня, сел в свою машину и уехал, обдав меня волной воздуха, наполненным запахом разогретого металла и сожжённой соляры.

Когда прицеп скрылся за поворотом, я облегчённо вздохнул и пошёл на Восток.

Пройдя около километра, увидел недалеко от дороги обустроенную стоянку для автомобилей и стол с лавками. Почувствовал, что пора бы перекусить.

Осмотрев окрестности, увидел родничок, выложенный камнем, подальше – будочка известного назначения, которую я сразу проверил на наличие удобств. По достоинству их оценив, помыл руки и развернул свои припасы.

Не успелв съесть и половины, как подъехала «Алка». Белая нарядная фура остановилась на стоянке, из неё вышел водитель лет сорока, для меня совсем старик, и подошёл к моему столику.

– Привет, пионер! Приятного аппетита! Куда путь держишь?

– Спасибо! В пионерлагерь, вестимо! – ответил я, отправляя в рот вкуснейший кусок бутерброда, состоящий из бекона, сыра, варёного яйца, в прикуску со свежим огурчиком.

– Позволь, я тоже рядом расположусь?

– Конечно, дядя! – рассмеялся я.

– Спасибо, племянничек! – улыбнулся дядя. Принеся баул со съестным, он разложил на столе снедь, предложив мне попробовать угощение его жены, стал рассказывать о своей семье, детей-подростков, которые «совершенно отбились от рук». Все шофёры-дальнобойщики словоохотливы, долгое молчание развязывает языки.

Я слушал рассказ вполуха, думая, как напроситься к нему в попутчики.

– А ты, как здесь оказался, один? – задал мне вопрос дядя.

– Да, – махнул я рукой, – Немного заблудился. У нас ориентирование по местности, дали карту, компас я потерял, сейчас вот, нашёл неплохое место, решил перекусить, потом пойду в лагерь. Вы не знаете, где он? – спросил я, открыто глядя дяде в глаза.

– Знаю! – удивлённо сказал тот, – Далеко ты забрался!

– Я домой бегал!! – доверительно сказал я, – Видите, собрали мне на дорожку. Может, подвезёте до поворота?

– Довезу, конечно. Но, сдаётся мне, что ты врёшь!

– В чём? Что в лагерь еду? Или то, что домой бегал?

– Про спортивное ориентирование. Похоже, в «зарницу» играете? Меня в заложники не будешь брать? – засмеялся водитель фуры. Я заинтересованно посмотрел на него.

– Но-но! – погрозил он мне пальцем, – Не втягивай меня в свои игры! Знаю я вас! Однажды такой же малыш уже обманул меня. Я в засаду попал! – захохотал дядя.

– Не буду я вас заманивать в засаду, – вздохнул я, – помогите проехать полосу противника, и я привезу карту в свой штаб, – Я вынул из кармашка на рюкзаке краешек карты.

– Не обстреляют меня? Шины не проколют?

– Я спрячусь, на полке.

– Добро! Помогу такому симпатичному молодому человеку! – улыбнулся дядя, слегка стукнув меня по плечу.

Собравшись,вернувшись. мы пошли к машине. Я залез в довольно обширное нутро кабины, спрятал рюкзак, сам забрался на спальное место и задёрнул шторки.

Двигатель зарычал, и наш автомобиль побежал по шоссе.

Разговаривать таким образом было не совсем удобно, но я не был склонен к разговорам, а водитель уже выговорился, и. уверенно вёл тяжёлую машину.

Так мы ехали довольно долго, потом резко затормозили и остановились.

– Куда, под колёса лезете?! – закричал водитель, выглядывая в окно, – Жить совсем надоело?!

Никто не ответил, просто открылась дверца со стороны пассажира, и в кабину решительно влез мальчишка, почти в такой же форме, как у меня, только на голове у него был берет.

Шумно дыша, он осмотрел кабину, заглянул за шторку, никого не нашёл и покинул автомобиль.

– Пропускай! – крикнул он кому-то, – Чисто! Никого нет!

Водитель, тихо ругаясь, тоже заглянул за шторку, пробормотал:

– Когда успел? На ходу выпрыгнул? Чудеса! – воткнул скорость и разогнал машину, что-то ворча.

Я снова улёгся на полкеу, поглядывая, однако. в боковое окошко. Когда отъехали на приличное расстояние, я перебрался на переднее сиденье со словами:

– На повороте не забудьте притормозить.

– А? Ох! – Водитель резко затормозил, я чуть не вылетел в окно!

– Осторожнее! – испугался я.

– Ты откуда?! – воскликнул дядя, округлив глаза.

– Вы что, дядя? – в свою очередь удивился я, – Вы же обещали меня подвезти до лагеря! «Сосновый бор», не помните?

– Помню! – согласился водитель, – Ну вас, с вашими играми! Заикой оставите!

– Ничего не понимаю! – пожал я плечами, – Почему заикой?

– Ни почему! – рассердился шофёр, притормаживая у грунтовки, уходящей направо, – Приехали, выходи!

– Спасибо, дядя! – сказал я, выходя, – Передавайте привет Вальке и Пашке!

– Передам! Обязательно передам! – улыбнулся водитель, помахал рукой, и отправился дальше.

Сначала я любовно развернул пионерский галстук, который гладила мне Лиска, вынув из пакетика, повязал его красивым узлом, надел на голову пилотку.

Потом влез в лямки рюкзака и пошёл по дороге, ведущей к лагерю. На это указывал дорожный указатель с соответствующей надписью: «П.Л. «Сосновый Бор» 5 км.». Однако, не очень близко.

Но делать нечего, я взял темп и легко шёл по обочине, разминая ноги.

«Сосновый Бор»

Примерно через час показался забор, шлагбаум и будка дежурного при нём. Из будки вышел мальчишка лет тринадцати. В чёрных шортах, чёрном берете, белой рубашке с красным галстуком.

Я отсалютовал, мальчишка ответил.

– Куда? – спросил дежурный, внимательно разглядывая меня.

– К начальнику лагеря, товарищу Дынину! – ответил я, оглядывая видимую отсюда часть пионерлагеря.

Ну нифига себе, лагерь! Двухэтажные кирпичные коттеджи, цветники кругом, сосны вокругом высоченные, воздух чистейший!

– Как вы надоели со своими подколками! – возмутился мальчишка, – Арбузов его фамилия! Евгений Олегович! Запомни, и не перепутай, смотри. Здесь его нет, он в палаточном городке.

– Жить что ли, здесь будем? – указал я на коттеджи

– Раскатал губу! – усмехнулся дежурный, – Раньше надо было приезжать! Сейчас всех выселили в поле, там палатки поставили. Здесь начальство будет отдыхать. Пока порядок наводят, вот и нет никого..

– А ты чего здесь? – спросил я.

– Заворачивать таких, как ты! – ответил пионер, – Видишь, тропинка? Топай по ней, доберёшься до лагеря, там спросишь товарища Дынина! – усмехнулся мальчишка, – А ты не из этих? – мотнул он головой в сторону коттеджей, – Не сынок?

– Не сынок, – ответил я, – а что, есть такие?

– Есть, – недовольно ответил дежурный, – они пока вместе со всеми. А у тебя папка, что,. дальнобойщик?

– Откуда знаешь? – удивился я.

– Выглядишь, как пижон. Переоденься, если есть во что.

– Спасибо за совет! – улыбнулся я мальчишке и углубился в заросли, куда вела тропинка.

Найдя подходяще место, переоделся в выгоревшую футболку и «сиротские» шорты. Кеды и так были пыльные. Снова накинул лямки рюкзака на натруженные плечи и двинулся дальше. Через полчаса я услышал детские голоса, верхушки больших десятиместных палаток, и вышел к палаточному лагерю, устроенному на обширном поле.

Место было довольно живописное, вокруг смешанный лес, со стороны основного лагеря подступал сосновый бор, деревья с голыми стволами и зелёной кроной в вышине.

Надо слазить наверх, подумал я, оттуда, наверное, открывается чудесный вид на озеро!

Большое озеро виднелось среди палаток.

Палаточный городок был обнесён дряхлым забором, в котором был снесён приличный кусок, через который и вела довольно широкая тропа, по которой я пришёл.

Выйдя на «улицу», я покрутился, не зная, куда пойти, потом увидел флагшток со знаменем и стоящим рядом постовым. Я подошёл к нему.

– Мне куда? – спросил я постового.

– Ты что, не знаешь, что с постовым у знамени нельзя разговаривать? Вон, у девчонок спроси! – сердито ответил мальчишка. Он был старше меня года на три, и смотрел свысока.

Я осмотрелся и увидел девочек, чем-то занятых у палаток. Я решил познакомиться с ними.

– Девочки, а, девочки! А как вас зовут? – спросил я. Девочки критически оглядели меня и спросили:

– Чё надо?

– Фу, как некультурно! – сморщился я, – Мне сказали, что вы знаете, куда мне идти.

– Конечно, знаем! – сказали девочки, и послали по известному направлению.

– Ого!! – удивился я, – А точнее, можно?

– Какой ты настырный! – сказала самая красивая, – Иди вон к той палатке, крайней. Там малыши живут, кажется, у них есть свободные места.

Я поблагодарил и пошёл искать малышей. Когда подошёл, из палатки выбрался мальчик лет восьми:

– Ты к нам? – улыбнулся он щербатой улыбкой, – заходи, у нас есть ещё места!

Я зашёл в большую палатку, где были установлены по кругу двухъярусные нары, нашёл свободное место и бросил туда рюкзак.

– Меня Вадик зовут, – представился мальчик.

– Саша Ниточкин, – ответил я.

– Ниточкин? – переспросил весёлый Вадик.

– Ну да! Чем хуже Инночкина?

– А! – засмеялся Вадик.

– Где ребята? – поинтересовался я.

– Кто где, – махнул рукой мальчик, – осваиваются. Я палатку охраняю с вещами.

– Хорошее дело! – согласился я, – Давно переехали?

– Второй день. Большие пацаны в войнушку играют, «Зарница» называется, а мы здесь, порядок наводим. Ещё эти, – сморщился он, – сынки начальников лазят тут. Скорее бы их забрали.

– Вредные? – мальчик только рукой махнул.

– Пляж у вас как, хороший?

– Нормальный, только купаться нельзя, если кто без спросу в воду войдёт, исключают из лагеря.

– Что так?

– Не оборудован ещё. Нет вышки для спасателей, лодок.

– Ясно, в основном лагере всё это есть?

– Конечно! Но здесь лучше.

– Ночью не холодно?

– Мыа спим в куче, так теплее, – я хмыкнул.

– А где здесь умывальник, туалет? – мальчик показал направление. Оказывается, эти удобства находились не так далеко от нас. Проверил и то, и другое, потом вернулся к «своей» палатке.

Вадику было скучно, он обрадовался мне, рассказывал про весёлую пионерскую жизнь, о своих друзьях. Я достал фляжку из рюкзака, и мы напились родниковой водички. Заглушили голод.

Есть хотелось сильно, прошагал я немало за сегодня, а перекус был часа двачетыре назад.

Я уже хотел было достать из рюкзака остатки трапезы, но тут к нам подбежали мальчишки.

– О! – заулыбался Вадик, вставая, – Наши вернулись!

Малыши, увидев меня, обрадовались: ведь я среди них был самым старшим, ребятам явно нужна была защита.

Мы быстро перезнакомились, ребята предложили сложиться и поесть, а то до ужина ещё долго.

Нижний ярус был свободен от матрасов, все убрали наверх, где теплее, так что сделали здесь импровизированный стол и расположились вокруг, как древние греки, лёжа, а кто и как японцы: сидя на пятках.

Мальчики мне очень понравились, все были веселы, доверчивы, глазки сияли от радости общения.

– Чем здесь занимаетесь? – спросил я, – Сильно мучают?

– Пока нет! – засмеялись ребята, – Сейчас переехали, порядок наводим, нас не трогают. Ни зарядки, ни построений!

– Старшие пацаны играют в войну, а нас не взяли… – вздохнул Владик, белобрысый малыш семи лет.

– Боятся, что потеряетесь! – засмеялся я.