Текст книги "Осколки нефрита"

Автор книги: Александр Ирвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

КНИГА ТРЕТЬЯ

Снег падает

и падал прежде

на его спутников,

которые были с ним,

на карликов, на клоунов

и на калек.

Снег падал,

пока они не замерзли,

потерянные среди мертвых

«Полет Кецалькоатля»

выходи выходи выходи

выходи малыш ко мне

это я сделал тебя

выходи малыш

выходи жемчужинка

маленькое перышко

Поэма для облегчения родов

Тоцоцтонтли, 8-Олень – 16 февраля 1843 г.

Последнюю неделю тонкая корочка льда покрывала берега Грин-ривер, отступая в солнечные дни и вновь появляясь по утрам. Изменения уровня воды в реке оставили слои льда, похожие на наросты древесных грибов на коре. Сегодня немного потеплело, однако Стивен все равно был рад, что проведет день в пещере, вдали от промозглых ветров. Когда на улице слишком жарко или слишком холодно, то хорошо спуститься в пещеры, где царит постоянная температура в пятьдесят четыре градуса [9]9
  Соответствует 12 градусам по Цельсию.


[Закрыть]– и зимой, и летом, – но зимой там Стивену нравилось больше, потому что приходило меньше посетителей и они не так сильно нарушали покой пещеры.

А вот без самой зимы можно было бы и обойтись. С тех пор как он начал думать о Монровии, мысли о теплых странах не выходили у Стивена из головы: густые влажные джунгли; дождь, теплый, как вода в ванне; солнце, которое поджарит его светлую кожу мулата до настоящей африканской черноты. Эти мысли придавали ему сил – и вызывали злость. Стивен все еще плохо спал по ночам, хотя сны о мумии приходили к нему только раз в три недели или около того. Он все время видел во сне огромный город, расположенный у большого мелкого озера среди покрытых джунглями гор. В этом городе Стивен владел недвижимостью; к нему приходили уладить споры и посоветоваться в тени огромной горы на востоке.

Это был его сон о Монровии, его мечта об Африке, которая ждет его и в которую он так жаждет вернуться. Однако с каждым разом – а сон повторялся почти каждую ночь – Стивен все больше убеждался в том, что этот город вовсе не был Монровиллем, столицей Монровии, и находился совсем не в Африке, да и смотрел он на этот город чужими глазами.

Сновидение стало его пугать.

– А ты уверен, что никто в Боулин-Грин не проболтается? – Ник Бренсфорд сидел в одной из двухместных колясок доктора Крогана, глядя в сторону гостиницы, словно Кроган немедленно выскочит из-под земли, стоит лишь упомянуть его имя.

Стивен попросил разрешения вместе с Ником уехать на ночь в Боулин-Грин на свадьбу двоюродного брата – всего лишь предлог, чтобы получить возможность спуститься в одиночку в пещеры вопреки запрету Крогана. Только Ник знал, что Стивен задумал на самом деле, и, как обычно, нервничал.

– Все будет нормально, – сказал Стивен. – Просто поезжай и не разговаривай ни с кем из посторонних. Увидимся завтра.

Он хлопнул задремавшую лошадь по крупу, и Ник скрылся в утренней дымке.

Стивен, как мальчишка, поскакал вниз по тропе, торопясь оказаться под землей, прежде чем станет совсем светло. Под ним зияла пасть пещеры, и ее теплое дыхание щекотало ноздри сладким обещанием новых открытий. Трепет предвкушения всегда охватывал Стивена, когда он оказывался с пещерой один на один, – сегодня посетителей не будет.

Солнце еще только заблестело на подмерзшей коре деревьев, когда он ступил в мир сумрака. Стивен быстро прошел через Щель Гучинса и величественную Ротонду, освещая фонарем пыльные остатки разработок селитры. Впереди изгибалась Главная пещера – гипсовый потолок ярко поблескивал там, где пока не успел почернеть от дыма. Стивену очень хотелось найти способ залезть на тридцатифутовую высоту и прикоснуться к потолку. Вот уж чего еще никому не удавалось.

Через полчаса он дошел до Гроба гиганта и остановился передохнуть, сделать пару глотков и решить, куда идти. Если продолжать идти через Главную пещеру, то выйдешь к Храму, а потом к Дальнему пределу, где пещера заканчивается гигантским обрывом. Через него наверняка должен быть какой-то проход, однако Стивен до сих пор не сумел его найти. К тому же до Дальнего предела далеко – мили три просто идти, прежде чем начнется собственно лазание по пещерам.

С другой стороны, если пройти под Гробом гиганта и через Бездомную яму, то можно налазаться вдоволь: куда ни глянь, везде пещеры, в которые он не заглядывал с прошлой осени.

Стивен надеялся, что призраки выскажут свое мнение, однако ожидание было напрасно. Духи молчали, и все решило предвкушение новых открытий. Стивен отхлебнул из фляги и юркнул в круто спускающуюся вниз галерею под Гробом гиганта.

За час до рассвета сон повторился.

Арчи поднял лицо к солнцу, ожидая момента, когда оно окажется прямо над головой – время фальшивого света, когда проделки Кролика ослепляют Глаз Древнего бога. Слева от него стояла мумия – она называла себя «чакмооль» – в роскошной накидке из зеленых перьев кецаля, по виду совсем как человек, за исключением золотистых глаз с кошачьими зрачками, которые следили за взглядом Арчи, обращенным к солнцу. Справа от Арчи стоял Майк Дайн, истекающий потом и одетый лишь в лохмотья изодранного пальто. «Нет, Арчи, не надо», – говорил он, повторяя слова, словно молитву, и изо рта у него вырывались призрачные язычки пламени. Внизу, у основания ступенчатого каменного храма, на вершине которого они стояли, пылал огромный костер, и воздух над ним колыхался от жара. Арчи посмотрел сквозь волны горячего воздуха на широкую площадь, заполненную народом, – казалось, что все они слились в едином танце. Там были Райли Стин, и Удо, и Беннетт, и Ройс Макдугалл. Позади Стина стоял полнотелый Финиас Т. Барнум, наморщив лоб, как будто пытался определить, какую роль он играет в происходящем.

Прямо перед Арчи Джейн лежала на каменном блоке, стороны которого покрывали иероглифы, почерневшие от засохшей крови. На ней была такая же накидка, как у чакмооля; глаза обведены красными кругами – от бровей до скул; вокруг талии, словно юбка, обернута шкура ягуара. В глазах стоят безмолвные слезы, но она лежит спокойно и смотрит Арчи в лицо.

– Тониату, – сказал чакмооль. «Солнце».

Арчи посмотрел вверх и увидел, как изменилось солнце, как его свет прогнулся под тяжестью Того, кто заставляет все расти. В центре пустого горящего шара появились тени – призраки Плеяд.

– Тлалок, интонан интота, – продолжал чакмооль. «Наша Мать, наш Отец».

Чакмооль улегся на каменный блок рядом с алтарем, согнув колени и сложив руки на животе.

– Имакпаль ийолоко. – «Он держит людей в своей ладони».

Арчи осознал, что сжимает в руках кухонный нож Хелен.

Волна молчания разлилась по толпе, и Арчи увидел Барнума, который все еще сосредоточенно хмурился с видом человека, упорно пытающегося вытащить что-то из памяти.

– Нет, Арчи, не надо, – сказал Майк.

Арчи поднял нож, и чакмооль произнес:

– Йоллотль, эцтли; омпа онквизан тлатликпак. – «Сердце, кровь; мир выливается».

Он проснулся с ножом в руке, а талисман с перьями кецаля трепетал в такт пульсу на его горле. В непроглядной темноте погреба Арчи наблюдал, как на остром лезвии ножа играют отблески фальшивого солнца.

Голоса нет, голос, тот самый голос, вернулся, когда Стивен осторожно обошел по краю Бездонную яму. В уголках его глаз разбежались морщинки зарождающейся улыбки – теперь это название всегда вызывало у него улыбку. Но стоило ему услышать голос, и улыбка побледнела.

Пещера перестала шептать, когда он нашел мумию. Голоса, то есть призраки, исчезли. В те немногие разы, когда Стивену удавалось побывать в пещерах одному, он понял, что такое одиночество. Уединение само по себе не есть одиночество. Одиночество – это когда ты хочешь, чтобы кто-то был рядом, а никого нет. Стивен никогда не думал, что ему придется испытать это ощущение в пещерах. Раньше с ним всегда были шепоты, направлявшие его. А теперь он понял, почему некоторые боятся пещер.

Стивен, скоро придут посетители. Я вернусь в ближайшее время.

– Посетители всегда приходят, – сказал Стивен. – Как я их узнаю?

Ты узнаешь меня.

Стивен остановился и присел на корточки возле поворота коридора. Впереди галерея сужалась в забитую грязью щель, по которой нужно ползти. Он назвал этот проход Извилистой дорожкой. Извилистая дорожка вела в Зал огромного облегчения – похожую на тарелку комнату, где едва можно было выпрямиться в полный рост. Имечко, конечно, чересчур громкое, но было очень точным в тот момент, когда Стивен впервые добрался до зала и смог передохнуть после изнурительного пролезания по Извилистой дорожке. Нос и рот забила грязь, фонарь надо было толкать перед собой, а в одном узком месте пришлось повернуть голову набок, чтобы пролезть. Однако он чуял впереди большую пещеру, точно так же, как и в ту ночь, когда нашел мумию.

– Тебя я наверняка узнаю, – ответил он. – Чего ты от меня хочешь?

 
Ты должен будешь выполнить свою задачу. От этого будет зависеть новый мир. А когда ты ее выполнишь, то будешь стоять по мою левую руку и станешь свободным человеком. Готовься встретить гостей, Стивен. Я подскажу тебе, что нужно делать.
 

Голос затих, и Стивен очень остро почувствовал, что он совсем один и от солнечного света его отделяет слой известняка толщиной футов в сто, а то и больше. Шепоты не возвращались. Что же такого в этом голосе, что вызывает страх перед пещерами? Какая угроза прячется за обещаниями свободы?

До того как Стивен самостоятельно научился читать, гости говорили о книгах и дразнили его, рассказывая истории, о которых он никогда не слышал. Злость и раздражение вскипали в нем при этих воспоминаниях; казалось, что над ним издевательски смеются за его спиной. Такие же чувства у него вызывал и этот голос. Голос недоговаривает чего-то, в чем-то лжет. А если он лжет хоть в чем-то, значит, нельзя доверять его обещаниям.

– Я все равно буду свободен! – прорычал Стивен в яму. Темнота поглотила его слова и удержала их в себе.

Ему нужны ответы. Если голос лжет, то надо выяснить, в чем именно он лжет. В противном случае Стивен будет всего лишь орудием в его руках – точно так же как он служит орудием доктору Крогану. Когда придут посетители, возможно, у них будет информация, а пока что Стивен решил выяснить все возможное самостоятельно. И начать следует там, где он нашел мумию.

В Речном зале Стивен задержался возле большой заводи, названной Мертвым морем. Он хотел хлебнуть водички и обдумать ситуацию. Река Стикс призывно бормотала за следующим поворотом галереи. В той стороне пещеры менялись, найти проходы становилось труднее. Во влажном воздухе, пропахшем водой, висело ощущение простора, ожидающего, когда кто-нибудь его откроет.

В реку впадало несколько притоков, и Стивен прошел по каждому из них так далеко, как только смог: пока еще оставалось несколько дюймов воздуха между водой и потолком и пока зубы не начали стучать от холода. Он нисколько не сомневался, что пещеры продолжаются и дальше. Нужно было лишь прислушаться к духам и найти проход, когда спадет вода в реке. Он уже нашел одну галерею на той стороне реки. Холодная и неудобная кишка, названная Чистилищем, через милю-другую выводила к необычайным красотам. Стивен обнаружил высоченные каньоны-проходы со стенами, которые бурные потоки когда-то изрезали странными бороздками и сколами, а также десятки мелких трещин и углублений, похожих на кротовые норы.

«Когда-нибудь все они будут носить имена посетителей, – с горечью подумал Стивен. – Людей, которые приходят сюда только для того, чтобы сказать, что они здесь были».

Другие притоки тоже могли вести к большим пещерам, однако сейчас вода почему-то заставляла Стивена нервничать. Поверхность Мертвого моря была спокойна, и Стивен пришел к мысли, что это вода как-то заставила духов замолчать.

«Раньше они всегда подсказывали мне, когда поблизости оказывалась новая пещера, – подумал он. – А с тех пор как они замолчали, я стал бояться воды. Одно наверняка связано с другим».

И он должен выяснить, что это за связь, должен выбросить голос из своей головы и из пещеры, чтобы шепчущие духи могли вернуться.

Стивен протиснулся в проход, ведущий к Бездонной яме, и мерно двинулся ползком, а где попросторнее – на четвереньках. Когда он пробирался сквозь спиральный лаз в конце прохода, ему почудились голоса и он остановился, чтобы успокоить дыхание и прислушаться; однако если там и были какие-то звуки, то они затихли, и Стивен решил, что это случайный отзвук экскурсии в другой части пещеры. На сегодня экскурсий не планировалось, но мало ли что. Вдруг Кроган решил лично привести нежданного посетителя на прогулку?

«Вечно мне не везет. Не хватало еще, чтобы кто-то бросил в яму факел, пока я стою там на дне. Какой-нибудь заезжий дантист перепугается до смерти, да и что скажет доктор Кроган?».

Больше он ничего не слышал, однако, спускаясь по каменному обвалу на дно, Стивен несколько раз поймал себя на том, что поглядывает вверх, вместо того чтобы смотреть под ноги.

По коже головы ползали мурашки, словно он ожидал, что вот-вот стукнется головой. Может, наверху кто-то есть?

Именно тогда Стивен заметил следы, ведущие в Зал мумии. Он резко остановился, чувствуя, как мурашки поползли вниз по шее и по рукам.

Больше никто не знал об этом проходе, и Стивен был уверен, что это единственный путь в Бездонную яму. Или это его собственные следы? Вполне может быть, но ведь яму частенько заливало водой, когда реки разливались. Тогда чьи это следы? Неужели кто-нибудь еще нашел путь в Зал мумии?

Стивен удивился ревнивому чувству, охватившему его при мысли, что кто-то другой стоит перед огромной статуей.

«Это моя статуя, – подумал он. – По крайней мере она должна принадлежать мне, если хоть что-то в этой пещере может мне принадлежать. Больше никто не имеет на нее права».

Стивен посветил на один из следов и похолодел: это были отпечатки босых ног, каждый палец отчетливо окружен тонким валиком песка. И к тому же следы вели только внутрь – наружу не выходил никто, ни босым, ни обутым. Кто бы ни вошел в Зал мумии, он там и остался.

Голос предупредил, что будут посетители. Может, один из них уже пришел? Или это сама мумия вернулась из музея на востоке, куда ее продал Кроган?

Обе возможности показались ему маловероятными. О чем бы ни умалчивал голос, он явно хотел, чтобы Стивен сделал что-то еще до прихода посетителей. А значит, кто бы ни находился в Зале мумии, пришел он туда вовсе не с поручением от самой мумии. Остается только пойти и своими глазами посмотреть, в чем там дело.

Входя в треугольный проход, ведущий в Зал мумии, Стивен по старой привычке ступал точно в таинственные следы. Свет лампы выдает его присутствие, однако с этим ничего не поделаешь: идти в темноте было бы полным безумием.

Пригнувшись, Стивен торопливо проскользнул между толстыми каменными плитами, а оказавшись в комнате с уступами, снова выпрямился. Алтарь был справа, напротив огромной статуи, и Стивена вновь поразила необыкновенность этого места: ровно стесанные стены, пристальный взгляд каменного бога, непонятные образы, вырезанные по бокам алтаря, – в пещерах нигде не было ничего подобного.

А теперь здесь стоял незваный гость – высокий худощавый негр, одетый только в рубашку и домотканые штаны, с сумкой на плече. С него капала вода, а он, прищурившись, разглядывал статую, словно в музее. Стивен его видел первый раз в жизни.

– Как ты сюда попал? – спросил Стивен.

– Также, как и ты. Другой дороги нет. – Незнакомец обернулся. Глаза, окруженные черной полоской мертвой плоти, выпирали из глазниц. От его дыхания пахло тиной, а кожа провисла, словно брыли у бладхаунда.

– Думай, Джонни, надо представиться. – Незваный гость улыбнулся. – Джон Даймонд. А ты, должно быть, Ребус.

Он протянул тощую руку со сморщенной на кончиках пальцев кожей – словно он слишком долго просидел в ванне.

Стивен пожал протянутую руку, прежде чем до него дошло, что делать этого не стоит.

– Какой еще Ребус? – спросил он. – Меня зовут Стивен.

– Ах, Стивен! Извини, Джонни, о Господи! Ошибка мертвеца. Они мне сказали, что ты Ребус. – Джон со смехом покачал головой и поскреб за ухом.

– Мертвецы? – Болотом пахло не от дыхания Даймонда. Стивен понял, что запах идет прямо от кожи.

– Они разговаривают со мной. В конце концов, я один из них. Такой шум и гам, хорошо хоть мне больше не нужно спать.

Стивен пытался разобраться в словах Даймонда. Он мертв? Стивен слышал о привидениях и зомби, однако они не могли говорить – а тем более смеяться. Этот человек, Джон, сказал, что с ним разговаривают мертвецы – значит, это их слышал Стивен, эти замогильные голоса?

В любом случае в Зале мумии Джон оказался не случайно – он ждал Стивена, даже если и назвал его другим именем.

И тут в голове щелкнуло: мумия ждала не Даймонда. Даймонд пришел сюда по собственной инициативе или его послал кто-то другой.

– Тебя мумия послала? – спросил Стивен на всякий случаи.

– Мумия? А, чакмооль. Нет. Чакмооль работает на Стина – по крайней мере Стин так думает. Стин меня утопил. Чтоб ему провалиться. Скотина. Королем хочет быть. Да заткнись ты! – Последняя фраза была обращена к воздуху над головой Даймонда. – Извини, Джонни, не ты. Срывается иногда с языка, слишком много голосов хотят высказаться.

Стин. Человека, купившего мумию, звали Стин.

– Что такое чакмооль? – спросил Стивен, прежде чем Даймонд снова начал нести всякую чушь.

Даймонд посмотрел на него, словно проверяя, не шутит ли Стивен.

– Да ты ничего не знаешь, верно? – сказал он наконец, и радостная улыбка расцвела на его изможденном лице. – Чакмооль – это… ну… Джонни, давай сначала. Происходят серьезные вещи. Ты в них замешан. Я не был замешан, но теперь меня замешали. Чакмооль – это как бы его глаза и уши. – Даймонд показал на статую. – Тот, кто заставляет все расти, Тлалок, имакпаль ийолоко.

– Имак… чего?

– Извини, Джонни. Науатль, это его язык. Его я тоже слышу. Значит, что он держит нас в своей ладони. Меня-то скорее в кулаке зажал, я ведь утонул. А тебя он все старается убедить.

«Ты будешь человеком», – вспомнилось Стивену, и он услышал утвердительное эхо.

– Точно, – кивнул Даймонд и спохватился: – Извини, Джонни. Подслушиваю иногда. Тлалок в моей голове заставляет меня делать всякое, я даже не помню что. Но теперь он живет только в таком виде. – Даймонд показал за спину, на гротескную фигуру, вырезанную на стене пещеры. – Вот тут и еще в других таких же. Все затеряны в джунглях, кроме этой, и он застрял в стене. Без тела он не может двигаться в этом мире. А чакмоолю в одиночку не хватает силы, чтобы вызвать его обратно. Вот чакмооль и задумал принести жертву, чтобы накормить его, дать ему силы и тело. – Даймонд говорил с одышкой, но в его голосе прорезалось возбуждение. – И вот тут пригодится эта штука, – продолжал он, вытаскивая деревянную коробку из своей сумки и роняя на пол какой-то сверток. Он открыл коробку и поморщился. В раскрытом состоянии половинки коробки образовывали цельный рисунок. – Узнаешь?

Стивен кивнул. На крышке коробки была вырезана мумия. Чакмооль.

– Так я и думал. А вот это для тебя. – Даймонд поднял завернутый в холстину сверток. – Мне его иметь не положено. Маскансисил не хочет. – Он развернул сверток и вытащил маску из полированного дерева – на ней была только шишка на месте носа и разрез для рта в пару дюймов длиной. – Люпита велела мне найти это, и… извини, Джонни… я сказал о маске Стину. Стин Люпиту тоже убил. Сволочь. Меня утопил – пожалуй, за мной должок. Я открыл коробку, и теперь в моей голове еще и Маскансисил. Говорит, чтобы я ненавидел Тлалока, а я не могу. Зато Стина могу. Ему не понравится, что у тебя есть эта штука.

Даймонд протянул маску Стивену, но тот отступил назад.

– Погоди-ка, – сказал он. – Не привык я с мертвецами разговаривать, я не понял и половины того, что ты наговорил. Зачем мне эта маска? И кто такой Маскансисил?

Даймонд пожал плечами, все еще протягивая маску:

– А может, это не тебе. Может, ты ее отдать кому должен. Маскансисил в маске. Следопыт.

– Кто такой Маскансисил? – повторил Стивен.

– Извини, Джонни. Не торопись. Начнем сначала: люди Тлалока… Маскансисил как чакмооль. Глаза и уши для другого бога, у которого тоже нет тела. Добро и зло – это слишком просто, но… Он борется с Тлалоком, с чакмоолем. Очень давно борется. – Даймонд опять пожал плечами. – Все, что я знаю: ты тоже Следопыт. Маскансисил сказал отдать тебе маску, ты знаешь, что делать.

Стивен протянул было руку к маске, но заколебался.

– Тебя Маскансисил послал ко мне? – Даймонд с усмешкой кивнул. – Кто послал тебя за маской?

Усмешка погасла, и Даймонд посмотрел себе под ноги.

– Тлалок показал мне, где она находится.

– Ты слуга двух господ, мертвец. Откуда мне знать, который из них говорит?

Стивен знал, что ему придется взять маску. Он уже слишком глубоко увяз, чтобы отойти в сторону. Но, черт побери, прежде чем ввязываться в это дело, он докопается до истины и узнает, кто дергает Даймонда за ниточки.

Даймонд холодно посмотрел на него, и мощь этого яростного взгляда пронзила Стивена осознанием, что он разговаривает с мертвым человеком. С человеком, который слышит голоса богов.

– Это я говорю, – ответил Даймонд, и в его негромком голосе кипела оскорбленная ярость. – Я мог бы отдать маску другому, мог бы выкинуть ее в море. Я отдаю ее тебе.

Стивен взял маску. Она оказалась тяжелее, чем следовало бы, и он почувствовал, как часть этой тяжести осела на него, как будто он предал чье-то доверие.

«Теперь я тоже слуга двух господ», – подумал он, наполовину ожидая, что безликая маска внезапно заговорит, однако единственным звуком в пещере был гулкий щелчок, с которым Даймонд захлопнул резную коробку.

– Это я оставлю, – сказал он. – Ей нельзя быть рядом с маской.

«Готов ли я разозлить чакмооля?» – спросил себя Стивен. Похоже, все равно уже разозлил. В нем шевельнулось чувство вины, когда он вспомнил город из своего сна, вспомнил, каково быть гражданином, а не рабом.

– Даймонд, – выпалил он, – а ты видел город?

– Город заката? – спросил Даймонд, и Стивен кивнул, вспоминая солнце, покрасневшее от клубов дыма. – Ха, – фыркнул Даймонд и пошел, шлепая босыми ногами по полу. – Видел ли я город? Ребус, да я там живу.

Арчи долго сидел, все еще чувствуя сильный запах дыма и глядя на нож, из которого постепенно уходило тепло. На пальцах правой руки оставались маленькие блестящие шрамы, напоминавшие о ночи семь лет назад, когда его жизнь рассыпалась в фейерверке искр. Он тогда обжегся об лезвие ножа, а теперь, когда Арчи наконец сошел с ума, нож лежал, остывая, в его ладонях. Безумие не утешало; даже дневной свет искривлялся вокруг Арчи. А чего еще ожидать? Жена и ребенок погибли, работа и дом потеряны, сам он дошел до того, что спит в винном погребке и таскает бочки с пивом за миску говяжьей похлебки. А ко всему прочему его преследуют жуткие видения языческого жертвоприношения – где в жертву приносят его мертвую дочь.

«Этот нож голоден, – подумал Арчи. – Он хочет не Райли Стина и не Джейн, а меня. Хочет вырезать мое трепещущее сердце и оставить его для демонов, вселившихся в меня».

Уилсон был прав: душа Арчи покинула его. Да так и не вернулась.

Нож достаточно острый. Если им вырезать сердце, то кого умилостивит такое жертвоприношение? Все самоубийства, которые видел Арчи, случились от отчаяния: одинокие пьянчужки или покинутые любовники прыгали с моста или выпивали кислоту. Нож – это слишком скоро, слишком близко, слишком активно; у среднего самоубийцы не хватает решимости убить себя ножом. Всадить в себя нож – это принести себя в жертву голодному богу отчаяния.

Арчи понял, что на такую жертву он пойти пока не готов. Кончик ножа упирался во впадину под грудиной, подрагивая в такт биению сердца. А чуть выше Арчи чувствовал, как талисман мумии движется вверх-вниз в унисон с дыханием.

Йоллотль, эцтли.

Дверь подвала распахнулась.

– Арчи! – закричала Белинда. – Пора вставать!

Дверь захлопнулась, и над головой заскрипели доски пола – Белинда ходила по залу.

День начинался без него. Если Белинда спустится по лестнице и найдет Арчи скрюченным, с ножом в груди и руками, залитыми его собственной кровью, она покачает головой и наймет такого же бедолагу, чтобы тот навел порядок и занял место Арчи. Беннетт, наверное, прослышит и пришлет кого-нибудь написать коротенькую заметку – самоубийства увеличивают газетные тиражи, особенно если связаны с какой-нибудь трагической историей. Арчи похоронят под безымянным крестом на кладбище для нищих. Родители Хелен могут прочитать заметку в «Геральд», но они не придут: Арчи с ними много лет не общался. А вот Удо придет – помолиться за него и выпить кружку в память о нем. Вот и все.

«Я не хочу быть чьей-то заметкой, – подумал Арчи. – Я сам расскажу свою историю».

А история началась с мумии в музее Барнума. Арчи вспомнил лицо Барнума во сне: его вопросительное выражение резко выделялось в море восторженных поклонников. Арчи понял, что Стин отдал мумию Барнуму не просто так, и даже если Барнум не знал, зачем Стин это сделал, то у него наверняка есть способы найти ответ.

Служащий музея, худой, лысеющий человек в галстуке и с огромными усами, упорно твердил, что Барнума нельзя побеспокоить.

– Он занят очень важными делами, – в пятый раз повторил служащий, глядя поверх очков на изуродованное ухо Арчи. – Вам придется зайти в другой раз.

– Цифры считает, да? – Разозленный Арчи выложил свой козырь. – Ну тогда скажите ему, пусть отсчитает мне тысячу долларов. Я знаю, кто убил сторожа.

Служащий вздохнул и со страдальческим видом уставился в потолок. На потолке висело чучело орла.

– Вы, а также каждый бродяга из Файф-Пойнтс, – сказал он. – Прекрасно.

Он дал Арчи листок бумаги и указал на чернильницу на столе:

– Напишите, что вы хотели сказать, и ваш адрес. Вы писать умеете?

Арчи проглотил готовый сорваться ответ и кивнул.

– Я доведу это до сведения мистера Барнума, – заверил служащий.

Арчи взял листок, сложил его и сунул в карман пальто.

– Приятель, я не вчера родился. Я должен встретиться с ним сейчас.

Служащий смотрел поверх левого плеча Арчи.

– Ладно, – сказал Арчи. – Вместо записки не передадите ли ему вот это?

Он полез за пазуху и снял с шеи медальон с перьями.

– Давайте отнесите, а я подожду.

Можно было подумать, что Арчи показал ему пистолет. Высокомерие служащего немедленно испарилось, и он спрыгнул со своего стула.

– Стойте на месте! – приказал он и взял талисман. Осторожно держа его в вытянутой руке, он пригрозил: – Если вы попытаетесь уйти, я вызову полицию.

Арчи не было сил отвечать. Он стоял совершенно неподвижно, пытаясь справиться с волной головокружения, нахлынувшей, как только он отдал талисман. В ушах тоненько зазвенело, потом звон превратился в оглушительный грохот, и Арчи повалился на деревянный пол.

«Это пройдет, – сказал он себе. – Должно пройти».

Однако стало еще хуже. Поле зрения Арчи сузилось до размеров туманной булавочной головки, а руки задрожали, как у паралитика. Он попытался подняться, опираясь на стул, но чудовищная тяжесть давила на грудь, не давая дышать. Арчи снова упал.

«Я не могу без него жить», – подумал он.

Талисман был связью – вот что означали его сны. Без талисмана Арчи становился младенцем в утробе, с пуповиной, обмотанной вокруг шеи.

В отчаянии к нему пришла единственная мысль: нужно найти мумию, освободиться от нее, прежде чем вызываемое ею безумие станет постоянным. Убить мумию, если понадобится.

– Где вы нашли это? – Голос ударил Арчи по ушам и рассыпался громовыми отголосками в голове.

Арчи посмотрел вверх, пытаясь сфокусировать взгляд на говорящем, но не смог.

– Пожалуйста, – прошептал он, протягивая руку. – Пожалуйста, отдайте.

– Где вы это взяли?

– Я… я взял это у мумии. – Арчи заплакал от страха и стыда. – Пожалуйста, отдайте.

Талисман упал в его протянутые руки. Арчи сжал его изо всех сил, задрожал – и беспамятство стало отступать, мир вокруг него снова обретал форму. Он со всхлипом втянул воздух и попытался медленно выдохнуть, чтобы взять себя в руки.

– Идти можете? – Арчи наконец разглядел стоявшего перед ним человека. Плотный, хорошо одетый; редеющий темный волос коротко подстрижен; на знакомом широком лице хмурое выражение.

– Кажется, могу. – Голос дрожал, но Арчи подумал, что встать сможет.

– Тогда пойдемте со мной. – Барнум показал на лестницу.

Они в молчании поднялись на четыре лестничных пролета и прошли в небольшой залитый солнцем кабинет. Стол и два стула занимали практически всю комнату, а все четыре стены были от пола до потолка увешаны книжными полками. Барнум присел на угол стола и жестом пригласил Арчи садиться. Арчи сел и повесил медальон на шею.

– Похоже, вам становится очень плохо, когда вы остаетесь без этого талисмана, мистер?..

– Прескотт.

– Вот как? Меня зовут Финиас Барнум, хотя я уверен, что вам это известно. Тем не менее приличия следует соблюдать. Не могли бы вы, мистер Прескотт, объяснить столь странный эффект?

– Нет, мистер Барнум, не могу. Он просто… он мне нужен.

– Гм… – Барнум на мгновение задумался. – В любом случае это не столь важно. На данный момент первостепенную важность имеет вопрос о том, как к вам попала эта регалия ацтекской мумии – после того как мумия исчезла в ту самую ночь, когда зверски убили сторожа музея. Вы понимаете, чем вы завладели?

– Понимаю. – Арчи стало легче дышать, и дрожь в руках почти прекратилась. Видя, что Барнум воспринимает его всерьез, Арчи немного расслабился.

– Какое отношение имеет тот факт, что эта вещь попала в ваши руки, к убийству сторожа?

«Прямое», – подумал Арчи.

Однако если рассказать Барнуму всё как есть, то скорее всего Арчи окажется обратно на улице, ни на йоту не приблизившись ни к чакмоолю, ни к возвращению собственного рассудка.

– Мистер Барнум, мне нечего терять, – наконец ответил Арчи. – Когда-то у меня была семья, дочь, а теперь… в ту ночь, когда убили сторожа, я сам собирался проникнуть в музей.

Барнум никак не выказал своих чувств, однако Арчи знал, что если его истории не поверят, то остаток жизни он проведет за решеткой.

– Продолжайте, – велел Барнум.

– Я работаю… то есть до недавнего времени работал наборщиком в «Геральд». Я мечтал стать журналистом, и мистер Беннетт дал мне понять, что разоблачительная статья о вашем музее поможет мне добиться желаемого.

– Да что вы говорите? – сказал Барнум, и на его лице расплылась широкая улыбка. – Какая жалость, что этого не случилось! Вы бы получили свою должность, а у меня была бы такая реклама, которую за деньги не купишь. А знаете, однажды Беннетт уже оказал мне подобную услугу – со старушкой Джойс Хет. – Барнум откашлялся. – Прошу вас, продолжайте.

– Когда я пришел к музею, то увидел группу Дохлых Кроликов, которыми командовал человек по имени Райли Стин.

– Стин? Вы уверены?