Текст книги "История одного полка"

Автор книги: Александр Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

С тех пор я не рассказывал о моей войне никому и никогда. Остаюсь искренне ваш, гвардии младший сержант запаса Л. А. Иванов".

Воспоминания рядового Сергея Бахтина, 3-й дивизион, 8-я батарея (два года и 41 день службы в Афганистане)

Сергей Бахтин, 3-й дивизион, 8-я батарея, декабрь 1983-январь 1986 (из личного архива)

"Зазвучала музыка «ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ», и новобранцы в Армию попрощались с провожающими родственниками. Из ворот Казанского областного военкомата колонна машин поехала на железнодорожный вокзал. Призывников распределили по вагонам и военный эшелон тронулся, постепенно набирая скорость. В учебную часть города Грозного нас привезли в середине сентября 1983 года. Приняли Присягу 7-го ноября и начались учебные вождения. Проехали 3 марш-броска по горным дорогам Северного Кавказа. Третий 500-километровый марш-бросок пришлось прервать на полпути и спуститься на равнину из-за того, что в горах неожиданно и быстро ухудшилась погода. Туман стал все более плотным, ухудшилась видимость дороги. Все обошлось благополучно, машины без происшествий вернулись в воинскую часть. О том, что нашу автороту будут отправлять в Афганистан, было известно заранее. На политзанятиях офицеры рассказывали об этом государстве, говорили о том, как себя вести и служить там достойно, выполнять интернациональный долг, оказывая военную помощь по просьбе Афганского народа и Правительства. В нашу автороту просились из других учебок. Приняли двоих, потому что одного из нашей части отправили домой по семейным обстоятельствам, он был женат и у него родился ребенок. А второй остался в учебной части как специалист-аккумуляторщик. В конце декабря нас отправили в Афганистан.

На аэродроме Шиндандского гарнизона пробыли недолго. Было тепло, сняли шинели, кто хотел пить воду – недалеко стояла кипяченая вода в баках, другие просто наполнили фляжки водой. Нас ждали офицеры и прапорщики из различных подразделений и частей Шиндандского гарнизона и можно сказать, кому как повезло. Кто-то попал в автобатальон, кто-то в батальон связи, кто-то в танковый полк, в медсанбат и т. д. Я попал в реактивный артиллерийский полк. Сели в машину и поехали в расположение части. По прибытию в полк разместили в казарме, которых было не много, большинство солдат жили в палатках. Две недели провели в карантине. Писали письма домой и родственникам. За эти дни осваивались к армейской жизни и климату. Одно из основных правил было ‒ пить только кипяченую воду и иметь фляжку с водой. Из-за плохой (не кипяченой) воды заболевали желтухой и дизентерией.

В это время много солдат из полка уехали на боевую операцию. Мы увидели после подъема, как боевая техника и реактивные установки одна за другой выезжали из ворот автомобильного парка и долго был слышен гул и шум. В столовой на завтраке было значительно меньше солдат и пустовали столы для приема пищи. Так в столовой продолжалось почти до конца нашего карантина. Через несколько дней приехали «КамАЗы» автороты. Они приехали за снарядами и, загрузившись на артскладе, уехали обратно. Мы узнали, что операция идет под Гератом, и в ущелье банды душманов упорно оказывали сопротивление пехоте. В дальнейшем нам пришлось привыкнуть к словам: боевая операция, банды душманов, полный залп реактивной установки. После карантина нас водителей распредели по дивизионам, а кто-то попал в автороту. Я попал в артиллерийскую батарею «Ураган», во взвод управления. Получил машину «Газ-66», в оружейке за мной закрепили автомат.

Познакомился со всеми сослуживцами. Много ребят было из Поволжья и России. Были из всего Советского Союза. Из Туркмении и Узбекистана, из Украины, Белоруссии, Литвы. Началась служба ‒ это и наряды в столовую и в караул, и выезды на боевые операции. Первый мой выезд ‒ «первый блин комом», по дороге сломалась машина и меня оставили на блокпосту. Больше 10 суток отдельно от солдат, которые там несли службу жил и охранял машину. Днем было нормально, можно было пообщаться и покушать с ними, но ночью был в кузове своей машине, там из ящиков устроил себе спальное место. С наступлением темноты солдаты начинали стрелять трассирующими патронами. Эти дежурные обстрелы местности были не только на всякий пожарный случай. Стреляли и по блокпосту и не было возможности и желания спуститься с машины на землю. Обстрелы были долгие, и трассирующие пули буквально не далеко пролетали. Ночью засекали откуда стреляли и днем обстреливали по координатам из минометов. Осматривали место откуда стреляли, и там же из минометов вели огонь по другим координатам. Через несколько дней подошли солдаты блокпоста и в целях безопасности слили бензин и оттащили машину на другое место. Причиной неисправности автомашины был масляный насос, который заклинило из-за удара. На мосту была пробоина, я ее поздно заметил и правыми колесами проехал, повредил насос. Разобрал на части масляный насос, но восстановить не смог. Недалеко (метрах в сорока) стоял гаубичный тягач МТЛБ, корпус которого было видно наполовину. Иногда его заводили и уезжали куда-то. Прошли почти две недели с ночными обстрелами, и наконец-то приехала наша автоколонна, и машину притащили в полк.

Мы уже прослужили больше полугода. На смену дембелям и «дедам» пришли новобранцы. Тот, кто больше прослужил, имел больше опыта и знаний. А у того, кто только что с Союза прибыл, несмотря на учебку, было больше страха и неуверенности. Трудно первые полгода, потом привыкаешь и все путем, а страшно последние полгода, когда ждешь приказа об увольнении. Очень хочется вернуться домой живым и невредимым. Помогала дружба и взаимная поддержка, особенно своего призыва. За полгода уже каждый успел проявить себя. Это отмечали и офицеры. Старшина батареи ст. прапорщик Ковальчук каптерщиком назначил молодого по призыву веселого и находчивого Сага. Он из нашего призыва. Самым интересным из нашего призыва был Кислицын. И фамилия кислая и сам по характеру кислый, но было интересно с ним общаться. Рашит из города Зеленодольска ‒ татарин, был мне земляком и другом.

В ноябре 1984 года нашу батарею приказали готовить к выходу в рейд. Я подготовил свою машину «Газ-66», загрузился, ‒ это было оборудование дальномерщика и разведчиков. На машину был закреплен расчетчик Кузьмин. Он был моего призыва и тоже водителем. Но в батарее нужен был расчетчик (рассчитывает параметры стрельбы реактивных установок). И он выучился и из простого водителя превратился в первого и главного человека в батарее после офицеров и сержантов. Через некоторое время получил звание ефрейтора, а мы (его друзья из одного призыва) по-дружески называли его Кузя. Он на нас не обижался. Как потом выяснилось, нашу батарею готовили на передислокацию, но мы не знали, мы думали, съездим на боевую операцию, отстреляемся и вернемся в полк. Автомат, подсумок с четырьмя магазинами набитыми патронами, противогаз, бронежилет, каска, индивидуальный перевязочный пакет. Все что положено на выезд. На стекла с обеих сторон повесили бронежилеты. Рано утром, после завтрака выехали на бетонку. Нас сопровождали машины автороты, груженные снарядами, и топливозаправщики. Пока ехали по Шиндандскому гарнизону, впереди и сзади к нам присоединились мотострелки охранения и автоколонны из других частей дивизии. Получилась большая по количеству машин колонна. Поехали на юг, в сторону Кандагара. Проехали тот блокпост, где мне пришлось ночевать больше 10 ночей под свист трассирующих пуль. Ехали не быстро, несколько дней. Между Шиндандом и Кандагаром есть перевал. Подъем на перевал 70 км и спуск 70 км. После спуска с перевала остановились ночевать. Собрали водителей «КамАЗов» с нашей автороты и дали задание до утра поменять гильзо-поршневую группу на одной машине. Оказалось, на перевале «КамАЗ» с прицепом, груженый снарядами, закипел, кольца сели и пошел повышенный расход масла. Я, конечно, понимал, что это сложная работа. Не видел, как они работали, но они справились с заданием. На следующий день после завтрака поехали дальше. На дороге, наверное, была засада душманов. Стрельбы и боевого столкновения не видел, но видели трупы душманов на обочине дороги. Проехали без остановки. Потом увидели три сожженных наливника ‒ полуприцепы с большими цистернами и БТР. Судя по всему, их сожгли давно, не один месяц назад. Они были в стороне от дороги и не мешали движению машин. Потом еще проехали мимо расстрелянных и сожженных боевых машин и топливозаправщиков.

Участок дороги перед Кандагаром длиною 4–5 км обстреливался с «зеленки». Подъехали к этому месту, колонну остановили и провели инструктаж: ехать максимально быстро и не останавливаться ни при каких обстоятельствах. В охранении были БТРы и несколько танков, они отвечали на обстрел из «зеленки» пулеметными очередям и выстрелами из танковых орудий. Подъезжая к танку, увидел, как он выстрелил из орудия через дорогу прямо передо мной, метрах в 8–9 от меня. Из ствола пушки вылетел снаряд и пламя от порохового заряда. Я не успел ничего сообразить и что-то сделать, хотя бы нажать на тормоза. Этот участок дороги проехали и также без всяких происшествий проехали через Кандагар. Дорога через Кандагар была короткой, скорость большая, видны были одно– и двухэтажные дома, мечеть, одетые люди, кто в чем попало, женщины в паранджах. Проехав Кандагар, остановились возле аэродрома, рядом с гаубичной батареей. Наша батарея осталась здесь, а другая часть автоколонны поехала дальше, где располагалась Кандагарская бригада наших войск. Впереди ‒ равнина и горы, а сзади ‒ аэродром. Таким образом, батарея передислоцировалась из Шинданда в Кандагар, в чистое каменистое поле. Через два дня получили координаты по целям и в сопровождении БТРов поехали и отстрелялись. Я первый раз участвовал в стрельбе реактивных установок и увидел, как мощное пламя вырывается из сопла реактивных снарядов, разнося сплошную завесу пыли на многие метры. Наверняка полный залп шести установок залпового огня нанес ощутимый урон.

Постепенно обустраивались на новом месте, пришлось чаще ходить в караул, в наряд по кухне. Поставили палатки, при помощи гаубичного тягача-бульдозера МТЛБ сделали из каменистого песка насыпи и таким образом сделали артиллерийский склад, обнеся его колючей проволокой. Успели обжиться на новом месте и начались дожди. Продолжительные, с короткими перерывами, в течение месяца. Я был в карауле. Ночью от сырости и холода заболела нога. С трудом, с болью в правой ноге дождался смены караула и меня сняли с поста. Утром отвезли в медсанчасть, сделали обезболивающий укол. Пролечился там один день и вернулся в батарею. Дожди закончились, ожила растительность на короткое время. Но также оживились и душманы. Все чаще и чаще стреляла гаубичная батарея, стоящая рядом с нами. Наша батарея тоже стреляла по целям, которые к нам поступали от корректировщиков, но не всей батареей, а одна или две установки по несколько снарядов. Несмотря на минные поля, душманам удалось подобраться так близко к батарее, что они смогли обстрелять наши позиции красными фосфорными снарядами. Ночью был обстрел, горели фосфорные снаряды. Батарею подняли по тревоге, и мы потушили снаряды песком. А днем пошли, расковыряли песок, а красный фосфор горит. Через несколько дней еще четыре снаряда упали вблизи от наших позиций. Вскоре после этих случаев обстрела мы переехали на другое место. Можно только догадываться, откуда у душманов появились эти снаряды. На новом месте опять все начинали по-новому. Каменистый песчаный грунт практически невозможно копать вручную, заливали водой и вычерпывали лопатой грязь. Чтобы соорудить артиллерийский склад и стоянку для топливозаправщиков нашли опять военный бульдозер. Из песка сделали высокую насыпь и обнесли колючей проволокой. Из камней и досок построили столовую, чтобы можно было нормально сесть и нормально покушать. Спали в палатках. Приподнимали брезент палатки почти до самого верха, чтобы не было так душно. Наступило лето. Днем очень жарко, температура за 60 градусов, иногда такая температура была, что и приходилось одеваться, а не раздеваться. Сесть в машину без одежды вообще невозможно, куда ни прикоснешься, голое тело жжет металлические части машины. Ночью спали под мокрыми простынями, по-другому просто невозможно заснуть. Мы расположились рядом с батальонами Кандагарской бригады, и в окружении наших войск стало безопасней. Недалеко от батареи расположилась батарея противовоздушной обороны, которая выполняла свою задачу по охране Кандагарской бригады. Мы со своего расположения не стреляли, выезжали на старые позиции к аэродрому. Если поступали координаты целей вечером, то стреляли и в темное время суток. Боевые расчеты привязывались к местности при помощи точки прицеливания, которая была на моей машине. Я ночью включал фонари на нем, и так проводили ночные стрельбы. Ездили в разные места, туда, где проводили боевые операции силами бригады. В одном месте наша позиция была на возвышенности, и стреляли на небольшое расстояние всей батареей, отчетливо были видны разрывы наших реактивных снарядов. Потом подлетели пять самолетов и сбрасывали бомбы. Они кружились по кругу, пока не отбомбились.

Потом меня откомандировали в полк. Я оставил машину в расположении батареи и с очередной колонной нашей автороты поехал в Шинданд. Служил в автороте. Быстро пролетели 4 месяца в нарядах, караулах, поездках по гарнизону. В Союз ездили «КамАЗы» за снарядами и продуктами, но меня не посылали. С закрепленной машиной «Зил-131» меня опять перевели в реактивную батарею в Кандагар.

За рулем Колесников, я у двери, а кто был третьим, не помню (из личного архива Сергея Бахтина)

В сентябре 1985-го года была большая армейская операция. Из дивизий Шинданда и Кабула прибыло много артиллерийских батарей и мотопехоты. Я еще не видел участия такого большого количества военной техники, все было в движении. По пустыне шли в три колонны без всякой дороги и больших остановок целый день, Из-за песчаной пыли приходилось ехать медленно. Поздно вечером остановились. Артиллерия развернулась в боевой порядок, и был произведен мощный артиллерийский залп. Переночевали там же и рано утром поехали назад.

Не только жара, но и желтуха (гепатит) снижала боеспособность батареи. Заболевших отправляли в медсанбат Шиндандского гарнизона. Меня обошла стороной эта напасть. Опять постоянно выезжали на стрельбы из позиции возле аэродрома, иногда стреляли из других мест. Стреляли по координатам, а также минировали специальными снарядами участки заданной местности. Кроме бригады наших войск под Кандагаром была и афганская часть. Как-то командир батареи поехал туда со мной на машине. Долго я ждал комбата, прошло время обеда. Хотелось хоть что-то покушать, но ничего кроме фляжки с водой с собой не было. Командир батареи позаботился обо мне. Подошел афганский солдат с котелком в одной руке и три инжира в другой руке. Ну, а ложка у солдата всегда с собой. Было очень вкусно и так много, что я наелся досыта.

Но вот и пришел приказ о демобилизации, и я уехал вместе с небольшой группой солдат (моего призыва) в Шинданд. Попрощались с уже ставшими друзьями солдатами и сержантами, офицерами батареи. Военная служба свела вместе парней из всего Советского Союза. Мы честно и достойно служили Родине, выполняя интернациональный долг в Афганистане.

Шинданд. Плац полка (из личного архива Сергея Бахтина)

Но еще до февраля пришлось служить в Шинданде в автороте. Предлагали остаться на сверхсрочную службу и присвоить звание младшего сержанта. Поехать в отпуск на Родину и вернуться в Афганистан. Но я отказался. Время шло, встретили Новый год, но в полк не прибывали новобранцы. Продолжали служить, ходить в наряды, в караул. Ездил с офицерами по гарнизону. Готовился к возвращению домой. И только 1-го февраля на аэродроме увидел новобранцев, прибывших нам на замену. 1-го февраля 1986-го года с аэродрома Шинданда вместе с другими демобилизованными вылетели в Союз в город Душанбе. Военная служба длиною в два года и 41 день закончилась. Впереди нас ждала Родина и счастливая, радостная встреча с родными и друзьями. Служба в Афганистане осталась навсегда в памяти. Афганский ветер с песком и не видно ничего далее 5 метров. Знойный Афганистан летом и его продолжительные проливные дожди зимой. Ночные обстрелы душманов и боевые операции. Солдаты и офицеры ставшей такой родной моей 8-й реактивной батареи полка".

Воспоминания рядового Анатолия Бакалюка, 3-й дивизион, 8-я батарея

"Молдавия ‒ 1980 год, недавно было землетрясение. В СССР ждут открытия Олимпиады, а мы уже встретили и проводили олимпийский огонь, так как дорога от границы на Москву проходит через наше село. Мы ‒ четыре друга, всем под восемнадцать лет. А я взял да ляпнул, мол землетрясение почувствовали, олимпийский огонь увидели, осталась только война. Накаркал! По стране уже ходила тень Афгана. 1981 год ‒ март, 26-го Приказ Министра Обороны и мне повестка на 27-е. Вначале была Одесса, там нас привели в порядок, постригли и переодели в форму, а потом мы 10 дней приводили в порядок, надраивали технику в части. Нам все это время говорили, что отправят в Польшу, но когда приехали «покупатели», уж слишком загорелые были для марта!? Когда нас посадили на машинах для отправки в аэропорт, то сержант, который занимался с нами, не выдержал и заплакал, видать ему все было известно. Рейс Одесса ‒ Ашхабад, ТУ-154 полный новобранцами. Прилетели под утро, а поезд на Кушку только вечером и нас загнали на футбольное поле. Все вокруг просто рай, если в Одессе шел снег с дождем, то здесь уже трава зеленая и цветут деревья. Мы не знали, что мы попали в пекло и что через несколько дней будем страдать от солнечных ожогов и от жажды. В Кушку приехали на другой день. Вечером нас на одну ночь разместили в казарме у мотострелков, спали на койках без матрасов, мест не хватало всем, сдвигали две койки и спали втроем. С утра нас разместили в палаточном городке в пустыне, определили в арт. полк в/ч 91015. Пригнали две пушки (сотки), мы должны были учиться на наводчиков. Около недели мы эти пушки то закапывали, то толкали верх-вниз по сопкам. После пушки увезли и привезли две установки ПТУРС, стали учить нас на операторов. Занятия, как и с пушками, бегали по сопкам и по очереди смотрели в прицел, снарядов и не видали. Присягу приняли 9-го мая. Первый марш-бросок ‒ на стрельбище, дали по 12 патронов, многие до этого и оружие в руках не держали, при выстреле бросали автомат. Вот бойцы «обучены и готовы» для отправки в Афган, мне было легче, так как на гражданке прошел НВП и получил значок «Ворошиловский стрелок».

Второй марш ‒ бросок до вертолетной площадки. Это было 30-го мая. Прилетели два грузовых вертолета МИ-6 (если не ошибаюсь).

Нас загрузили где-то по 80 человек в каждом, кто успел, заняли места на скамейках по бортам, остальные ‒ прямо на полу. Начался полет в неизвестность. Страха не было, была тревога, и это читалось на лицах у всех, никакой истерики, никакой паники, просто молодцы. Набрали высоту и через несколько минут уже летели через небо войны. Хоть высота была большая, но, наверное, каждый, как и я думал, что могут сбить нас, ведь война, и каждый, как и я, не говорил об этом другим, чтобы не считался трусом. После приземления на Шиндандском аэродроме мы все орали друг на друга, так как в вертолете были сняты люки из-под двигателей и мы чуть не оглохли, с полчаса отходили. Нас построили и, называя по фамилиям, увозили, в какие части не говорили. Осталось 12 человек и за нами еще долго никто не ехал, кто-то сказал, что нам очень не повезло, что нас ждет царица полей. За это время к нам подходили солдаты, которые уже служили и «ободряли» рассказами кого и как обстреляли.

Вот и за нами приехали на «ГАЗ-66» с открытым кузовом, ст. лейтенант, сержант и водитель, все с оружием. Поехали по бетонке, вид экзотических для нас строений удивлял, но про рассказы об обстрелах не забыл, все ожидал их со стороны кишлака и строил планы, как защититься, ведь оружие было только у сопровождающих. Смотрю, кузов металлический, значит будем ложиться на пол и следить за обстановкой, если что, то перехвачу оружие и буду действовать. Вот такие мысли были. Слава богу, доехали хорошо. С детство мечтал увидеть горы, пройтись по ним и вот они! Низкие и темно-серые, голые и никакой растительности, не такие, как в фильмах и картинках ‒ с лесами и белыми вершинами. Они окружали такую же унылую желто-коричную равнину, только конец мая, а афганское солнце все уже сожгло. С правой стороны виднеются палаточные городки и парки с боевой техникой, вдоль дороги смотрятся как одно целое.

Потом мы узнаем, что это части 5-й дивизии, слева увидели настоящий оазис, между зелеными деревьями виднелись каменные строения, уже позже узнаем, что это медсанбат и штаб дивизии. Потом часто ходили в гарнизонный караул и охраняли, и с гранатовых деревьев срывали еще зеленые горько-кислые гранаты, очень фруктов хотелось поесть, и еще ходили в гарнизонный патруль. Однажды, когда мы были в патруле, нам сообщили, что пропала телефонная связь штаба дивизии с полками. В патруль ходили на бронетехнике или на «ГАЗ-66», без повязок, но в касках и в полном вооружении, нам сказали, что кабель недавно провели и не успели засыпать траншею. Поехали вдоль траншеи и скоро увидели группу людей, догнали, это были подростки где то от 9 до 14 лет, у них к ишаку был привязан кусок кабеля метров 15, посадили их на машину (без ишака), привезли в штаб и пока офицер пошел докладывать, мы остались их охранять у КП. Первое, что поняли, то, что они все обкуренные анашой, почти все понимали и разговаривали по-русски. Часовой спросил у одного: "Ты душман?", он ответил: "Да", часовой ему: "Я тебя застрелю", он: "Стреляй", часовой прямо около уха стрельнул одиночным, а тот даже не шелохнулся. Куда нас занесло!!!??? Отвлекся, вперед забежал.

Едем дальше, вот уже видно, что городки заканчиваются, а дорога ведет в горы, неужели и мы туда? Нет, повернули направо. При подъезде в часть увидели автопарк и, о боже, это что за техника, точно попали в ракетную часть, из-под чехлов ничего не видно. «Грады» я видал в Одессе, мы их там мыли, а то, что рядом ‒ эти огромные установки нет, сразу захотелось, чтоб меня назначали на них служить. Приехали и сразу в клуб, тогда только летний был, он был полный новобранцами, видать был недобор и поэтому мы сюда попали. Нас ждали и как только мы присели, офицер (должность и звание забыл, очень быстро менялись события) начал нам объяснять в какой части мы находимся и что мы здесь будем делать. Я узнал, что та система называется 9П140 «Ураган».

После клуба нас построили на ужин, какой парадокс ‒ завтрак в Союзе, обеда не было (так как сухой паек не выдавали), и вот ‒ ужин в Афгане. Металлический ангар был раскаленный, и в столовой было душно, как в бане, еда очень горячая, но вкуснее чем в Кушке. На другой день поймем, что здесь еда не остывает и времени на прием пищи не дается больше, так что быстро привыкли ‒ голод не тетка. Всех новобранцев разместили в отдельную палатку, 10 дней карантина ‒ акклиматизация, изучали уставы, занимались строевой и физподготовкой. После пробежек жгло в груди и кружилось голова, причина жара и высокогорье ‒ не хватало кислорода, к концу карантина прошло, привыкли.

После карантина нас распределили по подразделениям и «УРА», мое желание исполнилось, 3-й дивизион, 8-я батарея. При распределении по штату меня назначили старшим телефонистом, что входило в мои обязанности, я не знал, но слово старший как-то льстило. На другой день было перераспределение, меня назначили в 3-й расчет номером, а старшим телефонистом назначили Гену Филиппова, низенький и полненький, когда он в полной амуниции и с катушками наперевес в жару протягивал связь, мне иногда становилось жалко его. Получили оружие АК-47, через три месяца нам поменяли на АК– 74, новые еще в смазке, калибр 5,45. Меня еще назначали внештатным сапером батареи и выдали миноискатель, после проводились занятия по минному и взрывному делу, как найти и обезвредить мины, каких типов они бывают, показали пластиковые мины и объяснили, что их миноискатель не обнаруживает. Два года я играл в страшную лотерею, от меня зависела жизнь моих товарищей и целостность боевой техники. Когда приезжали на огневые позиции, я первый получал задание ‒ осмотр территории, где батарея станет в боевом положение, и пока старший офицер ставил задачу командирам расчетов, я должен успеть осмотреть эту площадку.

Мой первый караул в полку ‒ третий пост. При инструктаже нам объяснили, какая большая ответственность на нас возложена, что у нас под охраной склад с несколькими тысячами тонн боеприпасов, и при малейшей детонации они снесут половину дивизии, плюс еще сдетонируют армейские склады, которые находились рядом и этого хватит на вторую половину. Так как мы находились в Афганистане, где повсеместно шли боевые действия, эта угроза была реальной. Склад был вдалеке от части, с трех сторон была степь, с четвертой ‒ спортплощадка полка. Все, кто стоял на этих постах, помнят, какое там было ограждение, два ряда колючки (без путанки), между ними ров и маршрут часового, около 400 метров на каждый пост, все это без освещения и сигнализации. В светлое время вся территория хорошо просматривалось с вышки, хуже было ночью, слух и зрение на пределе, при сильном афганском ветре старался запоминать все постоянные шумы и звуки, чтобы определить вновь появившиеся, однажды услышал, как ежик шуршал в канаве, я и не знал до этого, что здесь кроме змей и ящериц еще и ежики водятся.

Тогда наша 8-я батарея еще не была боевой, да и весь 3-й дивизион, так как система «Ураган» была засекреченной, мы не участвовали пока в боевых операциях. Но скучать не приходилось, несли караульную службу в части и по гарнизону, ходили в гарнизонный патруль и другие наряды, занимались строительством. Крепко досталось в 1982 г., когда началась эпидемия гепатита, наряду с паратифом и малярией. Помню, строили подразделения, брали анализы, процедура простая ‒ в пробирки с мочой капали йод, и сразу все становилось понятно. Каждый раз ждешь приговор, каждый раз увозили от пяти и больше солдат, и каждый раз нас становилось меньше, и все больше нагрузки на тех, кто оставался в строю. В батареях оставалось в среднем по 15–20 солдат, это из 65-и по штату, плюс второй дивизион находился на боевой операции. На наши плечи легло все, от охраны части до поддержания техники в боевой исправности. Караул собирали из разных подразделений, вечером вышел, а на другой день опять заступаешь, а кто ходил в ночное боевое охранение, то они утром выходили, а вечером опять заступали. А ведь еще нужно было поддерживать боевую подготовку, из оставшихся набирали 2–3 расчета и выезжали на занятия по огневой подготовке на стрельбы. Все были уставшими, но все понимали, что надо ‒ здесь Афган. Я тогда не заболел, но примерно через полгода подцепил и гепатит и малярию. Если раньше при эпидемии отправляли на лечение в Союз, то нас уже лечили в нашем госпитале. Были и такие, которые под любым предлогом старались не возвращаться обратно в часть, но рано или поздно их отправляли обратно, и если честно, мы их презирали. Слава богу, таких было не много. А еще надо было обустраивать быт в части, ведь все было под открытым небом, кроме столовой, еду варили в полевых кухнях прямо на улице. Наша 8-я батарея принимала активное участие в строительстве кухни, клуба и продовольственного склада.

Другие подразделения тоже участвовали, но нашу батарею преследовал злой рок, были небоевые потери. При строительстве кухни, когда поехали в горы за камнем, перевернулся «Урал» с пятью бойцами, сержанту из взвода управления бортом раздавило голову, погиб. В другой раз, тоже при поездке за камнем, попали под снаряд 7-й батареи, они готовились к операции и выехали на учебные стрельбы. С нами был офицер, но почему-то он не знал, что по тому квадрату, куда мы поехали, будут стрелять, взрыв был метров в ста от нас, но это стрелял «Ураган», и мы знали, что первый снаряд пробный, после корректировки может последовать залп, быстро сели и уехали. Так оно и случилось, там уже горела земля, обошлось, отделались легким испугом.

Бывают просто друзья, хорошие друзья, а близкий друг всегда один. Два близких друга всегда стараются находиться рядом. Так при строительстве клуба два близких друга сорвались с самой верхушки, метров с десяти. Их увезли на «УАЗике»-таблетке ПМП в госпиталь, и мы больше их не увидели, один умер, а другой остался инвалидом. По понятным причинам я не пишу никаких фамилий, неизвестно, что родным сказали об их смерти. Вот такая была реальность, не только боевые потери.

В Афганистане я находился 2 года и 25 дней. Служил при трех командирах части. Первый ‒ подполковник Ильин, при нем мало служил, помню, когда он прощался с полком, в конце произнес: "До свидания, товарищи артиллеристы", в ответ тишина, он сам засмеялся, это моя вина говорит, я вас этому не научил. Он, наверное, был прав, не до этого было, ему нужно было научить воевать и обустроить часть. На этом построении представили нам нового командира полка подполковника Котова. Новый командир был строгим и требовательным, в части хромала дисциплина, были нарушения формы одежды и еще многое другое, но он порядок навел, и мы в этом плане стали образцовой частью. Третьим командиром был подполковник Рогозин, при нем продолжалось начатое Котовым, при нем наш 3-й дивизион стал чаще участвовать в боевых операциях, и это всех нас обрадовало, а то мы завидовали 1-му и 2-му дивизионам, да и устали от однообразной службы, хотелось чего-то нового.

Вот заканчивалась вторая зима, здесь на Шиндандской равнине она сырая, без снега, только дожди холодные, почва глинистая, вперемешку с камнями, и по этой причине дождевая вода не впитывалась, ощущение, как в сыром бетонном бункере, в ночных караулах надевали химзащиту, один ствол от автомата виднелся. Не по уставу, но зато не промокали, спасибо офицерам, что не запрещали, они понимали нас. А весна началась третья, здесь все происходит быстро, незаметно все позеленело, колючие кустарники, кое– где появилась трава, цветут какие-то синие цветочки и дикие красные маки, загремели грозы. Но через этот рай мы уже дважды прошли, это продлится дней двадцать и потом афганское солнце сделает свое дело, сожжет всю эту красоту. Опять задует «афганец», опять с утра закружат пыльные вихри, у которых «хвост» поднимался наверное больше километра вверх, и лучше в его зоне не попадаться, в нем кружилось всякое, пыль, мелкие камни, колючие кустарники и разный мусор. А около 11-и часов начинал дуть сильный горячий ветер, от пыли иногда метров на пять ничего не видно, забивались глаза нос и уши, мокрая от пота одежда становилась как панцирь. В палатках на койки пыль ложилась толстым слоем, если закрывали окна, то при 40-градусной жаре внутри было, как в парилке, так что выбор был не велик. Вокруг никаких деревьев, недавно посадили тополя, когда они вырастут? Скважина глубиной 125 метров, воды хватало на пару часов в сутки, в основном она уходила на кухню, а помыться нужно было успеть, так как подавалась по времени. Во избежание поймать какую-то заразу, воду для питья кипятили с верблюжьей колючкой, но она во фляжке кончалось быстро ‒ жара и очень хотелось пить, и пили уже любую, какая попадется. И вот результат ‒ дизентерия, за два года в третий раз. Пошел в санчасть, а там приняли с неправильным юмором: "Ну что, солдат, об… ся?", я не понял в чем моя вина, развернулся и пошел обратно в палатку. Под вечер ‒ температура под 40 и начался бред, товарищи понесли под мышками в санчасть, там больше вопросов не было, сразу в изолятор и стали лечить. Но эта весна долгожданная ‒ скоро домой, скоро кончатся все эти тревожные дни и ночи, так хочется поскорее обнять своих родных, которые там, на Родине молились богу эти два года, чтобы мы вернулись живыми. Сколько ночей мать не спала, я никогда не узнаю, ее стоны часто слышали старшие братья и успокаивали.